При упоминании второго жилья на ум приходят роскошные виллы на берегу океана или обширные техасские ранчо.

У покупателей второго дома, как может показаться, много лишних денег и свободного времени, а их стремление к роскоши выражается в желании иметь не одно место жительства, а два. Компания «Эксклюзив ресортс» завела даже новый бизнес по поочередной сдаче внаем роскошных домов на курортах, требуя минимальную плату в четверть миллиона долларов.

Но дело в том, что среди покупателей второго жилья самая быстрорастущая группа — люди со средними доходами. Продажи вторых домов резко пошли вверх в 2005 году, составив рекордные 40 процентов от продаж всего жилья. И это не потому, что Опре Уинфри понадобился еще один многомиллионный городской особняк в Аспене, и не потому, что семья Кеннеди обзавелась очередным поместьем. Согласно данным Национальной ассоциации риелторов за-2005 год, типичный покупатель дома для отдыха зарабатывает всего 71 тысячу долларов в год. Средний доход покупателя с целью инвестиций составляет 85 тысяч долларов в год. Средняя цена покупки второго места жительства — менее 200 тысяч долларов.

Второе жилье для постоянного проживания или отдыха стало повальным увлечением среднего класса.

Почему так случилось? Во-первых, покупка второго дома стала проще в 1997 году, когда конгресс одобрил налоговые льготы для владельцев двух домов, которые продаюГосновное жилье. Родители, живущие в одиночестве (а это большинство лиц, родившихся в период резкого увеличения рождаемости), могут теперь продать свои фамильные дома и купить 2 дома поменьше.

Во-вторых, события 11 сентября стали для многих американцев толчком для приобретения второго дома вдали от основного места жительства, где они могли бы найти убежище в случае необходимости.

В-третьих, игра на фондовой бирже стала более рискованной, и многие начали вкладывать деньги в недвижимость. Из 3,34 миллиона проданных вторых домов в 2005 году 2 миллиона были куплены с целью вложения средств.

В-четвертых, люди стали покупать второе жилье для работы — их основные клиенты находились далеко от основного места жительства, или они расширяли бизнес на новых территориях, или супруги покупателей уже жили в других городах. В то время как раньше семейные пары вместе переезжали, если один из супругов получал работу в другом городе, сейчас подсчитано, что более 1,5 миллиона пар содержат двадома, чтобы оба супруга могли сохранить работу.

И конечно, новые технологии позволяют работать в разных местах — с ноутбуком, сотовым телефоном или карманным компьютером каждый может поддерживать связь с клиентами, с подчиненными и начальниками как с крыльца лесной хижины, так и из комфортабельной квартиры.

Но наверное, основная причина покупки второго жилья — семья. Будь то пара из Флориды, покупающая кондоминиум в Филадельфии, чтобы навещать сына-студента, или бабушка с дедушкой из Чикаго, покупающие дом в Саванне, чтобы собирать на выходные внуков из Хьюстона, Эшвилла и Майами — семейные дела представляются главной движущей силой роста продаж вторых домов. В одном опросе 2005 года, в котором участвовали владельцы 2 домов, большинство признались, что их главной целью в жизни является благополучие семьи или успешное воспитание детей, а такое же большинство сказали, что самый серьезный кризис, угрожавший Америке в то время, — распад семьи. Это почти вдвое больше тех, кто считал самой страшной угрозой терроризм или войну в Ираке.

Жизнь на 2 дома стала настолько широко распространенной, что появился даже новый термин, обозначающий тех, кто регулярно ездит туда и обратно: «маятники».

Поданным сайта http://www.splitters.com, созданного строительной компанией «Ви-эс-ай коммьюнитис», «маятники» — это «люди, которым принадлежит по крайней мере 2 дома и которые распределяют свое время между ними с целью отдыха, работы или для общения с семьей и друзьями». Если перелетные птицы меняют место жительства 1—2 раза в год, то «маятники» путешествуют из одного дома в другой в среднем 5 раз за год, а некоторые даже несколько раз в месяц.

Есть даже «супермаятники», то есть люди, делящие свое время между тремя или более домами. Но прежде чем вы опять вспомните об Опре Уинфри и семье Кеннеди, обратите внимание, что в опросе Национальной ассоциации риелторов треть покупателей второго жилья сказали, что скорее всего купят еще дом вдобавок к тем, что у них уже есть, в течение ближайших 2 лет.

Это создает не только растущий рынок для строительных и мебельных компаний, но потенциал роста для местных экономик. Многие люди, желающие пообщаться с родственниками или сбежать от семьи, будут платить местным рабочим за стрижку газонов, уборку домов и охрану собственности, пока они в отъезде. Согласно опросу «Ви-эс-ай коммьюнитис», «маятники» вкладывают гораздо больше в свою новую общину, чем получают от нее: не посылают детей в школу или колледж, но платят за телефон, кабельное и спутниковое телевидение, посещают местные достопримечательности и тратят около 2 тысяч долларов в год за ремонт дома и смену домашней обстановки.

С политической точки зрения бурный рост покупателей второго жилья из среднего класса означает, что скидка на ипотечные платежи, возможно, является «подачкой» не только самым богатым, как это представлялось раньше. Представим молодого политика-популиста, стремящегося перетянуть на свою сторону голоса среднего класса. Для этого он призывает убрать из налогового кодекса скидку на ипотечные платежи за второй дом, поскольку считает, что она выгодна только очень обеспеченным людям. К его удивлению, он задел интересы простых людей, которые забросали его возмущенными письмами. Люди очень трепетно относятся к своему жилью, в том числе ко второму дому. Потенциал покупателей вторых домов огромен: у них есть потребности в финансовых продуктах, например, платежи по счетам, возобновление кредита, страховки и политические запросы, такие как низкая процентная ставка и повышение ценности недвижимости.

На социальном уровне тенденция приобретения второго места жительства также представляет собой отрицание философии 1990-х — вкладывать деньги в ценные бумаги, а не в собственный дом. И вот теперь они идут в дома. Эта смена ориентиров сделает американцев менее подвижными в социальном плане, теснее привяжет социальную защиту к стоимости недвижимости и, вероятно, будет способствовать большей экономии. Хотя в отличие от фондового рынка рынок недвижимости почти полностью зависит от финансовых рычагов.

Более того, учитывая, что миллионы американцев, относящихся к среднему классу, связали свои сбережения с недвижимостью, неожиданно пробудился интерес к действиям Федеральной резервной системы. Разве раньше, кроме бизнес-элиты и правительства, кого-то интересовали загадочные заявления главы ФРС и то, кто именно занимает его кресло? А теперь появились миллионы людей, чья финансовая стабильность зависит от уменьшения или повышения процентной ставки. Если ФРС ошибется, политикам следует ожидать недовольства с совершенно новой стороны. Это значительная, полная решимости группа, готовая активно бороться, если почувствует, что ее интересам что-нибудь угрожает. И если ФРС не станет действовать осторожно и поднимет процентную ставку, то обанкротит множество людей, купивших второй дом и обнаруживших, что они неспособны одновременно выплачивать 2 ипотечных кредита.

Раньше американской мечтой было 2 автомобиля в гараже. Сейчас это 2 гаража на каждый автомобиль.

По мере того как все больше матерей идут работать, индустрия ухода за детьми растет небывалыми темпами. Спрос на нянь подскочил до небес, почти удвоившись за последние 15 лет. Он поднял оплату труда, увеличил конкуренцию и создал новый класс нянь, отличающихся хорошим образованием.

Часто такие хорошо образованные няни родом из многодетных семей, поэтому, скучая по привычному образу жизни, они ухаживают за детьми, возможно, под присмотром видеокамеры, пока их мама на работе.

Изменилась роль нянь в обеспеченных семьях: из помощницы матери по хозяйству они превратились в полноценных сиделок в течение всего рабочего дня (пока не придет пора отправлять ребенка в ясли или детский сад). Даже в высших слоях общества женщины предпочитают работать, а это создает спрос на новый тип няни.

Номинально система нянь пришла из Европы, но американцы приняли ее с восторгом, особенно в массовой культуре. «Мэри Поппинс», фильм 1964 года о няне, которая прилетает в город и показывает детям, как находить волшебство в обычных вещах, по сей день остается величайшим фильмом Диснея, по праву получившим премию «Оскар». Осенью 2006 года его превратили в феерический бродвейский спектакль, обошедшийся в несколько миллионов долларов.

Одной из самых популярных американских кинокартин остается фильм «Звуки музыки», в котором послушница Мария оставляет монастырь, чтобы ухаживать за 7 непослушными детьми австрийского вдовца.

В 1990-х огромный успех имел сериал «Няня» с Фрэн Дре-шер в главной роли. Она играет обманутую любовницу, продавщицу косметики, которая устраивается ухаживать за детьми к богатому бродвейскому продюсеру. Сериал этот был показан на 4 континентах.

А два реалити-шоу 2005 года, «Няня 911» и «Суперняня», каждую неделю собирали миллионы телезрителей. Оба шоу еще раз подтвердили общепринятую точку зрения, что старомодные британские учительницы больше знают о воспитании детей, чем злополучные американцы.

Эти няни массовой культуры хорошо ухожены, их уважают наниматели, считая ровней в эмоциональном и интеллектуальном развитии. Кстати, и Мария в «Звуках музыки», и Фрэн Дрешер в «Няне» в конце концов выходят замуж за нанимателя, тем самым поднимая от подтекста до сюжетной линии идею, что няни так же достойны и так же дороги сердцу, как и родные мамы.

Разумеется, в реальной жизни нянь не всегда уважают в той же степени. Согласно данным профсоюза домашних рабочих, общественной организации со штаб-квартирой в Нью-Йорке, большая часть домашней прислуги имеет низкие доходы и плохое образование. Многие прибыли в страну нелегально и ухаживают за детьми в чужой семье, потому что отсутствие формальностей в найме прислуги помогает избежать внимания иммиграционных властей.

Но в том, что между массовой культурой и реальностью существует пропасть, нет ничего нового. Новое, однако, в том, что после многих лет реальная жизнь потихоньку подбирается к вымыслу. Все больше хорошо образованных американок из хороших семей, способных устроиться на приличную работу, предпочитают ухаживать за чужими детьми. Эта индустрия еще не отрегулирована до конца, чтобы по ней можно было собрать данные. Новые тенденции очевидны. Во-первых, обеспеченные родители активно стремятся заполучить няню с дипломом об окончании колледжа. Во-вторых, все больше выпускниц колледжей проявляют интерес к воспитанию детей из обеспеченных семей. Позже они заведут собственных детей, а пока предложения от нянь, только что окончивших колледж, стремительно растет. Абсурдность ситуации в том, что такие няни откладывают создание собственных семей, чтобы заботиться о чужих детях.

А обеспеченные родители пойдут на все, чтобы подготовить своего ребенка к взрослой жизни: будут ожесточенно бороться за обучение в частной школе, платить репетиторам за подготовку к различным тестам и тренерам за напряженные спортивные занятия. В наши дни насчитывается 25 миллионов работающих матерей по сравнению с 13 миллионами в 1970 году. Няни работают примерно в миллионе семей, в подавляющем большинстве своем — с достатком выше среднего. Если вы родитель, имеющий высокие доходы, и можете позволить себе нанять няню, которая будет обсуждать с вашей маленькой дочуркой сонеты Шекспира, намазывая ей бутерброды ореховым маслом, то, думаю, вы от этого не откажетесь.

Благодаря спросу на образованную прислугу многократно возросли ее зарплаты. В 2005 году средняя няня получала 590 долларов в неделю или 532 доллара, если жила в семье. Говорят, что няни с дипломом колледжа зарабатывают на 20— 60 процентов больше. Поэтому выпускница колледжа получает в среднем около 43 тысяч долларов, то есть намного больше тех 22 тысяч долларов, на которые может рассчитывать девушка 18—24 лет, выходящая из школы с дипломом бакалавра. Зарплата больше, работы меньше.

Более того, с точки зрения няни, уход за ребенком с проживанием в его семье может стать идеальным способом подготовиться к карьере учителя, воспитателя или детского психолога. И, осмелюсь сказать, — к воспитанию своих детей. Поскольку все меньше американских женщин выходят замуж, а те, кто выходит, откладывают рождение детей на поздний срок; девушки, действительно любящие детей, могут обнаружить, что работа няней компенсирует им их чувства.

И наконец по мере роста спроса и предложения на нянь с дипломом колледжа система связи с ними становится эффективнее. То, что раньше было просьбой посидеть с ребенком, платной помощью соседям, удачным случаем подзаработать, сейчас превратилось в крупную национальную индустрию. В 1987 году в Америке было 45 агентств по найму нянь. К 2004 году их число увеличилось до 900. А учитывая чаты, форумы, электронные базы данных и сложную систему подбора, возможности можно считать неограниченными. Хотите провести 2 года в Сан-Франциско, прежде чем решите, стоит ли поступать в местную бизнес-школу? Найдите подходящую семью в этом городе и ухаживайте за детьми.

Не исключено даже, что вас ждет карьера в той же самой семье. Родители, которым понравилось, что с ними в доме живет надежная, приветливая девушка, наверное, не захотят отпускать ее, когда ребенок вырастет. Выпускницам колледжа, не стремящимся в бизнес-школу, вполне могут предложить «понянчиться» с родителями, работая своего рода личной помощницей, которая помогает оформлять расходы, оплачивать счета, руководить ремонтом дома и другой прислугой. Вероятно, после этого ей предложат работу в компании матери или отца. Неплохие перспективы.

Может, няня, как вторая жена Робина Уильямса, превратится из личной помощницы в жену и голливудского продюсера. Это уже что-то.

Увеличение числа нянь с дипломом колледжа означает следующее. У нянь есть свои нужды и запросы. Выражаясь более конкретно, им необходимо свое сообщество. Возможность поделиться советами по уходу за детьми и недовольством в отношении нанимателя. Что-то вроде чата, развивающего тему «Дневников няни» — бестселлера 2002 года (и будущего кинофильма), в котором рассказывается о проказах нью-йоркской студентки в избалованной, порочной семье.

У нанимателей тоже есть свои потребности. Родители, которые думают, что нашли сокровище в лице няни, помогающей ребенку с арифметикой, через несколько лет могут изменить свое мнение, когда их личная жизнь выплеснется на страницы книги или на широкий экран либо когда их прислуга возглавит движение за публичное разглашение фактов дурного обращения и слишком низкой зарплаты нянь. А от этого недалеко до создания профсоюза нянь.

Подумайте о других нянях. Не говоря уже о том, что современные мэри поппинс могут угрожать относительно не регламентированной свободе работодателей, они представляют еще большую угрозу для женщин-иммигранток, привыкших считать работу нянями своей. В зависимости от своей активности эта группа может потребовать ввести курсы «семейного хозяйствования», чтобы быть полезными нанимателям не только в качестве нянь, или заняться менее популярной работой — уходом за престарелыми. С экономической точки зрения и перспективы здравоохранения такое развитие ситуации будет благоприятным. Согласно отчету конференции Белого дома по проблемам престарелых, к 2010 году Америка будет нуждаться в 1,2 миллиона платных сиделок, включая медсестер и приходящих работников здравоохранения. Вероятно, их ряды пополнят няни без образования, не нашедшие работы.

Когда дело касается нянь, массовая культура действительно обгоняет реальную жизнь, поэтому не исключено, что нам придется обратить взор на нянь мужского пола. В настоящий момент мужчины составляют 1 процент людей, занятых уходом за детьми. Но, судя по массовой культуре, может показаться, что в индустрии ухода за детьми их занято столько же, сколько и женщин. В последние годы вышло не менее 9 сериалов, которые показывали в лучшее эфирное время, в том числе «Друзья», «Элли Макбил», «Мерфи Браун» и, конечно же, «Няня».

Поэтому ждем нянь-мужчин. Зарплаты нянь растут, на мужчинах, выполняющих «женскую» работу, больше нe лежит клеймо позора, все больше и больше мам-одиночек хотят, чтобы их дети испытывали постоянное мужское влияние, а рост числа детей с ожирением вызвал повышенный спрос на «нянь со спортивным уклоном». В этой атмосфере неизбежно появление нянь-мужчин. Согласно данным британского веб-сайта www.celebrity.com, у Бритни Спирс уже есть один, хотя мама этого парня настаивает, что он скорее телохранитель.

С уменьшением количества рабочих мест на производстве, ожиданиями того, что женщины будут чаще работать вне дома, и когда большинство американцев только начинает ходить в колледж, на рынке труда неожиданно появились няни с дипломами, которые отвечают новым желаниям матерей нанять прислугу, соответствующую их индивидуальности и стилю жизни. Роль ухода за ребенком в Америке растет, пусть даже она имеет двойственное значение, а излишек выпускников колледжей предполагает, что неквалифицированной работой скоро займется новый класс тружеников. Если не верите, спросите свою массажистку, парикмахера или стюардессу, в каком женском объединении колледжа она участвовала или по какой специализации обучалась.

И разумеется, обязательно подпишите с няней соглашение о соблюдении конфиденциальности, иначе сведения о семейных конфликтах и вашей недобросовестности могут стать общественным достоянием благодаря бывшей няне, а ныне бакалавру гуманитарных наук Гарварда.

Миллионеры имеют важнейшее значение в нашем общественном сознании. «Кто хочет стать миллионером» была самой популярной игрой. Мы выросли на комиксах о Ри-чи Риче, смотрели на Терстона Хоуэлла-третьего в сериале «Остров Гиллигана» и на Дж. Р. Юингса в «Далласе». Целых 11 лет Америка смотрела сериал «Стиль жизни богатых и знаменитых», в котором неделя за неделей Робин Лич показывал нам, как известные миллионеры щедро тратят деньги на автомобили, дома и иные атрибуты обладателей больших денег.

И хотя некоторые из супербогатых (например, Билл Гейтс и Уоррен Баффетт) раздают свои деньги на благотворительность, другие — такие как Перис Хилтон — живут только для того, чтобы появляться на страницах таблоидов-, эта жизнь бесконечно смущает нас и одновременно зачаровывает.

Но в результате мы начинаем с предубеждением относиться к американским богачам. Согласно последним опросам, большинство американцев считает, что в Америке гораздо больше миллионеров, чем есть на самом деле, — примерно в 4 раза. Опрос конца 1990-х годов, когда только около 4 процентов семей имели активы на сумму более миллиона долларов, публика полагала, что таких богатых семей насчитывается 15 процентов. Сегодня в Америке 9 миллионов человек, чей капитал, исключая дома, составляет миллион долларов или больше.

Точно таким же образом большинство неправильно пред-ставляет себе облик миллионера. Имея в виду Хоуэлла Пэдди Уорбакса или Монтгомери Бернса из «Симпсонов», они рисуют в уме роскошные виллы, лимузины с водителями, роскошные часы и какой-нибудь показной британский акцент. Большинство верит, что богатые унаследовали свой капитал или получили его благодаря связям, в том числе знакомствам с высокопоставленными одноклассниками или однокурсниками в элитных университетах.

Но на самом деле, согласно авторам бестселлера «Миллионер по соседству. Удивительные секреты американских богачей», средний миллионер в Америке учился в муниципальной школе, водит американский автомобиль (не обязательно модель этого года) и не получал никакого наследства.

Скорее всего он без акцента разговаривает на том же языке, что и мы с вами.

И ему совсем не хочется рассказывать, как много у него денег. Большинство миллионеров ни за что не сядут в лимузин. Это полная противоположность того, во что они верят. Даже компании по прокату лимузинов вынуждены были перейти на внедорожники.

Согласно опросу 2003 года и анализу компании «Харрис интерэктив», существует шесть различных типов миллионеров, причем самая большая группа — самая спокойная. Вот они.

1. «Мастера сделок» (наподобие Гордона Гекко из фильма «Уолл-стрит»).

2. «Преуспевающие альтруисты» (наподобие Брюса Уэйна, «лицо» компании «Бэтмен»).

3. «Тайные счастливчики» (как Чарльз Фостер Кейн в фильме «Гражданин Кейн»).

4. «Социальные карьеристы» (Скарлетт О’Хара из «Унесенных ветром»).

5. «Радикально бережливые» (Оливер Уэнделл Дуглас из сериала «Зеленые просторы»).

6. «Одинокие наследники» (Артур в одноименном фильме, которого играет Дадли Мур»).

Хотя очень богатых людей представляют как амбициозных и властных (как Гекко) или достаточно ограниченных и избалованных (как Артур), оказывается, что эти два типа в действительности представляет самая малочисленная группа, в общей сложности составляющая меньше 25 процентов всех американских богачей.

Самую большую группу представляют «радикально бережливые», то есть те, кто много работал, много накопил и живет ниже своих возможностей. Если у них есть выбор, они покупают «форд», а не «мерседес», в личном плане стремятся не к материальным выгодам, а к долгой здоровой жизни, а кроме того, не бахвалятся богатством, выставляя его напоказ. Согласно авторам «Миллионера по соседству», большинство американских миллионеров не являются наследниками или кинозвездами, они работают строительными подрядчиками, выпускают лекарства и борются с сельскохозяйственными вредителями. Носят недорогие часы и водят подержанные автомобили. Нажили состояние благодаря разумным инвестициям и бережливости, а теперь, когда разбогатели, живут как и раньше.

Следующая многочисленная группа миллионеров — «Тайные счастливчики», те, кто не ожидал, что на них свалится богатство, и опасающиеся, что в любой момент могут его потерять. Они делают покупки в дешевых магазинах и не хотят, чтобы окружающие узнали об их деньгах. В совокупности «радикально бережливые» и «тайные счастливчики» составляют более 40 процентов американских миллионеров. (Но если у вас будет возможность предпочесть, с кем из них пообедать, выбирайте «радикально бережливого». Возможно, он выберет ресторан подешевле, но все же не заставит вас расплачиваться.)

Каково значение американских «скромных миллионеров» (и богатых людей вообще, которые живут ниже своих возможностей)?

Их присутствие объясняет, почему в американской политике тема классовой войны редко бывает выигрышной.

Обещание того, что богатые получат заслуженное наказание от «простых людей», имеет свои недостатки, ибо многие американцы верят, что сами могут стать миллионерами. Язык классовых войн, обращенный к людям, которые собственным упорным трудом заработали место в обществе, может иметь непредсказуемые результаты при разговорах с американскими избирателями. В Британии, где предполагается, что за успехом стоят привилегии, он имеет иные последствия, но в Америке принцип равных возможностей остается одним из самых почитаемых.

Многие миллионеры желают оставаться незамеченными из-за налога на имущество, который называют также налогом на наследство. Начиная с 2006 года любое имущество стоимостью более 2 миллионов долларов на момент смерти владельца облагается налогом величиной 46 процентов на ту его часть, которая превышает 2 миллиона долларов. В сенате регулярно возникают горячие споры по поводу правомерности такого налога, размера освобождаемого от налога имущества и так далее. Хотя этим налогом должна облагаться лишь крошечная часть американцев, его противники пользуются неожиданной популярностью благодаря именно этой группе миллионеров: «скромные миллионеры» не хотят выставлять напоказ свое богатство, но желают его сохранить.

Хотя «скромные миллионеры» не склонны покупать богатые драгоценности, одежду от известных модельеров или роскошные автомобили, они пользуются другими способами вкладывать деньги.

Прежде всего они инвестируют свои средства, а многие пользуются услугами финансовых консультантов. «Скромные миллионеры» уважают людей, заставляющих деньги работать, и финансовым советникам и брокерским фирмам следует искать клиентов не только в загородных клубах, но и в более прозаических кругах. Чарлз Шваб спонсирует турниры по гольфу, но «скромные миллионеры» слишком много работают, чтобы участвовать в таких мероприятиях. Их скорее всего можно найти в магазинах-складах, торгующих по мелкооптовым ценам.

«Скромные миллионеры» платят за учебу детей в частных школах. Согласно авторам книги «Миллионер по соседству», только 17 процентов миллионеров посещали частные школы> однако больше половины посылают туда своих детей. Это разительные перемены для семей тех, кто приобретает богатство. Данный факт служит сигналом не только того, что все больше преуспевающих родителей бегут от муниципальных школ, но и того, что значительно растет спрос на полностью частное обучение — от детского сада до 12-го класса колледжа. Это приводит к непредвиденным последствиям, в том числе к тому, что родители будут отправлять детей в школы на год позже, желая создать им дополнительные преимущества.

«Скромные миллионеры» жертвуют на благотворительные цели. Вместе с «преуспевающими альтруистами» «радикально бережливые» являются самыми щедрыми, в числе главных своих ролей они видят помощь другим, менее удачливым людям. Поэтому точно также, как маркетологи в поисках клиентуры смотрят не только на богатство, общественным организациям нужно искать помощи не только в крупных фондах. И если вам повезет найти «скромного миллионера», не исключено, что ваша некоммерческая организация получит грандиозный подарок от неприметного человека в давно вышедшем из моды костюме, который всегда говорил, что восхищается вашей работой.

Суть в том, что если Ричи Рич вряд ли окажется вашим соседом, то миллионер Марти из книги Дебби Дейди вполне может жить рядом. Очень спокойно и неприметно он ищет финансовых консультантов, школы и общественные организации, разделяющие его точку зрения на усердную работу, дисциплину, цену доллару.

Сейчас, когда Америка приближается к рубежу в 10 миллионов очень преуспевающих людей, миллион долларов действительно уже не тот, каким был раньше. Помните, как Доктор Зло из фильма «Остин Пауэрс — человек-загадка международного масштаба» замышляет взять с мира выкуп в миллион долларов, но его советник, Правая Рука, подсказывает, что это сейчас очень мало. «Хорошо, — заявляет тогда Остин Пауэрс, — мы возьмем 100 миллиардов долларов»! Но как бы то ни было, миллион баксов — хорошее достижение, и те, кто не афиширует их, намного достойнее миллиардеров, хвастающихся своим состоянием.

Во Франции у банкрота конфисковали имущество и голым водили его по улицам. В Англии времен Диккенса банкротов держали в долговой тюрьме, что было лучше смертной казни, которую тоже могли применить. В Италии XVI века, судя по «Венецианскому купцу» Шекспира, с банкрота могли буквальным образом содрать фунт мяса. В колониальной Америке банкрота клеймили буквой на ладони, чтобы в будущем каждый знал, с кем имеет дело.

Сегодня в Америке объявление банкротства, хоть это и стыдная процедура, является скорее финансовым инструментом. За последние 25 лет регистрация личного банкротства в США возросла примерно на 350 процентов — с 1,2 человека на 1000 населения в 1980 году до почти 5,4 человека на 1000 населения в 2004-м. С исторической точки зрения это в восемьдесят раз больше, чем в 1920-м, когда банкротами становились бчеловекна 10тысяч населения.

В сухих цифрах рост банкротств выглядит следующим образом. В 1985 году меньше 350 тысяч человек попросили о защите в связи с личным банкротством. В 2005 году их число составило более 2 миллионов.

Как заметила профессор Гарварда Элизабет Уоррен, это больше американцев, чем количество больных раком. В 2005 году число людей, заявивших о банкротстве, превысило число выпускников колледжа.

И это при растущей экономике.

Нужно отметить, что здесь мы обсуждаем не безобидные «реорганизационные» корпоративные банкротства, которые время от времени случаются даже у Дональда Трампа. Личное банкротство, говоря простым языком, — кризис, при котором кредит по карте, ипотечный кредит и долги по медицинскому страхованию настолько превосходят доходы, что вам не остается ничего другого, как обратиться в суд.

В некоторых районах страны банкротство практически является образом жизни. В штатах Теннесси, Индиане и Огайо банкротство регистрируют более 10 человек на 1000 населения. (В Массачусетсе — менее 3.)

Но что в действительности представляют собой американские банкроты? Логично предположить, что это сумасбродные транжиры, покупающие шестидесятидюймовые жидкокристаллические телевизоры и спортивные автомобили, но вдруг понимающие, что они не в состоянии оплатить кредит. Уже не один политик утверждал, что причина растущих банкротств в Америке заключается в том, что люди потеряли совесть и не стесняются сорить деньгами.

Однако по словам профессора Уоррен, типичный сегодняшний банкрот очень напоминает любительниц «халявного» социального обеспечения 1980-х — они убедительно доказывают свою финансовую несостоятельность, но, по сути, являются мошенниками.

Обычный человек-банкрот — это, как правило, белый глава семьи, принадлежащей к среднему классу, с детьми и постоянной работой. Почти половина банкротов состоят в браке и имеют чуть лучшее образование, чем остальное население. Почти все пережили драматическое событие, например, потерю работы или развод либо лечились от серьезного заболевания. Из тех, кто перенес болезнь, 75 процентов имели сертификат медицинского страхования. Самая быстрорастущая группа банкротов — лица старшего возраста с растущими медицинскими расходами, которые не покрывает страховка, но недалеко отстали двадцатилетние, чьи долги за обучение увеличились до небывалых высот.

Банкротство становится значительным фактором в жизни представителей «средней Америки».

Но почему их так много? Чаще всего причиной резкого роста банкротств называют наличие «легких денег». В 1970 году кредитными картами пользовался только 51 процент семей, сейчас таких семей более 80 процентов. Кроме того, чтобы получить кредит, не нужно иметь положительный баланс: в 1990-х уровень субстандартного кредитования для заемщиков с небезупречной кредитной историей рос даже быстрее, чем вся кредитная отрасль. Заимодавцы жалуются насчет неплательщиков, но правда заключается в том, что они получают больше денег с процентов и штрафов за просрочку платежа с добропорядочных клиентов, чем теряют на банкротах. А более доступная кредитная политика влечет за собой заимствования, превышающие платежеспособность.

Еще одной часто упоминаемой причиной является ужасающе низкая норма сбережений: в 2005 году мы тратили больше, чем сберегали — впервые после Великой депрессии. Этим все сказано.

Наконец многие специалисты утверждают, что количество банкротств растет, поскольку уменьшается уровень неприятия такого явления. По мере того как новые законы облегчают регистрацию банкротства (это делалось вплоть до 2005 года)

и все больше людей объявляют себя банкротами, множится число тех, чьи знакомые только выиграли от этой процедуры. Но возможно, такое оправдание банкротства несехв себе больше спекуляций, чем фактов. Экономисты подсчитали, что в действительности отрицательное отношение к банкротству живо, а три четверти прошедших через эту процедуру признались, что испытывали депрессию.

Тем не менее, согласно профессору Уоррен, на самом деле мы имеем дело с растущей стоимостью принадлежности к среднему классу. Хорошие муниципальные школы стали редкостью, идет беспрецедентное предложение цены на жилье, а процент ипотечного кредита взлетел до небес. Добавьте к этому возрастающую стоимость услуг здравоохранения и обучения в колледже, которые опережают инфляцию, и вы обнаружите весьма неимущий средний класс. Поэтому хотя средний доход на семью, возможно, увеличивается, дискреционный доход[16] снижается.

Это означает, что в случае наступления кризиса будет отсутствовать «подушка безопасности». В типичной семье среднего класса мать работает, поэтому она не сможет пойти и получить работу, чтобы приносить домой дополнительный доход. Финансовые возможности семьи исчерпываются покупкой самого дешевого дома в районе, где имеется сносная школа. В сегодняшнем среднем классе финансовые средства настолько малы, что, если в семье кто-то потерял работу или заболел, либо случился развод, они полностью истощаются.

Что это значит для Америки?

Парадоксально, но рост банкротств отчасти имеет положительные моменты. Когда иные болезни нас убивали, мы не получали астрономических счетов за медицинские услуги. Когда колледж был уделом избранных, большинство людей не тонули в ссудах на обучение. Когда лишь единицы могли получить кредит, частных банкротов не было.

В действительности возможность достойного банкротства считается одной из здоровых основ нашей экономики. Хотя в США выражают недовольство излишними личными долгами, в Европе и Японии идет разговор о расширении возможностей банкротства с целью создания больших рисков и потенциала предпринимательства. Неудача в чем-либо — это продукт попытки, результат желания пойти на риск. Как, по слухам, сказал главный исполнительный директор обанкротившейся компании «Истерн эйрлайнс»: «Капитализм без банкротства — все равно что христианство без ада».

Но даже если на определенном уровне банкротство отражает общий социальный прогресс, к текущему стремлению американцев к финансовому краху следует отнестись с вниманием. На макроуровне это стремление означает проблемы в системе образования, если у нас имеется так мало хороших муниципальных школ, что родители готовы тратить слишком много, лишь бы ребенок получил приличное образование. Кроме того, оно указывает на проблемы в здравоохранении, если даже люди с медицинской страховкой разоряются в случае серьезных заболеваний.

А на более близком к нам уровне факт, что 2 миллиона человек испытывают финансовые трудности, означает растущие потребности в рынке консультаций по кредитам и обучения управлению финансами. Почему мы не выпускаем на дорогу шестнадцатилетнего ребенка без водительских прав, а спустя 2 года выдаем ему кредитную карту, не проверив на элементарную финансовую грамотность? Почти ни в одной школе Америки не преподают управление личными финансами, и тем не менее 1 из 3 старшеклассников имеет кредитную карту.

Поэтому, если ваша компания является держателем множества субстандартных кредитов, смотрите в оба. Портфель компании может неожиданно разбухнуть, если эти тенденции продолжат развиваться, и в течение будущего десятилетия вы станете владельцем обесцененной недвижимости. Тогда мы будем видеть меньше информационных роликов на тему «Как быстро разбогатеть на недвижимости» и больше — на тему «Как выбраться из-под обломков всех тех домов, что вы приобрели». Поскольку при банкротстве с большой долей вероятности сохранится дом во Флориде, этот штат стал мощным магнитом для удачливых банкротов.

Если рост частных банкротств продержится на текущем уровне, к 2025 году у нас будет 8 миллионов разорившихся американцев. Хотя Америка была построена на принципе равных возможностей для всех, за последние несколько лет происходит выдавливание среднего класса за счет увеличения класса банкротов. В будущем этот вызов станет для всех нас критическим.

Ни одна страна в мире не ассоциируется так тесно со свободным рынком, капитализмом и частным сектором, как Соединенные Штаты. Это «земля равных возможностей». Рассказ о бедняке, ставшем богачом, — практически наш национальный эпос. Деньги на стол!

Те, кто может выложить деньги, срывают крупный куш, а кто не может, устанавливают для них правила игры. Или, как выразился президент Рейган, «Лучшие умы не работают в правительстве. Их переманивает бизнес». Пристрастный человек мог бы сказать, что это стало самореализующимся прогнозом для республиканской партии.

Лично я с этим, конечно, не согласен. Хотя я всю жизнь работал в частном секторе, мои лучшие друзья, коллеги и любимые клиенты блестяще справляются с работой на государственной службе. Но в последнее время напряжение между частным и государственным сектором стало спадать. Начиная с конца 1970-х ни тот, ни другой сектор не показал значительного роста с точки зрения привлечения служащих. Однако вырос иной сектор, который также называется независимым, или некоммерческим, обслуживающим общественные организации. По сравнению с вялым ростом числа работников в бизнесе и правительстве (1,8 и 1,6 процента соответственно) в промежутке между 1977 и 2001 годами число служащих в некоммерческих организациях увеличилось на 2,5 процента.

Вот что это значит с точки зрения фактических рабочих мест. В 1977 году в некоммерческом секторе работали 6 миллионов человек. К 2001 году их число более чем удвоилось и достигло 12,5 миллиона человек.

Имея 12,5 миллиона служащих, некоммерческий сектор пока остается самым небольшим, но быстрорастущим. А работа в некоммерческих организациях настолько разнообразная и хорошо поддерживается, что в Америке можно сделать серьезную карьеру, не ступая в коридоры государственной власти или в священные храмы бизнеса.

В результате наблюдался тихий рост «общественного класса». Это люди, которые всю жизнь работают, не думая об акционерах, прибылях или ежегодных премиях, зарплата которых увеличивается постепенно, а не в геометрической прогрессии, и для которых фраза «Деньги на стол» — всего лишь слова из фильма 1990-х о футболе.

Почему происходит рост некоммерческого сектора?

Во-первых, этому способствуют донорские фонды. Число супербогатых в мире растет: в 2005 году насчитывалось 700 миллионеров по сравнению с 423 миллионерами в 1996-м, и требования их щедрых пожертвований стали реальностью. Как и выгоды с точки зрения налоговых вычетов. Поэтому с 1993 по 2003 год количество фондов в Америке почти удвоилось, их активы увеличились более чем на 150 процентов до 476 миллиардов долларов. В свою очередь, число зарегистрированных некоммерческих организаций возросло почти до 1,5 миллиона.

В результате этого общественная работа может хорошо оплачиваться, быть разнообразной, и ею можно заниматься везде — от больниц до сферы высшего образования, от музеев до мечетей, от программ борьбы с бедностью до деятельности по охране окружающей среды. А «некоммерческий» не обязательно означает не имеющий средств к существованию. Хотя начальные зарплаты в некоммерческом секторе примерно на 10 процентов ниже государственных и на 20 процентов меньше, чем в бизнесе, исследование 2005 года в Пенсильвании показало, что средняя зарплата работника общественной сферы в этом штате была лишь на 5 процентов ниже, чем средний заработок в частном секторе (641 доллар в неделю против 679 долларов в неделю). А на руководящем уровне можно неплохо заработать: между 2004 и 2005 годами средняя годовая заработная плата старших менеджеров влиятельнейших фондов (327 тысяч долларов) росла быстрее, чем заработок боссов 500 крупнейших компаний страны. В 2007 году бывший глава Смитсоновского института должен был получить около миллиона долларов, если бы об этом не пронюхал конгресс.

Во-вторых, привлекательность некоммерческих организаций повышается, поскольку бизнес погряз в скандалах. Я имею в виду не только недавние разоблачения в компаниях «Энрон» и«Уорлдком». Начинаяс 1981 года процент американцев, считающих, что действия корпораций необходимо контролировать, увеличился с 18 до 34. Только с 2001 по 2006 год процент американцев, убежденных, что корпорации должны иметь меньшее влияние, вырос с 50 до 65. Правительство тоже не пользуется большой любовью. Уверенность в способности государства решить проблемы страны-упала с 70 процентов в начале 1970-х до 50 в настоящее время. Поэтому хотя у некоммерческих организаций тоже есть проблемы с общественным доверием, они считаются гораздо менее агрессивными и алчными, а также более полезными.

В-третьих, увеличение общественного сектора заключается в том, что он мужает и начинает заниматься социальными проблемами, ранее находившимися в ведении правительства, с инновациями и дисциплиной, присущими бизнесу. В прежнее время с понятием «некоммерческая организация» обычно связывалась раздача бесплатного супа и центры обучения. На ум сразу приходили мошенники из «Юнайтед уэй»[17] и соперничество с Красным Крестом. Теперь же растущее число таких организаций, представляющих движение под названием «социальная инициатива», серьезно берутся за работу, разрабатывая четкие бизнес-планы и амбициозные проекты расширения. Учредители исповедовали подход под названием «филантропическое венчурное предприятие» — рисковое финансирование с активным участием инвестора и созданное на основе венчурного капитала частного сектора. В результате некоммерческие организации быстро приобретают все большее значение. Точно так же недавно созданный бизнес или быстро набирает силу, или терпит крах. Учитывая идеализм и деловую хватку сегодняшних молодых людей, неудивительно, что их все сильнее привлекает этот сектор. Статистические данные подтверждают этот вывод: согласно опросу Института Гэллапа 2006 года, американцы 65 лет и старше равнодушно относятся к некоммерческим организациям, в то время как люди в возрасте 18—39 лет придерживаются противоположного мнения и считают их весьма привлекательными.

Поэтому нужно подробнее рассмотреть последствия усиления этого сектора. Одно из них заключается в том, что по мере его роста и привлечения в него все большего числа талантливых людей ему придется определиться в вопросе распределения полов. В то время как женщины составляют около 70 процентов всей рабочей силы некоммерческих организаций и являются большинством в руководстве, мужчины все еще получают львиную долю денег, сохраняя за собой более половины руководящих должностей в организациях с бюджетом более 5 миллионов долларов. Это неравенство проявляется даже при равных должностях: согласно опросу 2006 года, проведенному в крупнейших некоммерческих организациях, мужчины получают на 50 процентов больше, чем женщины на аналогичной должности. Очевидно, многим женщинам нравится такая работа: она приносит моральное удовлетворение, не мешает семейной жизни или дополняется более высокими доходами мужа. Но в области, которая привлекает людей, желающих переустроить мир, подобный разрыв в оплате вряд ли продержится долго.

Другой проблемой некоммерческих организаций является текучесть рабочей силы. По мере изменения и развития таких организаций их годовой процент текучести кадров (3,1 процента) становится выше, чем в частном (2,7 процента) или государственном (1 процент) секторе. Если некоммерческие организации сохранят свои цели и будут расти так, как это видят их лидеры, то им придется инвестировать в новейшие системы управления кадрами, не говоря уже о начальных зарплатах, которые должны обеспечить бывшим студентам возврат баснословных кредитов за обучение.

Нужно также ожидать более строгого контроля со стороны государства. По мере имущественного и финансового роста некоммерческого сектора — в особенности его политического крыла — следует ожидать более тщательных проверок организаций на соответствие «общему благу» и статусу, не подлежащим обложению налогом.

Главный вывод состоит в том, что граница между всеми секторами начинает размываться. Когда гигантские фонды примутся за реформирование американских школ или решение африканской проблемы СПИДа, а грамотные некоммерческие организации возьмутся за не до конца изученные ресурсы и, следуя своим агрессивным планам,-выведут их на рынок, различия между государственным, частным и некоммерческим секторами станут номинальными.

Если раньше некоммерческий сектор рассматривался как своего рода тихая заводь делового мира и бедный родственник грозного государственного сектора, то сейчас он приобретает первостепенную значимость. И не только с точки зрения стекающихся туда талантов, составляя тем самым жесткую конкуренцию остальным секторам. Учитывая заимствованную у бизнеса дисциплину и государственное отношение к делам, общественные организации вполне могут подняться до недосягаемых высот. Джим Коллинс в своих монографиях «От хорошего до великого» и «Социальные секторы» утверждает, что следующее поколение американских лидеров будет сочетать способность решения социальных проблем с серьезными деловыми навыками. Похоже, что именно это направление выбрали многие современные некоммерческие организации.

Поэтому у миллионов молодых людей, с опаской относящихся к глобальной экономической конкуренции в корпоративном мире и сторонящихся государственной службы, теперь есть возможность выбрать карьеру в качестве «общественника». В результате все больше людей выбирает не собственные выгоды, а служение окружающим.