8. Кто ставил диагнозы смерти?

По докладам ГПУ, в 1932–33 гг. умершие практически не изучались патолого-анатомически. И кто же тогда мог диагностировать причины смертей? Смерть от голода фиксировали по словам родных и соседей и часто это делали работники ГПУ или милиции. В сводкам по НКВД имеется масса примеров, когда милиционеры ставили диагноз опухания, а истощение было очень редки. Только работники ГПУ «академиев не кончали». Сказали — от голода, значит, от голода. Если посмотреть отчеты ГПУ-НКВД о голоде, то обращает на себя внимание, что милиционеры, совсем не специалисты в диагностике отеков сразу распознавали опухших людей. Значит, у этих людей не было видимой худобы, а лицо было с отеками под глазами.

С врачами в тех местах было туго — царская Россия имела их очень мало на душу населения. Кроме того события голода 1932–33 годов происходили в зоне, по которой основательно прошлась Гражданская война. Врачи были в основном русские из земской интеллигенции и немного врачей-евреев. Увы, Гражданская война основательно проредила и русскую земскую, и еврейскую интеллигенцию, часть погибла, часть эмигрировала. На Украине она уцелела только в крупных городах и в еврейских местечках. Кроме того, с Украины интеллигенция начала массово уезжать в Россию в результате «украинизации» конца 20-х — начала 30-х. Поэтому и диагноз ставить было некому. Но даже неспециалисты, без участия врачей легко устанавливали диагноз «опухания».

Ещё одним поразительным фактором украинского голода 33 года было то, что вымирали целые семьи, тогда как у них были запасы продуктов, достаточные не то что для выживания, а для относительно нормального питания.