В предыдущих главах, излагая ряд фрагментов истории цивилизации, я предложил эскиз того процесса самоорганизации, который привел человечество в современное состояние. Как мы видели, он не был прямой дорогой, не был подобен спокойному течению реки, а прерывался порогами, когда эффективность старых механизмов, поддерживавших развитие человечества, исчерпывалась. Тогда наступали сумерки, и перед новым рассветом людям приходилось находить новые формы жизни и платить огромную цену за то, чтобы научиться жить в новых условиях. До сих пор это им удавалось.
Вот и теперь мы переживаем эпоху сумерек, но в отличие от прошлого теперь у нас есть знания и вера - вера в то, что эти знания могут нам помочь встретить новый рассвет. А может быть, и не допустить кризиса, во всяком случае глобального. Но и здесь не все просто. Для того, чтобы эти знания, которые приобрело человечество за последние сотни лет, общество могло использовать во благо, а не во вред, мы должны быть способны преодолеть “аксиоматику прошлого” - те убеждения, ту систему взглядов, то мировосприятие, на которых основывались до последнего времени наши действия, базировалось развитие общества. Я убежден, что в рамках современных “цивилизационных парадигм”, опираясь на существующую систему “общечеловеческих ценностей”, постепенно утвердившуюся в сознании миллиардов людей за последние 10-12 тысяч лет, преодолеть надвигающийся общепланетарный кризис не удастся. Голоцен начался с катастрофы неолитической революции и такой же по масштабам революцией наша эпоха может и закончиться. Только теперь борьба за ресурс будет вестись не каменными топорами, и трудно надеяться, что человечество сможет ее пережить! Если она действительно произойдет. И в то же время я убежден, что у человечества хватит мудрости для того, чтобы разработать необходимую стратегию жизни общества, нормы его поведения и идеалы, к которым он должен стремиться. Но очень боюсь, что это будет уже поздно и человечеству не удастся избежать вселенской катастрофы. У него просто может не хватить времени. * * * Идеология покорения Природы и неисчерпаемости ее ресурсов, которая получила свое достаточно законченное выражение еще в XVII веке в высказываниях Френсиса Бэкона, находила все новые и новые подтверждения своей эффективности в европейской практике позднего Возрождения, и особенно эпохи Просвещения. Успехи науки, научно-технической революции создавали представление о все возрастающем могуществе цивилизации, о том, что человеку становятся не только постепенно доступными “абсолютные знания”, но и реализуемыми самые смелые предположения о его будущем. И эта парадигма “абсолютного могущества” до сих пор оказывает решающее влияние на миропонимание и образ действия планетарного сообщества, несмотря на всю пагубность такого видения мира, которую нам демонстрировала Природа. Однако первые предупреждения об опасностях тотальной реализации принципов “покорения”, и особенно такого бездумного использования природных возможностей, которое утвердилось в сознании людей и в их практике, прозвучали еще в конце XVIII века, когда пастор англиканской церкви Мальтус обратил внимание на несоответствие темпов роста населения и производства продуктов питания. Однако это предупреждение не упало на благодатную почву. И тому было много причин. Прежде всего была явно провокационна сама форма рассуждений уважаемого священнослужителя, вызвавшая негодование левых, а впоследствии и марксистов, ставших непримиримыми противниками мальтузианства. В знаменитом сочинении Мальтуса есть примерно следующие слова (цитирую по памяти): “Что делать просвещенным классам в их стремлении обеспечить общее благополучие, если низшие классы будут и впредь размножаться, как кролики?” И несмотря на то, что в произведении Мальтуса прозвучала вполне трезвая мысль о том, что потребности людей должны быть согласованы с реальной возможностью Природы их обеспечить, благодаря форме изложения этой мысли термин “мальтузианство” стал восприниматься почти как ругательство. Кроме того, Мальтус предсказал быстрое отставание количества производимой сельскохозяйственной продукции от возрастающих потребностей в пище растущего населения. Такой прогноз оказался ошибочным: еще около 200 лет производство пищи на душу населения продолжало расти. Этот процесс удельного роста остановился только в начале 80-х годов нынешнего столетия. Тем не менее мальтузианство, работы Мальтуса и его последователей зародили сомнение в том, что развитие европейской цивилизации на основе идей классического рационализма и принципа “покорения Природы”, рожденных эпохой Просвещения, идет по правильному пути. И в этом огромная заслуга англиканского пастора. Мы обязаны отдать ему должное. В середине прошлого века Иван Одоевский произнес знаменитую фразу: “Рационализм нас подвел к вратам истины, но не ему будет суждено их открыть”. В конце XIX века в русской философии и культуре родилось течение, получившее название русского космизма, размышлявшее о необходимости поиска иных путей развития общечеловеческой цивилизации, отличных от стандартов, устанавливавшихся в прошлом веке западноевропейской цивилизацией. Однако до поры до времени эти идеи оставались практически не замеченными не только интеллигенцией, но и научной общественностью. Наконец, в 1904 году прозвучали эпохальные слова Вернадского о том, что человечество становится основной геологообразующей силой планеты и человечеству однажды придется взять на себя ответственность за дальнейшее развитие не только общества, но и Природы! Эти высказывания положили начало учению о ноосфере как о таком состоянии биосферы, в котором Разум человечества становится определяющим фактором ее развития. Можно по-разному относиться к этим идеям, но уже в предвоенные годы многие естествоиспытатели и философы (Тейяр де Шарден, Леруа и многие другие) выражали озабоченность характером развития нашей цивилизации и высказывали те или иные суждения о возможности изменения ее русла. В послевоенные годы, после того как были взорваны атомные бомбы над Хиросимой и Нагасаки, проблемы обеспечения будущего развития человечества начинают обсуждаться все более и более интенсивно в широких кругах интеллектуалов. В 1972 году в Венеции состоялся конгресс, созванный ЮНЕСКО. Он был посвящен глобальным проблемам современности. Автор этой работы был тоже одним из докладчиков. Центральным событием этого конгресса был знаменитый доклад Римского клуба “Пределы роста”. Его делал один из авторов проекта, молодой американский профессор Д. Медоуз. Используя методы системной динамики Форрестера, Медоуз и его коллеги построили достаточно примитивную компьютерную модель, расчеты с помощью которой наглядно демонстрировали неизбежность катастрофы нынешнего этапа развития общества, если мировое сообщество будет продолжать следовать современным тенденциям развития. В своем докладе я высказал несколько критических замечаний к сообщению Римского клуба. Я полагал полезной эту работу, но не стал бы придавать ей научного значения - это лишь весьма наглядная демонстрация того тупика, к которому приведет современный путь развития мирового сообщества. Я говорил о том, что ситуация действительно очень серьезная и общество нуждается в разработке основ научной стратегии своего развития. Но для этого нужен соответствующий инструментарий, и прежде всего необходима вычислительная система, способная имитировать функционирование биосферы. И примитивных моделей типа тех, которые основываются на форрестеровской системной динамике, недостаточно! Это лишь учебная демонстрация, не больше. К сожалению, тогда мое предложение не встретило поддержки ни в нашей стране, ни за рубежом. Я думаю, что четверть века тому назад научная общественность не была еще готова к проектам такого масштаба и сложности. Тем не менее мой проект был поддержан тогдашним вице-президентом АН СССР в области наук о Земле академиком Сидоренко, и мы получили необходимое финансирование. Работа началась! К концу семидесятых годов первая подобная система была создана в Вычислительном центре АН СССР. Об этом я много раз уже рассказывал. Сейчас, насколько мне известно, в разных странах существует, по меньшей мере, около десятка подобных систем. И многие из них более совершенны, чем та, с помощью которой мы провели исследование возможных последствий крупномасштабной ядерной войны в начале 80-х годов. Во всяком случае, слово СТРАТЕГИЯ было произнесено именно тогда, на конференции в Венеции в 1972 году, хотя ожидаемого мной отклика это слово в ту пору не получило. Да и сейчас оно трактуется чересчур примитивно, хотя и произносится.
