Человек, заведя собаку, чаще всего оказывается предоставленным на волю слепого случая в очень сложной области, где многие ошибки просто непоправимы, для коррекции иных требуются колоссальные усилия и помощь специалистов.

Печально, что он зачастую и не догадывается, что ему нужна помощь, что он в конфликте с собственной собакой, что он делает что–либо неверно, — владелец считает, что для воспитания и содержания собаки достаточно просто здравого смысла да «книжки про дрессировку», где описаны приёмы обучения собаки разным командам. И это всё! Но в одном этом утверждении ошибок едва ли не больше, чем слов.

Пока собака интересовала человека только как исполнитель определённой работы, которого следует обучить тем или иным навыкам, вопрос любых поведенческих отклонений решался просто: такую собаку, скорее всего, уничтожали. Теперь, когда утилитарное использование собаки всё–таки оказалось на втором плане, а на первый всё увереннее выходит полноценное общение с животным, понимание между собакой и её владельцем, актуальны проблемы поведения и коррекции нежелательного поведения.

Что же такое отклонения в поведении, насколько они часты, может быть, есть «беспроблемные» породы? Увы, пород, где бы не было никаких проблем с поведением, не  существует. Мы не будем говорить об отсутствии типичных для породы поведенческих комплексов, например, о неумении охотиться у охотничьей собаки. Это скорее вопрос неправильной селекции, и о коррекции тут говорить не приходится. Гораздо более животрепещуща тема отклонения в поведении от некой средней, скажем так, социально приемлемой нормы.

Когда у владельца возникают некие проблемы с его питомцем, как правило, при обстоятельном анализе выясняется, что проблемы эти рукотворные, что виноват в них человек.

Ряд отклонений является таковым лишь с точки зрения человека, для самой собаки поведение вполне может быть адаптивно. Это весьма важный аспект проблемы: зачастую отклонения в поведении существуют лишь в воображении хозяина. Плохо представляя себе особенности поведения собаки, будь то специфика возраста, пола или породы, он сравнивает поведение своего питомца с тем, как держится собака соседа или, что не лучше, с идеалом, сложившимся у него под влиянием чтения книг и просмотров фильмов.

Пожалуй, никто не принёс столько вреда реальным собакам, как их кинодвойники. Мало кто из владельцев отдаёт себе отчёт, что в кино собака выполняет придуманную сценаристом и подготовленную дрессировщиком программу. Более того, в роли одной собаки, как правило, снимается добрый десяток четвероногих артистов, каждый из которых играет свой кусочек. Человек, обзаведясь собакой, хочет, чтобы она одна могла бы всё и в своих поступках руководствовалась бы логикой хозяина. Антропоморфный (очеловечивающий) подход к поведению животного порочен!

Следует поговорить о случаях мнимой трусости. Достаточно часто владельцы склонны приписывать своим молодым собакам трусость. При детальном анализе поведения выясняется обычно следующее: щенок пугается незнакомых собак, очень осторожен с неизвестными предметами, вздрагивает от резких звуков. Особенно огорчает владельцев крупных служебных и спортивно–служебных пород нежелание их юных питомцев бросаться в атаку на «чужих».

Нетрудно заметить, что весь этот «букет» проблем является на самом деле проблемами владельца, его конфликтом с действительностью. Щенок ведёт себя в полном соответствии с возрастом. Пока не наступил третий период социализации, он не может атаковывать посторонних (исключения из этого правила — результат целенаправленной селекции в нескольких породах), он должен вести себя подчинённо, даже подобострастно по отношению ко взрослым собакам, при этом взрослая собака может быть и некрупной. Осторожность в исследовании предметов можно лишь приветствовать — безумство храбрых в природе закономерно ведёт к смерти.

Ещё одна врождённая реакция, свойственная щенкам, — избегание надвигающегося предмета. Не только собаки, но, наверное, большинство четвероногих связывают такое движение с опасностью. Кстати, для хищника движение от него является стимулом к нападению.

Такая смена знака реакции очень чётко была видна при притравке молодых борзых. Щенкам 2–4 месяцев поодиночке показывали кролика и позволяли его поймать. Пока кролик прыгал от щенка, тот с азартом его преследовал, тыкал носом и, наконец, хватал пастью. Но стоило кролику повернуть в обратную сторону, как «атакованный» им борзёныш в ужасе кидался прочь.

Таким образом, желая вырастить смелую собаку, следует не выискивать признаки осторожности, а помогать растущей собаке знакомиться с миром, находить верные решения, выигрывать конфликтные ситуации.

Подход по «здравому смыслу» (антропоморфный): «Мне это приятно, должно быть приятно и моей собаке. Я обиделся на своего пса, он тоже дуется третий день…» Корни подобного подхода в забвении того, что у разных видов и потребности разные, и восприятие «приятно»—«неприятно» разное. Подобный подход никогда не приносил добра, более того, союзы, где хозяин очеловечивает своего четвероногого партнёра, оказываются наиболее напряжёнными, конфликтными.

Часто хозяин требует от собаки выполнения каких–либо действий и сердится, почему эта тупица никак не поймёт элементарных вещей. Элементарное для человека вовсе не относится к вещам само собой разумеющимся для собаки. При этом поведение хозяина бывает неоднозначным, собака не в состоянии вычленить основное, понять, что от неё требуется. Обычно подобные ошибки совершают, внушая собаке некие запреты, например, хозяину не нравится, что его щенок подходит к посторонним во дворе и он кидается за потрусившим к прохожему малышом, хватает его в охапку и раздражённо кричит: «Сколько же раз повторять, это «Фу», дурная ты собака, не смей лезть к кому попало». По «закону свинства» прохожий обижается на «кого попало», и вспыхивает оживлённый диспут уже на эту тему. Какой вывод сделал щенок? А никакого, он просто не понял ситуацию. Ведь в его глазах всё выглядело так: он гулял с обожаемым хозяином, увидел нового человека, пошёл познакомиться, и тут хозяин рассердился, и тот человек тоже, они оба сердились, а щенок испугался. Он совершенно не увязал гнев владельца с собственными действиями и с лёгкостью повторит проступок буквально через несколько минут. Впечатлительную собаку с не  слишком крепкой психикой подобные «педагогические этюды» могут сделать откровенно нервной.

Представление, что собака изначально что–то должна своему владельцу. Как вообще эта идея долженствования возникла, с позиции логики понять невозможно. Почему собака должна любить хозяина и его непоседливых детей, почему она должна охранять машину и тем более почему она должна всех в доме слушаться? Нелепо переносить человеческие понятия долга на животное, у собак есть подобное понятие, но оно относится к иному кругу объектов.

Собака может делать либо то, что для неё естественно, биологично, либо то, в чём хозяин её заинтересовал, объяснил доступно ценность её действия по отношению к кому–то или чему–то. Только так, ничего иного пёс никому не должен.

Хозяин не воспитывает собаку, не формирует желательного комплекса поведения, но требует, чтобы животное поступало совершенно определённым образом. Это ведёт к потере контакта и к отсутствию контроля.

Чрезмерная эмоциональность владельца. В общении с собакой это просто беда. Воспитательное воздействие всегда должно быть ровным, сильные эмоции допустимы лишь при награждении, поощрении и при наказании. Если же из владельца буквально хлещет самый настоящий эмоциональный фонтан, то это отражается на собаке пагубно. Собаки тоньше людей чувствуют малейшие оттенки, изменения настроения. Захлёстываемое избытком эмоций своего хозяина, получая их в сверхдозах, животное определённым образом грубеет и чувственно «глохнет». В скором времени, чтобы получить хоть какой–то отклик, на собаку придётся орать, орать с чувством, тогда до неё хоть что–то «дойдёт». Таких собак можно лишь жалеть, многого оказываются лишены и их хозяева, ведь они нуждаются в понимании питомцем, в выражении им тех самых эмоций и не получают, увы, и сотой доли желаемого. А задёрганная эмоциями собака зачастую оказывается придавленной либо нервной.

Наиболее часто сталкиваешься с двумя, с позволения сказать, рецептами, суть которых сводится к «само пройдёт» и «клин клином». Увы, подобные подходы добра не приносили, пожалуй, ни одной собаке: проблемы разные по своему происхождению, и решать надо по–разному; лечить следует причину, а не проявления.

Пугает недавно появившаяся «идея» все отклонения корректировать таблетками, да ещё без консультации с врачом, потому как знающий человек посоветовал (вот ещё одна мистическая фигура на небосводе кинологии — чего уж он там знает, откуда, кто таков?…).

Существуют собаки с различными врождёнными отклонениями в функционировании нервной системы, в том числе со слабой нервной системой. Сила нервной системы в популяции, как и любой другой признак, подчиняется закону нормального распределения. Таким образом, есть небольшое количество собак с изумительно сильной нервной системой, есть и с очень слабой, представлены и все промежуточные показатели.

Врождённая сила нервной системы может быть до известной степени изменена в процессе воспитания, о чём говорится в соответствующем разделе. Слабую нервную систему можно до некоторой меры усилить тренировками.

Попробуем определить корни и найти пути коррекции для наиболее частых проблем.

С этим понятием, как, пожалуй, ни с каким другим, масса путаницы. То трусость путают со слабой нервной системой, то антитезой ей противопоставляют злобность, то ищут причину только в наследственности.

Что же такое трусость? Разумеется, определение трусости как боязни широкого круга явлений бессмысленно: дело не в том, что трусливая собака всего боится (опасается), а в том, что ей такая реакция даёт. Оказывается, что трусость даёт собаке возможность избегать массы неприятных для неё объектов, явлений, других собак, людей… Таким образом, трусость — это гипертрофированное поведение самосохранения. Для любого живого существа естественно оберегать себя от возможных опасностей, и о патологии стоит говорить лишь тогда, когда такое самосохранение превращается в основную деятельность, начинает однозначно доминировать над всеми прочими, мешая использованию собаки.

В силу самых разных факторов трусость становится генерализованной мотивацией, ответом на любую проблему. Это очень важный момент: в норме потребность в самосохранении реализуется через мотивацию осторожности при встрече с новым, в некой конфликтной ситуации. Во многих случаях подобное поведение для животного оказывается адаптивным: ничего нового не приобретено, но ничего и не потеряно — это не самая худшая тактика выживания. Но если осторожность необходимый, но не преобладающий элемент исследования, то трусость — отказ от любого исследования, отказ от решения задачи.

Разберём подробнее, какие факторы способствуют развитию и укреплению трусости. Прежде всего, собака на собственном опыте убеждается, что любые новшества таят в себе неприятности. Подобная связь может сформироваться очень рано.

Подчас опыт знакомства с новыми предметами оказывается весьма плачевным: потянул скатерть — на голову свалилась кастрюля, схватил в зубы провод — ударило током, поиграл туфлями — побил хозяин и т. д. Так у совсем молодой собаки складывается убеждение, что к незнакомой вещи лучше не приближаться вообще.

Негативный опыт совсем необязательно формируется в доме хозяина, напротив, там для собаки может быть всё очень хорошо, потому что ей удалось без эксцессов ознакомиться со всем окружением. Зато на улице неприятностей может быть более чем достаточно. Неудачное общение с несколькими чужими собаками учит, что все незнакомые собаки дерутся и, это важно, побеждают. Столкновение с недружелюбно настроенными людьми закрепляет уверенность, что все посторонние, допустим, больно пинают ногами и норовят дёрнуть за хвост.

Самое главное, что неуверенность собаки в своих силах, в своей способности справиться с ситуацией генерализируется! Робкое, боящееся других собак животное вполне возможно начнёт избегать и их хозяев, а потом и других людей. Боязнь какого–либо конкретного предмета быстро распространяется, превращаясь в боязнь, к примеру, всех больших, или всех шуршащих, или каких–либо иных объектов. Собаки способны тонко анализировать свойства и группировать предметы и явления по значимым для них признакам, в этом механизм развития фобий, страхов патологических.

Страх перед объектом зачастую распространяется зачастую на место его нахождения. Таким образом, трусливая собака с течением времени будет избегать не только собак, которым она проигрывает конфликты, но и места выгула, порой даже вида ошейника, в котором её выводят на улицу.

Особо следует разобрать боязнь новой информации. Получив её, собака должна определить, насколько она значима и соответственно с чем приятным или неприятным связана. Чем меньше объём информации, накопленный собакой, тем труднее для неё этот анализ. А нерешение задачи само по себе вызывает сильнейшие отрицательные эмоции. Так, в одном из опытов по оценке рассудочной деятельности волк оказался не в состоянии решить задачу. Это привело его в состояние такого перевозбуждения и психического дискомфорта, что он кинулся прочь из экспериментального помещения, расположенного на втором этаже, через форточку. Дискомфорт нерешённой задачи оказался куда сильнее естественного избегания высоты. Трусливая собака с малым жизненным опытом стремится избежать решения задач, следовательно, избегает любой новизны. Таким образом, трусливая собака избегает других собак, людей, предметов, потому что это единственный известный и возможный для неё способ избежать поражения, будь то непосредственный конфликт или решение задачи.

Очень тесно смыкается с описанной трусость, вызванная депривацией. Мы уже говорили о социальной депривации, приводящей к тяжёлым последствиям, но не менее тяжела информационная депривация в самом широком смысле слова.

С этим явлением часто приходится сталкиваться, когда собака из очень консервативного окружения попадает, например, в город. Пока собака живёт, допустим, на лесном кордоне, в её поведении нет ни малейших отклонений. Она смела, любознательна, часами может бегать по лесу, прекрасно защищает свою усадьбу или отлично охотится. Но привезли её на выставку — куда что пропало! Животное «зажато», держится крайне неуверенно, оно пугается новых звуков, запахов. Стоит вернуть её в привычное окружение, как собака вновь обретает смелость, уверенность, самостоятельность. Часто похожим образом ведут себя собаки охранных питомников, дворовые цепные собаки: в привычной обстановке они готовы разорвать любого чужака, но новое место значительно убавляет им смелости.

Эти собаки из обеднённой среды не имеют возможности расширять личный опыт. Мало того, что у них мал набор стереотипных решений, но ещё и уменьшена сила нервной системы за счёт обитания в обеднённой среде. Когда в исследованиях И.П. Павлова, в работах П.К. Анохина было установлено, что сила нервной системы не является неизменной, что обеднение среды может значительно уменьшить её, это было воспринято физиологами как революция в науке.

Можно получить собаку–деприванта, выращивая её в контейнере, но примерно таких же результатов достигают при круглогодичном содержании животного на загородном участке. В последнем случае больше возможности для движения, больше звуков и запахов, предметов и явлений, но их смена весьма традиционна, круг общения очень мал, новизны нет.

Помимо уменьшения силы нервной системы депривация уменьшает её подвижность. Собака хуже ориентируется в быстро меняющейся обстановке по сравнению с нормальными сородичами, становится «тугодумом».

Что же делать? Прежде всего, постараться депривации избежать, с раннего возраста выращивая собаку в информационно обогащённых условиях. Тут необходима и смена игрушек, и мест прогулок, и круга общения.

Если признаки депривации уже проявляются, надо отнестись к этому очень серьёзно. Здесь нельзя идти просто по пути резкой смены обстановки, результатом, скорее всего, будет нервный срыв со стойким последующим избеганием ситуации, его вызвавшей.

Может помочь знакомство деприванта с уверенной в себе дружелюбной собакой, обладающей богатым жизненным опытом. При снятии последствий депривации социальное облегчение, обучение по принципу подражания оказываются незаменимыми. Наконец, в ряде случаев приходится прибегать к квалифицированной помощи ветврача и работать с собакой на фоне подобранных для неё транквилизаторов.

Несколько особняком стоит боязнь громкого звука. Вполне возможна наследственная чувствительность к громким звукам; в этой ситуации коррекция просто невозможна. Но гораздо чаще встречается иная причина «звукобоязни». Для любого нормального животного насторожённость в ответ на резкий звук естественна, поскольку это всегда новая информация и в значительном объёме. В норме — при повторении индифферентного раздражителя, даже и большой интенсивности, развивается привыкание, и собака перестаёт на него реагировать.

Однако очень часто громкий звук в восприятии собаки связывается ещё и с обилием другой новой информации либо неприятным местом. Именно так зачастую формируется страх перед выстрелами на учебно–дрессировочной площадке либо боязнь салюта. Собаку пугает не звук сам по себе — она не в состоянии быстро решить, опасен этот сигнал или нет. Но поведение окружающих перегружает собаку информацией настолько, что она однозначно относит выстрел к очень опасным сигналам. Далее идёт всё та же генерализация: выстрел, выхлоп, удар по металлу, — словом, любой резкий звук начинает пугать собаку.

Подобную боязнь можно создать искусственно, что показывает следующий случай. Во время съёмок фильма сука с весьма сильной нервной системой участвовала в эпизоде, когда толпа людей разбегалась под грохот стрельбы. Первые семь дублей собака перенесла спокойно, но, когда её в восьмой раз вынудили улечься в куче совершенно незнакомых ей людей и со всех сторон начали стрелять, она не выдержала… С тех пор собаку приходилось запирать во время салюта, если же она оказывалась на улице, то кидалась бежать, не разбирая дороги, разрывая своим телом сетку–рабицу и вышибая доски заборов. Ничего иного эта собака не боялась.

Итак, как же корректировать трусость? Прежде всего, собака должна приобрести уверенность в собственных силах. Если она боится чужих собак, то должна научиться «договариваться» с ними, будь то умение вовремя принять позу подчинения или подраться. Следует так подбирать для неё прогулочную стаю, чтобы она получила опыт приятных социальных контактов. Общаясь с дружелюбными собаками, животное овладевает языком демонстраций и в дальнейшем может легко знакомиться сама. Она убеждается, что с другими собаками интересно, а вовсе не страшно. Рано или поздно ей удаётся выиграть конфликт — неважно, физический или психический, и она убеждается в своих силах.

Если собака боится чужих людей, ей следует показывать много разных людей в различных ситуациях, с тем чтобы она убедилась: в большинстве случаев людям нет до неё никакого дела. Полезно для большинства пород, кроме декоративных, спасателей, ездовых и охотников, показать, что бывают ситуации, когда человек враждебен к собаке, и научить её побеждать. Не надо только путать умение оценить степень опасности и верно на неё отреагировать с пресловутым «дразнением и растравливанием». В последнем случае можно скорее укрепить трусость либо создать патологически злобную собаку.

Необходимо максимально обогатить среду, в которой собака обитает: будь то игрушки и общение дома или разные маршруты и занятия на прогулках. Чем больше информации получает растущая собака, тем проще ей разобраться в новой. Мы ведь говорили, что доминант чаще не  самый сильный, а самый опытный, который столько повидал, что его не то что испугать, смутить на долю секунды ничем новым не удастся.

Знакомя собаку с чем–либо новым, надо делать так, чтобы это было для неё приятно, интересно. Давая собаке набрать опыт, одновременно решаем три задачи: тренируем нервную систему, приучаем к тому, что новизна, скорее всего, приятна, нарабатываем готовые решения для максимально широкого круга ситуаций. Последнее очень важно — как бы ни была сложна ситуация, для животного легко применить уже известное решение.

Наиболее сложно скорректировать уже развившуюся боязнь громких звуков. Здесь уместно использовать следующие приёмы: перед выстрелом отвлечь собаку чем–то для неё очень интересным, переключить внимание, например, очень голодной собаке предложить еду. Последним способом готовили собак—подрывников танков: их кормили только под звук работающего двигателя танка, этот грохот перестал пугать, он стал сигналом к кормлению.

В воспитание неминуемо входит определённая коррекция поведения, но следует её отличать от коррекции уже сложившегося нетерпимого поведения.

Пока собака растёт, хозяин корректирует её поведение, не меняя что–либо радикально, а подстраивая те или иные поведенческие комплексы к своим привычкам. При повседневном общении хозяин приветствует и поощряет правильное поведение собаки и мешает проявлению неприемлемых для него форм. Здесь важно быть последовательным, не забывать о необходимом отрицательном подкреплении, не прибегать к наказаниям.

Разумно создавать окружение, ситуации, в которых собака просто не может поступить неправильно.

Если владелец не хочет, допустим, чтобы она входила на кухню во время обеда, лучше закрыть дверь, чем то и дело выпроваживать «гостью».

В подобном случае достигается ещё один эффект: боль, неприятность не связаны с хозяином — просто таков мир. Не хозяин шлёпает щенка газетой, выгоняя из запретной для него комнаты, его дверь не пускает.

Именно этим при разумном и умелом применении хороши радиоуправляемые электрошоковые ошейники: не хозяин швыряет в собаку камень, когда она лакомится на помойке, а нечто бьёт её по шее, стоит ей поднять с земли тухлятину!

Масса нареканий на отработку навыка прекращения нежелательных действий по команде «Фу» была вызвана именно тем, что собака очень быстро связывала отрицательное подкрепление своих действий с физическими возможностями хозяина. В результате одни собаки обучались вычислять с точностью до метра дистанцию прицельного броска камнем или выстрела из рогатки, другие вообще переставали подходить к хозяину, раз уж их спустили с поводка, стараясь держаться от него подальше.

Прежде всего, совершенно неэффективно бороться с нежелательным поведением путём наказаний и запретов. Наказание не работает как раз в силу того, что оно является наказанием: поведение уже сформировано и имеет положительное подкрепление, пусть и нерегулярное. Как раз нерегулярность подкрепления может поддерживать готовность к произведению конкретного поведенческого акта на высоком уровне.

Кроме того, при сформированной мотивации попытка сделать неприятным для выполнения один рефлекторный поведенческий акт легко повлечёт за собой выработку нового, сходного. Вообще угашать условный рефлекс — занятие довольно неблагодарное. Оно требует большого времени, а результат оказывается мало предсказуемым: даже угашенный рефлекс легко может восстановиться через некоторое время при действии специфического для него стимула.

Приходится действовать иначе. Прежде всего необходимо проанализировать, в чём корни нежелательного поведения. Здесь возможны два основных варианта.

Собака не воспринимает хозяина как доминанта — здесь обучением ничего сделать нельзя. Никто не может внушить собаке, что данный человек обладает неоспоримым авторитетом. Хозяину придётся либо полностью пересмотреть собственное поведение и собаку перевоспитать, либо, и это более частый и простой путь, отдать собаку в другие руки. Попав в новую стаю, собаке придётся усвоить новые привычки, новый стиль взаимоотношений и т. п.

К счастью, чаще встречается более простой вариант — собака приобрела вредные привычки, т. е. у неё сформировались нежелательные для её владельца рефлекторные поведенческие акты. Тогда алгоритм действий дрессировщика должен быть следующим.

Проанализировав поведение, вычленяем мотивацию, которая удовлетворяет данный рефлекторный поведенческий акт. Теперь возможно либо сформировать новый рефлекторный поведенческий акт, лучше удовлетворяющий данной мотивации, либо активировать другую мотивацию.

Примером первого подхода служит отучение собаки громить квартиру в отсутствие хозяев. В рассматриваемом случае нежелательное поведение, скорее всего, вызвано информационной депривацией. Достаточно обогатить круг общения животного, позволив ему больше играть с собаками и гулять по разнообразным маршрутам, чтобы нежелательное поведение стало значительно менее выраженным. Полезно бывает позволить собаке дома играть предметами, которые можно грызть.

Можно использовать условный раздражитель, вызывающий нежелательный рефлекторный поведенческий акт, для формирования другого, приемлемого. Наиболее яркий пример подобного переключения — это преодоление выработанного страха перед выстрелом. В данном случае выстрел становится условным раздражителем для рефлекторного поведенческого акта совершенно иного рода: получения пищи — собаку кормят во время и после выстрела.

Мы ещё раз подчёркиваем, что в нашу задачу не входит выдача готовых рекомендаций и рецептов на все случаи жизни. К сожалению, сейчас появилось значительное количество чисто методических рекомендаций, авторы которых делятся приёмами исправления тех или иных отклонений поведения собак. Общая беда этих книг в том, что самый частный случай подобного рода уже содержит некое обобщение, тогда как на практике одинаково выглядящие отклонения могут иметь совершенно разную природу.

Более того, мы предостерегаем владельцев собак от обращения к дрессировщикам, которые берутся разрешить любую проблему, толком не посмотрев на собаку и не поговорив с хозяином. Подобная коррекция поведения суть профанация, каким бы опытным ни был дрессировщик.