Заключение

После изрядной критики, которая, наверное, была бы способна пошатнуть здоровье уважаемого Чарлза Дарвина, я не буду добавлять той последней капли яда, способной свести его в могилу. Напротив, я встаю на защиту Дарвина и в помощь себе я привлеку П.Флоренского. Он писал в произведении “ Столп и утверждение истины” (сохраняется старое правописание): “ … Истина есть суждение само-противоречивое. Истина потому и есть истина, что не боится никаких оспариваний; но это само-отрицание свое истина сочетает с утверждением. Для разсудка истина есть противоречие, и это противоречие делается явным, лишь только истина получает словесную формулировку.

… Тезис и антитезис вместе образуют выражение истины. Другими словами, истина есть антиномия, и не может не быть таковою…

А подвиг разсудка есть вера, т.е. само-отрешение. Акт само-отрешения рассудка и есть высказывание антиномии… Только антиномии и можно верить; всякое же суждение не-антиномическое просто признается или просто отвергается разсудком, ибо не превышает рубежа эгоистической обособленности его. Если бы истина была не-антиномистична, то рассудок, всегда вращаясь в своей собственной области, не имел бы точки опоры, не видел бы объекта внеразсудачного и …, не имел бы побуждения начать подвиг веры…”

Но меня не будет в рядах официальных ученых, штатных апологетов советского дарвинизма. Я встану в сторонке, чтоб не доносило запаха плесени от их мундиров. Вот, например, умозаключение С.Э. Шноля, с которым можно познакомится по работе “ О динамике новых истин в науке о жизни “ ( В кн.: “ Кибернетика живого. Биология и информация.”, М.: Наука, 1984): “Рационализм Ламарка соответствовал убеждению в силе человеческого разума, что и сделало его теорию долгоживущей, хотя на главный для всякой теории вопрос – вопрос ее верности – для теории Ламарка давно уже был получен отрицательный ответ. Как известно, он был дан Ч. Дарвином, теория биологической эволюции которого в свою очередь явилась следствием изменения общенаучного мировоззрения”.

Из всего учения Дарвина я выбираю то место, которое нравится больше всего и любуюсь им. Это теория пангенеза, подвергнутая критике еще при жизни самого Дарвина и сегодня почти забытая. Именно эта теория искупает многие заблуждения Дарвина и позволяет, на мой взгляд, оставаться среди выдающихся испытателей природы. Иммунологические знания позволяют увидеть зерно истины в теории пангенеза.

Согласно этой теории каждая часть тела вырабатывает особые частицы, называемые пангенами, которые несут в себе информацию обо всех признаках организма. Пангены перемещаются к половым органам, где они включаются в гаметы, и таким образом, передаются потомкам. Поскольку пангены несут информацию обо всех признаках организма, теория пангенеза подразумевают, что признаки, приобретенные организмом в течение его жизни, могут быть переданы его потомкам.

Теория Дарвина о пангенезе совпадает с нашими идеями о регуляции лимфоцитами роста различных тканей и передачи с их помощью приобретенных признаков потомкам. Дарвиновские пангены – это и есть лимфоциты в сегодняшнем понимании.

Иммунология может быть полезной в объяснении нарушения окраски у березовой пяденицы (Biston betularia). Примеры с этой бабочкой нам известны еще со школьных учебников. Но прочитаем, что написано у О. и Д. Солбригов в “ Популяционной биологии и эволюции” (М.: Мир, 1982 ):

“Примерно 100 лет назад коллекционеры, ловившие бабочек в окрестностях Бирмингема (Англия), обнаружили другую форму березовой пяденицы, которую они назвали carbonaria, потому что крылья у нее были серо-черные… С течением времени численность этой формы в промышленных районах Англии и вокруг них все более возрастала и в настоящее время стала преобладающей. Что же случилось? С наступлением промышленной революции лишайники вымерли в результате загрязнения воздуха, так что стволы и ветви деревьев стали темными. Вследствие этого окраска пядениц, бывшая ранее покровительственной, перестала служить им защитой и они стали более легкой добычей для птиц. Что же касается формы carbonaria, то она, напротив, стала более многочисленной… Изменения возникли также и в генетической структуре популяции”.

Таким образом, воздух в районах обитания бабочки был насыщен продуктами сгорания угля: бензопиреном и другими органическими веществами, которые вызывают депрессию иммунитета, что, собственно, служит во многих случаях причиной возникновения опухолей. Так не является ли иммуносупрессия у бабочек исходным моментом в изменении окраски? Быть может, мимикрия возникла не как следствие приспособляемости путем естественного отбора, а как направление развития, запрограммированное угнетенной иммунной системой?

В литературе высказывается мнение, что насекомые являются тупиковой ветвью эволюции. Однако в книге Э. Купера “ Сравнительная иммунология” (М.: Мир,1980) можно встретить данные о том, что для бабочек и молей характерна специфичность гуморального иммунного ответа. Членистоногие по сравнению с кольчатыми червями и моллюсками являются более развитыми животными. Гемолимфа низших животных лишена некоторых компонентов гемолимфы, функционирующих у членистоногих.

Более высокое развитие иммунной системы у насекомых, чем у кольчатых червей позволяет предполагать, что они все же способны к совершенствованию. Фагоцитарная система у гусениц, подобно большинству членистоногих, несмотря на онтогенетическую незрелость, уже хорошо развита. Согласно мнению Э. Купера, гемоциты таракана могут быть функциональными предшественниками фагоцитирующих клеток позвоночных.

Теперь, когда вы получили новое представление об основных эволюционных идеях, предстоит самим выбирать ту, которая на ваш взгляд лучше отражает картину развития природы. Здесь помогут ваши практические наблюдения органического мира и, конечно же, интуиция, которая и осуществляет выбор.

Если признать реальность, хотя бы частичную, наследования приобретенных свойств, то следует, на мой взгляд, уменьшить и роль борьбы за существование с ее естественным отбором.

Надеюсь, наши беседы помогут вам более взвешенно относиться к односторонней пропаганде дарвиновской эволюции. В конце концов, молодым биологам и медикам в Советском Союзе пора знать и то, что долгое время запрещалось, но было достоянием всего цивилизованного мира – весомость и распространенность антидарвиновских идей. М. Малкей в книге “Наука и социология знания” (М.: Прогресс, 1983) писал: “… Единственным нововведением дарвиновской теории было применение аргументов Мальтуса для объяснения возникновения новых видов… Предлагая теорию эволюции, осуществляющейся посредством механизма естественного отбора, он [Дарвин] на деле не вводил никакого механизма. Скорее он представлял общее описание того, как могли бы сохраняться благоприятные изменения. Он был вынужден ограничить это описание определенным уровнем абстракции, ибо как он сам признавал, ему не удалось ни сформулировать законов изменчивости, ни уточнить те способы, посредством которых сохраняются изменения”.

Определенную систематизацию в применении эволюционных идей предлагает научный подход пермского ученого Л.В. Баньковского. Важность его понимания природы состоит в том, что он рассматривает органический мир неотрывно от геологического пространства. Он считает, что когда условия позволяют видам занимать новые незаселенные территории, то видообразование преимущественно идет путем дивергенции признаков. Если геологическое пространство сужается, то преобладающим направлением в развитии является конвергенция. Как конвергенция, так и дивергенция не исключают процессов взаимопомощи в процессе выживания.

Завершая наше длительное и, надеюсь, небезынтересное обсуждение проблем материалистического органического мира, пора выказать и свой мировоззренческий итог, который родился, наконец, в процессе бесед : эволюция происходит не в результате действия естественного отбора, а сама эволюция ведет к отбору особей… И спасибо вам…