Это, похоже, единственный случай, когда человеку удалось создать на базе уже существовавших новый поведенческий комплекс. Речь идёт не о некоем наборе навыков, а именно о сложном комплексе, как обусловленном генетически, так и передающемся с традициями семьи, вырабатываемом при дрессировке. При этом для дикой собаки данный комплекс поведения не имеет никакого биологического смысла.

Мы говорили о том, что охотничье поведение в ходе селекции древних пород претерпело ряд модификаций, то же можно сказать и о территориальном, лёгшем в основу сторожевого использования собак, — эти комплексы существовали не только у предковых форм, есть они и у ныне живущих родственных видов. Часто говорится, что пастушеское поведение является видоизменением охотничьего, это верно лишь отчасти. Чтобы убедиться в этом, придётся рассмотреть исторически существовавшие варианты взаимодействия собак с домашним скотом и формы поведения, связанные с ними.

Существуют три различные формы взаимодействия собак со скотом и соответственно три функциональные группы пород: волкодавы, гуртогоны и истинные овчарки.

Одна из древнейших профессий собак, изначально относившихся к сторожевым широкого профиля. Волкодавов использовали все кочевые и осёдлые скотоводческие народы в местах с высокой плотностью волка. Сильнее всего в защите от волков нуждались овцы, поскольку крупный рогатый скот и лошади до определённой степени способны защититься от хищников самостоятельно. Овцеводство изначально было только отгонным, при этом кочёвки могли быть как на равнинах, так и в горах.

В этих условиях овцам нужно задать направление, заставить двигаться и не позволить им разбегаться, особенно при нападении хищников. Собака могла пользоваться достаточно грубыми приёмами, сбивая овец в отару и вынуждая их двигаться. Оба приёма корнями уходят в охотничье поведение: хищники, прежде чем напасть на стадо, кружат вокруг него, затем делают броски, вынуждающие копытных бежать. Завершающий элемент — нападение на отбившихся — у волкодава заблокирован, но не окончательно. Отбившуюся овцу иногда возвращают в стадо, даже прихватывая зубами.

Однако работа волкодава не исчерпывается только усечённым охотничьим поведением. Охрана стада от посягательств хищников и чужих людей имеет совершенно иное происхождение — это проявление территориальности. У волкодавов, вынужденных вести кочевой образ жизни, в принципе противоречащий самой идее территории, произошло весьма интересное видоизменение этого понятия. В ходе третьего этапа социализации территория воспринимается не только, как место обитания «своей» стаи, но и как некое сочетание объектов и животных, принадлежащих ей.

Таким образом, защищая овец, волкодав защищает не только их самих — он не даёт чужим проникнуть на территорию стаи, следит за неприкосновенностью её границ. Современный волкодав с такой же самоотдачей «пасёт» машину хозяина, с какой его давний предок оберегал отару в Великой степи.

Подобный сплав охотничье–территориального поведения передаётся из поколения в поколение врождённо и посредством обучения щенков на примере действий родителей. Чабаны в обучение вмешиваются мало.

Это не менее древнее направление использования. Гуртогоны были неотъемлемой частью отгонного мясного скотоводства, объектом их заботы являлся исключительно крупный рогатый скот. Исторически большие стада крупного рогатого скота появились значительно раньше мелкого. Пастьба его никакого особого искусства не требовала, а вот перегон стада с места на место, особенно на бойню, нуждался в определённой помощи собак — без них для этого понадобилось бы слишком большое количество людей.

Собаки должны всех коров и бычков, отбивающихся от стада, возвращать на место, не давая стаду разбежаться. Для такой работы годились не самые большие, но вёрткие, выносливые, сильные и упорные животные. Охрана была мало актуальна, поскольку, повторимся, редкая стая волков рискнёт напасть на большое стадо крупного рогатого скота.

Поведение гуртогона является классическим примером усечённого охотничьего поведения. Собака бежит рядом со стадом и кусает за ноги любое животное, вышедшее из общей массы. Похожая реакция на отбившееся от стада животное существует и у очень многих пород совсем иного использования. При селекции гуртогонов предпочтение отдавали именно «кусачим» собакам, никакого вежливого обращения с их подопечными не требовалось. Собаки вполне могли обходиться врождёнными реакциями, оттачивая умение по ходу дела, необязательна даже передача традиций семьи. Хотя гуртогонов обычно при стаде несколько, всё же их работа не требует тонкой кооперации и большого числа участников, как это происходит у волкодавов.

С изменением хозяйственного уклада — с появлением овцеводства и молочного скотоводства — потребность в специальных гуртогонных собаках резко снизилась. Ныне к истинным гуртогонам можно отнести очень небольшой круг пород. Это вельш–корги, сохранившиеся в пестующей свои культурные традиции Великобритании как память о тех временах, когда основой национального благосостояния ещё не была овца. В Южной Америке отгонное мясное скотоводство существует и поныне, и местные породы мастифов — аргентинский дог и фила бразилейро, — помимо всего прочего, ещё и хорошие гуртогоны. Значительная же часть гуртогонов в своё время растворилась в истинных овчарках.

Изменение сельского хозяйства, в частности животноводства, в Европе потребовало появления совершенно новой собаки. С ростом народонаселения, с увеличением числа городов, площади обработанных земель, с массовым появлением овцы потребовалось умение управлять стадом. Задача была двоякой: с одной стороны, надо было заставить стадо овец пастись именно на том клочке земли, который был для этого предназначен, с другой стороны, делать это надо было аккуратно — изменилась сама овца. На смену крупным и грубым мясным овцам пришли гораздо более нежные овцы шёрстного направления. Их собаки не могли не то что кусать, нельзя было пугать овец, поскольку, начав метаться, они могли попортить, свалять своё тонкое руно. Для такой задачи не подходили ни волкодавы, ни тем более гуртогоны.

В результате скрещивания пород разных групп, обитавших в то время в Европе, возникла принципиально новая группа пород — истинные овчарки. Все они отличались аккуратным обращением с овцами, тонкой работой с отарой. Овчарки производили самые различные манипуляции как со всем стадом, так и с его частями и отдельными животными.

Подобный принцип работы требует сложного обучения, и никакие традиции семьи не обеспечивают передачу всех необходимых навыков. Обучением овчарки должен заниматься пастух. Отбор вели на легко обучающихся собак с достаточно низким уровнем самостоятельности. Овчарка обязана работать в основном по команде.

Интересно, что эволюция данной группы наиболее интенсивно идёт со второй половины XIX в. Тонкорунное овцеводство — интенсивно развивающаяся отрасль, и группа овчарок процветает, приобретая всё большую специализацию. Собаки утрачивают крупный рост, становятся скорее средних и даже мелких размеров, что позволяет им легко маневрировать и очень много двигаться. Идёт отбор в сторону всё большей дрессируемости и повышения контактности с человеком.

Комплекс пастушеского поведения истинных овчарок имеет немного общего с охотничьим, за исключением самых общих элементов, свойственных и прочим породам.

Самые сложные элементы данного поведения являются приобретёнными, но обучение путём подражания малоэффективно, необходима специальная дрессировка. Повысить лёгкость дрессировки удалось интересным образом: овчарка высокосоциальна, но её социальность обращена прежде всего на человека. По сути, отбор настроил овчарку на вполне определённую социальную роль — она по природе является младшим членом лояльного союза. Неслучайно за немецкой овчаркой закрепился не очень точный имидж универсальной породы. Подразумевается здесь не то, что овчарка делает любую работу на высшем уровне, а то, что она готова делать эту любую работу для своего хозяина. Ей действительно всё равно: пасти овец или разыскивать преступников — лишь бы её хозяин дал ей соответствующее обучение и приказал.

Достаточно часто при содержании в условиях питомников, где контакт собаки и человека недостаточен, овчарки показывают себя не самыми надёжными работниками. Персонал питомников при этом утверждает, что овчаркам вообще присуща слабая нервная система, любители породы говорят, что факты фальсифицированы либо конкретные собаки являются исключением из правил. На самом деле в подобных условиях овчарка просто не может работать полноценно, даже минимальная социальная депривация приводит к эмоциональному стрессу.

Стоит отдельно рассмотреть вопрос, как именно добивались максимально бережного обращения с нежными животными в различных условиях. Таких способов оказалось несколько, и все они интересны по–своему.

Так, венгерские овцеводы пошли по пути использования особенностей импринтинга у собаки. Мы неоднократно говорили, что собака запечатлевает не только свой вид (породу), но и человека. Оказалось, что возможен импринтинг и на овец. Собаки в течение всей жизни обитают бок о бок с овцами, в кошаре рождаются и щенки. К овцам собаки относятся очень бережно, как к слабым членам стаи, нуждающимся в защите.

В результате такой социализации получается очень хорошая пастушеская собака с прекрасными охранными качествами. Те, кому приходилось видеть в действии коммондора, были поражены его буквально любовными отношениями к овцам и хозяину и яростью при нападении на врагов. Аналогичным образом выращивают пуми, пули.

Второй путь — создание собак с очень высокой дрессируемостью. Яркий пример таких пород овчарок — келпи, австралийская овчарка. Хорошо обученная собака выполняет несколько десятков команд, виртуозно управляя стадом и при необходимости отдельными животными. Благодаря своим небольшим размерам и весу келпи может перемещаться с одной стороны стада на другую по спинам овец. Делает она это столь быстро и ловко, что не пугает животных.

Третий вариант пастьбы пугливых и нежных животных — это северное оленеводство — исторически молодая и весьма экзотическая отрасль животноводства. Функцию овчарок взяли на себя мелкие разновидности ездовых самоедов. Эти подвижные шпицы управляют стадом практически так же, как гуртогоны, — заставляя оленей держаться вместе. Отбивающихся от стада облаивают, щиплют, беспокоят до тех пор, пока они не вернутся обратно, при этом они физически не могут причинить серьёзный вред оленям.

Главная сложность в том, что шпицы — очень энергичные и даже азартные собаки, однако стельных оленух и оленят слишком быстро гонять нельзя. На Ямале был найден интересный вариант — полное сохранение поведенческого портрета при снижении физических возможностей. На время отёлов стадо оленух пасут коротконогие разновидности оленегонок. Они столь же азартные в работе и демонстрируют такой же комплекс усечённого охотничьего поведения, но короткие ноги не позволяют им бегать так быстро и долго, чтобы собаки могли всерьёз беспокоить рассредоточенно держащихся на время отёла важенок.