Загадочная история Эли Пинкаса

Лозанна, Швейцария.

Вторник, 10 июня 1980 года.

Раннее утро.

На виллу «Ла Жантильомьер»20 спешно прибыл полицейский патруль.

Осматривая гараж, полицейские заметили, что капот стоявшего там «ягуара» еще горячий. Не просто теплый, а горячий. На машине в эту ночь кто-то очень долго и быстро ездил.

На самой вилле все было тихо.

Горничная пустила их в дом.

Они бросились наверх.

В прихожей лежала собака, принадлежавшая хозяевам. Она была мертва. Ее отравили.

В спальне они обнаружили и владельца виллы. Он тоже был мертв. Типичное самоубийство — отравление цианистым калием. Рядом с его телом лежала записка, в которой он просил своих друзей простить его.

Казалось бы, все ясно.

Но…

Этим же утром, еще до того как лозаннская полиция прибыла на виллу «Ла Жантильомьер», в полицейском участке в Каннах раздался анонимный телефонный звонок. Полицию вызывали в номер, который некая женщина снимала на верхнем этаже Гранд-отеля.

На входной двери стояло несколько замков, но ни один из них не был заперт.

В спальне они обнаружили владелицу квартиры. Типичное самоубийство — отравление цианистым калием. Рядом с ее телом лежала изорванная на клочки записка: «Фло, любовь моя, я хочу дать тебе последний совет, потому что я люблю тебя. Вскрой эти два пакета и проглоти четыре капсулы. Они действуют очень быстро, и вскоре ты сможешь соединиться со мной».

Далее в записке говорилось: если она останется жить, то ее ждут позор и бесчестье.

«Многие годы я пытался привести в порядок мои финансовые дела, но все напрасно».

Подпись гласила: «Я буду любить тебя до моего последнего вздоха. Твой Эли».

На первый взгляд все это кажется иоторией, достойной Ромео и Джульетты.

Но первый взгляд бывает весьма обманчивым.

Эли Пинкас был образованным человеком и владел по меньшей мере пятью языками — французским, английским, немецким, итальянским и болгарским.

В одежде он предпочитал традиционный консервативный стиль.

Его редеющие темные волосы только начинали седеть. Он был среднего телосложения, но некоторые части его тела (особенно руки и лоб) казались непропорционально большими.

Он родился в 1920 году, а в 1941, когда ему был двадцать один год, его семья бежала из Болгарии в Швейцарию и обосновалась в Лозанне, где он вскоре получил диплом химика. Последующие тридцать девять лет он был преуспевающим и респектабельным бизнесменом. Таких, как он, такие же серьезные бизнесмены обычно с удовольствием приглашают в советы директоров своих компаний. В числе прочих ему, например, было сделано предложение от лица весьма и весьма респектабельного и консервативного «Банк Вадуаз де Креди». Резиденция Пинкаса имела подобающее название — «Дворянская усадьба». Там он проводил все свободное время, выращивая розы в своем саду. Его личный доход составлял около двух-трех миллионов швейцарских франков в год. Это где-то между миллионом фунтов и миллионом долларов. Итак, он был богат. Но он этого не афишировал. Он ни в чем не проявлял экстравагантности. Разве что в пристрастии к машинам марки «ягуар». Их у него было несколько штук.

Несколько странным, пожалуй, казалось лишь то, что даже с близкими людьми он не допускал настоящей близости. Он всегда был как бы сам по себе. Впрочем, в быту он держался достаточно дружелюбно, и никому в то время не приходило в голову задумываться о странностях его характера. Все считали, что он просто такой человек. Очень замкнутый человек. Застенчивый. Немного скрытный.

Его деловые интересы были весьма широки, но так или иначе имели отношение к его основной специальности — к химии. Его компания называлась «Соксил» и его большой, хорошо охраняемый и оборудованный по последнему слову техники завод в Лозанне работал по трем главным направлениям.

Первым являлось производство механических насосов, запатентованное лично Пинкасом.

Кроме этого, завод еще осуществлял химический анализ сырья, используемого для производства прохладительных напитков. Иногда Пинкас даже признавался, что делает это для компании «Кока-кола» и что онединственный человек за пределами США, который знает секретную формулу напитка.

Но самая крупная и важная часть производства была связана с закисью азота, которая представляет собой высоковзрывоопасное вещество и больше известна под названием: «веселящий газ». Пинкас производил и продавал контейнеры с закисью азота по всему миру. Но помимо этого, он в свое время изобрел способ, как путем химических реакций сделать этот газ инертным. Он сразу понял, какие огромные перспективы может иметь невзрывоопасная закись азота в качестве анестезирующего средства в военно-полевых условиях. Несколько лет он разрабатывал эту проблему и заключал контракты со многими военным организациями, включая армии НАТО и армии ряда стран арабского мира. Необходимо подчеркнуть, что в связи с этими исследованиями он мог иметь доступ к секретной военной информации. В частности, концентрация войск в каком-то определенном районе тотчас приводила к увеличению заказов на поставку туда полевых медицинских установок «веселящего газа». Сделать соответствующие выводы было уже нетрудно.

Впрочем, Пинкас и без этого в достаточном количестве обладал секретной информацией, поскольку был майором запаса швейцарской армии.

А может быть, и не был.

В Швейцарии почти каждый взрослый мужчина всю свою жизнь так или иначе имеет отношение к военной службе. Поэтому ни у кого не вызывало удивления, что Пинкас часто носил форму майора резервной армии со всеми знаками отличия. Если бы он не был майором, то в таком небольшом городе, как Лозанна, все бы об этом знали. Он обычно говорил, что назначен старшим офицером запаса химических войск швейцарской армии. Это тоже звучит вполне правдоподобно, так как он был химиком и вдобавок отличным специалистом в области газов. Швейцария, не являясь ядерной державой, во многом строит свою оборонную стратегию на химическом оружии. При нападении на страну все войска должны отступить в горы, а долины заполняются отравляющими газами. Таким образом Швейцария становится практически неуязвимой. Вот так и появился на свет майор Эли Пинкас, старший офицер химических войск.

Беда только в том, что теперь швейцарские военные службы утверждают, что он никогда не имел ни малейшего отношения к национальной армии и тем более не был офицером.

В дополнение к трем основным видам деятельности «Соксил» Пинкас имел и другие источники доходов.

В середине шестидесятых годов он купил неподалеку от Лозанны 283 акра земли с целью застроить и превратить их в курортную зону. Он надеялся на финансовую поддержку одного американского консорциума, но швейцарские законы не поощряют иностранной собственности на землю в Швейцарии, и поэтому американцы вышли из игры. Но Пинкас быстро сообразил, что может использовать этот участок земли как залог при заключении других сделок.

Позже по случаю он оказался в бизнесе металлолома.

Продавая закись азота армии США (по крайней мере, это то, что он говорил своим друзьям), он наткнулся на интересный феномен американского сознания: для американцев понятие «почти полный» являлось синонимом понятия «пустой». Разумеется, он им отправлял полные контейнеры с закисью азота. Но клапаны на некоторых из этих огромных стальных цилиндров подтекали, и ко времени использования они становились «почти полными». А американцы, по словам Пинкаса, списывали эти «почти полные» контейнеры как непригодные к употреблению и сдавали их в металлолом. Когда он об этом узнал, он начал скупать забракованные контейнеры, перекрашивал их, дозаполнял вытекшие 10-15-20% газа и перепродавал их тем же американцам по «полной» цене. Он рассказал друзьям, какой это замечательный бизнес и даже взял кое-кого из них в долю. Друзья вложили деньги, он продемонстрировал им эти контейнеры на своей фабрике, и, поскольку все на этом кое-что заработали, никто не удосужился вникнуть в дело поглубже.

Будучи поставщиком американского правительства, Пинкас имел право на процентную скидку по учетной ставке, предоставляемую поручительством правительства США. И хотя согласно одному из его годовых отчетов, «Соксил» зарабатывала в год 4,2 миллиона долларов, поставляя закись азота клиентам во всем мире, Пинкас всегда утверждал, что только на одном санитарном управлении армии США компания делает не менее двадцати семи миллионов долларов в год. У него даже имелись документы, подтверждающие эту цифру. Нет нужды говорить, что одно лишь наличие подписи дядюшки Сэма на счетах армии США делало Пинкаса желанным клиентом для любого банка. Но в действительности Пинкас не пользовался предоставляемой скидкой, а использовал поручительство в качестве залога под займы. Он приходил в банк и говорил: «Послушайте, я у вас уже занимал деньги и я даже готов дать личные гарантии…» Он был готов сказать что угодно, лишь бы установить прямые контакты с банком во всем, что касалось выплаты его задолженностей. Он оставлял в залог свои американские поручительства, но никогда не допускал, чтобы банк мог ими воспользоваться и получить по ним деньги. Если бы он это сделал, то его документы рано или поздно попали бы в Федеральный резервный банк, а этого он как раз и не хотел. Он должен был держать под контролем все каналы, по которым он расплачивался с банками.

Потом вскрылось, что Пинкас занимал деньги под американские государственные бумаги еще в 1948 году. По некоторым оценкам выходило, что он занимал от пятидесяти до шестидесяти миллионов долларов в год. Но эта цифра, пожалуй, не отражает всего объема его кредитов, поскольку некоторые документы он успел уничтожить.

Когда какой-нибудь банк хотел ознакомиться с бухгалтерскими отчетами Пинкаса или компании «Соксил», Пинкас предоставлял ему такую возможность. Любой, кто просил предъявить отчетность, получал ее. И каждый банк мог увидеть по этим документам, что является единственным кредитором Пинкаса. И получалось, что в каждом банке имелись в залоге американские поручительства, годовые бухгалтерские отчеты Пинкаса и его личные гарантии.

Может быть, поэтому некоторые из банкиров, которые ссужали его деньгами, позабыли об основном правиле заимодавцев. Оно записано на первой странице учебника для банкиров и гласит: «Всегда проверяй поручителя».

Поразительно, но даже ни один из американских банков, в. которых он. делал займы по этим поручительствам (а среди них были и такие банки, как «Ситибэнк» и «Ферст нэшнл бэнк оф Миннеаполис»), не потрудился навести справки о Санитарном управлении армии США.

Впрочем, что же тут удивляться, если местное отделение Центрального швейцарского банка официально объявило Пинкаса человеком, «чья подпись надежна, как подпись Центрального банка». Так буквально и было записано в одном из меморандумов: «Надежна, как подпись Центрального банка». Другими словами, было время, когда Центральный банк был готов ради Пинкаса поставить на карту свою репутацию.

Теперь этого меморандума уже нет в архивах банка.

И все рекомендации, данные Пинкасу, взяты назад.

Теперь несколько слов о бывшей миссис Пинкас.

Ее звали Флоренс и, к сожалению, она была неизлечимой алкоголичкой.

До своего брака с Эли в 1943 году эта черноволосая красавица выступала на сцене и рассказывала всем, что приехала из Аргентины. Она действительно прекрасно говорила по-испански и с ужасным акцентом — пофранцузски. После их развода в 1964 году она уехала из Лозанны. Она жила на квартире в Каннах и редко приезжала в Швейцарию. Она была на два года старше Пинкаса, и у них не было детей. Кажется, жизнь ее после развода протекала довольно грустно. Возможно, она любила его и не хотела жить порознь. Да и он всегда говорил всем, что его жизнь посвящена только ей. И наконец, он вечером каждого четверга вылетал в Ниццу, чтобы провести с ней уик-энд.

Впрочем, теперь выяснилось, что она была вовсе не из Аргентины.

Напротив, она родилась неподалеку от Лозанны, где до сих пор живет ее семья. И оказывается, они встретились, когда она работала барменшей в местной забегаловке.

И никто не может понять, зачем ей понадобился весь этот аргентинский маскарад. Но главное, что почти все или верили ей, или делали вид, что верят.

Вот что произошло в ту неделю, которая началась 2 июня 1980 года.

Один из служащих женевского «Банк де Пари е де Пэи-Ба» производил очередную проверку документов и заметил, что его пальцы испачканы типографской краской. Он присмотрелся к смазанным цифрам и увидел, что это банковские документы Санитарного управления армии США. «Как странно! — подумал он. — Неужели американцы так некачественно печатают свои документы? По идее типографская краска на государственных бумагах США не должна смазываться. Может, следует об этом кому-нибудь сказать?»

И он доложил об этом своему начальнику.

Начальник позвонил в отделение банка в Вашингтоне и попросил раздобыть какую-нибудь информацию о Санитарном управлении армии США.

Из вашингтонского отделения банка позвонили в Пентагон, где им ответили: «Какое еще Санитарное управление?»

Вот так он и засыпался. Только из-за того, что употреблял бумагу и краску не лучшего качества.

Руководство «Банк де Пари е де Пэи-Ба» не стало искать Пинкаса, чтобы разрешить свои сомнения, а обратилось непосредственно к прокурору.

Со своими огромными связями Пинкас должен был уже, скажем, к четвергу той недели узнать о происшедшем. Скорей всего, он и узнал, потому что начал вдруг ни с того ни с сего выплачивать свои просроченные займы и те, срок выплаты которых был уже не за горами. Несколько тысяч долларов туда. Несколько тысяч франков сюда. Он везде расплачивался наличными. Оглядываясь назад, можно предположить, что он как бы старался смыть со своего имени хотя бы часть вины.

Как теперь стало известно, в течение этой же недели Пинкас написал по меньшей мере шесть писем, в которых просил адресатов о прощении.

В пятницу 6 июня прокурор города Лозанна получил документ, обвиняющий Эли Пинкаса в мошенничестве и нарушении швейцарского банковского законодательства.

Прокурор был крайне озадачен. Сама мысль о том, что человек с такой репутацией, как у Пинкаса, может быть мошенником, казалась ему настолько невероятной, что в пятницу (а может быть, и в следующий понедельник) он лично позвонил Пинкасу и сказал: «Мне необходимо с вами увидеться». Говорят, что в ответ на это Пинкас рассмеялся. Встреча была назначена на следующую неделю.

Спустя некоторое время после звонка прокурора Пинкас в свою очередь позвонил двум своим друзьям, занимавшим высокие посты в местном банке, и попросил их о встрече.

Эта встреча состоялась в понедельник, 9 июня, на заводе компании «Соксил».

«Мне предъявлено обвинение», — сказал Пинкас.

Неудивительно, что друзья были тоже сражены наповал. Они стали спрашивать что и как, и Пинкас нехотя признался, что имели место некоторые «нарушения». «Совсем незначительные нарушения, — заверил он их. — Но все это ужасно неприятно».

Друзья хорошо знали и любили Пинкаса. Они согласились помочь ему. Но как ни крути они все-таки были банкирами, а банкиры ссужают деньги и им приходится в первую очередь заботиться о собственном кармане. В то время как один из них занялся проверкой банковских документов, чтобы выяснить, сколько же Пинкас должен, другой лично обратился к прокурору, рассчитывая, что его вмешательство поможет Пинкасу хотя бы сохранить доброе имя. Но к полудню понедельника все, кто был в курсе этого дела, уже понимали, что речь идет отнюдь не о «незначительных нарушениях».

На следующее утро Эли Пинкас был найден мертвым на вилле «Ла Жантильомьер», а Флоренс — в своей квартире в Каннах.

В швейцарской прессе дело Пипкаса прошло под кричащими заголовками «Мошенник — болгарский еврей».

Следует отметить, что он был не гражданином Болгарии, а гражданином Швейцарии. После переезда его семьи в Лозанну он принял швейцарское подданство и имел швейцарский паспорт.

Точно так же как он не был и евреем в полном смысле этого слова. В 1950 году он перешел из иудаизма в протестантство. Никто не знает, из каких соображений он это сделал — то ли. чтобы не иметь деловых затруднений, то ли он действительно верил в Христа. Важно, что последние двадцать пять лет своей жизни он официально являлся швейцарским протестантом.

Другое дело, что действительно был мошенником.

Когда полиция после его смерти посетила офис компании «Соксил», то оказалось, что он уничтожил большое количество документов. Он успел их опередить. Но даже из уцелевших документов было ясно, что подделанные им счета Санитарного управления армии США, счета армии ФРГ и гарантия на тридцать миллионов долларов от «Юнион свисс бэнк» были использованы в качестве поручительства для получения займов, общая сумма которых достигала трехсот — четырехсот миллионов долларов.

Выяснилось, что все поддельные счета и прилагавшиеся документы были напечатаны в Каннах. Владелец типографии, который выполнил эту работу для Пинкаса, заявил, что не знал, что он печатает. Ему было важно только то, что Пинкас всегда вовремя оплачивал счет. Этот человек оказался единственным, кто попал в тюрьму в связи с делом Пинкаса. Он просидел два года, за то что принимал оплату своей работы наличными и не заявлял эти доходы во французскую налоговую инспекцию.

Для того чтобы все выглядело совершенно официально, Пинкасу было необходимо сделать так, что выплаты ему в Швейцарию переводились от правительства США. Ведь если он всех убеждал, что является поставщиком американской армии, не мог же он просто внести деньги на счет и заявить, что они выплачены ему американской армией. Как-то он ухитрился устроить, что американские банки переводили деньги на его счета в Швейцарии по поручению Санитарного управления армии США. Никому так до сих пор не удалось выяснить, как он этого добился. Но одним из банков, который, по слухам, переводил деньги по поручению армии, был нью-йоркский «Сити бэнк».

В течение двух лет после описываемых событий швейцарские власти раскопали по всему миру буквально сотни компаний, через которые Пинкас отмывал свои деньги.

Было известно, что в орбиту этих компаний попали триста или четыреста миллионов долларов, но предполагалось, что действительная цифра может оказаться и еще выше за счет незаявленных займов. Речь могла идти о сумме от трехсот до восьмисот миллионов долларов.

Но после того, как были подробнейшим образом проверены все документы Эли Пинкаса, были вскрыты все его банковские вклады и произведен тщательный обыск его резиденции, общая сумма обнаруженных денег составила всего полтора миллиона долларов.

Даже если считать по минимуму, то, мягко говоря, громадная сумма денег просто исчезла в никуда.

И неизвестно по какой причине, швейцарские власти, похоже, стремятся скрыть величину этой суммы.

Через шесть недель после самоубийства Пинкаса «Вашингтон пост» писала, что он ухитрился украсть 140 миллионов долларов. Около 112 миллионов из них он получил от восемнадцати банков, разбросанных по всему миру. Восемь из них были швейцарскими, четыре — французскими, один — английским, один — израильским и еще четыре — американскими, включая «Сити-бэнк» и «Ферст нэшнл бэнк оф Миннеаполис». Два этих банка признали, что у них имеется недостача в три с половиной миллиона долларов. Остальные деньги, как пишет «Пост», Пинкас занимал у своих друзей и деловых партнеров.

Некоторые газеты намекали, что помимо этих 140 миллионов еще двадцать были списаны кредиторами, которые по причинам личного характера или из боязни ответственности не могли публично признать, что понесли потери.

Через два месяца после смерти Пинкаса «Уолл-стрит джорнал» процитировал высказывание одного швейцарского банкира о том, что после дополнительного расследования цифра в 140 миллионов долларов, была снижена до 108,7 миллиона.

До упомянутых трехсот — четырехсот миллионов эта цифра явно не дотягивает.

Вдобавок Швейцарская федеральная банковская комиссия удовольствовалась тем, что списала это скандальное происшествие на «безумный рост процентных ставок». Они утверждали, что из-за своих огромных долгов Пинкасу приходилось постоянно делать новые, чтобы выплачивать проценты. В результате проценты увеличивались, что приводило к новым займам и т. д.

Другими словами, они сочли Пинкаса «швейцарским Понци».

Комиссия утверждает, что у него все было в порядке, до тех пор пока ему не пришлось платить завышенные процентные ставки. Но когда он был вынужден платить 19%, чтобы погасить долги по займам, взятым под 12%, эти проценты его и подкосили под корень.

Замечательно. «Швейцарский Понци». «Безумный рост процентных ставок». Но куда же делись деньги?

Комиссия дает два варианта ответа.

Первый: роскошный образ жизни.

Второй: азартные игры.

В связи с этими версиями интересно отметить, что Пинкас жил вполне по своим средствам и что он никогда не был игроком.

По ходу расследования внимание прокурора сосредоточилось в основном на трех швейцарских компаниях. В первую очередь; это была компания «Соксил». Затем «Вилро», инвестиционная компания, которую Пинкас основал в 1970 году. И наконец, «Вилла ла Рош», строительная компания, созданная в том же 1970 году, которую Пинкас предполагал использовать для строительства на том участке земли, что он купил неподалеку от Лозанны.

Вскрылось, что Пинкас уже заложил по два-три раза акции этих компаний различным кредиторам.

Это было не так-то легко сделать, поскольку все акции были пронумерованы. Ему пришлось напечатать копии и, кроме того, позаботиться о том, чтобы его кредиторы не встретились друг с другом и, не дай бог, не сверили номера акций.

После этих открытий все наконец поняли, почему Пинкас всегда казался немного скрытным.

Он разработал и в совершенстве овладел техникой под условным названием «у него слишком длинный язык». Это выглядело примерно так: Пинкас завязывал деловые отношения с каким-нибудь мистером А, и когда они обсуждали свои дела, в разговоре всплывало имя мистера Б. И тогда Пинкас говорил мистеру А: «Послушайте, Б отличный малый и он мпе очень симпатичен, но о нашем деле он ничего не должен знать. Беда в том, что у него слишком длинный язык и он слишком много болтает. Если вы ему расскажете про наши дела, через час о них будет знать вся Лозанна». Естественно, А начинал сторониться Б. В свою очередь Пинкас, заводя деловые отношения с Б (что он обычно и делал, и часто по одному и тому же поводу), рассказывал Б ту же самую историю про А — «у него слишком длинный язык».

Это был почти идеальный способ заставить людей, которые были или могли быть знакомы, не обсуждать между собой своих дел. И только после его смерти многие люди, которые в общем-то знали о делах друг друга (или думали, что знают), начали понимать, что в течение многих лет Пинкас успешно манипулировал ими.

Впрочем, эти же его приятели не могли не признать, что Пинкас обладал удивительным самообладанием.

Он никогда ни с кем не враждовал, избегал ссор и опрометчивых высказываний и в любой ситуации умел держать себя в руках.

Зная теперь, в какой посудной лавке он прожил всю жизнь, не удивляешься, что он по возможности старался не быть слоном.

Где-то около 1975 года па заводе «Соксил» произошел ужасный несчастный случай.

В шесть часов утра, главный инженер, проделывая какие-то эксперименты с веществом, которое никак не должно было взорваться, был, однако, убит на месте в результате взрыва.

Последовало официальное расследование, и вывод комиссии был: несчастный случай.

Теперь в этом появились сомнения.

Конечно, сейчас, когда с тех пор утекло так много воды, уже нельзя ничего доказать и все это остается на уровне предположений, но отдельные люди, наконец заинтересовавшиеся личностью Эли Пинкаса — человека, которого они когда-то знали, — предполагают, что тот старший инженер обнаружил па заводе что-то такое, чего ему не следовало знать.

И был устранен.

Это вполне похоже на правду.

Как-то в конце 1979 или начале 1980 года Пинкас продемонстрировал директорам «Ферст нэшнл бэнк оф Миннеаполис» финансовый документ, согласно которому чистый годовой доход компании «Соксил» составлял четырнадцать миллионов долларов. В то же самое время Пинкас утверждал, что его личное состояние равно двадцати пяти миллионам долларов, хотя, по швейцарской декларации в налогах, заполненной в 1978 году, оно составляло лишь 5,4 миллиона долларов.

Действительно, по общим представлениям он был весьма состоятельным человеком. Его квартира в Каннах была обставлена антикварной мебелью и увешана картинами и коврами. Он дарил своей жене драгоценности. В ее гардеробе было 470 пар обуви.

Хотя хоронить ее пришлось за казенный счет. Не осталось денег даже на приличные похороны.

За несколько месяцев до самоубийства Пинкас добавил к своему завещанию еще один пункт, специально посвященный его похоронам. Он хотел, чтобы они стали величественным зрелищем, чтобы его прах был развеян по волнам Женевского озера ит. п. Было ли простым совпадением, что он добавил такой пункт в свое завещание незадолго до самоубийства?

А как же женщина, которую он так любил? Женщина, которую он попросил умереть вместе с ним? Как же он мог забыть позаботиться о ее похоронах?

Швейцарские банкиры были невероятно потрясены всем этим делом. Они заявляли, что Пинкас был королем мошенников и что для блага Швейцарии все это лучше предать забвению.

И дело было закрыто.

Именно это вам говорят, когда вы пытаетесь что-то выяснить.

Дело закрыто.

Но вопросы остаются.

Например, такие: действительно ли Флоренс покончила с собой? А может быть, Пинкас в ту ночь поехал в Канны и убил ее, инсценировав самоубийство. Может быть, он убил ее, а потом вернулся в Лозанну и убил себя. Это может объяснить тот факт, что капот его «ягуара» был раскален, когда полиция прибыла в «Ла Жантильомьер» во вторник утром.

А возможно, все произошло и совсем иначе. Возможно, он ездил еще куда-то и встречался с кем-то другим. Считается, что записка, найденная рядом с телом Флоренс, была написана рукой Эли. Но это никогда не проверялось официальной экспертизой. И в любом случае, почему записка была разорвана? И опять-таки как он мог не позаботиться о ее похоронах?

На входной двери в квартиру флоренс было много замков. Ее друзья всегда шутили, что ее квартира похожа на крепость. Мог ли Эли иметь ключи от всех этих замков? Тогда почему, когда прибыла полиция, они застали дверь нараспашку? Не могло ли быть так, что она впустила человека, у которого не было ключей и который не смог закрыть замки, когда уходил?

И где же все-таки деньги?

Они не могли просто пропасть.

Пинкас был гордым человеком. Он принадлежал к тем людям, которые не могут выносить тюремного заключения и никогда бы не смог пережить позора публичного судебного разбирательства. Те, кто знали Пинкаса, понимали, что самоубийство было для него самым простым выходом.

В то же время некоторые убеждены, что, если бы у него оставались те деньги или хотя бы какая-то их часть, он бы возвратил их. Ни о чем так не мечтает обманутый банкир, как о том, чтобы ему вернули его деньги. Но банкиры, особенно швейцарские, сделают что угодно, лишь бы избежать скандала, который неминуемо последовал бы за арестом такого человека, как Пинкас. И Пинкас прекрасно это понимал. Итак, если бы у него были деньги или если бы он мог их достать… Тогда, возвратив их, он смог бы сохранить свою репутацию почти незапятнанной. В этом случае банкиры охотно замяли бы это дело.

То, что он не бросился сейчас же возвращать деньги, могло означать только одно.

У него их не было.

И еще одно. Вот перед вами состоятельный бизнесмен, который живет, не выходя за рамки своих доходов. А с другой стороны этот же человек в течение нескольких лет имел в своем распоряжении триста, а то и восемьсот миллионов долларов. Но при этом оя никогда не позволял себе ничего, что бы указывало на это. Все эти разговоры о роскошном образе жизни и азартных играх просто смехотворны. Нигде нет никаких доказательств, что те деньги, которые он украл, он украл для себя.

Так куда же они подевались?

Он явно не был скупцом. Он явно не был мелким жуликом. И поскольку очевидно, что деньги не были истрачены ни на какие его личные нужды, возможно ли, что они были истрачены на какие-то общественные нужды? Мог ли быть Пинкас фанатиком какой-то идеи?

В последнее время стало известно несколько интересных фактов.

Мы помним, что он имел доступ к некоторой секретной информации, поскольку даже на его заводе нашли некоторые секретные военные документы. Не будет преувеличением предположить, что или по одну сторону забора, или по другую — или даже непосредственно на нем — могли оказаться заинтересованные люди.

Один человек, хорошо знавший Пинкаса, считает (по причинам, которые мы не можем обнародовать), что он был связан с болгарской разведкой и продавал ей свою информацию. Что и говорить, при его долгах такой источник дохода мог быть совсем не лишним.

Но этим можно было бы объяснить приход денег, а не исчезновение неизвестно куда упоминавшихся миллионов.

А теперь самое интересное.

Каждый четверг Эли Пинкас отправлялся в женевский аэропорт, чтобы лететь в Ниццу, а в понедельник утром — возвращался в Лозанну. Когда заходила речь об этих поездках, он отвечал, что всегда проводит уик-энды в Каннах с Флоренс. Даже журналисты писали после его смерти, что хотя супруги и развелись в 1964 году, они продолжали регулярно встречаться каждую неделю.

Но дело в том, что он не проводил свои уик-энды в Каннах. Согласно одному весьма конфиденциальному источнику, который настаивает па сохранении полной анонимности, известно, что в Ницце Пинкас каждый четверг только пересаживался на другой самолет.

Самолет, направлявшийся в Тель-Авив.

Человек, который узнав об этих его поездках и полюбопытствовал об их причине, получил от Пинкаса ответ (в том его доверительном стиле, когда он пе хотел, чтобы сказанное пошло дальше), что у него там снята квартира, где живет его подружка.

Для того, кто задал вопрос, это прозвучало вполне правдоподобно, и он никогда больше об этом не упоминал.

Но после смерти Пинкаса его путешествиями заинтересовался кое-кто еще и попытался найти его квартиру в Тель-Авиве. Если бы она у него там была, ему как иностранцу полагалось зарегистрировать ее и тогда в полицейских документах значилось бы его имя. Но израильские власти категорически отрицали, что им известно хоть что-нибудь о нем, или о его квартире, или о его подружке.

А теперь давайте подумаем.

У израильтян по всему миру разбросаны люди, которые пользуются большой известностью и имеют доступ к богатым финансовым источникам, которые они могут призвать на помощь в любой необходимый момент.

Обычно таких людей называют «сборщиками».

Но Эли Пинкас никогда не упоминал об Израиле.

Он даже отказался от иудейской веры.

В любом случае израильтяне утверждают, что ничего о нем не знают. Впрочем, они никогда не говорят вслух о своих «сборщиках». И даже если Пипкас был одним из них, в Израиле тем более пи за что этого не признают. Для чего им это делать, если они получили эти триста или даже восемьсот миллионов долларов?