Вот какая история произошла в московском аэропорту Внуково.

Шла посадка на самолет Ил-18, отлетающий куда-то на Север. Люди суетливо семенили за дежурной, спеша первыми сесть на тихие места в хвосте. Лишь один пассажир не спешил. Он пропускал всех, потому что летел с собакой.

Аэродромные техники, свидетели этой истории, утверждали, что у человека был на собаку билет, и он спокойно дожидался очереди. Но овчарку в самолет не пустили — не оказалось справки от врача. Человек доказывал что-то, уговаривал…

Не уговорил.

Он не остался вместе с собакой, и мы надеемся, что причина была серьезной. Тогда, во Внуково, отчаявшись улететь, он обнял пса, снял ошейник, отпустил собаку, а сам поднялся по трапу.

Овчарка, решив, что ее выпустили погулять, обежала самолет, а когда вернулась на место, трап был убран.

Потом собака побежала по рулевой дорожке за гудящим «илом». Ошибка была и в том, что дом двигался. Дом двигался уже по взлетной полосе. Она бежала за ним, сколько могла.

Самолет обдал ее горячим керосинным перегаром и ушел в небо. С закрытой для нее дверью.

Собака осталась на пустой взлетной полосе.

О чем она «думала» тогда — не знаю. Может быть, она опасалась за человека: как он там без нее, один?

Она стала ждать. Первое время она бежала за каждым взлетающим «илом» по взлетной ленте до места, где человек оторвался от земли.

Здесь впервые ее и увидел командир корабля Ил-18 пилот первого класса Вячеслав Александрович Валентэй. Он заметил бегущую рядом с самолетом собаку и, хотя у него во время взлета бывает много других дел, передал аэродромным службам: «У вас на полосе овчарка, пусть хозяин заберет, а то задавят». Потом он видел ее много раз, но думал, что это пес кого-то из портовых служащих и что собака живет рядом с аэродромом. Он ошибся, собака жила под открытым небом, на аэродроме. Рядом со взлетной полосой, откуда было видно взлетающие «илы».

Позже, спустя некоторое время, она поняла, что уходящие в небо машины не принесут ей встречу. И перебралась ближе к стоянке. Теперь, поселившись под вагончиком строителей, прямо напротив здания аэровокзала, она видела приходящие и уходящие Ил-18. И едва подавали к самолету трап, бежала к нему и, остановившись на некотором расстоянии, ждала.

Как-то раз Валентэй прилетел из Норильска и снова увидел овчарку. Человек, переживший Дахау, повидавший на своем веку много горя, он узнал его в глазах исхудавшей собаки. Расспросил техников о ее судьбе.

Это было вечером, а утром он был в редакции «Комсомольской правды».

На следующий день мы шагали по летному полю к стоянкам Ил-18.

— Послушай, друг, — обратился командир к заправщику, — ты не видел здесь собаку?

— Нашу? Сейчас, наверное, на посадку придет.

— У кого она живет сейчас?

— Ни у кого. Она в руки никому не дается. Ее и ловили здесь. И другие собаки рвали, ухо у нее, знаете, помято, но она с аэродрома никуда, ни в снег, ни в дождь. Все ждет. Своего.

— А кто кормит?

— Теперь все мы ее подкармливаем. Но она из рук не берет и близко никого не подпускает. Кроме Володина, техника. С ним вроде дружба, но и к нему идти не хочет. Боится, наверное, самолет пропустить.

Техника Николая Васильевича Володина мы увидели возле самолета. Сначала он, полагая, что мы с суровыми целями, сказал, что собаку видел, но где она, не знает, а потом, узнав, что ничего дурного ей не грозит, сказал:

— Вон рулит восемнадцатый, значит, сейчас придет.

— Как вы ее зовете?

— Никак. На аэродроме никто ведь не знает ее клички.

Ил-18, остановившись, доверчивал винты… От вокзала к самолету катился трап. С другой стороны, от взлетной полосы, бежала собака. Немецкая овчарка с черной спиной, светлыми подпалинами и умной живой мордой. Одно ухо было порвано. Она бежала не спеша и поспела к трапу, когда открыли дверь.

— Если б нашелся хозяин, за свои деньги бы отправил ее к нему, — сказал Валентэй, — и каждый командир в порту взял бы ее на борт…

Собака стояла у трапа и смотрела на людей. Потом, не найдя, кого искала, отошла в сторону и легла на бетон, а когда привезли пассажиров, подошла вновь и стояла, пока не захлопнулась дверь и не отчалила от странного дома странная лестница. Обо всем этом и было напечатано в «Комсомольской правде». А заканчивалась заметка так:

«Вот пока и вся история о верности и любви. Пока, потому что, может быть, эту заметку прочтет человек, когда-то улетевший на Ил-18 и, вероятно, решивший, что та, которую он по несчастью оставил, уже забыла его. Пусть этот человек срочно возьмет отпуск и летит в Москву.

Потому что во Внуковском аэропорту его ждут. Уже почти два года».

А через две недели «Комсомолка» вернулась к этой теме опять. Потому что две недели без перерыва тысячи читателей газеты писали и звонили в редакцию. Письма еле умещались на столе. Люди спрашивали, советовали, предлагали свои услуги, присылали деньги. Всех их интересовала судьба собаки, которая два года живет на аэродроме, встречая и провожая самолеты Ил-18, на одном из которых осенью, семьдесят четвертого года, по утверждению очевидцев, улетел ее хозяин.

Мы надеялись, что, прочитав заметку, человек бросит все дела и прилетит в Москву, чтобы, как писала инженер из Кемерова О. Карасева, «завершить историю счастливым концом».

Ожидающий — достоин встречи.

До публикации единственным заинтересованным лицом была собака и несколько ее аэродромных друзей. Теперь заинтересованы были сотни читателей. Все мы ждали его.

— Наделали вы дел, — сказал начальник московского транспортного управления Министерства гражданской авиации Юрий Алексеевич Луговой, — все спрашивают, звонят, работать мешают. Мы приняли меры.

— В каком смысле?

— Да нет, все в порядке. Просто мы решили создать ей нормальные условия, пусть живет, пока хозяин не найдется. Дом ей построили, вольер сделали… Поезжайте, посмотрите.

Дом-будка и вольер на Внуковском аэродроме были данью Аэрофлота измучившейся овчарке. Кормушка была полна сырого и вареного мяса, поилка — чистой водой. Летчики хотели помочь собаке (действительно сухо и сытно, а если придет хозяин, сможет подойти к вольеру и окликнуть), но именно здесь едва не разыгралась трагедия…

В вольер собака вошла с большой опаской. Она доверилась Н. В. Володину, но, когда он ушел, занервничала и до утра не прикоснулась к мясу и воде. Она нервничала и с тоской смотрела на закрытый выход. Но выхода не было, она должна была ждать.

Первый хозяин появился в порту на следующее утро после публикации. Девочка-девятиклассница из Ногинска. Ее отец, уезжая на Север, увез собаку, но, может быть, не увез?… Девочка подошла к загону и позвала: «Верна!» Собака повернула голову, посмотрела и не пошла.

А в это время в редакции обрывали телефон, и телеграфный аппарат принимал депеши:

В. А. Соловьев из Саратова: «Если хозяин не найдется, я возьму. Ко мне пойдет, я понимаю «язык» животных. С котятами и собаками «разговариваю» запросто».

— Моя фамилия Бочаров Федор Хрисанович, это моя собака. Ее зовут, Аста. Она меня увидит и сразу узнает.

И вот мы в редакционной машине, захватив корреспондента радио Владимира Михайленко, едем во Внуково, где в вольере ждет хозяина собака. Аста?

У Бочарова тяжело заболела жена, и он вынужден был на время отдать собаку в питомник; когда спустя месяц он пришел за ней, оказалось — овчарку отдали: кажется, человеку, улетающему на Север…

Мы подъехали к проходной порта, а навстречу нам медленно двигался фургон с синим крестом.

— Ну и ну, — сказал Михайленко, — собаководы!

Мы выскочили из машины и наткнулись на человека в форме Аэрофлота. Он стоял у проходной и зло ругался вслед уходящему фургону.

— Где овчарка?

Он посмотрел на нас, неожиданно улыбнулся и сказал:

— Убежала. К полосе. Вы откуда?… А я Окинин Николай Степанович, старший инспектор службы безопасности полетов… Вокруг Внуково полно бездомных собак, так они не ловят. А тут отреагировали. Лечить приехали с проволочной петлей. Они у меня в поселке из будки спаниеля так вытащили. Три дня пороги обивал. С концами… Но эта поумней оказалась. Прямо из фургона выскочила… Пулей. Теперь ее долго не найдешь. Напугали.

(Старший инженер аэродромной службы Н. В. Фефелов был свидетелем инцидента. Он, как и все, кто видел машину с синим крестом, решил, что собаку освидетельствуют и дадут рекомендации по уходу в вольере, но вместо этого ее поймали за шею и на стальной удавке втащили в машину, а когда она, уж не знаю каким чудом, вырвалась на волю, чуть не крикнул «ура»).

— Вообще-то это непорядок — собака на полосе, — добавил Окинин, — но эту жалко, мы уж смотрим сквозь пальцы. Умнейший пес.

— Это Аста, а если и нет, я ее заберу.

— Теперь она выбирает, — сказал инспектор. — Поехали к строителям рулежной дорожки, где она поселилась.

К вагончикам мы подъехали одновременно с рабочим автобусом.

— Вы по поводу Пальмы? Мы ее Пальмой зовем.

Под одним вагончиком стоял крепкий ящик, одна вертикальная доска вынута — вход. Внутри картон и старый ватник.

— Только она здесь не живет. Осторожничает. Видно, напугали ее. Ей надо, чтобы все видно. Какой человек идет или какой самолет рулит. Она на земле устраивалась, так мы ей сиденье от старого автобуса положили — мягче оно, и теплей.

— А что она ест?

— Что приносим, то и ест. Из рук берет, но осторожно. Бумага зашуршит — она уже за десять метров.

— А у самолетов ее не кормят?

— Нет, да кто? Пассажиры думают, что она чья-то. А техники по полю с завтраками не ходят. К буфету она подходит.

— Она гладкая была, блестела, когда только появилась.

— Когда, — спросил Бочаров, — год назад?

— Нет, два. Мы только начинали строить, и тут была куча песка. Она, может месяц прошел, как появилась, щенков на песке родила. Двух. Породистые. Их потом забрал к себе кто-то из поселка.

— А после уже щенков не было. Наверно, этот хозяин ее тяжелую оставил, хорош…

— Нам не хорош, а ей был хорош, раз она ни к кому не идет. Пусть бы прилетел хоть какой, лишь бы не страдала.

— А может, она и не ждет уже, просто привыкла у самолетов?

— Это вам важно? Или ее беда от этого меньше?

— Как она с людьми?

— Добрая. Играет с женщинами, на дистанции, правда. Один раз мы дверь не захлопнули, так она с полкилометра бежала за автобусом, пока не вернулись и не закрыли. Так, вроде, дружба, но в руки не идет.

Бочаров слушал. Потом отошел от рабочих. Он шел по желтой, побитой первыми заморозками траве и кричал в пустоту: «Аста! Аста!»

А в это время по трапу из самолета рейса Донецк — Москва сходила старушка в косынке горошком и в летних тапочках. У нее не было багажа, а только ручная кладь — небольшой узелок. Старушка не пошла к автобусу в город. Она спросила в справочном, где служебный ход, и скоро стала в будочке за проходной.

— Чего тебе, бабушка? — спросили ее вахтеры, Алиса Павловна Сапожникова и Екатерина Петровна Подгурская.

— За собачкой я.

— Специально прилетела?

— Да.

— Твоя собака?

— Нет.

— Не пойдет она к тебе. Она ни к кому, кроме хозяина, не пойдет.

— Наверное, вы ее обижаете.

— Нет, что ты, не волнуйся. Ее здесь не обидят теперь.

— Ну ладно, — сказала старушка. Она развязала узелок, достала расфасованное, в целлофане, рагу и отдала вахтерам.

— Прибежит если — накормите. — Завязала узелок и пошла к вокзалу.

У входа ее встретила предупрежденная вахтерами Клавдия Георгиевна Ивлева — начальник службы транзита:

— Куда же это ты прилетела, горе мое? Пошли-пошли, матушка. — Она перевела кого-то на другой рейс, освободив бабушке место в ближайшем на Донецк самолете (с этого момента став опекуном всех прилетающих к собаке людей), и пошла на почту давать телеграмму.

Тот печальный для собаки день Клавдия Георгиевна помнит хорошо. День, потому что это было днем. И знает, в чью. смену, и знает, что самолет летел в Норильск, и помнит, как они бегали на летное поле смотреть на красивую овчарку, которая ни к кому не подходила. Клавдия Георгиевна дала в Норильск на комбинат и местное телевидение телеграмму с просьбой сделать передачу (мало ли, вдруг «Комсомолку» не прочтут) на весь Норильский куст. И норильчане, зная Ивлеву, такую передачу сделали…

Печатая заметку, мы предполагали: на нее откликнется несколько человек, так или иначе связанных с судьбой овчарки, но оказалось, что собака с порванным ухом, живущая на летном поле, объединила тысячи людей в проявлении доброты. Уже за одно это встречающаяся у трапа собака достойна памятника, как замечает в письме председатель комитета плавсостава Азовского морского пароходства В. Г. Янда. Он даже предложил в качестве взноса 50 рублей. На памятнике можно было бы выбить: «За воспитание чувств».

Что ж, можно предположить, что приезд агронома из Белой Церкви Анатолия Мусиенко с целью помочь собаке, телеграфный перевод 5 рублей на еду овчарке от третьеклассницы из Львова Беаты Чаговец продиктованы тем же чувством, которое заставило Александра Т. из Москвы позвонить в редакцию и сообщить, что после истории с внуковской собакой он поехал на дачу и забрал домой щенка, взятого им летом для забавы ребенка и брошенного после отъезда, как многие десятки зверенышей в дачном поселке. Это чувство — чувство пробудившейся ответственности за чужую судьбу.

Эта история все не оканчивалась. И теперь, когда все меньше вероятности было, что хозяин вернется за Пальмой, когда надежда на счастливый конец осталась в нашем сердце мечтой, когда становилось очевидным, что внуковская собака обречена на вечное ожидание (даже если ее приютит другой хороший человек), когда она из обычной овчарки превращалась нами в символ верности, она становилась еще и упреком. Тому человеку и другим людям, завоевавшим любовь, доверие и привязанность и оставивших на долгие страдания у трапа, у дачной калитки, у подъезда верящих им теплых, мучающихся, живых существ…

… Нет, все-таки не осталась Пальма вечной сиротой. Такая преданность не могла не заставить людей задуматься о судьбе верного создания… Мы уже не говорим о том, что в адрес Пальмы или, точнее, Внуковского аэропорта, посыпались денежные переводы от взрослых и детей, переводы поступали даже из-за границы, и там тревожились о собаке. И вот нашелся человек, к которому изверившаяся Пальма вдруг почувствовала полное неодолимое доверие, подошла сама, позволила погладить… и так однажды оказалась в самолете, совершающем рейс по маршруту Москва — Киев, прилетела в столицу Украины и поселилась в семье Котляревских.

История, рассказанная «Комсомольской правдой» об овчарке Пальме, которая два года ждала своего хозяина на Внуковском аэродроме, взволновала многих. Вере Арсеньевне Котля-ревской, которой удалось приручить собаку, и поныне продолжают приходить письма. Многие от ребят. На конвертах пишутся иногда самые невероятные адреса. Например: «Тете, которая взяла Пальму», «Пальме из Внуковского аэродрома». И Киевский почтамт доставляет эти депеши точно по адресу. «Привет Пальме», «Как чувствует себя сейчас Пальма?» — так заканчиваются короткие и длинные послания.

Передаем слово самой Вере Арсеньевне Котляревской — кандидату биологических наук, председателю Киевской секции Всесоюзного общества охраны природы.

Пальма попала в дом, где уже жили собака Бетти, попугаи, кошки. Понадобилось время, чтобы гостья окончательно поверила в то, что ей не угрожает опасность, перестала бояться закрытых дверей, громких голосов. Из многих человеческих слов самую большую радость вызывает слово «гулять». Если говорить о знании специальных команд, которым учат служебных собак, то Пальма или не знала их вовсе, или успела забыть. Команду «Апорт!» она долго не хотела выполнять: летящая палка вызывала у нее страх.

Юным киевлянам не терпелось поскорее увидеть собаку, за судьбой которой они внимательно следили. Первыми пришли к нам одноклассники дочери Оксаны. Потом вместе с Пальмой мы побывали в школах. Сама этого не зная, Пальма делала важную работу. Она стала помогать спасать других животных и птиц.

Я не открою вам секрета, если скажу, что Пальма не единственное животное, нуждающееся в нашей защите. Приходится слышать, увы, что в одном дворе мальчишки били кошку, а в другом разорили гнезда. Мне случалось самой останавливать школьников, которые кидали камнями в жаб, вылавливали из луж головастиков или отбирали у белки орешки.

А вот еще одно происшествие. Группа школьников ночами угоняла лошадей из расположенного рядом совхоза. Мальчишки мчались на них по лесам и лугам, а потом взмыленных лошадей бросали, когда пропадал интерес. Были случаи — коней загоняли. Ведь рабочая лошадь к бешеным скачкам непривычна, от такого кросса у нее может разорваться сердце.

Цена жестокости… Оказалось, что ее можно вычислить на счетах. Один из таких набегов принес совхозу семь тысяч рублей убытка. Но есть ущерб, который в цифрах не вычислишь. Жестокость обезображивает человеческую душу. Чтобы совершить жестокий поступок, не нужно ни большого ума, ни силы, ни знаний.

Ребята в своих письмах спрашивают: «Мы тоже хотим помочь Пальме. Что можно сделать?» Ответ на это у меня готов. Немало вы можете сделать для таких, как Пальма. После того как мы с овчаркой побывали в гостях в пионерской комнате при ЖЭК № 1101 в районе Борщаговки, там ребята организовали отряд «Верные друзья».

Что же в планах отряда? Сейчас он поставил задачу: собрать сведения о полезных существах, обитающих рядом с нами в городе. К ребятам из такого отряда смогут приходить за консультацией жители, прежде чем взять в дом животное: ведь в отряде знающие люди.

Кстати говоря, в дружбе человека и собаки много еще для науки неизвестного. Между тем появился в медицине термин — анимотерапия: общение с животными лечит, особенно нервные заболевания у детей.

Ученым также интересно знать, какие формы принимает взаимное влияние человека и собаки, какие есть возможности передачи информации от человека животному. Как собака может угадывать отношение к ней, если человек ни жестом, ни голосом не обнаруживает его.

Наша доброта, знания, наблюдательность откроют нам завесу неизвестного.

Овчарка проводила хозяина до электрички. Когда поезд ушел, спрыгнула с платформы на рельсы и, перескакивая через разводящие стрелки, побежала домой. Вдруг — поезд. Он мчался навстречу с бокового пути. Животное метнулось было в сторону, но, видимо, тут же «сообразило»: не убежать! Собака припала к земле между рельсами и в следующее мгновение исчезла под поездом…

— Пропала овчарка, — жалели пассажиры, ставшие случайными свидетелями происшествия.

… Отстучали колеса. Мигнул красный огонек последнего вагона. Распластанная собака с вытянутой шеей безжизненно лежала между рельсами. Потом открыла глаза шевельнула ушами, подняла голову, огляделась и убедившись, что опасность миновала, стремительно вскочила и с лаем помчалась к дому…

(Г. Куршаков)

Вот стоит она:
Поднятый хвост,
Голову чуть набок
Наклонила.
Это всем известный
Верный пес —
Пальма с 18-го «ила».
Поднялась метель.
Не видно звезд.
Самолеты все уж
Укатили.
Но стоит она
И поднят хвост —
Пальма с 18-го «ила».
В «Комсомольской
правде»
Есть рассказ,
Все там напечатано,
Как было.
Вот стоит она
И поднят хвост —
Пальма с 18-го «ила».

Помните ли вы кинофильм «Дело пестрых»? Может быть, помните. Я хочу рассказать об истории одного из снимавшихся в нем «актеров».

Он держался обособленно и ни с кем из участников фильма дружбы не заводил. Его побаивались. С ним пытались заигрывать, предлагали угощения и говорили ласковые слова, но он ни на кого не обращал ни малейшего внимания. Особенно добивался дружбы с ним актер, исполняющий роль Купцевича, скупщика краденого, заранее зная, что по ходу действия ему придется иметь с ним куда более тесный контакт, чем он того желал. Актер оказался человеком настойчивым, и партнеров несколько раз видели прогуливающимися вдвоем по двору.

Снимался наш герой весьма охотно, играл так естественно, что ему завидовали другие, но отличался от остальных артистов тем, что абсолютно не слушался ни режиссера, ни его помощников и подчинялся только приказам своего вожатого. И все же режиссер остался им очень доволен, и вскоре его пригласили сниматься и в другом фильме «Дело № 306».

Вы, вероятно, догадались, что речь идет о знаменитой ищейке Московского уголовного розыска Байкале и о его проводнике Михаиле Ивановиче Петухове.

… Во дворе дома, где за забором укрылись будки служебно-розыскных собак, группа людей в милицейской форме и в штатском знакомилась с новичками — немецкими овчарками. Невысокий худощавый человек переходил от одной к другой, внимательно осматривал каждую. Это был Петухов, старший лейтенант милиции, бывший пограничник.

Выбрать ищейку не так-то легко. Петухов отвергал одну собаку за другой: эта казалась вялой, та — резкой, а третью он и вовсе не удостаивал вниманием — глаза светлые. Петухов убежден, что лучше всего поддаются дрессировке овчарки с темными глазами. Но вот он подошел к небольшой собаке, высоко поднявшей морду с блестящими темными глазами. Петухов замахнулся на нее — проверка на трусость, — овчарка чуть отступила назад и оскалилась. «Хороша!» — заметил кто-то из работников уголовного розыска.

— Бери, не пожалеешь, — предложил Владимир Константинович Орлов. Он тоже пришел в уголовный розыск с пограничной заставы. — Байкалом зовут. Отличный пес. Сангвиник. Чемпионом будет. Помяни мое слово.

— Скажешь… Чемпионом… — усмехнулся Петухов. — Ну что же, попробуем…

Так служебно-розыскная собака Байкал была зачислена на службу в уголовный розыск.

Дрессировка Байкала продолжалась всего сорок два дня, хотя обычно на это уходит несколько месяцев. Труднее всего пришлось с такой, казалось бы, простой командой, как «Голос!». Овчарка молчала и чуть грустно поглядывала на своего хозяина. Он повторял команду в угрожающем тоне. Байкал не реагировал. Петухов утешал себя: «Так привязался, что не хочет лаять на меня». Слабое, конечно, утешение! Из сорока двух дней две недели ушли на обучение одной только этой команде — «Голос!».

Через месяц после начала дрессировки Петухов уже записал в журнале: «След взял правильно». А еще через неделю появилась новая запись: «Выборку человека от вещи произвел правильно». Это значило, что, понюхав брошенную кепку, Байкал из десятка человек выбрал именно того, кому она принадлежала.

И вот настал наконец день, когда Петухов заявил, что ищейка готова нести службу. Его назначили на пост к дежурному по городу. И первое же дежурство оказалось первым успехом Байкала.

Кража была небольшая, но опасная: из научно-исследовательского института украли несколько фляг со спиртом. Беда заключалась в том, что спирт был с чем-то смешан, и тому, кто отведал бы его, грозила смерть. Откровенно говоря, дежурный по городу, отправляя Петухова с Байкалом в составе оперативной группы, не особенно надеялся на успех ищейки: «Молода собака-то…»

Байкалу действительно шел всего второй год. И Петухов сам был не очень-то уверен в овчарке.

Их привели в химическую лабораторию. Воздух тут был так насыщен многообразными запахами, что старший лейтенант милиции даже расстроился. Нет, Байкалу тут делать нечего! А Байкал, как обычно не отрываясь, смотрел в глаза своему хозяину. «След!» — скомандовал Петухов.

Пес засуетился, забегал возле того места, где стояли фляги, заволновался, заметался, мелко перебирая лапами и водя влажным носом по полу. «Неужели не возьмет?» В это мгновение Байкал решительно натянул поводок, выбежал из лаборатории и устремился к лестнице. Низко опустив голову, собака не отрывалась от учуянного следа.

Байкал с проводником бежали впереди. Стараясь не отстать от них, спешили оперативные работники. Они уже на улице, пустынной в этот ночной час. Собака, свернув по тротуару направо, заметалась. Петухов еще раз шепнул ей: «След!» — и она уверенно свернула во двор большого дома и потянула в глубь двора, туда, где были сложены дрова.

Среди поленьев и оказались украденные алюминиевые фляги. Целые, нетронутые. Петухов обрадовался, но это было лишь полдела.

— След, Байкал, след! — Петухов склонился к самому уху собаки и погладил ее по голове. — Хорошо… След…

Теперь Байкал повел Петухова к полуразвалившемуся гаражу на пустыре и стал царапаться в закрытую дверь.

— Откройте! — крикнул Петухов.

Никто не отозвался.

— Голос! — приказал он собаке, и та залаяла. Петухов подождал немного и крикнул опять: — Откройте, а то пущу собаку, и тогда уж я за нее не отвечаю!

Ждать пришлось недолго. Щелкнул затвор, и на пороге появились двое. Байкал грозно зарычал.

Это было первое преступление, раскрытое им.

За первым — второе, потом третье, и очень трудное.

… Воры, обобравшие магазин, рассыпали по полу табак и разлили одеколон, считая, что этим они обезопасят себя от преследования ищейки. Надо сказать, что такая уловка сбивает некоторых собак со следа. Но Байкал обладал исключительным чутьем. Петухов отозвал его на десяток метров от места преступления и приказал: «Ищи! След!» Собака долго и старательно вынюхивала ближний тротуар, но безрезультатно. Проводник снова и снова повторял свой приказ. Ищейка металась из стороны в сторону и жалобно выла. Тогда Петухов оставил собаку на месте, и сам еще раз пошел осмотреть магазин. Там он нашел спичку, показавшуюся ему, как говорится, свежей, недавно брошенной на пол. «Может, кто из преступников бросил», — подумалось ему, и он посоветовался с оперативным работником.

— Разве собака по спичке возьмет след? — усомнился тот.

— Попробую.

Байкал след взял и привел на квартиру одного из домов, находившегося за километр от места кражи. В передней висело пальто. Байкал обнюхал его и тотчас же, бросившись в комнату, сорвал одеяло со спавшего на кровати человека. Это и был один из трех воров, ограбивших магазин.

Так начиналась большая биография Байкала.

Петухов дрессировал его каждодневно. Уходя в кабинет дежурного по городу, он оставлял Байкала на улице и приказывал: «Сидеть!» Собака часами не двигалась с места. Друзья Петухова нарочно подходили к ней, предлагали колбасу или сахар. Байкал ни на что не обращал внимания. К нему подводили других собак — он их не замечал.

Когда Петухов хотел побаловать Байкала, он ласково говорил ему: «Пошепчи, Байкал». Пес становился на задние лапы, передние клал ему на плечи и утыкался мордой в его ухо.

— Что он шепчет тебе? — смеялись друзья. — Расскажи нам.

— Жалеет, что не может говорить…

В первый же год службы Байкал помог раскрыть тридцать три преступления. Пятьдесят один преступник на вопрос о том, кто их задержал, мог ответить одним словом — Байкал.

Когда старший проводник МУРа Михаил Иванович Петухов надел погоны капитана милиции, его Байкал уже имел на своем счету больше сотни раскрытых преступлений. Петухова с его Байкалом вызывали теперь на самые ответственные задания.

… Однако крупных уголовных дел встречается не так уж много. Больше приходилось Байкалу сталкиваться с мелкими воришками. Я расскажу об одной истории с часами — простой и банальной, но нелегкой для Байкала.

Стояла такая душная летняя ночь, что даже самые осторожные жильцы первых этажей оставили окна открытыми. Этим и воспользовался вор. Стащил часы из одной комнаты, потом из другой. Но тут услышали шум, бросились к окну: парень в клетчатой рубашке бежал изо всех сил. Было это недалеко от Петровки, и Петухов быстро примчался на место происшествия. Примчался с собакой, но усомнился, возьмет ли она след. Вор пробыл у окна считанные минуты, украдена маленькая вещь. Кроме того, погода тихая, а попутный ветер считается наиболее благоприятным для работы ищейки. Однако след был горячий, и Петухов все же решился. И, к его удивлению, Байкал сразу повел его через скверик к подъезду дома, по лестнице на второй этаж, где, прижавшись к стене, стоял парнишка в клетчатой рубашке.

Однако парень не признавался ни в чем, а украденных часов у него не оказалось. Пока в отделении милиции шел допрос, Петухов вернулся в сквер. Ему почему-то казалось, что вор, опасаясь погони, мог выбросить часы куда-нибудь в кусты. Конечно, сам он не надеялся их найти, но Байкал…

Он снял поводок и послал собаку на обыск местности. Прошло несколько минут, и раздался победный лай. Часы лежали в траве за кустами.

Часы вернули хозяевам, которые в милицейском протоколе именовались потерпевшими. Восторгу их не было предела: «Ах, какой умный пес!»

Но не все потерпевшие восторгались Байкалом.

Кража из продуктовой палатки — не новинка. Петухов не любил таких выездов. Как правило, крадут водку и без особого труда воры обнаруживаются. Но тут совсем другое дело. В отделение прибежала продавщица и кричит: «Караул! Палатку почти целиком очистили! Забрали консервы, фрукты и даже деньги, которые я оставила в тайнике».

Байкал деловито обнюхал полупустую палатку и долго вертелся вокруг нее. Петухов, решив, что собака следа не взяла, готов был прекратить поиски. И вдруг Байкал схватил за пальто… продавщицу, ту самую, которая так плакалась в отделении.

— Уйди ты, проклятый! — крикнула она, пятясь от ищейки.

Петухов строго дернул за поводок. Отвел собаку к взломанной двери и начал поиски заново: «След, Байкал, след!»

Собака снова обшарила все углы и, сделав несколько кругов вокруг палатки, вновь схватила продавщицу за полы пальто. Схватила и злобно рычит. Петухову все ясно: растратив деньги, продавщица симулировала ограбление.

Случилось это, когда в журнале учета работы служебно-ро-зыскной собаки Байкал число раскрытых преступлений приближалось уже к двумстам.

Из кабинета начальника Петухов пришел расстроенный, хотя ему сообщили радостную для него весть: его переводили на более ответственную работу — помощником дежурного по городу.

— Что ж, — сказали ему, — надо продвигаться по службе дальше. Надо расти. А с собакой куда дальше? Потолок. Сколько проводником работаете?

— Третий десяток…

— Вот видите!

— Расставаться с Байкалом трудно… — признался Петухов.

— Для него другого проводника найдем.

Петухов вышел во двор и присел возле Байкала. Завтра он уже не увидит собаку. Ее увезут отсюда далеко за город, в питомник, и она пробудет там долго, может, месяц или больше, пока не забудет своего хозяина.

Трое суток Петухов не приходил домой: день и ночь оставался на работе, стараясь забыться. Справлялся о Байкале, знал, что тот скулит целые дни и ни от кого не принимает пищи.

Но время — лучший лекарь не только для людей, но, видимо, и для собак. На восьмой день Байкал притронулся к еде, стоявшей у него в будке. Прошло целых два месяца, пока решились снова пустить его в дело. Теперь он работал в отделении милиции вблизи Даниловского рынка. Проводником Байкала назначили старшину милиции Александра Умралиева, тоже опытного проводника, тоже служившего прежде на границе. Умралиев знал о выдающихся качествах Байкала и гордился, что чемпион доверен ему.

В посяедний раз я видел Байкала, когда ему шел девятый год. Встретившись перед этим с Петуховым, я предложил ему: «Поедем к Умралиеву. Посмотрите на Байкала». Он задумался, потом ответил: «Лучше не надо…» И я поехал один. Умралиев рассказывал мне о последних операциях Байкала, и мы тогда прошли во двор, где стояла его будка. Собака почувствовала приближение хозяина, громко залаяла, бросилась к нему. Блестящие, живые глаза ее выражали ум и преданность.

Байкал постарел и располнел: сказывался почтенный возраст. Видимо, недалеко было то время, когда его переведут на караульную службу. Но тогда Байкал еще служил в уголовном розыске. При мне машина с красными полосами увезла его на место происшествия.

— Внимание, Байкал!

Вашингтон. (ТАСС). На пресс-конференции в Вашингтонском аэропорту журналистов познакомили с новым средством борьбы с бандитизмом на авиационных линиях США. Им были продемонстрированы собаки, специально обученные разыскивать оружие, взрывчатку и наркотики в одежде пассажиров и в их багаже.

В небольшой тирольской деревушке Ваттенс, в Австрии, все знают собаку по кличке Хку. Пес принадлежит хозяину местной таверны и постоянно дежурит в ее зале. Стоит кому-либо из посетителей заведения начать ссору, грозящую перейти в потасовку, как собака устремляется в полицейский участок и приводит блюстителя порядка.

В борьбе с неукротимыми итальянскими болельщиками-тиффози — полиция использует специально тренированных собак, которые бросаются на любого, кто пытается вмешаться в состязание с тем, чтобы «поддержать» свою команду.

В три часа ночи в квартире Петренко раздался звонок. Резкий, настойчивый. Открывая дверь, сонный хозяин знал, что сейчас услышит: «Анатолий Георгиевич — на выезд!» Через пять минут оперативная машина мчалась по спящим московским улицам в сторону аллеи Жемчуговой. Петренко внимательно слушал инспектора и, поглаживая теплую спину собаки, думал, что Бида единственная среди всех рада, что среди ночи (и уже в который раз!) их вытащили на мороз, что впереди интересная работа. Предвкушая ее, собака сосредоточилась, выпрямила уши, терпеливо ожидая, когда же машина остановится и можно будет приступить к делу, в котором — она знала это наверняка — без нее ничего не получится.

На месте происшествия стояли «полураздетые» «Жигули». Владелец машины, в пальто поверх полосатой пижамы, толково рассказал Петренко, как он заметил чужого человека около «Жигулей», как выскочил тут же на улицу, но человека не было, и не было также антенны и противотуманных фар. Бида мела от нетерпения хвостом снег — пора начинать. Миновал почти час после кражи, но собака четко взяла след. Вот она резко повернула во двор жилого дома и стала искать вход на детскую хоккейную площадку. Открыли дверь, и Бида метнулась к поваленным воротам — под смятой сеткой лежали фары. Собака покрутилась вокруг и четко направилась во двор. В подъезде она остановилась около лифта. Теперь бегай по всем этажам — даже если их шестнадцать. На пятом этаже Бида села перед дверью, обитой коричневой клеенкой, потянула для проверки носом в щель и решительно царапнула клеенку лапой. Позвонили. Никто не выходит. Позвонили еще раз. Тишина. Бида теребит лапой обивку. Через двадцать минут стало ясно, что никто не откроет — либо там пусто, либо не хотят себя обнаруживать. Петренко переглянулся с Бидой. Если перевести на человеческий язык их немой диалог, то он выглядел бы приблизительно так:

— Ты не ошиблась?

— Странный вопрос, по-моему, мы не первый год работаем вдвоем.

— Но там никого нет!

— А я знаю, что он там.

Собака опять начала царапать дверь. Оставили в подъезде человека, остальные разошлись.

Дома жена Петренко стояла в коридоре, уже одетая в пальто. На ходу прокричала, что чайник горячий, завтрак в холодильнике, что непонятно, зачем он вообще приходит домой, разве что поесть. Когда Анатолий Георгиевич, покормив Виду, допивал чай, зазвонил телефон. В семь часов утра из наблюдаемой квартиры вышел человек. Оказалось, что он нигде не работал и занимался кражами. «Так что Вида — опять молодец!» Вида в этом не сомневалась, а Петренко стал собираться на работу. На работу, потому что Анатолий Георгиевич не сотрудник милиции, а обладатель одной из самых мирных профессий — он фотограф. Больше всего любит снимать детишек и животных, а собаки… собаки — это вторая его страсть после фотографии. Впрочем, неизвестно, как сложилась бы жизнь собаковода-любителя Петренко, если бы судьба не привела его семь лет назад на дрессировочную площадку в Плющево.

… Если быть точной, то площадки, как таковой, не было. Но были люди — энтузиасты из Московского клуба служебного собаководства, которые решили, что держать собаку только ради выставок их не устраивает. Что собака достаточно умное животное, чтобы только «прогуливать» хозяев утром и вечером, да и сами хозяева тоже годятся на большее, чем составлять компанию своим псам. И вот в 1971 году группа собаководов отправилась в 81-е отделение милиции, ближайшее территориально, и обратилась к начальнику отделения Борису Семеновичу Муралову с таким предложением: милиция пусть поможет им с организацией площадки, а они станут помощниками милиции во всем, чем могут. Муралов с радостью пошел навстречу энтузиастам, и работа закипела. Выделили место для площадки, а самое главное, Московский уголовный розыск дал инструкторов-дрессировщиков. Занятия проходили так: сначала строили, потом работали с собаками, потом снова строили, потом опять дрессировали. К весне 1972 года были готовы первые розыскные собаки. Экзамены сдавать ездили в милицейский питомник в Балашиху; и спрашивали с них, как и со своих. А они, вообще-то, и были теперь свои. Инженер-строитель Всеволод Федорович Маров, слесарь-ремонтник Геннадий Григорьевич Бережной, ведущий инженер КБ Владимир Зиновьевич Вишневский, фотограф Анатолий Георгиевич Петренко, Виктор Петрович Ермаков, Лев Анатольевич Горнов, Татьяна Андреевна Фомина-вот самые первые собаководы, приступившие уже весной 1972-го к активной помощи милиции. К концу года площадка могла предоставить на каждое дежурство по четыре-пять патрулей, и на ее базе был создан Отряд собаководов-любителей при Городском управлении внутренних дел Москвы. Вот так зарекомендовали себя энтузиасты. Командует отрядом Всеволод Федорович Маров. У отряда есть штаб. Он и утверждает каждую кандидатуру в отряд. Затем испытательный срок — три месяца. Выдержал — принят.

Все больше становится желающих заниматься на площадке в Плющево. Но иногда услышишь такое:

— А у моей нет родословной.

— А моя очень умная, но порода…

Принимают на площадку не за богатую родословную, не за звон экстерьерных медалей. Это все придет потом, если собака заслужит, хотя в отряде много золотых медалистов, есть и победители, и чемпионы. Например, колли В. Ф. Марова Еран — чемпион Всесоюзного смотра-соревнования. Но это не главное. Чтобы попасть в отряд, собакам нужно выдержать творческий конкурс — конкурс способностей. И случается, что родовитые красивые псы пасуют порой перед неказистой на первый взгляд собачкой…

… Конец октября, ветер мотает голые ветки, нудно похлестывает дождик. Поздний вечер. Идет по городу проверка чердаков, выселенных домов, заброшенных сараев. В помощь оперативным работникам выделяется дружинник с собакой.

Этот дом производит впечатление давно заброшенного. Половина стекол выбита, под окнами свалка. Темень. Можно бы идти дальше, но, по данным милиции, где-то здесь должна находиться одна семья, никто из которой нигде не работает, а живут весело и неизвестно на что. И не только весело. «Попробуйте, Владимир Зиновьевич», — обращается к Вишневскому оперуполномоченный. — Может, все-таки здесь?» — «Рада, вперед», — командует Вишневский. Черная, слившаяся с этим ненастным октябрьским вечером собака только и ждала приказа. Быстрее, на второй этаж по трухлявым деревянным ступенькам. Открытая дверь. Кругом — нежилая темень, но собака ворчит, ворчит настойчиво, и наконец свет карманного фонарика выхватывает очертания двери. Дверь рывком открывается, и Рада влетает в комнату. За столом трое мужчин — двое богатырского вида, третий поменьше, хлипкого сложения, без носок, без пиджака. Два ярких синяка украшают лицо. В углу на диване — две женщины. Обе стороны моментально оценили обстановку. Милиционер кивает Вишневскому и уходит за машиной. Двое против пяти. Плюс собака. Собака? Глядя на таких собак, как Рада, обыватель презрительно цедит — дворняжка. Да, Рада дворняжка, к тому же невелика ростом — с фокстерьера. Аккуратная такая головка, стоячие маленькие ушки. Что она может? Ох, сколькие недооценили ее умение, силу. Вот к такой собаке сейчас оценивающе присматриваются двое из задержанных. «Если один против собаки, другой возьмет на себя дружинника. Остается солдат, но на него еще трое». Рейдовая бригада еще не знала, что и в соседней комнате трое мужчин.

Рада сидела, держа на мушке носа троих за столом и боковым зрением не упускала женщин. Достаточно одному было встать и сделать хотя бы движение в сторону Вишневского и солдата… Через некоторое время в комнату вошла женщина: «А-а, так вы насчет пистолета, что у Мишки ищете!» «Дура!» — убийственно прошипел один из богатырей. Бежать теперь не имело смысла, к тому же второй узнал собаку. «Она берет с первого раза!» Когда подъехала оперативная машина, то забрала девять человек. Причем был момент, когда солдат выходил в коридор, чтобы осмотреть помещение, и Вишневский «держал» всю эту компанию вдвоем с Радой. Квартира, если это можно было назвать квартирой, принадлежала сестрам До-саевым, которые, заманивая сюда любителей выпить, грабили их с помощью дружков.

На первый взгляд кажется неправдоподобным, чтобы такая небольшая собака, к тому же еще и беспородная, могла так действовать на преступников. Но в 81-м отделении милиции знают ее хватку и отправляют Вишневского на самые серьезные участки работы. Рада имеет II степень розыскной службы МВД. Единственная в своем роде, она вызывает необыкновенное уважение. И с особым уважением вручают благодарности от органов милиции ее хозяину. Интеллигентнейший человек, до омерзения ненавидящий все проявления порока, Владимир Зиновьевич Вишневский вызывает двойное восхищение — во-первых, тем, что в немолодые уже годы страстно борется с преступностью, грязью, тунеядством; во-вторых, тем, что учит этому других, тем, что сумел выдрессировать свою дворняжку Раду так, что ее ставят в пример хозяевам овчарок, колли, черных терьеров…

Теперь у Владимира Зиновьевича Вишневского своя группа. Все, кто пришел на площадку в 1971 году, получили звание инструктора, и сами теперь готовят людей и собак. Отряд вырос до семидесяти человек. Он оказывает неоценимую помощь 81-му отделению милиции в поддержании общественного порядка.

Внештатный отряд неоднократно награждался грамотами и дипломами Управления внутренних дел и Московского уголовного розыска. Тридцать два человека имеют удостоверения внештатного сотрудника МУРа. Каждый из них при необходимости в любое время суток может быть вызван на задание. Нет причин напоминать, что выполнение таких заданий требует мужества и сопряжено с опасностью. Нужно быть высоконравственным человеком, чтобы иметь такое чувство долга, нужно очень любить людей, чтобы ради их спокойствия вставать в три часа ночи, нужно быть смелым человеком, чтобы идти на встречу с преступником, возможно и вооруженным.

— Крона, парикмахерская!

— Крона, магазин!

Люди удивлялись, услышав на улице такую команду и увидев собаку-поводыря и человека с палочкой, в темных очках… Этим человеком был… Впрочем, не будем спешить. К этой паре мы еще вернемся. Последуем вначале туда, где безнадежно слепые как бы обретают второе зрение, а вместе с ним и радость бытия, где потерявшие из-за зрения трудоспособность и считавшие себя навсегда вычеркнутыми из списков полноценных людей возвращаются в семью тружеников, опять становятся в строй. Вам уже, очевидно, понятно, что речь идет не об операционной, что в этом месте нет медицинских инструментов, запаха йодоформа, не увидишь белых халатов и других атрибутов больницы…

…26 мая 1960 года открылась Центральная республиканская школа по подготовке собак-проводников для слепых. Принадлежит она Центральному правлению Всероссийского общества слепых. На строительство и оборудование ее государство отпустило значительные средства.

И вот мы — в школе. Зеленая территория, обнесенная аккуратным забором, асфальтированные дорожки, чистые домики. Во всем чувствуется хозяйская рука, забота.

Директор школы Николай Егорович Орехов — крепкий, коренастый мужчина с простым русским лицом и бесчисленными орденскими колодочками на груди — раньше служил в школе военного собаководства. Так что к собакам ему не привыкать. Отдал им полжизни.

Хозяйство школы: контора, общежитие для слепых, столовая, кабины с выгулами для собак, двор для выгуливания животных, дрессировочная площадка, изолятор, собачья кухня. Все в образцовом порядке. Из собачьей кухни вкусно тянет мясным варевом: еда готовится из доброкачественных продуктов — мясные обрезки, кости, разные крупы, витаминные добавки. Все по науке.

А вот и те, кому предстоит стать верными товарищами слепых. Джульба, Чанга, Альма, Альба, Рэкс, Джери… Их клички написаны на выгулах. Сколько кличек — столько норовов, характеров. К некоторым из собак не подойти, но пройдет время, и все станут ровными, добрыми, покладистыми, зря не залают, не зарычат. Такими их сделает мягкое, ласковое обращение, цель которого — заглушить злобу. Что это будет так, видно по тем животным, которые уже окончили курс, но еще не обрели постоянных хозяев. Некоторые совершенно свободно разгуливают по территории школы или посиживают около людей, греясь на солнышке. А ведь три месяца назад вот так же бросались с оскаленными клыками на проволочную сетку выгула, когда приближался посторонний!

Кажется почти чудом — научить собаку обходить все встречные препятствия, предупреждая о них слепого, сделать так, чтобы благодаря своему помощнику потерявший зрение человек почувствовал себя почти зрячим… Как же совершается это чудо?

Конечно, в первую очередь благодаря дрессировщикам. Инструкторский состав — бывшие пограничники, запасники из Центральной школы военного собаководства, инструкторы-общественники из клубов служебного собаководства ДОСААФ. Быть дрессировщиком в этой школе не просто. Нужно обязательно уметь подражать движениям слепого в различных условиях. Иначе собаке потом будет трудно: ведь слепой и руками водит, и на лапы наступить может, и палкой задеть. Кое-где за границей дрессировщика недели на три лишают зрения — завязывают плотно глаза. Привыкай жить ощупью, прочувствуй, что значит не видеть. У нас отказались от этого метода.

Проследуем однако туда, где начинается рождение четвероногого поводыря — на площадку для дрессировки.

Площадка — зеленая, веселая; бесконечная асфальтовая дорожка — неширокая, для пешеходов — по четырехугольнику тянется вдоль забора. Собака с дрессировщиком выходит на дорожку и… сразу же натыкается на препятствие.

Пока это только доска, лежащая поперек пути. Пес должен остановиться, слепой ощупает палочкой, перешагнет, и тогда — дальше. То, что надо остановиться перед доской, собаке возвестит подергивание поводка. Так возникает рефлекс.

Следующее препятствие — бельевая веревка, натянутая на уровне груди человека. Собаке она абсолютно не мешает, собака ее только видит, подняв морду. Но умный пес и тут остановится за шаг-два и предупредит слепого, а после либо вместе с ним нырнет под веревку, либо обойдет.

Встретится столб — должна обвести справа или слева; порог — остановиться; лестница — осторожно подняться и спуститься. Дальше — железная дорога, шлагбаум, узкий проход, железнодорожная платформа, канава… Случайные препятствия — труба, узкий мостик… Собаке нужно быть готовой ко всему и не теряться ни при каких обстоятельствах! Неожиданностей для нее существовать не должно.

Остановилась перед рельсом, понюхала, обернулась — взгляд на хозяина. Шлагбаум закрыли — встала, не пускает. Здоровый булыжник на дороге. Тот, для кого навсегда померк свет, не споткнется и здесь — его предупредят… Собака — вся внимание, вся прелесть! Глаза блестят, уши то встанут, то прижмутся, ноздри шевелятся…

Постукивание палочкой — дрессировщик «разглядывает» помеху, о — существовании которой довела до его сведения Джери.

— Хорошо… Вперед…

Двинулись снова.

Так добрая, заботливая собака втягивается в свой ежедневный труд, привыкая должным образом реагировать на любую случайность, упреждать слепого хозяина. Курс — три месяца.

… Чуткость и внимание, осторожность и осмотрительность, бесконечное терпение — вот что такое собака-поводырь. Право, хочется прижать к себе четвероногую умницу, которая так легко, с такой готовностью, послушанием и охотой выполняет роль помощника слепого и даже больше — роль его заботливой няни.

Но успех дрессировки во многом зависит от полученного собакой до школы воспитания. Замечено, например: собака городская обводит, ежели на дороге грязь; а питомничная — шлепает прямо по лужам и слепого тащит туда же… Вот вам доказательство, как важно прививать культуру даже собаке! Воспитание для собаки — это все.

«Только одно является небольшим недостатком, — написал слепой о своей питомице, вывезенной отсюда, — сильно реагирует на кошек, так и норовит броситься…»

Да, подобный раздражитель — очень сильный… В школе хотят завести кошек, козу, поросенка, возможно, еще какую другую живность — приучать собак.

«Он когда несет, то на кошек меньше обращает внимания», — докладывает владелец другого поводыря. «Несет» — значит тащит в зубах корзинку, сумку или что другое. Труд, выходит, и тут воздействует дисциплинирующе (старая истина!). Сосредоточенность, чувство ответственности — они присущи и животному.

Рассказывать просто, сложнее — делать. На первом году школа выпустила только тринадцать собак; в 1961-м — сорок одну; план 1962-го предусматривал уже подготовку девяноста поводырей. А спрос — тысячи. Слепых людей много. Инвалиды войны, инвалиды труда, незрячие от роду, потерявшие зрение вследствие несчастного случая… Характерно, что они ориентируются по-разному; в зависимости от этого должна выработаться и манера работы собаки. Животное должно приспособиться к человеку.

И все же здесь говорят: собаку легче подготовить, чем передать слепому. Поэтому обязательным является в программе школы обучение людей: как ходить с собакой, как с нею обращаться.

Трогает до глубины души добрая забота государства о людях, обиженных судьбой. Собак школа покупает за наличные деньги; слепой получает ее даром. Ему оплачивается дорога, в школе для него бесплатное питание, общежитие. За спецснаряжение — шлейку, поводок, ошейник, щетку, гребень, намордник — тоже не берется ни единой копейки. Слепые приезжают с проводниками. Проводники тоже оплачиваются по всей форме.

Вот вам маленькая сценка. На спортивной площадке слепой упражняется со штангой, а пес сидит и внимательно смотрит на него. Уже подружились. Отныне им всегда быть вместе…

Некоторые просят злобную собаку, спрашивают, нельзя ли ее поднатаскать немножко, чтобы дом сторожила, сад, по совместительству так сказать… Нельзя! Ведь ей же предстоит бывать среди людей, в толпе, на улице — что же получится, если она станет кидаться на всех, как лютый зверь? Злоба противопоказана, ее здесь заглушают дрессировкой. Но, увы, находятся такие, что нипочем не хотят взять это в толк, сами портят свое сокровище, чудное создание делают неприятным и даже опасным для окружающих.

Уехали человек и собака. Сначала в письмах одни восторги. Уж такой-то Том умный, такой работяга, только что не говорит! И вдруг вопль о помощи: спасите! Милиция составила протокол, грозит штраф, собаку хотят изъять! Оказывается: ходил в баню — к белью никого не подпускала, а потом кого-то покусала.

В школе псу приглушили злобность, так нет, взял хозяин — подразнил его раз-другой. Кто виноват в случившемся? Только не пес! Сказалась слепота хозяйского корыстолюбия, желание выжать из пса побольше (пусть не только водит, но и сторожит). Ошибка, за которой стоит элементарное недопонимание того непреложного факта, что собака есть собака.

У хозяина умного и животное — образец поведения.

Сколько теплых, сердечных писем-благодарностей хранится в архиве школы!

«Я счастлив, — пишет о своем Джульбарсе инвалид И. И. Тимофеев из города Загорска, — что получил такую собаку. Теперь я чувствую себя независимым человеком. Не должен просить ничьей помощи. Я хожу с собакой на работу и домой, а также по другим знакомым маршрутам.

Есть просьба: чтобы повсюду разрешали незрячим проезд с собакой на автобусе, вход в магазины, чтобы милиция защищала нас от хулиганов, которые обижают собак-поводырей.

Такое неоценимое дело, как подготовка собак для слепых, должно поощряться. Ведь собака-поводырь это наш лучший друг и товарищ, возвращающий нас, беспомощных инвалидов, к жизни, к работе. Спасибо всем дрессировщикам, особенно тому, кто дрессировал Джульбарса. Разрешите пожелать всем работникам школы здоровья и успехов в работе».

А вот деловитый отзыв инвалида Виктора Собакина о работе своего поводыря Прибоя (дрессировщик — Г. И. Булычев):

«При проезде в транспорте Прибой ведет себя спокойно. В квартире чистоплотен. Работает по маршруту хорошо. Останавливается перед спуском и подъемом на тротуар, проходит сквозь толпу, самостоятельно поворачивает в нужном направлении. Реакция на посторонних животных — слабая: отмечает их появление только поворотом головы. Реакция на проходящий транспорт — сильная. Прижимает хозяина к правой стороне тротуара. Обход подвальных окон хороший, на расстоянии одного метра…»

Отличный пес! Чувствуете: при появлении транспорта оттесняет хозяина от края тротуара, чтоб ненароком тот не оступился, не соскользнул на проезжую часть улицы и не попал под машину!

Собака возвращает человека к жизни… Да, да, это не преувеличение! В качестве доказательства приведу еще пример.

Рабочий Шмелев из города Воткинска лишился зрения вследствие несчастного случая. Он стал слепым на всю жизнь.

Какая это жизнь — сидеть на шее у других, испытывая жгучее чувство собственной неполноценности, лишившись всех красок, никогда не видя света… Он замкнулся, характер его начал портиться. Попытался вернуться к полезной деятельности — поступил в Учебно-производственное предприятие Воткинска: однако чтобы попасть на работу, требовалась помощь зрячего. Выходит, если ты работаешь — не работает другой… Разве это выход! Но так было, пока не получил собаку-проводника Эрну.

И вот Шмелев написал директору школы:

«Здравствуйте, Николай Егорович!

Год назад мне была передана собака по кличке Эрна. За прошедшее время я изучил собаку и ее повадки, да и она ко мне привыкла. О ее работе мне и хочется рассказать.

Когда я ее привез домой, то пять дней на работу и с работы меня сопровождал зрячий, вернее, я ходил под его наблюдением… Я знаю, что письмо это будет не только отзывом о работе собаки, что его будут читать слепым, приехавшим за собаками. Кое у кого возникнет вопрос: а почему я так долго ходил под наблюдением зрячего? Это было вызвано тем, что от дома до места работы более четырех километров и всю дорогу приходится идти пешком. Примерно через месяц после того, как собака освоилась с первым маршрутом, я начал приучать ее ко второму. Этот маршрут был небольшим, так что услугами сопровождающего пришлось воспользоваться всего два раза.

Вы помните, что на команду «Голос!» Эрна не отвечала?

Пусть не подумают, что она вообще не умеет лаять. В августе и сентябре произошло следующее: ведя меня на работу, Эрна вдруг свернула с дороги. Я был уверен, что здесь дорога должна быть свободной, поэтому собаку вернул и дал ей команду «Вперед!», однако Эрна ее не выполнила. Остановившись, она залаяла. Немного продвинувшись вперед, я нащупал тачку; в следующий раз вместо тачки стояла лошадь; я никак не ожидал в этом месте такого препятствия, а собака предупредила меня о нем своим голосом.

Если сравнивать сопровождающего человека с собакой-проводником, то оказалось, что у собаки-проводника преимуществ больше, чем у человека. С Эрной расстояние свыше четырех километров в отдельных случаях я прохожу за тридцать пять — сорок минут, тогда как до нее тратил на дорогу гораздо больше времени. Это не значит, что на пути нет препятствий. Просто собака работает настолько четко, что я иду быстрее иного зрячего, и при этом нормально успеваю ощупать препятствия. На работе меня теперь в шутку называют метеором. А раньше, до Эрны, я шага не мог сделать один. Притом в любое время суток с собакой я — в безопасности. И еще — человеку-проводнику идти за четыре километра в ночное время, в дождь, мороз, метель не особо приятно, а моя Эрна делает это охотно. И в мороз, бывает, иду до поту. Пусть не думают, что я гоню собаку. У таких рослых собак, которых приобретает школа, очень хороший ход.

Эрна не прочь иной раз погнаться за кошкой или какой-нибудь собакой, которая мешает ей идти, но я этого не допускаю. Догадаться о том, что Эрну что-то раздражает, легко, ведь в таких случаях собака сразу меняет свой шаг и идет очень напряженно, готовая к прыжку. Я даю команду «Фу!», и Эрна успокаивается.

В этом году, примерно с апреля, из-за отсутствия зрячего помощника мне с Эрной пришлось побывать в восемнадцати местах, причем все точки расположены далеко друг от друга. С этой задачей собака справилась неплохо, только иногда мне приходилось спрашивать у прохожих, куда надо идти.

Вы, Николай Егорович, когда были у меня, упрекнули в том, что я закормил собаку. Но если плохо кормить, она у прохожих будет нюхать сумки и идти не так спокойно, как сытая. Если я работаю в первую смену, кормлю ее два раза в день, когда работаю во вторую, то три раза — утром, перед уходом на работу и ночью после работы. Вообще, я работой собаки исключительно доволен. Большое спасибо!»

И еще одно письмо:

«Здравствуйте, Николай Егорович!

Пишет Вам сестра Шмелева. Я хочу поблагодарить школу за воспитание собаки. До ее приобретения брата приходилось водить кому-то на работу и с работы, и так было каждый день.

У нас все работают в разные смены и водить иногда было некому — приходилось прибегать к помощи соседей. С приобретением собаки дело изменилось. Он один уходит и приходит в любое время суток. Они с Эрной даже иной раз заходят в магазин за продуктами. Собака оказывает всем нам неоценимую услугу. Большое спасибо за нее!».

В начале этого рассказа я упомянул собаку-поводыря по кличке Крона. Несколько слов о ней. Крона была подготовлена еще в Центральной школе военного собаководства вскоре после войны. Хозяин Кроны — Косов Сергей Михайлович — бывший шахтер. Потеряв зрение, он вынужден был расстаться с шахтой, с Донбассом, переехал на свою родину — в деревню Павловку Мордовского района Тамбовской области к матери. Там ему выстроили дом. Но он не сидел на месте, у него была работа, связанная с разъездами. В течение нескольких лет вместе с Кроной он объехал почти весь юг страны. В любом городе стоило ему сказать: «Крона, парикмахерская!» — Крона осмотрится, потянет носом и ведет…

— Здесь парикмахерская?

— Да, пожалуйста.

Находила безошибочно. По запаху. Или, может быть, вывески читала, кто ее знает! Чудо, не собака!

Служба зрения! С полным правом можно так назвать ту неоценимую помощь, поддержку (причем не только физическую, но и нравственную, да, да!), которую «неразумное», «немыслящее», «несознательное» (как только мы не унижаем своих друзей-животных!) четвероногое существо оказывает человеку, потерявшему драгоценный дар — зрение.

Собаки-поводыри известны издревле, так же как охотничьи, караульные, ездовые, розыскные. В период Великой Отечественной войны к этому перечню добавились собаки-миноискатели, подрывники танков, собаки-диверсанты, сохранившие жизнь и здоровье тысячам советских людей. Есть и другие службы у собак. Эта, о которой мы сейчас говорили, пожалуй, самая трогательная, самая мирная, я бы сказал — самая человечная. К тому же, как нет пока прибора, различающего запахи лучше, чем нос собаки, так нет и лучшего поводыря, чем собака.

В службе зрения происходит поистине нераздельное слияние человека и животного. Здесь собака делается особенно близкой к многочисленным и разнообразным требованиям и желаниям того, кого мы нарекли «царем природы». Хотелось бы пожелать: пусть этот «царь» будет всегда милостивым, великодушным к «младшему существу» — как того требует наше человеческое достоинство. А уж собака — отблагодарит…

Привет вам, Джульбы, Чанги, Рэксы, Альмы, Джоны — бескорыстные слуги человека!

Я чту в ней таинственную деликатность,
Грустно тебе — значит грустно ей,
И это умение делать приятность
И этот азарт защищать людей.
Она не бывает несправедливой,
Ни в чем не унизит тебя никогда,
Ты для нее самый умный. И самый красивый.
Вторник ее. И ее среда…
Ее четверг. И ее суббота,
Ты — это все ее ночи и дни,
Ах, как она любит когда ты приходишь с работы,
И вы остаетесь с нею одни!
Шепчет что-то. В глаза заглядывает,
Щекою жмется к твоей груди.
И так по-ребячьи лапы складывает.
Словно просит — не уходи!
И столько в ней жертвенного постоянства,
Так глаза ее в этот момент хороши,
Что свет их легко проходит пространства
От ее души до моей души!

Роль четвероногих помощников на стальных магистралях все более возрастает. Они после специальной дрессировки уже в одиночку охраняют составы. Станция Свердловск-Сортировочный. Длинный товарняк с поблескивающими нитроэмалью «Москвичами». Проводник разъездной собаки А. Рахимов подводит своего сильного, красивого, чепрачной масти Амура к одной из открытых платформ. Завидная выучка сказывается. Пес с нетерпением поглядывает наверх, словно примеряясь к барьеру. И после ласкового поглаживания легко вскакивает на борт.

А там его ждет приказание: «Охраняй!» Пока проводник еще раз осматривает технику, его питомец успевает, кажется, обежать всюду, заглянуть в самые потаенные уголки, проверить, нет ли где-нибудь посторонних. Затем он спокойно ложится на пол. Но это спокойствие лишь до отправления. Стучат колеса, и Амур ретиво обходит обширные свои владения. Не пугает его шум, толчки, лязг буферов.

Все в порядке, и снова собаку почти не видно с земли. А приближение остановки, разъезда она хорошо чувствует. Уже у входного светофора поднимает настороженно голову, иногда недовольным лаем предупреждает чужих. Выпадает порой на собачью долю и настоящее боевое испытание.

Вот небритый человек в плаще осторожно прокрадывается вдоль состава, наметанным глазом отмечая, что караульных вроде нет. Только взбирается на платформу и, облегченно вздохнув, направляется к кабине, как вдруг слышит за спиной грозное рычание. Через мгновение перед ним оскаленная зубастая пасть: теперь волей-неволей решившему поживиться приходится ждать милиции.

Об этом и других подобных происшествиях рассказал начальник служебного собаководства И. Першин — бывший пограничник, отличник погранвойск и Советской Армии.

Готовятся проводники собак таких команд в московской школе МПС, где преподают такие опытные педагоги, как А. Орлов — ученик великого Павлова, подготовивший некогда первую немецкую (восточноевропейскую) овчарку — разведчицу железной руды и К. Ахлебининский, дрессировавший перед полетом в космос знаменитых Белку и Стрелку.

Об Амуре, кстати поистине универсале, который и по следу отлично ходит, уже упомянуто. А есть еще такой же Дик Ю. Третьякова, не подпускающий обычно к себе буквально никого, кроме своего воспитателя.

В Австрии где ежегодно происходит более четырех тысяч снежных обвалов в горах, для поиска и спасения пострадавших сегодня все чаще используются собаки. Десять лет назад, несмотря на то, что технические средства поиска тогда еще почти не применялись, в стране держали наготове тол1-ко девяносто четвероногих спасателей. А теперь горноспасательная служба считает, что ей мало даже ста восьмидесяти пяти собак которыми она располагает.

Превратить обычную собаку в спасателя — дело не простое. Даже самое дрессированное животное должно предварительно пройти обучение в собачьих «университетах», расположенных в Пицтале (Тироль) и Прехибле (Штирия). Там собак учат обследовать развалины в поисках предметов, имеющих запах человеческого тела. «Выпускникам» собачьих «университетов» есть с кого брать пример. Среди самых достойных четвероногих спасателей — Аякс, герой Дахштейна. Своей отвагой Аякс приумножил славу австрийских поисковых собак.

После катастрофы в горах Дахштейна, происшедшей в 1954 году, когда лавина застигла в пути одиннадцать школьников и двоих учителей, овчарка «работала» 96 часов подряд. Она скребла когтями и разрывала плотно спрессованный снег, пока не свалилась от изнеможения. У собаки оказались обмороженными лапы. Спасатели отнесли Аякса в горную хижину чтобы сделать ему перевязку. Но животное нельзя было удержать под крышей. Собака кидалась на запертую дверь хижины, пытаясь вырваться наружу. В конце концов Аякса выпустили, и он стремглав помчался к месту обвала. Израненными лапами Аякс откопал человека, заживо погребенного в белой могиле. Вскоре спасатели нашли и остальных.

Каждому проводнику знаком радостный лей, означающий, что поиск увенчался успехом. Когда собаке удается ухватить зубами край одежды погребенного под снегом человека, она чуть ли не прыгает от восторга. Завывая и повизгивая, она ложится на «подопечного», согревая его, пока не подоспеют «двуногие» спасатели с теплыми одеялами.

Новозеландские пастухи еще до недавнего времени объезжали отары овец на лошадях. Овчарки резво бежали рядом со стременем. Но времена меняются и пастухи пересели на мотоциклы. А как же собаки? Им теперь не угнаться за мотором. Специально сконструированная площадка предусматривает удобное сиденье для двух собак.

Мурат всегда работал в одиночку. Он терпеть не мог помощников. А вот учителя у него были люди. Мурат был обыкновенным псом с хорошим собачьим чутьем. Оно и заменяло ему в поиске всю аппаратуру, которой пользуются геологи.

Идею использовать обоняние собак в геологии высказал лет пятнадцать назад финский геолог-прогнозист профессор Кахма. И подготовленная овчарка Лари нашла месторождение меди, кстати, названное ее именем. В нашей стране кинологический метод поиска ископаемых предложила группа ученых из института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии Академии наук СССР во главе с доктором биологических наук Г. А. Васильевым. Никаких сомнений в перспективности работ не было и в петрозаводской лаборатории Института геологии Карельского филиала АН СССР.

— Начали мы в июне 1967 года с серного колчедана, — рассказывает инженер Г. Кириленко. — Дрессировкой руководил А. П. Орлов. Получилось. Затем на Кольском полуострове занялись медно-никелевыми рудами. Здесь тот же Мурат, почти совсем не тренированный на цинк и свинец, нашел их.

Мы убедились, что собаки находят и рудопроявления, которые не улавливает ни один прибор. Причем работают они в любых климатических и погодных условиях.

— Особенно эффективен кинологический метод в комплексных экспедициях, — продолжает Г. Кириленко. — Собаки подавали голос в таких местах, мимо которых спокойно прошла бы целая партия геологов. Тогда делали пробное бурение, и химический анализ взятых образцов подтверждал наличие того минерала, на который и готовилась собака.

— А на какую глубину чувствуют собаки?

— На обычной почве до 13 метров, на болотистой еще больше.

— Ускоряет ли новый метод поиск ископаемых?

— Значительно! В 1974—1975 годах я проводил контрольные работы на поиски меди на Северном Урале. И мы заметно опередили лабораторные исследования. Так, в 1975 году мы с ненецкой лайкой Хевкой прошли участок за месяц, а получение геохимических результатов потребовало около полугода.

— Имеет ли значение порода собаки?

— Мы проверяли собак разных пород. У нас были боксеры, доберманы, фокстерьеры, лайки… Одним из лучших «геологов» был, например, фокстерьер Дик.

— Можно ли говорить о какой-либо специализации у собак?

— Пожалуй, да. Только не нужно связывать ее с породой собаки. По-видимому, все это индивидуально. Индус, скажем, был специалистом по сульфидам, а Дегай отличался по меди…

— А какова география «собачьих» открытий?

— Собаки подтвердили ранее открытые различные месторождения в самой Карелии, нашли рудопроявления вольфрама и никеля во многих районах страны.

У геологов Восточного Казахстана появились верные помощники — немецкие (восточноевропейские) овчарки, «специалисты» по рудам. Понюхав соответствующий элемент, они способны выбирать из образцов пустой породы или других минералов только те, которые содержат этот элемент. Металлы могут быть обнаружены на значительной глубине. На этом и был основан эксперимент с овчарками который провел на Рудном Алтае доктор биологических наук, профессор Института минералогии СССР Г. А. Васильев. Восемь собак участвовало в поисках полиметаллических руд на территории Иртышской геологоразведочной партии. Собрано большое количество проб, часть из которых дала положительный результат. Особенно эффективно потрудились овчарки Джильда и Карай.

(В. Корсунский)

Многим варшавянам знакомы клички собак Амур, Агар, Али, Арий, Арус, Ас… Все на «А». Эти собаки состоят на службе в Варшавском управлении газовой сети.

В штате работников городской сети Франкфурта-на-Одере (ГДР) числится «инспектором» овчарка Криста. Ежедневно она проходит по всей семикилометровой газовой магистрали, проверяя нет ли утечки.

Обязанность собак-газовщиков — следить за исправностью газопроводов. Ежедневно каждая из них в сопровождении человека обходит свой участок. Собака чувствительна к запаху. Обнаружив даже слабую утечку газа, пес громко лает и ложится на аварийное место.

(М. Петрова)

Рабочие управления «Таллингаз», прокладывая газопровод в новые районы города, нередко бывали вынуждены приостанавливать работы из-за того, что уже заделанная и зарытая магистраль где-то пропускает газ. Линию приходилось откапывать. И это было бы еще полбеды. Очень трудно обнаружить место утечки. Разумеется, «больное» место всегда находят, но на это раньше тратили уйму времени.

И тут кто-то вычитал, что в Польше есть собаки, которые могут быстро распознавать утечку газа. Таллинские газовщики решили перенять опыт и обратились в городской клуб служебного собаководства. В клубе охотно пошли навстречу. Отобрали несколько умных, сильных и выносливых немецких (восточноевропейских) овчарок. В их число попала и Динго. Она отлично проявила себя уже на вступительных экзаменах: с рычанием вцепилась зубами в тряпку, которая пахла газом.

Затем началась учеба. В землю зарывали чуть приоткрытый туристский баллончик с газом, а собака должна была найти его и откопать. Динго успешно сдала экзамены и была зачислена в штат управления «Таллингаз» с зарплатой 20 рублей в месяц (кроме оклада ее хозяину). Не каждая собака может похвастать государственным жалованьем!

Динго приступила к исполнению своих служебных обязанностей. К работе она относится исключительно добросовестно. На ее участке всегда порядок. А под ее контролем двадцать три улицы Таллина протяженностью 5713 метров. Динго стала высококвалифицированным работником, ее ценят. Когда на линии обнаруживается утечка газа, за Динго срочно посылают машину, и она со своим хозяином выезжает на трассу.

В Таллине работают еще двое коллег Динго — овчарки Верро и Теэро.

В нынешнем году Таллин в основном переводится со сланцевого газа на природный. При всей выгоде он обладает некоторым неудобством — растворяет битумные заделки труб. Здесь уж держи… нос востро. И три четвероногих работника управления «Таллингаз» чтут эту заповедь.

Я расскажу о дружбе мальчика Лени с собакой Жулькой…

Жили мы в небольшой станице, на берегу реки.

Двор — большой, зеленый, а в глубине был маленький садик — гордость нашей семьи. В нем трудились все: и старые, и малые, и делали это с большим интересом и любовью.

Были у нас две большие охотничьи собаки. Были кошки, гуси, утки, индейки, была козочка, ежик, и за ними с удовольствием ухаживали и мои дети: Леня и Нина. Их отец и дед воспитывали в них интерес ко всему живому, любовь к природе. Часто дети подбирали скворца или воробья с перебитым крылышком или ногой, ухаживали за ними, кормили, пока те не выздоравливали, а потом выпускали на волю.

Подбирали они выброшенных котят, щенков, а потом надо было для них находить новых хозяев. Нельзя же было оставлять их всех у себя. И я просила детей не приносить приемышей домой, а сразу где-нибудь пристраивать.

Как-то ребята пошли на реку купаться. Вскоре прибежал Леня домой — красный, запыхавшийся, прижимая к груди маленького, грязного, несчастного щенка.

— Мама, мамочка, позволь… я оставлю его у нас. Я сам буду за ним ухаживать!… Это будет моя собака!… Посмотри, какой он бедненький! Кто-то выбросил его в реку, чтобы он утонул. Какие злые люди! Ведь ему было там очень страшно, холодно… Позволь, мамочка. — На глазах у Лени стояли слезы. Он очень волновался. И я согласилась. Не могла не согласиться.

Обрадованный Леня быстро притащил тазик с теплой водой и старательно вымыл щенка. Потом поставил перед щенком блюдце с молоком, и тот жадно, спеша и захлебываясь, вылакал все, вылизал блюдце и посмотрел на Леню. Леня хотел принести еще, но я сказала, что нельзя давать ему много сразу: он может заболеть.

Потом сын оборудовал щенку «дом», выложив ящик тряпками, уложил спасенного, укрыл его, и тот, согревшись, моментально уснул и спал до самого вечера.

Вскоре собачонка окрепла, стала покрываться густой волнистой шерстью. Это была дворняжка, но с примесью какой-то другой, «благородной» крови. У нее были умные, как говорил Леня, и внимательные глазки, веселый и игривый нрав. Она часами могла, высоко подняв хвостик, гоняться за жуками, мухами, ловить колеблющиеся тени листьев на земле или, кружась волчком, — кончик своего хвоста.

Шерсть у собачонки была серая, с черными пятнами. На мордочке около левого глаза черное пятно придавало ей какой-то лукавый вид, и поэтому назвали ее Жулькой.

Леня тоже очень любил бегать, резвиться с ней. И трудно было сказать, кому из них веселее.

Вздумал было Леня обучать ее всяким премудростям, дрессировать, но дедушка сказал ему, что делать это еще рано: она ведь еще маленькая. Пусть ей исполнится хотя бы полгода. А когда Леня как-то, рассердившись на Жульку, что та не выполнила его команды, шлепнул ее, дедушка строго сказал:

— Никогда не бей собаку! Иначе она вырастет трусливой. Она будет бояться тебя, бояться не угодить, сделать не то, что ты от нее хочешь. И от этого будет менее понятливой, сообразительной. Знай, Леня, что собака — самый верный друг человека. Она никогда не оставит в беде, если ты будешь к ней относиться хорошо.

Леня по совету дедушки хорошо и в определенное время кормил собаку. Всегда забирал из кухни и приносил ей кости, и собака долго с аппетитом грызла их. Жулька знала время еды и никогда не опаздывала — ждала своего маленького хозяина. Если Жулька не съедала всего, что было очень редко, Леня все же уносил миску и тщательно мыл ее.

А когда они бывали в лесу, у реки, Жулька, к большому удивлению Лени, ела траву, но не всякую, а только с длинными, тонкими и немного шершавыми листочками.

— Дедушка, разве собаки едят траву? — спросил он.

— Да, Ленечка, пусть ест. Собака знает, какая ей нужна травка.

Жулька была очень чуткой. Всегда угадывала нестроение своего хозяина и соответственно вела себя.

Как-то я наказала сына. Не помню уже за что. Он считал, что я поступила несправедливо с ним, очень огорченный и грустный вышел во двор. Жулька, как обычно, бросилась к нему, радостная, веселая, ожидая, что сейчас начнется игра. Но, внимательно посмотрев на хозяина, притихла, остановилась.

«Повесив нос», Леня побрел в глубь сада, лег на траву у забора и заплакал. Жулька легла рядом. Она, ласково повизгивая, лизала его, как будто от всей своей собачьей души выражала ему сочувствие. Леня приподнялся, обнял Жульку, прижал ее к себе и заплакал еще горше, приговаривая: «Никто меня не любит! Все считают меня глупым, плохим… дрянным мальчишкой! Ты одна только, Жулька, понимаешь, любишь меня…»

Когда Леня перешел в третий класс, мы подарили ему скрипку. Он давно хотел учиться играть на ней.

— Вот видишь, Жулька, какой подарок нам с тобой сделали! — хвалился Леня, показывая собаке новую, блестящую скрипку. — Будем мы с тобой учиться играть на ней! — И Леня стал осторожно водить смычком по струнам.

Но Жулька вовсе не обрадовалась. Она как-то нервно заерзала и удивленно, жалобно посмотрела на своего хозяина. Когда же Леня, придя от учителя, стал разучивать гаммы, собака села на задние лапы, подняла голову вверх и заскулила жалобно.

— Что с тобой? — удивился Леня, продолжая играть.

А Жулька вдруг завыла, да так тоскливо!

Леня выгнал ее во двор — Жулька продолжала выть. Прекратилась игра — собака успокоилась. Но стоило сыну взяться за скрипку — собака начинала выть.

Мальчик, рассердившись, отвел собаку в самый дальний угол сада, привязал к дереву и велел лежать спокойно. Собака подчинилась. Она лежала, положив голову на лапы, и молчала, но в глазах была тоска, и весь вид ее, съежившийся, несчастный, говорил о том, что животное страдает.

Когда Леня кончил играть, он пришел к Жульке, отвязал ее, ласково погладил и дал сахару. С тех пор собака, заслышав звуки скрипки, сама уходила в дальний угол сада и терпеливо лежала там, пока не приходил ее хозяин и не награждал за терпение сахаром.

Дедушка сказал, что собаки часто не выносят резких звуков и болезненно переносят их.

Прошло уже более полугода, и Леня начал дрессировать свою собаку. Он учил ее ложиться по его команде, искать, не отвлекаясь ничем, «служить», стоя на задних лапах, приносить ему его ботинки. На реке — доставать из воды и приносить брошенную туда палку. И всегда за хорошие успехи давал ей кусочек сахару.

— Мама, — сказала как-то Нина, — а наш Ленечка один кусочек сахару даст Жульке, а два — съест сам. Я видела.

Леня смутился и покраснел. А дедушка улыбнулся, погладил Леню ласково по голове и сказал:

— Ничего, пусть и себя поощряет. Ведь у него такой большой труд — воспитывать собаку. Он и сам ведь стал в последнее время таким дисциплинированным, аккуратным. Пример Жульке показывает. — И продолжал: — Воспитывать собаку надо не спеша, без крика, не выражая неудовольствия, не пугая ее, а поощряя. Не всегда собака сразу понимает, чего от нее хотят.

Надо повторить еще и еще раз. Не выходит — оставь, отложи на некоторое время. Вот у меня в молодости был щенок «знатной фамилии». Дорого я заплатил за него. Пришло время учить — ничего не выходит. Ходит моя собака, природой любуется, развлекается, а след не хочет брать. Бился я, бился с ней — ничего не выходит. Приятели надо мной смеются и над ней тоже. И вдруг, когда я на нее уже рукой махнул, она сама стала искать след, да как! Без всякого приказания. Сама. И была лучшей собакой в наших краях.

И Леня, следуя советам дедушки, проявлял большое терпение, настойчивость, и собака радовала его своими успехами.

С Жулькой случилась беда. Она часто убегала на улицу поиграть с чужими собаками, но всегда вовремя возвращалась домой. Однажды она не прибежала вечером. Утром ее тоже не было.

Леня забеспокоился, но надо было идти в школу. После уроков, даже отказавшись пообедать, он бросился искать свою питомицу. Долго ходил, звал, спрашивал, но безуспешно. Уже поздно вечером кто-то сказал ему, что два дня тому назад по городу ездила будка, забирающая бездомных собак.

А у Жульки ошейника не было. И она могла попасть в беду. Грустный, обеспокоенный, рассказал Леня дома об этом.

Дедушка успокаивал его. Он говорил, что собак в течение трех дней держат в будке… За это время хозяин может прийти за ней и, уплатив штраф, взять животное.

Идти за ней в тот день было уже поздно.

Сын ночью почти не спал. Он думал о бедной Жульке. Стоило ему закрыть глаза, как он мысленно видел Жульку, сидящую в какой-то страшной будке. Он представлял себе, как ей, бедной, там страшно и тоскливо. Он боялся, что ее загрызут чужие собаки. Как же он ругал себя за то, что не догадался купить ошейник.

Как только рассвело, Леня, взяв деньги, побежал выручать Жульку. Вот он и у цели. Он увидел огромную клетку с крепкими железными прутьями, а в ней — много собак, самых различных.

Они не ссорились, они с унылым видом лежали молча. И в глазах у животных была грусть.

Жулька издали почуяла своего хозяина. Она забеспокоилась, подбежала к решетке и жалобно заскулила.

— Сейчас, Жулька, сейчас! — дрожащим голосом закричал Леня. — Я тебя выручу! Я за тобой пришел! Подожди еще немного.

Но вокруг людей не было.

Леня робко постучал в дверь сторожки, и оттуда вышел заспанный старик — сторож. Увидя взволнованного мальчика, протягивающего ему деньги, он все понял. Человек он был умный и добрый.

— Так ведь еще рано, сынок, — сказал он. — Вот в девять часов придет кассир, заплатишь ему деньги, он выдаст тебе квитанцию, тогда я и отдам тебе твою собаку.

— Дедушка! Родненький! Пожалуйста… Отдайте сейчас. Мне нельзя ждать. Мне в школу надо к девяти часам. Пожалуйста, отдайте.

— Что ж с тобой делать? — задумчиво проговорил старик. — В школу — это, конечно, важно. Опаздывать нельзя… Ну ладно. Давай деньги, я сам уплачу. А за квитанцией ты обязательно после школы приди. Какая твоя собака? Эта?

Сторож приоткрыл дверь клетки, огромными щипцами ухватил Жульку, вытащил оттуда и положил на землю.

Обрадованный мальчик даже забыл сказать дедушке «спасибо», схватил Жульку на руки, хотя она была и нелегкой, и побежал скорее от этого страшного места.

Жулька, благодарно прижавшись к Лене, сидела тихо, не шевелясь, как будто еще не веря в свое спасение.

Леня бежал быстро и бормотал какие-то ласковые слова.

Впереди, слева, заблестела река. Собака зашевелилась, спрыгнула на землю, подбежала к воде и стала долго и жадно пить. Потом посмотрела вокруг, на Леню и вдруг, поняв, что все страшное уже позади, бросилась к нему и так бурно стала выражать свою радость, что Леня даже испугался: не взбесилась ли она?

Мальчик побежал вперед. Собака — за ним. Вот они подбежали к дому. Жулька первая пулей влетела в комнату, где все сидели за завтраком; она металась, прыгала, визжала, каталась по полу, бросалась от одного к другому, лизала нам ноги, платья… Так выражала она свою огромную радость и благодарность за спасение.

Жульке купили ошейник.

И Жульке довелось отблагодарить своего маленького хозяина за эту услугу. Вот как это было.

Леня с сестрой Ниной и двумя ребятами — Женей и Федей — пошли утром на реку купаться. И Жулька с ними.

Пришли на любимое, укромное местечко, где почти у воды росли деревья и народу не было. Долго возились в воде, ныряли, плавали, кувыркались, пытались ловить рыбку своими рубашонками. Наконец устали и легли на солнышке погреться.

Женя сказал, что к нему приехал из города на каникулы двоюродный брат. Он уже большой. Ему шестнадцать лет. Очень сильный и выносливый и свободно переплывает реку туда и обратно.

— И я могу тоже переплыть, — вдруг сказал Леня. — Только на том берегу отдохну немного и вернусь.

— Нет, не переплывешь, — сказал Женя. — Ты еще маленький.

— Нет, переплыву, — упрямо хвастался Леня. — Я уже большой.

Поспорили ребята, и Леня поплыл.

Он доплыл уже почти до середины реки и вдруг подумал: «А что если, и правда, я не переплыву?»

Оглянулся на берег, где были дети. Берег был уже далеко. А противоположный — еще дальше.

И ему вдруг стало страшно. И он повернул обратно. Но страх не проходил. Он еще больше возрастал. Быстрее заработал руками и ногами, заспешил вместо того, чтобы, сберегая силы, плыть спокойно. Но так силы уходили еще скорее. Леня это чувствовал и еще больше боялся. Вдруг ему показалось, что что-то скользкое коснулось левой ноги, укололо. Ногу свело, он не мог ею двигать. Леня беспорядочно замахал руками, сильно закричал и… пошел ко дну.

Когда вода вытолкнула его на поверхность, мальчик скорее почувствовал, чем увидел, Жульку. Инстинктивно он протянул обе руки, судорожно вцепился в густую длинную шерсть собаки.

И Жулька потащила его к берегу. Ей не трудно было это делать на глубине. Но когда ноги мальчика коснулись дна, она не могла уже тянуть его дальше.

Подбежали ребята, стали помогать Лене, а он не мог держаться на ногах: они подкашивались. И не мог разжать пальцы и отпустить Жульку.

С большим трудом ребята разъединили их и отпустили собаку. Вынесли Леню на берег и положили бессильного на песок. Он весь дрожал и был бледный до синевы. Дышал часто, с трудом.

Долго лежал он на берегу, приходя в себя, а ребята горячо обсуждали только что происшедшее. Они сочувствовали Лене, сердились на него за глупую храбрость, ругали себя за то, что не остановили его вовремя, радовались, что все кончилось благополучно, восхищались собакой, прежде всех заметившей, что Лене плохо, и поспешившей на помощь.

А Жулька лежала рядом и внимательными глазами смотрела на всех, помахивая хвостом. Она понимала все, но вот только сказать ничего не могла.

А Леня думал: «Какой же я хвастливый, упрямый дурак! И поэтому чуть не утонул. И, если бы не было у меня Жульки, был бы я уже на дне реки».

Жулька прожила у нас до глубокой старости, и их дружба с Леней, ставшим уже взрослым человеком, их привязанность и любовь друг к другу нисколько не уменьшились.

Рыжий лохматый пес,
С бельмом на одном глазу
Свернувшись, как мокрый вопрос,
Мок под дождем в грозу.

Я рыжему двери открыл,
Ворчали неба басы,
Я на двоих разделил
Случайный кусок колбасы.

Пес согревался скуля,
Вода стекала, струясь,
Не мигая, смотрел на меня
Слепой виноватый глаз.

А когда заторчал в небесах
Рыжей радуги хвост,
И ушел — собачья гроза —
Соседнего склада завхоз, —

Рыжий лохматый пес
В зубах своих кость принес,
Положил к ногам и притих.
Кость, одну на двоих…

Подземный гриб трюфель мало кто видел. Мне вот пришлось находить его только два раза. В первый раз он чуть приподнялся из земли, и я принял его за прячущийся белый, а когда раскопал землю вокруг, то нашел с десяток других, самый крупный из которых не превышал по размеру картофелину. В другой раз гриб попался уже выкопанным (видимо, кто-то тоже принял его за белый, но, увидев, что ошибся, и ничего не зная о трюфеле, бросил). А еще раньше встретилась мне в старом охотничьем журнале заметка М. Пришвина о собаках, которых приучали отыскивать трюфель. Автор назвал даже село под Загорском, в котором в начале века многие жители занимались промыслом деликатесного трюфеля с собаками.

Когда я принес гриб в деревню, то показал его хозяину дома, где остановился. Рассказал о трюфеле и о том, как его ищут. Хозяин недоверчиво усмехнулся, но, видимо, из приличия ничего не сказал. Десятилетний же сынишка его стал расспрашивать меня, как научить дворнягу Тобика искать грибы.

Дрессировать собак мне не приходилось, но отступать уже было поздно. К тому же в дворняге я заметил что-то от таксы и решил, что кровь маленькой «ищейки» даст результат.

Я объяснил мальчику, что собаку некоторое время нужно не кормить, а потом на ее глазах разрыть предварительно закопанный трюфель и дать собаке кусок сахару. Таким образом надо добиться, чтобы она сама находила грибы. Дав такой небольшой «урок» дрессировки, я уехал.

Через два года мне вновь пришлось побывать в этих местах. Маленький хозяин собаки рассказал, с каким энтузиазмом он принялся тренировать Тобика. Тот смотрел, как мальчик раскапывает трюфель, недоверчиво его нюхал и с удовольствием съедал сахар, но искать грибы все-таки не хотел. Скоро это занятие надоело обоим.

Но вот однажды Ленька с приятелями пошел за грибами. Как всегда, за ними увязался Тобик. Когда вошли в лес, собака вдруг остановилась, понюхала землю и залилась громким лаем. Землю в этом месте ковырнули ножом:

— Смотрите, картошка! Откуда она здесь?

Стали копать дальше и нарыли полную груду «картошки». Тут Ленька вспомнил о трюфеле. Принес домой, но никто не знал, что делать с такими грибами. Потом прочитали о трюфелях в книге. Стали жарить. Попробовали — понравилось.

Мы шли по лесу у озера Балтым и собирали грибы. Меня «улов» не радовал, зато вместительная корзина случайного попутчика вызвала чувство зависти. В ней были красноголовики, обабки и несколько белых грибов.

— Как это вы успели насобирать? — полюбопытствовал…

В это время в стороне раздался негромкий лай собаки.

— Извините, Джек зовет, — предупредил он и быстро свернул к березкам. Вскоре вернулся, держа в руках красноголовик внушительных размеров. Рядом семенила собака не очень, как мне показалось, уважаемой породы. Все было ясно!

— Как научили собаку такому мастерству?

— Да никак не обучал. Сам Джек как-то приноровился. Хожу с ним летом в лес уже четвертый год. Сперва он присматривался, где и какие грибы срезаю. Даже уши развесит и на меня поглядывает с любопытством. А потом, когда увидит красноголовик, обабок или белый гриб сам остановится и ждет, чтобы я подошел к нему. Ну, а потом и лаять стал, когда обнаружит какой-нибудь гриб. Сообразительный песик.

Где-то невдалеке опять раздался призывный лай Джека. Мой собеседник улыбнулся:

— Надо идти, не то обидится.

Я невольно позавидовал такому содружеству.

(Г. Якимов)

Австрийский фермер Франц Хайденрайх из Холлабрунна нашел весьма своеобразный способ сэкономить на заработной плате двух поденщиков, которые работали на его ферме. Вот уже более полугода все обязанности, связанные с кормлением и выгулом птицы, выполняет… сенбернар Барри.

Научить Барри, как задавать цыплятам корм, выгонять их на прогулку и загонять вечером в помещение, большого труда не составило. Когда наступает время кормежки, раздается звонок и Барри нажимает лапой на рычаг, от которого срабатывает устройство, засыпающее в кормушки корм. Еще одно нажатие — и в поильники поступает вода…

Цыплята привыкли к четвероногому «кормильцу», который одновременно бдительно следит, чтобы во дворе фермы не появлялись «гости» из ближайшего леса — любители полакомиться курятиной.

Примерно раз в месяц, однако, природа Барри берет свое, и Хайденрайх недосчитывается цыпленка. Тем не менее Барри это «сходит с лап» — хозяин слишком дорожит работником который не требует прибавки к жалованью, ссылаясь на рост цен, и не помышляет о том, чтобы в защиту своих прав объявить забастовку…

((АПН))

В летний праздничный день Антонина Павловна пошла с годовалым сыном Колей в гости к брату, который жил на окраине города в собственном кирпичном доме, обнесенном высоким забором. Во дворе сидел на цепи грозный страж — громадный косматый пес Полкан. Он был такой свирепый, что даже из семьи никого не подпускал к себе, кроме своего хозяина Егора Павловича. Антонина Павловна подошла к массивной калитке, посредине которой была прибита цинковая пластина с изображением собачьей головы и предостережением, написанным черной краской: «Во дворе злая собака». Сидевший на руках у матери Коля потянулся ручонками к пластинке и с улыбкой пролепетал: «Вовака!»

Антонина Павловна дернула кольцо, соединенное проволокой со звонком в доме. Почуяв чужих людей, пес высунул из конуры морду и хрипло зарычал, но услышав строгий голос хозяина, скрылся в своем убежище и притих.

Егор Павлович принял сестру в просторной горнице. Сытно, по-праздничному, пообедали, а потом стали чаевничать с вареньем и так заговорились о жизни, что не заметили, как маленький Коля исчез.

«Уж не уснул ли? — сказала Антонина Павловна. — В это время дома у него тихий час…»

Заглянула на кухню — нет. Пошла в сени, оттуда в сарай — и там нет. «Куда же он делся?» — встревожилась мать. Вышла с братом на волю и начала искать, окликать во дворе и в садике — ни голоса, ни следов. Антонина Павловна заголосила: «Его-ор, где же он?…» Заметив голую ножонку сына, торчавшую из собачьей конуры, вскрикнула: «Ах, батюшки…! Заел мальчонку…» Кинулась к конуре, но брат перехватил ее: «Куда ты, дурная, лезешь! Я сам…»

Перепуганная мать замерла на месте, а Егор Павлович подошел к конуре и заглянул в нее: прильнув головой к пушистому животу собаки и обхватив ручонками лапу, малютка преспокойно спал, а Полкан, не шевелясь, бодрствовал. Когда же Егор Павлович взялся за мальчика, чтобы вытащить его из конуры, пес глухо, угрожающе зарычал. Хозяин прицыкнул на него, и Полкан отстранился от ребенка так осторожно, словно опасался разбудить его.

Передавая сонного Колю матери, Егор Павлович сказал:

— Ну вот, целехонек твой сынок.

Ошеломленная Антонина Павловна прижала малыша к груди и заплакала от радости. А потом, оглядев его полненькое тело со всех сторон, проговорила:

— Вот чудо! Ни одной царапинки…

— Запомни, Тоня, — сказал наставительно брат, довольный исходом этого происшествия, — даже самые злые собаки не трогают малышей.

— А почему? — спросила недоумевающая сестра.

— Потому что пес нутром чует, что малыш не сделает ему зла, не причинит боли.

Сразу семь воспитанников таллинского электрика Юло Кивихалля получили дипломы спасателей утопающих. Все они… собаки породы ньюфаундленд. Эти животные размером с теленка отличаются большой силой, добродушием. Они — отличные пловцы, за что их часто называют водолазами.

— Ньюфаундлендов, — рассказывает Юло Кивихалль — можно за несколько месяцев выдрессировать в первоклассных спасателей. Они прекрасно ныряют, прыгают с любой высоты, способны бережно доставить на берег попавшего в беду. На помощь собаки приходят без специальной команды: им достаточно услышать крик утопающего.

Одна из собак — Ларри — снималась в кинокартине «Большие гонки».

Любители морских купаний, отдыхающие во Франции на побережье Атлантики и Средиземного моря, познакомились с новыми «сотрудниками» службы спасения на водах — большими черными собаками породы ньюфаундленд, или, как их называют, водолазами. Эти собаки внушительных размеров: высотой до 70 сантиметров и весом до 100 килограммов.

Ньюфаундленды легко поддаются дрессировке. Они быстро научились переворачивать на спину потерявших сознание пловцов и подтаскивать их к берегу. Смелые животные без колебаний прыгают в воду с лодок и даже… с вертолетов. В процессе тренировок было установлено что ньюфаундленды без заметной усталости проплывают до 20 километров.

(В. Кукушкин)