Двенадцатого апреля 1961 года в городах Советского Союза прошли стихийные митинги и демонстрации. Люди праздновали первый День космонавтики. До сих пор многие помнят состояние эйфории, охватившее всех, от мала до велика. Рассказывают, что сначала партийное начальство на местах перепугалось, отвыкнув от несанкционированных массовых гуляний, но повод был настолько светлый, что никто не захотел остановить инициативу граждан.

Однако всплеск народного энтузиазма следовало взять под контроль и направить в верное политическое русло. Поэтому на пятницу 14 апреля были назначены пышные торжества в столице, которые предполагалось транслировать по телевидению в крупнейшие города мира, обладающие собственным телевещанием.

Подготовку завершили ударными темпами. Для встречи первого космонавта планеты был выделен аэропорт Внуково – все рейсы в него были на день отменены. За Юрием Гагариным вылетел специальный самолет «Ил-18» (бортовой № СССР-75717), который пилотировал экипаж во главе с командиром, пилотом первого класса Борисом Павловичем Бугаевым, будущим министром гражданской авиации СССР.

Перед вылетом представители общественности Куйбышева вручили космонавту цветы и подарки, а командир экипажа подарил ему модель «Ил-18». Во время полета Бугаев пригласил Гагарина в кабину, потом тот побеседовал в салоне с журналистами.

В 12:30 во Внуково сел «Ил-18» (№ СССР-75716), доставивший Никиту Хрущева из Сочи. В аэропорту его уже ждали члены

ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета министров СССР, маршалы Советского Союза, руководители партийных и советских организаций Москвы. Среди представителей политической и военной элиты совершенно терялась семья космонавта: Анна Тимофеевна и Алексей Иванович Гагарины, жена Валентина Ивановна, сестра Зоя, братья Валентин и Борис.

Ликующие москвичи

В 50 км от Москвы самолет, на котором летел Гагарин, встретила семерка истребителей «МиГ-15» и заняла место почетного эскорта: два истребителя слева, два – справа и три – вверху. Они шли так близко, что были видны лица пилотов. На борта самолетов почетного эскорта с «Ил-18» была отправлена короткая радиограмма: «Друзьям летчикам-истребителям горячий привет. Юрий Гагарин». Перед приземлением самолетный кортеж проследовал над аэропортом Внуково, Ленинским проспектом, Красной площадью, улицей Горького. Космонавт мог увидеть, что его встречают сотни тысяч людей.

В 13:00 «Ил-18» с Гагариным остановился в 100 м от увитой зеленым лавром трибуны с руководителями КПСС и советского государства. Дверца открылась, и первый космонавт планеты спустился по трапу самолета, а потом под звуки авиационного марша пошел по красной ковровой дорожке.

Современные журналисты любят обращать внимание на одну деталь почетного прохода – развязавшийся шнурок на правом ботинке Гагарина. Но эта мелочь не испортила торжественность момента[211].

Подойдя к трибуне, Гагарин отрапортовал Никите Хрущеву[212]:

– Товарищ Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Председатель Совета Министров Союза ССР! Рад доложить Вам, что задание Центрального Комитета Коммунистической партии и Советского правительства выполнено. Первый в истории человечества полет на советском космическом корабле «Восток» 12 апреля успешно завершен. Все приборы и оборудование корабля работали четко и безупречно. Чувствую себя отлично. Готов выполнить любое новое задание нашей партии и правительства. Майор Гагарин.

На глазах миллионов людей, следивших за прилетом Гагарина по телевидению, Хрущев снял шляпу, обнял и поцеловал космонавта. Вслед за ним к Юрию Алексеевичу потянулись со своими поздравлениями и другие члены правительства.

Хрущев представил Гагарина присутствовавшему на встрече Председателю Совета министров Монгольской Народной Республики Юмжаагийну Цэдэнбалу и членам дипломатического корпуса, затем повел Юрия и Валентину Гагариных к украшенному цветами открытому автомобилю «ЗИЛ-111». Кортеж из множества машин тронулся в путь – к Москве.

Прилет Юрия Алексеевича в Москву (14 апреля 1961 года)

Москвичи приветствовали Гагарина на всем протяжении дороги – 30 км до Красной площади. Люди стояли вдоль аллей аэропорта, Киевского шоссе, Ленинского проспекта… В самой Москве улицы были забиты встречающими: они уже не умещались на тротуарах, забирались на крыши домов, фонарные столбы, деревья. В воздухе плыли тысячи разноцветных шаров. Асфальт был усеян цветами. Из конца в конец перекатывалось: «Га-га-рин! Га-га-рин! Га-га-рин!» В небе летал голубой вертолет, рассыпающий яркие листовки с портретом Юрия Гагарина. Над толпой виднелись самодельные плакаты и транспаранты: «Ура покорителю космоса!», «Ура Гагарину!», «Ура науке!», ««Восток» – это символично», «Фантастично», «Бесконечно рады», «Чур, я второй», «Все в космос», «Даешь космос!», «Космос наш».

Наконец кортеж добрался до Красной площади, Юрий Гагарин, Никита Хрущев, руководители Коммунистической партии и правительства поднялись на центральную трибуну Мавзолея. Космонавт поднял руку, приветствуя москвичей.

Стихийные праздничные шествия

Митинг открыл секретарь ЦК КПСС Фрол Романович Козлов. Он предоставил слово Юрию Алексеевичу Гагарину. Космонавт шагнул к микрофону:

– Родные мои соотечественники! Дорогой Никита Сергеевич! Товарищи руководители партии и правительства! Разрешите мне принести искреннюю благодарность Центральному Комитету моей родной Коммунистической партии, Советскому правительству, всему советскому народу и лично Вам, Никита Сергеевич, за то, что мне, простому советскому летчику, было оказано такое большое доверие и поручено ответственное задание совершить первый полет в космос. Находясь на старте в космическое пространство, я думал о нашей ленинской партии, о нашей социалистической Родине. Любовь к славной партии, к нашей Советской Родине, к нашему героическому трудовому народу вдохновила меня и дала мне силы совершить этот подвиг.

(Бурные аплодисменты).

– Наш народ своим гением, своим героическим трудом создал самый прекрасный в мире космический корабль «Восток» и его очень умное, очень надежное оборудование. От старта и до самого приземления у меня не было никакого сомнения в успешном исходе космического полета. Мне хочется от души поблагодарить наших ученых, инженеров, техников, всех советских рабочих, создавших такой корабль, на котором можно уверенно постигать тайны космического пространства. Позвольте также мне поблагодарить всех товарищей и весь коллектив, подготовивший меня к космическому полету.

(Аплодисменты).

– Я убежден, что все мои друзья летчики-космонавты также готовы в любое время совершить полет вокруг нашей планеты.

(Продолжительные аплодисменты).

– Можно с уверенностью сказать, что мы на наших советских космических кораблях будем летать и по более дальним маршрутам. Я безмерно рад, что моя любимая Отчизна первой в мире совершила этот полет, первой в мире проникла в космос. Первый самолет, первый спутник, первый космический корабль и первый космический полет – вот этапы большого пути моей Родины к овладению тайнами природы. (Аплодисменты).

– К этой цели наш народ вела и уверенно ведет наша родная Коммунистическая партия.

(Продолжительные аплодисменты).

– На каждом шаге своей жизни и учебы в ремесленном училище, в индустриальном техникуме, в аэроклубе, авиационном училище я ощущал постоянную заботу партии, сыном которой являюсь.

(Аплодисменты).

– Мне, дорогие товарищи, особенно хочется отметить огромную отеческую заботу о нас, простых советских людях, проявляемую Никитой Сергеевичем Хрущевым. От вас, Никита Сергеевич, от первого через несколько минут после приземления, после возвращения из космического пространства на нашу родную землю я получил теплое поздравление с успешным завершением полета.

(Аплодисменты).

– Большое вам спасибо, дорогой Никита Сергеевич, от меня лично и от моих товарищей летчиков-космонавтов!

(Бурные аплодисменты).

– Свой первый полет в космос мы посвятили XXII съезду Коммунистической партии Советского Союза.

(Продолжительные аплодисменты).

– Сердечное спасибо вам, дорогие москвичи, за теплую встречу.

(Бурные аплодисменты).

– Я уверен, что каждый из вас во имя могущества и процветания нашей любимой Родины под руководством ленинской партии готов совершить любой подвиг во славу нашей Родины, во славу нашего народа.

(Бурные аплодисменты).

– Да здравствует наша социалистическая Родина! (Бурные аплодисменты).

– Да здравствует наш великий, могучий советский народ! (Бурные аплодисменты).

– Слава Коммунистической партии Советского Союза и ее ленинскому Центральному Комитету во главе с Никитой Сергеевичем Хрущевым!

(Бурные аплодисменты, возгласы «Ура!»).

Доклад главе государства Никите Сергеевичу Хрущеву

За Юрием Гагариным слово взял Никита Хрущев. Его речь была куда более продолжительной и еще менее содержательной, но в ней можно выделить несколько моментов, имевших значимые последствия:

– Дорогие товарищи! Дорогие друзья! Граждане всего мира! Я обращаюсь к вам с чувством великой радости и гордости: впервые в истории человек с планеты Земля – наш советский человек – на корабле, созданном руками советских ученых, рабочих, техников и инженеров, вырвался в космические выси и совершил первый беспримерный рейс к звездам.

(Бурные аплодисменты).

– Корабль-спутник «Восток» поднялся на высоту более 300 километров, опоясал Землю и успешно приземлился в заданной точке Советского Союза.

Мы горячо приветствуем замечательного космонавта, героического советского человека Юрия Алексеевича Гагарина. (Бурные аплодисменты. Возгласы «Ура!»).

– Он проявил высокие нравственные качества: мужество, самообладание и доблесть. Это первый человек, который за полтора часа оглядел всю нашу планету – Землю, находящуюся в вечном движении, окинул взором ее огромные океаны и материки. Юрий Алексеевич Гагарин – это наш первооткрыватель космических путешествий. Он первым совершил путешествие по орбите вокруг земного шара. Если имя Колумба, который пересек Атлантический океан и открыл Америку, живет в веках, то что можно сказать о нашем замечательном герое товарище Гагарине, который проник в космос, облетел весь земной шар и благополучно вернулся на Землю. Имя его будет бессмертно в истории человечества.

(Бурные аплодисменты. Возгласы «Ура!»).

<…> Мы гордимся подвигом Юрия Гагарина, мы восхищаемся учеными, инженерами, техниками, рабочими, которые вложили свой разум и сердце в создание этого корабля и его изумительный полет. В их славных делах соединены труд и подвиг миллионов рабочих, колхозников, интеллигенции – всего советского народа. Этим полетом мы еще раз показали всему миру, на что способен гений свободного народа.

<…> Мы с особым уважением вспомним сейчас о Константине Эдуардовиче Циолковском, ученом-мечтателе, теоретике космических полетов.

(Аплодисменты).

– Мечта о покорении космоса – действительно величайшее из величайших мечтаний человека. Мы гордимся тем, что эту мечту, эту сказку сделали былью советские люди.

(Аплодисменты).

– Гражданин Советского Союза – это звучит гордо. Бъло время, когда за рубежом, да некоторые люди и внутри страны с пренебрежением отзывались о нас. Но еще тогда Владимир Маяковский с гордостью говорил:

«Читайте,
завидуйте,
я —
гражданин
Советского Союза».

(Продолжительные аплодисменты).

– С какой силой звучат эти слова сегодня! Каким глубоким смыслом наполнены они!

Но эта гордость исходит не из того, что мы отказываем другим народам и странам совершить нечто подобное. Мы – интернационалисты. Каждый советский человек воспитан в духе социалистического патриотизма и вместе с тем он щедро готов делиться своим научным богатством, своими техническими и культурными знаниями со всеми, кто готов жить с нами в мире и дружбе.

<.> Товарищи! В этот час мы приветствуем ученых мира, для которых космический полет – большая радость и большое счастье. Советская наука развивается в тесной связи со всей мировой наукой. Полет космического корабля «Восток» – это, так сказать, первая советская ласточка в космосе. Она взлетела к небу вслед за многими нашими спутниками и кораблями. Это закономерное следствие гигантской научной и технической работы, которая проводится в нашей стране по овладению космическим пространством. Мы будем продолжать эту работу и впредь. Все новые и новые советские люди по неизведанным маршрутам полетят в космос, будут изучать его, раскрывать и дальше тайны природы и ставить их на службу человеку, его благосостоянию, на службу миру. Мы подчеркиваем – на службу миру! Советские люди не хотят, чтобы ракеты, которые с такой поразительной точностью выполняют заданную человеком программу, несли смертоносные грузы. Мы еще раз обращаемся к правительствам всего мира – наука и техника шагнули так далеко и способны совершить по злой воле такие разрушения, что надо принять все меры к разоружению. Всеобщее и полное разоружение под самым строгим международным контролем – путь к установлению прочного мира между народами. (Бурные аплодисменты).

– Когда мы запустили первый спутник, нашлись недалекие деятели в заокеанской стране, которые не поверили в это. Ну что ж, бывают такие недальновидные и недальнозоркие люди. Теперь можно, как говорится, и потрогать человека, который вернулся к нам прямо с неба! <…>

По окончании своей речи Хрущев снова крепко обнял Юрия Гагарина. На трибуну взбежали дети. Они вручили цветы космонавту и руководителям партии и правительства. Под гром аплодисментов ученица третьего класса 404-й школы Оля Прудникова повязала Гагарину алый пионерский галстук.

Фрол Козлов объявил митинг закрытым, после чего началось торжественное шествие.

Сергей Павлович Королев на митинг не попал. Его машина шла в кортеже последней и «завязла» в толпе. Пройти на Красную площадь также не удалось, поэтому главный конструктор с женой Ниной Ивановной вернулись домой и смотрели митинг по телевизору…

Впрочем, вечером в числе других главных конструкторов Королев был приглашен на торжественный прием в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца. Мероприятие было подготовлено с барским размахом. Юноши и девушки в белых одеждах, стоящие на парадной лестнице, осыпали входящих цветами. Певцы из Большого театра грянули хор «Славься!» из оперы «Иван Сусанин» Михаила Глинки. Затем хор сменила песня «К дальним планетам» Серафима Туликова.

На приеме в Большом Кремлевском дворце

В начале был оглашен указ о присвоении Юрию Алексеевичу Гагарину званий Героя Советского Союза и летчика-космонавта СССР[213].

Леонид Брежнев лично нацепил золотую медаль Героя и орден Ленина космонавту на грудь и отметил, что тот «совершил необычайно великий подвиг». Гагарин в ответном слове поблагодарил партию, правительство и народ за внимание и заверил, что готов выполнить любое задание. «Служу Советскому Союзу!» – по-уставному сказал он в завершение.

Столы ломились от напитков и закусок. И снова каждый стремился подойти и поздравить Юрия Гагарина, чокнуться с ним. Зазвучали тосты. Никита Хрущев произнес очередную длинную речь о расцвете советской науки и техники. Прием продолжался до позднего вечера.

Потом ливень наград обрушился и на других причастных. В десятках министерств составлялись и визировались длинные наградные списки.

Награждали всех: от министров до техников. Никита Хрущев, Леонид Брежнев и даже Фрол Козлов получили по ордену Ленина и золотой медали «Серп и Молот» за труд по освоению космического пространства. Академики Королев, Келдыш, Глушко, Пилюгин стали дважды Героями Социалистического Труда. По тому же «закрытому» указу медали «Серп и Молот» получили председатель Госкомиссии Константин Руднев и почти все руководители подразделений ОКБ-1: Михаил Тихонравов, Борис Черток, Дмитрий Козлов и др. Количество орденов и медалей измерялось сотнями. Подлипки отмечали награждения несколько дней подряд.

На радостях решили наградить не только Юрия Гагарина, но и еще не летавших космонавтов. Титов был представлен к ордену Красного Знамени. Но Хрущев распорядился дать ему орден Ленина, а всем остальным членам первого отряда (кроме погибшего Валентина Бондаренко) – по ордену Красной Звезды. Орден Ленина получил и начальник Центра подготовки космонавтов Евгений Карпов.

Еще на приеме в Георгиевском зале Хрущев поинтересовался, чем награждена жена первого космонавта. Ему сказали, что ее непосредственным начальником является Карпов, у которого она работает лаборанткой и который представил ее к медали «За трудовую доблесть». Хрущев счел, что медали будет «маловато», и Валентине Ивановне был вручен орден Ленина. Надо отдать должное скромности жены Гагарина: в отличие от руководителей партии она не надевала этот орден «за космонавта» ни разу в жизни.

Двадцать залпов салюта в честь первого космонавта

Трансляция московских торжеств по мировых телевизионным каналам и слова Хрущева о том, что «советский народ щедро готов делиться своим научным богатством, своими техническими и культурными знаниями со всеми, кто готов жить в мире и дружбе», произвели впечатление.

Западные газеты, обычно сдержанные на похвалы в адрес советской системы, теперь превратились чуть не в приложение газеты «Правда».

Редакционная статья «Нью-Йорк Таймс»:

«Успешный запуск советскими учеными спутника в космос с человеком на борту и его благополучное возвращение будут прославлены как величайший подвиг в истории извечного стремления человека покорить силы природы. Сегодня это венец всех достижений в развитии космической техники, а также новое, драматическое доказательство первенства Советского Союза в области мощных ракетных двигателей».

«Нью-Йорк геральд трибьюн»:

«Сказать, что подвиг Гагарина является триумфом всего человечества, – это не значит отрицать, что он также является триумфом для Союза Советских Социалистических

Республик. Дело в том, что независимо от того, существовало ли соревнование в действительности, в умах людей процветало соревнование между Советским Союзом и Соединенными Штатами, между Востоком и Западом, – кто первым и дальше проникнет в космос. Мы стали бы обманывать сами себя, если бы считали, что выигрываем это соревнование или даже отстаем только в некоторых маловажных деталях. Признавая, что в полете человека к звездам нас (по меньшей мере временно) перегнали, мы не впадаем автоматически в панику или в отчаяние. Однако мы должны открытыми глазами взглянуть на тот факт – если еще не взглянули, – что если после войны наша страна неоспоримо занимала превосходящее положение в области науки и техники, то теперь она больше не занимает такого положения».

«Нью-Йорк Джорнэл-Америкэн»:

«Как ни печально говорить об этом, но самым большим событием за неделю и фактически за столетие был успешный запуск человека в космос Россией. Имя Юрия Гагарина стало теперь известно всем американцам. Юрий открыл новую эру в космосе. Мы не можем игнорировать ни это достижение, ни его последствия. Государство, которое создало ускоритель огромной мощи для запуска пятитонного корабля с человеком на борту и технику, сумевшую вернуть его обратно здоровым и невредимым, совершило колоссальный скачок вперед в новую эру».

«Ньюс»:

«При наших несомненных успехах все же идем по стопам русских. До сих пор мы смогли преодолеть все, за исключением времени. Русские идут первыми. И, очевидно, сейчас мы не имеем такой техники, которая позволила бы нам опередить Советский Союз с его успехами. Сначала мы должны дойти до того места, где находятся русские сейчас, прежде чем сможем перегнать их. Итак, осознавая это и не испытывая от этого особенного удовольствия, мы все же поздравляем представителя человечества, который отважно покинул Землю и устремился в историю. Двенадцатого апреля 1961 года – День майора Гагарина, совершившего величайший подвиг, который навсегда сохранится в анналах науки».

«Скотсмен»:

«Дверь во Вселенную открыта. Почти несомненно, что столь радикальное развитие человеческих представлений приведет к таким наблюдениям, которые совершенно перевернут современное учение о мире. В этом заложены огромные революционные возможности. Русские захватили первенство в этом новом и смелом деле, отважно предпринятом человечеством».

«Дейли мейл»:

«Чрезвычайно важным является тот факт, что русским принадлежит первенство в сфере, которая обеспечивает ведущую роль в наш век, когда науки достигли столь высоких пределов. Значение этой победы заключается не столько в самом факте, сколько в том, что это даст для страны. Русские теперь буквально возвышаются над миром, и они почувствуют, что нет ничего, чего бы они не смогли добиться».

«Тайм»:

«Когда «Восток» облетал Землю, силу движения ему придавала не только русская наука. В его конструкции были воплощены английские, немецкие, американские, французские, даже китайские и древнеегипетские идеи. Русские ученые часто говорили об этом, и они повторили это снова на прошлой неделе. В официальном обращении Советского правительства и Коммунистической партии говорилось: «Победы в освоении космоса мы считаем не только достижением нашего народа, но и всего человечества». И как бы ни были американские ученые огорчены на прошлой неделе, они также участвовали в русском триумфе».

Точнее всех идею дня, которую пытались донести до своих читателей западные журналисты и публицисты, сформулировал конгрессмен Джон Фултон: «Надо отказаться от узкого взгляда на победу Советского Союза. Юрий Гагарин, русский герой, одновременно герой всего человечества. Мы должны заглушить в себе досаду и ревность…»

СССР по мановению ока превратился в передовое привлекательное государство – более открытое, свободное, прогрессивное (возможно, самое прогрессивное!). И символом неизбежного врастания обновленного «космического» СССР в мировое сообщество стал Юрий Алексеевич Гагарин. Посему не удивляет, что его почти сразу объявили «гражданином мира», и он отправился в длинное турне по странам мира, чтобы закрепить успех. Уже 28 апреля его встречала Прага.

До конца 1961 года Гагарин посетил Чехословакию, Болгарию, Финляндию, Великобританию, Польшу, Кубу, Бразилию с остановкой на острове Кюрасао, Канаду с остановкой в Исландии, Венгрию, Индию, Цейлон (Шри-Ланка), Афганистан. Для каждого из этих государств приезд Гагарина стал величайшим событием.

Казалось, все изменилось. Казалось, этому празднику не будет конца. Отрезвление же наступило внезапно.

Вслед за валом хвалебных и поздравительных публикаций появились и скептические заметки, которые в Советском Союзе тут же назвали «антикоммунистической пропагандой».

Снова поползли слухи о том, что Юрий Гагарин был в космосе не первым, а вторым. Но эта «утка» в то время не вызвала особого интереса, поскольку никак не умаляла советский триумф. Гагарин второй? Ну и что? Ведь американский астронавт Алан Шепард в любом случае не первый.

Куда более острую реакцию Москвы вызвало заявление «Нью-Йорк миррор»:

«Советы не представили никаких доказательств своих последних утверждений об исключительном космическом достижении – полете Юрия Гагарина по орбите вокруг Земли. Быть может, он совершил этот полет по орбите, а быть может, и нет. <…> Кто-то должен взять на себя роль сомневающегося, и мы с радостью берем ее на себя. Представьте нам доказательства».

Старт «Востока» по версии советской печати

В ответ тут же посыпались насмешки – объем публикаций на эту тему тут же превысил объем провокационной статьи в «Нью-Йорк миррор». Дескать, если кому-то очень хочется выглядеть дураком, он будет выглядеть дураком. Однако ситуация была куда серьезнее, чем можно подумать.

Разумеется, в кругах высшей политической и военной элиты Запада никто не сомневался в том, что Юрий Алексеевич Гагарин действительно облетел Землю на корабле «Восток». Еще во времена запусков первых спутников и «лунников» Агентство национальной безопасности США (АНБ) развернуло две станции наблюдения за советскими ракетными запусками на Аляске и Гавайях, а также выпустило радиоаппаратуру, способную перехватывать телеметрию, идущую с советских межпланетных аппаратов и кораблей-спутников. Именно это оборудование позволило уверенно заявить, что на Четвертом и Пятом кораблях-спутниках находились живые собаки.

Перехват данных с «Востока» начался 12 апреля в 9:26 по московскому времени, когда корабль Гагарина попал в зону видимости американских станций. Станция на авиабазе острова Шемья (Алеутский архипелаг, Аляска) сумела получить и быстро расшифровать телесигнал с изображением космонавта, передаваемый камерой системы «Селигер». Через 58 минут после начала приема сигнала отдельные кадры из этой телетрансляции были переданы в штаб-квартиру АНБ в Форт-Миде (город Лаурел, штат Мэриленд). На этих кадрах было хорошо видно, как космонавт двигается, ведет переговоры, живет. Таким образом, уже в первые часы руководство США получило доказательство из самого надежного источника и никогда впоследствии не ставило факт полета Гагарина под сомнение.

Но корреспондент «Нью-Йорк миррор» ничего о перехвате не знал и не мог узнать, ведь АНБ предпочитает не распространяться о своих возможностях. От Советского Союза требовалось представить какие-то конкретные детали полета: фотоснимки Земли с орбиты (но фотоаппарата на «Востоке» не было), подробности запуска ракеты и ее описание (но они были засекречены), имена создателей ракеты и корабля (они были засекречены в еще большей степени, чем подробности запуска).

Корабль «Восток» по версии советской печати

Возникала абсурдная ситуация: на официальном уровне советское правительство говорило о том, что готово делиться технологиями и знаниями, но отказывалось предъявить даже самую малость: общие схемы устройства кораблей «Восток» и пару-тройку имен его конструкторов, чтобы последние могли получить причитающиеся им по праву лавры от мирового научного сообщества (всерьез обсуждался вопрос о присуждении таинственному «Главному конструктору» Нобелевской премии).

Более того, процесс засекречивания подробностей первого полета и фальсификации его итогов начался еще до самого полета, но именно весной 1961 года достиг пика.

Доходило до смешного. Поскольку мало кто из журналистов имел доступ к реальным ракетным разработкам, но фантазировать на эту тему пытались все, кто-то из руководящих цензоров додумался распространить по советским средствам массовой информации требование ни в коем случае не упоминать, что ракета-носитель является трехступенчатой: можно писать «составная», «многоступенчатая», «двухступенчатая», «четырехступенчатая», но только не «трехступенчатая». В итоге все журналисты, получившие это распоряжение, узнали, что ракета «Восток» – все-таки трехступенчатая…

Одна из американских реконструкций корабля «Восток»

В советской прессе печатались размытые снимки, на которых была изображена сигара взлетающей ракеты и конус головного обтекателя, прятавший настоящий корабль. Такие материалы ничего не могли дать ни экспертам-профессионалам, ни пытливым умам, интересовавшимся космонавтикой. Основываясь на опубликованных данных американских проектов пилотируемых кораблей Mercury и Gemini, эксперты пытались составить описания возможных вариантов конструкции корабля Гагарина. Все эти варианты в конечном итоге оказались очень далеки от оригинала.

Смущала форма «Востока». Эксперты знали, что внешняя форма космического корабля должна быть довольно причудливой за счет размещения на нем тормозной двигательной установки и баков с топливом. Простой конус, растиражированный в печати, наводил на мысль о подлоге, о стремлении советских ученых выдать за космический корабль головной обтекатель ракеты-носителя.

Некоторые сведения о корабле удалось получить, изучая модель «Востока», которая демонстрировалась в июле 1961 года во время воздушного парада в Тушино. Конус головного обтекателя по-прежнему скрывал детали конфигурации, однако экспертам удалось увидеть люк, через который советский космонавт осуществлял катапультирование. Впрочем, макет добавил и вопросов. Так, к задней части конуса был прикреплен аэродинамический стабилизатор, что привело к самым различным толкованиям его назначения в подлинной компоновке «Востока».

Одна из британских реконструкций корабля «Восток»

Дополнительную путаницу внес и полет корабля «Восток-2» с Германом Титовым. Среди фотоматериалов, сопровождавших некоторые публикации, посвященные этому событию, западные эксперты увидели знакомый конус с «хвостовым стабилизатором». Но теперь на корабле появились небольшие крылья, идентифицированные как органы рулевого управления при полете корабля в атмосфере! На вопросы журналистов об этих крыльях советские должностные лица отвечали, что корабль «Восток-2» отличается от «Востока». Мол, в ходе длительного 17-виткового полета корабль Титова опускался в пределы атмосферы и маневрировал, возвращаясь на орбиту. Газеты писали: «В течение часа майор Титов производил испытания системы ручного управления кораблем-спутником. После окончания испытаний он доложил о хорошей управляемости корабля-спутника при маневрировании».

Титов действительно опробовал систему ручной ориентации корабля, но, конечно же, никаких маневров схода и возвращения на орбиту не производил – для «Востока» подобная эквилибристика просто невозможна. Тем не менее из-за политики умолчания многие поверили в такую полуправду. А некоторые западные издания даже поместили статьи, в которых утверждалось, что Советы разрабатывают крылатый космический корабль военного назначения!

Только 30 апреля 1965 года первый макет «Востока» в его подлинном виде был экспонирован на ВДНХ. Наибольшее удивление у западных экспертов вызвал тот факт, что Юрий Гагарин, оказывается, путешествовал по космосу внутри шарообразного спускаемого аппарата!..

Наиболее острый конфликт вокруг фальсификации итогов первого космического полета возник через три месяца – 18 июля 1961 года, когда в Париже началось заседание Международной аэронавтической федерации (FAI). На нем предстояло зафиксировать мировые рекорды Юрия Гагарина: рекорд продолжительности полета – 108 мин.; рекорд высоты полета – 327,7 км; рекорд максимального груза, поднятого на космическую высоту – 4725 кг; два рекорда радиосвязи («осуществление впервые в мире двусторонней радиосвязи Земля-космос, космос-Земля в диапазонах КВ и УКВ»).

Однако, по установленным строгим правилам, рекорд официально регистрировался лишь в том случае, если пилот приземлялся в кабине своего летательного аппарата, и этот процесс лично наблюдал спортивный комиссар. Мы помним, что спортивный комиссар Иван Григорьевич Борисенко не мог присутствовать при посадке Гагарина, поскольку тот приземлился в нерасчетном районе. Но если Борисенко взял грех на душу, заявив, что присутствовал при приземлении, то факт катапультирования скрыть было куда труднее: «утечка» информации уже прошла, да и в отдельных публикациях признавалось, что в спускаемом аппарате «Востока» имеется кресло, которое катапультируется вместе с космонавтом при возникновении аварийной ситуации. У руководителей федерации возник резонный вопрос: где же находился Гагарин в момент приземления – внутри или снаружи? Советская делегация утверждала, что он был в кабине. Руководители федерации требовали предоставить соответствующие документы. Советские делегаты, конечно, никаких документов предъявить не могли, но продолжали настаивать на своей версии. Перебранка шла около пяти часов. Когда наступило время обеда, руководители Международной аэронавтической федерации решили согласиться с утверждением, что Юрий Гагарин приземлился в кабине корабля, и зарегистрировали его рекорд. Наверное, им просто надоело слушать ложь…

Примечательно, что в телеграмме федерации об утверждении рекордов была повторена формулировка Авиационной спортивной комиссии Центрального аэроклуба (ЦАК) СССР о том, что рекорды установлены «12 апреля 1961 года на космическом корабле СССР «Восток», поднятом 6 двигателями общей мощностью 20 000 000 л.с. Место и время запуска: космодром, расположенный в районе Байконура, в 9 ч 07 мин по московскому времени…» Так впервые в оборот ввели словосочетание «космодром Байконур», которое само по себе было ложью, причем бессмысленной – ведь американская разведка знала истинное местоположение «Гагаринского старта» с точностью до нескольких метров и регулярно снимала его при помощи самолетов «U-2», а позднее – спутников фоторазведки.

Британская реконструкция полета корабля «Восток»

Обман продолжался и после других полетов. Годом позже, например, западные корреспонденты спросили у Павла Поповича о способе его посадки на «Востоке-4». И космонавт, не моргнув глазом, ответил: «Подобно Титову и Гагарину, я приземлился внутри корабля».

В конце концов советские официальные лица сами сообщили миру правду. Когда в октябре 1964 года стартовал трехместный «Восход», в средствах массовой информации появилось сообщение о том, что его экипаж «впервые получил возможность приземлиться в своем корабле».

Самое же удивительное во всей этой истории, что дезинформация о приземлении Юрия Гагарина продолжала существовать и после опубликования всех данных о корабле «Восток», вводя в заблуждение даже профильных специалистов. Возьмем, например, иллюстрированную энциклопедию «Космическая техника» британского историка Кеннета Гэтланда, изданную в 1982 году (!), и прочитаем:

«На высоте около 7 км входной люк отстреливался от спускаемого аппарата, и кресло с космонавтом катапультировалось. Раскрывался парашют, через некоторое время сбрасывалось кресло, чтобы космонавт не ударился о него при приземлении. Гагарин был единственным космонавтом КК «Восток», остававшимся в спускаемом аппарате до приземления и не использовавшим катапультируемое кресло. Все последующие космонавты, летавшие на кораблях «Восток», катапультировались. Спускаемый аппарат корабля «Восток» приземлялся отдельно на собственном парашюте…»

Получается явное противоречие: нам рассказывали, что полет Гагарина прошел штатно и в заданном районе, но при этом оказывается, что приземлился он не штатно. Советские цензоры сами запутались в своей лжи, а главное – запутали других!..

Юрия Гагарина атакуют журналисты

К сожалению, в процесс фальсификации оказался вовлечен и сам Юрий Алексеевич. Он начал отвечать на вопросы корреспондентов еще на аэродроме в Энгельсе, первое обстоятельное интервью дал 13 апреля на даче Куйбышевского обкома КПСС, затем поделился своими космическими впечатлениями на борту самолета «Ил-18» по дороге в Москву. Но там он был защищен от навязчивых вопросов и случайной оговорки: за спиной у советских журналистов, интервьюировавших его, стояли строгие цензоры, которые всегда могли подкорректировать ответы космонавта.

Серьезное испытание космонавту пришлось преодолеть на первой международной пресс-конференции, проведенной 15 апреля 1961 года Академией наук и Министерством иностранных дел в Московском Доме ученых.

В предварительном выступлении Юрий Гагарин рассказал о себе, в очередной раз поблагодарил «партию и правительство» и дал краткое описание своих ощущений при полете – намного более скудное, чем перед Госкомиссией. Потом посыпались вопросы, и первый же вопрос – вот незадача! – касался схемы приземления.

Юрий Гагарин ответил на него так:

– Мне поступило много вопросов о том, как происходил спуск. Разрешите ответить на все сразу. Техника приземления в нашей стране отрабатывалась в различных вариантах, в том числе и парашютный вариант. А в данном полете была осуществлена следующая система: пилот находился в кабине, спуск прошел успешно, показав высокую эффективность и отличную работу всех систем приземления.

Такой ответ выглядит уклончивым. Ведь всегда можно потом сказать, что Гагарин имел в виду пребывание «пилота» внутри кабины до момента катапультирования. Но иностранных журналистов оказалось нелегко провести – посыпались новые вопросы.

Вопрос:

– Будут ли опубликованы снимки земной поверхности, сделанные с корабля «Восток»?

Ответ:

– На корабле «Восток» ни одного фотоаппарата и фотографирующего устройства не было, никаких снимков не производилось, и поэтому опубликовывать нечего.

Вопрос:

– Чувствовали ли вы особо сильный голод или жажду в полете?

Ответ:

– Особого голода и жажды в полете я не чувствовал. Подошло время приема пищи, предусмотренное программой, ощущения были те же самые, что и здесь, у нас на Земле.

Вопрос:

– Когда вам сообщили о том, что вы первый кандидат? Ответ:

– О том, что я первый кандидат, сообщили мне своевременно. Времени было достаточно, чтобы хорошо подготовиться.

Казалось бы, что здесь мешало поведать публике о подготовке космонавтов и о том, что окончательный выбор был сделан незадолго до старта? Но почему-то решили утаить и эту банальную информацию.

Вопрос:

– Как вы оцениваете роль радиосвязи в этом историческом полете, как слышится в космосе голос Земли?

Ответ:

– Роль радиосвязи в данном полете я оцениваю очень высоко. Связь позволяла мне вести постоянное общение с Землей, принимать команды, передавать с борта корабля информацию о работе всех систем, передавать наблюдения, чувствовать постоянную поддержку нашего народа, правительства, партии, быть не одиноким в полете.

Вопрос:

– Подошла ли встречающая группа на земле до приземления или после приземления?

Ответ:

– Приземление и встречающая группа сошлись почти одновременно.

Здесь Юрий Алексеевич «прикрывает» спортивного комиссара, которому потом придется отвечать перед Международной аэронавтической федерацией.

Вопрос:

– Какой у вас вес? Ответ:

– Вес мой перед полетом 69,5 килограмма. Сейчас вешу столько же.

Вопрос:

– Какова длина спуска? Ответ:

– Длину спуска показывает его длительность. Тормозная установка была включена в 10 часов 25 минут, а приземление осуществилось в 10:55. Соответственно расстояние было в несколько тысяч километров.

Вопрос:

– Летали ли вы предварительно на баллистических ракетах?

Ответ:

– Не летал. Вопрос:

– Если вас, семейного человека, отца двоих детей, послали в космос, значит, правительство и вы были уверены, что полет кончится благополучно?

Ответ:

– В этом вопросе я бы хотел заменить слово «послали» на слово «доверили». И я очень рад и горд этим доверием. А в том, что все сработает и полет будет произведен успешно, никто не сомневался – ни наше правительство, ни ученые, ни инженеры. Не сомневался и я.

Вопрос:

– Чем вы питались в полете? Была ли это обычная пища или специально предназначенная для питания в условиях невесомости?

Ответ:

– Это была специальная пища, разработанная Академией медицинских наук.

Вопрос:

– Брали ли вы с собой в космос какие-нибудь памятные предметы, например снимки своих близких или какие-нибудь талисманы?

Ответ:

– Могу вас заверить, что ни в какие приметы и талисманы и другие подобного рода вещи я не верю. Снимков никаких у меня с собой не было, так как я твердо знал, что вернусь на Землю и увижу родных и близких своими глазами на Земле.

Вопрос:

– Можно ли употребить еще раз космический корабль или некоторые его отдельные части?

Ответ:

– Этот вопрос больше относится к нашим техникам и инженерам. Но мне кажется, я не ошибусь, если скажсу, что весь космический корабль и его оборудование можно еще раз употребить для полета в космос.

Юрий Гагарин отвечает на неудобные вопросы

Очередной уклончивый ответ, позволяющий обойти опасную тему. И снова возникает путаница. С одной стороны, пилот не обязан знать технических деталей, а потому мог предполагать возможность многократного использования «Востока». С другой – выглядит странным, почему первый человек, отправленный в космос, не способен уверенно описать возможности своего корабля. Плохо готовили?..

Вопрос:

– Вы сообщали, что над Южной Америкой ваш полет проходил нормально и вы чувствовали себя хорошо. Как житель Южной Америки, хочу вас спросить, красив ли наш континент с высоты космического полета?

Ответ:

– Очень красив. Вопрос:

– Вчера вы сказали, что ваши друзья, пилоты-космонавты, готовы совершить новый космический полет. Сколько их? Больше дюжины?

Ответ:

– В соответствии с планом освоения космического пространства, в нашей стране подготавливаются пилоты-космонавты. И я думаю, что их вполне достаточно, чтобы осуществить серьезные полеты в космос.

Зачем скрыли численность отряда космонавтов? К Советскому Союзу стали бы хуже относиться, если бы узнали, что первый набор состоял из двадцати слушателей?

Вопрос:

– Выполнили ли вы всю программу задания, намеченную учеными? Можно ли было без труда выполнить еще большее количество заданий?

Ответ:

– Всю намеченную программу я выполнил. А в отношении второго вопроса – я думаю, что программа была рассчитана с условием возможности ее выполнения, и то, что нужно было сделать, я сделал.

Вопрос:

– Думаете ли вы, что полет по такой же орбите, но в течение нескольких часов или даже нескольких дней не будет сопряжен с какими-либо физиологическими или психологическими неудобствами для пилота?

Ответ:

– Мое самочувствие в то время, которое я пробыл на орбите, позволяет мне сделать субъективный вывод, что находиться в полете можно значительно дольше, чем я был в этом полете.

Вопрос:

– Укрепляет ли вас в ваших политических убеждениях полет, который вы совершили? Подтверждает ли он мысль, которую вы высказывали, что нужно добиться полного и контролируемого разоружения? Почему?

Ответ:

– На этот вопрос мне трудно что-либо прибавить, и боюсь, что я не скажу так красочно и хорошо, как сказал по этому поводу академик Федоров[214]. Я думаю, что он на этот вопрос ответил полностью.

Вопрос:

– Отличались ли истинные условия вашего полета от тех условий, которые вы представляли себе до полета? Если да, то в чем?

Ответ:

– В книге Константина Эдуардовича Циолковского очень хорошо описаны факторы космического полета, и те факторы, с которыми я встретился, почти не отличались от его описания.

Юрий Алексеевич Гагарин мог бы красочно описать условия своего полета, благо он уже сделал это перед Госкомиссией. Но почему-то опять ушел от ответа, отправив журналистов штудировать труды Циолковского, который, конечно же, сумел многое предсказать, но далеко не все.

Вопрос:

– Ответьте, пожалуйста, с какими чувствами вы вышли из космоса и вернулись опять на родную землю?

Ответ:

– Трудно передать чувства, которые испытал я в то время. Это были и радость, и гордость, и счастье. Счастье, что выполнено доверенное мне задание, что полет осуществлен Советским Союзом, его учеными, что наша передовая наука еще дальше шагнула вперед.

Вопрос:

– Какое у вас жалование? Получили ли вы специальное вознаграждение за полет?

Ответ:

– Жалование у меня, как у всех советских людей, вполне достаточное для удовлетворения моих потребностей. Я удостоен высокого звания Героя Советского Союза. Это самая высокая награда.

А ведь Юрий Алексеевич получил и денежную премию, и набор подарков от правительства. Постеснялся сказать? Почему? Как это умалило бы его подвиг?

Вопрос:

– Думаете ли вы, что полетите второй раз, или это будет другой человек?

Ответ:

– Я уже докладывал партии и правительству о том, что готов выполнить любое новое задание. Мне присвоено звание летчика-космонавта СССР, с этим званием можно лететь в космос. Я буду рад и признателен, если мне доверят выполнение второго полета. Но я думаю, у нас много космонавтов, которые хотят совершить этот полет.

Вопрос:

– Вы сказали, что видели Землю хорошо. Значит ли это, что вы видели через окно корабля или через цветной телевизионный аппарат?

Ответ:

– Я это видел через иллюминатор корабля. Вопрос:

– Когда будет новый полет в космос?

Ответ:

– Думаю, что этот полет будет совершен нашими учеными и космонавтами, когда это потребуется.

Вопрос:

– Будете ли вы председателем союза космонавтов? Ответ:

– Могу сказать только, что это не от меня зависит. Если выберут, то да.

Вопрос:

– Смогли бы вы при данной программе совершить полет на «Востоке» на Луну?

Ответ:

– Корабль «Восток» не предназначен для полета на Луну. Для этих целей создаются и будут созданы специальные корабли…

Позднее вышла книга «Дорога в космос», которая представляет собой литературную запись воспоминаний Юрия Алексеевича Гагарина. В ней информации больше, чем в этом и прочих интервью, однако по-прежнему обходятся стороной самые важные вопросы: как проходил полет, как на самом деле был устроен корабль и ракета-носитель, кто поддерживал связь с кораблем, кто готовил его к старту и встречал после приземления. Вряд ли Юрий Алексеевич Гагарин не хотел или не мог рассказать все подробности, но советские политики с самого начала указывали ему, что именно говорить, что писать, как выступать, а он, будучи офицером и патриотом, не смел противостоять им. Да и, скажем честно, не желал этого противостояния.

Под сильнейшим прессом находились и все остальные. Правду о первом полете выдавали неохотно, на протяжении десятков лет, постоянно путаясь во лжи. Далеко не все подробности известны и сегодня.

Например, с тяжелым чувством читаешь статью Николая Петровича Каманина «На космодроме» о старте космического корабля «Восток», опубликованную в самом массовом советском журнале «Огонек» 14 мая 1961 года. Вот только один характерный фрагмент из нее:

Первая подробная схема «Востока» (Энциклопедия «Космонавтика», 1968 год)

«…Предстартовая подготовка проводилась быстро, тщательно и четко. Проверялся скафандр, оборудование корабля, все каналы радиосвязи космонавта с Землей.

Лифт поднял Гагарина на верхнюю площадку обслуживания, он махнул на прощание рукой, и тяжелая дверь космического корабля закрылась за ним.

А через несколько минут Гагарин спокойно докладывал:

– «Земля», я «Космонавт». Проверку связи закончил. Исходное положение тумблеров на пульте управления заданное. Глобус на месте разделения. Давление в кабине – единица, влажность – 65 %, температура – 19°, давление в отсеке – 1,2, давление в системах ориентации нормальное. Самочувствие хорошее. К старту готов. Как поняли?

Земля ответила, что хорошо поняла. На экране телевизионного устройства было ясно видно улыбающееся лицо космонавта, а за 15 минут до старта Земля передала: ««Космонавт»! Я «Земля». Наблюдаем за вами по телевидению. Ваш вид нас радует. Вы держитесь бодро. Ваш пульс – 64, дыхание – 24. Все идет нормально».

«Космонавт» ответил: «Сердце бьется нормально. Чувствую себя хорошо, перчатки надел, гермошлем закрыл, к старту готов».

Последние минуты перед стартом Земля непрерывно информировала космонавта и передавала на борт корабля все команды по пуску. В 9:07 на команду технического руководителя пуска «Подъем!» космонавт ответил: «Поехали! Все проходит нормально».

«Земля»: Время – 70 секунд после вашего взлета.

«Космонавт»: Понял вас – 70. Самочувствие отличное. Продолжаю полет. Растут перегрузки. Все хорошо.

«Земля»: 100. Как чувствуете?

«Космонавт»: Самочувствие хорошее, как у вас?

«Земля»: Все нормально.

«Космонавт»: Слышу вас отчетливо. Самочувствие отличное. Полет продолжается хорошо. Перегрузки растут. Вижу землю, лес, облака, реки.

А затем следующее сообщение:

– «Земля», я «Космонавт»: произошло разделение с носителем, согласно заданию. Самочувствие хорошее. Параметры кабины: давление – единица, влажность – 65, температура – 20 градусов, давление в отсеке – единица, в системах ориентации – нормальное.

В соответствии с заданием Гагарин следил за работой оборудования корабля, вел наблюдения в иллюминаторы и оптические ориентиры, вел бортовой журнал…»

Как это назвать? Одним словом: некрасиво. И это самое мягкое из напрашивающихся слов.

Неужели Николай Каманин не догадывался, что когда-нибудь правда все-таки станет известна, а его текст будут сравнивать с подлинным описанием полета? Наверняка догадывался. Но продолжал потчевать читателей липовыми записками.

Кстати, именно в книге Николая Каманина «Летчики и космонавты», изданной в 1972 году, была впервые опубликована почти полная расшифровка переговоров Юрия Гагарина с Землей. Из нее читатели узнали, что у руководителей полета был позывной «Заря», а у Гагарина – «Кедр». Более полная расшифровка увидела свет только в 1991 году, а альтернативный журналистский вариант – в 2001 году. В настоящей книге сведены все существующие варианты расшифровки и исправлены многочисленные ошибки, допущенные при ранних публикациях. Впрочем, не исключаю, что завтра появится какой-то новый документ, уточняющий мою версию расшифровки. Буду только рад. Нужна вся правда о полете Гагарина!

Зарубежные наблюдатели и эксперты неоднократно указывали советской стороне на недопустимость подтасовок и дезинформации в публикациях о первом космическом полете, тем более что таковые стали очевидны уже в мае 1961 года. На это опытные кремлевские демагоги ответили, что правительство Соединенных Штатов Америки, которое кичится гласностью у себя в стране, не спешит делиться технологией изготовления атомной бомбы даже со своими ближайшими союзниками. Интересно, советские руководители совсем не понимали, что тем самым не только выдают себя с головой, но и порочат величайшее и самое светлое событие в истории ХХ века, поставив космический прорыв на одну полку с убийством тысяч людей в Хиросиме и Нагасаки?

Двенадцатого апреля 1961 года американский президент Джон Фицджеральд Кеннеди направил в Москву поздравительную телеграмму:

«Его Превосходительству г-ну Никите С. ХРУЩЕВУ

Председателю Совета Министров СССР

МОСКВА

Ваше Превосходительство,

народ Соединенных Штатов разделяет удовлетворение народа Советского Союза в связи с благополучным полетом астронавта, представляющим собой первое проникновение человека в космос. Мы поздравляем Вас и советских ученых и инженеров, сделавших это достижение возможным. Я выражаю искреннее пожелание, чтобы в дальнейшем стремлении к познанию космоса наши страны могли работать вместе и добиться величайшего блага для человечества.

Искренне

Джон Ф. КЕННЕДИ 12 апреля 1961 года»

Намек на дальнейшее возможное сотрудничество в космической сфере появился в тексте телеграммы неслучайно. Американское политическое руководство довольно болезненно восприняло сообщение о том, что СССР вновь опередил США в космическом соревновании. Для Джона Ф. Кеннеди это был первый серьезный удар в начале президентской карьеры. Второй не заставил себя ждать – в том же апреле его нанесли кубинские революционеры, наголову разгромив в заливе Кочинос подготовленный американцами десант. Кеннеди осознал, что его страна утрачивает авторитет на международной арене. Это было чревато самыми серьезными последствиями, вплоть до краха политической системы. А ведь он победил на выборах именно потому, что обещал избирателям добиться подавляющего превосходства над коммунистами. Нужно было принимать вызов, но даже без технических консультаций стало ясно, что следующий этап космической гонки повлечет за собой фантастические расходы. Посему президент попробовал прощупать иные пути.

Никита Сергеевич Хрущев и Джон Ф.Кеннеди

Предпосылки к этому возникли еще раньше. Джон Ф. Кеннеди последовательно реализовывал стратегию по «смягчению» СССР. Президент признал, что советская военная мощь сравнялась с американской, и теперь обе страны могли гарантировано уничтожить друг друга. Но если конфронтация потеряла смысл, нужно было подумать о наведении мостов с «потенциальным противником». Кеннеди выдвинул идею о поиске и развитии «сфер общих интересов» с СССР, которые помогли бы смягчить климат «холодной» войны.

В инаугурационной речи, произнесенной 20 января 1961 года, Джон Ф. Кеннеди призвал Советский Союз «вместе с США исследовать звезды». А через десять дней в своем первом «Послании конгрессу о положении страны» особо подчеркнул: «Администрация намерена безотлагательно исследовать все возможные сферы сотрудничества с Советским Союзом и прочими нациями, чтобы наука давала пищу пытливым умам, а не несла человечеству смерть и разрушения».

Немалое значение в переориентации космической деятельности от соперничества к сотрудничеству имело и то, что еще до президентских выборов Кеннеди знал: Хрущев симпатизирует ему в большей степени, чем кандидату-республиканцу Ричарду Никсону. Ключевым в тот период был вопрос о статусе разделенного Берлина, и действительно, Хрущев рассчитывал закрыть его, придя вместе с Кеннеди к взаимовыгодному варианту.

Намерение американского президента создать некий совместный космический проект не ограничилось словами: в феврале 1961 года Белый дом учредил «Оперативную группу по международному сотрудничеству в космосе» (Task Force on International Cooperation in Space). Возглавлял ее Бруно Росси – профессор физики из Массачусетского технологического института. Оперативная группа работала до середины апреля, по результатам были выпущены два документа: «Доклад группы по международному сотрудничеству в космосе» от 20 марта 1961 года и «Предварительные предложения по сотрудничеству в космосе между США и СССР» от 14 апреля 1961 года. В них было изложено 22 конкретных предложения, направленных на организацию сотрудничества в космосе; диапазон простирался от координации усилий в реализации отдельных проектов до сотрудничества в таких широкомасштабных программах, как пилотируемая экспедиция на Луну и исследование планет Солнечной системы, в частности Марса, с помощью автоматических аппаратов. Интересно, что отдельно предлагалось осуществить советско-американское «рандеву на Луне», предусматривавшее строительство на естественном спутнике Земли международной базы.

Сам Кеннеди неустанно напоминал Хрущеву, что готов в любой момент приступить к обсуждению аспектов взаимного сотрудничества в космосе. Так, 13 февраля 1961 года президент отправил в Москву телеграмму, в которой поздравил главу СССР с запуском советской автоматической станции к Венере. В ответе от 15 февраля Никита Сергеевич подчеркнул, что создание «благоприятных условий» для космического сотрудничества потребует «урегулирования проблемы разоружения».

Такой ответ не обескуражил президента. Двадцать второго марта Кеннеди встретился с директором американского космического агентства НАСА Джеймсом Уэббом и попросил выработать как можно больше идей для предстоящей конференции по международному сотрудничеству.

Но хрупкая надежда установить тесные контакты в космической сфере была разрушена после полета Юрия Гагарина. Советское руководство проявило высокомерие и не захотело разделить славу космических первопроходцев с США. Не случайно президент АН СССР Мстислав Келдыш, выступая через месяц после посадки «Востока» на общем собрании Академии, подчеркнул: американские космические достижения в космосе столь незначительны, что даже не могут сравниться с советскими.

Но и в своей стране президент не нашел понимания. Американская общественность, а также члены конгресса начинали все сильнее критиковать Кеннеди за его пассивность перед лицом космических успехов СССР. Тон выступления некоторых конгрессменов в ходе их встречи с Джеймсом Уэббом на специальной сессии Комитета по космосу говорит сам за себя.

Конгрессмен Фултон:

«Я считаю, что мы находимся в состоянии гонки, и я много раз говорил вам, господин Уэбб: «Скажите, сколько вам нужно денег, и мы прямо здесь, в этом комитете выделим вам требуемую сумму…«Я устал от того, что мы все время вторые после Советского Союза. Я хочу быть первым. Я считаю, что это хорошее, мирное соревнование. Я не вижу в нем ничего плохого. Понимаете ли вы, господа, что несете ответственность за то, как капиталистическая система выглядит в глазах остального мира с точки зрения ее эффективности и научного прогресса? Понимаете ли вы, господа, что это может оказать влияние на переговоры с Советским Союзом?»

Конгрессмен Анфусо:

«Я хочу, чтобы страна провела мобилизацию, как в военное время, потому что мы находимся в состоянии войны. Я хочу, чтобы наши рабочие графики были урезаны вдвое. Я хочу, чтобы работа, которую НАСА собирается сделать за десять лет, была выполнена за пять. Я хочу, чтобы НАСА хоть в чем-нибудь стало первым, как, например, посадка на Луну, что, как я знаю, может быть осуществлено».

Конгрессмен Кинг:

«Я согласен с тем, что нам нужна собственная программа. Но, кроме того, я очень остро ощущаю, что мы вовлечены в самое настоящее соревнование с русскими. Не вижу, как можно его избежать. Линии фронта (я надеюсь – мирные линии фронта) уже проведены. Здесь нет никакого сомнения. Надеюсь, это будет дружественное соревнование, которое таким и останется. Но оно самое настоящее. Как до этого отметил господин Фултон, а также остальные, наш имидж в глазах нации совершенно очевидно зависит от того, как мы выйдем из этого соревнования».

Президент Джон Ф. Кеннеди понял, что проиграл. Сотрудничества в обозримом будущем не предвиделось. «Холодная» война продолжалась. И тогда 25 мая 1961 года на совместном заседании сената и палаты представителей американский президент зачитал «Специальное послание о срочных нуждах страны», в котором предлагалось дополнительно выделить полтора миллиарда долларов на военные цели, а также на расширение работ в космосе. В речи Кеннеди объявил о начале разработки космической системы, обеспечивающей высадку человека на Луне еще в текущем десятилетии.

«Я верю, что мы обладаем для этого всеми необходимыми ресурсами и талантами, – говорил президент. – Признавая первенство, завоеванное Советами в космосе благодаря их мощным ракетным двигателям, что позволит им занимать лидирующее положение еще многие месяцы, и осознавая вероятность того, что они будут далее использовать это лидерство в своих интересах, чтобы добиться еще более впечатляющих успехов, мы обязаны предпринять собственные усилия в этой области. Между тем, мы не можем гарантировать, что в один день станем первыми, но можем гарантировать, что любой провал в реализации этих усилий сделает нас последними. Мы берем на себя дополнительный риск, осуществляя их совершенно открыто, на виду у всего мира <…> Но это не какая-то гонка. Космос сейчас открыт для нас, и наше стремление осваивать и использовать его не диктуется тем, что делают другие. Мы идем в космос, потому что это задача всего человечества, и люди свободного мира должны в полной мере участвовать в этом…»

Дальнейшие события развивались очень быстро.

Третьего июня 1961 года началась советско-американская встреча на высшем уровне в Вене. Камнем преткновения оказался статус Западного Берлина. При этом два лидера обменялись угрозами. Хрущев отказался гарантировать права западных держав в Берлине в случае непринятия его условий мирного договора с Германией. Кеннеди заявил, что при необходимости Соединенные Штаты будут воевать из-за Западного Берлина.

Шестого августа 1961 года в Советском Союзе стартовал космический корабль «Восток-2», на котором Герман Степанович Титов совершил семнадцать с половиной витков вокруг Земли.

Спустя неделю, 13 августа 1961 года, началось возведение Берлинской стены, которая на десятилетия стала символом разделенного мира.

Тридцать первого августа Советский Союз заявил о возобновлении ядерных испытаний.

Первого сентября Герман Титов, выступая на массовом митинге в Восточном Берлине, многозначительно и, видимо, не без подсказки политиков, подчеркнул, что советская ракета, на которой он поднялся в космос, в состоянии также доставить ядерную боеголовку в любое место земного шара.

А впереди был Карибский кризис, который поставил мир на грань глобальной ядерной войны…

Идею ежегодного праздника в честь полета первого космонавта выдвинул «космонавт № 2» Герман Степанович Титов. И он же подготовил следующий документ:

«ЦК КПСС

Двенадцатого апреля 1962 года исполняется годовщина первого в истории человечества полета в космическое пространство, совершенного советским человеком, коммунистом майором Ю. А. ГАГАРИНЫМ.

Полет майора ГАГАРИНА является выдающимся подвигом советского народа, победой передовой советской науки и техники в освоении космического пространства. Это историческое достижение – ценнейший вклад в сокровищницу мировой науки и техники.

Следовало бы день 12 апреля отметить как знаменательную дату в исследовании и освоении космоса.

Было бы целесообразным:

1. Двенадцатого апреля установить ежегодно как «День космонав тики».

2. От имени правительства Союза ССР войти с предложением в Организацию Объединенных Наций об установлении 12 апреля Международным дней космонавтики.

Народами всего мира был проявлен огромный интерес к полетам советских космонавтов, которые по официальным приглашениям посетили 26 зарубежных стран Европы, Азии,

Африки и Америки. Полагаю, что данное предложение будет поддержано многими странами, тем более что международной авиационной федерацией полеты советских космонавтов утверждены в качестве международных рекордов.

Летчик-космонавт СССР майор Г. Титов

26 марта 1962 года»

Идея нашла отклик в верхах, и 9 апреля 1962 года Указом Президиума Верховного Совета СССР был установлен День космонавтики – 12 апреля.

В зале Кремлевского дворца съездов прошло торжественное собрание, посвященное первой годовщине полета. На нем выступил и Юрий Алексеевич Гагарин. Но в президиуме не было ни одного главного конструктора, ни одного из действительных участников создания ракеты и корабля.

Те, кто сделал Советский Союз передовой космической державой, вдруг обнаружили, что не могут показать миру своих лиц и получить причитающуюся толику славы. Политики, партийные руководители, маршалы и генералы охотно позировали вместе с космонавтами, участвовали в приемах и международных конгрессах, издавали книги и статьи, зачастую берясь судить о вещах, в которых ничего не смыслили. И только подлинные «генералы» космоса были в тени, не имея возможности рассказывать о своей деятельности даже самым близким.

По отношению к главным конструкторам цензура проявляла особенную строгость. Их опубликованные статьи были абстрактны, оторваны от действительности, и зачастую понять связь между автором и тем, о чем он пишет, было невозможно. Так писали все: «профессор К. Сергеев» (Сергей Королев), «профессор В. Петрович» (Валентин Глушко), «профессор В. Иванченко (Борис Раушенбах), «М. Михайлов» (Михаил Рязанский), «Б. Евсеев» (Борис Черток) и другие засекреченные специалисты.

Доходило до абсурда. После полета Юрия Гагарина появилось множество статей и книг, посвященных истории довоенного ракетостроения в Советской России. Естественно, много рассказывалось о деятельности ГИРД. На эту давнюю историю секретность, вроде бы, не распространялась. Но нигде не упоминалось имя Сергея Королева. Более того – на смазанных старых фотографиях его ретушировали! Такому амбициозному конструктору, каким всегда оставался Сергей Павлович, это было не просто обидно, а по-настоящему оскорбительно.

Первый космонавт и главный конструктор

Однако не только необходимость держаться в тени угнетала Сергея Королева. Конечно, он был умным человеком и готов был смириться с особым статусом ради пользы дела. Но чем дальше, тем больше Хрущев и другие советские руководители использовали космонавтику для достижения сугубо утилитарных политических целей. Вместо того чтобы планомерно доводить до летных образцов трехместный корабль «Север», силы ОКБ-1 были в мобилизационном порядке брошены на установление новых рекордов, используя проверенные, но быстро стареющие технологии корабля «Восток». Советское руководство сокращало финансирование передовых разработок, явно демонстрируя свой выбор: научные данные и совершенствование технологий были не нужны – ценилась только возможность еще раз «утереть нос» американцам и покрасоваться на трибуне Мавзолея с новыми «героями космоса». На каждый следующий запуск давалось согласие только в том случае, если он содержал в себе нечто принципиально новое и потрясающее воображение. С мнением конструкторов больше не считались. Возможно, такая стратегия и была оправдана в условиях «холодной» войны, однако оказалась губительной для космонавтики.

Поворотная точка была пройдена, когда от ОКБ-1 потребовали как можно скорее запустить корабль с тремя членами экипажа на борту. «Север» еще находился в стадии эскизного проектирования, и тогда созрело решение использовать для этого «Восток». Но три человека в скафандрах никак не помещались в маленькую кабину корабля, и уж тем более в нем нельзя было разместить три катапультируемых кресла. И тогда Сергей Павлович пошел на большой риск, приказав разработать новую модификацию «Востока» – корабль «Восход». Катапультируемые кресла убрали, от скафандров избавились, спусковой аппарат снабдили системой мягкой посадки. И «Восход» – пожалуй, самый ненадежный космический корабль в истории – 12 октября 1964 года отправился на орбиту. Впрочем, тогда все закончилось благополучно. Космонавты Владимир Комаров, Константин Феоктистов и Борис Егоров с триумфом вернулись на Землю.

Информацию о компоновке корабля привычно засекретили. И западные аналитики, которые даже представить себе не могли, что возможно запихнуть сразу трех космонавтов на место одного, нарисовали в своем воображении огромный чудо-корабль. Его так и называли: «космический линкор».

Потом, 18 марта 1965 года, был полет на «Восходе-2». И снова «Восток» пришлось переделывать под очень специфическую задачу – обеспечение выхода человека в открытый космос. И снова космонавты – на этот раз Павел Беляев и Алексей Леонов – справились, невзирая на рекордное количество поломок и сбоев, зарегистрированное в этом полете. Отказала даже система автоматической ориентации, поэтому «Восход-2» пришлось сажать вручную.

Советские ракетчики забирали один приоритет за другим, но в итоге уступили в главном – потеряли Луну. Когда у НАСА уже были и мощные ракеты-носители Saturn и большие корабли Apollo, способные доставить астронавтов до Луны и вернуть обратно, Советскому Союзу нечего было противопоставить им. Корабль «Север», превратившийся в «Союз», готовился с большими трудностями, что привело к гибели Владимира Комарова, отправленного 23 апреля 1967 года «доводить» его на орбите.

Итог хорошо известен. Американцы высадились на Луну, доказав свое техническое превосходство. Советский Союз вышел из лунной «гонки», ограничившись засылкой телеуправляемых «луноходов». Затем в рамках военных программ началось создание и развитие орбитальных станций. Эпоха ярчайших прорывов сменилось «унылой рутиной», и к концу 1980-х уже мало кто из советских граждан понимал, зачем летают все эти орбитальные станции.

Одна из причин утраты энтузиазма стало отчуждение между теми, кто делал космонавтику, и простыми советскими людьми. Дети еще мечтали стать космонавтами, а взрослые уже не чувствовали, что от них в этой сфере хоть что-то зависит. На заре космической эры каждый ощущал себя причастным к большому величественному делу, но позднее ощущение причастности исчезло, сменившись разочарованием.

Сегодня история повторяется. Хотя ракетно-космическая отрасль стала более открытой, и о современных экспедициях в космос можно при желании узнать гораздо больше, чем о полете Юрия Гагарина, отчуждение растет. Даже те, кто интересуется отечественной космонавтикой, поддерживает ее в меру сил и возможностей, не могут сказать, что от их усилий хоть что-то зависит. Космонавтика сама по себе, мы – сами по себе. А значит, дальнейшая деградация неизбежна. Космонавтика – слишком большое дело, им не могут заниматься одиночки. Константин Циолковский и Фридрих Цандер были талантливыми людьми, но они никогда не смогли бы построить космический аппарат. Чтобы положение изменилось, в космонавтику должны прийти новые поколения энтузиастов и специалистов, но откуда им взяться, если дух освоения новых миров утрачен, элиты озабочены решением сиюминутных проблем, а мнением ветеранов космонавтики никто не интересуется?..

Говорят, что история никого ничему не учит. Пусть говорят, ведь это не закон. Хотя бы через пятьдесят лет после первого полета человека в космос имеет смысл остановиться и задуматься, чем грозит нам утрата последней связи с космосом. Ведь по большому счету ничего кроме этого мы предложить миру не способны. Олимпиады и чемпионаты могут проводить не у нас и без нас. Нефть, газ и древесину могут добывать не у нас и без нас. Но дорога к звездам пока лежит через космодром, построенный у маленького полустанка Тюра-Там. И это единственная дорога, которая способна вывести нас из любого кризиса и которая придает хоть какой-то смысл нашему существованию на планете Земля.

Юрий Алексеевич Гагарин. Сергей Павлович Королев. Два смелых человека, изменивших мир. Два исторических образа, с которыми навсегда связано первое космическое утро планеты Земля.

Рассказывают, будто бы однажды Юрий Алексеевич Гагарин в состоянии «подпития» заявил, что не понимает, кем является: первым человеком в космосе или последней космической собакой. Скорее всего, это выдумка. Шутка совсем не в духе Гагарина – он слишком уважал сделанное Королевым и другими главными конструкторами, чтобы так шутить. Да и сама она выглядит «достоянием» современности, ведь ее «соль» в том, что первый космонавт ничем не отличался от Белки, Стрелки и прочих «подопытных собак», побывавших на орбите: посадили в кресло, привязали, запустили, забрали с места приземления. Даже работать не заставили.

И действительно – если сравнивать одновитковой полет Гагарина с другими (хотя бы с суточным полетом Германа Титова), то можно подумать, что с таким делом справился бы любой здоровый человек, и что от личности первого космонавта ничего не зависело. А смысл самого полета ускользает по прошествии времени, когда в космосе побывали уже сотни людей. Было ведь известно, что собаки вкупе с грызунами выдержали и вибрацию, и перегрузки, и невесомость – какие основания тревожиться, что с человеком случился бы сбой? Нет таких оснований…

Подобное мнение возникло не на пустом месте. Подробности первого полета были засекречены десятилетиями, желание советских властей представить дело так, будто бы освоение космоса коммунистами состояло из череды триумфальных побед и прорывных достижений, а неприятности и аварии остались уделом заокеанских капиталистов, привело к растущему диссонансу в восприятии космонавтики простым человеком. Возник резонный вопрос: зачем мы присваиваем звания героев людям, которые ничем особенно не рискуют? Куда более опасными на таком фоне выглядят профессии шахтера или подводника. Давайте их тоже награждать! А ведь от этой идеи всего полшага до следующей: не слишком ли много мы тратим на космонавтику? В чем особенность этого вида деятельности? Почему мы должны, отказывая себе в самом необходимом, поддерживать работу людей, которые не пашут, не сеют, мозоли не наживают, а потом еще и купаются в лучах всемирной славы?

Знаете, к чему привели эти и подобные им рассуждения? К тому, что в начале 1990-х отечественная космонавтика оказалась на грани полного краха. И если бы не вмешательство американцев (которых у нас традиционно принято ругать за все подряд), взявших на себя финансирование нашей ракетно-космической отрасли в самый «нищий» период ее существования, граждане России уже лет двадцать не летали бы в космос.

Если вы внимательно прочитали эту книгу, то теперь знаете, сколь трудна и опасна была дорога в космос. Гибель и крушение надежд поджидали ракетчиков на любом шагу. Взрывы двигателей, падения ракет, технические сбои, спровоцированные примитивным разгильдяйством, были не исключением, а нормой. И полет Юрия Гагарина как продолжение и часть общего процесса был столь же опасен и ежеминутно грозил обернуться катастрофой вместо триумфа. Этому можно найти массу объяснений, но на самом деле все сводится к одному-единственному – наша страна в принципе не была готова к тому, чтобы возглавить космическую экспансию человечества. Для такого пути не было ни материальных, ни серьезных идеологических предпосылок. По большому счету советская/российская космонавтика появилась благодаря волевому сверхусилию единственного человека – Сергея Павловича Королева. Именно он сумел организовать работу так, что военные уступили академической науке и позволили использовать оружие в мирных целях. А если бы не было Королева? Между прочим, его могло и не быть. Он мог не встретиться с Цандером, и тогда теоретическая космонавтика не обрела бы сильного и уверенного в себе организатора. Его могли расстрелять в 1938 году как «врага народа», и тогда после войны ракетное дело распылилось бы по множеству организаций, конкурировавших за ресурсы, как это произошло в США, и вряд ли члены Совета главных конструкторов сумели бы должным образом противостоять давлению военно-политического руководства, имевшего довольно смутное представление о космонавтике и о том, зачем она нужна. Он мог погибнуть на Колыме, и тогда не появилась бы знаменитая космическая ракета «Р-7» – ведь, как мы помним, только Королев сумел разглядеть перспективность «пакетной» схемы, которую многие ответственные специалисты считали «прожектерством». Кстати, на ракетах «Союз», которые являются прямым развитием «семерки», и сегодня летают на орбиту отечественные космонавты.

Многие из тех, кто работал с Королевым, говорят, что зачастую он был груб и недипломатичен. Кое-кто не сумел простить этого даже по прошествии полувека. Но давайте поставим себя на место Сергея Павловича, которому приходилось решать сложнейшие задачи в условиях всеобщей разрухи, царствовавшей «и в сортирах, и в головах». Давайте вспомним о взрывавшихся одна за другой ракетах «Р-1», об отвалившихся контактах у «Спутника», о промахе «Луны», о том, сколько раз за свой короткий полет мог погибнуть Юрий Гагарин. Как тут сохранить вежливость и дипломатичность? Советский Союз не был готов стать космической державой. И не нужно думать, будто бы только Королев видел общую отсталость и понимал, с кем приходится работать. Потому и стало сенсацией, потому и вызвало всеобщий ликующий восторг: сумели! преодолели!! сделали!!!

Не стоит по этой причине недооценивать первый полет Юрия Гагарина. Запуски «Спутника» и Лайки (хотя и значимы в историческом плане) не могут быть заявкой на строчку в учебниках будущего. А благодаря Юрию Алексеевичу Гагарину и Сергею Павловичу Королеву мы эту строчку заслужили.

Можно ли теперь остановиться, как призывают нас те, кто считает себя рационально мыслящими людьми? Ведь современную Россию трудно сравнить с Советским Союзом: и по населению, и по промышленному потенциалу, и по степени управляемости мы значительно отстаем от канувшего в Лету государства – и с каждым годом отстаем все больше. Мы не хотим диктовать миру свою волю, расширять свое влияние и драться за первенство. В собственном доме проблем так много, что не хватает сил заниматься чем-то другим. Зачем нам еще и космос?

Но в том-то и дело, что рацио не всегда подходит, когда мы говорим о глубинных процессах, затрагивающих не только национальную или культурную идентичность, но и видовую принадлежность. Наши предки решились на то, чтобы изменить мир, и он изменился – отступать поздно, иначе нас просто поглотят в борьбе за будущее. И остаться в стороне от этой борьбы не дадут никому. Уже не одна и не две великие цивилизации погибли и были вычеркнуты из памяти человечества, согласившись обменять свои достижения на чувство комфорта, которое всегда оказывается ложным. Вы хотите, чтобы русский язык стал мертвым языком? Не хотите? Тогда и говорить не о чем.

Не забывайте о Гагарине, не смейтесь над ним и не сравнивайте с подопытными собаками. Даже если это кажется вам очень остроумным. Юрий Алексеевич Гагарин совершил практически невозможное: переиграл равнодушную Вечность, дал нам шанс стать первыми там, где мы должны были оставаться вторыми. Нелепо отказываться от этого шанса, даже если нам сейчас очень тяжело. Никто не оценит, никто не поймет. Нам не найдут оправдание, если мы сдадимся.

Космос должен быть нашим! Космос будет нашим!