– Папа, расскажи: как ты стал миллионером?

– Это было непросто, Джонни… Я собрал со всего штата старые газеты и сдал их в макулатуру старому Хью за 5 долларов.

– А потом?

– На эти деньги я купил на рынке китайских леденцов на палочке и продал их соседским сосункам, младшим Макферсонам, за 10 долларов.

– Ну?

– На 10 долларов я купил у какого-то бродяги килограмм собачьей шерсти и продал его за углом сумасшедшей старухе Джекобс за 15 баксов.

– Ну а потом, потом?

– А потом умер мой дядя Джек и оставил мне в наследство миллион долларов.

(Анекдот)

С олигархами в нашей стране принято бороться. Это, впрочем, совсем не означает, что они несут от этого потери. Напротив, судя по сегодняшнему состоянию отечественной промышленности, насквозь монополизированной, борьба закалила российские финансово-промышленные структуры.

А начиналось всё на заре девяностых годов, и начиналось с малого. Российские олигархи не обретали своего первоначального капитала чисткой ботинок, не собирали в молодости старые газеты или собачье дерьмо, как в своё время начинали карьеру их заокеанские коллеги. Наши уже в молодости были олигархами. А вот чем они занимались в юности – это, как правило, покрыто плотной завесой тайны.

Типовой российский олигарх – назовём его для краткости Олег Архов – если где-то и получил образование, то не придаёт ему особого значения: вовсе не оно сыграло определяющую роль в его карьере. Уже став таковым, Олег прежде всего озабочен тем, чтобы его личное дело было выкуплено из института (если он там вообще учился) или незаметно подложено туда (в обратном случае). Он с быстротой ветра обретает второе или третье высшее образование, обычно в области менеджмента или финансов, за два дня становится кандидатом наук, а его трудовая книжка непостижимым образом оказывается в отделе кадров какого-нибудь солидного государственного унитарного предприятия (ГУП), где он, как выясняется, в течение года-двух работал на руководящей должности. Никого не волнует, что в это время ему шел двадцать второй год. Зато биография сформирована.

Манипуляции с документами об образовании – одна из самых любимых тем отечественной журналистики и самая любимая для газет типа «Наша версия» и сайтов вроде «Компромат. ру». Подобная история с одним известным депутатом и по совместительству олигархом недавно получила широкую огласку в шальных средствах массовой информации: журналисты с удивлением писали, что сведения об образовании, поданные им народу, не соответствуют реальности. Диплом Международного юридического открытого университета не может существовать уже просто потому, что такого университета в природе никогда не было. Разразился скандал, который затих только после того, как те же самые журналисты выступили ещё раз на пресс-конференции и деревянными голосами рассказали, что их ввели в заблуждение злоупорные недруги депутата. Они заверили присутствующих, что и университет имеется, и диплом действителен, и вопросов к олигарху у них нет. После этого тема затихла, чтобы никогда больше не всплывать.

На самом же деле прошлое олигарха всегда имеет налёт тайны различной толщины. И это касается не столько образования, сколько первичного накопления капитала. Таинственность усиливается грязными намёками, выливаемыми олигархами друг на друга в бульварных газетах и интернет-ресурсах, их смутными и обрывочными признаниями в редких интервью и сплетнями, формирующимися по инициативе бывших любовниц, целый шлейф которых тянется за любым солидным бизнесменом. Кто-нибудь обязательно расскажет, что «ещё в студенческие годы» нынешний миллиардер покупал по дешёвке и продавал втридорога компьютеры. В другом материале будет написано, что были это не компьютеры, а экзотические фрукты-овощи из стран Юго-Восточной Азии или театральные билеты, с пачками которых начинающий олигарх стоял на морозе у кассы одного довольно Большого театра. Третий называет спортивные костюмы Adidas, произведённые в подпольных мастерских Псковской области, но все сходятся на том, что в юности олигарх чем-то спекулировал. Никто никогда не смог объяснить мне, как можно на театральных билетах заработать миллионы, да и сам олигарх хранит на эту тему молчание.

В лихие девяностые годы, когда большинство нынешних миллиардеров как раз начинали сознательную жизнь, закончив университеты, у предприимчивого человека была масса возможностей: залоговые аукционы, ваучерная приватизация государственной собственности, рейдерские захваты и множество других сравнительно честных способов приобретения чужой собственности. В этот период Олег Архов ещё не имеет офиса, собираясь с несколькими друзьями в кафе или на какой-нибудь съёмной квартире, где они сводят финансы, распределяют прибыль и строят планы будущих приобретений. В то время работа идёт буквально на износ.

– Хватит глядеть себе в пупок, пацаны, – говорит он приятелям, и глаза его горят. – Через каких-нибудь пару лет мы сможем дотянуться до ближайшей звезды!

Да и к тому времени, когда у олигарха появляется первый офис – небольшая комната на третьем этаже ветхого здания в центре Москвы, где кроме него умещается только субтильная помощница, – он продолжает работать круглые сутки. По-видимому, заработать действительно большие деньги можно только в том случае, если полностью абстрагироваться от всего остального и полностью сфокусировать свое внимание на деньгах. Начинающий олигарх не ест, практически не спит, не может нормально общаться с людьми и не представляет себе иного времяпровождения, кроме зарабатывания денег.

Сегодня всё это уже в прошлом. Миллиарды давно заработаны, и корпорация работает как хорошо отлаженный механизм, не требуя ежедневного вмешательства владельца. Некоторые из них по-прежнему по привычке управляют своим бизнесом лично, но это, конечно, уже не тот бойкий человек с горящими глазами, который служил мотором целой промышленной империи ещё несколько лет назад. К этому времени жизнь крупного предпринимателя представляет собой, как правило, полубогемное существование, сплетни о котором являются самым лакомым кусочком для сотрудников компании, собирающихся в «курилке» в течение рабочего дня.

Необходимо упомянуть о пропасти, которая разделяет собственно олигархов, то есть владельцев многомиллионного бизнеса, и наёмных руководителей, которые этим бизнесом пытаются худо-бедно управлять. Эти последние не имеют свободы, они такие же нанятые специалисты, как и их команды менеджеров, и поэтому с ними проще. Однако так как мечтой их жизни является стать олигархами, то и в образе поведения они изо всех сил пытаются копировать олигархический стиль.

Понедельник Олега Архова начинается самое раннее в одиннадцать утра, когда он, мрачный и невыспавшийся, является в кабинет. Вчера, уже третий раз за последние два месяца, в одном из закрытых клубов Барвихи отмечался день рождения звезды гламура Ксении Попчак, и после этого бедствия ему очень сложно войти в рабочее состояние. То, что большинство его подчинённых уже на месте и ищут доступа к его телу, его сильно раздражает. Они это прекрасно понимают, но проблемы-то решать надо, и он тоже знает, что их надо решать. Однако максимум, на что будет сегодня днем способен олигарх, – это провести оперативное совещание с топ-менеджерами. Назначенное на 11.30, оно впоследствии переносится на час дня, и можно быть уверенным, что к трем часам он войдет в зал заседаний.

На совещании главная задача настоящего олигарха – ещё раз напомнить, кто в доме хозяин. Вяло слушая нападки менеджеров друг на друга (план продаж провален, потому что производство недоработало, а производство проваливается, потому что снабжение подвело, снабжение – потому что финансы задержали оплату, а финансы переводят стрелки на инвестиционный департамент, который медлит с решением), олигарх принимается распекать подчинённых: иногда точечно какую-то конкретную службу, но лучше всех скопом.

Несколько лет назад мне попала в руки аудиозапись заседания правления одного из крупнейших металлургических холдингов страны, хронометражем около десяти минут. Она содержала монолог главного акционера, обращённый в адрес остальных присутствующих. Владелец холдинга был предельно конкретен: он довольно быстро отошёл от обсуждения производственных вопросов и большую часть времени выражал явственное сомнение в душевном здоровье и умственных способностях своих подчинённых. Многие из них казались ему не соответствующими занимаемым должностям, а иные и вовсе, насколько это следовало из записи, давно уже зря бродили по этой земле.

Я выслушал эту запись с большим интересом. Потом я передал её одному из ведущих филологов страны для дальнейшего анализа, и когда он вновь пришёл в сознание после услышанного, то объявил её ценнейшим документом для изучения живого великорусского языка. По словам профессора, большинство речевых оборотов услышано им впервые, а о некоторых он и вовсе не предполагал, что их может породить родной язык.

– А вы так тоже умеете? – с плохо скрываемым уважением осведомился профессор.

Но не каждый владеет языком настоящего олигарха, это тоже в своём роде талант. В такой речи нужно обладать некоторыми специальными навыками. Нужно иметь сильный, яркий голос. Нужно уметь мгновенно и без особого повода срываться на вопль, успокаиваясь только после полного морального уничтожения жертвы. В такие минуты все остальные присутствующие злорадно затихают и слегка расслабляются, понимая, что сегодня не их очередь.

Выпустив пар, президент успокаивается – рабочая неделя наконец начинает налаживаться. Теперь время раздать задачи, поставить сроки («завтра к вечеру», «к 18.00 мне» и пр.) и отдохнуть – работа вокруг него снова закипела, а ситуацию удалось выправить, как всегда, только личным вмешательством. Вицепрезиденты, получившие задания со сроком выполнения «до 18.00», возвратятся с совещания в свои управления, и к 17.55 его сотрудники уже будут лежать на столах в бесформенном состоянии, но требуемый документ сделают. Вице-президенту останется только подождать в приёмной президента часа полтора до 19.30, когда его наконец примут с выполненным поручением.

Потому что по понедельникам к олигарху не прорваться – в очередь выстроились все те же, кто с утра проводил с ним оперативку. Теперь они жаждут с глазу на глаз обсудить с ним текущие вопросы и вывалить ему несколько жалоб на соседние подразделения. Ближе к шести часам вечера начинается череда деловых встреч в офисе и за его пределами, а к одиннадцати часам секретарша, которая остаётся в офисе круглосуточно (как кажется – хотя на самом деле это несколько разных людей, голоса которых по телефону не различить), загадочно отвечает, что «Олег Александрович сейчас недоступен».

Недоступен он, как правило, часов до двух ночи, после чего спокойно может и позвонить кому-нибудь из подчинённых справиться о делах, при этом его абонент тактично умалчивает, что ему завтра к девяти на работу и что малолетние дети после таких воплей посреди ночи уже не имеют шанса заснуть.

Для самого олигарха подъём в восемь или девять утра равносилен жестокой пытке. Аргументы вроде улетающего через час самолета, на который ему необходимо успеть, не проходят – он готов заплатить любые деньги, чтобы рейс отменили, перенесли, уничтожили и дали ему спокойно поспать. Он решает, что заработал достаточно денег, чтобы иметь право хотя бы на несколько часов спокойного сна. В эти моменты его помощница на глазах седеет, пытаясь дозвониться до «шефа», а охранник и водитель в машине у подъезда меланхолично играют шестнадцатую партию в «дурака». Уж им-то хорошо известно, что через каких-нибудь полчаса, когда до рейса останется времени и того меньше, «номер первый» выползет из подъезда своего элитного дома или сползёт с крыльца коттеджа, в пальто на голое тело, с пиджаком, шарфом и электробритвой в руках, и что первые его слова, обращенные к преданному водителю, будут примерно такими:

– Опоздаем – убью на фиг. Понятно, да?

Постепенно топ-менеджеры компании втягиваются в ритм жизни олигарха и тоже становятся не прочь поработать попозже и наутро поспать. Вслед за ними такую привычку перенимают младшие сотрудники, так называемый офисный планктон, а секретарш и учить не надо – они редко являются на работу без чудовищного опоздания. Постепенно изменился распорядок рабочего дня всех крупнейших городов России. В Москве это хорошо заметно по движению автотранспорта на улицах – в 8.30 утра народу едет на работу гораздо меньше, чем часом позже. Эти изменения произошли явно под влиянием образа жизни крупнейших олигархов.

Ещё одна особенность крупного предпринимателя – любовь к славе собственного имени. Олигархи любят славу. Один из ныне известнейших бизнесменов России пару лет назад приходил в ярость, если в ресторане его не узнавал официант. Поэтому охране приходилось предварительно договариваться с официантами, и они узнавали олигарха подозрительно быстро.

А слава, естественно, быстро меняет человека, отчего российский олигарх со стремительной скоростью отдаляется от народа и старается выглядеть как можно более устрашающе в глазах подчинённых. Штучки, применявшиеся начальниками советской эпохи, типа свирепого вращения глазами или безудержного крика на подчинённых, сегодня уже не имеют эффекта и вызывают у нахальных менеджеров только скучный зёв. Сегодня в ходу иные приёмы. Молодой олигарх может тихим голосом зловеще произнести: «Вы вице-президент или вы не хотите им быть?», отчего его заместителю становится слегка не по себе.

Как-то в разговоре со своими подчиненными один из олигархов разоткровенничался:

– Я – очень хороший начальник. По сравнению с президентами других крупнейших компаний я вообще идеален. Например, Леонид (он назвал фамилию широко известного бизнесмена) кидается пепельницами, а Сергей любит часами унижать человека, сидящего перед ним, наговаривая ему кучу гнусностей. Олигархи попроще могут просто убить.

Да, по сравнению с этими «олигархами попроще» он был неплохим начальником…

Эпатаж олигархического существования каждый миллиардер выбирает себе сам в соответствии с уровнем развития своей фантазии. Но все они согласны в том, что нужно резко выделяться из массы сотрудников. Иметь редкие эксцентричные привычки, которые будет с удовольствием смаковать офис в обеденных перерывах. Называть всех на «ты» и требовать обращения по имени-отчеству. Не пить алкоголя на корпоративных мероприятиях или, наоборот, к примеру, постоянно на глазах у всех употреблять внутрь экзотический напиток вроде кипятка с лимоном, холодного чая из морошки или иной гадости. Некоторые олигархи озабочены своим здоровьем и ежедневно борются с паразитами, живущими в их организме. Другие плевать хотели на здоровье, но молятся богу по шесть раз в день, проводят церемонии освящения офиса и имеют духовника – длиннобородого попа, по должности приравненного к старшему вице-президенту.

Один из известных российских олигархов любит неразборчиво говорить. Нет-нет, ничего у него с дикцией не случилось. Когда он встречается с президентом страны или там даёт интервью CNN, разговор почему-то получается у него вполне понятный; но вот только он пробует звонить подчинённым или проводить производственное совещание, как речь у него сразу же становится наподобие весёлой шведской пословицы: «Как научиться говорить по-датски? Набейте рот горячей картошкой и говорите по-шведски». Олигарх говорил быстро, не особенно утруждая себя артикуляцией согласных фонем, и если матерные идиоматические выражения были ещё более или менее выделяемы из речевого потока, то общий смысл фразы часто оставался туманным, а переспросить, конечно, никто не решался – переспросил один такой… Присутствующие усиленно кивали головой, делали умное лицо и выходили из кабинета в подавленном состоянии, не очень понимая, что именно они только что пообещали сделать. Постепенно опытные вице-президенты приобрели привычку приносить с собой диктофон, на который монологи олигарха записывались, чтобы потом быть тщательно транскрибированными усилиями всего отдела. Особенно хороша в этом деле была молодая сотрудница, имевшая счастье родиться в том же городке, из которого был родом и великий руководитель, и потому понимавшая тонкости его произношения.

– Ну что, не понимаете, что ли? Он сказал: «Нет смысла бороть гуся!»

– И что это значит? – с расширенными глазами дрожащим голосом спрашивали все остальные.

– Значит: «Не стоит начинать кампанию против корпорации олигарха Гусева, будем с ним договариваться…»

Боязнь перебить невнятную речь небожителя и задать уточняющий вопрос может привести к курьёзам различной степени тяжести. Однажды такой вот олигарх, владелец мультимиллионной корпорации, позвонил в департамент изучения рынка и, не разбирая, кто взял трубку (а это конечно же оказалась двадцатитрёхлетняя сотрудница, помощник-референт), жёстко потребовал:

– Подготовьте-ка мне к концу дня пятидесятилетний план маркетинга. – И положил трубку.

Департамент собрался на чрезвычайное и, по-видимому, последнее совещание. Люди ломали руки и задушевно прощались друг с другом.

– Ну как это возможно? – недоумевал руководитель подразделения. – Ну, план на три года я ещё понимаю, ну на пять, но через пятьдесят лет не то что рынок, страна будет ли существовать, неизвестно!

В конце концов было принято решение перезвонить в «первую приёмную» и признаться, что задача до конца дня невыполнима, что на неё потребуются ещё как минимум сутки. Предварительно все сотрудники оформили заявления об уходе, а помощник-референт вытащила из верхнего ящика стола самое ценное – запасные туфли – и отправила печальное СМС-сообщение своей матери в Верхотурьинск.

– Олег Александрович, мы не можем составить пятидесятилетний план маркетинга… У нас нет механизмов расчёта на пятьдесят лет вперёд… – неровным голосом покаялся директор департамента.

– Что? – раздался громовой голос. – Какие пятьдесят лет?! Идиоты! Я сказал «пяти-десятилетний план маркетинга»!

В жизни любого менеджера, и в особенности, быть может, менеджера по связям с общественностью, есть моменты проколов, моменты полного бессилия, когда хочется провалиться сквозь землю, но всё-таки приходится идти на доклад к Самому и сообщать о проваленном задании. В этом случае следует приготовиться к тому, что он безусловно будет говорить с вами матом. Иногда он будет даже не говорить, а шипеть матом. Он сможет за рекордно короткое время резко снизить вашу самооценку и заставить задуматься о добровольном лишении себя жизни. Тем не менее надо воспринять это как можно более спокойно: такое случается со всеми и никому ещё не вредило, а только добавляло в крови адреналина. Таков уж он, российский олигарх.

Впрочем, с этим тоже можно бороться, если ваша тонкая душевная организация не воспринимает ненормативную лексику. Один мой приятель, вице-президент крупнейшего частного банка, много хвастался, что его босс никогда не орал на него матом. Каково же было его удивление, когда однажды, подняв трубку телефона, он услышал не то чтобы крик – натуральный визг. Прослушав с интересом несколько секунд проклятий в собственный адрес (повод для скандала был, по его словам, ерундовый), он решительно положил трубку на рычаг и принялся ждать возмездия. Спустя десять секунд ему перезвонил олигарх.

– Ты что, Андрей? – вкрадчиво спросил шеф, и у Андрея волосы стали дыбом. – Ты мне будешь трубки кидать?! Да я сейчас пришлю человека, который будет тебе трубку держать возле уха вместе с твоей рукой!

Это был не самый приятный момент в жизни пиарщика. Но зато, как он до сих пор горделиво отмечает, ни разу больше он не слышал матерной ругани в свой адрес из уст своего олигарха.

Если на подчинённых принято орать или шипеть, то между собой олигархи обычно поддерживают более или менее тёплые отношения, так как им в любом случае приходится частенько сталкиваться на различных общественных тусовках. Непримиримые конкуренты, встретившись на коктейле, будут обниматься и пить за здоровье друг друга, в глубине души желая его стремительного ухудшения вплоть до летального состояния. Именно поэтому договорённость олигархов между собой обычно недорогого стоит: они встречаются, пьют коньяк, заново братаются, потом вызывают подчинённых менеджеров и дают задание «найти договорённость». И менеджеры, получившие сразу же после этого негласную команду «держаться до последнего», будут месяцами терять время в переговорных комнатах, не в силах уступить друг другу. И так далее, вплоть до очередной встречи великих людей между собой и очередного брудершафта, выпиваемого на фоне жестокой корпоративной войны между двумя корпорациями.

Взаимное уважение владельцев крупнейших российских компаний – слабенький миф, который культивирует государственная пресса. На самом деле их отношение друг к другу до смешного высокомерно, и каждый способен за две-три минуты с лёгкостью объяснить вам, какими именно признаками ярко характеризуется врождённый дебилизм и тупость всех остальных участников «списка Forbes».

Это опять-таки хорошо знают секретарши, проводящие свою жизнь в огромных, как танцпол, начальственных приёмных. Они знают, к примеру, что если олигарх говорит: «Соедини меня со Стаксельбергом», то нужно сделать так: позвонить в приёмную Стаксельберга, добиться соединения с ним лично и только после этого со словами «С вами хотел бы поговорить Олег Александрович Архов» переключать линию на босса. Но загвоздка в том, что Стаксельберг считает ниже своего статуса говорить с приёмной и по этой причине уволил уже трёх секретарш, о чём прекрасно осведомлена четвёртая. Действует простая формула: одновременно соединить двух олигархов и одновременно вдвоём положить трубки. Главное – чтобы ни Архов, ни его заклятый друг Стаксельберг не услышали голос помощниц друг друга.

Хотя в целом нельзя сказать, чтобы крупнейшие российские бизнесмены были женоненавистниками. Иногда, если олигархи устают от взаимного созерцания и бесконечных переливаний денег из одного кармана в другой, их, как правило, можно найти на мировых курортах в компании звёзд российской женской эстрады или иных спутниц самого тёмного происхождения.

Один из российских олигархов, особенно жадный до женского внимания, два года назад был задержан на французском курорте Куршевель: полиция никак не могла понять, почему в одном номере с ним проживает около десятка русских и украинских гражданок, некоторые из них, по смутному подозрению властей, были не очень совершеннолетними. Но те, кто знает этого олигарха лично, давно уже не удивляются: даже по московским будням его можно легко застать в одном из уютных ресторанчиков Барвихи, где вместе с ним за одним столом завтракают шесть – восемь помощниц, без которых, конечно, утренний кофе просто в глотку не льётся.

Секретарши гигантов российского бизнеса не понаслышке знают, как звёздные поп-группы, состоящие из трёх и более женщин самого открытого вида и нрава, частенько названивают бизнесменам в приёмную с различными предложениями «элитного отдыха». Для них это тоже вид бизнеса.

Русские люди очень неизобретательны в выборе курортов. «Как мне надоел этот Куршевель», – сообщают они обычно друг другу с кислой миной, стабильно встречаясь на этом лыжном курорте каждый январь. На Лазурном Берегу уже вообще невозможно протолкнуться от «бентли» с российскими номерами, которыми эпатируют российские предприниматели и топ-менеджеры, а мачты яхт с названиями «Наталия» или «Вероника II» заслоняют солнечный свет на рейде французской Ниццы. Попытка массовой продажи яхт, которые в кризисные времена 2009 года стали для большинства олигархов катастрофической обузой, ни к чему не привела – такого количества кораблей хватило бы для полного переоснащения военно-морского флота двух-трёх европейских держав, тем более что объём водоизмещения многих из русских «Вероник» вполне сравним со средним авианесущим крейсером.

Время на курорте проходит в весельях самого различного характера. Например, известен случай, когда компания олигархов, покачиваясь на яхте на волнах Мексиканского залива, играла в игру «Кто дальше бросит мобильный телефон в море». Даже не спрашивайте, кто победил.

Один из российских олигархов честно признаётся в интервью средствам массовой информации, что хобби у него нет, что для него хобби – его работа. Он хотя бы честен, потому что у всех остальных ситуация примерно аналогичная. Олигарх в свободное время не занимается научными исследованиями и не собирает почтовых марок. Его жена может коллекционировать картины итальянских мастеров Возрождения – это бывает, – но не он сам. Олигарх, к примеру, даже читать не может ничего, кроме жёлтой прессы и романов в ярких обложках, которые он, купив в аэропорту, листает в машине по пути домой. Впрочем, вряд ли стоит ожидать от олигарха коллекционирования спичечных коробков или увлечения миланским балетом. Скорее он любит погонять на вертолёте и сверху пострелять сайгаков из автомата в компании руководителей природоохранного ведомства, а если что-нибудь и собирает, так это автомобили – антикварные или, наоборот, новейшие. Тем более что именно автомобиль является наиболее распространённым подарком от олигарха олигарху на день рождения.

Но если в автомобиле происходит перемещение по запруженным улицам родного города, то по стране и миру русский бизнесмен предпочитает перемещаться в собственном самолете или на крайний случай в специально заказанном чартере. На финальный матч чемпионата мира по футболу-2008 из России прилетело больше пятисот чартерных рейсов, лайнеры взмывали в небо из подмосковного Внуково-3 каждые пять – семь минут.

Эта привычка, правда, несколько потеряла своё очарование для бизнесменов в страшные месяцы глобального экономического кризиса. Именно в это время ко мне явились трое зажиточных московских бизнесменов, ранее купивших вскладчину канадский самолёт за двенадцать миллионов долларов, и скромно поинтересовались, не мог ли бы я найти дурака, который купил бы его у них хотя бы за два с половиной. По их словам, они оценили все достоинства дискаунтеров – сверхдешевых европейских авиакомпаний. На самом же деле причиной было то, что для покупки лайнера каждый из этих несчастных взял в банке солидный кредит под залог несуществующих будущих успехов.

Чартер обычно резервируется предпринимателями по часам: к примеру, вылет из Внуково в 7.00, прибытие в Сургут 10.40, оплата за четыре часа плюс услуги. Вице-президенты прибывают в терминал в 8.15, сам руководитель – в 8.35. Самолёт сиротливо мокнет у взлётного поля, и все возможные коридоры для вылета уже пропущены, чему сотрудники аэрослужб нисколько не удивлены. Прибытие менеджеров отмечается небольшой дружеской попойкой в VIP-зале аэропорта, пока самолёт стоит под парами, а водитель трапа уже позвонил домой попрощаться с женой, потому что его двенадцать раз заставляли подгонять трап и столько же раз – удаляться обратно в стойло. Когда же наконец в 9.20 подвыпившие бизнесмены с весёлыми воплями водружаются в салон лайнера, самым необходимым для них предметом опять же становится бутылка коньяка.

Трудно сказать, почему именно в самолётах столь популярен коньяк – не джин, не виски, а именно коньяк какой-нибудь уникальной марки.

Молодой сотрудник одной столичной корпорации как-то имел неосторожность отправиться чартерным рейсом из Архангельска в Москву со своим начальством – президентом и несколькими вице-президентами. В тот день он совершил роковой просчёт, вычислив, что лететь чартером будет быстрее и комфортнее, чем в экономическом классе обычного регулярного рейса. Как он потом рассказывал, осознание своей жестокой ошибки пришло к нему довольно быстро.

Вылет был назначен на 10.30 утра. Сначала весёлая компания в течение полутора часов освежалась в баре аэропорта, где упомянутому сотруднику, решившему в тот день сохранить относительную трезвость, удалось избежать большинства тостов, прикинувшись беседующим по мобильному телефону. После того как все счастливо взошли на борт восьмиместного самолёта, ему стало ясно, что в воздухе мобильник не работает, а замкнутое пространство не позволит ему столь легко вывернуться. И действительно, сразу же после отделения шасси от поверхности земли один из присутствующих провозгласил «взлётную». Сотрудник попытался мгновенно уснуть, но был бесцеремонно разбужен старшим по должности.

– Первый коньяк я, так и быть, выпил, – признавался он позже, когда уже мог вспоминать об этом, не заливаясь слезами. – Второй был втихую выплеснут на коврик под моим креслом, от чего по всему салону распространился стойкий аромат алкоголя. На третьем тосте (смутно помню, о чем он был: кажется, «за первые тринадцать секунд полёта») я подозвал стюардессу и попросил её принести мне как можно быстрее очень большой стакан яблочного сока. Сок я немедленно выпил, а в пол-литровый стакан из-под него каждый раз под столом переливал коньяк, который мне продолжали подливать. К концу двухчасового полёта стакан был наполнен до краёв, и я с гордостью отдал его обратно стюардессе: пусть выпьет за мое серьёзно пошатнувшееся здоровье.

На этом гениальном пиаровском ходе злоключения моего приятеля не закончились. При подлёте к Нижнему Новгороду президент компании вспомнил, что именно в этом прекрасном городе проживает одна из его знакомых девушек, и предложил присутствующим захватить её с собой. Потом был упомянут ещё чей-то далёкий знакомый из Нижнего – короче, пилоту было недвусмысленно приказано снижаться. Однако к моменту приземления в аэропорту Нижнего Новгорода все без исключения пассажиры, кроме моего приятеля, уже крепко спали, и ничто не могло сдвинуть их с места. Их хватило только на то, чтобы в полубессознательном состоянии выползти на взлётное поле, где, повалившись в траву, они безмятежно спали около получаса под рёв взлетающих и садящихся рядом лайнеров. Незадачливый сотрудник позвонил жене и сказал, что в течение текущих суток он вряд ли появится в столице. И снова был прав – по его словам, чартер приземлился в Москве глубоко за полночь.

Ещё в самолёте олигарх любит играть в карты или другие малоинтеллектуальные игры. На кон ставятся суммы от ста до десяти тысяч долларов, но бывают – и об этом вспоминают с особой гордостью – ставки и по сто тысяч.

В принципе, в ходе таких полётов могут решаться вопросы, поистине определяющие историю российского бизнеса, начинаться войны и заключаться союзы. Насколько известно, именно так был решен вопрос об одном из самых известных слияний в отечественной промышленности начала двадцать первого века: два олигарха отправились куда-то в Сибирь полетать на вертолёте и пострелять сверху из многоцелевых охотничьих винтовок по героям «Красной книги России», а вернулись партнёрами по бизнесу, акционерами компании общей стоимостью в десяток миллиардов долларов.

Но это уже история из жизни настоящих глыб российского бизнеса. Они случаются тогда, когда возмужание и набор сил компании уже достигли своего предельного уровня. И теперь в промышленной группе Олега Архова начинается новый этап. На него работает больше сотни людей. Нашему взору предстает группа, спаянная из десятка юридических лиц и пяти офисов, разбросанных по Москве. Олег сам придумает ей соответствующее название – и конечно же этим названием будет «Группа РосГигант».

К власти в компании приходят управленцы, профессиональные менеджеры. Они говорят без запинки и всегда имеют в запасе сотню малопонятных научных терминов и теорий управления капиталом. Это как раз они заставляют нашего президента Олега Архова подумать о покупке диплома о втором высшем образовании, потому что иначе на заседаниях правления он уже чувствует себя несколько неловко.

В каждом профессиональном сообществе есть свой язык – сленг, на котором общаются между собой посвящённые. Чужих здесь всегда заметно по языку: это они называют камбуз на корабле «кухней», а кока – «поваром». В мире автолюбителей есть «антикор» и «жестянка», в среде компьютерных гениев, способных разобрать «ящик» с закрытыми глазами, – «дрова» (драйверы) и «мама» (материнская плата). Кто-нибудь напишет в своём интернет-блоге «Я криведко», и вокруг него, глядишь, уже собираются аналогичные личности с глубоким знанием «олбанского» языка, все эти «лягужго», «зайчег» и прочие представители виртуального животного мира.

В среде российских топ-менеджеров тоже есть такой язык, и изучением его заняты все те, кто мечтает сегодня о карьере в финансово-промышленной группе. Здесь в ходу извращённые англицизмы, доведённые до отчаяния русской грамматикой. Являясь на заседание правления принадлежащего ему холдинга, олигарх неминуемо столкнётся с диалогом примерно следующего содержания.

– …И на чём закоммитились? – спросит финансовый директор.

– Да… – пожмёт плечами директор по развитию бизнеса, – подпишем эспиэйку, будем готовить ньюко.

– Эспивишку?

– Ну, наверное. Завтра файлим весь пакет. Сегодня в моменте они мне всё проапдейтят, саудируем маржу и решим. Соглашение всё равно не байндинг, всегда можно соскочить.

Ни один нормальный человек не в силах выносить подобную терминологию больше десяти минут, хотя речь-то идёт о простейших вещах – готовится сделка, договорились подписать соглашение купли-продажи, завтра подаём документы на регистрацию нового юридического лица, сегодня по электронной почте придут последние версии документов, и будет видно, решаться на подписание или нет – ведь, как понятно из текста, всегда можно соскочить.

С такими людьми нужно говорить их сленгом или же просто, мощно хлопнув кулаком по столу, заявить, что вы птичьим языком не владеете и не намерены его изучать, так что пусть уважаемые менеджеры вспомнят, чему их учили в школе.

Самые первые сподвижники Олега Архова уже не те. Их запинали менеджеры новой волны с тремя высшими образованиями. Помощница Даша – верный помощник Олега, с которым они когда-то начинали в одной-единственной полуподвальной комнатке, – полностью лишается каких бы то ни было функций. Выясняется, что любая машинистка печатает быстрее неё а любая секретарша быстрее находит информацию в Интернете и регистрирует, в отличие от неё, ВСЕ входящие звонки. Даша слоняется по офису с зарплатой в две-три тысячи долларов и ничего не делает. Олег Архов пытается направить её учиться на юриста, но это не помогает. Тогда ему приходится расстаться с ней – лучше всего отправить на учебу в Англию лет на пяток. Её место занимают профессионалы.

Каждый из новых управленцев после двух недель работы начинает осуществлять в компании грандиозную реструктуризацию. Реструктуризация – это вообще перманентное состояние российских олигархических компаний. Никто не помнит точно, когда и по какой причине она началась, но все знают наверняка, что добром она не кончится. Кого-то точно уволят, кого-нибудь оштрафуют. Потому что как только завершено тотальное переустройство одного из подразделений (после которого, точно после жестокого тайфуна, в офисах ещё долго стоит относительная тишина, а работа парализована по крайней мере на месяц), очередной вице-президент сменяет своего предшественника и уже одним своим видом дает понять и генеральному директору, и сотрудникам компании, что всё только начинается.

Кроме того, беда не приходит одна: появление нового вице-царя сопровождается появлением его неожиданно многочисленных соратников, горящих желанием помочь ему в работе на новом месте. Банальное раздувание штатов обосновывается через долгую цепочку логических, тщательно просчитанных доводов.

Реструктуризации получили сногсшибательную популярность во время кризиса. Именно под их знаменем происходили массовые сокращения менеджеров среднего звена, ими оправдывались урезанные заработные платы и отменённые годовые бонусы. Но и до кризиса российские компании никогда не отличались устойчивостью структуры. Реструктуризация, как правило, затрагивает и налаженную работу пиар-службы. Службу пытаются делить, укрупнять или, наоборот, разбить на три разных отдела. Новый исполнительный директор нашёптывает президенту свои многочисленные идеи по созданию новых подразделений. Реструктуризация, один раз начавшись, никогда уже не закончится.

В одной из российских промышленных групп около года назад было принято судьбоносное решение: да, решили акционеры, департамент по связям с общественностью свои функции выполняет прекрасно, но будет, возможно, даже ещё прекраснее, если бы мы разукрупнили его на «внешний» пиар (связи со СМИ) и «внутренний» пиар, в рамках которого решили создать свою внутреннюю корпоративную газету. Газета, по хитроумному замыслу владельцев, расходилась бы по всем шестнадцати заводам холдинга и, таким образом, формировала бы корпоративную культуру и поднимала престиж любимого руководства.

Для этой цели на работу в должности начальника управления корпоративных коммуникаций был нанят бывший главный редактор известного московского журнала для мужчин – почему-то было решено, что только ему под силу создать действительно популярное издание для внутреннего пользования. Ему была поставлена вполне понятная задача – в течение месяца подготовить бизнес-план проекта, включая бюджет, сроки и количество необходимых людей и оборудования для запуска.

Уже на следующий день в кабинете новоиспеченного начальника управления стали появляться странные люди. Сам начальник тоже не отличался заурядностью внешнего вида, но одежда и прически сотрудников, которых он принялся себе нанимать, оставляли у охраны явственное чувство полной незащищенности. Служба безопасности жаловалась, что, пока охранники караулят главный вход, по зданию с пропусками в руках разгуливают грабители и детоубийцы. Например, у одного из них, по слухам, выбритая голова была покрашена в сверкающий серебристый цвет и зловеще поблёскивала в разных концах коридора. В реальности же это были безобидные журналисты глянцевых изданий и модные дизайнеры, призванные сюда творить прекрасное – делать корпоративную газету.

Спустя ещё три недели количество сотрудников управления составило 22 человека. И концепция газеты была подготовлена. С этим шедевральным произведением журналистской мысли руководитель проекта направился к президенту компании. Тот встретил автора тепло, слушал изложение концепции очень внимательно, задавал уточняющие вопросы, иногда даже вступал в небольшие споры по поводу какой-нибудь мелочи, но в целом с планом был согласен. После минут сорока такой вот приятной беседы он сказал:

– Отлично, дружище. Хорошая работа. Всё мне нравится в этом плане, всё. Очень хороший план. Но вот одна проблема…

– Какая проблема?

– Такая проблема, что ты уволен. Сегодня я подписал приказ о сокращении твоего управления.

Трудно сказать сегодня, по прошествии многих дней, почему президенту вздумалось поступить именно так. Вероятно, сегодня и сам он не сможет вразумительно объяснить это. В любом случае, уже в момент прощания с неудачливым начальником управления тот, кто искушён в корпоративных играх, уже предвидит, что миновал лишь один из небольших эпизодов сложной и запутанной пьесы, что будут ещё и вице-президенты, и новые управления. Департаменты и дирекции будут появляться и исчезать, как одноклеточные организмы, и ещё не один десяток концепций выйдет из выходного отверстия видавшего виды лазерного принтера, чтобы потом отправиться в соседнее отверстие шреддера.

Итак, любой корпоративный процесс в крупной компании начинается с появления в приёмной президента гигантского талмуда в полторы-две сотни страниц, озаглавленного «Концепция». Уже сам размер и фактический вес произведения внушает посвящённым людям слабый трепет, а непосвящённых бросает в дрожь. После того как это солидное произведение ложится ему на стол, президент корпорации отодвигает его подальше, для приличия выжидает недельку, но потом логично решает, что «если этот парень даже концепций писать не будет то за что я плачу ему столько денег?», и звонит секретарю. При этом секретарша уже знает, что вице-президент, автор Концепции, появится в кабинете шефа через две-две с половиной минуты и между ними произойдет примерно следующий разговор:

Вицепрезидент. Добрый день, Олег Александрович!

П р е з и д е н т. Коля, здоров. Кофе будешь?

Вице-президент (нервно ёжится). Нет, спасибо. Я займу-то у вас всего две минутки. Концепция…

Президент (всячески стараясь сократить время встречи). Да, Концепцию твою я читал. В принципе неплохо, я там несколько мелочей хочу подправить и готов подписать. (Его подмывает задать простой вопрос: «В чем вообще суть?», но он сдерживается.)

Вице-президент (как раз прекрасно понимая суть). Суть в том, что, согласно нашему предложению, Финансовую дирекцию необходимо разделить на две функционально независимые службы: нам нужен собственно финансовый блок, отвечающий за текущую фискальную, отчётную, эккаунтинговую деятельность, и блок финансового планирования, формирующий стратегическое управленческое видение того, как мы будем развиваться. Мы и наши аффилированные компании. Плюс внутренний аудит.

(К этому моменту президент уже окончательно загрустил. Ему бы следовало резко подняться над своим безразмерным столом и, нависая над подчиненным, тихо сказать: «Вы знаете, я не понимаю, о чем идет речь. Мои финансы работают прекрасно, я знаю, откуда, когда и куда идет каждая копейка, и прибыль моя растет. Финансовым директором я доволен, а читать всякий бред не намерен. У меня есть дела поважнее, мне надо цветные металлы продавать. А вы идите вон». Но президент вспоминает о своем дипломе финансового менеджера, о западных стандартах ведения бизнеса и произносит следующее.) Президент. Да-да, согласен, согласен. Думаю, что в течение недели можно приступать к реструктуризации. План я утвержу.

С этого мгновения судьба десятков людей и их семей решена. В ходе реструктуризации в течение шести месяцев (вплоть до очередного отпуска вице-президента) будут осуществлены следующие стратегические изменения.

1. Финансовая дирекция уничтожена, на её развалинах созданы Дирекция по финансам и Дирекция по финансовому планированию. Сотрудники, набранные предыдущим вице-президентом, уволены или переведены на работу в филиал в городе Краснотурьинске, на выбор.

2. Руководители обеих дирекций, а также начальники вошедших в их состав управлений и отделов набраны из числа личных друзей вице-президента с сайта «Одноклассники», друзей его жены, их друзей, а уже они в свою очередь набирают на работу своих родственников и отдаленных знакомых – вплоть до секретарей и диспетчеров на телефоне. Общее количество финансистов в компании увеличивается с 14 до 44 человек.

3. Сотрудники обеих дирекций переселены на третий этаж офисного здания. На их место на втором этаже переселены те, кто до этого сидел на третьем. Из общей площади занятых комнат в 150 квадратных метров 49 достались кабинету вице-президента.

4. Целым штатом людей в ходе двухнедельной работы составлены «Положения о Дирекции» объемом 68 страниц. В числе основных постулатов среди молодых служащих особенно популярны читаемые в свободное время разделы «О внешнем виде сотрудников» (чулок не носить, галстук обязателен, рукава блузки не выше локтя) и «Об использовании канцелярских принадлежностей» (каждой гелевой ручке присваивается персональный номер, отслеживается скорость расходования её пасты).

Подобные Положения наряду с вышеупомянутыми Концепциями забивают два увесистых гвоздя в гроб компании.

В эпоху бюрократизации компании между сотрудниками довольно быстро происходит деление на две категории – тех, кто недоволен положением вещей и предпочитает сменить место работы, и тех, кто опять-таки недоволен, но на месте остается. На этих вторых накатывает упадническое чувство депрессии – они даже не думают как-либо менять создавшуюся ситуацию.

Странно, но даже никто из руководства в этот момент не задумывается о том, что совсем недавно в компании работало человек десять, они являлись на работу когда в голову взбредет, но производительность труда (выручка, деленная на количество сотрудников) зашкаливала за все мыслимые пределы, и свершались великие дела. А теперь, когда в кабинетах, зарывшись в бумагах, сидят 15 вице-президентов, 120 менеджеров и 150 секретарей и помощников – итого 285 ртов, каждый из которых неудовлетворен своей зарплатой, прибыль поступает как-то со скрипом, и ничего интересного вроде бы вообще не происходит.

Да и замечая это, руководство идет в обратную правильному решению сторону и пытается ещё более регламентировать деятельность. Бюрократия достигла своего предела в период кризиса: с осени 2008 года всё больше компаний вступают в соревнование друг с другом в экономии отдельных долларов на самых экзотических расходах.

В эти месяцы слово «экономия» начинает громыхать по этажам корпоративных муравейников. Вводится система указов, распоряжений, служебных и докладных записок, которые по любому вопросу обязан писать сотрудник. Строгий учет командировочных расходов делает командировки невозможными, так как по возвращении сотрудник обязан написать 16 бумаг в различные департаменты, отчитавшись за проживание, питание, телефонные переговоры (с указанием длительности разговоров и номера абонента), транспорт и услуги мобильной связи, включая полный отчёт о личностях, которым он отправлял СМС-сообщения. Тогда офис-менеджмент в тяжёлой борьбе сам с собою одерживает ещё одну победу: в корпорации вводится Положение, строго предписывающее использовать оборотную сторону исписанной бумаги формата А4.

Руководство с удовольствием потирает руки: за месяц удаётся сэкономить 500–600 долларов, что при общем объёме внешних невыплаченных кредитов компании в 1,5 миллиарда является существенным прорывом. Почти таким же, как и приказ о том, что топ-менеджмент должен отныне сам оплачивать парковку автомобилей во дворе офисного здания. Стоимость машино-места в месяц установлена в размере 250 долларов, и вице-президент по управлению текущими активами, передвигающийся по городу на мотоцикле, перепродаёт свою делянку за 200 начальнику отдела внутреннего аудита, а сам ставит свой «харлей» в проходе.

Снижены корпоративные тарифы на зарубежные поездки: теперь члены правления могут проживать в Париже за 300, а не 600 евро в сутки. В ответ менеджеры практикуют взаимозачёты: в недорогом Шанхае он живёт в отличном отеле за 120 баксов, турагентство выписывает ему счёт на четыреста, перекидывая остаток на парижскую гостиницу «Бристоль», где член правления в сопровождении любовницы будет жить за шестьсот. Хозяйственное управление скрежещет зубами, но сделать ничего не может.

Кризис не добавил гармонии в отношения между отделами в корпорации. Дело в том, что подразделения крупных компаний обычно находятся друг с другом в глухой непримиримой вражде, причину возникновения которой никто уже и не пытается вспомнить: она началась ещё при предыдущих командах менеджеров и перешла к нынешним сотрудникам по наследству. Их руководители, когда-то верные друзья и соратники, давно уже закрепились за стенами своих приёмных, как за брустверами тяжелых фортификаций, и занимаются только натаскиванием своих сотрудников на конкурирующие отделы и управления. Они – как маленькие феодалы. И как и в любом микроскопическом княжестве, жители уже не чувствуют себя частью одной большой семьи – они патриоты лишь своего мирка размером в два-три кабинета.

Поэтому служебные, докладные записки, информационные справки и запросы, которыми подразделения бомбардируют друг друга, очень скоро сводятся к банальной перепалке, где в канцелярский язык авторы пытаются вложить весь отпущенный им богом сарказм.

К примеру, в Техническую дирекцию до сих пор не поступил план маркетинга полипропилена. Плановый отдел дирекции собирается на совещание в плотно накуренном помещении и, по мотивам знаменитого полотна Репина о запорожцах, в течение дня, прерываясь на обед, пишет служебную записку следующего содержания, где количество связанных между собой существительных доведено до предельного уровня мозговой активности:

«Начальнику Отдела маркетинга М. Р. Кетологову

Уважаемый Марк Рудольфович!

Прошу Вас сообщить комплекс причин, могущих прояснить просрочение Вами сроков исполнения Вашим отделом пп. 4.1–4.4 Решения Правления № 14/02 от 13 апреля с. г. касательно подготовки Плана маркетинга полипропилена технического. Прошу Вас также дать указание Вашему подчиненному Р. А. Мелковатко находиться в более тесном рабочем контакте с сотрудниками Технической дирекции, так как по причине его частого отсутствия на рабочем месте таковой контакт нарушается.

С уважением,

С. В. Штанген

нач. Планового отдела Технической дирекции».

К вечеру следующего дня, когда делопроизводители донесут служебную записку до соседнего кабинета, предварительно зарегистрировав её в журнале внутренних входящих-исходящих, в отделе маркетинга с радостью чувствуют, что работы прибыло. Маркетологи, как люди более ушлые в литературных изысках, решают одновременно убить двух зайцев: утереть нос технарям и заодно стравить их с Управлением планирования производства и сбыта. Поэтому сквозь злорадный хохот и завесу сигаретного дыма рождается следующий образчик корпоративной мысли:

«Начальнику Планового отдела Технической дирекции С. В. Штангену

Уважаемый Самуил Валерьевич!

В ответ на Вашу служебную записку от 26 апреля с. г. № 01–26/04 спешу сообщить Вам, что указанный Вами план маркетинга полипропилена технического не может быть представлен Вам в срок из-за задержки данных по сбыту Управлением планирования производства и сбыта. Сразу же по получении означенных данных мы согласно п. 4.8 решения Правления от 13 апреля с. г. разошлем запросы на предприятия и в трехнедельный срок будем в основном готовы представить Вам указанный план. Прошу также отметить, что сотрудник Отдела маркетинга Р. А. Мелковатко в течение последних девяти рабочих дней неоднократно направлял запросы в Ваш отдел на имя Вашего сотрудника Ю. А. Пофигенной, однако ответа не получил, а при попытке достичь её посредством телефонной связи обнаружилось, что Ю. А. Пофигенная на рабочем месте после 17.00 систематически отсутствует. О чём и было нами сообщено в Отдел персонала.

С уважением,

М. Р. Кетологов,

нач. Отдела маркетинга».

Хороших отношений между отделами такие документы не прибавляют, но престиж обоих подразделений в глазах руководства сильно снижают. Заседания правления наполняются перебранками и взаимными обвинениями настолько дикими, что стороннему человеку может показаться, будто здесь собрались древние заклятые враги, а каждый из присутствующих по меньшей мере вреден этой корпорации и должен быть немедленно изолирован от общества.

Многие люди находят даже своё садистское удовольствие в бюрократических дрязгах такого рода. Забывая о своих функциях на работе, такие люди профессионально опутывают компанию сетью взаимосвязанных служебных записок и докладных, отчетов и запросов. Такой человек дерется как лев, ввязывается в драку всякий раз, когда получает по электронной почте письмо даже с малейшей претензией от какого-либо подразделения, и остаётся на работе до темноты, трудясь над изощрёнными, убийственными ответами, способными свести с ума впечатлительную секретаршу, а многоопытного начальника отдела отправить в тяжёлую депрессию минимум на неделю.

Однажды мой друг, сотрудник крупной ФПГ, был направлен в очередную командировку в регионы – сначала на дальний юг, а через два дня, с коротким заездом в Москву, на крайний север. Он, как водится, настрочил заявку в Протокольный отдел с просьбой забронировать билеты, отправил запрос в Хозяйственное управление о выделении машины для проводов в аэропорт и сходил в секретариат получить командировочное удостоверение. Угробив таким образом день, он к вечеру улетел в первую точку своего путешествия. А когда пришло время возвращаться в Москву, из офиса приходит приятный сюрприз – командировка на север отменяется.

Купленный заранее авиабилет пришлось сдавать, пропала бронь гостиницы в заполярном городке. Протокольный отдел, привыкший обижаться на всех вокруг, обиделся и на это. Переписка завязалась, когда наутро, вернувшись в офис, на своем рабочем столе мой приятель увидел служебку примерно такого содержания:

«В связи с Вашим отказом от командировки в г. Индигирка необходимо вернуть 30 долларов, которые заплачены как штраф за отмену брони в гостинице. Ирина Крючкотворич, Протокольный отдел».

Сотрудник засучил рукава и в течение двадцати минут сочинил следующее:

«Уважаемая Ирина! Сообщаю Вам, что моя командировка в г. Индигирка была отменена указанием руководства. По этой причине спешу сообщить, что не имею возможности оплатить указанную Вами сумму за отмену брони. С уважением, Андрей Пиарман».

Через день секретарь принес негодующий ответ Протокольного отдела:

«Уважаемый Андрей! Тогда нужно было зайти и заблаговременно отменить командировку в Протокольном отделе. Просьба оплатить 30 долл. до завтра, 14.07. Ирина Крючкотворич».

Ещё через сутки:

«Уважаемая Ирина! К сожалению, я получил сведения об отмене своей командировки в г. Индигирка в 20.30, находясь в г. Ахтубинске, поэтому был лишен возможности заглянуть в Протокольный отдел, вместе со всеми попить там чаю и заблаговременно отменить командировку. Сразу же по получении этих сведений я позвонил в Протокольный отдел, но никого из сотрудников конечно же на рабочем месте не застал. С уважением, Андрей Пиарман».

Неизвестно, чем там кончилось дело. Из-за сильного волнения этот парень никогда не мог рассказать мне эту историю до конца.

Отдельного упоминания заслужили в российских коммерческих компаниях Регламенты, то есть своды правил поведения на рабочем месте. Обычно они тоже начинаются с Концепций выходящих из-под гениального пера нового вице-президента по работе с персоналом. Его хитроумные схемы вылова опоздавших на входе и учета времени телефонных переговоров в эпоху кризиса встречены руководством крайне благосклонно. Год назад его бы со свистом выкинули на улицу, но теперь режим экономии диктует необходимость церберских мер.

Обычно для служащих вводятся электронные карточки-пропуска, которыми они отмечают свои «убыл – прибыл – убыл». Создается особое подразделение, которое учитывает суммарное пребывание человека на рабочем месте. В каждом отделе появляется толстенный журнал, в котором сотрудники отмечают, скажем, местную командировку на обед или на внешнюю встречу с указанием точного времени ухода и возвращения. На междугородные телефонные звонки ставится система персональных номерных кодов, и уже через неделю менеджеры мучительно пытаются вспомнить громоздкую комбинацию своего кода, чтобы перезвонить в Подольск.

Конечно, люди вступают в неравную борьбу с корпоративным разумом, и обычно добро побеждает зло. Моя знакомая, помощница вице-президента одной крупной компании, всегда носит с собой электронную карточку-пропуск своего начальника, с помощью которой каждое утро отмечает его «приход», а потом, когда он изволил в двенадцать дня пожаловать, спускается вниз и передает карточку ему в руки. Получалось, что он как бы вышел на минутку из офиса в 11.55 и возвращается в 11.57, а вообще-то он на работе уже с девяти утра. В журнале местных командировок ни одна подпись не является подлинной – в каждой явственно прослеживается наивно-женственная рука секретарши, которая умело покрывает своих старших товарищей. Персональный телефонный код банально сворован у кого-нибудь из аппарата президента компании, его используют всем отделом при звонках в разные части света, и в конце месяца выясняется, что один из помощников президента наговорил по международному телефону на всю оставшуюся жизнь, хотя и клялся, что никого не знает ни в Перу, ни на островах Туамоту.

Совершенно естественно, что за плотной завесой служебных записок и регламентов сущность работы часто забывается. Как раз в эпоху кризисной апатии люди начинают ходить на работу только для того, чтобы «засветиться», результат их деятельности им не интересен, потому что даже в случае провала можно все спихнуть на соседний отдел – благо отделов расплодилось множество. Особо начинает цениться обеденное время как заслуженный отдых от невыносимо скучного сидения на одном стуле. Обед в российских ФПГ на этой стадии превращается в культ. Именно ради обеда секретарши и помощницы крупных начальников надевают на себя всё лучшее и приводят своё лицо в нечеловеческое состояние, чтобы потратить законный час и добрую часть рабочего дня за неторопливыми посиделками в столовой или ближайшем кафе.

Всё меньше остаётся в нашей стране корпораций, жизнь которых не подточена червями бюрократии и повальной экономии на ерунде и где производительность труда всё ещё напоминает уровень девяностых годов. Они, конечно, ещё есть, эти рудименты чистого бизнеса, и попасть в такую компанию – мечта любого менеджера.

Количество работы огромно, а объём бумаг смехотворно мал. Рабочий день полностью оправдывает своё название. Никому не интересно, во сколько вы начинаете и заканчиваете его – с вас спрашивают результат. Коридоры небольшого уютного офиса пусты, люди заняты делом в своих кабинетах, лишь редко промелькнет озабоченное лицо сотрудника, которого вы точно знаете по имени. Телефонные разговоры и электронные сообщения ясны и кратки: «Привет, сколько нужно денег, зайди в 18.15.» и т. д. Вы сидите в своем кабинете, и вам безразлично, есть ли в нем окна и холодильник – были бы телефон и компьютер. Кроме того, никому не приходит в голову переселять вас ни с того ни с сего на пятый этаж, потому что хозяйственный отдел ещё не выкормлен до положения монстра и не ведёт независимого существования. Он состоит из одного усталого человека, который работает на вас, а не вы на него: он обеспечивает вас канцтоварами по вашему запросу, он же чинит ваш компьютер через десять минут после его поломки и обеспечивает корпоративного водителя тогда, когда вам нужно куда-нибудь поехать, а не водителю.

А вот если ваши запросы в хозяйственный отдел упорно игнорируются; если после поломки компьютера проходят часы, а по написанной вами заявке никто не является; если банальный грузчик из хозуправления вас посылает куда подальше; если 80 процентов людей в коридоре видят вас, работающего здесь два года, в первый раз в жизни – будьте уверены, в компании вам делать больше нечего. Надо искать что-то новое и делать шаг ещё на одну ступеньку выше. И не жалеть – потому что из этой компании все, что могли, вы выжали.

Как и она – из вас.