Итак, еще не утихли бои в Норвегии, как в мае 1940 года пришел черед западных стран — Бельгии, Голландии (она же — Нидерланды), Франции и отчасти Англии. Гитлер решил вывести их из игры одним мощным ударом. И снова в ход пошла чудесная стратегия психологической, молниеносной «терроровойны».

С конца 1939-го абвер вместе с отделом пропаганды сухопутных ОКВ повел невиданную прежде психологическую войну против французской армии. На ее части сбрасывались сотни тысяч листовок. Радиостанции вели деморализующе-развлекательные передачи для французских бойцов. С 16 января 1940 г. агенты абвера приступили к активной пораженческой пропаганде в бельгийской армии. По нелегальным каналам ведомство Канариса перебрасывало в Бельгию методические указания и пропагандистский материал. (выдержки из журнала боевых действий абвера — из труда Юлиуса Мадера «Абвер: щит и меч Третьего рейха» — Ростов-на-Дону, «Феникс», 1999 г., с206-208).

Голландцы в преддверии грозовых событий вели себя почти беспечно. Большинство из них свято (и непонятно, почему) верило, что начавшаяся война обойдет их стороной, как страну полностью нейтральную. Однако даже в Голландии стали ходить тревожные слухи о вездесущей немецкой агентуре. То какие-то таинственные световые сигналы по ночам вдруг случаются, то одного голландца поймали при попытке отправить в Германию чемодан с комплектами голландского военного обмундирования. Тревожный «норвежский» апрель 1940 года заставил голландцев усилить охрану своих аэродромов, частично даже перепахав их взлетно-посадочные полосы — чтобы, значит, немцы не смогли приземлить свои «юнкерсы» с десантом.

Затем, уже несколько дней спустя после захвата Гитлером Дании и высадки в Норвегии, близ Гааги один прохожий нашел на дороге объемистый официальный пакет с немецкими надписями. Это послание адресовалось в Берлин — Г. Корсу, одному из руководителей зарубежной организации НСДАП. Когда комиссар гаагской полиции с величайшими предосторожностями его вскрыл (боялись, что это — бомба), то внутри обнаружились восемь документов. Часть из них несла на себе подпись Отто Буттинга, атташе немецкого посольства, который «по совместительству» руководил еще и голландской ассоциаций немецких граждан. (Эта организация возникла в 1934 г. после запрета голландскими властями местного отделения нацистской партии). По сути дела, то была сводка шпионских донесений, где описывались голландские укрепления, аэродромы и заграждения на дорогах. (Л. де Йонг, указ. соч., с 130-132).

Буттинга, конечно, тут же выпроводили из Нидерландов, обвинив в незаконном прослушивании телефонных разговоров, промышленном шпионаже и антигосударственной деятельности. Уже 19 апреля голландские власти ввели в стране чрезвычайное положение, арестовав многих пронацистски настроенных людей. Началась подготовка к отражению возможной немецкой агрессии. Теперь немцы не могли рассчитывать на фактор полной внезапности. Голландцы уже знали и о парашютных десантах, и действиях спецназа Гитлера, и о их излюбленных целях. Кое-что они смогли предпринять. Но это голландцам уже не помогло.

Гитлеру, который замыслил сокрушить одним решительным ударом Францию и вывести из войны Британию, было жизненно важно покорить Голландию. Еще 23 мая 1939 года, на совещании с высшими военными чинами, фюрер заявил о том, что ему придется силой захватить в Нидерландах некоторые ключевые позиции, так необходимые для действия Люфтваффе. Вернее, Гитлеру нужно было захватить Голландию и Бельгию, избавившись от кошмарной перспективы вторжения англо-французов в Северную Германию и разрушения промышленного Рура. Заодно немцы получили бы возможность вторгнуться в Северную Францию в обход «линии Мажино» и получали базу для действий против британцев.

Но легко сказать — а как сделать? Голландия — это многочисленные реки и каналы, которые покрывают Нидерланды густой сеткой. Ни дать-ни взять — страна-Венеция. Это — Маас с его мостами. Если мосты будут взорваны, то немецкий натиск захлебнется. К тому же, англо-французы ждали удара именно с этой стороны, сосредоточив свои лучшие соединения под командованием генерала Билло у границ Бельгии. Наконец, центральная часть Голландии была сильно укреплена (район «Амстердам-Утрехт-Роттердам-Дордрехт» называли «крепостью Голландия»). За нею располагалась линия водных препятствий, защищавшая район Гааги. Если воевать обычным путем, то кампания затянется на долгие недели, а там и до катастрофы Германии недалеко. Голландская армия была невелика: всего восемь пехотных дивизий, три сводные бригады и одна мехдивизия полюс пограничные части. Но эти силы, умело действуя за многочисленными водными преградами, могли нанести Германии огромные потери.

Немецкие генералы приходили в ужас от такой перспективы. Но Гитлер был гениальным полководцем. Ругая своих военных, он придумал свой план: переодеть отряды добровольцев в форму голландской военной полиции и в железнодорожные мундиры — и их силами овладеть мостами, открывая путь стремительным танковым дивизиям. Затем немецкий вождь выдвинул и второй план: максимально использовать две немецкие воздушно-десантные дивизии, высадив их в самом сердце «крепости Голландия» близ Амстердама и Гааги. Так же, как и в Норвегии, парашютисты и посадочный десант должны были овладеть тремя важнейшими аэродромами около Гааги — Фалькенбургом, Иленбургом и Окенбургом. Оттуда немцы хотели стремительным броском ворваться в Гаагу, захватив в плен правительство, королеву и высшее военное командование Голландии.

Однако Гитлер не полагался целиком на этот дерзкий план. Вместе с началом воздушно-десантной операции немецкие сухопутные войска должны были начать стремительный бросок вглубь Голландии (и Бельгии). В общем, «приказ — и ринулись части». А чтобы их движение нигде не запнулось, немцы спланировали несколько операций спецназа по захвату мостов через реки и каналы на пути движения наступающих колонн вермахта. Например, один отряд разведчиков нацелили на захват моста через Иссель в районе Арнема, другие отряды — на овладение мостами через канал Маас-Ваал, через канал Юлианы в Южном Лимбурге, а также мостами через Маас на участке от Моока до Маастрихта. (Надо сказать, что река Маас — это естественная преграда, отделяющая южную часть Голландии от немецких земель). Южнее Арнема есть город Неймеген с очень важными мостами — и гитлеровцы решили взять их, отправив на барже спрятанную стрелковую роту. Четыре немецких бронепоезда должны были поддерживать действия диверсионных групп, врываясь на захваченные объекты. Дальше нужно было, развивая наступление на Гаагу, взять мосты у Мурдейка, Дордрехта и Роттердама.

Отличием голландской операции от предыдущих как раз и стало большее участие отрядов специального назначения. Именно это сыграло затем и совершенно неожиданную роль — психического подавления голландцев. Спецназовцев же для действий в Нидерландах было у Гитлера не так уж и много — всего около тысячи человек. Укомплектованные в основном уроженцами Верхней Силезии, они включали в себя еще и двести голландцев.

Вербовку агентов в Нидерландах вел Юлиус Гердтман — немец, который в 20-30-е годы жил в Голландии, приняв даже подданство этой страны. После прихода Гитлера к власти Гердтман возвратился в свой Фатерланд и возглавил филиал Голландской нацистской партии (NSB)… в Германии. Этот филиал нарекался Национал-социалистической ассоциацией голландцев в Германии. Он объединял тех голландцев, которые выросли в Германии. Эта ассоциация имела и свои штурмовые отряды, называвшиеся «спортивными клубами». Одновременно Гердтман, как свидетельствует историк Ю. Мадер, служил в абвере — главой военной организации «Нидерланды», тайного филиала ведомства Канариса в Голландии.

А вот эта была пусть немногочисленная, но уже настоящая «пятая колонна». Члены «спортивных клубов» под руководством Гердтмана проходили подготовку к вторжению в Голландию в четырех особых лагерях, расположенных между Рейном и голландской границей. 9 мая 1940 года эти отряды скрытно покинули свои станы и двинулись под покровом ночного мрака к намеченным целям. Они были переодеты. Часть — в форму голландской военной полиции, которая якобы сопровождает военнопленных (тоже спецназовцев). Часть — в мундиры железнодорожников и голландских солдат.

Свою лепту в операцию внесло и гестапо. Его тайным агентом в Голландии выступал господин Штраух. Он работал в стране с 1924 года (!) под личиной одного из менеджеров немецкой фирмы, торговавшей табаком с голландской Ост-Индией. Не меньше шести месяцев в году этот веселый и общительный человек проводил в Нидерландах, разъезжая между Амстердамом и Роттердамом. Он был весьма богат, располагая и роскошной квартирой в голландской столице, и виллой в курортном местечке Зандтворт. Щедрый и гостеприимный, носивший костюмы спортивного покроя, он слыл душой общества. Естественно, за шестнадцать лет до вторжения немцев в Голландию такой человек досконально изучил страну-жертву. Мы можем только догадываться о том, скольких людей он смог завербовать, какие разведывательные сети заложить, какие тайны — выведать.

В общем, предстоящая операция против Голландии должна была стать феерической «симфонией» из согласованных действий ВВС, воздушного десанта, спецназа, «пятой колонны» и сухопутных войск. И, конечно, волн всепронизывающего ужаса…

10 мая 1940 года началась немецкая наступательная операция. Удар наносился одновременно и по Бельгии, и по Нидерландам. Чтобы достичь молниеносности всей операции, немцам требовалось сразу же захватить мосты через реку Маас и через канал Маас-Ваал. В первые же часы операции они совершили нападения на эти объекты в восточной Голландии. Немецкий спецназ действовал в форме голландской конной полиции или железнодорожников — об этом говорили армейские донесения.

Спецназ, нацеленный на мосты, сработал так, как только мог. «Например, 9 мая 1940 г. в 23.30 группа германских военнослужащих из 100-го батальона специального назначения смогла скрытно подойти к мосту через реку Маас в Голландии. Большая часть немцев была в форме вермахта и только двое — в голландской. Последние изображали из себя «конвоиров», сопровождающих «пленных». Таким образом спецназовцы беспрепятственно оказались на важном объекте, перебили или обезоружили его охрану и обеспечили беспрепятственное продвижение танковых и моторизованных частей германской армии», — пишет современный автор Александр Уткин, описывая захват моста у голландского Геннепа. Южнее абверовцы смогли блокировать мост у Рурмонда и взять и сам городок. Они были переодеты в форму железнодорожных обходчиков. Журнал боевых действий абвера говорит о том, что спецназовцы Гердтмана смогли взять стратегические мосты и переправы на бельгийско-голландской границе. Был захвачен и Шельдский туннель под Антверпеном. Головорезы из 4-й роты «Бранденбург-800» успешно захватили четыре моста через канал Юлианы в районе голландского города Ситтард.

Однако случились и провалы. Например, 25 немецких спецназовцев так и не смогли захватить мост у Арнема. Сказалась спешка, с которой они готовились к операции. Голландскую-то военную форму им достали — а вот военных касок нужного образца им уже не хватило. Пришлось мастерить их картона. Получилось грубо и неубедительно. Именно это и выдало отряд. У Маастрихта речные переправы пытались захватить бойцы 3-й роты «Брандербурга», закамуфлировавшись под отряды голландской конной и военной полиции — однако мосты были взорваны у них под самым носом. У Неймегена мосты планировалось захватить внезапной высадкой солдат с «мирной баржи», но голландцы настолько бдительно наблюдали за рекой в этом месте, что от плана пришлось отказаться. Зато у Геннепа, южнее Арнема и Неймегена, через захваченный спецназом мост прошел немецкий бронепоезд, а за ним — и эшелон с войсками. Немцы, хлынув в пробитую брешь, быстро разгромили первую полосу голландской обороны по восточному берегу реки Маас.

Дерзкие и далеко не всегда удачные действия диверсионных групп немцев, тем не менее, вызвали к жизни потрясающий «побочный эффект». Именно после их акций всю Голландию поразили дикие слухи о тысячах немецких спецназовцев, которые, переодевшись в голландские мундиры или штатское платье, кишмя кишат по всей стране, сея смерть, смятение и разрушения. Мол, они маскируются даже под крестьян и священников! И позже это сыграет роковую роль в падении Нидерландов. Хотя, как установили поздние исследования, к переодеваниям немцы прибегли только для действий на границе, а никак не в глубине страны. Но тогда этого никто не знал — и эпидемия страха перед вездесущими немцами понеслась по Голландии, точно огонь по сухой степи. Да что там по Голландии! Страх перекинулся на весь мир, плодя слухи один другого нелепее. Мексиканская газета «Эстампа» за 29 июля 1940 года опубликовала страшную историю о том, что немцы, организовав в Восточной Голландии колонию нудистов, превратили ее в диверсионный отряд, который утром 10 мая облачился в военную форму и с налету брал мосты с аэродромами…

Ну, насчет нудистов они немного переборщили, однако ухватили главное: немцы орудовали с большой выдумкой и изобретательностью. Они действительно вели «неправильные», неожиданные для противника операции. На западе страны немцы брали «крепость Голландия». У мостов в Дордрехте и Мурдейке высадились парашютисты подполковника (оберст-лейтенанта) Бройера. Решительными действиями он добился успеха.

В Роттердаме с его важными мостами разыгрался настоящий триллер. Вечером 9 мая 11-ю роту 16-го пехотного полка перебросили в район немецкого озера Цвишенан, где уже стояли двенадцать гидросамолетов — старых бипланов «Хейнкель-59». Там к пехотинцам добавили немного саперов. Именно эти старые гидропланы, сев на реку Маас посреди Роттердама, должны были высадить бойцов для захвата трех важных мостов. Немцы в этом случае страшно рисковали: тяжело нагруженные, неповоротливые и тихоходные Не-59 могли стать легкой добычей любого истребителя, они погибли бы, попав под огонь зенитных пулеметов. Но — безумству храбрых поем мы славу! Тихоходы с огромными поплавками под крыльями смогли перелететь пол-Голландии и в 7 часов утра появились над Роттердамом. Их никто не остановил — как не остановили пассажирские самолеты над Нью-Йорком 11 сентября 2001 года. Снизившись до бреющего полета, гидропланы сели на воду по обоим сторонам моста Виллемсбрюкке, вырулив к северному берегу реки. Голландцы попросту не ожидали ничего подобного — а потому не смогли вовремя отреагировать на дерзкое нападение. Из гидросамолетов выбросили надувные лодки — и на них немецкие пехотинцы проворно налегли на весла, направляясь к целям. Так они быстро взяли три моста мизерными силами в 120 человек! И не спецназом, а обычной пехотой!

«…Захват мостов через реку Маас немцы осуществили совершенно внезапно. Когда первые немецкие солдаты, высадившиеся с гидросамолетов, добрались до берега в складных резиновых лодках и начали переходить через мост, изумленные прохожие стали спрашивать у подвернувшегося мальчика-рассыльного: «Кто это такие?». …Один голландский капитан сумел пройти через мосты уже после их захвата немцами. Его глазам представилась следующая картина. «Из шведского судна, находившегося к западу от моста, выгружались минометы, мотоциклы с прицепами, радиоаппаратура и другое военное имущество». На острове посреди реки, который соединялся мостами с обоими берегами, располагался ряд немецких фирм с их конторскими и складскими помещениями; именно здесь были заранее тайком накоплены запасы военного имущества, использованные затем десантниками», — написал Луи де Йонг в своей потрясающей книге (указ. соч., с 136).

Уж не знаю, не привиделась ли выгрузка со шведского корабля оружия тому голландскому капитану (а его свидетельства опубликовали уже в 1952 году), и были ли те тайные склады в зданиях немецких торговых компаний. Как пишет де Йонг, расследования после войны этих фактов не подтвердили. Каюс Беккер в своем труде «Люфтваффе: рабочая высота 4000 метров» рисует несколько иную картину. После первого успеха «гидросамолетной» высадки голландцы бросились в контратаки на захваченные мосты. 120 немцев, отойдя в каменные пристройки у мостов, смогли их отбить. Им приходилось очень туго — когда к южной оконечности одного из мостов с громким звоном примчались … городские трамваи, откуда на ходу стали выпрыгивать немецкие воздушные десантники. То были пятьдесят бойцов обер-лейтенанта Хорста Керфина, которую сбросили в районе городского стадиона. Там сметливые парни сымпровизировали — захватили трамваи и поехали на них к мостам, на подмогу своим. Прибытие этой маленькой помощи подняло дух пехотинцев, державших мосты.

Захвату мостов немцами помогло то, что одновременно Роттердам атаковали и с другого направления — с юга, где располагался важнейший аэродром Валхавен. Когда неуклюжие гидросамолеты с отрядом «мостозахватчиков» на рассвете еще только подлетали к гигантскому городу, 28 бомбардировщиков «Хейнкель-111» нанесли точечный удар по охране Валхавена. 26 тяжелых двухмоторных бомбардировщика отвлекли на себя внимание голландской ПВО: она засекла их еще на подлете и отправила на их перехват истребители. (Именно поэтому тихоходные бипланы и проскочили к мостам без потерь). Шедшие без истребительного прикрытия «хейнкели», потеряв в бою с истребителями своего ведущего, все же вышли к Валхавену и обрушили свои бомбы на цели. Им удалось накрыть ангары, где спали сотни солдат из резервных подразделений — и множество голландцев погибло в пылающих строениях.

И, как только бомбардировщики улетели, к Валхавену с востока подошли транспортные «юнкерсы», выбросив батальон парашютистов гауптмана Карла-Лотара Шульца. Голландцы стреляли по болтающимся на стропах бойцам — но те все же вступали в бой, едва приземлившись и «погасив» купола своих парашютов. Голландские командиры теряются: слишком много целей. Голландские солдаты из полка «Кенигин», прикрывающего аэродром, палят и в опускающихся с неба немцев, и в тех, кто уже приземлился. Высадку Шульца прикрывают тяжелые истребители-бомбардировщики Ме-110. На бреющем полете они атакуют батарею тяжелых зенитных орудий голландцев. Их расчеты, не выдержав «психической атаки», разбегаются по щелям — и тут же попадают в руки немецких парашютистов, атаковавших батарею под прикрытием с воздуха.

Но десантники Шульца должны были только сковать боем голландскую охрану. Вскоре подошла вторая волна Ю-52 — с парашютистами гауптмана Цейдлера. Началась выброска. Голландские зенитки открыли беспорядочный огонь, стараясь поразить то самолеты, до парашютистов. Группа с одного из Ю-52 из-за ошибки летчика стала опускаться прямо на горящие ангары. Купола парашютов от страшного жара вспыхивали — и люди падали прямо в пламя.

Однако большинству парашютистов второй волны удалось сесть на окраинах летного поля и сковать голландцев боем. Это и было нужно — потому что с востока появилась третья волна трехмоторных Ю-52 — с посадочным десантом. Эскадрилья храбро пошла на посадку прямо на охваченный боем Валхавен. Голландцы встретили их очередями легких зенитных пулеметов. Пули прошивали тонкие борта, решетили крылья машин. Из пробитых бензобаков хлестал бензин. У одного «юнкерса» загорелись сразу два мотора. И все же они сели. Из простреленных самолетов выскочили два взвода 9-й роты 16-го пехотного полка — отряд обер-лейтенанта Швиберта. Его бойцы стали наступать на голландцев из центра летного поля — тогда как парашютисты наседали на охрану с окраин Валхавена. Их было меньше, чем голландцев — но деморализованные голландцы стали сдаваться. Валхавен попал в руки немцев! На него тут же прилетели новые эскадрильи Ю-52, высадив на поле 3-й батальон 16-го пехотного полка. (К. Беккер, указ. соч., с 154-156).

Голландцы гораздо больше боялись нападения на Валхавен со стороны местных сторонников Гитлера из Роттердама, чем воздушного десанта. А потому отвлекли часть своих сил на защиту от налета мифических боевиков. Этим и воспользовались десантники генерала Курта Штудента.

Вскоре немцы разворачивают на Валхавене привезенные с собой зенитки. Около полудня прилетают восемь английских бомбардировщиков, но гитлеровцы отражают их налет. Транспортные самолеты Германии высаживают на аэродроме все новые и новые подкрепления — бойцы 16-го воздушно-десантного полка и батальон 72-го пехотного полка. «Позаимствовав» у голландцев всякий автотранспорт, что попадается под руку, немцы отправляются на помощь отрядам, удерживающим мосты Роттердама.

Однако задача выполняется лишь наполовину. Да, мосты блокированы. Немцы сидят на одном берегу — а голландцы на другом. Вперед десантники Германии продвинуться не могут. Не смогли они установить и связь с теми десантными частями, которые высадились в районе Гааги.

Тем не менее, ничтожные силы гитлеровцев взяли под контроль роттердамские мосты и удерживали эти позиции целых пять дней, до самой капитуляции Голландии! При том, что у голландцев в городе было восемь батальонов войск! Тогда, когда рядом (Роттердам — это ведь один из крупнейших портов мира) стоял и голландский военный флот. Но голландцы попытались ввести его в бой за мосты слишком поздно — к тому времени в воздухе господствовали гитлеровские Люфтваффе. Пикирующие «лаптежники» топят эсминец «Ван Гален» и наносят смертельные повреждения канонерским лодкам «Фризо» и «Бринио». (Алькмар Говэ, «Внимание, парашютисты!» — Москва, АСТ, 2003 г., с 87-88).

Каким образом немецким десантникам у мостов удалось продержаться до подхода настоящих подкреплений? Ведь они два дня дрались в полном окружении, и превосходящие силы голландской армии должны были их смять и раздавить.

Разгадка — в психологии. Командование голландской армии к тому времени было попросту сбито с толку и тряслось от ужаса. «Расположенный в Роттердаме штаб военного округа вначале не знал, что предпринять для устранения возникшей опасности. В штаб поступали тревожные сообщения, звонили по телефону и являлись лично гражданские лица, которые рассказывали о действиях парашютистов в различных частях города, а также о выстрелах из домов, производимых неизвестными лицами»…» — читаем у Луи де Йонга (указ. соч., с 136). Вместо того, чтобы отбивать мосты, голландские военные обыскивали сотни домов, обращая особое внимание на те, в которых жили члены голландской нацистской партии. Они спускались в подвалы и забирались на чердаки, задерживая подозрительных людей. Но они не задержали ни одного человека с оружием в руках! Немцы поступили умело: они поняли, что выброски десантов вызывают панику, и потому даже необязательно организовать шквал тревожных сигналов самим — звонить и приходить будут сами местные перепуганные обыватели. Чтобы усилить панику, гитлеровцы прибегли к хитрости — у Дордрехта, скажем, они сбросили на парашютах не десантников, а чучела, отвлекая силы голландцев на эту приманку и подхлестывая страх. Их самолеты сбрасывали особые устройства-трещотки, которые имитировали стрельбу. И это тоже порождало общее смятение — голландцам казалось, будто стреляют везде. Им мерещились тысячи агентов немецкой разведки и «пятой колонны» из местных предателей, которые палят в спину войскам. Это была полная чушь: тщательные послевоенные расследования показали, что голландцам в мае 1940 года не удалось найти ни у одного немца или голландского нациста ни одной винтовки, ни одного револьвера. Но в те дни вся Голландия верила в вышедшую на войну «пятую колонну». Она превратилась в реальную силу, потому что в нее верили! Вот как немцы умело использовали мировую истерию по поводу немецкой «пятой колонны» и страшной гитлеровской разведсети, которая катилась по Западу во вторую половину 30-х годов!

Уже в первый день страх и смятение стали главным «поражающим фактором» немецкого наступления в Голландии. Именно это оружие смогло свести на нет чисто военные неудачи Гитлера. Ведь не секрет, что его план захвата с воздуха столицы страны, Гааги, провалился.

Для этого нужно было рано утром 10 мая взять с воздуха (как и Валхавен у Роттердама) три летных поля близ Гааги — Фалькенбург, Ипенбург и Окенбург, а уж оттуда прорываться к королевскому дворцу, военному министерству и правительственному комплексу. Однако тут немцев встретил ожесточенный зенитный огонь и сплоченная наземная оборона. Например, на прибрежном (близ Лейдена) Фалькенбурге парашютистам не удалось взять базу с ходу. А первые машины Ю-52, сев на поле, увязли колесами в размякшем грунте — и потому заблокировали ВПП, не дав приземлиться шедшим следом немецким транспортникам, которым пришлось повернуть обратно. Голландцы подожгли попавшие в ловушку самолеты пулеметными очередями. Немцы все же взяли аэродром силами тех, кто успел высадиться. Однако горящие машины загородили посадочные полосы для прибытия подкреплений, и машинам прибывающего батальона 47-го полка гитлеровских ВДВ пришлось опускаться на прибрежные дюны.

Образовались две маленькие немецкие группировки. Одна — захватившая аэродром и городок Фалькенбург около него. Другая — в дюнах. Связи друг с другом они не имели.

В Ипенбурге немцев ждал вообще разгром. Первая волна парашютистов из-за ошибки пилотов оказалась выброшенной южнее аэродрома, отчего многие десантники опустились прямо в расположении голландских войск. Тринадцать машин, пытавшихся сесть прямо на аэродром, попали под сильнейший обстрел, и 11 из них запылало. Горстка уцелевших немцев вела бой в окружении до вечера 10 мая, а потом сдалась. Остальные десять «юнкерсов», которые должны были сесть на Ипенбург следом за первой волной, пошли на вынужденную посадку на автостраде Гаага-Роттердам.

В Окенбурге получилось немногим лучше. Парашютистов-«захватчиков» тоже сбросили не там. Первой волне посадочного десанта пришлось приземляться под жестоким огнем. Экипажи транспортных «юнкерсов» уже на земле помогали десантникам, открыв огонь из пулеметов в башенках своих самолетов. Сами Ю-52 оказались тяжело покалеченными. А тут еще, в довершении ко всему, английским бомбардировщики накрыли аэродром бомбами, полностью сделав его непригодным к приему новых партий немецких самолетов с подкреплениями.

В общем, немецкий десант в районе Гааги разбился на несколько слабых, отрезанных друг от друга групп. Между ними часто даже радиосвязи не имелось. О каком-то лихом налете этих войск на Гаагу даже речи идти не могло.

Провал? С чисто военной точки зрения — да. Причем почти полный. Голландцам оставалось только быстро ликвидировать очаги сопротивления. Но этот военный провал воздушных десантов под Гаагой обернулся небывалым успехом в сфере подавления психики голландцев! Немецкие самолеты, подыскивая подходящие места для приземления, кружили над западной Голландией. Некоторые опускались на шоссе между Гаагой и Роттердамом, некоторые — на песчаное морское побережье, некоторые — на луг близ Дельфта.

И вот тут-то и вспыхнула паника, принесшая немцам победу! Дело в том, что у голландцев был корпус гражданской обороны — МЧС по-теперешнему. Наблюдатели из корпуса гражданской обороны, следившие за небом, не имели особых радиопередатчиков и поддерживали связь с обычными коммерческими радиостанциями, вещавшими на население. Эти радиостанции во всеуслышание транслировали предупреждения наблюдателей. Голландские обыватели в ужасе слышали о том, что в воздухе свободно кружатся немецкие самолеты, движутся туда и сюда, сбрасывают парашютистов. Одна паническая новость сменялась другой. Радио сыграло ту же роль, что сегодня — телевидение и Интернет.

Смятение лесным пожаром покатилось по стране. Паника парализовала волю голландцев и способность не то, что решительно действовать — а даже здраво соображать. Прилипшие к приемникам голландцы слышали истерические сообщения о страшных немецких самолетах, вьющихся над их головами то здесь, то там. То, что в США 1938 года вызвала радиопостановка по роману Уэллса «Война миров», повторилось и в стране Тиля Уленшпигеля. Только вместо воображаемых летающих тарелок марсианских пришельцев над Голландией летали реальные «юнкерсы»…

Немцы добились поразительного эффекта: начало разваливаться голландское общество. Этот эффект буквально расчистил путь наступающим с востока немецким танково-механизированным колоннам. Это напоминает последствие бомбежки атомной электростанции — стоит вам угодить одной-единственной ракетой или бомбой прямехонько в реактор за спинами вражеских войск, и враг начнет разбегаться сам, спасаясь от очередного Чернобыля. Только тут немцы смогли умело поразить местное общество.

Среди голландцев моментально возникла мания — во всех стали видеть переодетых немецких шпионов и саботажников. Мол, парашютисты переодеты в фермеров, полицейских, почтальонов, шоферов и священников. И даже в монахинь они переодеваются, и в посыльных, таща под видом покупок в корзинах страшные ручные гранаты! У всех них есть взрывчатка и разные неприятные штуки. Как отмечает Л. де Йонг, нервное напряжение среди голландцев достигло наивысшей точки в Роттердаме и Гааге. И здесь с жаром рассказывали друг другу о том, будто местные немцы служат проводниками для немецких парашютистов, будто у гитлеровских десантников есть подробные планы местности.

В Гааге днем 10 мая царила неразбериха. Оборона города оказалась неподготовленной, войска состояли из неопытных и бестолковых новобранцев. К 6 часам утра 10 мая командиры смогли выставить патрули и сильные заслоны вокруг центра города. И началось…

Слухи о том, что немцы сплошь да рядом переодеваются в голландскую военную форму, побудили некоторые голландские части к «гениальному шагу»: они сняли с себя знаки различия. Мол, перехитрим этим немцев — и по отсутствию знаков различия отличим своих от врагов. Однако другие части, которые не сняли знаков различия, стали принимать «замаскировавшихся» за немцев и принялись палить по ним. Порядок удалось восстановить только на четвертый день войны, когда войска попросту вывели из столицы.

Тем же утром 10 мая командующему ПВО Гааги принесли документы, найденные в обломках сбитого «юнкерса». Немецкие бумаги-инструкции гласили, что в районе боевых действий «находятся наготове гражданские лица, выступающие по особому приказу». Они, дескать, снабжены пропуском такого-то образца (он прикладывался). Десантники должны оказывать этим гражданским лицам содействие.

Уж не знаю, был ли этот документ правдой, или голландцам в руки подкинули умело сработанную немецкой разведкой фальшивку, однако действие бумажек оказалось губительным для Голландии. Будучи уверенными в том, что в Гааге — полно сообщников Гитлера в гражданской одежде и в мундирах голландского образца, власти и военные донельзя ужесточили меры предосторожности. Голландские офицеры потом жаловались на то, что в них стреляют свои же, что местные жители, вооружившись пистолетами, норовят их задерживать. Шпиономания парализовала столицу страны. Стремительно разлетались слухи о том, что в руководстве Голландии засели предатели, что на стороне немцев работают глава авиакомпании «КЛМ» и министр связи. И действительно — телефонные линии почему-то замолчали, а доставка почты нарушилась. Люди поневоле прилипали к радиоприемникам — а по ним постоянно передавались страшные известия в стиле американской радиопостановки по «Войне миров» Уэллса. Потом разнесся дикий слух о том, будто вода в водопроводе отравлена. Власти по радио пытались опровергнуть его, но добились прямо противоположного успеха. Голландское общество стремительно превращалось в стадо обезумевших от страха двуногих.

Скорее всего, эти слухи распространяла немецкая агентура. Вряд ли агентов было много — в обстановке нервозности перерезать телефонные провода и пустить слухи могли и несколько десятков человек. И это оказалось пострашнее настоящих налетов с воздуха!

Панику в Гааге усугубил сам Генштаб Голландии. 11 мая он распространил первую радиосводку, с гордостью заявив о том, что была отбита попытка немцев захватить главное полицейское управление столицы. Самое интересное заключалось в том, что такой попытки вообще не было — но для сотен тысяч людей создали образ затаившегося в городе, невидимого врага, сплоченного в летучие отряды боевиков. В тот же день Генштаб выдал по радио новый перл: о том, что живущие в Гааге немцы, вооружившись, пытались наступать из западной части города в его центр, но были рассеяны огнем голландских частей. Совершенно официально сообщалось, будто одно из голландских подразделений подверглось коварному обстрелу, который вели люди в гражданской одежде и в голландской военной форме.

То было последствие гениальной операции абвера. 9-10 мая в тыл британской, бельгийской и французской армий в Бельгии просочились 5200 агентов, закамуфлированных под перепуганных гражданских беженцев. Как сообщает журнал боевых действий абвера, автоматы и взрывчатку они прятали в детских колясках под матрасами и в грузовиках под грудами домашнего скарба. Тем самым они породили страх перед немецкими шпионами, могущими оказаться везде. И страх этот молниеносно перекинулся в Голландию!

Происхождение радиосводок по поводу Гааги до сих пор покрыто завесой тайны. Либо Генштаб Голландии тогда просто спятил от страха и гнал в эфир дикие слухи, либо он пал жертвой «достоверных» докладов войсковых командиров, либо в нем действительно сидели немецкие агенты. Ну, еще возможно, что такие сообщения под видом официальных транслировали сами немцы с помощью своей радиостанции. Но что именно это было, автору сей книги неизвестно. Однако хорошо известен эффект от сводок Генштаба: конец старой доброй Голландии.

В стране начались повальные аресты всех подозрительных. Вернее, они начались еще утром 10 мая. Сначала в демократической и нетоталитарной Голландии «замели» 1500 немецких подданных и 800 своих же, членов Нидерландской нацистской партии. Затем главнокомандующий голландской армией генерал Винкельман приказал всем немецким подданным и выходцам из Германии не покидать своих жилищ. Под действие этого приказа подпало несколько десятков тысяч лиц, в том числе — и политические эмигранты, и еврейские беженцы. Для повальных арестов власти создали специальные группы, полицейские автомобили раскатывали по всей стране.

Но широкие массы не знали, что все подозрительные уже арестованы или изолированы. И по стране покатилась волна самочинных арестов. Солдаты, сержанты, лейтенанты и бургомистры — все они сочли себя вправе арестовывать всяких разных. Только в районе Амстердама, где первоначально планировалось согнать в лагерь для интернированных 800 душ, арестовали шесть тысяч! А если учесть такие же аресты и в других городах страны, то картина социальной агонии Голландии — налицо. Никто не знает, сколько вот так самочинно задержанных оказалось расстрелянными солдатами-конвоирами без суда и следствия. Добропорядочное голландское общество за какие-то пару дней превратилось в сумасшедший дом, набитый ополоумевшими от ужаса, зараженными всеобщей подозрительностью, невменяемыми «пациентами». Вот как действовало немецкое «пси-оружие»:

«…Аресты, проведенные в первые два дня войны, не ослабили нервного напряжения. Более того, общественное мнение стало проявлять признаки еще большей нервозности. Это отчасти объяснялось отсутствием благоприятных сообщений. Войска тяжело переживали свои неудачи при первом столкновении со столь грозным противником, это было плохим предзнаменованием! Каждый новый признак деятельности пятой колонны еще более увеличивал напряжение. У солдат создавалось впечатление, что немецкие парашютисты приземляются повсюду, и что в стране нет ни одного города или селения, где жители не стреляли бы из домов, где ночью не подавались бы световые сигналы.

Среди военнослужащих, как и среди гражданского населения, распространялись разные слухи.

«В первый же день распространился слух о том, что правительство сбежало. Говорили, что наиболее видные общественные деятели убиты и что немцы высадились на побережье Северного моря… Трудно назвать хоть одного голландского военачальника, которого, согласно слухам, не убивали бы по крайней мере один раз. Дороги, по которым намеревались передвигаться голландские войска, оказывались якобы зараженными отравляющими веществами. Найденный шоколад рекомендовалось немедленно уничтожать, так как он наверняка отравлен. В наших ручных гранатах будто бы оказывался песок вместо пороха, а долговременные укрепления рушились при первом же выстреле из-за плохого качества бетона».

Кое-где советовали осматривать все женские сумки, так как в них могли оказаться ручные гранаты. Рекомендовали также высматривать немецких солдат, одетых в голландскую форму. Советовали немедленно обстреливать автомобили с определенным номерным знаком. «В конечном счете, вы уже не знали, чему можно верить».

Войска вскоре прониклись убеждением, что причинами отступления и неудач являются измена и саботаж. Если пятая колонна действует повсюду, то почему ей не быть в армии? Несколько офицеров и солдат арестовали по подозрению в принадлежности к пятой колонне. Двух из них расстреляли на месте; возможно, что имелись и другие случаи подобного рода.

12 и 13 мая в западной части Голландии царила повышенная нервозность. У людей сложилось впечатление, что они не в силах справиться с пятой колонной. Не успевали обуздать волнение в одном месте, как оно уже вспыхивало в десятках других. Снова распространялись слухи: мясные продукты и питьевая вода отравлены, по улицам разбрасывают отравленные сигареты и шоколад, целые города уже стерты с лица земли и т.п. Для тех, кто не верил подобным слухам, было ясно, что они распространяются вражескими агентами.

12 мая 1940 года в Амстердаме распространился слух, будто выведены из строя сирены для предупреждения населения о налетах авиации противника. Один из голландских беженцев писал после прибытия в Англию:

«Я как сейчас вижу перед собой человека, бегущего по улице и выкрикивающего эту тревожную весть. «Откуда вы об этом узнали?» — спросили у него. «Это предупреждение полицейского управления! Сообщайте другим!» Распространение данного слуха является наглядным примером организованной работы пятой колонны. Слух был пущен почти одновременно в разных концах Амстердама и распространился со сверхъестественной быстротой. Конечно, он оказался совершенно необоснованным, но успел разлагающе повлиять на моральный дух населения».

Люди утверждали, что некоторые немецкие парашютисты добрались до Амстердама, но, к счастью, были пойманы. Говорили, что в одном из помещений гостиницы «Отель дель Юроп» обнаружены «магниевые бомбы», предназначенные для подачи световых сигналов немецким бомбардировщикам. Рассказывали, будто пятая колонна рисует на улицах и стенах домов особые линии, обеспечивающие ориентировку противнику; при этом добавляли, что во многих местах города подобные знаки пришлось срочно стирать.

В Гааге страх перед пятой колонной принимал еще более острые формы: все отдавали себе отчет в непосредственной близости противника. 11 мая на улицах шла такая стрельба, что в войсках царило убеждение, будто им приходится подавлять общее восстание голландских нацистов. «По подъездам и чердакам развернулась усиленная охота за членами NSB». Особенно оживленно шла перестрелка близ одного крупного жилого дома в центре города; предполагалось, что в этом доме засели члены пятой колонны. Однако в ряде других мест можно было видеть «автомобили, из которых торчали карабины; вооруженные револьверами полицейские останавливали прохожих криком: «Руки вверх!»

Никто не знал точно, где находится враг, но присутствие его подозревалось повсюду.

12 мая положение в Гааге стало еще более запутанным. Начали подозревать даже полицейских. Молодежь из гражданской стражи пыталась их разоружать. В этот день высшие военные руководители пришли к выводу, что необходимо принять радикальные меры во избежание полного хаоса. Жителям города предложили держать закрытыми все двери и окна. Никому не разрешалось останавливаться на улицах. Были приняты решительные меры по укреплению дисциплины в войсках. В результате проведенных мероприятий беспорядочная стрельба в городе почти прекратилась.

Вслед за обнаружением в немецком самолете документов 10 мая военные власти получили в свое распоряжение еще более объемистую пачку документов, найденных 12 мая у убитого немца, близ одного из аэродромов в окрестностях Гааги. Бумаги принадлежали офицеру разведки 22-й немецкой воздушно-десантной дивизии; среди них имелась целая серия немецких разведывательных донесений, в том числе и ряд сообщений немецкого военного атташе в Гааге. Тут же находился список людей, очевидно намеченных к аресту после занятия города, длинные перечни гаагских гаражей, а также ряд карт. На последних стрелками помечались не только все важнейшие коммунальные сооружения, но и местопребывание королевской семьи, квартиры премьер-министра и министра обороны. Среди документов обнаружили приказ, касающийся «гражданских лиц», на которых в ходе борьбы возлагалось выполнение «специальных задач». К приказу прилагался образец пропуска следующего содержания:

«Господин… (место для фамилии) имеет право перехода через немецкие линии для выполнения специальных заданий. Всем войсковым частям предписывается оказывать ему всяческое содействие. Пропуск действителен только при предъявлении удостоверения личности с фотографической карточкой».

Найденный экземпляр имел довольно высокий номер (№ 206) и был подписан генералом Шпонеком.

«Вот еще одно свидетельство широкого размаха деятельности пятой колонны, — думали люди, — вряд ли военные силы, имеющиеся в Гааге, сумеют с ними справиться!»…

Речь шла при этом о таком враге, который вообще не придерживался каких бы то ни было рамок законности. Он мог погнать перед собой беззащитных женщин и детей или же безоружных военнопленных, если подобный прием способствовал выполнению его злобных замыслов. Пятая колонна являлась его излюбленным орудием нападения, подлинно национал-социалистской формой военной агрессии.

В Голландии это стало еще более очевидным, чем в Норвегии. В Норвегии имелись … несколько высокопоставленных гражданских и военных сановников, продавших свою страну Гитлеру. Там произошел своего рода переворот, удавшийся, как можно было прочесть в газетах, благодаря тому, что некоторые личности, занимавшие ключевые посты в правительственном аппарате и военно-морском флоте, оказались пособниками нацистов. Что касается Голландии, то здесь пятая колонна использовалась Гитлером в гигантском масштабе с привлечением тысяч людей. Немецкие подданные, как и голландские нацисты, стреляли по войскам из бесчисленных засад; они работали в тесном взаимодействии с парашютистами, которые увеличивали общую сумятицу, выдавая себя за местных жителей, переодеваясь в одежду булочников, священников, фермеров, водителей трамвая, почтальонов. В сущности, не оставалось ни одного вида одежды, которая не была бы использована пятой колонной в своих подлых целях. Любой человек мог оказаться врагом.

Такова была картина событий, наблюдаемая сбитым с толку голландским народом в роковые дни 10-14 мая 1940 года. Благодаря печати и радио, письмам и устным рассказам об этих событиях узнали во всех странах мира. Нарастала волна страха и нервозности, она грозила захлестнуть миллионы людей».

Так написал Луи де Йонг в своей замечательной книге (указ. соч., с.140-145), которую правильнее было бы озаглавить «Как убивает страх». Во-второй части своего труда исследователь показал, что все эти слухи о полчищах боевиков из пятой колонны были сущей иллюзией. Что, например, в гражданскую одежду и голландские мундиры переодевались только диверсионные группы немцев, действовавшие в приграничной полосе — для захвата мостов. Что стрельбу в городах провоцировали специальные звукоимитаторы, которые немцы сбрасывали с самолетов. Но секрет оглушительного успеха Гитлера как раз и состоит в том, что он смог погрузить голландцев в мир виртуальных кошмаров, в которых их положение казалось безнадежным. Он смог сделать эти призраки совершенно реальными в глазах целой страны!

Послевоенные расследования показали, что парашютисты немцев не сбрасывались нигде, кроме районов Мурдейка, Дордрехта и Роттердама и трех аэродромов близ Гааги. По одной простой причине: ВДВ Гитлера были просто малочисленны. Не нашли и никаких подтверждений страшным слухам о стрельбе неизвестных людей по голландским войскам в городах. Полной чушью оказались и слухи об отравлении воды и продовольствия, о таинственных световых сигналах и условных знаках. Не нашли подтверждения и россказни о тысячах шпионов из числа живущих в Голландии немцев и местных нацистов. Истинное число агентов Гитлера в Голландии исчислялось всего несколькими десятками. А настоящим центром разведывательной деятельности в Нидерландах выступало немецкое посольство в лице военного и военно-воздушного атташе. Они, покупая обычные карты Гааги в книжных магазинах, наносили на них важные объекты для захвата — дома министров, бомбоубежища и дворец королевы. Но тем поразительнее эффект, которого Германии удалось добиться столь малыми силами!

Немцы поразили Голландию прежде всего не парашютными десантами и не танками, не налетами бомбардировщиков и артиллерийскими обстрелами — они убили ее волной умело поднятого страха. Психологически вторжение в Нидерланды гитлеровцы смогли организовать так виртуозно, что «взрывы психологического оружия массового поражения» превратили чисто военные неудачи немцев в сокрушительное поражение голландцев. Шок и трепет настолько охватили последних, что они не заметили отчаянного положения, в которое угодили гитлеровские десантники. Способность здраво рассуждать отключилась — и вот в момент, когда немецкие танки и мотопехота прут на Голландию с востока, голландские войска лихорадочно перебрасываются к Гааге и Роттердаму, для борьбы с несуществующим восстанием нацистских боевиков! Скорость, с которым рухнуло и раскололось общество в демократической Голландии, поразительна. И обратите внимание на то, что в этом случае немцы в начале вторжения не стали прибегать к «психическим полетам» своих бомбардировщиков над Гаагой, как это было в Норвегии или Дании.

Я почти уверен в том, что мы имеем дело с виртуозной работой разведки и геббельсовского ведомства. Немцы умело следили за состоянием умов на Западе, за нарастанием мифа о страшной силе и коварстве Германии, за воспаленными бреднями о бесчисленной пятой колонне. Они наверняка собирали и анализировали газетные сообщения. А потом все это мастерски использовали — в сочетании с такими передовыми на тот момент методами ведения войны, как воздушный десант, пикирующие бомбардировщики, спецназ и подвижные сухопутные соединения. Немцы учли и то, что пресса и общественное мнение в странах западной демократии подвержены истериям и вообще балансируют на грани здравого смысла и больного воображения. Психологический удар получился настолько сильным, что позволил немцам сэкономить уйму средств на танках, горючем и боеприпасах, свел к минимуму их людские потери при вторжении, дал возможность воевать без напряжения экономики Германии. И снова психологический удар пал не только на страну-жертву, но и на весь мир.

В принципе, война при в стиле молниеносного психотриллера оказалась весьма выгодной для немцам. Голландия пала всего за пять дней, доставшись завоевателям с целыми-невредимыми паровозами, железными дорогами, заводами, электростанциями, плотинами и каналами. Для ее сокрушения не пришлось уничтожать жестокими бомбардировками всю техносферу и инфраструктуру, как это делали американцы для победы над Германией в 1943-1945 годах, в войнах со Вьетнамом (1964-1973) или в первую Иракскую кампанию 1991 года.

И вот здесь нам преподан отличный урок для будущих войн. Немцы в Голландии нарушили каноны классического военного искусства, нанося внешне разрозненные удары небольшими группами хорошо подготовленных бойцов по всем ключевым точкам сразу. Наверное, лучше всего эта философия отразилась в документе «О едином генеральном плане повстанческого штаба ОУН» (западноукраинских националистов), принятом 22 декабря 1940 года в тесном сотрудничестве с немецкой разведкой. (Хотя речь в нем идет и о восстании на Украине сразу же после вторжения в СССР гитлеровцев, приложить план можно и к кампании сорокового года на Западе, и к будущим схваткам). «Мы должны захватить в свои руки военные пункты и ресурсы Донбасса, морские порты, увлечь за собой молодежь, рабочих, крестьян и армию. Мы должны ударить везде и одновременно, чтобы разбить врага и рассеять его силы...» (Павел Судоплатов. «Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год». — Москва, «ОЛМА-пресс», 2001 г., с. 120).

Вот он, важнейший урок! Наноси удары небольшими группами везде и одновременно. Порождай в стане противника хаос. Пока враг сбит с толку, оглушен и не знает, куда бросаться, используй хаос. Пусть в возникшей неразберихе и паники твои небольшие отряды играют свои партии и идут к намеченным целям. Пусть неприятель, очнувшись, в страхе обнаружит: захвачены его атомные реакторы, позиции стратегических ракет, электростанции и штабы. Возьмем Голландию 1940 года. 13 мая, пользуясь всеобщим бедламом, на нидерландском побережье с подводной лодки высадилось спецподразделение Кригсмарине во главе с абверовцем — капитаном третьего ранга Кильвеном. Она смогла не только вести разведку, но и захватить на верфях ценнейшую добычу: аппарат Гауссинга, нейтрализующий действие магнитных мин.

В этом отношении, читатель, Гитлер вновь намного опередил свое время. Когда читаешь о картинах хаоса и истерии в Гааге 1940 года со стрельбой неизвестно по кому, то в памяти всплывают картины Москвы октября 1993-го. Лично я до конца жизни не забуду, как на улице Королева засевшие в зданиях Центрального телевидения солдаты Ельцина палили друг по другу из автоматов и пулеметов — аккурат через дорогу. Оба здания, стоявшие напротив друг друга, напоминали два корабля, сошедшиеся бортами для ожесточенной перестрелки. И тогда страх и иллюзии правили городом…

Да, так было и в сороковом году. И все же последнюю точку в голландской операции поставили Люфтваффе!

Четыре дня вторжения в Голландию немцы обходились без терроризирования местного населения налетами с воздуха. Они не применили полетов на бреющем, как это было в Копенгагене или Осло. Вплоть до последнего дня операции в Голландии все это с лихвой заменили страх и быстрое продвижение немецких наступающих частей. Но вот настал день пятый — 14 мая 1940 года…

Накануне, вечером 13 мая, танки 9-й танковой дивизии немцев с юга подошли к мостам через Маас в Роттердаме. Однако переехать по ним на другой берег они не могли: голландцы держали мосты под обстрелом. Нужно было срочно добиться сдачи Роттердама — иначе немецкое продвижение останавливалось. Немцы попробовали уговорить гарнизон города сдаться. Не вышло. И тогда на утро 14 мая агрессоры запланировали операцию: бомбардировщики Люфтваффе наносят бомбовый удар строго по одному кварталу за мостами — а танки под прикрытием налета движутся через мосты. Но и тогда они с утра отправили парламентеров к командиру роттердамского гарнизона, полковнику Шаро. Мол, если не сложите оружие — будем бомбить. Шаро заколебался и запросил Гаагу. Было решено, что удар с воздуха до окончания переговоров откладывается.

Однако эскадра Не-111 уже вылетела из Германии и к трем часам дня была над Роттердамом. Летчикам никто не сообщил об исходе переговоров с гарнизоном. Они знали лишь то, что голландцев склоняют к сдаче, и если все пойдет успешно, то наземные войска подадут им сигнал красными ракетами о том, что бомбить цели в городе не надо.

Однако, когда воздушная эскадра подошла к Роттердаму двумя колоннами, голландская ПВО открыла по ним бешеный огонь. Красные ракеты, которые немцы пускали с земли, пилоты в дымке и дыму пожаров просто не заметили. (В порту полыхал танкер). Вернее, заметили слишком поздно — и 57 бомбардировщиков из ста успели метнуть 97 тонн фугасных бомб.

Это было в несколько раз меньше того, что западные союзники будут высыпать за один налет на немецкие города всего через несколько лет. Там на головы германцев зараз полетят и сотни, и даже больше, чем тысяча тонн. Но Роттердаму сорокового хватило и неполной сотни тонн. Его центр объяло пламя. Бомбы угодили в портовые нефтехранилища и в маргариновые заводы — а уж оттуда ветер погнал пламя в старую часть города, где было полно старинных домов с обилием дерева в конструкции.

Таким образом, немцы не хотели акта воздушного террора, однако поневоле его совершили. Результат не заставил себя ждать. Два часа спустя после налета гарнизон Роттердама, еще накануне готовый драться, сложил оружие. А в полвосьмого вечера 14 мая главнокомандующий всеми войсками Голландии генерал Винкельман по радио официально объявил о капитуляции страны. Он посчитал, что реальной помощи от англичан и французов ему не дождаться, а попытки сопротивления приведут к массовому разрушению с воздуха голландских городов.

Этот ужас перед «воздушным мечом» гитлеровских ВВС окончательно сломил Голландию. Невольная расправа всего над одним городом повергла в шок всю страну.

Освободившиеся силы вторжения немцы тотчас же перебросили на другие участки фронта. Ведь одновременно с войной против Голландии они вели операции против Бельгии и Франции…

Что ж, если перенестись во дни нынешние, то стоит отметить: страх перед разрушением городов и массовыми жертвами способен вырвать из блока НАТО целые страны. Для этого не нужны десятки бомбардировщиков, как немцам в сороковом. Сегодня один Су-37 несет на борту столько разрушительных изделий в неядерном снаряжении, сколько добрая эскадрилья прежних «хейнкелей». Тем паче, что немцы в Роттердаме невольно показали, что в городах нужно поражать в первую очередь: опасные объекты инфраструктуры, которые после уничтожения превращаются в поражающие факторы. Тогда это были нефтехранилища и маргариновые заводы. Сегодня — все те же хранилища горючего, электростанции, реакторы и склады опасных химических и биологических веществ. Причем есть самолеты куда сильнее Су-37. Например, бомбардировщик-ракетоносец Ту-160, который один (с неядерными «гостинцами») — это полк «летающих крепостей» Второй мировой. А уж о микроядерных зарядах я даже не говорю. И о баллистических ракетах тоже…

Бельгийский случай — это особая глава триллер-войны.

Здесь немцы добились успеха без воздушного террора и даже без угрозы применить его. Бельгию успешно победили волной страха. Но настоящее чудо гитлеровской стратегии здесь в том, КАК этот страх был вызван.

Здесь немцы тоже задействовали спецназ. У Юлиуса Мадера я вычитал, что 5-8 мая абвер направил на разведку пограничных укреплений Бельгии и Люксембурга бойцов спецподразделения «Бранденбург-800», замаскировав их под туристов. И ехали они по линии туристического агентства «Сила через радость». Бойцы скрытно фотографировали фортификацию противника.

С самого начала немцы в один только день 10 мая 1940 года смогли одержать совершенно реальную — и при этом на сто процентов фантастическую! — военную победу. Именно она стала тем самым шоком, который поверг бельгийцев в сильнейший трепет. И этой победой немцев стало молниеносное падение самой сильной бельгийской крепости, ключа ко всей стране — твердыни Эбен-Эмаэль. Немцы взяли ее десантом с планеров! Они свершили чудо, и это поразило сознание их неприятеля. В то утро, когда немецкий спецназ брал приграничные мосты в Голландии, а немецкие воздушные десанты опускались на тамошние аэродромы, неприступный Эбен-Эмаэль пал…

Этот пример настолько поучителен, что мы расскажем о нем поподробнее. Итак, бельгийцы чувствовали себя почти в полной безопасности. В 1935 году в строй вошел форт Эбен-Эмаэль — чудо тогдашней технологии, которое вобрало в себя весь опыт предыдущей, Первой мировой войны. Если вы посмотрите на карту Бельгии-Голландии и найти Маастрихт, то найдете точку, где стоял форт — это в пяти километрах южнее Маастрихта, на голландско-бельгийской границе. Отсюда на юг к Льежу тянется канал Альберта — солидная водная преграда, которую пришлось бы формировать каждому, кто хочет наступать с территории Германии к столице страны, Брюсселю. Этот канал — прямой как стрела, с отвесными берегами. В сороковом году его течение прикрывали железобетонные огневые точки-доты, расположенные через каждые 500-600 метров. А за каналом находится Льеж-Люттих, центр мощной крепостной системы, северную узловую точку коей и составлял Эбен-Эмаэль. Он контролировал важнейшие мосты через канал Альберта, которые, к тому же, были загодя подготовлены к подрыву. Три важнейших моста находились севернее крепости, в них уже заложили взрывчатку — а запальные шнуры в стальных трубах тянулись к дотам у каждого из мостов. Любые попытки немцев починить подорванные мосты срывалась огнем крепостной артиллерии бельгийцев. Орудия форта Эбен-Эмаэль прикрывали даже мосты в Маастрихте, уже в Голландии.

Форт, располагавшийся на холмистом плато, был по сути укрепленным районом размером 900 на 700 метров. Он считался совершенно неприступным, способным утопить в крови всякого, кто дерзнет на него переть. Тяжелые потери наступающему были обеспечены уже в предполье. В форте было множество артиллерийских орудий в казематах и вращающихся бронебашнях, множество зениток, танкобойных орудий и пулеметов. Все эти огневые точки соединялись подземными галереями. Под землей находились электростанция, телефонный узел связи, склады боеприпасов и еды. С северо-востока форт окаймлял почти отвесный 40-метровый обрыв, примыкавший к каналу Альберта. С северо-запада твердыню защищал наполненный водой ров с почти отвесными стенами. С юга нападающий должен был продираться через противотанковые рвы и семиметровые стены. Попытка преодолеть канал и ров с водой пересекалась сильным фланкирующим огнем — огнем вдоль русел водных преград.

Бельгийцы позаботились и о том, чтобы форт не пал под ударами сверхтяжелой артиллерии, как это было при немецком наступлении 1914 года. Они спрятали свои пушечные казематы в склонах плато на сорокаметровой глубине, сделав их неуязвимыми даже для 420-мм осадных орудий. Против казематов в склонах были бессильны и пикирующие «юнкерсы». Танки? Попытка бросить маломощные машины с тонкой броней и слабыми пушками (а именно такими и были немецкие танки в 1940-м, когда «тигров» и «пантер» не существовало даже в чертежах) означало массовое избиение танков. Они могли гибнуть сотнями под огнем двухорудийной башни (120 мм) и 75-мм пушек из двух других башен и казематов. Наконец, Эбен-Эмаэль могли поддержать огнем соседние форты — Понтисс и Брашон.

И получалось вот что: чтобы вторгнуться в Бельгию, немцам пришлось бы в любом случае брать этот сильнейший узел обороны. По всем расчетам того времени, Гитлеру потребовалось бы для этого не менее двух недель. Он, как думали аналитики тридцатых годов, будет вынужден стянуть к форту сильную сухопутную группировку, мощную артиллерию и бомбардировщики. И все равно немцы потеряют при штурме пару дивизий убитыми. А пока они топчутся под стенами Эбен-Эмаэля, на выручку Бельгии придут французские и английские союзники.

В общем, под защитой Эбен-Эмаэля бельгийцы чувствовали себя почти в полной безопасности. Наверное, так же, как хотят чувствовать себя американцы, развернув систему национальной противоракетной обороны.

Немцы все это прекрасно знали. Взятие форта определяло участь всей кампании Гитлера на Западе. Ведь на чем стоял весь его гениальный план? Сначала нужно устроить молниеносный нокаут Голландии и Бельгии, быстро их захватить — и тогда лучшие дивизии французов и англичан устремятся отбивать у немцев и Бельгию, и Голландию. Они подумают, что именно здесь немцы наносят главный удар. И — угодят в ловушку. Как только войска союзников двинутся в бельгийско-голландском направлении, немцы нанесут удар южнее, под основание франко-британским силам. Немецкие танки ринутся через Арденны к проливу Ла-Манш, подсекая неприятеля, как серп подрезает охапку колосьев.

Но для этого нужно было в считанные дни покончить с голландцами и бельгийцами. Ну, как все прошло в Нидерландах — вы уже прочитали. А вот с Бельгией пришлось применить особую операцию по взятию Эбен-Эмаэля. Спланированная как чисто военная, она принесла колоссальный психический эффект. План Гитлера удался, Бельгия (с Голландией) пали — и антигитлеровские войска угодили в ловушку, под «удар серпа». Гитлер стал хозяином материковой Европы.

А теперь, читатель, попробуем разобрать это немецкое военное чудо по частям. Выведем-ка формулу их победы 1940 года, отталкиваясь от бельгийского примера.

1) Прежде всего, был фантастически красивый замысел главнокомандующего, «богемского ефрейтора».

Гитлер понял, что Эбен-Эмаэль, равно как и вся система бельгийских укреплений, создавалась людьми, которые готовились не к будущей, а к прошлой войне. Их логика — это логика не 1940-го, а 1914 года. В этом смысле, заметим, бельгийцы (как и британцы с французами) оказались сродни нашим генералам, которые также вечно готовятся к минувшим битвам, а не к будущему. А раз твой противник действует по логике Прошлого, то гениальному полководцу нужно породить Новое Оружие — отмести прочь устаревшие правила и расчеты, создав иной мир. Мир, в котором твой неприятель растеряется, окажется сбитым с толку, где удары на него обрушатся совершенно не оттуда, откуда он ожидает.

Гитлер нашел выход: он придумал вывести неприступную твердыню из строя с помощью горстки спецназа воздушно-десантных сил и бойцов «Бранденбурга-800», высадившихся прямо в крепости на планерах из фанеры и полотна. Современникам Гитлера эта операция казалась чудом, чем-то за гранью возможного. Но как вождь немцев пришел к этому решению? Откроем серьезное исследование «Внимание, парашютисты!» Альберта Гове.

…Накануне операции Гитлер нервничал. Казалось, никакие специалисты не могут найти способ подавить Эбен-Эмаэль. «Эти генералы слишком консервативны, они находятся в плену устаревших понятий. Им не приходят в голову никакие военные хитрости. Лучше бы они побольше читали Карла Мая!» — в сердцах кричал фюрер. Май, читатель, это знаменитый автор бестселлеров начала ХХ века о приключениях храбрых индейцев. Гитлер ими в юности зачитывался.

И как над ним не издевались за эту страсть, именно юношеские фантазии о хитроумных индейских вождях помогли Гитлеру найти потрясающее решение проблемы, отодвинув в сторону профессиональных генералов с их «окаменелым мусором» и «фильтрами» в головах. Тут мы приходим ко второй части чуда.

2) Чтобы создать гениальный план и Новое Оружие, великий полководец должен изменить собственное сознание, соприкоснуться с таинственным «миром идей и озарений», включить фантазию.

Гитлера осенило, когда он услышал рассказ десантника Курта Штудента о грузовых планерах. Планеры должны были бесшумно опуститься с небес, высадив семьдесят восемь отборных храбрецов для захвата крепости и мостов, которые она защищала! Загоревшись идеей, Гитлер принялся лихорадочно изучать все, что касалось техники подрыва сильных укреплений. У него, конечно, не было чудесных датчиков на черепе или на гортани, обеспечивающих связь с компьютером, Интернетом и электронными базами данных, но зато имелся штат верных помощников и гора литературы. И он нашел способ сокрушить бронированные колпаки форта — с помощью только-только появившихся тогда кумулятивных зарядов, который мог нести на спине десантник!

Конечно, в 1940 году еще не было разработанных и хорошо известных технологий для работы человека с собственной психикой, для создания «канала связи» с миром идей и гениальных догадок. Приходилось рассчитывать на природные задатки личности. А Гитлер как раз и обладал таинственным даром связи с миром идей. Забегая вперед, читатель, скажу: зато такие психотехнологии есть в наши дни. Их развитие и применение становится важнейшим фактором побед в грядущих войнах. А, кроме того, такие технологии позволяют плодить и армию «экономических полководцев» — гениальных предпринимателей и изобретателей. Так что сами понимаете, что значит развитие таких психотехнологий…

Но мы действительно немного опережаем повествование этой книги, а потому вернемся-ка в сороковой год. Итак, Гитлер нашел нетривиальное решение, и его безумный план, от которого профессионалов бросало в холодный пот, сработал на все сто. И здесь он снова действовал не как замшелый генерал, а как изобретательный предприниматель нынешнего постиндустриального времени, складывая из готовых блоков совершенно немыслимые комбинации.

3) Любой «безумный план» такого рода должен быть тщательно подготовлен разведкой и упорными тренировками исполнителей плана. При этом ставка делается не на массы плохо обученных солдат-призывников, а на группы отлично тренированных элитных бойцов, воинов-фанатиков. Именно таким образом достигается колоссальная экономия сил и средств при потрясающих результатах. Которые затем порождают «психический ядерный взрыв», бьющий по всей вражеской стране.

Прежде чем взять Эбен-Эмаэль, немцы детально разведали его. А потом готовили к его штурму небольшую группу воздушных десантников, отрабатывая их действия на макете форта с конца 1939 года. В этом — коренное отличие «волевой стратегии» Гитлера от пародии на такую стратегию в исполнении, например, комиссара Мехлиса в 1942-м или высшего российского командования в Чеченской кампании. Наши дуболомы требовали атаковать во что бы то ни стало, нагнетали истерику, бросали неподготовленные части в огонь и на верную смерть, пробуя героизмом русского солдата покрыть собственные идиотизм и неспособность организовать дело.

Но и подготовка — это еще не все. Нужно заложить в операцию целый каскад ошеломительных для врага вещей.

4) В гениальном замысле на операцию должно быть как можно больше непривычного и неожиданного для неприятеля — здесь кашу маслом не испортишь. Бойся шаблона! Главное — психически подавить врага.

В этом смысле немцы, беря Эбен-Эмаэль, постарались на славу. Они пустили в ход десантные планеры, не повторив посадочных и парашютных десантов, как это было в Дании и Норвегии. Ведь противник уже знал об опасности с неба. Но он ждал появления над крепостью и важными мостами целых стай транспортных «юнкерсов» с ревущими моторами, сотен шелковых куполов в небе. Он готовился расстреливать в воздухе неповоротливые машины и беспомощных парашютистов, развернув охоту за приземлившимися — пока они не собрались в отряды и не распаковали контейнеров с оружием. А вместо этого на рассвете над Эбен-Эмаэлем появились беззвучно летящие тени — планеры, в которых сидели отряды спецназа. Планеры — вот чего не ожидали бельгийцы. И эти аппараты опустились прямо в сердце форта!

Они не ожидали и того, что горстка спецназовцев бросится взрывать бронеколпаки форта с помощью новейшего на тот момент оружия — кумулятивных зарядов. Тех, которые прошибают броню «лучом» направленного взрыва. Они-то думали, что противостоять придется привычным авиабомбам и бронебойным снарядам! А вышло-то совсем иначе.

Да и немецким Люфтваффе нашли интересное применение. Их не бросили в бесполезные атаки на крепость. Нет, пикирующие бомбардировщики двух эскадр сослужили службу и «меча» для высокоточных обезглавливающих ударов, и пси-оружия.

Например, немцы с помощью тщательной разведки узнали, что в деревне Ланекен с четырнадцати километрах к северу от Эбен-Эмаэля располагается штаб бельгийцев, откуда должен пойти приказ на взрыв мостов через канал Альберта. И вот, чтобы противник не успел поднять их на воздух, немцы решили первым ударом уничтожить этот штаб. В те времена у них не было высокоточных крылатых ракет с наведением по спутникам навигации — и потому они бросили в атаку всего четыре пикирующих «лаптежника» Ю-87. Их экипажи упорно тренировались для выполнения задания, а потому в решающий день (пока спецназ ВДВ брал форт), четверка пикировщиков точечными ударами обратила в развалины здание штаба в деревне. Приказ о взрыве переправ так и не успели отдать по проводной связи. Наступила дезорганизация, пришлось посылать ординарцев с приказами, отчего бельгийцы успели подорвать лишь один мост. Они могли бы расстрелять их из пушек Эбен-Эмаэля — но тот уже был захвачен.

Одновременно с нападением на форт и хирургическим уничтожением штаба в Ланэкене немецкие пикировщики совершили психический налет на укрепления вокруг крепости и на одноименную деревню, заставив гарнизон Эбен-Эмаэля уйти под землю. А вечером 10 мая они уже громили порт в Антверпене.

В тот же до предела сжатый день 10 мая бойцы абверовского спецотряда «Бранденбург-800» берут с ходу и подрывают бельгийский узел связи в Ставло, дезорганизуя управление на юго-востоке страны.

Утром 10 мая немцы провернули великолепную операцию, которая с военной точки зрения не представляла особого значения, зато произвела громадный пси-эффект. Разведка Гитлера устроила мятеж в приграничном районе Эйпен. Дело в том, что после Первой мировой войны 1914-1918 годов от побежденной Германии отрезали два района (Эйпен и Мальмеди), прирезав их Бельгии. С 1920-х годов в них действовал Фронт верности отчеству, куда входили местные немцы — сторонники возвращения в состав Рейха. Внутри этого фронта уже при Гитлере сформировалось ядро молодых и энергичных нацистов, которые маскировались под клуб планеристов. И когда Германия напала на Бельгию, эти ребята бросились в бой.

Утром 10 мая восемьдесят немцев-ветеранов Первой мировой захватили основные учреждения города Эйпен. (Этим ветеранам было по сорок-пятьдесят лет, и они были еще ого-го!). Молодые планеристы составили особый отряд, который ворвался в здание муниципалитета. То есть, небольшое выступление местных немцев создало впечатление действия организованной пятой колонны, впечатление сильного врага, который уже — внутри Бельгии!

Таким образом, немцы смогли применить сразу четыре необычных (на тот момент) метода ведения войны. А результат превзошел все ожидания. С чем сравнить шок тогдашних бельгийцев? Представьте себе такую вот картину. Есть современные США, они готовятся воевать с врагом, которого знают. Мол, обезглавим его страну, переколотим центры управления, не дадим взлететь его баллистическим ракетам и самолетам. Если какие-то редкие ракеты неприятеля взлетят, то их перещелкает система ПРО. А потом мы, звездно-полосатые, продиктуем врагу условия безоговорочной капитуляции.

И вдруг этот враг США бросает в бой … летающие тарелки с лучеметами, которые вдруг уничтожают Пентагон и высаживают десант на Потомаке. А какое-то неведомое оружие, обрушиваясь с орбиты, враз разрушает все радарные станции ПРО, открывая Америку для любого ракетного удара. И вдруг все американские спутники лишаются связи с землей. И красный дирижабль с серпом и молотом на боку вдруг опускается над Капитолием, и из него выезжают сумасшедшие русские на мотоциклах, во мгновение ока разъезжаясь по ключевым точкам американской столицы. Мол, ребята, мы вас уже победили! И вот уже сами Соединенные Штаты — в шоке…

Примерно то же самое испытали и бельгийцы 1940 года, столкнувшись с неведомым. Однако назовем и пятый фактор «эбен-эмаэльского» чуда.

5) Чудесная триллер-операция состоит из нескольких подопераций, которые осуществляются одновременно и параллельно, не давая неприятелю времени, чтобы среагировать.

В нашем случае немцы скоординировали операцию посадки планеров в крепости и точечный удар люфтваффе. А если брать шире, то одновременно состоялись и бросок вперед подвижных сухопутных частей, и операции в Голландии.

Именно скорость и одновременность подопераций триллер-плана приносят настоящую победу при наименьших потерях и затратах сил. В свете этого принципа можно посмотреть на «шок и трепет» наших дней — атаку самолетов-камикадзе на американские цели 11 сентября 2001 года. Вот уж теперь ясно, что удар наносился не малограмотными арабами, а некой внутриамериканской силой (негосударственной структурой, которая отлично знала анатомию и психологию США). Почему я в этом уверен? А потому, что удары 11 сентября наносились несинхронно, вразнобой — так, чтобы напугать американцев и выставить их жертвами в глазах всего мира, но не нанести стране настоящих потерь. Устроили театр, а не смертельное поражение. Самолеты втыкались в здания один за другим, а рассылка порошка с сибирской язвой случилась вообще несколько дней спустя. Если бы организаторы 11 сентября действительно хотели поразить США, то спланировали бы операцию совершенно иначе.

Во-первых, сначала таранили бы самолетом небоскребы ВТЦ — так, чтобы к месту драмы прибыли бы телевизионщики и развернули свои камеры. А потом, через полчаса после первого тарана, одновременно бросили бы самолеты и на ВТЦ, и на Пентагон, и на Белый дом, и на здание Конгресса США, и на Нью-Йоркскую фондовую биржу, и на ближайшую ядерную электростанцию. И взрыв бы в метро устроили. И жилой дом тут же рванули бы. И смертоносные бактерии распылили бы в людных местах сразу в нескольких точках Соединенных Штатов.

Но 11 сентября 2001 г. все делалось вразнобой — что доказывает «театральность» случившегося. А вот немцы, взламывая границу Бельгии 10 мая 1940 года, все делали синхронно и молниеносно. Они вырубили врага серией одновременных нокаутирующих ударов. Потому что работали немцы всерьез!

6) Сокрушительное военное поражение, наносимое триллер-операцией, должно породить волну дикого страха и полной дезориентации, которая распространяется из одной или нескольких точек на всю неприятельскую страну.

Бельгийское общество к серьезной войне готово не было. Такова уж судьба всех обывательских стран. Чувствуя себя в полной безопасностью за линией укреплений и рассчитывая на помощь сильных покровителей (Британии и Франции), бельгийцы зачастую не желали поступаться даже малой толикой своего комфорта. Красноречивая деталь: когда 12 мая командующий 2-й французской армией, пришедшей на помощь Бельгии, попросил разрешения у мэра бельгийского городка Бульона превратить один из местных отелей в госпиталь, то нарвался на жесткий отказ.

«Разумеется, нет, генерал!» — ответил чиновник-баран. — «Это летний курорт, наши отели зарезервированы для туристов. Неужели вы и в самом деле думаете, что нам грозит опасность?». (Бевин Александер. «10 фатальных ошибок Гитлера» — Москва, «Яуза»-»ЭКСМО», 2003 г., с. 44).

Что ж, тем тяжелее для подобных баранов стал психический удар, порожденный сокрушением всей системы обороны бельгийцев на границе с Германией в первый же день войны.

Стремительное падение Эбен-Эмаэля и всей системы укреплений на границе вызвало панику в Бельгии. Ведь никто не знал, как немцы добились такого мгновенного успеха. Массы бельгийцев были уверены в том, что в верхах их страны — измена. А как иначе как объяснить взятие неприступной твердыни, падение всей системы укреплений на границе и успешный переход немецких частей через канал Альберта? Впрочем, другое объяснение нашлось тотчас же. Уже 10 мая по Брюсселю полетели ужасные слухи о том, что гарнизоны бельгийских укреплений оказались уничтоженными страшным секретным оружием Гитлера — отравляющими газами и некими «лучами смерти». Ничего этого и в помине не было (Германия не осмелилась употребить химические арсеналы во Второй мировой), но тысячам людей, начитавшихся фантастических романов и сенсационных статей накануне войны, мерещилось применение страшного неизвестного оружия. Таким образом, немцы заставили работать на свой успех и штампы поп-культуры тех времен. О чем, щекоча нервы, читали люди Запада в двадцатые-тридцатые годы? О волнах атакующих аэропланов, что затапливают Европу тоннами ядовитых газов! О целых стаях гитлеровских агентов с передатчиками карманного размера! Об отравлении водопроводов и подкупах высших чиновников! И эти страхи моментально полезли наружу. А известие о мятеже местных немцев в Эйпене породило страх перед немецкими боевиками, которые якобы есть по всей Бельгии.

Очень интересно проследить механику этого «ядерного взрыва страха». Своими действиями немцы запустили цепную реакцию панического безумия, когда деморализованное и сбитое с толку бельгийское правительство своими действиями только разжигало общую панику, помогая агрессорам. Видимо, в такое идиотское положение попадут любые власти, столкнувшиеся с противником, который действует по принципам чудесной триллер-стратегии и нарушает все привычные представления о войне. Немцы смогли добиться того же эффекта, что и в Голландии: и бельгийское общество стало разрушаться.

Как пишет в своей интереснейшей книге Луи де Йонг, в первый день бельгийцы с воодушевлением встречали вступающие в их страну английские и французские войска. Их образцовый порядок внушал уверенность. Но еще не кончилось 10 мая, как радость и уверенность сменились страхом. Известие о падении укреплений на пограничье породило слухи один другой страшнее и нелепее. Во Франции случился пронемецкий переворот! Италия напала на Францию! Неприступная французская линия укреплений Мажино прорвана и немцы хлынули вглубь Франции — последней защитницы Бельгии! Все селения вокруг бельгийского Льежа безжалостно уничтожены немцами. Надо бежать прочь из Бельгии!

Моментально вспыхнула шпиономания, начались аресты предполагаемых немецких пособников и распространителей панических слухов. Над страной встал страшный призрак пятой колонны. Власти только подстегнули этот психоз. 10 мая министр обороны Бельгии выступил по радио и призвал граждан сообщать военным властям обо всех подозрительных личностях, замеченных близ укреплений и прочих военных объектов. Он предложил людям снять с автомобилей все радиоприемники. Действие этого обращения оказалось поразительным. Бельгийцы поняли это так: шпионы — на каждом шагу, а радио в машинах нужно снимать, потому что уже обнаружены вражеские агенты, получавшие инструкции с помощью автомобильных приемников. Поток сигналов бдительных граждан о множестве подозрительных субъектов буквально захлестнул бельгийских военных.

На третий день войны власти по радио заявили: мол, граждане, по всей стране высаживаются германские парашютисты-диверсанты, переодетые в гражданскую одежду и снабженные портативными передатчиками. И это сообщение было бредом воспаленного воображения — практически все немецкие ВДВ в тот момент дрались в Голландии. 5200 агентов абвера просочились сюда под видом гражданских беженцев. Но дело было сделано — и вот уже само бельгийское правительство стало главным распространителем панических слухов и генератором всеобщей шпиономании. 13 мая правительство завопило о том, что переодетые агенты немцев совершили несколько нападений на полицию. Якобы агенты эти были одеты в светло-коричневую форму, на их пуговицах — знаки свастики, на груди — значки с буквами «DAP». (Послевоенное расследование показало, что этого и в помине не было). Тут же в эфир передали еще более идиотское требование органов безопасности — дескать, граждане, надо срывать со столбов рекламные плакаты немецкого кофейного напитка «Паша», потому как на обратной стороне этих щитов с довольным турком, пьющим цикориевый кофе, коварные немцы нанесли рисунки с важной информацией о связи и транспорте нашей Бельгии. И этот бред несли в эфире на полном серьезе!

«Да, немцы, как видно, продумали все! Ни одна мелочь не ускользнула от их внимания! Ведь плакаты были развешаны давным-давно, еще в мирное время, теперь же их приходилось срочно снимать, чтобы какой-нибудь парашютист не воспользовался ими в поисках дороги к ближайшему мосту или виадуку. Да и как можно распознать подобных парашютистов? Ведь они переодеты, как сообщило правительство 13 мая, в одежду рабочих, священников или бельгийских солдат; противник привлекает даже женщин к шпионажу и совершению диверсионных актов», — писал Л. де Йонг, описывая психическую эпидемию паники в стране.

Господи, как все это знакомо нам хотя бы по шизофреническому 1991 году в нашей собственной стране! Я сам, читатель, до конца жизни не забуду того, как схожая мания всеобщих заговоров и шпиономании неслась по погибающему СССР. В свое время ведущий радиостанции «Эхо Москвы» Лазарь Шестаков похвалялся тем, как он умело нагнетал ужас перед военным переворотом страшных коммунистов. Сидя в Латвии в самом начале девяносто первого, он орал в эфир о том, что слышит рокот моторов приближающихся танков. Боже мой! Гусеницы лязгают! Где мой противогаз? Хотя никаких танков и в помине не было.

А незабываемые дни августа 1991-го, дни торжества клинической «демократии»? Помню, как 23 августа я, молодой репортер «Вечерней Москвы», отправился на место где произошел «бой» нажравшихся водки «защитников демократии» с военными. Если кто забыл, напомню: в ночь на 21 августа несколько боевых машин пехоты, двигаясь по Калининскому проспекту, наткнулись на заграждение из троллейбусов и группы «демократов», которые принялись вскакивать на боевую технику, швырять в нее бутылки с бензином и закрывать брезентом смотровые триплексы. Тогда трое из этих ошалевших погибли — и тут же власти лужковской Москвы решили увековечить память этих «забелдосов» (защитников Белого дома и свободы), положив на месте события три пятна из красного асфальта.

Помню, как меня отправили писать об этом репортаж. Там, на Садово-Самотечной, все еще стояли остатки баррикады и всем заправлял командир одного из отрядов «забелдосов» со звучной фамилией Карлагин. Этакий невыспавшийся и заросший щетиной интеллигент-комиссар. Битый час я не мог с ним поговорить — потому что к нему то и дело подскакивали возбужденные соратники, тараторя об обнаруженных агентах КГБ, которые, мол, так и вьются вокруг. Потом явился смурной человек с перекошенным, дергающимся лицом в советской форме — явно бывший офицер.

«Вертелся тут один рядом — подозрительный. Я у него на всякий случай документы отобрал», — заявил явно съехавший с катушек защитник демократии, протягивая Карлагину какие-то корочки, отнятые у явно случайного зеваки.

Что ж, если такое происходило без войны в Москве лета 1991-го, то можно представить себе, какой бедлам творился в Бельгии мая сорокового года, когда шла реальная война! Шпионы чудились сходящим с ума обывателям повсюду. Все это накладывалось на пугающие известия о неведомом оружии немцев и об измене в верхах. И тогда началось то, что стало подарком небес Гитлеру — начался развал бельгийской армии.

Уже 12 мая 1940 года французский историк Марк Блок видел бельгийских солдат-дезертиров на дороге близ Шарлеруа. В тот же день дезертиров, расходящихся по домам, видел и английский военный корреспондент Ходсон. Каждый дезертир говорил окружающим о подавляющей силе немецкого натиска.

Параллельно с развалом армии страх сорвал с места массы беженцев. Уже 10 мая дороги юго-восточной части Бельгии оказались запруженными толпами бегущих от войны людей. Дело в том, что правительство приказало эвакуироваться железнодорожникам и почтово-телеграфным служащим, но население, увидев их поспешный уход, рвануло следом. Движение по дорогам оказалось полностью дезорганизованным. Невозможно стало перебросить войска навстречу наступающим гитлеровцам. Поток беженцев заражал страхом все новые и новые районы, захватывая с собой тысячи их жителей. И вот уже в западную часть Бельгии прибежали полтора миллиона деморализованных, обезумевших людей. Они рвались дальше, во Францию — но французы на пять дней перекрыли границу. А когда они ее открыли, было уже поздно. Немцы начали «удар серпом» через Арденны, и в северную Францию хлынул настоящий людской водоворот, в котором смешались гражданские беженцы с отступающими из Бельгии английскими, французскими и бельгийскими солдатами.

Масса антигитлеровских войск тогда создала дополнительный фактор «психического поражения». Ударив через Арденны к морю, немцы перерезали пути снабжения англо-французской группировки в Бельгии — и та стала отходить к порту Дюнкерк. Английские и французские солдаты очутились в отчаянном положении. Командование распалось. В этой части Бельгии (Фландрии) они чувствовали себя полностью чужими, так как не знали местного языка, а их собственные генерала забыли снабдить младших командиров топографическими картами местности. Разрозненные группы западных солдат блуждали, как в потемках, только усугубляя хаос и панику.

Шок и трепет стали перекидываться из Бельгии во Францию, куда рвались толпы ошалевших от ужаса беженцев. Органы французской войсковой контрразведки оказались парализованными: в них не имелось отделов для борьбы с замаскированными немецкими агентами, способными затесаться в массу гражданских беглецов (аналога сталинского СМЕРШа). Сами сбитые с толку, французские контрразведчики поддавались действию самых нелепых и пугающих слухов. Они нашли «выход»: принялись расстреливать на месте всех, кого подозревали в шпионаже и диверсиях. Контрразведка сама тонула в известиях о тайных агентах, которые немцы там и сям рассеивают, сбрасывая на парашютах — и потом они переодеваются как беженцы. Но беженцев-то — сотни тысяч! Как их профильтровать? Сами французские войска попали в условия жестокого информационного голода. Слухи стали единственным источником новостей, а они были одна другой страшнее. Мол, пятая колонна разбушевалась, шпионы рядятся в рясы священников или в военную форму, прогитлеровские железнодорожники в Бельгии срывают перевозки антигитлеровских войск и создают беспорядок в движении поездов. То здесь, то там среди французских войск начиналась беспорядочная пальба — по призракам немецких диверсантов. То и дело расстреливали подозрительных местных жителей.

В частях англичан обстановка была не лучше. Английский военный журналист Ходсон описывает то, чему стал очевидцем 12 мая. Он попытался было заговорить с английским капралом по пути в Брюссель. Капрал сначала заподозрил в Ходсоне немецкого шпиона и стал говорить только тогда, когда придирчиво изучил документы журналиста. Но едва беседа началась, как к капралу на велосипедах подлетели двое местных юношей. Они наперебой затараторили о том, что в соседнем лесу заметили маленького человечка с воспаленными глазами. Мы, дескать, его никогда не видели, он — явно шпион! И еще мальчики рассказали, будто поблизости опустились на парашютах два немца с пулеметами, причем один одет в форму бельгийского полицейского, а второй — в гражданское платье. Логика здесь начисто отключилась: ну как будет выглядеть гражданский с пулеметом в руках? И как он будет прыгать с парашютом, держа в руках тяжеленную железяку?

Однако страх превратил людей в животных, лишенных всякой логики. Страх смел в мусорную кучу всякие права человека, законность и прочие принадлежности демократии. Теперь цивилизованные жители западных стран ничем не отличались от сталинских подданных. Они так же доносили друг на друга, норовили расстрелять всех, кто казался им «не такими». А всеобщая мания вызывала нечто подобное массовым видениям. Люди видели то, во что верили и что боялись. Тот же Ходсон 13 мая встретил в Брюсселе перепуганную почтенную даму, которая говорила ему: мол, немцы разбрасывают взрывающиеся часы и авторучки, а после падения всего одной немецкой бомбы все дома в радиусе 150 ярдов были просто сметены с лица земли. Да, такой радиус поражения — это почти атомная бомба тактического назначения! Вот что делает страх!

В городке Левен к северо-востоку от Брюсселя арестовали сотни людей по обвинению в принадлежности к пятой колонне. В их число угодил бедняга, который решил сжечь бельгийский флаг на базарной площади из чисто патриотических соображений — ведь нельзя же допустить того, чтобы знамя попало в руки немцев! Но его обвинили в том, что тем самым он подавал дымовой сигнал врагу. И никто даже не протестовал против этого нелепейшего обвинения!

Уже 12-13 мая Ходсон услышал от солдат английского пехотного полка речи о том, будто немецкие шпионы в английской форме проникли в некоторые британские штабы. Там же ему поведали, что во время перепахивания местного поля обнаружился знак, подобный тем, который применяется противником для обозначения местонахождения штабов — длинную стрелку … на подставке, к которой прикреплены три патефонные пластинки. Любой огонек в ночи казался сигналом. Войска охватывало чувство, что кругом — одно предательство. Начались аресты даже старших офицеров английского корпуса, казавшихся подозрительными. В каждом необычно одетом штатском тоже видели вражеского агента.

В общем, все это уже напоминало записи бесед психиатра с пациентами. Длинные стрелки с музыкальными дисками… Кажется, еще немного — и мирные бельгийцы начали бы сжигать всех подозрительных на кострах, убивая всякого, кто хоть немногим отличается от толпы.

Бельгия разваливалась на глазах. Все части, состоящие из жителей Эйпена и Мальмеди, были лишены оружия — их бросили рыть окопы. Их считали потенциально пронемецкими. Дело в том, что Бельгия — это союзное государство, состоящее из двух разных народов — германоязычных фламандцев и франкоговорящих валлонов. Даже сейчас Бельгия, созданная искусственно в 1830 году из части французских и голландских земель, испытывает угрозу распада. Валлоны терпеть не могут фламандцев — и наоборот. А в 1940 году эта нелюбовь была куда сильнее. Еще до войны Германия поддерживала денежными субсидиями националистическую Фламандскую национальную лигу, издававшую свой еженедельник. Эта лига призывала не воевать с братьями по крови, германцами. Одновременно среди валлонов действовало националистическое движение рексистов, которое спонсировала фашистская Италия. Поэтому с началом войны 10 мая бельгийское правительство приказало в массовом порядке бросить в тюрьмы всех активных фламандских националистов и валлонских рексистов.

И начался своего рода «маленький 1937-й год» в бельгийском исполнении. Получилось так же, как у Сталина в СССР: он приказывал брать троцкистов и ленинцев, а местные органы, стремясь выслужиться и достичь личных целей, бросали в мясорубку репрессий всех по своему произволу. Так, 10 мая полиция стала арестовывать всех активистов Фламандской национальной лиги и немецких подданных в своих районах по заранее подготовленным спискам. Да вот беда: в одних местах эти списки составлялись добросовестно, в других — шаляй-валяй. В них для простоты заносили, например, всех подписчиков фламандского еженедельника. И потому аресты получились беспорядочными. Например, 10 мая пришли и за лидером валлонских сепаратистов Леоном Дегреллем, и за вождями фламандских наци. Однако Дегрелля оставили за решеткой, а некоторых фламандцев отпустили 12 мая на свободу без всяких объяснений. В других местах стали забирать всех, кого ни попадя. В третьем случае аресты распространились на коммунистов, в числе которых оказались пять депутатов парламента. Полиция тоже поддалась паническим слухам и истеричным требованиям общественности брать всех «не таких».

Уже 13 мая бельгийские тюрьмы оказались переполненными. Пришлось отпускать на волю военнослужащих, отбывавших сроки за сравнительно мелкие преступления и гражданских заключенных — ибо нужно было освободить место для тысяч «немецких шпионов». Самых подозрительных решили погрузить в поезда и вывезти на территорию Франции.

Творились страшные вещи. Как пишет де Йонг, в одном из поездов, вышедших из Брюсселя, томились 1100 человек — немецких подданных, большинство которых были евреями, бежавшими от Гитлера. Среди тех, кого депортировали из Валлонии, были националисты Дегрелля, коммунисты, подозрительные лица из Эйпена и других районов Бельгии с немецким населением, торговцы, полицейские. Здесь был студент-иранец, исключенный из университета по подозрению во враждебной деятельности. Или, например, инженер из Югославии, которого арестовали за то, что он несколько раз подряд проехал вверх и вниз на лифте. Несчастный пытался объяснить, что убирал вещи с верхнего этажа, опасаясь немецких зажигательных бомб. Но соседи были уверены, что он продает сигналы немецким самолетам — и югослава забрали. Среди арестованных замечали много священников — их сочли шпионами, переодевшимися в рясы.

15 мая из города Брюгге на трех автобусах отправили 78 арестованных, сковав их попарно наручниками. Тут были немцы, голландцы, фламандцы, евреи, поляки, чехи, русские, канадцы, итальянцы, французы, датчанин и швейцарец. Их отправили сначала в Бетюн — но там тюрьма оказалась битком набитой, и бедняг повезли в Абвиль на севере Франции. Однако и там мест в темнице не нашлось. Что делать? Вокруг царила страшная паника, в любой момент в окрестностях города могли появится немецкие танки. И тогда 22 арестованных расстреляли прямо в городском парке, у эстрады для оркестра.

Направляемые на юг арестованные из Брюсселя и других городов Бельгии ехали по Франции в душных, запертых на замок вагонах для перевозки скота, на которых вывели аршинные надписи: «Пятая колонна», «Шпионы», «Парашютисты». Многие из этих «шпионов» скончались по дороге.

…20 мая немецкие танки, пройдя сквозь Арденны, достигли атлантического побережья. Лучшие англо-французские части и остатки бельгийской армии оказались в окружении, отходя к Дюнкерку. Так в считанные дни пала к ногам Гитлера Бельгия, пораженная страхом…