Алек Хэрбедж.

Яркое угасание

Когда-то Алек (или Алекс) Уильям Хэрбедж владел замком в Шотландии, поместьем «Саттон Мэйнор» в Англии и землями, на. которых паслись его стада. Он имел доступ к людям с высоким положением и сказочную коллекцию произведений искусства.

Теперь от всего этого ничего не осталось.

А если и осталось, то надежно спрятано.

Будет ли когда-нибудь найдено, зависит от британских и американских судов и от тысяч частных лиц, пытающихся все это найти.

Разыскивается более шестидесяти девяти миллионов долларов.

Хэрбедж родился в 1930 году. Его называют «толстяком», потому что в разное время он весил 350, 400, а то и 450 фунтов.

Это соответствует двадцати четырем, двадцати восьми или тридцати двум стоунам.

Он основал «Ай-эм-эй-си экономик энд Файнэншл ревью», под эгидой так называемого Ватманского института стратегических экономических исследований и группы компаний «Капримекс».

Он занимался товарными операциями.

По крайней мере, так он утверждает.

Но по этому поводу есть сомнения.

Хэрбедж считает Себя жертвой. Он говорит, что все его проблемы в те времена, когда он еще имел свои шестьдесят девять миллионов, заключались в том, что он был бельмом на глазу истеблишмента.

«Поскольку я закончил хорошую частную школу, считалось, что я должен присоединиться к истеблишменту, а не „раскачивать лодку“, как они выражаются. А я, со своей стороны, всегда стремился бороться с истеблишментом. Особенно когда, окончив колледж по классу дирижирования, я понял, что не смогу зарабатывать этим на жизнь».

Впрочем, в архивах колледжа «Уитгифг», где он учился, нет никаких записей о том, что он его закончил. Никто там также не припоминает, чтобы он обладал выдающимися талантами — музыкальными или какими-нибудь другими. Завершив учебу, Хэрбедж нашел место продавца грампластинок в компании «Декка», а в двадцать один год открыл собственное дело.

«Именно тогда я впервые столкнулся с истеблишментом. Выяснилось, что „Декка“ и „И-эм-ай“ владели компанией „Фоногрэфик перформанс“, и если кто-то хотел, чтобы его пластинки звучали в эфире, он должен был передать им права на свой гонорар. Я решил, что этого не будет, и разорвал с ними отношения. Они заявили, что не дадут мне работать в этом бизнесе. Я продал свою компанию и через два года вернулся в бизнес в качестве представителя „Дойче граммофон“. Я впервые вывел эту компанию на английский рынок, чему, разумеется, там никто не был особенно рад».

По другой версии (естественно, не его собственной) дальше события развивались так: Хэрбедж и «Дойче грамофон» разошлись во мнениях относительно его чересчур конспиративного стиля ведения бухгалтерских книг, и «Дойче граммофон» не слишком вежливо указала ему на дверь.

После чего он объявился в Борнмуте с компанией под названием «Мерчант гаранти траст».

«Я основал небольшую финансовую компанию. Пять лет все шло очень хорошо. Но потом мой самый крупный клиент разорился, и всему пришел конец. Это было примерно в 1963 году, и тогда у меня возникли первые серьезные неприятности. „Мерчант гаранти траст“ оказалась в долгу на пятьдесят „штук“, из которых я смог покрыть только сорок».

Согласно другим источникам, «Мерчант гарантии траст» разорилась, оставив после себя двести тысяч фунтов долга.

В том же 1963 году Хэрбедж основал «Бэнк оф Валетт». Офис банка располагался в Вест-Энде. Для привлечения клиентов там играла духовая музыка и подавался бесплатный кофе. В банковской деятельности Хэрбеджа участвовала также компания «Евротраст лтд.», через которую он предлагал своим банковским клиентам вкладывать деньги в «растущие акции ведущих европейских и английских компаний».

Банк ликвидировался в 1964 году.

«Евротраст» тоже.

«Это было очень трудное время. Я тяжело болел. Мое здоровье совершенно расстроилось. И когда я лежал в „Гайз хоспитал“, пришло сообщение, что я должен провести ежегодное общее собрание „Евротраст лтд.“. Выбрали время, нечего сказать! Врачи решили, что я не должен этого делать. Мне прислали письменное уведомление. Я ответил, послушайте, мне нужно ехать в Испанию на реабилитацию, разберемся, когда я вернусь. Штраф был всего пять фунтов. Короче, я уехал в Испанию. Пока я был там, я связался с солиситором и спросил, не может ли он все уладить, потому что я вернусь только через девять месяцев. А они сказали, мы не знаем, вернетесь вы или нет, и выписали ордер на мой арест, как будто я был беглым уголовником. И когда я вернулся, меня посадили только за то, что я не провел ежегодное общее собрание компании».

В судебных документах говорится, что он был приговорен к шести месяцам заключения. Но там говорится еще по крайней мере о трех нарушениях Закона о компаниях. Хэрбедж не только не провел ежегодное общее собрание — он обвинялся также в том, что не опубликовал бухгалтерский отчет и отчет о прибылях и убытках. Он отсидел четыре месяца, уплатил штраф пятьсот фунтов и триста фунтов судебных издержек.

Хотя его банковская деятельность продолжалась (он основал «Ландон дэнс студиоз», которая прекратила свое существование в 1965 году), продолжали расти и долги. И в 1965 году он объявил о банкротстве.

«Я вышел из тюрьмы и не мог взяться ни за какое дело. Каждый раз, когда мне удавалось что-то найти, появлялся официальный получатель долга и прикрывал лавочку. Я начал было издавать деловой бюллетень, но, услышав, что получатель меня разыскивает, уехал на острова Чэннел, куда не распространяется британская юрисдикция. Там они ничего не могли мне сделать. Дела пошли на лад. Я снял квартиру и маленький офис. Я провел там около шести месяцев, и вдруг однажды мне позвонили из банка и сказали, что официальный получатель сегодня утром заморозил мой счет. Он не имел права этого делать. Это противозаконно. Но ему это удалось».

На самом деле с согласия местных властей закон допускает подобные вещи.

«Я понял, что дальше так идти не может. А тут еще в „Таймс“ появилась большая статья против меня. Что-то вроде есть, мол, такой Алекс Хэрбедж, не восстановленный в правах банкрот, который открыл дело в Гернсли. Но в этом не было ничего противозаконного. Гернсли находился за пределами британской юрисдикции. Но я решил: хватит с меня этой проклятой Англии и всего, что с ней связано. Взял я с собой несколько „штук“, которые мне удалось заработать, собрал вещи и с~тправился в Цюрих. Там я снял однокомнатный офис на четвертом этаже и снова ударился в товарные операции».

В то время, по его словам, он начал работать со Ставросом Ниархосом и его людьми. Он ввел их в этот бизнес.

«Они ничего не понимали в этом деле. А я тогда весьма успешно, делал деньги на какао, меди, серебре и тому подобном. Эти греки были замечательными клиентами. У них было полно денег, и они рисковали как сумасшедшие. Я с ними отлично ладил. Мне всегда нравился средиземноморский тип. Это все было в 1967-1968 годах. Замечательное время. Верни Корнфилд процветал. Да и все остальные тоже. Я довольно хорошо знал Берии и решил, что мне не грех у него поучиться. И я уцепился за идею, что хорошо бы высвободить деньги, которые куча людей всадила в эти взаимные фонды. Я хотел открыть фондовую биржу для клиентов взаимных фондов в Германии и решился вложить двадцать пять тысяч фунтов в рекламную кампанию».

Его реклама появилась в газетах, и спустя несколько дней его офис был завален мешками с письмами.

«Через девять недель мы переехали в одиннадцатиэтажное здание и увеличили штат до двухсот человек. Мы получали от клиентов Корнфилда по два-три миллиона долларов в день. В это время в Штатах появились фонды без нагрузки, и мы говорили клиентам: послушайте, это же безумие отдавать 8,5%, когда мы можем подключить вас к таким фондам, у которых вообще нет нагрузок. И все это — за брокерский гонорар в 1,5%».

«Да, — вспоминает он, — это был фантастический бизнес. Что-то необыкновенное. Вообще, все тогда шло великолепно. Именно в то время я встретил свою теперешнюю жену. До этого я был дважды женат. Все шло очень хорошо до того самого дня, когда Корнфилд вдруг решил разориться. Или кто-то решил вытащить из-под него стул, что, наверное, ближе к истине. Мы могли бы выжить. Мы свернули операции, сократили расходы и так далее. Но близился конец 1970 года, и на НЙФБ акции упали на 250 пунктов. Все стали продавать свои акции, и каждый, кто имел отношение к взаимным фондам, стремился из них выйти. А деньги делаются не тогда, когда люди выходят из фондов, а когда они в них вступают».

А потом, в январе 1971 года, осматривая в Англии яхту, которую он собирался купить, Хэрбедж поскользнулся на сходнях и упал в трюм. «Когда через три месяца, после одиннадцати операций, я немного оправился, все было уже кончено. Мои адвокаты посоветовали моей жене ни о чем не беспокоиться, ухаживать за мной, а об остальном, мол, они позаботятся сами. И они позаботились — закрыли все, к чертовой матери, и приступили к ликвидации. Всем кредиторам было заплачено сполна. И даже остались кое-какие излишки».

Не совсем так. Он предпочел не упоминать, что его офисы в Цюрихе закрывала швейцарская полиция и что его компания лопнула, оставив пятьдесят миллионов фунтов долгу.

От также предпочел не упоминать, что за последующие четыре года лопнуло еще семь его новых компаний.

«К 1971 году у нас был некоторый капитал плюс довольно крупная страховка за то, что я потерял ногу. Я сидел в инвалидной коляске, и мне сказали, что я больше никогда не буду ходить и никогда не смогу работать. Но я мог водить машину, и мы разъезжали по Европе с инвалидной коляской в багажнике. Кроме того, у нас была яхта в Марбелла, и однажды мне неожиданно пришла в голову мысль, что на яхте я смогу научиться ходить, потому что там всегда есть за что ухватиться. Так я и сделал. На это у меня ушел год, но я заново научился ходить».

Он вернулся в Англию в конце 1973 года, потому что к этому времени деньги были на исходе.

«Я не мог работать, потому что был не в состоянии пройти больше трех-четырех шагов, и не знал, что делать. И тогда я понял, что могу зарабатывать деньги, только если опять стану издавать торговый бюллетень. Это и было началом компании „Капримекс“. Когда мы купили копировальную машину, моя жена спросила, что такое бюллетень и что я собираюсь с ним делать. Я ответил: подготавливаешь его, печатаешь, рассылаешь, а люди присылают тебе деньги. Она сказала, что я сумасшедший. Очень скоро выяснилось, что никто из моих бывших друзей в Сити не собирается расставаться с тридцатью пятью фунтами, поэтому мы купили старый справочник „Телекс директори“ и начали рассылать по сто экземпляров бюллетеня в неделю — мы не могли себе позволить тратить больше на почтовые расходы. Мы занимались этим в течение двенадцати недель, и в конце двенадцатой недели я впал в отчаянье. Жена сказала: это безумие, давай бросим, мы не можем себе этого позволить. И тут мы получили первую заявку на подписку. Письмо было из Абу-Даби. Помнится, оно пришло во время завтрака, и мы оба расплакались. Жена сказала, что это замечательно. А я выругался и сказал, что теперь придется целый год колупаться с этим проклятым бюллетенем».

Агентство по внутренним бюджетным поступлениям заинтересовалось статусом его пребывания в стране, и Хэрбедж понял, что ему опять ора собирать чемоданы. «Я решил уехать. Я чувствовал, что Англия для меня не подходит. Жаль, что потом я об этом забыл. Я хотел вернуться во Францию, но это нам было не по карману. У нас просто не было таких денег. Кроме Андорры, мне больше ничего не пришло в голову».

Он продал все, что имел, купил подержанную машину И отправился в страну, которая, по сути, была одной большой деревней, затерянной в горах между Францией и Испанией. Не имея в своем распоряжении ничего, кроме коротковолнового приемника, телефона, который постоянно ломался, и телефакса фирмы «Ксерокс» для отсылки бюллетеня в печать, он смог увеличить количество подписчиков, между делом занимаясь на стороне товарными операциями.

«Я экономист с политическим уклоном, если это можно так назвать. Я предсказал почти все важные события того времени: свержение иранского шаха, падение фунта, падение доллара. Причем последнее с точностью до двух-трех центов».

Несмотря на испорченную деловую репутацию, Хэрбеджу в течение всего 1976 года удавалось находить подписчиков для своего бюллетеня «Коммодитиз рисеч дайджест».

«Большой прорыв состоялся, когда я наконец решил перебраться в Штаты. Рынком нашей продукции был в основном Средний Восток, но неожиданно я обнаружил, что у нас стали появляться подписчики и в Америке. Я не мог понять почему, но начал задумываться, как же мне внедриться в Штаты. Я написал в десяток ведущих, на мой взгляд, бюллетеней страны: мол, вы, конечно, ничего о нас не знаете, мы — забавная маленькая компания, издающая бюллетень в Андорре, забавном маленьком местечке в Пиренеях. Не могли бы вы как-нибудь помочь нам или, может быть, сообщить о нас в своем бюллетене. В том же месяце шесть из них, начиная с „Профэшнл инвестор“, посвятили нам по три странички. Разумеется, больше они со мной контакта не поддерживали. Но паблисити получилось — первый сорт. Американцы в этом отношении очень щедры. Внезапно у нас оказалась куча работы. Вот тогда-то „Капримекс“ и начался по-настоящему».

Через год Хэрбедж с женой переехал во Францию. В течение трех следующих лет они стабилизировали список клиентов и продолжали издавать бюллетень. Кроме того, они открыли художественную галерею в Каннах. Но затем они занялись недвижимостью, что закончилось разбирательством во французском суде, и это стоило им огромной суммы денег. От этих неприятностей состояние его здоровья снова ухудшилось.

«Я действительно был очень болен. Я все больше и больше впадал в депрессию. Я почти умирал. Все это было весьма неприятно. И только поэтому в 1981 году я решил вернуться в Англию».

Возвратившись домой с кучей денег, он купил за 460 тысяч фунтов поместье «Саттон», бывшее имение лорда хэнка, и, как говорят, вложил в него еще полмиллиона. В брошюре о поместье, которую он сам написал и опубликовал, Хэрбедж объяснял, что поместье было приобретено Фондом Хэрбеджа, частной швейцарской благотворительной организацией, содержащейся на средства м-ра и м-с Хэрбедж. Задача фонда заключалась в экономической помощи странам третьего мира, в проведении медицинских исследований и в поддержке искусства. В поместье «Саттон» он также учредил «Винчестер кори иксчендж», «Винкомекс» и компанию под названием «Ай мекк».

Одновременно с этим он учредил компанию «Трайер инвестментс» с офисом в Голландии.

Теперь все составные части складывались вместе.

Можно было начинать игру.

Хэрбедж завел у себя в поместье обычаи старых лендлордов.

Вкладчики, приезжавшие туда, рассказывали, что он давал им аудиенции в тронном зале.

Он собрал сказочно богатую коллекцию современного искусства. Один только сад скульптур занимал весь задний двор поместья. Среди других произведений там были представлены работы Мура, Миро и Пикассо.

«В то время я вкладывал огромные деньги в искусство и в торговлю произведениями искусства. Я был одним из крупнейших торговцев в Европе. У меня была потрясающая коллекция. Мы постоянно покупали и продавали».

В июле 1984 года аукцион «Сотбис» произвел оценку этой коллекции. Сорокашестистраничный документ был озаглавлен «Поместье „Саттон“. Опись и оценка произведений из бронзы, рисунков, картин, гравюр и наружных скульптур, принадлежащих м-ру А. Хэрбеджу, проведенные для страхования».

Коллекция была оценена в двенадцать миллионов швейцарских франков.

Теперь Хэрбедж заявляет, что все эти произведения искусства были куплены для его клиентов в качестве товарных инвестиций. А его кредиторы, напротив, утверждают, что он присвоил их деньги и истратил их на эту коллекцию.

Но он настаивает: «Все эти произведения принадлежат моим проклятым клиентам. Никто не хочет поверить, но все это собственность „Капримекса“. Это только одна из сплетен, которую распустили обо мне. Насчет того, что кому принадлежит. Но абсолютно все здесь принадлежит клиентам. Все это было приобретено на разных лиц, чтобы избежать больших налогов. И я никогда не предъявлял требований ни на одно из этих произведений. В лучшие времена в поместье „Саттон“ находилось на семь, миллионов фунтов произведений искусства, и все это было в деле. Мне кажется, никто до сих пор не может понять, что произведения искусства — это такой же товар, как, например, оружие, Давайте смотреть правде в глаза: вы идете и покупаете работу Матисса за три с половиной миллиона франков, а затем продаете ее за 7,9 миллиона. Это неплохой бизнес. Поэтому я сознательно вкладывал деньги клиентов в искусство. Но если мы хотим поднять стоимость этих произведений, нам нужно их выставлять. Мы получили предварительное разрешение превратить поместье „Саттон“ в международный центр искусства. Мы начали вкладывать в это огромные суммы денег, но все принадлежало клиентам. Это была собственность огромной ценности. В мои лучшие дни поместье было оценено в три с половиной миллиона фунтов стерлингов. А заплатил я за него 460 тысяч фунтов. Именно в этом я и силен. У меня есть чутье на товар, независимо от того, недвижимость это или произведение искусства. Чутье на любой товар. В этом я добился огромного успеха».

И да, и нет.

По оценке ликвидаторов, поместье «Саттон» никогда не стоило три с половиной миллиона фунтов. Оно было продано меньше чем за миллион, хотя при более благоприятных условиях сумма могла бы быть немного больше. Но уж никак не в три с половиной раза. Аудиторская комиссия аукциона «Сотбис» оценила коллекцию произведений искусства в шесть-семь миллионов фунтов, но проданы, и это точно известно. Некоторые скорее всего были спрятаны от кредиторов где-то в другом месте. Чистая стоимость того, что осталось, составила меньше миллиона фунтов. Но, как выразился один из ликвидаторов о способности Хэрбеджа искажать цифры, «если бы он не жил в мире собственных фантазий, он бы не попал в Пентонвильскую тюрьму».

Кроме произведений искусства, он коллекционировал еще и имена. Он использовал свои бюллетени и свой Сатманский институт стратегических экономических исследований для того, чтобы связать свое имя с именами многих уважаемых людей Англии. Фотографии Хэрбеджа с английскими знаменитостями часто появлялись в выпусках его бюллетеней «Ай-эм-эй-си экономик энд Файнэншл ревью», «Капримекс груп ньюз» и «Коммодитиз рисеч дайджест». На этих фотографиях он фигурировал рядом с бывшим премьер-министром Эдвардом Хитом, пожимал руку кузену королевы принцу Кентскому Майклу, позировал вместе с заместителем генерального секретаря содружества и беседовал с ведущими торговыми банкирами.

Подобно Горацио Боттомли, Хэрбедж понимал, что о человеке часто судят по его знакомствам, и вполне отдавал себе отчет, насколько выгодно, чтобы твое имя постоянно появлялось в прессе рядом с именами «нужных» людей.

Этим целям как раз и служила конференция «Винчестер-83».

Конференция состоялась в поместье «Саттон» в июле 1983 года и была заявлена как форум по стратегии инвестиций и политическим свободам. Ее спонсорами были Сатманский институт и Центр международных исследований, занимавший целое крыло особняка «Саттон», а также «Интернэшнл ньюслеттер ассошиэйшн» — издательство справочной литературы по инвестициям, также учрежденное Алеком Хэрбеджем.

На конференции присутствовало еще несколько издателей бюллетеней, но большинство участников было подписчиками бюллетеней Хэрбеджа и вкладчиками его фонда по страхованию валютных рисков.

В течение трех дней и двух ночей продолжалась непрерывная череда ленчей, банкетов, дискуссий, награждений и экскурсий в Стоунхендж. В один из дней даже состоялся средневековый рыцарский турнир. В специальной брошюре перечислялись все докладчики, имена которых могли привлечь хоть малейшее внимание, — в основном редакторы мелких американских бюллетеней. Перечислялись также и лауреаты премии Томаса Пейна за 1983 год — бывший западногерманский канцлер Вилли Брандт, американский конгрессмен Рон Пол и предприниматель Дэнни Кайе. К сожалению, господа Брандт, Пол и Кайе не могли принять участие в работе конференции.

Основанием империи являлся «Капримекс».

Это была сеть компаний, через которую, по словам Хэрбеджа, он предоставлял инвестиционные и финансовые услуги клиентам в девяносто трех странах.

Головная компания «Капримекс холдингз» была зарегистрирована в Люксембурге, а офисы группы компаний располагались на Каймановых островах. «Капримекс-траиер» находилась в Амстердаме, а отделение «Аймекс компьютер» — в Винчестере, Англия. Была еще компания под названием «Винкомекс мани брокерз», имевшая юридический адрес в Женеве. Несколько компаний, которыми Хэрбедж либо владел, либо управлял, были зарегистрированы в Великобритании, в том числе «Винкомекс лтд.», «Винчестер кори иксчендж лтд.» и «Трайер инвестментс лтд.»

Компания «Трайер», зарегистрированная в Великобритании 2 марта 1982 года, ставила своей целью торговлю акциями. Но эта компания не опубликовала ни одного ежегодного финансового отчета. Ее капитал составлял сто фунтов стерлингов в виде ста акций по одному фунту, проданных за наличные. Держателями акций были «Кемише тройханд АГ», расположенная по адресу Бродстрит, Монроби, Либерия (пятьдесят акций) и «Сатман траст К° лтд.», также расположенная в Монроби. В списке директоров значился только д-р Питер Дэвид Бетер, адвокат, проживающий по адресу 5101 Бруквэй-драйв, Бетесда, МэриленД, США.

Интересно, что в проспекте Фонда Хэрбеджа д-р Бетер был представлен как «консультант по международным финансовым и юридическим вопросам, постоянно работающий в Вашингтоне, округ Колумбия. Работал официальным юрисконсультом американского банка „Экспорт-импорт бэнк“, директором, казначеем и генеральным юрисконсультом компании по разработке проектов „Содсмир Эс-пи-ар-эл“ в Киншасе, Заир. Д-р Бетер — бывший директор „Ситизенз крайм коммишн метрополитен Вашингтон“ и бывший генеральный юрисконсульт вашингтонской „Америкэн голд ассошиэйшн“, член Федеральной ассоциации адвокатов, Американского юридического общества, Королевского общества содружества наций (Лондон) и адвокатур верховных судов округа Колумбия и Соединенных Штатов. В 1955 году выиграл дело против Департамента юстиции Соединенных Штатов о премиях на сумму более миллиона долларов. Автор нескольких книг и статей о золоте, в том числе книги под названием „Заговор против доллара“. Женат, имеет троих детей. Отмечен в книге „Кто есть кто на востоке США“.

В Королевском обществе Содружества Наций он указал свой род занятий как «консультант по влеждународным юридическим и финансовым вопросам». Однако он не значится в списке адвокатов общества. Нет его имени и среди адвокатов городов Вашингтона и Мэриленда, равно как в официальном списке поверенных, издаваемом в США компанией «Мартиндейл энд Хаббелл». Не состоит он и членом Американской ассоциации адвокатов, главном объединении адвокатов в Соединенных Штатах.

Истинный масштаб его сотрудничества с Хэрбеджем никому не известен. Один бывший сотрудник «Капримекса» заметил: «Ветер издает свой собственный финансовый бюллетень, а также является лицензиатом „Капримекса“. Он родом из Ливана и совершенно помешан на идеях правого толка».

Из его переписки с Хэрбеджем ясно, что он обделывал кое-какие финансовые дела для Хэрбеджа или его компаний. В одном письме, отправленном Бетером из Испании и датированном 24 марта 1985-го, он добавляет в постскриптуме, что в Лондоне сейчас совершается какая-то сделка с «Бэнк оф Америка».

Причем слово, стоящее перед словом «сделка», написано неразборчиво. Его можно прочитать и как «AU», и как «АХЛ». Но и то и другое не имеет смысла. Однако если всмотреться, то это слово можно прочитать и как «AG», а оно фигурирует в названии компании «Кемише тройханд, АГ».

К тому времени империя Хэрбеджа состояла из шестидесяти шести компаний, разбросанных по всему миру.

Кроме того, он контролировал или имел бенефициарный процент в ряде компаний, в названии которых использовались имена «Сатман» и «Трайер». В частности, он имел удостоверение директора-распорядителя «Трайер инвестментс интернэшнл сервисиз», одного из бюро «Капримекса», располагавшегося в Амстердаме по адресу «Капримекс-трайер». В этом удостоверении в графе «Ограничение полномочий» стоит слово «нет».

В официальных документах компании «Винкомекс лтд.» Хэрбедж значится директором. Эта брокерская компания была зарегистрирована 3 февраля 1983 года по тому же адресу, что и компания «Трайер». «Винкомекс» — еще одна компания с капиталом в сто фунтов. Список компаний, в которых Хэрбедж являлся директором, включает также «Капамин лтд.», «Саттон мэнор херб фарм», и еще одну компанию, название которой написано неразборчиво. Не то «Макколл», не то «Малколл истейтс». Ни одна из них ни разу не предоставила ежегодного финансового отчета. Впрочем, в документах все же значится, что секретарь компании ушел в отставку 10 июля 1984 года.

Наиболее полные сведения в лондонском «Компаниз хауз» имеются о компании «Винчестер кори иксчендж». Зарегистрированная 2 апреля 1982 года, эта компания до 29 июля 1982 называлась «Вояжвэйл лтд.» и занималась товарными операциями и брокерскими услугами. Зарегистрированный офис находился в «Хармон хауз» в Винчестере. Но в отличие от других компаний Хэрбеджа, у этой компании был однажды опубликован ежегодный отчет, датированный 31 декабря 1982 года. В нем отмечены административные расходы на сумму 51 113 фунтов, в том числе на зарплату и государственные взносы — 17 230 фунтов, на рекламу — 1511 фунтов, на развлечения — 85 фунтов, на автомобили — 4506 фунтов, на поездки и проживание в гостиницах — 13 фунтов, на аренду оборудования — 266 фунтов, на аренду помещения — 2896, на ремонтные работы — 323, на страховку — 506, на. печатные материалы и канцтовары — 832, телефон, телекс и почтовые расходы — 8169, другие расходы — 372, аудиторские и бухгалтерские проверки — 1000 фунтов. В графе «расходы на повседневные нужды, налоги и отчисления в резервы» стоит цифра 51113 фунтов.

Что ж, еще одна компания с капиталом в сто фунтов и зарегистрированными владельцами акций, но в ее документах отмечено, что у нее были два директора. Один — это Алек Хэрбедж, ушедший в отставку 6 апреля 1983 года. А второй — его жена Мария. Оба они указали, что являются также директорами компаний: «Дэвос лтд.», «Харпвэйл лтд.», «Эфтафия лтд.», «Аймекс лтд.», «Сатман секьюрити лтд.», «Капамин лтд.» и «Винчестер кори иксчендж лтд.».

В 1984 году, несмотря на сетования некоторых вкладчиков о том, что Хэрбедж не в состоянии вернуть им деньги, он предлагал клиентам три вида счетов под эгидой «Капримекса». Первый назывался «стандартным» и имел минимальную сумму вклада десять тысяч долларов. Второй назывался «высокоэффективным», с минимальным вкладом в тридцать пять тысяч долларов. Третий назывался «Ай-эм-эй-си» и включал страхование от потерь из-за смены курса валют. Минимальный вклад здесь был — тысяча долларов. Кроме обычного брокерского гонорара за обслуживание, «Капримекс» также взимал во всех трех случаях 15-25% с доходов «за управление счетом».

В соответствии с подсчетами от 31 августа 1984 года, которые считаются произведенными лично Хэрбеджем, в фонде «стандартных» счетов числилось восемь миллионов долларов, в фонде «высокоэффективных» счетов — двадцать один миллион, и в фонде со страховкой — более тридцати пяти миллионов.

При весьма умеренной рекламе эти счета собрали в Соединенных Штатах довольно большую подписку. Клиентам обещали более 30% прибыли. Ежемесячные отчеты о состоянии счетов отсылались клиентам в простых конвертах. Это делалось для конспирации, связанной с регистрацией компании на Каймановых островах, где «держатели счетов не облагаются подоходным налогом, налогом на увеличение рыночной стоимости капитала и другими видами налогов», и где «управляющие ни при каких обстоятельствах не предоставляют информацию ни о держателях счетов, ни о самих счетах третьим лицам, кто бы они ни были». Компания также обеспечивала расчет наличными в любой стране мира. Намек был очевиден. Если вы не хотите, чтобы кто-нибудь в Штатах (например, налоговая инспекция) знал, что вы на этом делаете деньги, — не беспокойтесь, мы вам поможем.

Конечно, такая реклама привлекла всевозможных биржевых спекулянтов, которые были более чем довольны возможностью держать доходы со своих инвестиций подальше от загребущих рук дядюшки Сэма.

Но у таких дел есть и оборотная сторона.

Если вы не собираетесь сообщать налоговой инспекции, откуда эти деньги и сколько их, то кому вы будете жаловаться, если они внезапно исчезнут неизвестно куда?

Такая опасность должна была бы быть очевидной каждому сколько-нибудь серьезному инвестору. Например, в двух брошюрах фонда страхования от возможных валютных рисков, датированных августом 1979 года и июнем 1983-го, можно проследить любопытные расхождения. Первая брошюра, отпечатанная в Англии компанией «Кей-эй-пи-эй», в качестве советника по инвестициям называет «Ай-эм-эй-си, Эс-эй» и в качестве управляющего — «Кей-эй-пи-эй, Эс-эл» с адресом в Андорре. Сноска поясняет: «Ай-эм-эй-си» и «Кей-эй-пи-эй» действуют исключительно как советники и управляющие в области инвестиций. Эти компании не являются брокерами или финансовыми агентами и непосредственно не занимаются инвестициями клиентов. Этим занимаются брокеры по расчетам, которые должны быть членами Нью-йоркской фондовой биржи или других ведущих товарных бирж». Кто эти брокеры, не объясняется. Не разьяснены и взаимоотношения «Ай-эм-эй-си» с «Кей-эй-пи-эй».

Во второй брошюре, оформленной так же, как и первая, в качестве советника по инвестициям названа «Ай-эм-эй-си, Эс-эй» и в качестве управляющего — «Кей-эй-пи-эй, Эс-эй» (а не «Эс-эл», как в первой брошюре). Адресом головного офиса значится «Капримекс, инк.» на Каймановых островах, а международного бюро обслуживания — «Трайер инвестментс лтд.» в Амстердаме.

Обе брошюры предназначались «не для жителей Великобритании». Это очень важно, потому что Хэрбедж знал, что не имеет права заниматься бизнесом в Великобритании.

Во второй брошюре, кроме того, отмечено: «Капримекс груп» является советником и управляющим в области инвестиций и осуществляет брокерские услуги для клиентов через своих брокеров в Нью-Йорке и Чикаго, которые должны быть членами либо Нью-йоркской фондовой биржи, либо других ведущих товарных бирж Соединенных Штатов». И снова нет никаких указаний, кто же они такие. Но на этот раз Хэрбедж заявляет, что эти две компании являются брокерами, хотя в первой брошюре утверждал обратное.

В бурные дни конференции «Винчестер-83» и рыцарских турниров Хэрбедж еще платил по счетам, хотя у него уже появлялась репутация человека, платящего с опозданием. Один из его агентов в Соединенных Штатах, который нашел около четырехсот клиентов для различных фондов, заявил, что в то время средняя сумма его комиссионных составляла 10 тысяч 930 долларов в месяц. В письме к другому агенту Хэрбедж предлагает ему комиссионные в размере 0,75% со всех сделок клиентов, которых он найдет. Это означает, что среднемесячная сумма комиссионных в 10 930 долларов соответствует сделкам на сумму 1 748 800 долларов. По словам первого агента, сначала чеки от Хэрбеджа действительно приходили, но в 1983-1984 годах — со все большим опозданием, а потом и вообще перестали поступать. Этот же агент утверждает, что в период с января по май 1984 года направил в «Капримекс» вклады клиентов на триста тысяч долларов.

Многие из этих чеков были выписаны на счет в Вествудском отделении «Вестерн бэнк», расположенного на Вествудском бульваре в Лос-Анджелесе. Счет был открыт на компанию «Сатман интернэшнл инк.», чьим адресом значилась «Трайер инвестментс лтд.» в Голландии. Несколько чеков, выписанных вкладчикам на этот счет в 1984 году, вернулись обратно с пометкой «недостаток средств на счету».

Клиенты начали беспокоиться.

Один из американских вкладчиков из Орегоны запросил свои деньги по телефону, и 13 августа «Капримекс» направил ему письмо, подписанное Алексом Хэрбеджем, с приложением чека. Банк вернул чек в пометкой «счет закрыт».

Естественно, это не единичный пример. 24 августа Хэрбедж писал своим клиентам: «Недавно мы отправили Вам чек для расчета по Вашему неоплаченному счету. Если Вам вернули неоплаченный чек, мы будем благодарны, если вы немедленно сообщите нам об этом и вернете этот чек, чтобы мы могли переписать его на наши европейские банки. В этом случае мы подсчитаем и прибавим к сумме, на которую был выписан чек, необходимый процент, набежавший за период со дня, когда Вы должны были получить деньги, и по настоящее время».

Копии чеков, возвращенных банком, показывают, что счет в Вествудском отделении был закрыт между 7 и 29 августа. Но чеки на этот счет выписывались до конца октября. И все они подписаны Алексом Хэрбеджем.

В сентябре под градом писем клиентов, требующих своих денег, он попробовал изменить тактику.

На бланке «Капримекса» с амстердамским адресом «Трайер инвестментс» Хэрбедж писал: «После многих месяцев интенсивных исследований мы учредили новое юридическое лицо: „Интернэшнл карренси фанд“, единственным советником которого буду я. Моя торговая политика в этом качестве в отношении валют, золота, финансовых механизмов, опционов и индексов акций будет такой же, как и у фонда валютного риска. Но администрация новой организации будет находиться под непосредственным ежедневным контролем наших аудиторов и бухгалтеров, которые будут регулярно предоставлять квартальные и ежегодные финансовые отчеты, доступные всем членам фонда. В качестве дополнительной гарантии мы установили строгий контроль за деятельностью нового фонда. Все вклады клиентов будут храниться, на специальных доверительных счетах, с которыми будет производиться никаких денежных операций без санкции наших бухгалтеров и головной компании. Наконец, новый фонд позволит мне значительно увеличить стоимость нетто-активов, поскольку первая серия облигаций будет выпущена в начале октября на сумму 125 миллионов американских долларов. Первое предложение предназначены для вкладчиков-учредителей и будет состоять из пятидесяти тысяч акций стоимостью двадцать пять тысяч долларов каждая».

Это еще одна параллель с Боттомли.

Помните, как он предложил клиентам возместить их деньги акциями новой компании?

В том же письме Хэрбедж добавлял: «До конца года мы предложим клиентам „Ай-эм-эй-си“ возможность перевести их вклады из „Ай-эм-эй-си“ в новый „Интернэшнл карренси фанд“ через специальную компанию „Шэархолдерз холдинг компани“… где вкладчики могут купить акции, которыми будет на правах опекуна управлять траст-компания, организованная в соответствии с международными стандартами. Их вклады будут также находиться под наблюдением аудиторов и бухгалтеров. При переводе вкладов из „Ай-эм-эй-си“ в „Интернэшнл карренси фанд“ клиенты не утеряют ни одного из прав, которыми они пользуются сегодня. Я даже считаю, что их права будут защищены еще надежней. Я сообщу Вам, когда мы будем готовы принять переводы из фонда „Ай-эм-эй-си“ в „Интернэшнл карренси фанд“ и направлю Вам более подробную информацию о новом фонде».

Читая между строк и зная, что произошло в дальнейшем, можно понять, что на самом деле речь идет о скором крахе «Ай-эм-эй-си» и «Капримекса». Клиентам дают понять, что, если они не переведут свои деньги, они потеряют все. А если переведут, то все равно не смогут подать на Алекса Хэрбеджа в суд, потому что вложенные деньги связаны с бесполезным доверительным счетом, которым управляет кто-то другой.

На письме, сопровождающем проспект «Интернэшнл карренси фанд», стоит адрес компании «Трайер» в Амстердаме, но в нем нет ссылок ни на «Трайер», ни на «Капримекс». В конце письма стоит не подпись Хэрбеджа, а неразборчивое факсимиле представителя «отдела информации».

Как следует из письма, «Интернэшнл карренси фанд» «в первую очередь предназначен для вкладов клиентовучредителей, которые хотели бы защитить свои вклады в американских долларах от возможного обнаружения на мировых валютных рынках». С этой целью, говорится в письме, фонд использует багамскую компанию «Сатман менеджмент лтд.», которая предоставит услуги м-ра Алекса Хэрбеджа для руководства торговой политикой фонда.

В этом письме Хэрбедж представлен консультантом нескольких центральных банков, а также множества коммерческих банков и многонациональных корпораций.

«М-р Хэрбедж также консультирует различные правительственные министерства и посольства по всему миру…»

Какие именно?

Никто не побеспокоился это сообщить.

Все выглядело неплохо.

На бумаге это выглядело даже слишком хорошо.

В реальности же все это было просто чепухой.

Несколько жертв Хэрбеджа написали на амстердамский адрес компании «Трайер». Но письма и не принятые банками чеки, отправленные по этому адресу, направлялись в Англию. Причем, как почти вся корреспонденция сотрудников амстердамского офиса, они были адресованы миссис Хэрбедж.

Многие клиенты, получившие чеки, не принимавшиеся банками, пытались напрямую связаться с Хэрбеджем. Наконец в начале октября один клиент заметил: «М-р Хэрбедж не отвечает на мои телеграммы и телефонные звонки. Я решил воздействовать на него с помощью закона». К этому он добавил: «Согласно моим источникам информации вкладчики на могут получить деньги со своих счетов по меньшей мере в течение трех месяцев».

В двух случаях — разъяренные американские вкладчики лично отправились в Англию.

Один из них сообщил: «13 октября я вместе с X (имя опущено) отправился в поместье „Саттон“, надеясь поговорить с Алексом Хэрбеджем, директором фонда страхования валютных рисков „Ай-эм-эй-си“. После путешествия, длившегося около двух с половиной часов, X и я прибыли в поместье „Саттон“. Нас встретили два охранника, спросившие, не могут ли они нам помочь, на что X сказал, что мы хотели бы увидеть м-ра Хэрбеджа. После пятнадцатиминутного ожидания в грязной задней комнате нас провели в офис верной Пятницы Хэрбеджа, Дженни Вилер. Она сообщила, что м-р Хэрбедж очень занят и не может нас принять. Тогда я сказал ей, что проехал три тысячи миль и, если понадобится, готов ждать хоть неделю.

Это возымело желаемый результат, и нас немедленно, провели к Хэрбеджу. С самого начала было ясно, что он отнюдь не рад нас видеть, но надо отдать ему должное, он встретил нас очень радушно. После обычного обмена любезностями мы перешли к делу, и Алекс сейчас же завел свою песню о том, как он занят, как он устал и как плохо себя чувствует.

Когда я попытался вернуть разговор в нужное русло, Алекс перенес свое раздражение на X. К чести нас обоих, и меня и X, мы не позволили себе роскоши присоединиться к нему. Затем нам пришлось на протяжении пяти часов (с перерывом на весьма скудный обед) выслушивать историю жизни Алекса Хэрбеджа.

Конечным результатом визита стало то, что он пообещал удовлетворить все требования не, позже 17 ноября. На момент нашего приезда Хэрбедж составлял очередное письмо, в котором объяснял подробности предложенной им дилеммы. Поэтому я не буду расписывать, в каких выражениях он принес нам свои извинения. Достаточно сказать, что это довольно скользкий тип и за ним нужен глаз да глаз.

Мне удалось убедить Алекса выдать символический чек на пять тысяч долларов для одной моей клиентки. Чек был выписан на личный счет Алекса. Но банк этот чек не принял. Я позвонил Алексу, и он пустился в свои обычные разглагольствования. Но все это были пустые разговоры — чек так и не был оплачен.

Хэрбедж до сих пор уверяет, что каждый получит свои деньги 17 ноября или даже раньше. Посмотрим. В любом случае бессмысленно его обвинять до истечения назначенного срока. Если ему удастся уладить свои дела и отдать наши деньги, мы все выиграем. Если нет, мы, конечно, можем разорвать его в клочки и каждому достанется по кусочку весом в фунт, но мы, безусловно, потеряем все свои деньги, заставив его обанкротиться».

8 ноября Хэрбедж написал клиентам следующее письмо: «С марта этого года группа американских вкладчиков вместе с другими людьми пыталась совершить „набег“ на компанию. Только в июне я обратил внимание на их попытки оказать давление на руководство компании „Капримекс“. Эти действия были частью преднамеренной кампании, проводимой с целью перекупить „Капримекс“ по заниженной цене, что, разумеется, привело бы к серьезным убыткам для вкладчиков».

При этом, безотносительно к вышесказанному, он добавил, что у его бухгалтерского отдела появились чисто технические трудности в подсчетах. Но, заверял он клиентов, «за последние несколько месяцев компания продолжала выплачивать вкладчикам запрошенные ими значительные суммы».

Он уверял, что, несмотря на продолжающееся давление, он не собирается производить «вынужденную продажу» активов, которая могла бы нанести ущерб всем держателям счетов. Поэтому, «вслед за учреждением финансовых гарантий в ведущем банке „Лондон мерчант бэнк“, мы намерены погашать обязательства в таком порядке, чтобы полностью обеспечить выплаты клиентам. В добавление к этому при совершении платежа к его сумме будет добавлено 12,5% в виде компенсации за вынужденную задержку».

Далее он пообещал «в течение последующих трех недель полностью произвести платежи всем клиентам, которые запросили выплаты и чьи вклады были не больше пяти тысяч долларов… После этих выплат в ноябре мы продолжим выплачивать невыплаченные суммы одновременно и равными частями, чтобы полная выплата всех востребованных вкладов была закончена к концу декабря 1984 года».

Курсив его, а не мой.

Еще раз напомнив клиентам об «Интернэшнл карренси фанд» и о том, что у них есть возможность перевести туда свои вклады, он обратился «ко всем клиентам и друзьям с просьбой сохранять терпение еще в течение: какого-то времени».

Некоторые так и сделали.

Но большинство — нет.

В том числе и правоохранительные органы.

Хэрбедж окончательно принял решение основать «Интернэшнл карренси фанд» в середине 1983 года.

«Я сказал своим консультантам, что нынешняя ситуация создалась совершенно стихийно, а в нашем деле так нельзя. У нас нет никакой структуры. Я хочу основать новое предприятие, с самого начала структурированное юристами и бухгалтерами. Я попросил своего личного аудитора, весьма авторитетную компанию „Финни энд К°“, быть аудитором нового предприятия. Ее сотрудники должны были стать доверительными агентами. Я не хочу ни за что отвечать. Я хочу, чтобы вам приходили деньги и чтобы вы клали их в банк. Все это должно происходить под вашим контролем и подтверждаться вашими подписями, а мне вы будете только докладывать о положении, дел. Например, вы сообщаете, что у нас в банке столькото денег, и я отвечаю: хорошо, отправьте столько-то нашим агентам;Мы вели дела с различными американскими компаниями, совершали операции непосредственно на биржах, работали с брокерами нью-йоркской биржи. Но моя идея в том, чтобы создать систему, при которой я бы вообще не имел отношения к деньгам ни в какой форме».

После основания фонда он планировал продать все офисы и все компьютеры. Он говорил, что таким образом сможет значительно сэкономить на накладных расходах. Он рассчитывал держать в своих новых офисах во Франкфурте всего по четыре-пять сотрудников.

«Мы начнем с самого начала и будем абсолютно чисты. Я отдал планирование в руки американского адвоката по имени Роберт Ситроен и моего штатного английского юрисконсульта Ричарда Стюарта. Ситроен был самым крупным нашим агентом и сделал для нашего бизнеса больше, чем кто-либо другой. Мы хотели, чтобы он стал председателем фонда. Было решено встретиться в Амстердаме в феврале 1984 года для достижения окончательной договоренности».

На этой встрече, по словам Хэрбеджа, у него произошла крупная ссора с Ситроеном, который предложил, чтобы предприятием управляли Ричард Стюарт, Эйслинн Маккиббон, директор амстердамского офиса, и Сороуш Руста, брокер из Женевы. Сам Ситроен был бы председателем совета директоров, в то время как Хэрбедж поправлял бы свое здоровье в каком-нибудь круизе.

Хэрбедж рассвирепел.

«Я вышвырнул их всех вон. Все они ушли в отставку. А я подумал, что теперь могут начаться неприятности. У нас появилось множество ликвидных фондов, и, конечно, нам очень мешали постоянные выплаты. Как только мы все выплачивали, начиналась новая волна. Это показалось подозрительным, и нам удалось выяснить, что клиенты, ликвидировавшие свои вклады, были тщательно подобраны. Мы связались с некоторыми из них, и они сообщили, что им звонил кто-то из Роттердама и советовал забрать деньги, если они не хотят разориться. Тогда мы устроили проверку и обнаружили, что все компьютерные записи компании, абсолютно все, — исчезли. В июне, когда все шло к кульминации и мы наконец поняли, что происходит, ко мне пришел один наш агент и рассказал, что кто-то хочет меня разорить и действует по заранее разработанному плану. Агент предложил мне сделку: он говорит клиентам, что от меня они денег не получат, но могут получить 75% от него, а остаток мы делим между собой. Я выкинул его за дверь. Потом выяснилось, что таким образом он пытался надуть своих партнеров, Потому что именно он звонил клиентам и советовал им забрать деньги. Это был американский агент, вошедший в сговор с „Интерконсультом“.

Когда-то в прошлом благородные мстители могли считаться романтиками. Это они скакали по равнинам, спали под звездами, выслеживали негодяев и приводили их к шерифу города Додж-Сити.

В наше время они выглядят гораздо менее привлекательно.

Группа из Роттердама, назвавшая себя «Интерконсульт энд партнерз», раскусила Хэрбеджа и увидела в этом шанс заработать, прибрав к рукам деньги разгневанных вкладчиков. Главой этого неофициального полицейского подразделения был Уильям Ван ден Хек, финн, бегло говоривший по-голландски. Бок о бок с ним скакал австралийский бизнесмен по имени Грэхем Эйр, который однажды в телефонном разговоре назвал себя международным юристом, каковым не являлся. Он работал на итальянскую нефтяную компанию «Эй-джи-ай-пи» и летом 1981 года стал вкладчиком Хэрбеджа. Эйр купил 514 акций Фонда страхования валютных рисков «Ай-эм-эй-си», которые, как он утверждает, к декабрю 1983 года стоили 319 064,78 доллара. В январе 1984 года он открыл у Хэрбеджа новый счет в «высокоэффективном» фонде «Капримекса». Он утверждает, что к августу 1984 года общая стоимость обоих счетов составила 538964,88 доллара. Но, как он сообщил в письме «Интерконсульту», когда он связался с «Трайер», «Капримекс» и Хэрбеджем в надежде получить деньги, то не получил ничего.

Поэтому он и Ван ден Хек объединили усилия.

Они не только увидели возможность вернуть деньги Эйра, но и разработали план, как на этом заработать. Они распространили сообщение, что за 3,5% суммы, которую намеревался получить клиент, плюс дополнительные 6,5% в случае благоприятного исхода, они сделают все возможное, чтобы завладеть имуществом Хэрбеджа.

Крупный, мускулистый блондин открыл дверь перестроенного жилого дома, расположенного на юге Роттердама, и весьма сурово осведомился, кто мы такие. Когда двое звонивших объяснили, что у них назначена встреча с м-ром Ван ден Хеком, он сказал: «Подождите здесь» — и закрыл дверь, чтобы проверить, так ли это.

Получив подтверждение, он вернулся и сказал, что м-р Ван ден Хек находится по другому адресу, куда он вас сейчас отвезет. С некоторым опасением мы сели в его машину. На зеркале заднего вида болталась пара миниатюрных боксерских перчаток. Он быстро ехал по унылым улицам самого крупного порта Голландии и в конце поездки высадил нас у ресторана.

Обеденное время давно закончилось, и в ресторане никого не было, за исключением Ван ден Хека и еще трех человек, сидевших в баре.

Ван ден Хек был невысок, жилист и постоянно носил с собой портативный телефон.

С ним был высокий, худой и очень нервный американец.

Двое других — здоровенные парни, выглядевшие даже внушительней блондина-боксера, — ушли сразу после нашего появления. Они посмотрели на нас, Ван ден Хек кивнул им, и они быстро двинулись к выходу.

Нервный американец оказался вкладчиком Хэрбеджа, платившим Ван ден Хеку и Эйру за содействие в возврате его ста тысяч долларов.

На великолепном английском Ван ден Хек объяснил, что в молодости ходил в море и занимался перевозкой грузов, пока не накопил достаточно денег для фрахтовки судна и не начал делать деньги на рейсах Европа — Лагос.

Он не стал вдаваться в подробности, какие именно грузы он перевозил.

Зато дал нам понять, что «Интерконсульт энд партнерз» только одно из множества его предприятий. О характере деятельности которых от также не стал распространяться.

Ван ден Хек объявил, что у него есть документ в несколько сотен страниц, где описано все дело Хэрбеджа, и из этого документа однозначно следует, что Хэрбеджмошенник. Ван ден Хек также добавил, что располагает копиями банковских счетов Хэрбеджа и компьютерными распечатками документов его компаний, разбросанных по всему свету.

Он с гордостью признался, что «они сами» раздобыли компьютерные распечатки. Как он потом рассказал, где-то в ноябре 1984 года Ван ден Хек, Эйр, молодой боксер я два здоровенных парня, которых мы видели в ресторане, одетые в черное, совершили налет на поместье «Саттон»… В то время Хэрбеджа там не было. Они, по выражению Ван ден Хека, «нейтрализовали» сотрудников и унесли все документы, которые смогли найти. По их утверждению, в числе прочего они захватили компьютерные распечатки всей деятельности Хэрбеджа до августа 1984 года. Они также нашли рукописный список расходов Хэрбеджа по поместью «Саттон», датированный 31 октября 1984 года. Там были и записи о счетах в банках «Гринллиз», «Нэшнл Вестминстер», «Куттс» и «Мидленд». В этом рукописном списке значилось: иски — 10 526,26 фунта стерлингов, чеки на возмещение — 7425,55 фунта, письма юрисконсультов — 4674,85 фунта, очень срочные налоги — 35128,44 фунта и легкие закуски — 25456,75 фунта. Только на первой странице общая сумма расходов составила 119 803 фунта.

На фунтовом счету «Сатман» в банке «Гриндлиз» отмечены такие расходы, как газета «Таймс» — 820 долларов (в те дни экземпляр этой газеты стоил 20 пенсов, а воскресный выпуск 40 пенсов) и Королевская опера 1110 фунтов. На валютном счету «Сатман» того же банка значилось слово «Фонд» и цифра 100 000 долларов. Под заголовком «Счет „Нэт Вест Эс-эм-и N1“ шли цифры: „Бритиш телеком“ — 271,04 фунта, „Ллойде бэнк“ 3360 фунтов, город Винчестер — 5546,17 фунта. Упоминаются также счета „Нэт Вест“ на имена Харпвейла и Дэйвоса. На счету „Капримекса“ в банке „Куттс“ отмечен чек на 2000 фунтов в „Ллойде бэнк“. На счету „Нэт Вест“ в разделе „легкие закуски“ отмечен счет за мороженое в компанию „Хортонз айс крим“ на 168,02 фунта.

На основании этих документов «Интерконсульт» предъявил гражданский иск Хэрбеджу и не менее восемнадцати связанным с ним компаниям, заявив, что представляет интересы шестисот вкладчиков, суммарный вклад которых составил почти пятнадцать миллионов долларов. 6 декабря 1984 года голландский судья удовлетворил их требование заморозить пять банковских счетов в Голландии и позволил им удержать имущество на общую сумму 1 288 миллиардов голландских гульденов, или 350 миллионов долларов. Ван ден Хек заявил, что «Интерконсульт» планирует предпринять подобные действия против Хэрбеджа и его компаний и в Великобритании.

Офис «Интерконсульта», расположенный в доме на юге Роттердама, выглядел более чем странно. Во-первых, там был бар. Не просто комната с баром, а комната, которая была баром, как будто кто-то так сильно мечтал о собственном баре, что превратил в бар одну из пустующих спален. Для полноты ощущения у стойки бара сидели две дамы, потягивающие пиво и болтающие по-голландски. И только если пройти через холл, повернуть за угол и миновать маленькую кухню и лестницу, ведущую в спальни, попадаешь в офис Ван ден Хека — длинную узкую комнату с сейфом, столом для заседаний и парой письменных столов.

Расположившись за столом для заседаний, он предьявил тот самый документ в несколько сотен страниц, в котором якобы все объясняется. Это оказалась папка с фотокопиями бумаг, выкраденных их поместья «Саттон», газетными вырезками и несколькими судебными документами. Там не было нескольких сотен страниц и почти ничего не объяснялось.

«Это ужасные люди, — отзывается Хэрбедж об „Интерконсульте“. — Они избили меня у выхода из здания суда: Они набросились на меня прямо на ступеньках. Это было заснято на пленку компанией „Саузерн телевижн“. Ван ден Хек договорился с ними, и камеры были установлены у самых дверей».

В конце концов нападки «Интерконсульта» на Хэрбеджа могли принести некоторую пользу Ван ден Хеку и, возможно, Эйру. Но выиграли ли от этого клиенты, остается под большим вопросом. План Ван ден Хека заключался в том, чтобы найти голландского получателя, который бы положил конец «Трайер инвестментс» в Голландии. Затем они подали в голландский суд на Хэрбеджа и «Капримекс», хотя те находились вне голландской юрисдикции. Они добились определения суда, которое не было опровергнуто Хэрбеджем, и попытались перенести дело в Англию. Конечно, у них ничего не вышло. Всего они истратили сто тысяч фунтов стерлингов на юридические процедуры. При этом, по их собственным словам, они представляли клиентов, потерявших в общей сложности пятнадцать миллионов долларов, и назначили начальный гонорар в 3,5%. Умножьте это на пятнадцать миллионов и получите 525 тысяч долларов. Округлив сто тысяч долларов до 125 тысяч долларов, вычтем эту сумму из 525 тысяч. В результате остается 400 тысяч долларов.

В середине ноября 1984 года «Капримекс» подвергся серьезному давлению. Но, как говорит Хэрбедж, к этому времени «Интернэшнл карренси фанд» был уже готов начать работу.

«Я знал, что, когда „Интернэшнл карренси фанд“ начнет операции, мы сможем рекомендовать клиентам перевести туда деньги и таким образом прекратить атаки на „Капримекс“. Мы закрыли большинство своих банковских счетов. Люди, подобные сотрудникам „Интерконсульта“, рыскают везде и приносят неприятности где только могут. Они заполучили полные компьютерные распечатки деятельности компании. Там была ужасная неразбериха. Там были деньги, транзитный перевод которых был приостановлен. Вы не можете себе представить, в каком беспорядке все находилось в тот момент. Но с появлением „Интернэшнл карренси фанд“ все это можно было поправить».

«Интернэшнл карренси фанд лтд.» был зарегистрирован на Турецких и Кейкосских островах в британской Западной Индии и имел тот же амстердамский адрес, что и «Трайер инвестментс». Он должен был стать частью «Интернэшнл карренси фанд Эс-эй», зарегистрированного в Панаме. Консультантом по капиталовложениям была компания «Сатман менеджмент лтд.» в Нассау на Багамах.

Как было написано в сверкающем золотом проспекте, никто не мог получить деньги без подписи независимых аудиторов. Но эти аудиторы (лондонская бухгалтерская компания) тут же стали задавать множество вопросов, и из-за их возражений деятельность фонда так и не началась. Интересно, что директором «Интернэшнл карренси фанд лтд.» значился д-р Питер Дэвид Ветер.

В четверг, б декабря 1984 года, хэмпширская полиция арестовала Хэрбеджа в поместье «Саттон». В тот же: день голландская полиция, действовавшая по рекомендации английских властей, произвела налет на амстердамский офис компании «Трайер» и захватила все находящиеся там документы. Но в пятницу днем Хэрбедж был освобожден. Ему не было предъявлено обвинение, и он был отпущен «на поруки полиции». Это означало, что для: его освобождения не требовалось залога. У него на руках остался паспорт, и в течение всего срока расследования он был обязан лишь являться по первому требованию полиции.

«Ворвалась полиция, — вспоминает Хэрбедж, — захватила абсолютно все, а дальше ничего не произошло. У меня началось нервное расстройство, и 8 декабря я уехал в Шотландию. Я вернулся 20 марта, потому что мне нужно было лечь в больницу. Я приехал в Лондон и получил ордер на все документы. Это обошлось моей жене в сто тысяч фунтов, потому что все мои счета были арестованы. Ей пришлось продать все свои драгоценности. Пять недель спустя, выбросив сто тысяч псу под хвост, поверенные отступили, оставив меня с еще одним, только что подписанным ордером».

Вскоре ему предъявили обвинение в искажении отчетности, и его пребывание на свободе стало ограничено более жесткими условиями.

Здесь на сцене появляется Джеральд Чэпелл.

К этому ловкому лондонскому адвокату обратился один американец из Техаса, вкладчик «Капримекса», которому, по его словам, «Капримекс» задолжал пятьдесят три тысячи долларов. Этот американец задумал с помощью Чэпелла прикрыть все дело Хэрбеджа.

Первая сложность для Чэпелла заключалась в том, что американец вложил деньги в «Капримекс» через компанию «Трайер» в Амстердаме. В отличие от «Интерконсульта» Чэпелл знал: чтобы начать дело против «Капримекса» и Хэрбеджа в Англии, ему придется доказать, что деловые операции проводились ими в Англии. Кроме того, он понимал, что Хэрбедж мог заявить, что компания «Капримекс» зарегистрирована на Каймановых островах, а вклад американца был сделан в Голландии.

Чэпелл смог доказать, что у компании «Капримекс» на Каймановых островах был только почтовый ящик, откуда агенты переправляли корреспонденцию Хэрбеджу, как правило, на адрес компании «Трайер». Затем Чэпелл попытался установить, что деловая база «Капримекса» находилась в Великобритании. Ему удалось сделать это, использовав переписку Хэрбеджа с его зарубежными клиентами, в основном американцами, переписку компании «Трайер» с этими же клиентами, а также внутренние документы, из которых следовало, что Хэрбедж руководил всеми действиями из Винчестера и поместья «Саттон».

«Все эти документы, вместе взятые, — заявлял Чэнелл, доказывают, что Хэрбедж был мозгом компании и либо давал руководящие указания работникам офисов в Голландии, либо непосредственно переписывался с клиентами. Нам также удалось получить записи заседаний, проходивших в поместье „Саттон“, из которых прямо следовало, что Хэрбедж руководил деловыми операциями именно оттуда».

И вот 22 марта 1985 года Чэпелл возбудил в английском суде дело против «Капримекса». Слушание было назначено на 13 мая. Через три дня после подачи иска Чэпелл потребовал назначить временного ликвидатора. Он понимал, что дела «Капримекса» плохи и интересы кредиторов могут быть защищены только судом. Он заявил, что, если суд не вмешается, имущество скорей всего исчезнет до начала слушания. Суд с этим согласился. Затем Чэпелл предпринял необычный шаг: он потребовал, чтобы вместо государственного временного ликвидатора была назначена частная компания, потому что в данном случае нужно было действовать очень быстро.

Суд снова согласился.

13 и 14 мая состоялись слушания по делу «Капримекса». Чэпелл представил доказательства, что его поддерживают двести других вкладчиков, требующих возвращения 12793941,11 фунта стерлингов. Он заявил, что «Капримекс» не может удовлетворить эти требования. Хэрбедж пьггался сопротивляться, но безуспешно.

Расследования такого рода — настоящий лабиринт. Сначала ликвидаторы стали распутывать дела «Капримекса». Затем они проследили пути рассредоточения денег через «Трайер» на три особых банковских счета. Один из них был в банке «Гриндлиз» в Лондоне. Эти деньги шли на оплату административных расходов. Второй счет был в «Банк фюр эффектен» в Цюрихе. Отсюда большинство денег уходило либо лично Хэрбеджу, либо другим его компаниям. Третий счет был в «Вестерн бэнк» в Лос-Анджелесе, который в основном использовался для выплат вкладчикам, которые оказывали давление на Хэрбеджа.

Изучая дела «Капримекса», ликвидаторы обнаружили и «Сатман интернэшнл инк.» — еще одну компанию с Каймановых островов. Этой компании, выступавшей в роли персонального банка Хэрбеджа, «Капримекс» выдал займы на десять миллионов долларов, поэтому ликвидаторы теперь могли потребовать и ликвидации «Сатман Интернэшнл инк.». Добравшись до «Сатман Интернэшнл инк.», они обнаружили, что отсюда деньги направлялись в «Сатман сеттлмент истейтс», панамскую компанию, которой принадлежало поместье «Саттон». Ликвидаторы подали заявление и на ликвидацию «Сатман сеттлмент истейтс».

В это же время госсекретарь по торговле и промышленности «в интересах общества» предпринял шаги по ликвидации еще четырех компаний Хэрбеджа.

Тем временем Хэрбедж нарушил условия своего пребывания на свободе. Сначала он письменно связался с некоторыми из трех тысяч своих вкладчиков и, заявив, что «Капримекс» испытывает огромные проблемы, настаивал на переводе денег в «Интернэшнл карренси фанд». Затем были представлены доказательства того, что он пытался продать произведения искусства. Кроме того, от американского окружного суда города Орландо, штат Флорида, поступило заявление с просьбой о выдаче Хэрбеджа, в котором он обвинялся в двадцати пяти случаях мошенничества. И наконец суду было представлено свидетельство, что Хэрбедж мог совершить попытку побега.

Суд вынес постановление задержать Хэрбеджа и поместить его в Пентонвильскую тюрьму до поступления дополнительных распоряжений.

В феврале 1986 года, находясь в тюрьме и не сумев оплатить счет за юридические услуги на сумму двадцать четыре с половиной тысячи фунтов стерлингов, он был объявлен личным банкротом.

«Капримекс» тоже был объявлен банкротом на сумму три с половиной миллиона фунтов.

Пентонвильская тюрьма, расположенная к северу от лондонского Сити, в основном населена юными панками, либо ожидающими суда, либо осужденными на срок до шести месяцев. Она была построена в XIX веке и рассчитана на четыреста — пятьсот заключенных. Теперь в ней содержится более 1200 человек. На дверях тяжелые замки, а стены нуждаются в покраске. У охранников усталый, скучающий взгляд. Чтобы пройти в больничное отделение, нужно миновать два тюремных дворика и не менее пяти запертых дверей. Больничное отделение представляет собой коридор, по обеим сторонам которого расположены камеры размером с маленькое стойло. В. каждой камере одна кровать, один стол, один стул и одна лампа. Канализации нет. Зловоние невыносимое.

Пожелтевшего и потерявшего около пятидесяти фунтов веса Хэрбеджа ввели в маленькую комнату в конце коридора и усадили на стул между двух столов, чтобы он мог положить на них руки.

Трудно было придумать что-нибудь более далекое от роскоши поместья «Саттон».

«Во-первых, — говорит он, — меня вернули под стражу. Они заявили, что я нарушил условия пребывания на свободе, чего я не делал. Сначала меня посадили в Винчестере, но я продолжал бороться. Я подал заявление назначить слушание о моем освобождении на 2 октября, и когда я прибыл, мой адвокат уже был там и сказал, что мне не нужно беспокоиться, потому что завтра они отзывают английское обвинение против меня и собираются выдать меня американцам. Меня привезли на Боу-стрит и бросили сюда. В приют для лунатиков. Мне не давали лекарств, поэтому мое здоровье сильно расстроилось. Начался бред с галлюцинациями и так далее. Тогда мне стали давать лекарства. 23 октября, когда суд окончил слушание моего юридического обзора, мой адвокат встал и сказал, что все это не имеет значения. М-р Хэрбедж не содержится под стражей в Винчестере, поэтому его дело отменяется. Теперь он содержится под стражей по ордеру на выдачу. И дело отменили. Но они не сообщили, что по той же самой причине они пять дней назад отказали мне в выходе на свободу под залог с Боу-стрит. Они просто решили покончить со мной любым путем».

Интервьюировать Хэрбеджа — странное занятие.

Безусловно, он — интеллигентный человек. Он хорошо говорит, и по глазам видно, что он знает, что делает.

Да, конечно, его вес — серьезная проблема. Жить с четырьмястами фунтами не так-то легко. Но он научился играть на этом, и вообще, на своем плохом здоровье. Это и смех, и слезы. Они почти неотделимы друг от друга. Он беспокоится об удобстве посетителя, сожалеет, что не может предложить чаю или кофе. Словом, ведет себя как человек, который чувствует себя жертвой обстоятельств, но подчиняется этим обстоятельствам. Проведя с ним пару часов, начинаешь испытывать к нему странное чувство симпатии — симпатии к такому же человеку, как и ты сам, попавшему в ужасное положение.

Такая симпатия — не единичный эпизод. Люди, имевшие с ним дело, делятся на две категории: с одной стороны его бывшие клиенты, которые хотят вернуть свои деньги и считают его мошенником, и с другой стороны те (и в среди них тоже есть его бывшие клиенты), кто считает, что он — действительно жертва обстоятельств, что, если бы у него была возможность, он бы выплатил все долги и даже помог бы людям заработать в будущем еще больше денег.

К нему относятся либо с полным неприятием, либо со слепой верой.

Середины нет.

Хотя, когда он начинает говорить о своих тайных политических связях, по крайней мере один посетитель задумается, все ли у него в порядке с головой.

То, что он говорит, может бь»ть и правдой. Но с таким же успехом это может быть и бредовыми фантазиями.

К сожалению, это невозможно точно установить.

«В течение 1983-1984 годов я был в центре чрезвычайно важных политических событий. Я хочу сказать, что… (имена опущены) собирались направить экспедиционный корпус Омана с целью освободить Сейшелы. Я участвовал в нескольких переговорах с китайцами по очень интересным вопросам. Когда все думали, что (имя опущено) должен находиться на другом конце света, он на самом деле поднимался по черной лестнице Дорчестера, чтобы встретиться со мной. Мы были замешаны в планах министерства иностранных дел и… (им опущено) в связи с аргентинцами. Я имел прямое отношение ко всем этим делам».

Но оставим в стороне политику.

На замечание о том, что нет никаких сведений о его товарных операциях за эти годы, он отвечает: «Их было до чертовой матери!»

Но на вопрос, с кем же именно он торговал, Хэрбедж отвечает только после долгой паузы: «Мы работали с множеством американских компаний. Записи об это» имеются, но они уже в течение года находятся в руках по линии. Они отказываются отдать их или сделать копии, это противозаконно. Это противоречит постановлению апелляционного суда. Полиция отказывалась выдат список этих документов, хотя обещала сделать это еще феврале прошлого года. Мы получили его только в этом январе. Причем в их списке отсутствуют счета шести ты сяч клиентов. Все это было подстроено с начала до конца».

Но даже когда полиция выдала ему все его архивы, там не нашлось доказательств того, что он занимался товарными операциями.

Хэрбедж на это отвечает: «Что можно сделать, когда ты один против всей системы и к тому же сидишь в подобном месте? Есть люди, которые мне верят. Например, на Би-би-си. Есть люди, которые знают, что за всем этим стоит. И единственная моя надежда — обратиться в Высокий суд»11.

И все-таки, через кого велась торговля в Соединенных Штатах?

И опять долгая пауза.

«Через компании, зарегистрированные на Чикагской товарной бирже. Но, как вы знаете, это уже было известно. За все эти деньги я могу отчитаться. Там должны быть миллионы, но я не знаю, где они, потому что все было захвачено. С декабря 1984 года я ничего не мог контролировать. Ни единого клочка бумаги».

Во время слушания дела о выдаче адвокаты правительства Соединенных Штатов заявили, что Хэрбедж обманным путем выманил у трех тысяч клиентов более сорока шести миллионов долларов. Сам Хэрбедж утверждает, что в лучшие дни активы вкладчиков «Капримекса» оценивались в шестьдесят девять миллионов.

Но на вопрос, что от этого осталось, Хэрбедж отвечает: «Было оплачено много ликвидации. На это ушли миллионы и миллионы. Но никто об этом не думает. Я не сомневаюсь, что меня просто подставили, вот и все. Но я буду продолжать бороться, пока смогу».

Один из бывших сотрудников Хэрбеджа, работавший в поместье «Саттон» с июня 1983 и по август 1984 года, рисует совершенно иную картину.

«Пока существовал офис в Женеве, проводились хоть какие-то товарные операции. Но после большого скандала в начале 1984 года, когда этот офис был закрыт, никаких товарных операций больше не велось».

Этот человек утверждает, что с помощью компьютера самой сложной модели Хэрбедж, используя газетные сообщения, задним числом сочинял прибыли и убытки и вводил эти цифры в компьютеры, которые регистрировали счета клиентов.

«Огромные суммы, — продолжает бывший сотрудник, — были растрачены на все эти приемы и церемонии в поместье „Саттон“ и в Шотландии. Кроме того, Хэрбедж хотел купить себе служебный самолет, и на этом мы потеряли около 450 тысяч Долларов. Потом он отказался от этой покупки. Мы тратили деньги направо и налево. А поступали они из „Капримекса“.

По его словам, штат Хэрбеджа составлял около 140 человек. Только в охране было тридцать три человека. Были еще садовники и всевозможный обслуживающий персонал обоих имений. Хэрбедж содержал три офиса в Англии, один в Шотландии, один в Амстердаме, маленький офис на Каймановых островах и собирался открыть офис во Франкфурте.

«Пока поступали деньги, мы могли со всем этим справляться. Мы воровали у Питера, чтобы заплатить Полу. Но после создания нового фонда „Интернэшнл карренси фанд“ Хэрбедж рассчитывал выплатить деньги всем, кто на каждом углу кричал о „Капримексе“, и тогда у нас все было бы в порядке».

На вопрос, кто знал обо всем этом, бывший сотрудник честно признает: «Многие из нас. Проработав некоторое время, трудно этого не заметить. Все стало рушиться в феврале 1984 года, когда толпы людей стали требовать вернуть им их деньги, а мы знали, что не можем этого сделать, потому что денег просто не было».

Но если сотрудники знали об этом, почему они немедленно не вышли из игры?

«Трудно объяснить. Он очень хорошо платил нам, хотя и спрашивал с нас на все 110%. У этого человека есть дар заставлять людей работать на себя».

Дело о выдаче Хэрбеджа слушалось в марте 1986 года, и вердикт оказался совсем не таким, какой хотелось бы услышать Хэрбеджу. Судья вынес решение в пользу американцев.

После двух лет в Пентонвильской тюрьме Хэрбедж был отправлен в Орландо, штат Флорида, где американский окружной суд предъявил ему обвинение в мошенническом присвоении денег почти трех тысяч вкладчиков через посредство незаконных операций с золотом, серебром и сельскохозяйственными товарами.

Официально объявленный банкротом и не имея никаких средств (хотя большая часть его прославленной коллекции так и не была найдена), он попытался торговаться, сделав заявление, что готов признать три обвинения в мошенничестве в обмен на то, что два десятка остальных будут сняты. Департамент юстиции пришел к выводу, что преследование Хэрбеджа по всем остальным обвинениям обойдется американским налогоплательщикам в сотни тысяч долларов, потому что придется оплачивать дорогу свидетелям из Европы и их проживание на все время судебного процесса. Но и трех обвинений в мошенничестве оказалось достаточно.

В ноябре 1987 года «толстяк», потерявший к тому времени почти двести фунтов веса, был приговорен к пятнадцати годам тюремного заключения.

Если из всей этой истории можно извлечь какой-то урок, то, пожалуй, он отлично сформулирован в рекламной брошюре «Капримекса». Там Хэрбедж писал: «Мы можем доказать вам, что энергичное управление — это одно, а постоянные реальные доходы — это совсем другое. Но в итоге имеет значение только конечный итог, не так ли?»

Шестьдесят девять миллионов долларов спустя, это действительно так.