10. История

История всегда интересовала меня больше, чем что-либо другое, за исключением философии и математики. Я никогда не мог принять ни одну общую схему исторического развития, как у Гегеля или Маркса. Тем не менее, общие тенденции можно изучать, и изучение полезно по отношению к происходящему.

Я видел жестокость, преследования и суеверия, которые стремительно возрастали, пока мы едва не достигли той точки, где похвала рациональности служит знаком, выделяющим человека как старомодный и печальный пережиток прошлого. Все это подавляет, но уныние – бесполезная эмоция. Чтобы избавиться от него, я вынужден был погрузиться в изучение прошлого с большим вниманием, чем прежде. Тогда я обнаружил, как и Эразм, что глупость неувядаема, а человеческая раса все же выжила. Глупости нашего времени легче вынести, рассматривая их на фоне прошлых глупостей.

Является история наукой или нет, она, конечно, может быть искусством. Я ценю ее как за увлекательность, так и за ее вклад в установление каузальных законов. Я ценю ее также за то знание, которое она дает о людях в обстоятельствах, весьма отличных от наших собственных, – главным образом, не аналитическое научное знание, но тот вид знания, которым обладает любитель собак по отношению к своей собаке. Может быть, главный смысл истории состоит в том, что она расширяет мир нашего воображения, делая нас в мысли и чувстве гражданами большего мира, чем мир наших ежедневных занятий. Тем самым она приносит не только знание, но и мудрость.

Я думаю, ход истории подчинен законам, и, возможно, для достаточно мудрого человека предопределен, но нет того, кто мудр достаточно. Ход истории слишком сложен, чтобы мы могли его просчитать; и человек, утверждающий, что сделал это – шарлатан.