Каждый день во время предвыборной кампании 2008 года я слышу два типа комментариев. Первый: «Если бы кандидат X или Y был теплее и дружелюбнее, я голосовал бы за него (за нее)».

Второй: «Мне нравится кандидат, который ставит острые вопросы. Это серьезные выборы, и нам нужен президент, который искренне заинтересован в решении наших проблем».

Как по-вашему, какое из этих высказываний принадлежит доктору философии? То, которое ориентируется наличность, или то, что связано с решением проблем?

Верите или нет, но доктор философии говорил о личности. Потому что с американским электоратом происходит странное: он перевернулся с ног на голову. Американская элита, самая богатая и самая образованная часть общества, стала больше интересоваться личностью кандидата, чем стратегическими и экономическими проблемами страны. Побывайте на вечеринке высшего общества и послушайте,-что оно считает самым важным в президентских выборах. Гарантирую — наша элита начнет с критического разбора личных особенностей каждого кандидата. Для этого есть веская причина: сегодняшняя элита слишком отдалилась от тех вопросов, которые в первую очередь беспокоят большинство американцев, а это проблема здравоохранения, доступность высшего образования, массовые увольнения и забота о детях. Возможно, элиту всегда волновали другие вопросы, нежели те, с которыми сталкиваются массы, но в американской меритократии[10] XX столетия элита была особой породой, она поднималась вверх по социальной лестнице и по-настоящему ценила тех, кто также пробивался наверх. Короче говоря, это была серьезная публика, прошедшая Вторую мировую войну и уважительно относившаяся к жизни и политике. Сегодняшняя элита более избалована, поэтому плохо представляет себе борьбу, выпавшую на долю отцов и дедов.

Хотя сегодняшняя элита читает «Плоский мир» Тома Фридмана, остальная Америка живет в этом мире. Она переживает небывалый экономический успех, а те, что находятся внизу, стараясь изо всех сил пробиться наверх, не могут ничего добиться. Данные о доходах, опубликованные в марте 2007 года, показывают, что заработная плата 10 процентов самой состоятельной части населения росла каждый год, причем самый большой рост (около 14 процентов) наблюдался у верхнего процента. У остальных 90 процентов американцев доходы сокращались. Выходит, экономический прилив поднимает не все лодки.

Парадоксально то, что, когда спрашиваешь представителя элиты, почему он ориентируется наличность кандидата, он ответит, что это не так и что на основе личностных характеристик кандидатов голосуют «избиратели», то есть менее образованные американцы с более низкими доходами. Но это совсем не соответствует истине. Так называемое стадо в Америке лучше образовано, чем когда-либо, и сфокусировано на решении злободневных проблем. Придите на встречу с обыкновенными американскими избирателями — и увидите, что они никогда не поднимают вопрос о личности кандидата. Избиратели фокусируются на здравоохранении, образовании и друзьях, которые служат в Ираке. Они столько знают о медицинских и страховых программах, нашей школьной системе и глобальной экономике, что посрамили бы многих докторов философии. Когда Хиллари Клинтон в начале 2007 года проводила встречу с избирателями в Интернете, она получила 11 тысяч вопросов. Из них 10 — о ее любимых блюдах и кинофильмах. Остальные 10 990 вопросов касались насущных людских проблем и способов их решения. Сегодня элиты смотрят сверху вниз на широкую публику, но я обратил внимание, что именно элиту легко увлекают поверхностные впечатления, в то время как более широкие группы основывают свою точку зрения на фактах, ценностях и жизненном опыте. Даже выпускники колледжа меняют взгляды, закончив учебу и набравшись опыта, однако нынешние элиты напоминают вечных студентов, не имеющих представления о каждодневных испытаниях и трудностях, составляющих жизнь каждого американца. Получается, что гораздо легче «промыть мозги» элитам, чем избирателям.

Недавно я разговаривал по телефону с репортером элитной газеты, и тот постоянно твердил о важном значении личности президента. Он сказал: «Я только что получил электронное письмо от одного профессора». Я ответил: «Неужели вы считаете профессора типичным американцем?» В настоящий момент точка зрения американских профессоров вызывает сожаление, а видение избирателей, не получивших высшего образования, достойна профессорского. А когда я оспорил некоторые другие мнения репортера, он заявил, что проверял их и что другие журналисты думают точно так же. Одни элиты ищут подтверждения своих взглядов в точке зрения других элит, они убеждают себя, что их суждения о жизни совпадают с мнением остальных 90 процентов американцев, которые живут этой жизнью.

Это не голословное утверждение. Давайте посмотрим на данные.

Стандартный вопрос, который я задаю вовремя выборных кампаний: что люди считают самым важным при голосовании за того или иного кандидата: 1) принципы кандидата, 2) его характер, 3) его жизненный опыт. Я спрашиваю это, поскольку уверен, что все 3 фактора одинаково важны для лидера и что их трудно расположить по значимости.

Согласно недавнему нашему опросу, значительное число избирателей (48 процентов) верит, что самое важное для кандидата — отстаивание своих принципов, а его характер отстал на целых 12 процентов, составив 32 процента. Такое предпочтение принципов сохраняется независимо от образования, религии или расы. Однако оно меняется в зависимости от дохода. Как только он достигает магических 100 тысяч долларов в год, приоритет довольно ощутимо меняется на характер. Как показано в таблице, люди, зарабатывающие меньше 100 тысяч долларов, ставят на первое место принципы, а не характер, с серьезным перевесом — от 51 до 30 процентов. Но как только их доход достигает 100 тысяч долларов, они на первое место выдвигают характер: об этом говорят от 45 до 37 процентов опрошенных.

И хотя характер может подразумевать какие-то сущностные качестваличности, например надежность или честность, он часто означает нечто эфемерное или поверхностное — вроде того, что с этим человеком приятно было бы выпить пива. Разумеется, привлекательность человека и его способность располагать к себе являются важными качествами при выборе президента. Но важнее ли они решения проблем здравоохранения и создания новых рабочих мест? Большинство американцев дают отрицательный ответ. Единственные, кто отвечает положительно, — это очень состоятельные люди. И те, кто любит потрепаться в СМИ. В«Нью-Йорктаймс», которая вообразила, что слишком серьезно отнеслась к этой теме и не заметила тенденцию к обсуждению личности кандидатов, теперь печатает на первых страницах психологические профили Морин Дод, а новостные репортеры вроде Марка Лейбовича заполняют первые полосы собственными впечатлениями о качествах их характера. «Нью-Йорк тайме» всего лишь догоняет «Вашингтон пост», репортеры которой годами изучают личную жизнь. В марте 2007 года даже «Уолл-стрит джорнал» напечатал статью о костюмах Барака Обамы, мальчишеском внешнем виде Джона Эдвардса и шикарных галстуках Руди Джулиани. Неожиданно «Нью-Йорктайме», «Вашингтон пост» и «Уоллстрит джорнал» обсуждают сплетни, а в «Кливленд плейн дилер» и «Канзас-Сити стар» печатают углубленный анализ позиций кандидатов. Президент Вудро Вильсон был бы слишком чопорным для сегодняшних элит, но прекрасно вписался бы в популистское движение за мир.

Во многих отношениях элита становится «стадом», а «стадо» — элитой. Результаты этого не замедлили сказаться на средствах массовой информации. Много ли приглашенных на многочисленные ток-шоу зарабатывают меньше 100 тысяч долларов в год? Много ли репортеров берут интервью у людей, зарабатывающих меньше 100 тысяч долларов в год? В информационном поле доминируют те 10 процентов самых состоятельных людей, и в то время как раньше это помогало обсуждать насущные вопросы общества, теперь происходит обратное. Сегодня элиты больше интересуют сплетни, поэтому они говорят не о том, что волнует большинства, а сводят полемику в область несущественного.

Все это осталось бы просто странноватым замечанием о «желтой» прессе и дешевых новостных каналах, если бы не тот факт, что расхождения в оценке лидерства со стороны элиты и низов могут со все большей степенью вероятности привести к деформации процесса президентских выборов. Благодаря изменениям законов о финансировании избирательных кампаний, которые должны были отделить деньги от политики, появился новый класс финансовых доноров, оказывающий все большее влияние на отбор кандидата и предвыборные кампании. Вместо нескольких крупных источников финансирования сегодня мы имеем множество финансирующих спонсоров, выделяющих суммы в пределах 10 тысяч долларов. И все они имеют годовой доход выше 100 тысяч долларов (кто еще мог бы раздавать политикам по 2300 долларов сначала на предварительные выборы, потом столько же на основные?). Это наводит на мысль, что почти все такие спонсоры не принадлежат к господствующим слоям избирателей.

Вот как новые политические спонсоры получили такое сильное влияние. После «уотергейтского скандала» в 1974 году занимавшийся расследованием конгресс внес поправки, регулирующие финансирование избирательных кампаний, чтобы ограничить пожертвования и сделать их более прозрачными. Тем не менее не были отрегулированы вопросы, касающиеся «мягких» денег — взносов в фонд политических партий, которые могли бы использоваться на нужды «партийного строительства», например, для того чтобы обеспечить явку избирателей на выборах. Таким образом, на протяжении нескольких десятков лет «мягкие» деньги использовались не по назначению. В 2002 году конгресс внес ряд поправок, запрещающих «мягкие» деньги, что привело к удвоению количества «твердых» денег — взносов частных лиц в пользу кандидатов. На 2007 год взнос частного лица не должен превышать 2 тысяч долларов на предварительных и основных выборах одного кандидата и 28 тысяч долларов — в фонд партии. Общая сумма взносов в федеральные фонды за два года ограничивается 108 тысячами долларов для одного лица. Однако конгресс не урегулировал добровольные взносы от некоммерческих общественных движений, известных как «комитеты-527» по номеру статьи налогового кодекса. Сегодня «комитеты-527» (такие, как правые «Ветераны быстроходных катеров — за правду и прогресс» и левые http://MoveOn.org и Международный профсоюз государственных служащих) собирают неограниченные денежные фонды от состоятельных сторонников партий и используют их на то, чем раньше занимались сами партии: пропагандируют те или иные политические вопросы, покупают эфирное время на свои рекламные ролики и обеспечивают явку избирателей.

На мой взгляд, поправки 2002 года спровоцировали появление двух небольших, но крайне важных групп, чье влияние постоянно возрастает. Во-первых, это мегаспонсоры, очень состоятельные и преданные партиям финансовые доноры, которые не передают деньги партиям, а создают общественные «комитеты-527» и сами направляют их деятельность. На промежуточных выборах 2006 года «комитеты-527» собрали почти 380 миллионов долларов, по меньшей мере на треть больше по сравнению с 2002 годом. В 2004 году сообщалось, что 5 человек, включая семейную пару, пожертвовали 78 миллионов долларов «комитетам-527», поддерживающим демократическую партию, что составило около четверти всех денежных поступлений в избирательный фонд демократов.

Вторая группа — «элитные доноры», семейные пары, доход которых составляет более 300 тысяч долларов в год и которые могут жертвовать 10 тысяч долларов и больше без ущерба для своего бюджета. Это хорошо образованные специалисты, в большинстве своем далекие от проблем, с которыми сталкиваются избиратели в целом. У них есть медицинское обеспечение, школы, жилье. Почти все они принадлежат к самым состоятельным 5 процентам американского общества, а большинство из них относятся к одному проценту самой привилегированной элиты. Политические кандидаты в Америке скорее всего проводят половину своего времени, обедая с этими людьми, а другую половину — общаясь с остальными 95 процентами.

Итак, при наличии «комитетов-527», подпитываемых мегадонорами, и «элитных доноров», чье влияние все больше возрастает, появляется новый класс пожертвователей, которые играют все более важную роль в политике. А также статистические данные, доказывающие, что их мысли и взгляды далеки от того, чем живет большинство избирателей.

Мы пока не подошли к критической стадии — той, когда Нерон любовался пылающим Римом, то есть классическому примеру окончательного отрыва лидеров от народа. На другом полюсе находится основная масса избирателей, доказывающая, что она состоит отнюдь не из дураков. Они более активны, более информировании и образованны и к тому же более самостоятельны, чем когда-либо. Поэтому если вы не будете обращать внимания на назойливую болтовню элиты и оторвавшихся от реальности журналистов, то сможете найти среди избирателей достаточно умных единомышленников.

Каждый день мы слышим утверждения, что Америка разделена надва лагеря — красный и синий — и что для нужных итогов выборов критически важно пробудить энергию масс. Об этом написаны книги, на этом построены карьеры и основаны общественные движения. Но это неправда.

Действительность же заключается в том, что, согласно опросам, независимость все еще остается важным фактором. Это означает, что не приверженцы той или иной партии, а прагматичные избиратели, не имеющие отношения к общественным движениям, определяют, кто будет управлять конгрессом и занимать Белый дом (а в Великобритании — кабинет на Даунинг-стрит, 10). Эти избиратели независимы и не относятся ни к одной партии. А выборы все чаще оборачиваются в пользу избирателей среднего возраста, а не престарелых или молодых граждан.

Посмотрите на статистику, касающуюся явки на выборы основной группы избирателей и независимых или, как их еще называют, колеблющихся избирателей. Голосование основано на исторических данных: вероятнее всего, в выборах будут участвовать те, кто приходил голосовать в прошлый раз. Если исходить из этого, возможность выиграть выборы, опираясь на голоса только убежденных сторонников той или иной партии, стремительно уменьшается. Предположим, имеется десять избирателей, которые голосовали в прошлый раз, их голоса распределяются поровну, 50 на 50. Если один из независимых избирателей изменит свои предпочтения, голоса распределятся в соотношении и 60 на 40. Если к этой группе добавить нового избирателя из симпатизирующих вашей партии, исход голосования все равно решится не в вашу пользу: 55 против 45 (голосуют 6 из 11 человек). Если к вашей партии добавить голос еще нового избирателя, вы возвращаетесь к исходному соотношению, 50 на 50, поскольку имеете 6 голосов из 12. Другими словами, чтобы преодолеть преимущество в одного избирателя, который изменил свое решение, требуется три новых избирателя и два — чтобы уравнять шансы. Поэтому почти во всех случаях гораздо полезнее получить голос одного колеблющегося избирателя, чем приводить на выборы двух или трех новых. Теоретически возможно выиграть выборы, рассчитывая на явку на выборы только сторонников своей партии, но в 95 процентах случаев все решает независимый избиратель.

В 2006 году во время избирательной кампании Хиллари Клинтон в сенат я предсказал, что мы не привлечем ни одного нового избирателя-демократа, поскольку это были промежуточные выборы, вызывавшие небольшой интерес. Поэтому нам пришлось упорно работать с активно голосующими независимыми избирателями из пригородных районов. Определив их характерные психологические особенности, мы разделили таких избирателей на шесть отдельных групп и напомнили им о позиции Клинтона по вопросам, которые имели большое значение в их повседневной жизни, например налоги на собственность, насилие в видеоиграх и местные муниципальные проблемы. Начав с отставания в 150 тысяч голосов в пригородных округах, Хиллари Клинтон в итоге получила преимущество в те же 150 тысяч голосов в самых неблагоприятно настроенных к ней районах.

Миф, что Америка безнадежно «поляризована», увековечивается, потому что в Вашингтоне, где сидит основная часть ученых мужей, каждый, чтобы выжить, должен примкнуть к одной из двух сторон. Но это не относится к американскому большинству или к Великобритании, Франции или Таиланду.

В действительности сегодняшние избиратели более уступчивы и открыты, чем когда-либо, благодаря возросшему потоку информации. Взгляните на тенденции.

За последние 50 лет количество американцев, называющих себя независимыми избирателями в отличие от демократов или республиканцев, увеличилось с менее чем одной четвертой до одной трети всех имеющих право голоса. Только в Калифорнии процент независимых избирателей больше чем удвоился в период с 1991 по 2005 год. Самая быстрорастущая партия в Америке — беспартийная.

Согласно исследованию национальных выборов в Америке, проведенному Мичиганским университетом, процент избирателей, голосующих по смешанному бюллетеню (то есть за демократического кандидата в президенты и республиканского в конгресс, или наоборот), начиная с 1952 года возрос до 42 процентов. Это новая ситуация, когда американцы голосуют за отдельных кандидатов, а не за партийные списки. Это признак думающего электората, а не приверженцев той или иной партии.

При опросах американцы иногда принимают серьезный вид и говорят, что стопроцентно будут или не будут голосовать за определенного кандидата или партию. Но это оборачивается пустой бравадой. В 1995 году 65 процентов избирателей утверждали, что никогда не будут голосовать за Билла Клинтона. Через год его переизбрали внушительным большинством.

Посмотрите, что произошло на промежуточных выборах в 2006-м: демократы выиграли 30 новых мест в конгрессе в тех районах, которые, по утверждению республиканцев, были слишком поляризованы. Республиканцы прибегли к махинациям с избирательными округами, чтобы не допустить изменений, но тем не менее потерпели поражение, ибо не приняли во внимание следующий факт: если перетянуть на свою сторону небольшое число голосов независимых прагматиков, политический ландшафт кардинально меняется.

Или посмотрите на вопрос, часто звучащий в опросах общественного мнения: «За какого кандидата вы проголосовали, если бы выборы в конгресс состоялись сегодня?» В период между концом 2004-го и началом 2006 года предпочтения избирателей изменились с 5-процентного перевеса в пользу республиканцев на 15-процентное преимущество демократов. А когда выборы в конгресс состоялись, демократы в конце концов разделались с двенадцатилетним правлением республиканцев в конгрессе. Количество молодых людей, явившихся на президентские выборы 2004 года, сократилось с 17 процентов до 12-ти, поэтому демократы победили гораздо меньшим числом своих сторонников. Причина в том, что, вопреки общепринятому мнению, существует широкая прослойка колеблющегося электората, который получает больше информации из различных источников и действует в соответствии с ней.

Согласно опросам на выходе с избирательных участков, проводившимся Си-эн-эн, в президентских выборах 1996, 2000 и 2004 годов от одной пятой до трети избирателей приняли решение, за кого им голосовать, в последний месяц перед выборами. Это подтверждается тем фактом, что летом 2004 года 8-процентное преимущество Керри сменилось 13-процентным преимуществом Буша; президент Буш одержал победу всего лишь с 3-процентным перевесом.

Действительно, на выборах 2004 года общая явка на выборы была выше с той и с другой стороны, что нейтрализует влияние голосующих сторонников партий. Именно независимые избиратели, женщины средних лет и латиноамериканцы сделали президентом Джорджа Буша. Влияние женщин вообще трудно переоценить. В 2004 году женщины составляли 54 процента американского электората, это самый высокий процент в истории. Их интерес к политике и воздействие на нее постепенно растут.

Возможно, вы вспомните, что в 1996 году матери футболистов были важной группой независимых избирателей. Сегодня они по-прежнему остаются центром колеблющихся избирателей, но они стали старше на десять лет, а их дети ходят в колледж. Теперь эта группа получает информацию в Интернете, а также по радио и телевидению, что делает их самыми информированными избирателями за всю историю. У мам футболистов было мало времени, когда их детям было по 6—8 лет, но сейчас у них есть возможность задуматься, что происходит в Америке и в мире.

Преимущество независимых избирателей над сторонниками партий не ограничивается только Соединенными Штатами. В Великобритании наблюдаются такие же изменения, влияюшие на исход выборов в пользу лейбористов или консерваторов. Здесь избиратели, не принадлежащие ни к одной из партий, колеблются то в одну, то в другую сторону, останавливая свой выбор наличности лидера, а не на политической платформе партии. Работая на двадцати четырех успешных выборах во всем мире, я становился свидетелем того, как избиратели побеждали, пользуясь ресурсами телевидения, СМИ и Интернета, и это происходило везде — от Колумбии, где президент не был готов начать войну с наркобаронами, до Греции и Таиланда. Я предлагал свои методы в любой из этих культур, хотя методы были похожими, а культуры чрезвычайно разными. Карл Роув, которого в 2000 и 2004 годах восхваляли как великого стратега, был недавно наказан провалом на промежуточных выборах, потому что отказался менять стратегию. Переход всего 2 процентов избирателей в другой лагерь оказался решающим для результата выборов.

Часто кажется, будто микротенденции разрывают общество, поскольку одновременно ведут его в двух разных направлениях. Однако эта тенденция — необходимость для партий понять, что их будущее зависит от того, сумеют ли они выиграть голоса колеблющихся — совершенно другая. Она ограничивает крайности, до которых может дойти большинство демократий.

Эта тенденция оказывает необычайно сильное воздействие. Она означает победу прагматического, свободного мышления, независимого от правой или левой идеологии. Ее поддерживают СМИ и средства коммуникации, они дают избирателям возможность оценивать компетенцию своих лидеров и их политику. Хотя Интернет породил массу фрагментарных движений, решающей силой остается прослойка независимых избирателей. Она будет удерживать многие страны от необду-манныхдействий и радикального перераспределения доходов, создаст прочные союзы, свободные рынки и ценности, которые помогут преодолеть проблемы сегодняшнего дня.

Если какая-то социальная группа в Соединенных Штатах стремится держаться в тени, то это 12 миллионов нелегальных иммигрантов, и на это у них есть веская причина. Как сказал Эдвард Р. Мурроу в своем знаменитом документальном фильме 1960 года «Урожай стыда», «мигранты… могут убирать урожай ваших фруктов и овошей, но не могут повлиять на законотворчество». Они молчали и оставались в тени. В результате в Америке о них забыли.

Теперь перенесемся в весну 2006 года. Законопроект, предложенный республиканцем Джеймсом Сенсенбреннером от штата Висконсин и принятый конгрессом США, слишком сильно затронул интересы незаконных мигрантов и их семей. Законопроект рассматривал как преступление нелегальное пребывание в стране, а также любое содействие — например, предоставление еды или медицинской помощи — незарегистрированным иммигрантам. Глубоко обиженные американские нелегальные иммигранты вышли на улицы.

Среди бела дня. В одинаковых белых футболках в 140 городах, по крайней мере в тридцати шести штатах. От Феникса до Филадельфии, от Бойсе до Бирмингема сотни тысяч нелегальных иммигрантов маршировали в организованных колоннах перед телекамерами, чтобы протестовать против принятия конгрессом закона и призвать к либерализации закона об иммиграции, который не сузил бы, а расширил дорогу к американскому гражданству. В Атланте, где зародилось американское движение за гражданские права, манифестанты держали транспаранты со словами «У нас тоже есть мечта»[11]. В Миссисипи они пели «Мы преодолеем»[12] на испанском. В Лос-Анджелесе утверждали, что манифестация в марте 2006 года была самой большой за всю историю города и, возможно, на всем Западе США. Комик Карлос Менсия, говоря о заграждении на американо-мексиканской границе, которое поддерживали многие законодатели, спрашивал: «Если вы нас депортируете, кто будет строить стену на границе?»

В тот момент нелегальные иностранцы использовали — в лучшем смысле этого слова — демократическую политическую систему для достижения своих целей. Они не имели права голоса, их могли в любой момент выслать из страны, но люди шли по улицам, борясь за свои права и заставляя законодателей прислушиваться к ним.

Это явный признак того, что в сегодняшней Америке сотни тысяч нелегальных иммигрантов могут не только свободно выходить на манифестации, но и обладать определенной политической силой. Впервые в американской истории потребности и желания неграждан могут стать критическим элементом, который повлияет на исход президентских выборов.

Дело не в том, что главной заботой американцев стала сама иммиграция. Хотя большинство американцев следили за новостями о ходе манифестаций, а иммиграция заняла одно из первых мест в списке проблем, которые американцы считают самыми важными, она все еще уступает Ираку, экономике и терроризму. И на момент написания этой книги конгресс все еще не преодолел разногласия по поводу нового иммиграционного закона.

Но самое главное то, что пассионарность нелегальных иммигрантов задела чувствительные струны иммигрантов легальных, которые поняли, что законопроект Сенсенбреннера направлен и против них тоже. Она коснулась также людей, родившихся в Америке и по закону считающихся американцами, которые тесно связаны с нелегальными иммигрантами. Когда я спросил эксперта по иммиграции, у скольких рожденных здесь латиноамериканцев родители нелегально проникли в Америку, тот ответил: «Практически у всех». В 2006 году правительство оскорбило большую группу американцев, и некоторые утверждают, что оскорбило глубоко. Свое негодование эта группа обратила в веру, что она может и должна влиять на курс иммиграционной политики, и не только на нее.

Количество людей, разделяющих эти взгляды, может стать достаточно большим, чтобы повлиять на президентские выборы. Давайте посмотрим на цифры.

В президентских выборах 2004 года право голоса имели более 16 миллионов выходцев из Латинской Америки, но проголосовали лишь 8 миллионов. Таким образом, на выборах 2008 года могут появиться 8 миллионов новых избирателей, если что-то побудит их к действиям.

Смогут ли 8 миллионов человек повлиять на исход выборов? Несомненно. За последние 50 лет кандидат в президенты на первый срок в среднем выигрывал выборы с преимуществом в 4 миллиона голосов. (Даже баллотируясь на второй срок, Джордж Буш победил Джона Керри с разрывом всего лишь в 3 миллиона голосов.) Если в 2008 году на избирательных участках появятся от 2 до 3 миллионов латиноамериканцев, имеющих право голоса, они могут существенно повлиять на результат. А латиноамериканцы — самый быстрорастущий сегмент американского электората. В 1992 году они составили 4 процента от всех избирателей, а в 2004-м, по данным опроса избирателей на выходе, их было уже 8 процентов. Налицо двойное увеличение их политической силы всего за 3 выборных периода.

Однако исход президентских выборов определяют не голоса избирателей, а голоса коллегии выборщиков. Это означает, что избирателям-латиноамериканцам не нужно добиваться перевеса в общей численности электората, они должны лишь склонить на свою сторону чашу весов в ключевых неопределившихся штатах, где высока плотность их проживания. Если испаноговорящие избиратели выступят с полной силой во Флориде, Неваде, Аризоне, Нью-Мексико и Колорадо, а вместе они составят 56 голосов выборщиков, их кандидат (если такой имеется) непременно победит. Их избирательная сила не в количестве, а в способности влиять на конечный результат в штатах, где избиратели не имеют устоявшихся предпочтений.

На самом деле если посмотрим на увеличение числа ис-паноговорящих избирателей в так называемых неопределившихся штатах между выборами 1992 и 2004 года, то заметим значительный рост.

Собираются ли голосовать испаноговорящие американцы? И кто будет их кандидатом?

По-видимому, оскорбленные законопроектом выходцы из Латинской Америки пойдут на выборы в большом количестве. Согласно национальному исследованию 2006 года, проведенному «Пью хиспаник сентер», 75 процентов латиноамериканцев заявили, что дебаты по проблемам иммиграционной политики в 2006 году побудят многих прийти к избирательным урнам. Кстати, на промежуточных выборах 2006 года они составили 8 процентов от остального электората по сравнению с 5 процентами на промежуточных выборах 2002 года. 63 процента полагают, что выступления иммигрантов, состоявшиеся весной 2006 года, дают сигнал началу нового и устойчивого социального движения. А 54 процента считают, что дебаты усугубляют проблему дискриминации латиноамериканцев, которая сама по себе служит стимулом к участию в выборах.

А за кого они отдадут свои голоса? Исторически сложилось так, что латиноамериканцы отдают свои голоса за кандидата в президенты от демократической партии. Президент Буш в 2004 году получил наибольший процент голосов испаного-ворящих избирателей, но и эта цифра не превысила 40 процентов. Однако похоже, что полемика по вопросам иммиграции в 2006 году толкнула многихлатиноамериканцев обратно к демократам. На промежуточных выборах 2006 года они проголосовали за кандидата от демократической партии в соотношении два к одному, поэтому поддержку Джорджа Буша в 2004 году, видимо, нужно рассматривать как отклонение от нормы.

Однако приверженность латиноамериканцев демократам не так уж надежна. Согласно исследованию «Пью ресерч сентер» 2006 года, число испаноговорящих американцев, считающих, что республиканцы предлагают лучшие условия иммиграции, снизилось с 25 процентов в 2004 году до 16 процентов, а это достаточно низкий результат. Но демократы фактически не воспользовались своим преимуществом. Каждый четвертый выходец из Латинской Америки — а это в три раза больше, чем два года назад, — утверждает, что позиции обеих партий не могут решить проблемы иммиграции.

В действительности растущая независимость испаноговорящих избирателей может стать самым важным последствием выступлений иммигрантов в 2006 году. Согласно проведенному Институтом Гэллапа в 2006 году опросу общественного мнения по правам меньшинств и отношению к партиям, 42 процента латиноамериканцев объявили себя демократами, а 17 процентов разделяли взгляды республиканцев, но что примечательно — 40 процентов признали себя независимыми избирателями. Аналогичные данные были получены в результате июльского опроса 2006 года, проведенного организацией «Новая сеть демократов» среди зарегистрированных испаноговорящих избирателей. 54 процента заявили, что дебаты по проблемам иммиграции повысили их интерес к голосованию, однако относительное большинство опрошенных (41 процент) признались, что споры по иммиграционной политике не повлияли на выбор партии.

Это означает, что избиратели-латиноамериканцы в 2008 году поддержат кандидата вне зависимости от принадлежности к какой-либо партии, то есть того, кто будет защищать их интересы. И каковы же их интересы? Кроме иммиграционной политики, существуют две ключевые проблемы: здравоохранение и образование. Поданным 2005 года, у трети иммигрантов не было медицинской страховки — почти в два с половиной раза больше, чем у граждан, родившихся в Америке. И как всегда, остается вопрос о бесплатных государственных школах. Согласно данным Центра иммиграционных исследований, с середины 1980-х годов увеличение контингента учащихся в государственных школах Америки происходит за счет иммигрантов.

По мере того как нелегальные иммигранты набирают политическое влияние, имеющие право голоса латиноамериканцы, вдохновленные энергичными родственниками, все чаще переходят в лагерь независимых избирателей. Они представляют крепнущую политическую силу не только благодаря растущей численности и концентрации в неопределившихся штатах, но и потому, что больше иммигрантов будет голосовать за определенного человека, а не за партию. По этой причине они могут стать наиболее важным избирательным блоком. Джордж Буш не победил бы на повторных выборах 2004 года без решающих 40 процентов голосов латиноамериканцев, а их сообщество традиционно поддерживало президента Клинтона и нынешнего сенатора Хиллари Клинтон. В середине 1990-х Пит Уилсон совершил чудовищную ошибку в Калифорнии, а в 2006-м ее повторили республиканцы в конгрессе. Избиратели, высказывающиеся за ограничение миграции, уже интегрированы в политическую систему, а электорат, желающий, чтобы Америка придерживалась прежних традиций в области иммиграции, начинает пробуждаться, собираться с силами и активизируется. Несмотря на то что самая влиятельная политическая сила в стране и значительный избирательный блок на предстоящих выборах не будут голосовать, к избирательным урнам придут их родственники. И смогут изменить ситуацию.

Часто утверждают — и еще чаще предполагают, — что поддержка Америкой Израиля осуществляется только благодаря влиятельной и хорошо организованной еврейской диаспоре в США.

В действительности американцы в целом чрезвычайно энергично поддерживают Израиль: около 65 процентов симпатизируют еврейскому государству. Но вот что примечательно. Если говорить только о цифрах, то количество христиан, активно поддерживающих Израиль, превышает число евреев, благосклонно относящихся к этому государству.

Подсчитано, что в Америке живут 20 миллионов человек, которые верят, что христианская вера требует поддерживать правление евреев в Израиле. Их называют «христианскими сионистами». Даже если бы каждый американский еврей поддерживал Израиль — чего нет и вряд ли будет, — то их число едва достигало бы 5 или 6 миллионов.

Поэтому соотношение благосклонно относящихся к Израилю христиан и иудеев поражает. В 2006 году новая организация «Христиане за Израиль» собрала 3500 участников на свое первое собрание в Вашингтоне. По словам исполнительного директора этой организации Дэвида Брога, Комитету по американо-израильским общественным отношениям понадобилось 50 лет, чтобы собрать столько участников на свою конференцию в Вашингтоне.

Комитет по американо-израильским общественным отношениям со своей пятидесятилетней историей объединяет 100 тысяч человек и является мощным лобби на Капитолийском холме. Хотя «Христиане за Израиль» еще официально не оформили условия членства в своей организации, ее рассылки прочитали по крайней мере в 5 раз больше американцев.

Да, Израиль дорог христианскому миру как земля, где жил, проповедовал и умер Христос. Но чем вызвана непрекращающаяся деятельная поддержка американскими христианами современного еврейского государства? И почему настойчиво бытует миф о лоббировании израильских интересов в основном американскими евреями, если Израиль энергично поддерживают христиане?

Преданность американских христиан Израилю отчасти объясняется политикой: Израиль, одинокая демократическая страна в достаточно враждебном тоталитарном окружении, — близкий стратегический и экономический союзник Соединенных Штатов. Все больше американцев убеждаются, что США и Израиль имеют не только общие демократические ценности и институты, но и общего врага — особенно очевидно это стало после 11 сентября.

Но деятельной симпатию христиан в отношении еврейского государства делает сама вера. Те христиане, которые интерпретируют Библию буквально, читая о соглашении Бога с Авраамом в Книге Бытия («Благословлю тех, кто благословляет тебя, и обреку на страдания того, кто чинит зло тебе»), воспринимают его как современный призыв заботиться о евреях и Святой земле. Они читают Книгу пророка Исаии («Во имя Сиона, не буду терпеть» и «Пойди и успокой народ Мой») и слышат прямой призыв к действию в интересах еврейского государства. Кроме того, многие христиане-фундаменталисты и евангелисты верят, что прежде чем произойдет второе пришествие Христа, евреи из других земель должны вернуться в Израиль. За прошедшее десятилетие примерно 600 тысяч христиан финансировали эмиграцию 100 тысяч евреев из России и Эфиопии в эту страну.

Но какая часть американцев напрямую связывает древние библейские тексты с современной геополитикой? Согласно исследованию 2006 года «Пью ресерч сентер», посвященному религии и общественной жизни, более половины населения американского Юга полагают, что государство Израиль даровано евреям самим Богом. (Не исторические библейские земли израилевы, а современное государство.) В это верят 69 процентов белых протестантов и 60 процентов черных протестантов. Сколько американских евреев разделяют это мнение? Не более 20 процентов.

Это означает, что растущей поддержке США (хотя в определенных интеллектуальных кругах эта поддержка падает) Израиль обязан скорее американским христианам, чем евреям. Действительно, когда в июле 2006 года радикальная военизированная группировка «Хезболла» захватила двух израильских солдат и Израиль атаковал убежища «Хезболлы» в Ливане, организация «Христиане за Израиль» проводила свою плановую конференцию в Вашингтоне. На протяжении той недели 3,5 тысячи участников этой конференции осаждали офисы законодателей с требованиями дать Израилю возможность бороться против общего врага этой страны и США. Комитет по американо-израильским общественным отношениям тоже выступил в поддержку этой страны, но новым неожиданным фактором были именно христиане.

В этом заключается новый потенциал «христианских сионистов». Они существуют несколько веков (евангелические христиане еще в XIX веке просили правительство США предоставить угнетенным евреям убежище на Святой земле), но теперь стали активной силой в американской политике. Кроме того, они выступают против угрозы радикального ислама. Как сказал один из главных организаторов выступлений «Христиан за Израиль» в 2006 году, пастор Джон Хагй: «Впервые в истории Америки христиане пришли на Капитолийский холм, чтобы поддержать Израиль».

Влияние евангелистов на внешнюю политику Америки не прошло незамеченным для христиан, придерживающихся противоположной точки зрения. В 2006 году вышла книга Джимми Картера об Израиле и палестинцах, вызвав такой шквал возмущения со стороны еврейского сообщества, что бывшему президенту пришлось извиняться по крайней мере за несколько своих положений. Эта книга была написана не столько для евреев или широкой публики, сколько для «христианских сионистов», которые являются движущей силой этой тенденции. По мнению экспертов по американо-израильским отношениям, либеральный христианин Картер выпустил этот труд, чтобы бросить вызов своим набирающим силу консервативным единоверцам.

Увы, при подобной мешанине религий и политики большинство людей считают сражение христиан между собой кризисом между евреями и мусульманами. И пока идет сражение, американские евреи и американские евангелисты оказываются «странными сожителями». Исторически эти две группы всегда оппонировали друг другу по большинству внутренних социальных вопросов — от отношения к абортам до однополых браков — и в данном случае удивились сами, насколько близко совпали их позиции. Более того, многие евреи, понимая, что христианское видение второго пришествия Спасителя предполагает не только искупление грехов христиан, но и обращение евреев в христианство, опасаются, что их политические партнеры могут иметь скрытые намерения.

Другие евреи говорят, что подобные опасения необоснованны. Брог, исполнительный директор «Христиан за Израиль», называет «христианских сионистов» ни много ни мало как «теологическими наследниками добродетельных гоев, которые желали спасти евреев от холокоста. Теологические отличия христианства и иудаизма можно считать незначительными по сравнению с расхождениями этих религий с фундаменталистским исламом, утверждает он.

Растущее влияние «христианского сионизма» определенно будет означать усиление поддержки Израиля со стороны евангелистов (сейчас в Америке их насчитывается как минимум 40 миллионов) по мере того, как увеличивается их политическая активность в США. Усилит ли эта поддержка позиции республиканской партии, бросив вызов межпартийному согласию по этому вопросу? Перейдут ли американские евреи в ряды республиканцев, несмотря на существующие издавна тесные контакты с демократической партией?

А может, Израиль будет иметь более важное значение для евангелистов, чем для евреев? Опрос студентов-евреев в колледжах показывает, что сегодня Израиль волнует их меньше с эмоциональной или политической точки зрения, чем их родителей или бабушек с дедушками. Если через одно-два поколения американские христиане, оказывающие помощь этой стране, обгонят евреев не только по численности, но и по деятельности, не станет ли американская поддержка меньше напоминать экуменический, геополитический союз и выглядеть, как многовековое соперничество христианства и ислама за Иерусалим?

На первый взгляд может показаться, что «Христиане за Израиль» — примерно то же, что просемиты: неевреи, стремящиеся познакомиться и вступить в брак с иудеями. Но в то время как просемиты в своем большинстве являются католиками с севера США, «христианские сионисты» — евангелисты с юга страны. Просемиты меньше интересуются Израилем, чем еврейским супругом или супругой. «Христианские сионисты» представляют собой их противоположность: они мало озабочены супружеством с иудеями, но тяготеют к государству Израиль. Этот феномен озадачивает многих, однако, наверное, больше всего самих евреев, которые понимают: их общность, с одной стороны, подрывается межнациональными браками, с другой — становится сильнее за счет поддержки Израиля.

Помните хит 1973 года «Повяжи желтую ленточку вокруг старого дуба»? Человек, только что освобожденный из тюрьмы, возвращается домой на автобусе, но он написал жене, что, если она не захочет его принять, он ее поймет. Он сказал, что не сойдет с автобуса, если не увидит сигнал: желтую ленточку вокруг старого дуба. И к восторгу всех пассажиров автобуса, видит сотню желтых ленточек, повязанных вокруг дерева.

Если бы такая ситуация действительно имела место для большинства возвращающихся домой заключенных, индустрия производства желтых ленточек переживала бы небывалый подъем, не говоря уже об уходе за дубовыми деревьями. Потому что в 1973 году, когда Тони Орландо и Дон пели эту песню, из тюрьмы ежегодно возвращались около 100 тысяч человек. Сегодня эта цифра возросла примерно на 600 процентов.

Эти 650 тысяч бывших заключенных получили название «вновь входящие», они освобождаются из тюрьмы условно-досрочно или в связи с окончанием срока заключения. Подавляющее большинство составляют мужчины (их 90 процентов, в то время как число женщин возросло с 8 до 10 процентов в 1990-х). Почти половина чернокожие, чуть более трети — белые и около 16 процентов — латиноамериканцы. Средний возраст достигает 34 лет.

Большое количество освобожденных из мест заключения в настоящее время объясняется тем, что за последние пару десятилетий больше людей заключается под стражу. Между 1972 и 2004 годами число заключенных в США выросло с 330 тысяч до более 2 миллионов человек. Прибавим к этому еще 5 миллионов условно осужденных и условно-досрочно освобожденных и получим таким образом свыше 7 миллионов приговоренных к уголовному наказанию. Что составляет 3 процента взрослого населения (1 человек из 31) — почти полная численность населения штата Виргиния.

Только в Калифорнии число заключенных увеличилось более чем на 500 процентов начиная с начала 1980тх годов и по настоящее время.

Причиной тому огромное количество жестоких преступлений, волна которых захлестнула Америку в 1980-х и начале 1990-х годов. Эти преступления требовали обязательного приговора, за них назначалась уголовная ответственность в виде длительных сроков заключения (иными словами, у советов по условно-досрочному освобождению оставалось меньше свободы действий, чтобы решать, какого срока заслуживает осужденный, например, 10- или 20-летнего заключения). В 40 штатах приняты законы, облегчающие передачу дел несовершеннолетних правонарушителей в суды для взрослых.

В результате численность заключенных в тюрьмах выросла более чем в 5 раз. Согласно данным лондонского Международного центра по изучению преступности, в Америке на 100 тысяч жителей приходится 700 заключенных, это количество намного превышает число осужденных в других государствах, включая Россию (680 человек на 100 тысяч населения), Южную Африку (410 человек), Англию (135 человек) и Японию (50 человек).

Но хотя много людей сажают, много и отпускают. Свыше 90 процентов осужденных рано или поздно освобождаются из тюрьмы. Таким образом, в 2006 году в Америке был установлен рекорд по числу вышедших на свободу заключенных — 650 тысяч человек.

Это больше, чем все население Балтимора. Почти столько же людей проживает в Сан-Франциско. Это почти половина ежегодно выпускающихся из колледжа учащихся.

Не секрет, что Австралия в значительной степени была основана заключенными, вырывавшимися из стен британских тюрем XIX века и ссылавшимися на этот континент. Но в действительности за 80 лет депортации осужденных в Австралию было выслано менее 165 тысяч. Сегодня в Соединенных Штатах ежегодно на волю выходит почти в четыре раза больше осужденных. Если 150 тысяч нарушителей законасмогли обустроить новый континент, представьте только, на что они были бы способны, будь их в 6 раз больше.

Но увы, у нас дела обстоят совсем не так, по крайней мере пока. Типичный освобожденный из заключения в Америке — малообразованный мужчина с низким доходом, попавший в тюрьму из-за наркотиков и не прошедший лечения от наркозависимости. Примерно 1 из 10 лишенных свободы лечится от наркомании, а нуждается в таком лечении каждый 7 из 10). Около четверти заключенных осуждены за преступления, связанные с насилием. 25 процентов вышедших из тюрьмы не только никто не ждет с желтыми лентами, но они к тому же рискуют оказаться в приюте для бездомных. А многие из них душевнобольные.

Неудивительно, что многим недавно освобожденным не удается встать на путь исправления. Согласно федеральной статистике, в течение 3 лет две трети освобожденных будут снова арестованы, а почти половина вновь окажется за решеткой.

И это не просто гуманитарный кризис. Америка ежегодно тратит 60 миллиардов долларов на так называемую исправительную систему.

Что нужно сделать? Политики в течение по крайней мере 10 лет призывают обратить внимание на освобождающихся из мест заключения, а президент Буш в своем обращении к нации 2004 года заявил о небольшой федеральной инициативе (до сих пор не профинансированной) обеспечивать бывших заключенных работой, жильем и наставничеством. Но эта проблема выходит далеко за рамки федерального решения. Согласно данным опроса, проведенного в 5 крупных городах, 65 процентов работодателей заявили, что не возьмут на работу выходящих из тюрем преступников. Множество профессиональных групп, включая маникюрш и парикмахеров, перекрыли бывшим преступникам вход в свои ряды. Вышедшие на свободу осужденные также лишены возможности пользоваться государственным жильем.

Эти люди могли бы стать политической силой. Почти в каждом штате преступники, сидящие в тюрьмах, лишены права голоса, а в десятке штатов такие люди навсегда лишаются избирательных прав, даже по окончании срока тюремного заключения. На выборах 2004 года около 5 миллионов человек были лишены права голосовать из-за того, что были признаны виновными в совершении преступления. Джордж Буш победил Джона Керри с преимуществом-всего в 3 миллиона голосов.

В 2000 году Эл Гор набрал на полмиллиона больше голосов избирателей, чем его соперник, но если бы 400 тысяч бывших заключенных штата Флориды имели право голоса, он победил бы и на президентских выборах. Так считают ученые.

Те, на чьих плечах действительно лежит основная тяжесть ожидания, — члены семей бывших заключенных, которые, между прочим, склонны к очень компактному проживанию. Исследование, проведенное в штате Огайо, выявило, что в 3 процентах районов Кливленда проживает 20 процентов отбывших заключение преступников. Кто же в этих районах повязывает желтые ленточки на деревьях? Кто поддерживает тех, для кого наличие или отсутствие желтой ленточки в действительности означает счастливое возвращение домой или обратную дорогу в тюрьму?

К тому же у них есть дети. Только в 1990-х годах количество детей, родители которых находились в заключении, выросло более чем на 100 процентов — с 900 тысяч до 2 миллионов. Сегодня, учитывая рост числа вышедших на волю преступников, у нас будет настоящий бум рождаемости, а принимая во внимание вероятность повторного попадания в тюрьму бывших осужденных, можно предположить, что количество детей, чьи родители лишены свободы, будет только расти.

Мы заставили людей, совершивших преступление, отбыть срок наказания, но теперь они выходят из тюрем с очень недалекими перспективами и отвратительными социальными наклонностями, поэтому необходим план, в котором сочетались бы помощь и надзор.

Практичные поборники жестокой борьбы с преступностью возразят, что сегодняшний рост преступности напрямую связан с массовым выходом бывших преступников из мест заключения — и это после 15 лет ее уверенного снижения. Однако это совпадение указывает, насколько серьезно нам нужна реформа в системе исправительных учреждений. Некоторые специалисты по статистике задолго до этого приписывали спад преступности в 1990-х годах решению Верховного суда США по делу «Роу против Уэйда», но причиной этого скорее всего была армия в 100 тысяч полицейских, которых вывел на улицы президент Клинтон, новые методы работы полиции и ужесточенные наказания. В любом случае сейчас наша свободная страна теряет первенство по наибольшему числу заключенных на 100 тысяч населения и завоевывает первое место среди свободных стран по числу освобождаемых заключенных на 100 тысяч населения.

До тех пор пока мы не поймем, как трудоустроить бывших заключенных, как прежде всего организовать профессиональное обучение, порочный круг не разомкнётся. Лишенные возможности получить работу, выходящие из тюрем люди понимают, что они ограничены в правах, и поэтому возвращаются к знакомому образу жизни, даже если были не слишком удачливыми преступниками.

Заключенные, недавно вышедшие на свободу, представляют собой микротенденцию, ее должны учитывать правительство и деловые круги. Очистить улицы от преступников можно лишь убрав их с улиц, но без укрепления сотрудничества между государством и личностью с целью помощи недавно освобожденным мы просто поддержим повторение цикла «преступление — тюремный срок — выход на свободу — преступление», а преступность тем временем будет расти.