28 миллиардов долларов

Олег Дерипаска

Oleg Deripaska

«…Много рек и речек в нашем крае. Самые большие из них Кубань и Лаба. На разных горных перевалах берут они начало. Разными путями бегут к Азовскому морю. Сначала текут на север, потом, будто сговорившись, поворачивают на запад и устремляются к одной точке. Наконец сливаются. Лаба отдает свои синие воды Кубани и… перестает существовать…»

Так или почти так писали в своих сочинениях лет тридцать тому назад ученики мало кому в то время известной школы № 2 городка Усть-Лабинск, что в Краснодарском крае. Именно здесь проходил свои первые университеты и будущий российский олигарх, или, как он сам предпочитает себя называть, «капитан российского бизнеса», Олег Дерипаска.

Он пришел к нам в четвертом классе, – перебирает старые фотографии из школьных альбомов бывший классный руководитель Дерипаски Екатерина Гришко. – Сразу запомнился: самостоятельный такой, любознательный. Он всегда был лидером, старостой класса. В коллективе его уважали. А если что не так было, умел и ответ держать. Помню, в 1984 году за победу на туристическом слете класс получил двухнедельную путевку в Карпаты, на Западную Украину. И вот однажды – время уже двенадцатый час ночи, а мальчиков на базе нет. Ох, и досталось им потом… Как только пришли, врезала всем по одному месту. Наутро передо мной только Олег извинился.

Кстати, о фотографиях Олега Дерипаски. Екатерина Гришко в старых журналах и школьных архивах их так и не нашла. Не сохранились. Кто же тогда, в середине 80-х, думал, что невысокий светловолосый юноша, чьими любимыми предметами были физика и физкультура, вырастет в одного из первых русских олигархов? Это теперь учителя наперебой рассказывают, каким он парнем был…

Еще в детстве в Дерипаске проявилось его главное качество – амбициозность. «Только первый, на меньшее не согласен» – эта фраза вполне могла стать его девизом. Это касалось всего: учебы, отношений в коллективе, спорта, тягу к которому он сохранил и сегодня.

Я занимался практически всем: боксом, борьбой, регби, футболом без правил, – говорит он. Правда, все это хобби, а не профессиональный интерес. Нет у Дерипаски, например, тяги к мировому футболу, как у его «соседей» по списку «Forbes». Может быть, поэтому он не купил «Челси» (хотя наверняка мог), а решил помогать местной краснодарской «Кубани». Хотя и об этом до сих пор мало кто знает.

Самоутверждался Олег не только на футбольных полях, но и в драках и рейдах на чужие огороды. Дрались во дворах: школа на школу, район на район, – говорит он. – У нас были совершенно другие отношения, чем те, что я наблюдал у подростков в конце восьмидесятых в крупных городах, скажем в Москве. Не было никакого бандитского беспредела, травли, унижений, вымогательства денег. Были мальчишеские коллективы и, соответственно, какой-то другой принцип самоорганизации. Очень естественный. Это было соревнование, скажем так. То есть люди соревновались везде. В школе, на футболе, обязательно драки, стенка на стенку, потом… сады и огороды.

Представляете наш городок – сады из конца в конец и без всяких заборов. По крайней мере, мне так казалось, или действительно для нас не было заборов. Когда все там расцветало, начиналось с абрикосов, заканчивалось арбузами, помидорами, клубникой, виноградом… У нас был специфический учебный год: два первых месяца мы не учились, работали в поле – собирали урожай. Всё, начиная с черешни, заканчивая помидорами. И два последних месяца не учились: нас сажали в автобусы и гоняли на прополку. Наш класс был довольно спортивный. Там были сильные люди, такая кучка лидеров. И при этом мы умудрялись дружить, а не враждовать.

Олег предпочитал дружить с ребятами постарше. Они его в свою компанию приняли сразу. За сноровку и изобретательность. Причем заводилой был именно он. Вряд ли Олег тогда, в пятом или шестом классе, какие-то экономические схемы изобретал, но вот организовать поход с друзьями или вылазку в какой-нибудь фруктовый сад – он был первым. Кстати, говорят, что эти вылазки впоследствии стоили Олегу оценки «примерно» по поведению в школьном аттестате…

А по вечерам Олег помогал своим приятелям-старшеклассникам решать задачи по математике – тоже в качестве хобби. Причем Дерипаска всегда находил свои варианты решения, после чего директор школы чуть ли не упрашивал Олега: решай как все, есть теорема, есть доказательства. Но он предпочитал искать свои пути. Его коллеги по компании «Базовый элемент» говорят, что, мол, не знаем мы, каким он тогда был, но сегодня он от всех требует именно собственных схем решений, казалось бы, уже известных задач.

Углубленно заниматься точными науками Дерипаска начал с седьмого класса. Регулярно занимал призовые места на математических олимпиадах. Даже школу окончил круглым отличником. Правда, золотой медали ему так и не досталось: по одной версии – из-за четверки по сочинению в девятом классе, по другой, более правдоподобной, из-за плохого поведения.

Если бы жизнь по-другому сложилась, он вполне мог бы стать известным ученым, говорят сегодня учителя Дерипаски. А кто сказал, что Олег не хотел им стать?

Я мечтал стать физиком, – скажет он потом в одном из своих интервью. И это было правдой. Но нужно ведь было и семье помогать.

Мама Олега все время работала. Отец умер, когда тот был еще ребенком. Долгое время Олега воспитывали бабушка с дедушкой. Когда же они ушли из жизни, государство захватило их дом в рамках программы по упразднению казацких поселений. По словам самого Дерипаски, он семь лет кочевал от одного родственника к другому. Детство в казачьей станице, надо заметить, закалило его характер так, что ни одному, к примеру, московскому ребенку и присниться не могло. Это станет понятно значительно позже. Но когда он сегодня рассказывает о детстве, он как раз говорит о своем характере: Мы российские казаки. Мы всегда готовы воевать. Установка такая: надо уметь справляться с проблемами и с любой ситуацией. Идея в том, что трудности – это еще не катастрофа. Если случится наводнение, просто иди и борись с ним. Решай проблему.

После школы Олег Дерипаска поступил на физфак МГУ. Это москвичам для поступления в МГУ нужны были в то время протекция, блат, взятка. Кубанский парень ничего подобного даже и представить себе не мог. А потому эта история, как множество других подобных историй, выглядит как сказка.

Просто приехал и поступил, – как всегда, скупо говорит о себе Дерипаска, – набрал проходных шестнадцать баллов. Ровно столько, сколько было нужно. Выбрал кафедру квантовой статистики и теории поля, она считалась очень сложной. Страшная конкуренция: ведь все начинали с равной стартовой позиции, а вокруг меня были люди из лучших учебных заведений, из лучших школ Москвы и страны. Нам преподавали директора академических институтов. Было трудно. Я был выпускником сельской школы, даже в садик никогда не ходил, меня дед научил читать, играть в шахматы… Выпускник физфака должен сдать шестнадцать-семнадцать математических дисциплин, так что первые три курса речь о физике вообще не шла, нас просто подтаскивали до нужного теоретического уровня. Кстати, Москву я воспринимал довольно своеобразно. Огромный город, полгода ушло на привыкание. Жил в общежитии на Мичуринском, там у нас были люди из разных стран, например кубинцы. На их примере мы воочию увидели, что такое классический социализм и как далеко мы от него ушли: они проводили в общежитии партсобрания, песочили отстающих… Кстати, как и они, я впервые увидел в Москве снег. Помню, как один кубинский студент решил покататься на лыжах. Надел лыжи, застегнул крепления, все как положено. Причем сделал он все это у себя в комнате. Потом начал спускаться по лестнице. Сломал одну лыжу, потом вторую…

Но уже через год начинающий студент отправился в армию (в то время отсрочку от армейской службы для студентов как раз отменили). Дерипаска попал служить в Забайкалье в ракетные войска, где стал сержантом и за короткое время приобрел имидж убежденного борца с дедовщиной. Классная руководительница Дерипаски Екатерина Гришко сегодня говорит, что следила за судьбой своего ученика: Олега даже несколько раз переводили из части в часть: очень уж у него хорошо получалось наводить порядок в казармах. За эти заслуги его даже демобилизовали досрочно.

Правда, по мнению Дерипаски, уставные взаимоотношения тогда были ничем не лучше – страна катилась в пропасть, а вместе с ней, только еще быстрее, и армия. Другое дело, что та система хоть как-то уберегала людей, все-таки они были с оружием, у них было разное психическое состояние, они были разных национальностей, вероисповедания. Я пытался установить жесткую систему взаимоотношений, чтобы она хотя бы гарантировала жизнь. Например, во время первого марш-броска москвичей несли на себе.

Главная же беда состояла в другом: в той армии, куда я попал с друзьями, там уже не родину защищали. Себя, может быть. Была уже перестройка. Люди уже не понимали, где они, куда они попали. Это была некая неопределившаяся организация.

А потом Олег пошел доучиваться дальше, вернулся в МГУ. Очень скоро перед ним вплотную встал вопрос о деньгах. Стипендия была – кот наплакал: около 100 рублей, на которые по сути ничего купить было нельзя. Во-первых, цены скакали все выше и выше, во-вторых, продуктов и товаров не было в магазинах. А в-третьих, Дерипаска изначально отказался от помощи родных. Его мать послала сыну в Москву денег только однажды и вскоре получила их обратно вместе с жесткой отповедью.

По воспоминаниям однокурсников, в студенческие годы у Олега появились свои источники заработка, например работа в студенческих стройотрядах. Хотя сегодня вряд ли найдется человек, который поверит, что начальный капитал для будущих миллиардов можно заработать, батрача на студенческих стройках. Гораздо легче поверить в рассказы бывших однокурсников Дерипаски о суперсделке, в ходе которой бедный студент выгодно продал десятки тонн сахара какой-то госорганизации. Хотя, может быть, и это всего лишь легенда?

Но вот что точно является фактом: в 1990 году студент-физик Дерипаска по совместительству стал финансовым директором созданной им «Военной инвестиционно-страховой компании». Пошел работать на биржу, стал брокером. А после завершения учебы в МГУ окончательно решил посвятить себя бизнесу.

К тому времени Советский Союз распался, начиналась новая эпоха. Внезапно открылись другие перспективы, на фоне которых научная работа меркла. Конечно, ученым можно было стать и в этих условиях. Но на зарплату этого самого ученого прожить уже было невозможно.

Когда Дерипаска пришел на московскую сырьевую биржу и обнаружил, что в условиях либерализации цен и бешеной инфляции арбитражные операции могут давать прямо-таки астрономическую прибыль, он просто выбирал сферу применения своих математических талантов. Позднее он признается, что металлургия – примитивный бизнес. Не в смысле глупый, а в смысле простой. Тогда же, еще будучи на брокерском месте, Олег просто увидел и просчитал: самое блестящее будущее – у торговли алюминием. В то время тонна алюминия стоила в России около 70 долларов, а на международных биржах ее можно было продать за 1600.

В 1992-м появляются на свет «Красноярск-Алюминпродукт», «Самара-Алюминпродукт» и «Росалюминпродукт» – первые компании Олега Дерипаски. Приобретенный опыт в торгово-посреднической деятельности и интуитивное понимание нарождающегося российского рынка позволили будущему олигарху начать самостоятельный бизнес. Но Дерипаска уже тогда отлично понимал, что роль посредника в реализации любого сырья – это даже не вторая роль, а как минимум третья. И что действительно «реальные» деньги на этом рынке можно делать, только будучи владельцем своей поляны, своей золотоносной жилы. Нахождение такой жилы для кого-то могло показаться задачей-максимум, для него это был необходимый минимум. Так зарождалась империя…

Чтобы начать свой бизнес в те, кажущиеся уже далекими, лихие 90-е годы, нужно было обладать не только познаниями в финансах и экономике, но и недюжинной смелостью и изобретательностью. Либо – связями на самой вершине власти и не гарантированными никакими обязательствами деньгами. Ни связей, ни стартового капитала у Дерипаски не было. Было желание идти вперед. Именно умение, как он сам говорил, «решать проблему», привычка не отступать и большие амбиции позволили ему заработать первый миллиард.

В то время одним из способов приобретения части акций алюминиевых заводов было участие в приватизационных аукционах, для чего требовалось собрать крупные пакеты ваучеров. Центром оборота приватизационных чеков была Российская товарно-сырьевая биржа (РТСБ), где и работал Дерипаска.

Многие, наверное, помнят молодых людей, стоявших на крыльце Главпочтамта, где располагалась (и располагается) РТСБ, с табличками «Куплю ваучер». Ваучеры и деньги складывали в большие спортивные сумки или просто полиэтиленовые пакеты. Многие не расставались с газовыми пистолетами, поскольку желающих вырвать из рук сумку и скрыться в ближайшем переулке было предостаточно. Обедать ходили в далеко не дешевый ресторан «Тургенев» неподалеку от биржи. Несколько часов работы приносили порой тысячи долларов чистой прибыли, так что денег особо не считали и быстро тратили в первых московских казино и ночных клубах. Сейчас уже можно с большой долей вероятности предположить, что Олег если и стоял на крыльце Главпочтамта, то в «Тургенев» уж точно не ходил. Промотать заработанный капитал могли мальчишки-гопники или начинающие фарцовщики, он же деньги экономил. Не от скупости, а от природной осторожности – в его семье больших денег не было никогда, и тратить налево-направо привычки не было. В Москве у Олега в то время тоже никого не было, бизнес-связей – никаких, партнеры – бывшие студенты, опыт – три года торговых операций. Предстоял долгий путь, как кто-то скажет сегодня, к вершине. На самом деле это был путь в неизвестность. Не верьте тому, кто говорит, что, мол, еще тогда, в начале 90-х, знал, как будет развиваться российский рынок. Этого не знал никто, да и рынка как такового не было…

В 1993 году Олег Дерипаска стал скупать акции Саянского алюминиевого завода. Это не осталось незамеченным со стороны менеджеров в то время крупнейшей металлургической компании, действующей в России, «Trans World Group» («TWG») – этакого конгломерата офшоров, за которым в России стояли авторитетные предприниматели братья Лев и Михаил Черные. Алгоритм действий «TWG» был таков: с руководством заводов они учреждали трейдерские фирмы, в которых оседала прибыль от экспорта металлов; далее на эти средства скупались акции заводов.

Михаил Черной и его партнеры в те годы стали фактически монополистами на рынке цветной и черной металлургии. Действия «TWG» приводили к тому, что крупнейшие металлургические предприятия страны полностью зависели от трейдерских компаний, прибыль утекала за рубежи страны на счета Черных и их компаньонов, британских торговцев цветными металлами братьев Рубенов, бюджет ничего не получал. Но государство смотрело на это сквозь пальцы или не смотрело вообще. Дерипаска подчеркивает: то, что происходило в 1990-е годы в российской алюминиевой индустрии, нельзя сравнивать с событиями в любой другой стране: У нас была иная обстановка. Это была анархия.

А как действовала в этих условиях анархии группа «TWG»? В отличие от западных групп и компаний, которые до того работали с советскими министерствами, Михаил Черной и его компаньоны вручали чиновникам деньги наличными, как вспоминает Черной о первых бартерных сделках, когда они выменивали уголь на автомобили, а затем переключились и на алюминий. Вместо того чтобы появиться с бутылкой виски и блоком сигарет «Marlboro», как делали западные бизнесмены, мы приходили с деньгами, говорит Черной.

Неудивительно, что чиновникам такой бизнес очень даже понравился! В 1996 году «ТWG» была объявлена третьим крупнейшим в мире производителем алюминия. Масштабы «ТWG» были так обширны и так невидимы, что ее называли «государством в государстве», где сотни постоянно меняющихся компаний-оболочек были щупальцами, простирающимися от сибирских равнин до берегов Кипра, Багамских и Каймановых островов и в конце концов дотянувшимися до США, где продавалось 30 % всего алюминия этой империи.

Братья Черные вскоре приметили бойкого молодого человека, скупающего акции СаАЗа, и предложили сотрудничество. Поскольку за акции предприятия с Олегом Дерипаской конкурировали структуры Виктора Вексельберга и Леонида Блаватника, гендиректор предприятия Геннадий Сиразутдинов и бывший замдиректора Валерий Токарев, 26-летний Дерипаска понял, что без партнера не обойтись. В 1994 году он идет с группой на компромисс – договаривается с менеджментом «TWG» о том, что скупает акции СаАЗа и для себя, и для них. Это было гарантией безопасности, с одной стороны (в то время на алюминиевом рынке шла настоящая война, менеджеров убивали чуть ли не на улицах и чуть ли не каждый день), и гарантией того, что сам Дерипаска станет новым генеральным директором предприятия – с другой.

Позднее Олег Дерипаска будет вспоминать об этом так: Наша компания «Алюминпродукт» имела с этим предприятием бизнес, мы продавали их продукцию. Но постепенно мы начали видеть, что завод просто разворовывают, и стали пытаться влиять на происходившие там процессы. Мы купили часть акций на ваучерном аукционе и по закону должны были войти в совет директоров. Нас отфутболили. Это была стандартная советская процедура: некое шоу, очень похожее на старые профсоюзные собрания, которое называлось «собрание акционеров». На этом собрании рабочим говорили, что у завода хорошие показатели, а тем временем он реально катился в финансовую пропасть. Мы начали скупать акции у рабочих.

После некоторой борьбы с конкурентами завод отошел Олегу Дерипаске и «TWG». По свидетельству ставшего в одночасье бывшим генеральным директором Геннадия Сиразутдинова, контрольный пакет акций завода стоил им 23 миллиона долларов. В «TWG» праздновали победу и не подозревали, что их бойкий менеджер Дерипаска уже вовсю думает о том, чтобы основательно подвинуть «партнеров». Забегая вперед, можно сказать, что подвинет он не только их. Так называемая «закалка первого русского бизнеса», полученная им в начале 90-х годов, когда Дерипаске удалось не только выжить (что удалось в те годы не всем), но и преумножить свой капитал, дала начало целой экономической политике будущего российского олигарха, политике, которую, пожалуй, не без оснований многие и сегодня считают весьма агрессивной…

Для того чтобы уехать из Москвы в Хакасию, и сейчас нужны большая смелость и четкое видение перспектив. А в то время руководство СаАЗом и вовсе не походило на подарок судьбы. Металл, выплавлявшийся на заводе, откровенно разворовывался. В Саяногорске чуть ли не в каждом подвале стояли кустарные печи, в которых переплавлялись алюминиевые чушки с клеймом завода. «Безымянный металл» по поддельным документам перегружался из железнодорожных вагонов в грузовики и отправлялся через Литву на Запад. Во главе этого «бизнеса» стоял местный криминальный авторитет Владимир Татаренков, он же Татарин, противостоять которому было весьма небезопасно: в его отряде насчитывалось до 60 стволов в противовес нескольким оперативникам местной милиции, оснащенным стареньким уазиком и несколькими же табельными пистолетами.

Перед Дерипаской открывались два пути – к бандитам или в милицию. Для 99 % процентов тогдашних предпринимателей вопрос выбора вообще не стоял – криминал контролировал экономику жестко. Дерипаска пошел в милицию. А если точнее – подружился с одним из местных храбрецов, офицером Колесниковым, который чуть ли не в одиночку решил тогда бороться с преступностью в Саяногорске.

Дерипаска не стал ездить на «стрелки», а просто укрепил местные органы внутренних дел, оснастив их транспортом и поддержав материально. Параллельно строилась и служба безопасности завода, в которой были рады сидевшим на голодном пайке сотрудникам МВД, КГБ, ГРУ и просто военным. Через некоторое время милиция оказалась вполне способна ликвидировать группировку Татаренкова. В ходе операции было изъято около 2 тонн оружия, и деньги от продажи алюминия стали оставаться у хозяев завода. Производительность начала расти – выплавка поднялась с 250 до 390 тысяч тонн в год.

Вот как сам Дерипаска рассказывал в своем интервью журналистам о приходе на СаАЗ:

Когда я приехал, я поговорил с людьми, прошелся по предприятию. Проанализировал ситуацию. Потом начал действовать…

Я помню, как возвращался из Москвы, с коллегии Минцветмета, кажется, это было в девяносто пятом году. Меня встречал в аэропорту мой заместитель. По дороге мы увидели несколько машин, груженных металлом. Стали рассуждать: что, откуда? Развернулись и поехали выяснять. Догнали машины – металл действительно оказался ворованным. Мы очень жестко поговорили с водителями и вернули груз на завод. После этого ввели на предприятии пропускной режим. Те, кто был заинтересован в продолжении воровства (а завод, между прочим, стоял в чистом поле, довольно далеко от города), стали кричать: «Что это такое, концлагерь!..» А мы вовсе не пытались установить какой-то сверхжесткий режим. Просто прекратилось воровство. Просто на завод перестали пускать рабочих в нетрезвом состоянии. Несколько человек уволили – ведь они не давали и другим нормально работать. И всё. Через некоторое время дисциплина на заводе стала совсем другой. Я очень хорошо помню собрание акционеров на Ачинском глиноземном заводе, одном из крупнейших в России. Это было очень агрессивное собрание. Другая часть акционеров, которая нам, так скажем, не симпатизировала, нас просто заблокировала. Там были крайне возбужденные люди, ими руководили такие решительные ребята, как Быков, Татарин. Интересно, что милиция в тот момент их поддерживала. На обратной дороге в Хакасию мы изменили маршрут. Случайно, по совету моего друга Аркадия. А через несколько лет совершенно случайно я узнал, что нас ждали с гранатометами на одной из дорог. Меня поразило, я помню, полное на тот момент отсутствие власти в Сибири. Кстати, до сих пор в некоторых городках власть принадлежит криминальному элементу, они там держат своих мэров.

История про изменение маршрута уникальна. Но… ни слова больше от Дерипаски настойчивые журналисты услышать так и не смогли. Можно лишь добавить, что Аркадий Саркисян – ближайший друг Олега Дерипаски – тоже никому не рассказывает о том, как спас будущего «капитана российского бизнеса». Аркадий вообще не дает интервью. Что ж, еще одна неизвестная, но правдивая глава «алюминиевой саги», так похожая на легенду, из которых и должна состоять настоящая история крупного капитала…

Сегодня Саяногорск – форпост алюминиевой империи Олега Дерипаски. О криминальных разборках, бандитских «крышах» и прочих неизбежных атрибутах российского бизнеса начала 90-х здесь, кажется, уже забыли. О том, что город – безопасная территория, говорит хотя бы тот факт, что здесь любит отдыхать и сам «алюминиевый король».

Я не люблю Москву, это не мой город, – говорит он. – Я бы хотел проводить больше времени, расслабляясь в Сибири, на озере Байкал, на Дальнем Востоке или на Кавказе…

В 26 лет стать генеральным директором крупного металлургического предприятия – поступок. Остаться на этой должности, а вернее, просто выжить, по тем российским временам – вообще подвиг. Но Дерипаска не только выжил, собрав вокруг себя команду профессиональных менеджеров и бывших сотрудников спецслужб, но и, будто оттолкнувшись от первого взятого рубежа, словно от трамплина, резко взял высоту.

Он продолжал старательно развивать бизнес, выдвинул идею о необходимости создания вертикально интегрированной компании, которая не ограничивалась бы продажей алюминия, а могла бы выйти на рынок с конечной продукцией. Для этого он создал инвестиционно-промышленную группу «Сибирский алюминий», куда вошли предприятия по производству фольги, авиационный завод в Самарской области, предприятие по производству пивных банок. Деятельность эта особых восторгов у хозяев завода не вызывала, поскольку их вполне устраивали сверхприбыли, стабильно получаемые от поставок металла на Запад. Изменила положение вещей размолвка между основателями «TWG» Михаилом и Львом Черными, которая в конце концов вылилась в «толлинговые войны», сотрясавшие Россию в 1998–1999 годах.

По словам бывшего гендиректора Качканарского ГОКа Джалола Хайдарова, Лев поссорился с братом, потому что подозревал их партнера, Искандера Махмудова, в краже денег из общего бизнеса, а Михаил встал на сторону Искандера. Так или иначе, Михаил получил за свою долю в «ТWG» часть акций заводов и значительную сумму (около 400 миллионов долларов), после чего начал вести дела самостоятельно. Полюбовно разойтись не удалось – Михаил начал войну против Льва Черного и Дэвида Рубена. Российские менеджеры, управлявшие предприятиями некогда сплоченной группы, встали перед выбором. Активы делились налево-направо. В общем, выиграл в итоге тот, кто остался в стороне от ссоры металлургических магнатов и продолжал не оглядываясь идти вперед. Выиграл Олег Дерипаска.

В середине 90-х годов вся российская алюминиевая промышленность работала по толлинговой схеме. Иностранные компании-трейдеры закупали за границей сырье и отдавали его российским заводам на переработку. Готовый алюминий затем вновь отправляли на Запад. Заводы получали плату за переработку – немного, но достаточно для того, чтобы хватило на скромные зарплаты сотрудников. Государство с этого тоже ничего не имело, поскольку ни сырье, ни алюминий пошлинами не облагались. Боґльшая часть прибыли оседала на счетах иностранных компаний, владельцев сырья и готовой продукции, которые, как правило, целиком или отчасти принадлежали тем же трейдерам. Запрет толлинговых схем подрывал экономическую базу «TWG», в то время как Дерипаска двигался вперед. Кроме того, в отсутствие толлинговых сверхприбылей идеи создания вертикально интегрированных структур на базе алюминиевых заводов, которые до этого продвигал Дерипаска, становились более перспективными.

Директору СаАЗа удалось убедить власти, что его борьба против толлинга, а значит, и против «TWG», о криминальной деятельности которой в своем докладе упомянул в начале 1997 года даже министр внутренних дел России Анатолий Куликов, ведется в интересах страны, а Михаилу Черному показать, как надо зарабатывать деньги без толлинга. Вовремя отказавшись от толлинговых схем, СаАЗ поступился частью прибыли, зато подставил под удар конкурентов. Правительство ввело таможенные пошлины, начались расследования деятельности топ-менеджеров крупнейших алюминиевых заводов и тех, кто на самом деле за ними стоял (так появилось дело красноярского авторитета Анатолия Быкова). Антон Малевский, лидер измайловской ОПГ, срочно сбежал в Израиль. Там же еще в 1994 году осел и Михаил Черной, уехавший из России, как говорят, из-за криминальных разборок между кланами, которые он же сам и взрастил. Одним словом, тех, кто стоял когда-то у руля «ТWG», ждало сокрушительное поражение. Лев Черной и Дэвид Рубен были вынуждены вообще продать свои доли в алюминиевых заводах. Покупателем стал акционер «Сибнефти» Роман Абрамович, с которым Дерипаске очень быстро удалось найти общий язык, и публике было объявлено о создании суперальянса под названием «Русский алюминий» («Русал»), который вошел в первую тройку мировых производителей алюминия. «Герой войны» перестал быть просто директором завода – именно он теперь двигал вперед всю алюминиевую империю.

Возглавив алюминиевый бизнес, Дерипаска продолжил начатое в середине 90-х дело, присоединив к «империи» алюминиевые заводы в Таджикистане, Азербайджане, Армении и даже бокситовые рудники и перерабатывающий завод в далекой Французской Гвинее. Объекты приобретались с непривычной для России обстоятельностью. Например, перед тем как обосноваться в Гвинее, туда отправили специалистов по предвыборным технологиям с целью оценить политическую ситуацию и поддержать на тамошних выборах наиболее перспективные силы.

Алюминиевыми активами приобретения Дерипаски не ограничились. С 1999 года «Сибирский алюминий» вдруг стал скупать, как казалось, непрофильные предприятия буквально пачками: ПАЗ, ГАЗ, «Волжские моторы», одновременно шла борьба с «Северсталью» за Заволжский моторный завод (ЗМЗ), проект сменялся проектом… Многие тогда недоумевали и пытались найти логику в действиях Дерипаски. Но все встало на свои места, когда весной 2001 года «Сибирский алюминий» выдвинул идею создания «РусАвтоПромхолдинга», а Олег Дерипаска заявил, что готов инвестировать в новый холдинг 2,5 миллиарда долларов. Дерипаска вел себя так, словно играл в знаменитую «Монополию», где выгоднее всего на первых двух-трех кругах скупать все подряд, не задумываясь.

Характерная черта бизнес-стратегии Дерипаски: если он покупает акции какого-либо предприятия, рано или поздно он пытается добиться возможности встать у его руля. И управлять в своем стиле – жестко, целеустремленно, где-то даже агрессивно. Именно поэтому среди остальных «капитанов российского бизнеса» друзей у него нет.

В «Монополию» Дерипаска проиграл только однажды, но это был громкий проигрыш. Речь идет о лесопромышленных активах компании «Илим Палп» – Братском лесопромышленном комбинате в Иркутской области и Котласском – в Архангельской. Вокруг этих комбинатов несколько лет назад развернулось то, что журналисты позднее назовут «лесными войнами». В ход шло все: от заказных статей до исков миноритарных акционеров, поданных в далеких регионах. Борьба по правилам и без продолжалась несколько лет, но предприятия так и остались у прежних владельцев. О своем походе в лес Дерипаска вспоминать не любит. Однако у него хватило смелости публично признать, что в ситуации с «Илим Палп» «он во многом был не прав».

К слову, те люди, кто давно с ним общается и просто хорошо его знает, не перестают замечать за ним главное: Олег – игрок. Но он не полагается на удачу, а просчитывает все свои поступки, риски, прибыли, даже если на первый взгляд его действия напоминают авантюру. Кто из олигархов стал бы инвестировать в полумертвый российский автопром? Дерипаска поставил на эту карту – и выиграл. Сегодня он вкладывает деньги в создание препаратов, продлевающих человеческую жизнь, чуть ли не гарантирующих бессмертие. Что это – новая авантюра или холодный расчет? Как знать, не выстроимся ли все мы через пару лет в очередь за заветной таблеткой?

Дерипаска считает, но не как простой смертный, а как будто сразу на десятки лет вперед. И считает в плюс. Прибавляет и умножает. А когда говорит, отбиваясь от назойливых журналистов, что, мол, мне повезло, считайте, что все с неба свалилось, это шутка, наверное… так же как и его сенсационные заявления о том, что он готов передать государству все, что имеет, и.. начать заново. Иногда кажется, что он всерьез скучает по временам, когда у него не было ничего, ведь строить бизнес с нуля – это всегда вызов своим способностям и амбициям.

Аналитики еще в начале 2000 года всерьез начали поговаривать о рождении суперимперии, некой мегаструктуры XXI века, способной поглотить всю экономику России. Апофеозом стала покупка альянсом, состоящим из «Сибала», его партнера по «Русскому алюминию» «Millhouse Capital» и компании «Нафта-Москва», контрольных пакетов «Автобанка», «Ингосстраха» и еще примерно сотни связанных с ними компаний. В декабре 2001 года «Сибал» был переименован в «Базовый элемент» («Базэл»). В «Базэл» сегодня входят десятки успешных компаний, например корпорация «Главстрой», один из крупнейших игроков на московском строительном рынке. Стоимость строительного бизнеса уже приближается к миллиарду долларов.

Дальше, словно в песне, – только вперед. В октябре 2006 года «Русал», «Суал» и швейцарская «Glencore» подписали соглашение о создании объединенной компании, которая автоматически стала лидером в алюминиевой отрасли. Оценочная капитализация новой компании составляет 25–30 миллиардов долларов, а стоимость доли, подконтрольной Олегу Дерипаске, – 16,5–20 миллиардов долларов. «Русал», кстати, до сих пор остается его любимым детищем…

Лучше «Русала» в нашей стране нет ничего, – говорит сегодня Олег Дерипаска. – Вдобавок у компании очень компетентный менеджмент. Пока он молод, горит желанием и на работу тратит более восьмидесяти процентов своего времени, акционерам беспокоиться не о чем… Люди сейчас – это главное. Мы пытаемся понять, как обучить людей, чтобы они могли научить своих подчиненных выходить на заданный технологический процесс. Ведь для нас как для акционеров важно, чтобы наши компании были успешными по крайней мере следующие пятьдесят лет. Чтоб у них был потенциал к развитию сегодня. Просто купить-продать нам не интересно. Но здесь все зависит от людей. Если люди вырастут, значит, компания пойдет вперед.

Но Дерипаска и сам продолжает, как и в юности, проводить за любимым делом 14 часов в сутки. В его компаниях всерьез говорят, что он никогда не спит, а если спит, то его ум продолжает во сне выстраивать экономические схемы.

Можно не верить ничему, что говорят о Дерипаске его конкуренты или, наоборот, партнеры, – о том, как развивалась его карьера в бизнесе, или о том, ради каких целей скупает он предприятия и зарабатывает новые миллиарды. Единственное, во что, пожалуй, невозможно не поверить, это в то, что, приехав в родной Усть-Лабинск после нескольких лет, проведенных в Москве, он залез на цветущую черешню и сидел на ней несколько часов. По крайней мере, в это хочется верить больше, чем в то, что обычно рассказывают об олигархах.