1974 ГОД

4 ЯНВАРЯ.

Как я и предполагал, с утра начались проверки. Подошел Рышков и говорит.

– Надо быть в пультовой. Начинаем проверки.

По сути дела же работали Самородов с Лучко и вычислительный комплекс (Щербаков).

Лучко не давал Самородову и рта раскрыть, и тот ушел на борт. Что-то у них шло не так. Начали искать, прозванивать цепи. А потом оказалось, что неправильно выбрали режим.

– Ничего страшного. – Заявил Лучко. – Три часа попрактиковались.

Начались новые проверки. Снова не получается. Лучко вызвал по связи Щербакова.

– Вычислительный комплекс, у вас что-то не в порядке. Щербакв пришел с Лункиным, который пока не убыл к новому месту службы, и разгорелся спор.

Толе Лучко доказали, что он не прав. Эта неисправность проявляется уже месяц и именно Толя должен был потребовать у промышленности необходимую доработку системы.

Пришел Рышков, успокоил спорщиков, и они разошлись. Рышков повернулся ко мне.

– Чем занимаетесь?

– Изучаю бортовую инструкцию по пультам.

– Сначала нужно навести порядок в пультовой. Вот смотрите неотбортованные кабели.

– Это системные кабели и специалисты специально их отбортвали, чтобы завтра продолжить поиск неисправности. Закончат работу и отбортуют.

– Завтра будет завтра. А сегодня наведите порядок с кабелями в пультовой.

– Есть. – Я уже понял, что в таких ситуациях спорить бесполезно.

9 ЯНВАРЯ.

Сегодня был обычный и утомительный день» крутежки» на тренажере.

Сначала проверяли бортовые системы управления. Еле управились. То не те исходные данные зададут, то забудут что-нибудь включить. Потом все наладилось и пошло в штатном режиме.

Не успели закончиться проверки, пришла Сарычева с Коробковым устранять, ранее выявленные, замечания.

Валера пошел что-то перепаивать на стойку коммутации, и я пошел с ним, так как не понял сути его задания. Оказалось, что два замечания, которые Сарычева хотела устранить, уже устранены две недели назад. Тем же Коробковым. Но Сарычевой тогда не было. Сейчас Коробков просто хочет быть исполнителем, не залезать в логику того, что ему говорят. Видимо поругался с кем-то.

С третьим замечанием возились долго. С пульта инструктора нужный сигнал проходит, а с пульта космонавта нет. В конце концов, выяснили, что Моржин в очередной раз делал свою блокировку на одной из линеек пульта космонавта и параллельно заблокировал и эту линейку. Развязали.

11 ЯНВАРЯ.

Выяснилось, что на американскую программу из нашего отдела нужно откомандировать еще трех человек. Жегунов думает. Интересно, какое решение он примет? Можно отдать молодых ребят, чтобы было с кем обеспечивать тренировки по алмазовской программе. А можно отдать Федотова, меня и еще кого-нибудь, чтобы жить спокойно. Те более, что Володя Самородов стал с ним работать согласованно. Даже согласился с тем, что первый бюллетень о передовике соцсоревнования надо написать о Челяпове. Хотя лучшим в соцсоревновании сам Жегунов до этого называл Щербакова.

Текст бюллетеня я написал. Лучко оформил бюллетень как художник и его вывесили в большом зале на всеобщее ознакомление.

Но не это событие заставило меня встревожиться. Женя Серкин сказал мне сегодня.

– Брось ты из себя правдолюбца корчить. Ты один правду любишь, что ли?

– Не один. Но получается так, что все высказываются до определенного предела, затем молчок. И именно этим пользуется начальство.

– Не надо. Если ты будешь кричать свою правду на каждом углу, то быстро обкакаешься. Что мы и видим. Надо знать место и время для высказываний. Еще Ленин об этом говорил.

У Жени, что на уме, то и на языке. Но это может означать, что и другие также думают, но молчат. И не пора ли мне сделать серьезные выводы? Нет, молчать я, конечно, не стану, но может быть действительно надо быть сдержаннее, и не разменивать свои силы по мелочам.

21 ЯНВАРЯ.

В отделе подвели итоги за 1973 год. В целом все нормально. Даже я стал отличником боевой и политической подготовки.

В конце совещания Жегунов объявил свое решение. В братский отдел на американскую программу переводятся Федотов, Лесников и Жеребин Миша. Не смог Жегунов устоять перед искушением.

Федотов спросил.

– По какому принципу проводился отбор откомандированных?

– Я побеседовал со всеми старшими групп. Других специалистов трогать нельзя. Нам надо тоже обеспечивать тренировки.

– Чем мы будем там заниматься?

– Теми же системами, что и у нас на тренажере. С тем, чтобы не забывать прежней специализации.

Жегунов говорил, а я не понимал что это – глупость или игра? Ведь даже если я буду работать на пульте инструктора, это будет совсем другой пульт. Все надо начинать сначала. И все это будет временно. Нас вернут через шесть-десять месяцев. Но ведь и здесь многое надо будет начинать сначала. Будет новая станция, новые доработки, в суть которых влезать и влезать. А может быть на то и расчет? К нам всегда можно будет применить фразу «по сравнению с другими специалистами у вас недостаточный уровень знаний».

Я думал, что на этом все и закончится. Молча разойдемся, и завтра будем выслушивать новые инструкции. Но Жегунов не смог просто так нас отпустить. В заключительном слове он сказал.

– Я верю в вас. Мы отдаем лучших людей на самый важный участок работы. – Он помолчал, и все-таки высказался. – Я должен сказать, что не согласен с постановкой вопроса Федотова, что от него хотят избавиться, – Федотов так вопрос и не ставил, хотя и подразумевал эту суть. – Вы должны быть там, где труднее. Это хорошая школа. – Он снова помолчал, будто ожидая возражений. Но все молчали. – В общем, я к вам обоим претензий не имею, – а я ведь не сказал ни слова. – Но должен сказать несколько слов в пояснение. Вы говорите, что вас посылают работать не по специальности. Но вы должны быть взаимозаменяемы как специалисты в своей группе. Такая задача была поставлена. Репутацию себе вы создали сами. Петр Харитонович был очень не сдержан на последнем заседании партбюро. Заставили возмутиться даже Дмитрия Спиридоновича. Я не говорю сейчас прав он или не прав. И еще. Принципиальность должна укладываться в рамки военного этикета. Подковырки начальнику не делают чести коммунисту в вопросах укрепления единоначалия в армии.

На том и разошлись. Я даже не стал спрашивать Женю о том, была ли с ним проведена беседа. Если бы была, то Женя мне бы сказал. Промолчать легче.

23 ЯНВАРЯ.

Первый день на комплексном тренажере ТДК-7М транспортного корабля «Союз». И сразу же меня попросили подежурить днем в зале, где располагался тренажер. Именно попросили в силу сложившейся обстановки. Я мог и отказаться.

Встретил нас троих Шувалов Олег Васильевич. Записал фамилии, поинтересовался, кто, чем занимался. Объявил, что мы действительно будем заниматься тем же направлением что и на прежнем месте. Но попросил учесть, что системы все-таки новые. Работать придется много. Учета сверхурочных работ в отделе нет, но, в случае необходимости, можно отпроситься у начальника тренажера подполковника Дмитрия Климанова без всяких проблем. В конце беседы спросил.

– У кого выходит срок присвоения звания или есть какие-то проблемы?

– У меня в июне выходит срок звания, – я даже засмеялся. – Но мы к такой постановке вопроса не привыкли.

– У нас другие правила. Формально вы числитесь у Жегунова. Но когда подойдет срок, мы ему напомним и подготовим необходимые бумаги.

Ну как тут после этого не работать? Как отказаться, если тебя просят по человечески помочь. Тем боле, что во время дежурства легче и присмотреться к обстановке, пообвыкнуть на новом месте.

28 ЯНВАРЯ.

Вчера в газете «Ленинское знамя» напечатали мою статью о Сарычевой Галине Сергеевне. Я ее первым не увидел. Но уже сегодня на построении мне сообщили о статье, а когда стали приезжать промышленники, то все как один стали поздравлять. Статья понравилась. И надо же так судьбе распорядиться, что статья вышла в самое нужное время, хотя лежала в редакции очень долго. Дело в том, что Даревский ведет большую борьбу с противниками его политики. Были письма в верха. Кого-то Даревский уволил. И очередной жертвой должна была стать Сарычева. И тут статья в газете о Сарычевой как о хорошем человеке и прекрасном специалисте. И Даревский притормозил свои карающие меры.

Статью я писал еще, когда Сарычева работала на тренажере станции «Алмаз». Она разрабатывала систему электропитания станции. Но когда в декретный отпуск ушла ее коллега по работе, то только Сарычева согласилась потянуть еще одну систему. И это уже перед непосредственной работой на тренажере. Каких усилий ей это стоило, знает только она сама. Но обе системы она сдала успешно.

С ней постоянно работал помощник Валера Коробков. Но самостоятельную работу он на себя брать пока не готов. Попробовал один раз, когда Сарычева уезжала на две недели, но не получилось. Теперь пока не пробует.

Интересно наблюдать. Кто в шутку, а кто всерьез предлагает себя для очередной статьи. Иные, говорят о статье с откровенной завистью.

Мишу Жеребина в новом отделе поздравили с днем рождения и вручили подарок. Значить Шувалов смотрел наши личные дела, так как об этих датах мы на встрече не говорили.

29 ЯНВАРЯ.

Начальник тренажера Дмитрий Федорович Климанов устроил мне показательную экскурсию по создаваемому тренажеру. В ней не было даже намека на попытку проверить уровень моих знаний. Он просто делился знаниями, которыми владел сам.

Что же такое тренажер ТДК-7М?

Вот типичная схема автономного тренажера. Будь он специализированный или комплексный. По такой же схеме построен и тренажер станции «Алмаз».

В данном случае макет корабля это полноразмерный макет космического корабля «Союз» из двух частей – возвращаемого аппарата и бытового отсека. Все оборудование в отсеках штатное. Так же как вся сигнализация и управление.

Вычислительный комплекс построен на базе АВМ типа «Мн-14».

Система имитации в основном телевизионная.

Устройства сопряжения согласовывают между собой все устройства и сигналы.

Пульт инструктора позволяет осуществлять общий контроль и руководство всем процессом тренировки.

На пульте инструктора отображается вся информация, идущая на борт. Кроме того на нем можно задавать исходные данные участка полета, создавать аварийные ситуации для космонавтов, контролировать обстановку в корабле и вне его.

В моем ведении как раз и находятся пульт инструктора и устройства сопряжения.

ОБЩАЯ СХЕМА ПОСТРОЕНИЯ ТРЕНАЖЕРА.

Дмитрий Федорович водил меня по тренажеру и объяснял все как новичку. Это была и моя просьба.

Мы подошли к макету корабля, который стоял вертикально – внизу возвращаемый аппарат и вверху бытовой отсек. Вход в возвращаемый аппарат был через боковой люк-дверь. Конечно не штатный. Люк в бытовой отсек находился вверху. К нему вела специальная лестница, с площадкой наверху.

Климанов пригласил меня в возвращаемый аппарат, помог мне удобнее устроиться в кресле командира, и продолжил.

– К нам на тренажер космонавты приходят после того, как хорошо освоят работу с системами корабля на функциональных тренажерах и стендах, – Дмитрий Федорович улыбнулся. – Хотя это и не совсем так. Не хватает в Центре таких тренажеров и стендов. Поэтому кое – что они осваивают и здесь. Но, конечно, главное, научить космонавтов работать вдвоем одновременно со всеми системами транспортного корабля. Одному человеку работать на космическом корабле «Союз очень трудно. Но для тог, чтобы четко выполнять совместные работы, необходимо полное взаимопонимание действий друг друга.

Вот хотя бы один пример необходимой слаженности своих действий экипажа. Допустим, что сейчас в космосе космонавты заняты метеорологическими наблюдениями. Для этого в строго определенное время им необходимо сфотографировать строго определенную точку земной поверхности. Для фотографирования одному космонавту необходимо предварительно сориентировать космический корабль в пространстве, развернуть его на определенные углы по осям ориентации, и в таком положении удерживать до конца фотографирования.

Другой космонавт в это время проводит собственно фотографирование. Счет идет на секунды. Если космонавт опоздает, или поспешит выполнить какую либо операцию, то сфотографируют вместо Поволжья, например, Урал. Метеорологи не получат во время необходимых сведений, и в свою очередь не смогут дать рекомендации морякам, полярникам или другим специалистам. Отработка согласованности действий космонавтов как раз и происходит на таком комплексном тренажере космического корабля.

Экипаж находится в возвращаемом аппарате в специальных креслах. Каждое кресло изготавливается на конкретного космонавта, и позволяет переносить очень большие перегрузки.

Так как макет расположен вертикально, то положение кресел горизонтальное. То есть все несколько часов тренировок космонавты находятся в положении лежа на спине. Даже в стартовых скафандрах.

Прямо перед креслом командира расположен центральный пульт управления. На нем очень много важнейших для космонавта приборов. Комбинированный индикатор (КЭИ), а попросту минителевизор. На нем можно контролировать около двух десятков параметров, а также одновременно видеть телевизионное изображение корабля, с которым предстоит стыковаться. Можно включит и другие камеры по выбору космонавта, и наблюдать обстановку в бытовом отсеке или вообще вне корабля.

Справа от КЭИ расположен ИКП (индикатор контроля программ). По этому прибору можно определить, по какой программе происходит управление космическим кораблем. Будь то взлет, посадка или разворот. Любой из этих режимов имеет не один десяток сопутствующих команд, и прохождение каждой из них можно проконтролировать на ИКП.

Слева от КЭИ расположен ЭЛС (электролюминесцентный сигнализатор основных команд). При обычной уведомляющей информации, его транспаранты горят мягким обнадеживающим зеленым цветом. Если, сообщаемая космонавту информация, требует его более пристального внимания, загораются транспаранты желтого цвета, и звучит звуковой сигнал, настойчиво приглашая космонавта быстрее разобраться в возникшей ситуации. В случае же аварии на борту внимание космонавтов привлекут транспаранты тревожного красного цвета, с прерывистым звуковым сигналом. Этот сигнал заставит космонавтов принять соответствующие меры, разбудит спящего, добавит энергии бодрствующим.

На пульте управления расположены также приборы контроля электропитания, системы жизнеобеспечения, запаса топлива и многое другое.

Особое место на пульте занимает прибор ИНК (индикатор навигационный космический\. В упрощенном виде он применялся еще на космическом корабле «Восток». В настоящем же виде он модернизирован и позволяет космонавтам в любое время знать местоположение корабля по земному глобусу, время, оставшееся до входа в тень земли \полет над той частью земной поверхности, которая не освещена в данный момент солнцем) и до выхода из тени. Космонавт знает, над какой местностью он сейчас пролетает, и где корабль совершит посадку, если именно сейчас, в эту секунду включить тормозной двигатель на правильно сориентированном космическом корабле.

Слева и справа от основного пульта управления расположены КСУ (командно-сигнальные устройства). С их помощью можно контролировать и управлять шестнадцатью системами корабля, каждая из которых включает в себя до двенадцати агрегатов. Можно управлять системами как с обоих устройство одновременно, так и в отдельности.

Кто-то позвал Климанова и он отошел, сказав: «Привыкай. Это ведь твое хозяйство».

Действительно. Многое было знакомо. Я ведь давно занимался различными пультами. Менялось в основном их назначение. А принципы построения, размещения информации оставались похожими.

Вдоволь насмотревшись на приборы, я невольно лег поудобнее в кресле, положил руки на подлокотники, и пальцы обеих рук сами легли на рукоятки ручек управления.

Пальцы левой руки удобно обхватили ручку РУЛ (ручка управления левая), предназначенную для управления перемещением космического корабля в пространстве. Управляя с помощью этой ручки двигателями, можно осуществить маневр космического корабля в пространстве, необходимый для осуществления операции стыковка, изменения высоты орбиты и так далее.

Справа пальцы легко легли на рукоятку ручки РУП (ручка управления правая), предназначенную для управления движением космического корабля вокруг центра масс. Проще говоря, для разворота корабля вокруг трех его связанных осей в космическом пространстве, исходящих из центра масс корабля. Эту операцию, называемую ориентацией, совершают всегда прежде чем осуществить маневр на орбите, перед наблюдением Земли и Солнца, при подготовке к спуску с орбиты.

Управляя движением космического корабля с помощью ручек управления, космонавт контролирует положение корабля и соответственно правильность своих действий по ВСК (визир специальный космический). По экрану визира медленно проплывает изображение Земли, давая космонавту четкое представление о положении корабля в космическом пространстве.

Все это вместе взятое, говорит о том, что оборудование космического корабля «Союз позволяет экипажу пилотировать корабль, осуществлять всевозможные маневры и работы на орбите.

Климанов вернулся и предложил мне, подняв руки вверх, повернуть несколько раз штурвал переходного люка (как это делают космонавты) и перейти в бытовой отсек. Правда, космонавты делают это в скафандрах, что значительно труднее.

Этот отсек называют бытовым, так как в нем космонавты отдыхают, занимаются физкультурой. Здесь же они, в основном, проводят научные эксперименты при автономных полетах, готовятся к переходу в другой космический корабль или станцию после стыковки. Поэтому и приборное оборудование, расположенное здесь, предназначено для обеспечения выполнения именно этих операций.

Климанов не стал залезать в бытовой отсек вместе со мной. Он просто поднялся по внешней лестнице и теперь улыбаясь, завершает свои пояснения, и приглашает пройти дальше.

Вылезаю через входной люк на внешнюю площадку и оказываюсь практически под потолком нашего довольно большого тренажерного зала. Пока он еще довольно пуст. Но скоро все пространство будет заполнено тренажерами.

Мы снова спускаемся по лестнице к основанию возвращаемого аппарата. Его иллюминаторов не видно. Также как и перископа визира. Они закрыты стойками с имитационным оборудованием.

У правого иллюминатор на специальных подставках стоит шкаф. Климанов открыл дверцу шкафа, и мы увидели большой шар. Поверхность шара, который представляет собой небесную сферу, усеяна металлическими шариками различной величины. Свет от специальной лампы падает на них и, отражаясь, через оптическую систему попадает на иллюминатор. Разной величины шарики имитирую звезды разной яркости, а строго определенное их взаиморасположение, создает на иллюминаторе изображение определенных созвездий.

Шар по командам от наземного вычислительного комплекса может вращаться в различных плоскостях, в зависимости от эволюций космического корабля. «Небесная сфера» создает полную иллюзию движения околоземном космическом пространстве, если смотреть в иллюминатор из кабины космического корабля.

Таким образом, ориентируясь по звездам, можно управлять и движением космического корабля. Во всяком случае, космонавты отрабатывают такие режимы, и определяют свое место в космическом океане с достаточной точностью.

Затем мы подошли ко второму иллюминатору. Он тоже закрыт металлическим шкафом, в котором размещена аппаратура, обеспечивающая имитацию изображения Земли в визире ВСК. Только теперь имитация обеспечивается с помощью кинопроекционных систем. А о качестве изображения и говорить не приходится. Эта система начала развиваться еще со времен подготовки к полету Юрия Гагарина. Правда, в то время мало кто мог с достаточно точностью сказать, что Земля из космоса будет выглядеть именно так, а не по другому.

Прошло, однако, совсем немного времени, и полет Юрия Гагарина дал нам очень многое в деле подготовки космонавтов. Одним из первых визитов Гагарина после полета был визит на тренажер. Он до подробностей объяснил, что из имитируемых условий соответствует космическим условиям полета, а что нужно срочно переделать. Особенно много замечаний было как раз по имитируемому изображению Земли. Специалисты выслушали Гагарина, и уже через несколько дней многое исправили. Вновь пригласили Гагарина. Он пришел, посмотрел и сказал.

– Молодцы. Действительно здорово похоже, хотя конечно и не очень точно.

С тех пор в космосе побывало много космонавтов. Наука получила огромное количество материалов, позволяющих имитировать Землю на экране визира с необыкновенно высокой степенью точности. Если оптическая система визира смотрит на землю, то на экране ВСК тренажера проплывает земля, чем то напоминающая крупномасштабную карту земной поверхности. Движение изображения на экране также определяется управляющими сигналами с вычислительного комплекса в соответствии с законами движения по орбите и команд, выдаваемых космонавтами.

Во время полета может случиться такое положение, что разворот корабля вокруг какой-то си будет настолько велик, что оптическая система визира «потеряет «землю», то есть будет смотреть в небо. Это и называется потерей ориентации. В таких случаях изображение земли на экране пропадает, и экипаж разворачивает корабль до тех пор, пока изображение земли не попадет снова в поле зрения визира.

Вплотную к имитатору изображения Земли примыкает еще один имитатор – процесса стыковки. В специальной камере среди призм и зеркал помещается модель космического корабля, с которым предстоит стыковаться. Размер модели с детскую игрушку, но выдержаны пропорции строго в соответствии с реальным кораблем. Там, где положено гореть навигационным огням, они горят. Где положено быть антеннам, они тоже на месте. Телевизионная камера фиксирует малейшее перемещение корабля, и передает на телевизионный экран КЭИ для информации экипажу.

На движение моделей влияет множество факторов – точность управляющих движений космонавта, начальные условия стыковки, устанавливаемые инструктором и многое другое. Суммирует е все эти условия, выдавая в результате определенные команды на движение модели, вновь вычислительный комплекс.

Вычислительный комплекс, о котором уже несколько раз упомянул Климанов, сформирован на базе нескольких ЭВМ типа «МН-14» и вычислительных устройств специального назначения.

Дмитрий Федорович повернулся ко мне, посмотрел на часы.

– С пультом инструктора сам разберешься или нужны пояснения?

– Сам. Они похожи. Да и разработчики те же самые – от Даревского.

Климанов ушел, а я сел в кресло перед пультом инструктора и стал привыкать к своему новому детищу. Они хо и похожи, но все-таки разные.

Когда впервые знакомишься с пультом инструктора (ПИ), он поражаем многообразием приборов и органов управления. Однако, осмотревшись, начинаешь замечать и уже знакомые приборы, которые видел на пультах управления возвращаемого аппарата и бытового отсека. Не меньше здесь и незнакомых приборов. Это объясняется тем, что инструктору во время тренировки приходится выполнять функции многих людей. Он работает и за Центр управления полетом, и за Командно-измерительный комплекс, оперативно оценивая работу экипажа и многих других специалистов, участвующих в тренировке.

По специальным сигнализаторам и телевизорам инструктор в любое мгновение контролирует действия экипажа, определяет правильность его работы с оборудованием космического корабля.

На начальном этапе тренировок бывают моменты, когда члены экипажа многое не успевают делать во-время. А работать надо с точностью до секунд. И тогда инструктор приходит им на помощь. Он может остановить процессы на тренажере. Замирают показания приборов, не меняется изображение в иллюминаторах, останавливаются часы. Корабль как будто делает настоящую остановку в космосе. Экипаж обдумывает создавшуюся ситуацию, и, приняв решение, сообщат о нем инструктору. Если все правильно, то полет продолжается с точки останова.

Зато на завершающем этапе тренировок космонавты успевают делать все, и у них еще остается резерв времени. Жаль его терять. И инструктор как бы включает вторую скорость. Корабль «летит» в два, а то и в четыре раза быстрее нормального режима. Тут уж экипаж только успевает поворачиваться, реагируя на новые и новые вводные. Но вместе с тем экипаж успевает отрабатывать навыки в гораздо большем объеме, чем при нормальной работе. Да в аварийной ситуации это помогает принимать правильные решения.

Придавая тренажеру некоторую одухотворенность, специалисты часто говорят, что, если вычислительный комплекс это мозг тренажера, то пуль инструктора это его глаза, уши, нервы, руки в придачу к ним еще живо инструктор.

Это конечно шутка, но вот только один пример. На пульте инструктора комплексного тренажера до тысячи клавиш и не один десяток показывающих приборов. Каждая клавиша имеет свое назначение и вызывает при ее нажатии не один, а иногда и серию процессов. Каждый из них имеет свою логику работы, свою сигнализацию. Кроме того. Путем подбора строго определенной комбинации клавиш можно вызвать еще боле сложные логические процессы в работе тренажера. И это усложнение можно осуществлять практически до бесконечности. А инструктору необходимо твердо знать всю возможную логическую цепочку последовательностей всего набора ситуаций, как штатных, так и аварийных.

Говоря о пульте инструктора, нельзя не упомянуть и о поле клавиш, выделяющихся своим ярким красным цветом. Это как раз и есть поле отказов, каждый из которых инструктор может в любое время ввести в работу тренажера, а экипаж должен четко знать, что ему необходимо делать при этом отказе, чтобы не сорвать полет, а иногда и сохранить себе жизнь.

30 ЯНВАРЯ.

Первое собрание партийной группы тренажера. Партгрупорг Толя Куликов.

Повестка дня: «Задачи коммунистов по изучению тренажера ТДК-7М и освоение его эксплуатации».

Докладчик Олег Шувалов. Он объяснил, что сложность нашей задачи заключается в то, что в течение нескольких месяцев надо одновременно: завершить отладку тренажера силами промышленности, проводить комплексные проверки тренажера, завершить заводские и приемо-сдаточные испытания. И конечно надо усиленно готовить себя к ответственному обеспечению тренировок космонавтов и астронавтов.

Специалистов не хватает, но других нам вряд ли дадут. А задачу все равно надо выполнить.

Выступили Рыбкин, Матрос, Степкин и Мусорин.

Все единогласны в том, что надо налаживать как можно более тесный контакт с представителями промышленности, перенимая у них всю информацию, какую только можно выяснить. И конечно самостоятельно изучать свои системы.

Мне понравился деловой, спокойный разговор. И настроение это пошло от доклада Шувалова – без разносов, накачки и различных предупреждений.

Мы всего несколько дней здесь, но уже чувствуем, что к нам относятся как к равноправным специалистам, знающим свое дело. Никто не видит в нас потенциальных нарушителей чего-нибудь, не ожидает от нас каких либо подвохов. Мы равноправны со старожилами отделения.

31 ЯНВАРЯ.

Разбираюсь со схемами почти так же, как это было в самом начале на тренажере станции «Алмаз». Никакой текстовой документации. Да и схемы первоначальные. Они уже наполовину изменились в результате доработок и изменений.

Я решил, что сам внесу изменения в эти рабочие схемы по записям и рассказам разработчиков. Тренировки надо будет обеспечивать уже в конце февраля, а схемы разработчики обещают откорректировать к концу мая. Правд военпред предупредил, что старые схемы могут отозвать, и мой труд может оказаться напрасным. Но по тренажеру станции такого не было. Будем надеяться на лучшее и сейчас.

У меня накапливаются некоторые наблюдения и по другим разработчикам систем от промышленности. Может быть, пригодятся.

Чайкин Андрей Павлович. Высок. Сутул. Ходит несколько боком, как будто припадая на одну ногу. Не стремится модно одеваться. Все на нем сидит мешком. Кажется ему все безразлично, так как он всегда спокоен и невозмутим. Он не может громко кричать. Просто не умеет, даже если бы захотел.

Но какая же это светлая голова. Мозг разработчиков систем управления на тренажере. Он художник. Но рисует для себя. Больше пейзажи с очень большим количеством подробностей.

Он преподает и в вечернем техникуме. Рядом с ним работает много его учеников.

Помощником у него тоже его ученица Дрожжина Светлана Георгиевна. Целый год Чайкин часами сидел с ней за схемами, объяснял особенности работы. И здесь они работают в паре как неразлучные друзья. Он объясняет, а она слушает и слушает. Сейчас она уже самостоятельно отрабатывает отдельные узлы и блоки своей системы. Сегодня, например, она сама проверяла первичную наладку ИКВ.

При таком помощнике Чайкин может себе позволить больше времени уделить более серьезным и тонким вопросам отдельных регулировок и завязок.

Но при первой возможности он старается дать Светлане как можно больше самостоятельной работы. Если такой возможности нет, или она пока не по силам Светлане, он старается объяснить процесс своего мышления, объяснить свой путь удач и ошибок, которые он не боится признавать.

– Пусть приучается, – говори Чайкин. – В жизни все нелегко. И надо повариться в этой каше разработчиков, чтобы научиться выплывать в разработках на длинные и короткие дистанции.

3 ФЕВРАЛЯ.

НА ОРБИТЕ. Третий экипаж «Скайлэб» в четвертый и последний раз обеспечил выход в открытый космос, который выполняли Карр и Гибсон. Выход продолжался 5 часов 19 минут.

5 ФЕВРАЛЯ.

Вчера начались заводские испытания пульта инструктора и штатных пультов макета корабля. Я все время был с Леной Егоровой. Начинаю разбираться в системах и в технике, пытаюсь высказать свое мнение по некоторым разработкам. Однако, Лена не очень любит выслушивать иные мнения. А зря. Я ведь те же замечания предъявлю при наших испытаниях тренажера.

6 ФЕВРАЛЯ.

Мне сделали пропуск на Чкаловскую, и мне надо было съездить туда на полдня. Подошел к Климанову и без всяких дополнительных вопросов был отпущен.

И надо же перед уходом встретил Самородова. Он рассказал, как сегодня отпрашивался Лучко. Жегунова нет, и Рышков заявил. – Без Жегунова не могу отпустить. Ждите.

Перед обедом Самородов сам принял решение, и отпустил Лучко на полдня. Толя ушел, и тут же появился Рышков.

– Как же так? Ведь Жегунова нет. Я не против, но ведь надо соблюдать правила.

– Так скажите, что это я отпустил.

– Не положено. Я остался за командира. Ладно, скажу Жегунову, что отпустил Лучко под свою ответственность.

Ведь у Толи этих переработок на месяцы хватит.

Сегодня познакомился с графиком заводских испытаний нашего тренажера ТДК-7М в период с 6 февраля по 12 февраля.

Тренажер принимали военпреды Северин А, Балабин Б. А. и Чуйко.

От ЦК БЭМ ответственными были Цесарев, Холопова, Назаркина, Соловьев, Шарымов, Митрофанова.

7 ФЕВРАЛЯ.

Испытания продолжаются. И не поймешь какие они – заводские, приемные или государственные. Шаталов сказал, что тренировки начнутся 1 марта. И все. Это и есть главная точка отсчета.

Иногда приходится возвращаться и на тренажер станции. Там тоже начинается подготовка к тренировкам. Вчера несколько часов искал неисправность. Женя назвал меня «темным», и ушел заниматься своими любимыми бортовыми системами. Когда вернулся, я уже заканчивал работу. Предположительно вышел из строя один из 215-ти диодов в схеме. Женя хмыкнул, но сам взялся проверить. Предположение оказалось верным. Неисправность после замены диода пропала. Пришлось ему брать свои слова обратно.

А после обеда снова работа на новом тренажере. И тут все похоже, как и при приемке тренажера станции. Пока проверка ведется по отдельным системам, а иногда и по частям системы. Комплексная проверка тренажера не получается, хотя пробовали уже несколько раз.

8 ФЕВРАЛЯ.

Третий последний экипаж станции «Скайлэб» благополучно возвратился на землю после 84-ех суточного полета. Но поволноваться им пришлось, В нужно время не включилась двигательная установка отсека экипажа. Но астронавты в аварийной ситуации действовали хладнокровно и четко по инструкции. Он сами поняли, что в спешке выключили не те переключатели. Разобрались. Справились.

12 ФЕВРАЛЯ.

Вчера после 22 часов на тренажере ТДК-7 побывал сам Даревский. Собрал всех специалистов и до 24 часов делал внушения тем, кто причастен к письму в ЦК КСС. Затем оставил коммунистов и еще час с ними разбирался.

Некоторых специалистов он потом увез с собой для дополнительного разбирательства.

Естественно, сегодня у промышленников практически никакой работы. Не то настроение. Все чего-то ждут. А работы выполнены менее чем на 50 %. О комплексных проверках так пока речи и нет.

13 ФЕВРАЛЯ.

Иван Николаевич Почкаев провел совещание по состоянию работ на ТДК-7М.

Начальник отдела Калнин Георгий Мартынович доложил.

– Даревский написал нам письмо о том, что 15 марта он заканчивает заводские испытания вместе с устранением замечаний. Он предлагает с 16 марта начать совместные испытания. Мы ответили, что тренажер не готов к испытаниям. По проверенным системам более 200 замечаний. Вообще проверено около 60 % систем. К комплексным проверкам вообще не приступали. Документация не предъявлялась.

Выступили другие специалисты отдела. Потом встал Почкаев.

– Я ничего не могу возразить против претензий, высказанных выступавшими. Но мы все находимся в очень тяжелом положении. В министерстве авиационной промышленности считают, что Даревский делает даже невозможное, чтобы успеть сдать тренажер в срок. Многие исходные данные по кораблю они достают фактически подпольно, за счет личных связей. У них все держится на энтузиазме разработчиков.

Разработчики считают, что мы обостряем отношения и это не идет на пользу отладки тренажера. Я понимаю ваше желание принять тренажер как можно ближе к идеальному состоянию, но руководство Центра считает, что разработчики во многом правы.

Руководитель предприятия предъявил тренажер на испытания. И наша карта будет бита, если у нас к моменту испытаний не будет программы и методик испытаний. Мы должны будем доказать несостоятельность предъявления тренажера к испытаниям.

То же Шаталов может прибыть на тренажер в любой момент и спросить, например. Товарищ Рыбкин, вы отвечаете за вычислительный комплекс. Покажите вашу подготовку к, давно запланированным, испытаниям. Нужна готовая бумажная документация, а не только словесное возмущение.

Последнее указание Шаталова. Определить совместно с методистами по каким режимам, и в каком объеме можно проводить тренировки. Представители Даревского утверждают, что если бы они знали программу тренировок, то на ней могли бы сосредоточить свои главные усилия.

К концу дня совместными усилиями с первым управлением было выработано общее решение и за подписью Берегового отправлено письмо Даревскому. В нем сообщалось, что тренажер не готов к испытаниям, но… может быть принят и допущен для проведения тренировок после проверки по бортовой документации.

15 ФЕВРАЛЯ.

Утром снова Почкаев провел оперативное совещание. Приехал и Даревский.

Решили. Промышленникам даем 7 дней для устранения замечаний и своих проверок. Затем методисты 60 часов проверяют тренажер по бортовой документации. Работу организовать так, чтобы 1 марта начать тренировки при совместной эксплуатации техники.

Интересная деталь. Разработчики-исполнители никогда не хотели, чтобы проводились заводские испытания. Считали, что лучше бы уж им отдали это время на доработку тренажера.

В этом есть некоторая правда. Но высокая политика требует официального соблюдения подписанных руководством графиков испытаний. Каждый выкручивается как может. Вот сейчас. Нет испытаний, а тренировки проводить уже будем. Придет время проводить испытания, а зачем, если цикл тренировок уже закончен. Надо заново дорабатывать тренажер под задачи нового полета, у которого тоже есть строго определенная дата.

20 ФЕВРАЛЯ.

Вчера проверяли работу программ систем управления. В целом программа идет, но очень много мелких замечаний.

Лена Егорова сдала 50 % доработок на пульте инструктора, а времени остается совсем мало.

21 ФЕВРАЛЯ.

Вчера проверяли весь контур в целом. В основном функционирует, но ряд замечаний не позволяет перейти к пробным тренировкам силами методистов.

Завтра объявлена итоговая оперативка.

Вчера приезжал от Даревского Марченко с секретарем парткома. Сегодня приезжает комиссия из министерства авиационной промышленности.

22 ФЕВРАЛЯ.

В последние две недели промышленники работают в две смены с 9 утра и иногда до 3–4 часов утра. Но проблемы остаются.

Работаем мы с ними в деловом контакте. Помогаем, чем можем, так как понимаем, что ответственность за проведение тренировок ляжет полностью на нас.

Но не у всех получается хорошее взаимопонимание. На вычислительном комплексе у Жени Рыбкина старший группы разработчиков Суворов практически отстранил от работы свою помощницу Свету Никифорову, так как она не согласна с методами его работы – все делать втайне от нас и по возможности скрывать недостатки в работе систем. Похоже работает и Никонов. Приезжает, снимает характеристики и записывает в технические условия то, что получается, а не то, что должно быть. Даже не согласовывает свои действия с представителями разработчиками транспортного корабля.

Согласовали вопрос о присутствии на наших оперативках Чайкина с информацией об устранении разработчиками замечаний.

Некоторые системы управления иногда удается проверить от начала до конца. И специалисты робко говорят о том, что по отдельным режимам ручного управления, при определенных допущениях, можно даже проводить пробные тренировки. Но вся беда в том, что одни замечания устраняются, а новые появляются.

27 ФЕВРАЛЯ.

На партийном собрании управления Шувалов Олег Васильевич доложил, что личный состав тренажера ТДК-7М готов к проведению испытаний и тренировок.

1 МАРТА.

Очередное совещание по тренажеру. Вел Шаталов.

Основная причина отставания это не полное предоставление исходных данных по режимам от ЦК БЭМ. От них были инженеры, Елисеев и Бушуев.

Отдельные режимы решено тренировать на стендах, а доработку тренажера провести на втором этапе.

Еремин от Даревского просил время до 30 марта, но Шаталов сказал.

– Я не слышу, чтобы кто-то сказал окончательный срок начала тренировок. Срок полета определен. Если к 15 марта не начнутся тренировки, то я буду вынужден просить военно-промышленную комиссию отсрочить запуск. Мало не покажется многим.

Окончательный план работ. 5 дней на проверки. 3–5 дней на введение режима ИКВ плюс ДУС. 2 дня на проверку режима и принятие решения на допуск тренажера к тренировкам.

Замечания будут устраняться параллельно. То есть снова работа день и ночь.

У экипажей 11–13 марта зачеты и далее тренировки.

13 МАРТА.

Вчера был на ночных полетах в полку и знакомился по поручению нашего замполита со стенной печатью отличной эскадрильи.

Сегодня утром меня пригласили в политотдел Центра к Егупову Сергею Михайловичу.

– Василий Сергеевич, ваша газета в отделе признана лучшей, и мы предлагаем вам выступить с обменом опыта перед редакторами других газет. – Егупов помолчал. – Но есть к вам и другой вопрос. Вчера вы работали в полку без нашего ведома. Вы миновали даже замполита.

– Я дважды накануне беседовал с замполитом полка, и он сказал, чтобы я работал в полку спокойно и сколько нужно. Мы договорились только, что я буду с ним согласовывать все критические замечания, если они появятся.

– А сегодня он звонил нам и сообщил, что не знает кто такой Лесников. Необходимо каждый раз представляться по прибытии замполиту.

– Сергей Михайлович, вы же знаете, что у меня свободное время только вечером или в выходные дни. Замполита не найдешь.

– Ничем помочь не могу. Такие правила. Так делают все корреспонденты. Даже от серьезных изданий. Многих мы поправляем. Вот смотрите, – Егупов выну папу и показал отзывы на ряд материалов. – Пьесы, мемуары. Много чего. Мы считаем, что так писать о космосе и космонавтах нельзя. И наше мнение при опубликовании решающее.

После обеда перед личным составом выступил с лекцией по инженерной психологии доктор наук Ломов.

После лекции, на выходе, меня остановил Береговой.

– Лесников, – я остановился. – Сколько крупных неисправностей осталось на тренажере?

– До обеда было восемь, товарищ генерал. Сейчас проверки продолжаются.

– И как ты оцениваешь испытания? – Рядом остановился начальник отдела Калнин, и я попытался перевести разговор на него. – Наверное, начальник отдела уже имеет последнюю информацию.

– Нет. Мне интересно твое мнение. Можно уже тренироваться?

– Сегодня этого сказать нельзя. Проверки продолжатся. Сегодня до глубокой ночи и завтра тоже. Когда все проанализируем, тогда можно будет принимать решение.

– Правильно мыслишь. Ну ладно. Иди, работай.

Пошел. Но не успел пройти и половины пути до тренажера, как меня догнал Почкаев.

– Василий Сергеевич, как у вас дела на тренажере?

– Окончательный вывод сделать пока нельзя. – я не понимал этого нашествия начальства на мою личность, и все в один день.

– Правильно. Нам надо принимать тренажер по – настоящему. А не говорить опять, что у нас нет людей. Вот вы говорили, что вам у Жегунова нечего было делать, а на семерке загружены полностью.

– Иван Николаевич, вас неправильно информировали. Да, у меня был похожий разговор. Речь шла о логике работы систем управления транспортного корабля и орбитальной станции. Я признал, что логика систем корабля сложнее логики систем станции. Поэтому нам в самом начале было труднее работать. Тем более, что нас перебросили на новый участок работы практически к началу испытаний, без всякой предварительной подготовки.

– Ну, что ж. Согласен. Бригаду нужно было сформировать гораздо раньше, чтобы у людей было достаточно времени на подготовку.

Разговор продолжался до входа в тренажерный корпус, но уже на другие темы.

14 МАРТА.

Сегодня на оперативке Калнин дал некоторые разъяснения по поводу моих вчерашних разговоров.

– Почкаев сообщил, что на данном этапе он не будет подписывать документы о приемке тренажера и допуске его к тренировкам. Однако прошу всех не расслабляться. Вопросы технической политики это не наше дело. Наша задача, при любом варианте развития событий, взять у промышленности как можно больше информации о тренажере, и быть готовыми к любому развитию ситуации. Второе. Будет серьезное партсобрание по вопросам приемки тренажера. Просьба ко всем. Говорите обо всем, что мешает нам работать. Но не выносите наши внутренние дрязги на всеобщее обозрение.

Делу это не поможет, но вот отстаивать наши позиции в верхах будет труднее. Они могут стать главнее недостатков тренажера.

18 МАРТА.

И все-таки тренировки начались. С условностями, с корректировками и допущениями, но тренажер допущен к тренировкам, при совместной эксплуатации с промышленностью. Что это такое я уже знаю по станции, когда наши специалисты «в мыле», а представители промышленности только фиксируют свое присутствие. Они считают, что свою работу сделали.

Сегодня тренировался экипаж Филипченко – Рукавишников. Инструктор-методист экипажа Назаров Юрий Викторович. Присутствовало даже два фотокорреспондента.

Не обошлось без отказов техники. Но в целом программ тренировки выполнена.

19 и 21 МАРТА.

Тренировались Романенко с Иванченковым (инструктор-методист Мартынов Николай Иванович\ и Джанибеков с Андреевым \ инструктор-методист Марченко Евгений Иванович). В промежутках устранение замечаний и доработки. Я так понимаю, что подобный режим будет до прибытия американских астронавтов для совместных тренировок. Затем все успокоится, и будет так, как у нас на тренажере станции – обычный рабочий режим.

После обеда тренировался снова Филипченко с Рукавишниковым. Работают слажено, ни один не сидит без дела. Однажды Назаров оговорился при выдаче радиограммы, и Филипченко тут же ухватился за тангенту связи. Секунду подумал, и не стал выходить на связь.

Назаров засмеялся.

– Ишь ты. Соображает. – И пояснил. – Сейчас зоны связи уже нет. На орбите его запрос ушел бы в пустоту. А теперь он может все выяснить в очередном сеансе связи. Мелочь, а приятно. Даже в таких ситуациях действуют правильно. Но еще не вечер. Подождем.

В следующем сеансе связи Филипченко уточнил радиограмму, хотя и сам давно понял, что это оговорка. А, может быть, это была и очередная проверка внимательности экипажа.

3 АПРЕЛЯ.

С утра начал тренировку экипаж Филипченко. А через полчаса возле пульта инструктора появился фотокорреспондент ТАСС Альберт Пушкарев.

Обвешанный со всех сторон различной съемочной аппаратурой, он тяжело дышл, но был энергичен. Хотя сразу чувствовались в его голосе и поведении огорчение и неудовлетворение какими-то обстоятельствами.

Встреча с Пушкаревым сама по себе не удивила меня, так как накануне он уже познакомил меня с планом работы на сегодня.

У него была великолепная задумка – сфотографировать космонавта или экипаж на фоне яркой красной розы. Вернее, даже как бы сквозь нее. И уже где-то там, вдали на третьем плане показать космический корабль или пульт инструктор на тренажере.

Он долго готовился к этой съемке. Искал выгодные ракурсы, проверял освещение для роз и приемлемое расположение космонавта. Прикидывал различные варианты съемки. Что-то подсчитывал, примеряясь фотоаппаратом из разных точек тренажного зала.

Когда все было подготовлено, он договорился о съемке с космонавтом Филипченко – сегодня перед началом тренировки, но опоздал. Тренировка уже началась.

Правда, мне показалось, что для съемки одного, даже очень сложного, кадра у него слишком большое количество аппаратуры. И я полюбопытствовал.

– Альберт, зачем тебе столько техники?

– Из-за нее и опоздал, – разочаровано махнул рукой Пушкарев. – А после тренировки Филипченко срочно уезжает в Москву.

– А розы?

– Уже подарил женщинам.

– Теперь домой?

– Вечером еще одни съемки. Надо найти – где технику пристроить. Может быть, поможешь?

Мы решили этот вопрос, а попутно Пушкарев рассказал, что вечером будут снимать кадры для документального фильма о Поповиче и Артюхине. Они уже на последнем этапе подготовки.

К шести вечера, все кто должен был принять участие в съемках прибыли на наш тренажер. Именно здесь должны были проходить съемки. Естественно, остался после рабочего дня и я.

Вообще, в такой напряженный период подготовки космонавты пытаются избегать любых отвлечений от намеченной программы подготовки. Но и отказать в просьбе о помощи представителям «Центрнаучфильма», да еще подкрепленной мнением руководства Центра, они тоже не могли. Да и просили эти представители, казалось, совсем немного – два раза пройти к кораблю, а затем посидеть несколько минут на рабочих местах, пока операторы не снимут необходимые для фильма кадры.

Попович с Артюхиным появились у транспортного корабля точно в назначенное время. Попович посмотрел на режиссера, окинул взглядом столпившихся специалистов от кино и, улыбнувшись, спросил.

– А вы уверенны в том, что мы уложимся в оговоренные полчаса? – режиссер молчал и он продолжил. – Насколько я понимаю к съемкам еще не все готово. Надо ведь и корабль приготовить. Вы об этом подумали?

– Верно, – согласился режиссер.

– Тогда так, – подвел итог Попович. – Мы даем вам небольшой шанс исправить ошибки. Тем более, что для нас время очень дорого. Решаем так. Сорок минут вам будет достаточно для подготовки. А мы за это время успеем хоть поужинать.

Экипаж ушел, а подготовка к съемкам закипела с новой силой. Устанавливались и проверялись прожектор, дополнительное осветительное оборудование. Операторы искали удачные точки съемок, и сразу же обнаружили, что смогут снять экипаж внутри возвращаемого аппарата только со спины. Эти съемки можно было выполнить только через проем входного люка, что никого не устраивало.

На реальном возвращаемом аппарате имелось два иллюминатора для наблюдения за внешнекосмической обстановкой, и на земле через них можно было бы производить съемку. Но на тренажере эти иллюминатор уже были закрыты имитаторами той самой внешнекосмической обстановки.

Тут же у возвращаемого аппарата собралось совещание специалистов кино и тренажера.

Режиссер доказывал.

– Поймите, товарищи, мне по сценарию нужен крупный план лиц космонавтов, а я не могу этого сделать.

– Раньше надо было думать. Почему не приехали, не посоветовались? Хотя бы предупредили, – невозмутимо парировал Климанов, но видно было, что сам он думает о чем-то другом.

– Но ведь я рассчитывал, что иллюминаторы корабля свободны, и через них можно будет вести съемку. Ну придумайте что-нибудь!

Климанов отошел в сторону и стал о чем-то тихо беседовать с со специалистами по имитации.

Режиссер в отчаянии оглядел зал, затем кликнул своих коллег по группе, и они молча окружили один из имитаторов, примеряясь как бы сдвинуть эту громадину со своего места. Им нужен был иллюминатор, а последствия, по их мнению, были для них несущественными.

Такая попытка самоуправства по – настоящему возмутила специалистов тренажера. Казалось, что сердитая перебранка может перерасти во что-то более серьезное. Но Дмитрий Федорович всех успокоил.

Двум специалистам он поручил согласовать некоторые вопросы с операторами, а остальных отвел в сторону, и стал совещаться.

Возмущение специалистов тренажера было очень сильным, и они не хотели идти навстречу режиссеру. Но Климанов был не только хорошим инженером, но и хорошим руководителем. Он оценил ситуацию со всех точек зрения. Он понимал, что изменение положения имитационной аппаратуры нарушит регулировки, юстировки и другие характеристики, требующие для восстановления длительного времени и ювелирной точности. Тем боле, что с утра предполагалась очередная тренировка. Понимал он и режиссера, фильм которого должны были увидеть миллионы зрителей.

Знал он и то, что будет после срыва запланированных съемок. Поэтому он дал выговориться всем, потом тихо сказал.

– Парни, они ведь все-равно придут снимать. Через неделю, через две. Выполнят все формальности и придут. Поповича с Артюхиным придется отрывать от дела еще раз. А у нас через две недели будет такая запарка!

Не часы, минуты считать будем. – Он помолчал. – Так что делать будем?

Обсудив возможные варианты со специалистами, Климанов подошел к режиссеру, который сидел в кресле возле пульта инструктора и нервно барабанил пальцами по столешнице.

– Вот он вам поможет, – Климанов показал на специалиста. – Весь имитатор трогать не будем. Снимем кое-что. И хотелось, чтобы вы учли на будущее. После ваших съемок нам все надо будет восстанавливать несколько часов. Отложить работу не можем. Утром у нас тренировка. Так что просьба – не затягивайте свою работу.

Несколько специалистов сразу приступили к работе, и вскоре у одного из иллюминаторов появилось свободное пространство. Открывшийся обзор был, конечно, не совсем тот, который требовался режиссеру, да и оператору было неудобно работать, но уже никто не возмущался.

Второй иллюминатор не освобождали. На эту работу потребовалось бы более суток времени.

Однако, взамен Климанов сделал режиссеру подарок. Предвидя, что в процессе съемок обязательно возникнет вопрос и об иллюминаторе бытового отсека, его тоже освободили. А так как он располагался как раз напротив выходного люка бытового отсека, то лучшей точки съемки оператор не мог и желать.

Режиссер в восхищении только развел руками.

– Вот это другое дело! Спасибо вам!

Все это время готовились к своим съемкам и фотокорреспонденты. От ТАСС

А. Пушкарев и от АПН А. Моклецов. Они рассчитывали, что при хорошем киношном освещении, у них могут получиться удачные контрольные кадры с космонавтами. Но для этого и им нужно было заранее найти несколько хороших точек для съемки. Причем, такие, чтобы не мешать операторам.

Моклецов выбрал себе площадку обзора у входа в тренажерный зал. Пушкарев расположился под самым потолком, забравшись на бытовой отсек. Сверху хорошо был виден подход космонавтов к возвращаемому аппарату на фоне панорамы всего тренажного зала. Туда хорош был виден и подход бортинженера, который должен был по лестнице подняться в бытовой отсек.

Экипаж появился в зале точно в оговоренное время, и сразу ушел в комнату подготовки. Им предстояло переодеться в стартовые скафандры, и теперь уже конкретно обсудить с режиссером процедуру съемок.

Вскоре все было готово и решено. Космонавты вошли в зал в белых скафандрах с синими вертикальными полосами. Они весело улыбались, наблюдая за последними приготовления. Их немного забавляло то обстоятельство, что они оказались в роли артистов, да еще главных действующих лиц.

– Павел Романович, – режиссер сразу приступил к делу. – Снимаем первую сцену. Вам надо пройти вот отсюда и до этой метки, – режиссер показал отмеченный мелом участок.

– Ясно. Мы готовы, – встал на исходную позицию Попович.

– Камера…Свет…Пошли, – режиссер взмахнул рукой.

Зажглись ярким солнцем прожектора, вперед двинулись космонавты, застрекотал киноаппарат, затаили дыхание немногочисленные наблюдатели из специалистов тренажера.

Первая съемка закончилась, но что-то все же не понравилось оператору. Он быстро сменил камеру, и попросил повторить прохождение участка.

Попович все еще улыбаясь, осторожно вытер пот со лба, позвал бортинженера.

– Юра, давай задний ход. Они еще не начали.

Молчаливый Артюхин тоже возвратился к исходному рубежу. Все началось сначала.

– Готовы?…Камера…Свет…Пошли, – и снова после извинений. – Готовы?…Камера…Свет…Пошли.

Вот это свет и доставлял космонавтам наибольшие неприятности. Яркость прожекторов не уступала знойному солнцу, а скафандр предназначен для работы с ним в корабле при использовании специальной принудительной вентиляции. Один-два проход были еще терпимы, но, как показывали обстоятельства, до посадки в корабль было еще далеко. Режиссер и оператор, почувствовав покладистость космонавтов, старались использовать момент в полной мере. А космонавты, обливаясь потом, терпели неудобства, понимая и сложности кинопроизводства и цели, которым служили эти съемки.

Прошло, наверное, полчаса, прежде чем после очередного дубля космонавты мужественно добрались к пульту инструктора, выслушали доклад начальника тренажера о готовности к тренировкам, и облегченно вздохнули – закончен предпоследний этап.

Казалось теперь все – быстренько преодолеть последние метры, нырнуть в возвращаемый аппарат и подключиться к системе вентиляции.

Артюхин было подумал, что на этот раз удачное прохождение получится у них с первого раза. Но он не успел ступить ногой на спасительную лестницу, как режиссер остановил его, и попросил вернуться к пульту инструктора.

– Прошу! Очень прошу вас, – с горячностью развел руками режиссер. – Делайте все так, как на тренировке, и все будет отлично. А сейчас вы слишком скованы. Держитесь свободней. Не кино, а театр какой-то получается.

– Будто ты знаешь, как я сажусь в корабль, – проворчал Артюхин. – У меня ноги уже по колено в воде! Разве такое может быть перед стартом?!

Попович положил успокаивающе руку на плечо своему бортинженеру. Однако, тут же добавил.

– На тренировках мы не думаем о том, какое впечатление производим. Вышли, прошли, сели. Говорят, что ходим как утки. Но ведь здесь не проспект Горького. Да и ходим мы две-три минуты. Но уж никак не 30–40 минут.

– Я понимаю! Понимаю! – Волновался режиссер. – Но ведь я должен представить себе, как вы будете выглядеть в глазах миллионов зрителей. Надо подумать о том, как они будут вас воспринимать на экране. Мне хочется, чтобы вы понравились всем, и в тоже время были естественны как в жизни.

– Ладно. Кончаем базар, – Попович поднялся с кресла, на которое присел, – Давай команду. Пошли, Юра.

И снова дубль следовал за дублем, но каждый раз что-то не устраивало либо режиссера, либо оператора.

Время уже не шло, а бежало. Пот ручьями стекал по телу космонавтов, доставляя чрезвычайные неудобства. Если лицо еще можно было вытереть перед очередной съемкой, то к остальным местам можно было добраться, только сняв скафандры. И убежать от неприятных ощущений тоже было невозможно.

Космонавты устали. Это уже было явно видно по замедленным движениям, молчаливости. Они исполняли все пожелания режиссера и оператора, но уже без всякого энтузиазма. Наконец режиссер не выдержал.

– Все, товарищи. Не будем портить пленку. Павел Романович, мы снимать не будем, а вы попробуйте пройти так, как вы всегда подходите к кораблю. Просто для тренировки.

Попович вернулся к исходному положению, подставил лицо под струю свежего воздуха от переносного вентилятора, и, легонько хлопнул по плечу Артюхина.

– Ладно. Хватит зимовать, артист. Пошли.

Шутка в очередной раз разрядила напряженную обстановку, и они прошли свой эпизод легко и непринужденно, с легкими улыбками на лицах. Они даже не обратили внимания на то, что режиссер дал команду оператору, и все было снято.

Сунув голову в люк возвращаемого аппарата, Попович на мгновение замер, потом повернулся к режиссеру.

– Так что ли?

– Именно так! И мы уже сняли этот эпизод. Переходим к следующему.

По сценарию вход в корабль должен был осуществляться двумя путями. Командир – через люк возвращаемого аппарата, а бортинженер – через люк бытового отсека.

И снова пошли дубли. И снова свет прожекторов, и герметичные скафандры продолжали свою изнуряющую работу, а космонавты мечтали поскорей нырнуть в люки. Они торопились и снова не попадали в ритм съемки.

Но вот уже и Артюхин добрался до верхней площадки, заглянул в люк, а Попович даже занял рабочее место в возвращаемом аппарате. Им уже легче. Теперь съемки можно делать раздельно, а значить, можно по очереди и отдыхать.

И все же режиссер снова просит Артюхина спуститься вниз, а Поповича выйти из корабля. Что-то снова получилось не так. Но Попович уже чувствует, что финиш уже близок, и начинает даже слегка напевать.

– Не такая уж вовсе красавица, а в кино все ж снимают меня.

Попович успел немного отдохнуть в корабле, а вот Артюхин недоволен. Все-таки бегать вверх-вниз по вертикальной лестнице гораздо труднее, чем сделать 3–4 шага по нормальным ступенькам, ведущим в возвращаемый аппарат.

Артюхин даже пытается сесть на нижнюю ступеньку лестницы, расслабиться, но Попович останавливает его.

– Не надо, Юра. Хуже будет. – Он сердито повернулся к съемочной группе. – Ребята, кончайте жарить нас! Мы же так не договаривались. Имейте совесть!

Где полчаса и два прохода? У нас завтра медицинский контроль.

Но режиссер настаивает, просит, умоляет согласиться еще на один кадр, и Попович соглашается.

– Вот солнечный удар пережду, тогда и пойду. – Голос Артюхина звучит глухо, недовольно. – Командир у нас добрый, а я бы медиков пригласил сегодня. Они бы устроили вам райскую жизнь.

Немного отдохнув, Артюхин взялся руками за перила лестницы, тяжело поднялся, и повернул голову к режиссеру.

– Делаю последнюю попытку, и не обижайтесь. Свои возможности я знаю. Потопали.

Режиссер весело засмеялся.

– Постараемся побыстрее. Все готовы?…Камера…Свет…Пошли.

Пока снимали Артюхина, Попович нетерпеливо ждал своей очереди у входа в возвращаемый аппарат, готовый в любую секунду преодолеть последний барьер, отделяющий его от спасительного вентилятора.

Однако, как только для него поступила команда: «Пошли», откуда то сверху ему на голову упал неизвестный предмет, вновь остановив его движение. Реакция космонавта была мгновенной, и предмет оказался крепко зажатым в кулаке.

– Поймал. Держу. Чья?

На этот раз смеялись все. И командир экипажа, и вся съемочная группа.

Оказалось, что у Пушкарева кончилась пленка. Ему снизу, с противоположной стороны корабля, бросили запасную кассету. Но он не сумел ее поймать. Она перелетела корабль, и попала в руки космонавта.

Устали не только космонавты, но вся съемочная группа. Режиссер объявил небольшой перерыв перед съемками через иллюминатор.

Заключительные кадры снимались под шум, вызываемый веселыми шутками и комментариями космонавтов, и, как сказал режиссер: «При большом актерском таланте главных героев фильм».

Через несколько часов зале стало тихо и немноголюдно. Остались только специалисты, которым предстояло восстановить тренажер к предстоящей тренировке.

4 АПРЕЛЯ.

Сегодня заходил к Жегунову как редактор газеты, и сообщил, что его отдел ответственен за выпуск газеты к 1 мая. Он задержал меня, и у нас получился такой разговор.

– Василий Сергеевич, вы хотите к нам возвращаться? Или вам на новом месте больше нравится? Я понимаю, что вам очень хотелось уйти. Но у нас сейчас другая обстановка. Люди стали дисциплинированнее. Нет закулисных разговоров. В общем, атмосфера наладилась.

Что я мог сказать. Ведь даже сейчас, своими словами он как бы указывает, что все улучшилось с нашим уходом. И для чего ему мое возвращение? Чтобы иметь возможность продолжать свои игры со мной? Злая память покоя не дает? И я ответил.

– Геннадий Михайлович, желания уходить я не высказывал никогда. Да меня и не спрашивали. Вы приказали, и я выполнил приказ. Я остался тот же и не изменился. Однако хочу сказать. Мне хочется работать, будучи уверенным в завтрашнем дне. В первом отделе мы все вне штата. У них штаты полные, и мы фактически лишние, временные люди. Хотя к нам и хорошо относятся. У вас мы числимся в штатах. Но пока мы там, никто нас не вспоминал и не вспомнит, если надо будет что-то сделать для нас. В этом я уверен. Ни мне, ни ребятам не хочется быть между небом и землей. Где прикажут, там и будем служить. Но не внештатными работниками.

– Хорошо. Я вас понял.

На том и разошлись. Я рассказал о разговоре Федотову и Жеребину. Они согласны со мной. Если после введения новых штатов положение с нами не изменится, то нужно будет самим поднимать этот вопрос.

12 АПРЕЛЯ.

Сегодня собрали промышленников от Даревского, и поздравили их с днем космонавтики. Приезжал сам Даревский, и вручил знаки победителей соцсоревнования за 1973 год. Ими стали Лобанова Фаина, Чайкин Андрей и Лена Егорова.

16 АПРЕЛЯ.

Принято решение. Федотов остается на постоянной основе в отделе Калнина. Мы с Мишей Жеребиным возвращаемся назад к Жегунову. Но что и как неясно. У Жегунова начинаются комплексные тренировки экипажей по станции «Алмаз». Мы должны участвовать в подготовке тренажера к комплексным тренировкам и присутствовать на самих комплексных тренировках. В тоже время, мы должны быть на тренажере ТДК-7М, и обеспечивать его работу.

Сегодня полдня работали на тренажере станции с Мишей. Вернее. Один час. Остальное время таскали с ним имущество замполита из одного кабинета в другой. Плановое переселение. Тут нас и встретил Олег Шувалов.

– Так вот зачем вы нужны на комплексных тренировках. Будем разбираться.

17 АПРЕЛЯ.

Комплексная тренировка экипажа Зудов – Рождественский. Инструктор методист экипажа Гнут Леонид Петрович.

Леня универсальный и въедливый инструктор. На первом цикле тренировок не хватало специалистов по транспортному кораблю. И он со своим экипажем он вел занятия сразу и по транспортному кораблю, и по станции. И только сейчас он полностью занимается станцией.

В конце дня перед окончанием комплексной тренировки началось партийное собрание. И как назло именно в этот момент отказался работать один из важных пультов на борту станции. Жегунов тут же поднял трубку телефона, и сам заказал машину в Жуковский, чтобы привезти специалистов Даревского с утра.

А собрание проголосовало, и отпустило Серкина. Через 25 минут он вернулся и доложил, что тренировка завершается нормально. Срыва не произошло. На пульте сгорел предохранитель, и Женя быстро его заменил.

На разборе, даже Гнут, обычно имеющий множество замечаний, сказал, что тренировка прошла хорошо.

18 АПРЕЛЯ.

Сегодня я на тренажере транспортного корабля. Тренируются Ю. Романенко и А. Иванченков. Инструктор-методист экипажа Мартынов Николай Иванович. Они были первыми, кто опробовал этот тренажер. Теперь на тренировках они чувствуют себя уже достаточно уверенно.

Пройдя медицинский контроль, экипаж направился в комнату подготовки, где их уже ждали специалисты по работе со скафандрами. С их помощью Романенко с Иванченковым быстро одели скафандры и вскоре, в последний раз приветственно взмахнув руками, скрылись в люке возвращаемого аппарата. Тренировка началась.

В зале воцарилась рабочая тишина, прерываемая лишь голосами, доносившимися из динамика на пульте инструктора. Это космонавты и специалисты различных служб докладывали о готовности к работе.

Ничто не может нарушить строгий порядок тренировки, и, наверное, многим она показалась бы скучной, если бы в переговорах космонавты и инструктор не проявляли бы склонность к юмору, шутке. Вот и сейчас командир завершает доклад.

– Заря. К работе готовы. Разрешите поднять забрала?

Инструктор усмехается, соглашаясь с тем, что скафандр в чем-то похож на рыцарские доспехи, и дает добро.

Начинается отработка программы старта.

Рядом с инструктором находится и представитель Главного Конструктора космического корабля «Союз» Элеонора Васильевна Крапивина. Невысокая, хрупкая, красивая женщина. Она улыбается чуть прищурившись. Как все женщины ахает, восхищаясь работой космонавтов. Однако, спросите тех, кто ее хорошо знает, и они попросят подождать всего лишь несколько минут. Вот что-то неуловимое для посторонних глаз нарушили в своих действиях космонавты, допустили малейший промах или неточность. И хмурится ее лицо. Голос становится недовольным, даже сердитым, и в то же время каким-то виноватым. Будто это она сама совершила ошибку и виновата больше, чем экипаж.

Но вот в сложной нестандартной ситуации экипаж принял смелое и вполне аргументированное решение. Лицо Элеоноры Васильевны расцветает, и торжественны голосом она сама доказывает инструктору.

– Нет, вы посмотрите какие они молодцы. Так четко сработать! Нет, они положительно молодцы, – и тут же добавляет. – Что там у вас на очереди? Какой отказ?

– Минут через двадцать, когда уйдут из зоны связи, дадим им отказ системы терморегулирования.

– Хорошо. Посмотрим, как они будут избавляться от жары.

Мне говорили, что космонавты считают удачей, если на тренировки, особенно зачетные, приходит Элеонора Васильевна. Это строгий, но очень справедливый экзаменатор. Перед ней стараются показать отличные знания и навыки не только как перед прекрасным специалистом. Все стараются как истинные рыцари показать себя с самой лучшей стороны. Ей рассказывают о неудачах – она посоветует, как их избежать, о сомнениях – она не будет ругать, а потратит день и больше, чтобы разобраться и помочь, о радостях – она искренне рада любой удаче друзей.

А секунды тренировки бегут, сливаясь в минуты и часы. Экипаж уже «вышел на орбиту», снял скафандры. Теперь надо ориентировать корабль, и, конечно же, вручную, абсолютно забыв об автоматике. Нужно перейти с орбиты на орбиту, совершить несколько разворотов.

Я посмотрел на часы и спросил инструктора.

– Николай Иванович, Сейчас космонавты летят на дневной стороне орбиты. Времени у них мало. Что будет, если они не успею сориентировать корабль.

– Обязаны успеть. Для того и тренируются, – Мартынов был неразговорчив.

– И все же?

– Тогда уйдут неориентированными в ночь. Но это уже будто бы ошибка экипажа, которую мы прощаем им только на первых тренировках, – инструктор улыбнулся. – Но можете не волноваться. Эти ребята успеют.

И экипаж действительно успел, хотя и заставил поволноваться присутствующих. Правда, по действиям спокойного и сосредоточенного инструктора, нельзя было заметить его волнения. Но, зато по выражению лица Крапивиной можно было проследить все перепитии тренировки. Объяснений тут не требовалось.

Тренировка продолжалась, и, казалось, наступило некоторое затишье, когда к инструктору подошел врач.

– Извините. Нам необходимо провести медицинский эксперимент. Всего пять минут. Определение газового обмена космонавтов в процессе тренировки.

Мартынов посмотрел в свою толстую тетрадь, где вся тренировка была расписана до секунд.

– Пять минут, говорите. Хорошо. У них сейчас в течение десяти минут будет контроль исправности систем. Усложним им задачу. Пусть одновременно поработают и с вашей аппаратурой.

Он посмотрел на часы и связался с экипажем.

– Таймыры, я Заря. Сейчас вас посетят космические пришельцы. Приготовьтесь к встрече. Земля дает добро на пятиминутный контакт.

Романенко неожиданно проявил недовольство нарушением программы полета.

– Заря, у нас до режима десять минут. Не успеем.

– Успеете, – успокоил его инструктор, и тут же добавил. – Должны успеть.

На контрольном экране телевизора видно было, как открылся выходной люк. Врач вручил космонавтам по какому-то мешку, и люк снова захлопнулся. Каждый из космонавтов каким-то устройством, напоминающем бельевую прищепку, зажал себе нос, взял в рот загубник, и стал дышать в мешок. При этом они продолжали выполнять все, предусмотренные программой, работы.

Через 5 минут эксперимент был закончен, медики ушли, и тренировка продолжалась в прежнем ритме.

Космический корабль уже «вышел» из зоны связи, и инструктор ввел планируемый отказ. Элеонора Васильевна посмотрела на часы и вдруг предложила.

– Давайте введем им еще разгерметизацию корабля.

Инструктор показал на свой план.

– Элеонора Васильевна, они у меня по плану спуска все равно будут одевать скафандры. Но это будет через час.

– Они у вас молодцы. Программу выполняют великолепно, – согласилась Крапивина. – И все же давайте введем им этот отказ. Он будет неожиданным для них и потому более полезным. Кроме того. Я хотела бы поговорить с экипажем на разборе тренировки подольше, так как есть новые, и довольно значительные, изменения в инструкции.

– Тогда другое дело.

На экране телевизора снова видны лица космонавтов. Они довольны. Ждут сеанса связи, чтобы доложить о проделанной работе.

Мартынов не спеша протянул руку к сплошному полю красных клавиш, и, казалось не глядя, нажал одну из них.

Выбор был точным. Это сразу стало ясно по поведению космонавтов. В корабле загудел прерывистый сигнал тревоги, и глаза космонавтов забегали по приборам, отыскивая ее причину.

Романенко быстро обнаружил разгерметизацию и взялся за тангенту связи, чтобы доложить ситуацию, но тут же убрал руку – до сеанса связи оставалось еще несколько минут. Утечка воздуха была небольшой, и оставшееся время экипаж обсудил свои возможные действия в зависимости от развития ситуации.

– Правильно рассуждают, – одобрила Крапивина.

Подошло время сеанса связи, и Мартынов нажал новую клавишу отказа, увеличивая разгерметизацию. Доклад последовал мгновенно.

– Заря, я Таймыр. Разгерметизация в корабле выше норм и увеличивается. Принимаю решение на срочный спуск в скафандрах.

И вот уже Романенко с Иванченковым одевают в бытовом отсеке скафандры. Инструктор посматривает на секундомер. Ведь если они будут долго одеваться, то в реальном полете при такой разгерметизации скафандры им могут и не помочь.

Первым с одеванием скафандра справился Романенко. Он напряжения на лбу у него выступил пот, лицо покраснело, но он и не обратил внимания на такие мелочи. Надо помочь бортинженер. Еще минута и оба готовы к работе, занимают места в своих креслах, включают вентиляторы.

Теперь можно и осмотреться более внимательно. Переходный люк в бытовой отсек закрыт, и теперь следует доклад.

– Заря, к спуску готовы. Какой вариант?

– Отказ автоматики Спуск вручную.

Спуск вручную. Это стало уже почти традицией. Какая бы тренировка не проводилась, по какой бы ни было программе, спуск на тренажере проводится вручную. Вот и сейчас.

– Заря. Скафандры наддуты. Все нормально.

Что это означает, хорошо видно на экране телевизора. Космонавты, зафиксировавшие свое положение в креслах, кажутся неповоротливыми и неуклюжими. И это неудивительно. Ведь на них давит давление. Перчатки кажутся инородным чужим телом. Максимум, что они могут в таком положении – нажать пальцем клавишу, если дотянутся. Поэтому пользуются приспособлениями в виде специальной указки. С ее помощью легче нажимать нужные клавиши.

Нужные команды выданы, время выдержано точно, и инструктор сообщил на борт.

– Сработали точно. Район посадки заданный. Контролируйте срабатывание отдельных систем.

– Поняли. Контролируем.

А вскоре инструктор сообщил на борт последнюю радиограмму.

– Молодцы. Разрешаю сбросить давление. Поднимите стекла. Не забудьте сгруппироваться перед приземлением.

Последние операции выполнены быстро и правильно. Открывается люк, и вот уже, как после настоящего приземления, специалисты помогают экипажу покинуть корабль. Они устали, но выглядят бодро.

Инструктор дает последнее указание.

– Снять скафандры. На все 20 минут. Разбор тренировки проводит представитель Главного Конструктора.

Экипаж зашагал в комнату подготовки, а я и другие специалисты стали готовить тренажер к следующей тренировке после обеда.

С завтрашнего дня тренировки на ТДК-7М прекращены до 5 мая, чтобы дать возможность промышленникам по максимуму устранить замечания. Вопрос согласован с министерством.

23 АПРЕЛЯ.

Тренировки на ТДК-7М прекращены, но теперь бьют тревогу работники нашего учебного отдела. При таком перерыве они не укладываются в программу тренировок. Надо начать тренировки хотя бы в конце апреля. Но теперь уже представители промышленности заявляют.

– Вы писали письмо о прекращении тренировок. Вы согласовали решение с министерством. Вот теперь с министерством решайте и вопрос нового переноса сроков.

Вчера и сегодня я снова на тренажере станции «Алмаз». Сегодня комплексная тренировка основного экипажа Попович-Артюхин. Инструктор-методист экипажа Шугаев Михаил Леонидович.

Как обычно перед началом комплексной тренировки в зале многолюдно. Кроме специалистов, непосредственно занятых на тренировке, много начальников. Но все прошло четко и без замечаний.

Теперь проводы и отлет на космодром.

26 АПРЕЛЯ.

Качели снова бросают меня на ТДК-7М. Там Лена Егорова над вторым этапом доработок тренажера. В основном это связано с режимами сближения и стыковки. Все вроде идет по графику.

Но ей уже предложили идти работать в бригаду Моржина его заместителем. Начинается первый этап работы по ТКС (транспортный корабль снабжения). Лена сомневается.

– Хуже придумать для меня нельзя. Я уже работала с ним. Он же сам работать не будет, а результаты присвоит. С другой стороны, это интересная работа. Новый объект, и к тому же предполагается все сделать на цифровом принципе.

До конца мая Лена будет заканчивать работы второго этапа здесь, а потом ей надо что-то решать.

З МАЯ.

Праздники позади. Закончился и перерыв в тренировках. Сегодня долго проверяли режимы стабилизации. Ничего не получалось.

В самый разгар проверок пришли Береговой с Клишовым. Береговой сразу подсел ко мне, и начал задавать вопросы по тренажеру. Вопросы были явно не по моей части. Хорошо, что рядом стоял Олег Шувалов, и подключился к разговору.

Они долго говорили о работе систем тренажера и в частности о режимах стабилизации. В конце концов, Береговой вырвал у Олега фразу.

– 50 % режима стабилизации на тренажере в настоящее время осуществляется ручным подыгрыванием.

– Ну, вот это то, что надо.

Береговой ушел из зала довольный, а над Олегом долго еще подтрунивали. Мол, уйдет теперь эта цифра в ВПК и получится, что тренажер работает в настоящее время на 50 % своих возможностей.

7 МАЯ.

Впереди праздник – день Победы, а у нас жаркие, порой неразрешимые споры.

В Центре прошло большое оперативное совещание заинтересованных сторон по вопросу подготовки тренажера ТДК-7М к совместным тренировкам. Приехал даже сам Даревский. Но ни к какому конкретному решению сегодня не пришли.

Суворов (от Даревского) утверждает, что на имеющихся ЭВМ большей точности достичь нельзя. Надо принимать с допущениями или переходить на новую модель на базе цифровых ЭВМ. Для этого он просит 5 месяцев. А американцы приедут уже в июне.

Специалисты поставили вопрос о возможном подыгрывании в режиме стабилизации. Но все как один согласились с тем, что уровень подготовки астронавтов позволит им сразу обнаружить этот вариант.

В общем. Проблем выше крыши, и как их будут решать, пока не знает никто. Но решать будут. Днями и ночами. К такому режиму работы разработчики уже привыкли.

13 МАЯ.

Экипажи ЭПАС с 12 по 19 мая будут сдавать госэкзамены. С учетом этого разработчикам Даревского дали время до 20 мая спокойно работать.

14 МАЯ.

Приезжал Даревский и проводил со своими специалистами собрание. У них очередная реорганизация. И не всем она нравится.

Пятеро, уволенных по письму в ЦК КПСС, хорошо устроились на новом месте в летно-испытательном институте. Они написали новое письмо в министерство авиационной промышленности о том, что некоторые руководящие должности у Даревского занимают люди, не имеющие высшего образования. Приехала комиссия по проверке кадровой политики.

В Центре составлено расписание тренировок экипажей ЭПАС с 19 мая по 6 июня. Затем комплексные тренировки дублеров 10, 12 и 14 июня. С 16 июня о 21 июня будет готовится экипаж Леонова к показательным тренировкам с американцами.

С 24 июня по 12 июля по плану совместные тренировки с американцами.

Как я и ожидал, нам с Жеребиным придется разрываться на два фронта. Самородов ушел в отпуск и Жегунов требует Жеребина к себе для обеспечения тренировок. Уйдет в отпуск Серкин и придется мне бегать между двумя залами.

20 МАЯ.

Тренировки экипажей по ЭПАС начались. Утром тренировался экипаж Романенко, после обеда экипаж Джанибекова.

На оперативке по подготовке тренажеров решено:

– До тренировок с американцами создать дополнительный запас ЗИП бортовых приборов.

– 24 мая Даревский лично доложит, что можно сделать кардинально по режиму стабилизации.

– До 31 мая специалисты обещали снять все замечания по режимам, кроме стабилизации.

– Исходя из реальной ситуации, второй этап доработок тренажера перенесен на срок 14июля – 10 августа.

– Составлен перечень режимов тренировок с американскими астронавтами.

Вообще, нужно признать, что разработчики трудятся с полной отдачей сил. И не их вина, что время на спокойную работу категорически не хватает.

Вот как в принципе ежедневно организована работа в зале, где находится тренажер ТДК-7М.

В большом тренажерном зале вертикально расположен космический корабль «Союз» в составе: возвращаемый аппарат, над ним бытовой отсек с переходным отсеком и стыковочным андрогинно-периферийным узлом.

Переходный отсек это своеобразная шлюзовая камера, которая должна обеспечить более быстрый переход космонавтов и астронавтов из корабля в корабль.

Дело в том, что в космическом корабле «Аполлон» атмосфера чисто кислородная с пониженным давлением. На корабле «Союз» атмосфера обычная земная, в основном состоящая из азота и кислорода при обычном атмосферном давлении. Поэтому при взаимных визитах нужно будет выравнивать давление и состав атмосферы в корабле только с переходным отсеком. Эта процедура займет значительно меньше времени и сохранит запас кислорода, чем это понадобилось бы при прямой стыковке двух кораблей.

Стыковочный узел тоже новой конструкции позволяет обоим кораблям быть как активными в процессе стыковки, так и пассивными. Все зависит от программы взаимной работы и возможно ситуации на орбите.

В программе ЭПАС активным кораблем будет «Аполлон», так как у него значительно больше возможностей для маневров на орбите.

Недалеко от корабля «Союз» расположился макет станции «Салют», другие модели и устройства.

Так вот днем, в период тренировок, это пространство практически замирает.

Передвижения людей только по необходимости.

У пульта инструктора несколько человек проводят тренировку. У некоторых имитаторов и, отдельно стоящих, пультов тоже видны люди.

Из динамика слышны голоса тренирующихся космонавтов. Иногда инструктор сообщает на посты контроля свои замечания или ведет диалог с экипажем.

Совсем иное дело к вечеру или в день профилактических работ. Тогда помещение тренажера напоминает потревоженный улей в самый разгар трудового пчелиного дня.

Зал начинает заполняться людьми уже минут за 10–15 до конца тренировки. И не успел еще последний экипаж покинуть возвращаемый аппарат, а в зале уже кипит работа.

Никого не смущает, что уже поздний час, что нормальное рабочее время давно кончилось. Каждый знает, что будет работать столько, сколько надо для того, чтобы завтра к утру тренажер был готов к тренировкам.

Начинается время устранения замечаний и проведения, еще не сделанных, доработок тренажера различными специалистами.

Возле пульта инструктора за несколько минут организуется рабочая площадка. На сдвинутых столах инженеры раскладывают схемы, различную документацию, записи.

Электромонтажники раскрывают шкафы, начиненные электронной аппаратурой, раскладывают на столах нехитрые инструменты. Это означает, что отдельная группа специалистов начинает выполнять доработки тренажера, в результате которых космонавты получат более достоверную информацию, с учетом изменений на предстоящий полет.

Некоторые специалисты читают бортжурнал тренажера, в котором космонавты и инструкторы сделали свои замечания по работе тренажера, высказали свои пожелания. И теперь пришла пора каждому специалисту по своему направлению деятельности подумать над тем, как устранить замечания и выполнить пожелания. Но сначала нужно разобраться в их сути. Чувства и ощущения могут быть ошибочными. Но тренажер должен в точности соответствовать реальному космическому кораблю. Все сомнительные моменты нужно аргументированно опровергнуть.

Вот у пульта инструктора остановилось два человека. Один из них инструктор, который только что закончил тренировку с экипажем. Другой – разработчик одной из систем. Они горячо обсуждают одно из замечаний. Каждый защищает свою точку зрения. А истина все же одна. Появляются справочники, схемы космического корабля и тренажера. В конце концов, они соглашаются с тем, что на тренажере все было сделано согласно последним официальным данным, полученным разработчиками тренажера. Инструктор же, накануне побывал на предприятии и узнал, что эти данные уже изменились для корабля, которому предстоит стартовать. Естественно, ему сразу же захотелось использовать эти новейшие данные для тренировки экипажей.

Следуют дополнительные телефонные звонки, уточнения и вопрос решается мирно. Специалисты сразу приступают к работе по необходимому изменению в схемах. Специалисты предприятия пообещали ускорить отправку новых исходных данных, чтобы все было оформлено официально, на законных основаниях.

А в зале стоит шум. Иногда, беседующим даже приходится повышать голос. Кто-то работает дрелью, готовясь закрепить дополнительный прибор. Кто-то внимательно всматривается в экран телевизора, подавая команды невидимому помощнику на изменение положения модели корабля в имитаторе стыковки. В ответ голос по динамику сообщает.

– Дал развертку устройства влево на уменьшение…Еще дал влево…Понял. Стоп…Чуть вправо. Есть…Понял. Регулирую положение камеры.

Наконец руководитель работы Малиновский, стоящий у пульта инструктора, не выдерживает и дает команду.

– Все. Слазь. Эти» столбы» и «мухи» усилителем не убрать. Будем разбирать электронный блок.

И вот уже телевизионщики разбирают электронный блок, стараясь понять, откуда идут помехи. Рядом стоят осциллограф, цифровой вольтметр, частотомер…целая лаборатория.

Быстро бежит время. На улице уже темно. Зал начинает пустеть. В нем остаются только самые настырные и…самые неудачливые. Неудачливые потому, что сходу устранить замечание не удалось, а очередная тренировка утром.

Остаются за полночь и те, у кого «не висит на шее отказ», но зато предстоит большой объем доработок систем. А время всегда торопит.

Давно спят нормальные люди, а Женя Никонов и Александр Суворов все колдуют и колдуют над программой модели космического движения корабля. Они выбирают десятые и сотые доли вольт в электрических схемах, тасуют единички и нолики в математических электронных программах, чтобы еще больше повысить точность имитируемой орбиты полета космического корабля.

Вместе с ними частенько остается работать и Фаина Лобанова, которая по последней работе стала и хорошим наставником своему помощнику Васе Сокольцу. Для него это первый тренажер, а для Фаины даже не второй. И всегда ей приходится работать очень и очень интенсивно, так как сроки на работу были ограниченными. В ее ведении система жизнеобеспечения, которая требует от разработчика особой точности. Иначе во время тренировок экипаж может получить неправильные навыки, что на орбите приведет к роковым последствиям. Вот и доводит Фаина каждую схему до совершенства, отрабатывая каждую ситуацию десятки и даже сотни раз, пока не станет окончательно ясно – работа сделана качественно.

Пока днем идет тренировка, Фаина много раз перечеркивает и переделывает электрические схемы, пытаясь пока на бумаге найти лучший вариант, чтобы вечером идти к цели кратчайшим путем.

Иногда при проверках что-то не ладится, и тогда Фаина надолго задумывается. Начинает ходить от электронных стоек к чертежам и обратно. Чертит на листке новые схемы. Снова какие-то перечеркивает, другие оставляет, пока не найдет подходящий вариант. И, хотя время уже очень позднее, она торопится увидеть выбранную схему уже распаянной и проверенной. По всем правилам нужно было бы позвать монтажника, но он уже давно ушел отдыхать, и Фаина с помощником берутся сами за паяльники.

Бывает, правда, что и последний предложенный вариант на практике не соответствует задуманным требованиям, и тогда Фаина твердо заявляет.

– Все. Доработались. На сегодня хватит. Надо выспаться. Завтра решим.

А это завтра уже и наступило с утренней свежестью.

Фаина идет в гостиницу, и продолжает с помощником рассматривать варианты.

– Значить вечером надо будет попробовать изменить величину десятого сопротивления. По логике это расширит диапазон регулирования. Нужно поточнее рассчитать эту величину, чтобы не выйти из пределов допустимой чувствительности по параметру…

И так работают разработчики изо дня в день, из месяца в месяц. А некоторые и годы.

23 МАЯ.

Сегодня перед тренировкой меня с Федотовым и Ивановым фотографировал Альберт Пушкарев. Вернее мы были рабочим фоном для съемок Джанибекова с Андреевым. Инструктор-методист экипажа Марченко Евгений Иванович.

Затем у экипажа началась тренировка. Крапивина превзошла себя. За3 часа она задала экипажу 1 аварийных ситуаций. Причем в основном за последние полтора часа. А в самом конце тренировки выдала им отказ связи.

Экипаж вызывал, вызывал Зарю, и понял, что надо принимать решение самостоятельно. Решение приняли правильное – спуск. Но вот как это выполнить, если очень много отказов. Пришлось реально попотеть.

В результате экипаж допустил несколько ошибок. Инструктор и Крапивина согласны – причина ошибок состоит в элементарной расслабленности экипажа. Они решили, что уже все могут, и все знают. А тут Крапивина и взвинтила им темп работы.

Хорошая наука перед комплексными тренировками.

После обеда тренировались Филипченко с Рукавишниковым. Им тоже досталось от Крапивиной, но в целом она довольна.

– Хороший экипаж. Отказы по параметрам они не пропустят. Так и зыркают по приборам глазами. Туда-сюда. Туда-сюда. Не спят, даже если есть спокойные участки.

В конце тренировки Крапивина дала и этому экипажу отказ связи. И снова ей понравилось, что экипаж до последней минуты периодически выходил на связь, докладывал об обстановке и своих действиях. Ведь отказ связи мог быть односторонним, и их доклады помогали наземным специалистам координировать свою работу с экипажем.

24 МАЯ.

Тренировки продолжаются. Продолжают посещать нас и различные делегации, внося свою долю напряженности в обстановку на тренажере.

Сегодня приезжал посол США с женой и дочерью. С ними был астронавт Андерс. Он задал интересный вопрос Леонову.

– А вы не собираетесь на свои станции ставить атомные двигатели?

– Это нецелесообразно, – засмеялся Леонов. – Придется носить свинцовые штаны. А это очень неудобно.

5 ИЮНЯ.

Сегодня традиционный партактив Центра с повесткой «К выполнению задания Родины готовы».

Провожаем 4 экипажа, которые прошли полный цикл подготовки и успешно сдали экзамен на комплексных тренировках: Попович-Артюхин, Сарафанов-Демин, Волынов-Жолобов и Зудов – Рождественский.

Неофициально первым идет, конечно, экипаж Поповича, а официально выбор будет сделан Госкомиссией на космодроме.

О своей готовности к полету доложили все экипажи.

19 ИЮНЯ.

Комплексные тренировки дублирующих экипажей для ЭПАС прошли успешно.

Сегодня начал тренировки основной экипаж Леонов-Кубасов для подготовки к совместным показательным тренировкам с американцами. Инструктор-методист экипажа Баранов Владимир Федорович.

Во время тренировки все время слышна русская и английская речь. Экипаж учиться правильно произносить отдельные слова на английском языке. Рядом с инструктором все время переводчик.

21 ИЮНЯ.

Все начальники сверху до низу инструктируют своих подчиненных, как вести себя во время приезда американцев. Никому без дела не ходить по территории, не бросаться с автографами к астронавтам. Учесть, что многие в американской делегации будут скрывать уровень знания русского языка. И так далее.

25 ИЮНЯ.

Вчера в космос вывели орбитальную пилотируемую станцию «Алмаз». В открытой печати она получила название «Салют-3».

Экипажи уже на космодроме, и будем надеяться, что на это раз все будет в порядке.

27 ИЮНЯ.

Американцы прибыли 23 июня и уже приступили к занятиям по расписанию.

По первым тренировкам ясно, что астронавты очень тщательно готовились к этому визиту. Вопросов у них много и все со знанием дела.

Сернан вновь прибыл с экипажами, но в список тренирующихся его не включили. Он очень этим недоволен, но продолжает все также вьедливо изучать все, что попадается ему на пути. В своих красных брюках в обтяжку, с фотоаппаратом и маленьким чемоданчиком-магнитофоном он успевает всюду.

Сегодня у нас тренировались Романенко с Овермайером и Иванченков с Лаусмой. Перед началом тренировки наши космонавты выполняли роль экскурсоводов по кораблю. Иванченков с коллегой ушли в бытовой отсек, а Овермайер, перед посадкой в возвращаемый аппарат, задержал Романенко у пульта инструктора.

Он задавал своему новому командиру экипажа все новые и новые вопросы. Особенно его интересовало, как осуществляется на тренировках контроль за деятельностью экипажа. Он хотел подробнее знать общую методику подготовки советских космонавтов.

Романенко, добрым словом вспоминая своего инструктора, терпеливо и подробно рассказывал и показывал, утоляя жажду знаний своего коллеги. Пришлось даже прихватить перерыв между занятиями, которые проводил инструктор и переходом в другой корпус на новую тренировку.

Но вопросы Овермайера не иссякали. И тогда Романенко постучал пальцами по часам.

Овермайер закивал головой в знак согласия и понимания, поднял вверх один палец. Юрий понял, и кивнул головой, соглашаясь.

– Если вопрос последний, то формулируй. Только пошустрей.

– Как у вас осуществляется создание аварийной ситуации на тренажере? – Овермайер был весь внимание.

Романенко усмехнулся понимающей улыбкой, и показал на целое поле красных клавиш на пульте инструктора.

– Знаешь, почему они красные?

– Опасно. Страшно…Пугает, – Овермайер говорил медленно, совсем мало коверкая русские слова, но голос его был вполне серьезен.

– Нет, – отрицательно покачал головой Романенко. – На заре авиации тренажеров не было, но летать все же было опасно. Много летчиков погибало. И тогда была установлена традиция. На месте гибели летчика его товарищи сажали красные гвоздики. На многих аэродромах появились целые поля алых цветов. Потом летчиков, а затем и космонавтов стали тренировать на земле, а это поле красных клавиш перекочевало на пульты инструкторов, как напоминание о возможных последствиях неправильных действий в небе.

Овермайер сочувственно покачал головой, так как и сам ясно представлял сколь много нужно знать и уметь, чтобы правильно действовать при таком количестве аварийных ситуаций.

– Правда, у нас в Центре подготовки космонавтов не популярно слово «авария». – продолжил Романенко. – Нам больше нравиться выражение «нештатная ситуация». Не так пугает. Так вот. Нештатных ситуаций на тренажере можно ввести в несколько раз больше, чем самих клавиш отказов. Каждая клавиша позволяет создать одну нештатную ситуацию в какой-то одной системе при определенных условиях. Но, – Романенко оглянулся, – Инструкторы хитрецы. Любят комбинировать эти ситуации. Давать их по несколько сразу в определенной комбинации и последовательности. Тут уж попотеть приходится всерьез. Однако, мы уже давно сами поняли, что одного автоматизма в действиях для выхода из нештатной ситуации мало. Шариками пошевелить требуется, – Романенко для убедительности покрутил пальцами вокруг головы.

– Нас тоже учат жестко, – понимающе кивнул головой Овермайер. – Но мы не жалуемся. У нас есть правило. Если не хочешь стать реальным «Космическим Голландцем», не бойся тысячу раз умереть во время тренировки. – Он посмотрел на час, сожалеюще развел руками и первым направился к выходу.

В общем, тренировка прошла хорошо. Американцы даже сами пробовали выполнить режим ориентации.

Все тренировки построены с учетом реальной программы полета нашего космического корабля «Союз». Американцы знакомятся с действиями наших космонавтов, как в возвращаемом аппарате, так и в бытовом отсеке.

Вот приблизительный перечень занятий на нашем тренажере.

Упражнение 1. Ознакомление с оборудованием возвращаемого аппарата. Ручная ориентация с ИКВ плюс ДУС. Операции со стыковочным узлом – активные и пассивные действия.

Упражнение 2. В бытовом отсеке ознакомление с оборудованием систем жизнеобеспечения. Работа с бытовыми приборами и опробование пищи.

Упражнение 3. Грубая проверка герметичности стыка между кораблями и отсеками транспортного корабля.

Упражнения 4. и 5. Ознакомление с операциями перехода из корабля в корабль при различных начальных условиях.

Упражнение 6. Ручная ориентация с МД и ДПО, инерциальная стабилизация.

То, что разработчики еще не успели сделать в программу показа и не вошло.

28 ИЮНЯ.

Целый день занимались подготовкой зала к завтрашнему посещению президентом США Никсоном. А вечером сообщили, что посещение отменяется, так как у него очень много вопросов в Москве. Но двухчасовая готовность остается до его отъезда. Это хуже всего.

29 ИЮНЯ.

Для нас маленькая передышка, так как астронавты с семьями на два дня улетают в Ленинград.

Вчера Стаффорд во время показательной стыковки на специализированном тренажере стыковки обнаружил несоответствие в совместных маневрах «Союза» и «Аполлона». «Союз» делал лишний маневр, который мог привести к срыву стыковки в реальном полете.

Молодец Валера Грищенко (старший в группе наших инструкторов). Он сразу все понял, обсудил вопрос, и было принято необходимое решение для постановки вопроса в рабочих группах.

2 ИЮЛЯ.

Американцы вернулись из Ленинграда и завтра приступают к заключительному циклу тренировок. А сегодня с утра пришли Джанибеков с Андреевым. Им завтра проводить тренировку со Слейтоном и Брандтом. Решили дополнительно потренироваться. И правильно сделали. Хоть и не очень большой перерыв у них в тренировках, но кое-что они уже стали забывать, появилась неуверенность в ранее слаженных действиях.

А я сегодня заступаю начальником караула. Главное – не попасться на глаза американам в военной форме.

4 ИЮЛЯ.

Вчера в 21.45 в космос выведен космический корабль «Союз-14» с экипажем в составе.

Командир экипажа полковник Попович Павел Романович. Герой Советского Союза, Летчик-космонавт СССР. Родился 5 октября 1930 года в поселке Узин Киевской области. Окончил в 1954 году Качинское военное авиационное училище летчиков имени Мясникова. В отряде космонавтов с 1960 года. Член КПСС с 1957 года. В 1968 году окончил Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского. Первый полет совершил на космическом корабле «Восток-4» в 1962 году.

Бортинженер подполковник Артюхин Юрий Петрович. Родился 22 июня 1930 года в деревне Першутино Клинского района Московской области. В 1950 году окончил военное авиационное училище, а в 1958 году Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского. В отряде космонавтов с 1963 года. Член КПСС с 1957 года. Опыта космических полетов не имеет.

Инструкторы методисты экипажа:

– По транспортному кораблю Горбунов Владимир Романович.

– По орбитальной станции Шугаев Михаил Леонидович.

Полет станции и транспортного корабля проходит по программе.

А у американских экипажей получается скорее не напряженные тренировки, а прогулка. Один Сернан не дает всем покоя. Вот и сегодня договорился о внеплановой тренировке на ТДК-7М. Он три раза был в космосе, был на Луне, но и сейчас не утратил живого интереса к космическим полетам.

Пришел он с Шониным и сразу же заявил.

– Спасибо всем присутствующим за то, что пришли для обеспечения моей дополнительной тренировки. Я очень благодарен вам.

Тренировку проводил инструктор Чернышев Геннадий Александрович. Очень хорошо потренировались. Все остались довольны.

5 ИЮЛЯ.

В ночь с 4 на 5 июля Попович с Артюхиным успешно состыковались с орбитальной станцией. На дистанции сто метров Попович перешел на ручное управление кораблем, и уверенно завершил процесс сближения и стыковки со станцией. Теперь 15 дней они будут напряженно работать на орбите, доказывая возможность длительной работы на станциях. Ведь по сути полного успешного полета на станцию в нашей стране не было. Была неудачная стыковка, гибель экипажа и три загубленных станции.

После стыковки космонавты выполнили самые необходимые операции по расконсервации станции, связанные с системами жизнеобеспечения. Противогазы не понадобились. Атмосфера на станции была хорошей. Просто ощущался дух нежилого помещения.

После транспортного корабля космонавтов поразил и большой объем станции. На земле он как-то не ощущался.

Американские астронавты продолжают тренировки. Стараются по возможности работать без переводчиков, которые находятся рядом с ним для подсказки в сложных ситуациях.

Слово «совместимость» самое популярное слово в общении. Говорят не только о совместимости техники, но и о совместимости людей при общей работе.

Большинство американцев постоянно жуют резинку (жвачку). Даже Леонов перенял у них эту привычку. Когда он пришел к нам на тренажер, кто-то из коллег космонавтов бросил в шутку.

– Смотрите, у нас новый американец появился.

– Да нет, ребята. Просто эта процедура хорошо успокаивает нервы.

– И часто тебе приходится нервничать? – Не успокоился коллега. – Неужели жена дает повод?

– Вот, дураки, – Леонову шутка не понравилась. Но у космонавтов свои правила. Они доводят задуманное до конца. И вот уже другой космонавт задумчиво произнес.

– Нет, ребята. У него перед полетом зубы дробь выстукивают. Вот он и сдерживает их жвачкой.

В ответ Леонов стал жевать еще интенсивнее. Все рассмеялись, и каждый занялся своим делом.

Леонов постоял, потом незаметно отошел к урне, вынул жвачку, посмотрел на нее.

– Действительно. Черт те что, – и выбросил жвачку в урну.

6 ИЮЛЯ.

НА ЗЕМЛЕ. Бин с Лусмой хорошо поработали сегодня на тренажере стыковки. Состыковались с первого раза, а потом Бин стал экспериментировать – несколько раз совершал подход и отход без завершающих операций. Инструкторам эта игра надоела, и они ввели отказ на отход корабля. Бин сразу все понял, быстро состыковался, доложил.

– Готов к дальнейшей работе по программе.

8 ИЮЛЯ.

НА ЗЕМЛЕ. С 15 июля меня снова переводят на тренажер станции. Готовится к полету новый экипаж, да и отслеживать возникающие ситуации на борту надо. Ведь это первая работа на станции. Лучше всего это делать на комплексном тренажере станции.

А здесь, на тренажере ТДК-7М, напряжение спадает до апреля следующего года, времени нового визита американских астронавтов уже непосредственно перед самим полетом. Разработчики успеют к этому времени выполнить работы по второму этапу, и тренировки будут идти гораздо интенсивнее, чем в этот приезд.

10 ИЮЛЯ.

НА ОРБИТЕ. Вышел из строя КТФ – физкультурный тренажер беговой дорожки. После обеда на тренажере проигрывали со специалистами возможные варианты устранения неисправности.

НА ЗЕМЛЕ. Последняя тренировка американцев перед отъездом. Остальное время уйдет на согласование итоговых документов. Все улетают завтра, кроме Брандта и Бина. У них завтра дополнительная тренировка.

Заместитель Даревского Еремин обошел всех с актом о том, что они успешно обеспечили программу тренировок, в том числе и советско-американских. Никто не подписал акт. Леонов сказал.

– Если вам необходимы данные для итогов соцсоревнования, то пришлите письмо, и мы официально ответим.

– Да нет. Это нам не надо.

– Больше ничем помочь не можем. Оценивайте работу своих людей сами. А об отличном качестве тренажера, и тем более об отличном обеспечении тренировок, как вы пишете в акте, говорить рано. Вы же отлично знаете, что на тренировках были воспроизведены самые простые и надежные операции.

12 ИЮЛЯ.

НА ЗЕМЛЕ. Сегодня, перед моим официальным возвращением на тренажер станции, Жегунов сделал мне подарок. Пригласил для ознакомления с аттестацией.

По тексту меня можно отправлять хоть в рай. Вывод: «Должности соответствует». Ни слова о моих возможностях в повышении в должности.

Толя Лучко и Коля Щербаков уже ознакомились с аттестациями. Они рекомендованы к выдвижению на следующую должность – ведущих инженеров-испытателей.

Я молча расписался в аттестации, что ознакомлен с ней, и вышел из кабинета. На душе было тоскливо. Вот он момент торжества Жегунова, исполнение его обещаний. Он дождался и отплатил. А сделать я ничего не могу. Я ведь только «ознакомлен». К тому же, практически сам согласился вернуться на прежнее место.

Сегодня был день получки, можно было «капитально» успокоиться, но я не стал этого делать. Пока шел домой, тоскливость сама собой прошла. Да. На этом этапе мне не повезло. Главное для меня остаться нормальным человеком. А там жизнь покажет, что и как. Будем работать. И прежде всего над собой.

16 ИЮЛЯ.

НА ЗЕМЛЕ. Пока меня не было, разработчики потихоньку дорабатывали тренажер, и сдали его в эксплуатацию. Теперь на каждую доработку нам нужно писать техническое задание, согласовывать и так далее. На простую процедуру Моржин уже не соглашается. Поезд ушел.

В приказе о введении в строй тренажера всем сотрудникам отдела объявлена благодарность. Кроме меня. Я не стал шуметь по этому поводу. Очередная мелкая месть. Бог с ней. Но Женя Серкин поднял этот вопрос перед Жегуновым, и тот объяснил, что ошибка произошла по вине машинистки. Ошибка будет исправлена. В мою карточку взысканий и поощрений благодарность будет записана. Поживем, увидим.

Вчера Жегунову присвоили звание полковника. Не верю я в то, что это изменит его поведение в лучшую сторону.

Чистых тренировок на тренажере пока нет. Приходили Сарафанов с Деминым для некоторых уточнений и все. Основное время у них сейчас уходит на поддержание навыков на тренажере транспортного корабля, так как до полета им осталось меньше месяца. Пора и на космодром.

17 ИЮЛЯ.

Со мной разговаривал Самородов.

– Что думаешь делать? В смысле дальнейшей работы.

– А у меня есть выбор?

– Ты возвращаемый аппарат алмазовский потянешь, если тебе поручат вести его самостоятельно?

– Ты считаешь, что Жегунов позволит мне вести самостоятельную работу?

– А почему нет? Я буду предлагать.

– Сомневаюсь. Он сделает все, чтобы затруднить мне самостоятельную работу.

– Посмотрим. Мы поможем. Ты только приходи за советом почаще.

– Тогда справлюсь.

– Добро. Ты езжай в отпуск, а мы подумаем, как все лучше сделать.

Серкин поддержал меня. Тем боле, что сам он не хочет идти на новую технику. Ему достаточно работы на комплексном тренажере, а если уж и заниматься, то всем комплексом алмазовским в целом.

21 ИЮЛЯ.

19 июля после завершения программы полета Попович с Артюхиным успешно приземлились. Сегодня их торжественно встречали в Звездном городке.

Попович Павел Романович награжден орденом Ленина и второй медалью Золотая Звезда. Ему присвоено звание Герой Советского Союза. На его родине будет установлен бюст.

Артюхин Юрий Петрович награжден орденом Ленина и медалью Золотая Звезда. Ему присвоены звания Герой Советского Союза и Летчик-космонавт СССР.

23 ИЮЛЯ.

Попович с Артюхиным пишут отчет о полете. Но они нашли время встретиться со специалистами Центра. Вот что они рссказали.

ПОПОВИЧ: Выведение прошло хорошо. Были небольшие перегрузки, но меньше, чем на тренировках. Затем главной задачей было проверить систему сближения и стыковки в ручном режиме. Все прошло хорошо.

После стыковки со станцией и перехода было чувство бесконечности объема станции. Очень хорошая атмосфера.

Учитывая предыдущий опыт, мы старались не делать резких движений головой и вообще лишних движений. Мы с Юрием Петровичем старались все движения делать осторожно. Если нужно было повернуть голову, то я поворачивался всем телом. И вот в процессе всего полета негативного влияния невесомости на вестибулярный аппарат мы так и не почувствовали. Нас не тошнило. Аппетит все время был хорошим.

Однако нам не удалось избежать довольно неприятных ощущений, связанных с приливом крови к голове. Лица у нас набухли, стали красными глаза и появилась отечность. Но после 3–4 суток все стало приходить в норму. А на седьмые сутки мы уже ныряли и кувыркались, испытывая все прелести невесомости.

Большинство работ в невесомости мы выполняли медленнее, чем на земле. Работали по 16–18 часов в сутки. Поэтому к концу полет очень сильно устали.

После приземления я попробовал встать самостоятельно, но ноги были как ватные и сразу подкосились. Но уже через полтора часа мы уже ходили самостоятельно.

АРТЮХИН: В реальном полете все гораздо спокойнее. Первые дни мы по инерции все ждали, что вот сейчас дадут какую либо вводную.

Станция сильно шумит, но слышимость голосовая хорошая. Кричать не приходилось.

Иногда возникала трудность с поиском пульта, на котором появилась аварийная сигнализация.

ПОПОВИЧ: Может быть, стоит предусмотреть подсказку, чтобы облегчить поиск. Уже в бытовом отсеке сигнал побудки почти не слышен.

АРТЮХИН: В непривязанном состоянии работать с клавиатурой нельзя. Давишь на кнопку, а сам улетаешь в другую сторону.

ПОПОВИЧ: Я бы заменил пальчиковое управление ручками на кистевое. При стыковке мне пришлось снять перчатки, иначе могли сорвать процесс из-за большой неточности в управлении. К тому же я все время боялся ее сломать.

Как итог можно сказать, что на американских космических кораблях управление как раз и строится на авиационных принципах. Там даже попыток нет, чтобы назначить командиром экипажа инженера, который никогда не летал на самолете самостоятельно. А у нас война за лидерство идет со времен Сергея Павловича Королева.

26 АВГУСТА.

Я вышел на службу после отпуска, а Жегунов ушел в отпуск. И первое, что мне сообщил Рышков, это решение Жегунова – Лесникова к перспективной тематике не допускать. Самородову от Жегунова влетело за то, что он перед моим отпуском обещал мне перспективу.

Тут же он счел нужным дать мне пояснения по поводу моей аттестации. Писал ее Рышков, но выводы он согласовал с Барышниковым, Самородовым и Челяповым. Серкина он не спрашивал. С начальником тренажера ТДК-7М не советовался. Достаточно было актива отделения.

Я не хотел разбираться в ситуации. Но Барышников сам подошел ко мне.

– Василий Сергеевич, я не хочу оправдываться. Но прими информацию. С выводами Рышкова по твоей аттестации я не согласился. Как Рышков относится к иному мнению ты знаешь.

– Знаю, Виктор Ильич. Наверное, и сейчас он попытался нас стравить?

– Похоже.

Минут десять еще мы с ним обсуждали создавшееся положение, но ни к чему конкретному не пришли.

Следом, как-будто ждал своей очереди, подошел Самородов.

– Василий, я обещал тебе перспективную тематику?

– Нет, конечно. Ты просто обещал предложить мою кандидатуру для работы с перспективной техникой.

– Вот и я говорю. Партбюро чистыми вопросами технической политики не занимается. Мы можем обсудить, посоветовать.

– Да не переживай Ты, Володя. Переживем.

Володя ушел, а мне, честно говоря, стало обидно. Не за себя. Я был готов к такому повороту событий. А вот Володя явно стал меняться. Лучше бы он промолчал, а не подходил с объяснениями.

День советов для меня, однако, не закончился. После обеда подошел Бастанжиев.

– Сергеевич, ты как – не скис? Вот что я тебе скажу. Плюнь на все и занимайся потихоньку перспективной техникой сам. Из рук книжку или схему не вырвут.

Через полтора месяца вернется из отпуска Жегунов, и, может быть, что-то изменится.

– Спасибо, Анатолий Борисович, я как раз об этом и думал.

А поздно вечером стало известно, что на орбиту выведен космический корабль «Союз-15» с экипажем.

Командир корабля подполковник Сарафанов Геннадий Васильевич. Родился 1 января 1942 года в деревне Синенькие Саратовской области. В 1964 году окончил Балашовское высшее военное авиационное училище летчиков. В Центре подготовки космонавтов с 1965 года. Член КПСС с 1963 года. Опыта космических полетов не имеет.

Бортинженер полковник-инженер Демин Лев Степанович. Родился 11 января 1926 года в Москве. В 1949 году окончил военное авиационное училище, а в 1956 году – Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского. В Центре подготовки космонавтов с 1963 года. Член КПСС с 1956 года. Опыта космических полетов не имеет.

Инструкторы методисты экипажа.

– По транспортному кораблю Джигирей Николай Владимирович.

– По орбитальной станции Дьяченко Александр Григорьевич.

По программе экипажу предстоит работать на станции 25 суток.

27 АВГУСТА.

Сегодня целый день разбирался с документацией, связанной с пультом инструктора. Женя доволен. У него до этой скуки руки не доходили полгода.

Предложил мне разобраться со всеми замечаниями по акту. Я не возражал, но поставил вопрос об обеспечении контрольно-поверочной аппаратурой для всех приборов. Женя против, так как с решением этого вопроса много возни, а ему хочется заниматься сложными вопросами, а не мелочевкой. Ему не хватает времени и на работу над своим прибором, который он продолжает усовершенствовать.

28 АВГУСТА.

Сарафанов с Деминым возвращаются. Стыковка со станцией не получилась.

Было выполнено три попытки стыковки. Две с разрешения Центра управления полетом. Третью попытку стыковки космонавты выполнили самостоятельно.

При первой стыковке на дистанции 380 метров самопроизвольно включился маршевый двигатель и успел отработать 15 секунд, прежде чем экипаж выдал команду на отключение. Орбитальная станция находилась в центре визира, а «Союз» набрал скорость 8 метров в секунду.

Это около 30 километров в час. Можно представить, что произошло бы, если бы стыковка произошла при такой скорости сближения. Не надо забывать, что собственные орбитальные скорости корабля и станции составляют 28000километров в час.

Им повезло. Успели набраться боковые скорости, и корабль пролетел почти впритирку со станцией.

Корабль со станцией разлетелись на дистанцию более километра. Станция послушно развернулась на 180 градусов, готовая к новой стыковке.

Через 2 минуты корабль ушел из зоны связи, но ЦУП успел передать команду о том, что в случае второй неудачной попытки стыковку вообще прекратить.

Вторая попытка стыковки проходила так же, как и первая. Снова неудача, и снова километр дистанции.

Экипаж неверно истолковал команду ЦУПа, и самостоятельно совершил третью попытку стыковки. И снова неудача.

Хуже всего то, что свою третью попытку экипаж попытался скрыть. Но от телеметрии ведь не скроешься. Перед третьей попыткой станция, в ответ на запрос корабельной системы стыковки, аккуратно развернулась вновь на 180 градусов и включила свою аппаратуру.

31 АВГУСТА.

Сарафанов с Деминым успешно совершили ночную посадку, и сегодня их торжественно встретили в Звездном городке.

Основную задачу они не выполнили, но в Сообщении ТАСС все обстоит просто прекрасно. У экипажа и задача была по отработке процессов маневрирования и сближения со станцией. Отрабатывались также методы и средства поиска и эвакуации космического корабля, совершающего посадку в ночных условиях.

Созданная комиссия разбирается в ситуации. Были даже предложения не присваивать им почетные звания. Но это вряд ли. Космонавты действовали четко по инструкции. Их, правда, можно по разному исполнять. Но это уже дискуссионный вопрос.

К тому же. Американцы затребовали всю документацию по стыковке, так как обеспокоены безопасностью готовящегося полета, с участием астронавтов. На это наши руководители пойти не могут. А, следовательно, нужно признавать официально, что полет прошел по программе, без осложнений.

Наши специалисты на тренажере проигрывали различные варианты сложившейся ситуации. Поучалось, что в принципе состыковаться можно было бы. Но для этого экипаж должен был перейти на ручное управление раньше, чем это позволяла инструкция. Ситуация позволяла сделать это. Особенно во второй и третьей попытке.

Но на земле, в спокойной обстановке, об этом легко рассуждать, а там надо было выбирать за 45 секунд, за что отвечать на разборе. Ведь, если бы они взяли управление на себя раньше, и что-то снова не получилось, их бы обвинили стопроцентно. Риск неудачи был очень большой.

2 СЕНТЯБРЯ.

Сарафанов Г. В. Награжден орденом Ленина и медалью Золотая Звезда. Ему присвоено звание Героя Советского Союза и звание Летчик-космонавт СССР.

Демин Л. С. Награжден орденом Ленина и медалью Золотая Звезда. Ему присвоено звание Героя Советского Союза и звание Летчик-космонавт СССР.

Хотянович принял решение о том, что старшие групп внутри сами должны разобраться, кто чем будет заниматься. Он хитер. Указание Жегунова он не отменил, но в любое время он спокойно переведет стрелки ответственности на старшего группы.

Серкин доволен. Я буду заниматься перспективой, а у него останется больше времени на его установку.

С Бастанжиевым договорились о поездке в Фили. Он меня познакомит с кем надо. А дальше уже все будет зависеть от моих успехов.

4 СЕНТЯБРЯ. Сегодня ездил с Бастанжиевым и Самородовым в Фили. Меня представили всем специалистам, которые работают по штатным пультам транспортного корабля снабжения. Теперь, если Рышков не воспротивится, можно начинать серьезную работу.

10 CЕНТЯБРЯ.

Хотянович провел техническое совещание по ТКС. Выслушал всех. Результатом докладов остался доволен.

Очень много работы с техническими заданиями, так как разработчики требуют их вплоть до отдельного болта. Каждый хочет прикрыться.

Некоторые вопросы вообще к нам не относятся. Например, как лучше расположить телевизоры на пульте инструктора, которые предназначены для контроля за действиями экипажа. Это важно для методистов, для меня как эксплуатационника важно, что это телевизор, а не коробка скоростей.

Но методисты заняты отчетом о полетах двух экипажей, и все вопросы к нам.

Мне предложили участвовать в эксперименте на Центрифуге. Несколько вращений до 8 единиц. Затем месяц на исследование в госпиталь. Я отказался. Это скорее к Серкину. Он у нас любитель таких приключений.

18 СЕНТБРЯ.

Нормальный ритм работы продолжался недолго. Последствия разбора полета Сарафанова с Деминым продолжаются.

Еще в первые месяцы моей службы в Центре, мне пришлось участвовать в создании тренажера стыковки АРС силами наших специалистов. Потом он оказался никому не нужен. Его частично разобрали на запчасти и другие нужды.

И вот теперь Сарафанов с Деминым на разборе полета заявили, что на АРСе они не тренировались, так как его нет, и их нельзя обвинить в плохой подготовке к действиям в подобной ситуации.

А далее как обычно. Начальство на разбор тренажера команд не давало. Остальные ничего не знают, но все друг друга обвиняют в разгильдяйстве.

Решено. За месяц восстановить тренажер. А как восстанавливать? Возвращаемый аппарат задействовали в более совершенном тренажере стыковки «Волга». Вычислительные машины тоже работают на других тренажерах. Половина специалистов, которые разрабатывали тренажер, работают на других направлениях. Документации никакой нет.

28 СЕНТЯБРЯ.

Третьего полета на станцию не будет. У нее заканчивается технический ресурс. Для обеспечения подготовки космонавтов следующей станции «Алмаз» нужно серьезно дорабатывать тренажер. Месяца три. Затем испытания, прием доработанного тренажера. И снова несколько месяцев напряженной подготовки экипажей.

Уже пришло письмо с новой комплектацией станции. Там уже будет и ПКО (пульт контроля оператора). Это то, чем Женя очень хотел заняться. Ситуация несколько неожиданная, так как его наличие планировалось года через два. Женя не торопился с изучением и потому многое по этому вопросу остается неясным. А сам Женя собрался уходить в отпуск.

20 CЕНТЯБРЯ.

Не поймешь, что лучше. Рышков без Жегунова не решает ни один вопрос. А дело стоит. Надо делать профилактику, а спирта нет. Рышков не выдает. Как бы чего не вышло. Мне надо в командировку по перспективе, не запрещает. Но обязательно находит кучу неотложных дел, из-за которых выезд становится невозможным. То обмер лиц сотрудников для получения новых противогазов ну никак без Лесникова не обойдется. То срочные разгрузочно-погрузочные работы возможны только с моим участием. То срочно надо подготовить документ для печати. Иногда не только на командировку, на текущие тренажерные дела, времени не хватает.

2 ОКТЯБРЯ.

Вчера и сегодня работали с Сашей Дьяченко по доработке пультов под новую станцию. От разработчиков с нами работал ученик Сарычевой Валера Коробков. Он еще не очень уверен в себе.

Мы уточнили перечень необходимой сигнализации, и потом по схемам уточняли возможность исполнения доработки. Пультов много, и на каждый до 25 листов схем. Не на два дня работы.

18 ОКТЯБРЯ.

На ТДК-7М начался очередной цикл тренировок. 20 дней срок небольшой. Но принято во внимание, что экипажи уже прошли несколько циклов подготовки на корабле, и им предстоит в автономном полете проверить работоспособность систем модернизированного транспортного корабля «Союз», предназначенного для совместного полета с американцами. Стыковаться не нужно, но система управления движением должна быть проверена рядом маневров в полном объеме. Но главное это система жизнеобеспечения корабля. К полету готовятся два экипажа. Филипченко-Рукавишников и Романенко Иванченков.

По плану пилотируемых полетов для испытания кораблей должно было быть два. Но Первый беспилотный полет корабля оказался неудачным. Пришлось выводить на орбиту второй корабль. Так что космонавтам снова не повезло.

Новый начальник политотдела Ваганов решил устроить у себя с Леоновым такой же туалет, как у Берегового с Николаевым. В виду этого нам приказано освободить одну из технических комнат для архива Берегового. А бывший архив будет переделан под туалет.

Ваганов уходит в отпуск на 15 дней, и до его возвращения работы должны быть закончены. Вот бы так все делалось для техники. Вот только мы сейчас не знаем, куда девать технику.

К концу дня сообщили, что завтра с утра в Центре будет работать комиссия ВПК (военно-промышленная комиссия). И все силы были брошены на уборку.

19 ОКТЯБРЯ.

Приезжала делегация от ВПК. Приехали 3 члена ВПК и человек 15 женщин. Их не волновало, что сегодня выходной день. Их жены хотели посмотреть всю технику Центра подготовки космонавтов. Значить для всех рабочий день.

1 НОЯБРЯ.

Новые времена, новые веяния. Все тренажеры будут переводить на цифровую вычислительную технику. ТДК-7М переводить на цифру не будут до полета с американцами. И это понятно. Как бы чего не вышло.

Жегунов ко мне все-таки не равнодушен. Сегодня Рышков с Барышниковым, которого накануне избрали партгрупоргом, пригласили меня на беседу. Суть претензий.

1. Жегунов обнаружил, что Лесников в рабочее время писал письмо. Верно, писал. Письмо на фирму одному из разработчиков с просьбой подготовить для меня ряд документов, так как я собирался к ним в командировку. Письмо хотел передать через ребят, которые на следующий день должны были ехать на фирму.

2. Жегунов выяснил у Веры Малютиной, как с ней работает Лесников. Она сказала, что не знает кто это такой. Знает только Серкина.

Но тут уж сразу возмутился Барышников, так как сам был свидетелем как я (Лесников) очень строго требовал у Малютиной выполнения многих пунктов замечаний. Жегунов в это время как раз беседовал рядом с Барышниковым. Да и сам Рышков многое видел.

Разговор был спокойным, деловым, и это меня порадовало.

6 НОЯБРЯ.

Сегодня очередной партактив. Провожали на космодром экипажи Филипченко-Рукавишников и Романенко-Иванченков.

Цикл тренировок прошел хорошо, и на комплексных тренировках оба экипажа получили отличные оценки.

10 НОЯБРЯ.

Экипажи улетели на космодром, а в отделе организовали шашлыки. Поздравляли Жегунова с присвоением звания полковник.

А вообще настроение у меня паршивое. И в меньше степени это касается работы. Плохо у меня складываются дела с Люсей. Не получается нормальная семейная жизнь. Я уже устал от криков и ссор. Внешне я спокоен, даже в отношениях с Люсей, но слишком много неприятных мыслей крутится в голове.

За четыре года мы ни разу не были вместе в отпуске. Квартира стала коммунальной. Одна ей, другая моя. Особенно плохо в праздники. Приходится общаться с людьми, но и выставлять истинность наших отношений на всеобщее обозрение не хочется. А Люсе свобода даже нравится. В час, а то и три ночи, прийти домой это нормально. Для нее время летит незаметно.

Вроде и решать что-то надо, но слишком много вопросов возникает. И главное это, как быть с Сергеем?

11 НОЯБРЯ.

Вчера пришли принципиальные схемы и ведомость испытательного оборудования по пультам возвращаемого аппарата комплекса «Алмаз». Это результат хороших отношений с разработчиками систем. Правда, для этого пришлось испортить немного отношения с методистами 1 управления Демидовичем, который работает по этой тематике. Он хотел бы, чтобы мы все вопросы с промышленниками решали только через них. Для нас это означает, что мы ничего не будем иметь для работы.

Хорошо поговорили на эту тему с Хотяновичем и Бастанжиевым. Они меня поддерживают.

На очередном отчетно-выборном собрании секретарем партбюро избрали Щербакова Николая Яковлевича. Самородову дали отдохнуть.

Часов в 11 меня вызвали к Шувалову Олегу Васильевичу. Пробыл у него до 16.30. Приехали специалисты по пультам инструктора от Даревского. Они хотят сделать пульт универсальным, а не конкретно для каждого тренажера. И, естественно, хотят перейти к обеспечению процессов на основе цифровых вычислительных машин. Работа очень большая и требует хорошей научно-исследовательской работы. Договорились встретиться через неделю. Они подготовят более конкретные вопросы.

Вернулся в отдел, а там уже Жегунов с Хотяновичем ждут объяснений. Доложил. Жегунов согласился с моими предложениями, но тут же задал вопрос о Малютиной и контроле работы на нашем пульте инструктора. Объяснил. Меня сразу же поддержал Хотянович. И Жегунов, пожалуй впервые, стал говорить со мной спокойно и мягко. Он даже попросил меня не ссориться с Малютиной, съездить в Жуковский, и доложить ему реальное состояние дел по нашему тренажеру.

А в самом конце дня меня перехватил Рышков.

– Василий Сергеевич, у Малютиной несколько просьб. Ей надо помочь. И вообще, нужно, чтобы с подобными просьбами она обращалась к вам, а не ко мне.

– Согласен, Валерий Иванович. Надеюсь, вы сказали ей об этом?

– Конечно. Но вопросы серьезные.

– Я знаю. Объем доработок на пульте инструктора очень большой. Она хочет, чтоб к ней прикомандировали монтажников, слесарей, конструктора. Но вы же знаете, что сейчас все свободные специалисты Даревского брошены на восстановление тренажера АРС. Как только там завершатся основные работы, можно будет и нам поднимать этот вопрос.

– Геннадий Михайлович предлагает написать Даревскому соответствующее письмо о срыве сроков модернизации пульта.

– Сарычева не против такого письма, хотя и считает, что в сложившихся обстоятельствах оно мало чем поможет. Но черновик письма у меня готов. Завтра утром доложу.

Очень насыщенный день получился.

15 НОЯБРЯ.

Как же я не люблю писать письма, вернее согласовывать их текст. Вроде письмо элементарное, но прошел пять инстанций начальников, и практически на каждом этапе все приходилось переписывать заново. Одному кажется, что написано слишком жестко, другому-мягко, третьему опять жестко, четвертый сам не знает чего хочет, но внести свою лепту в исправление тоже должен. Вот и приходится хорошо думать, прежде чем решиться написать какое либо письмо.

26 НОЯБРЯ.

Не складыются у меня почему-то деловые отношения с Верой Сергеевной Малютиной. Пока был Борис Эдемский, все вопросы решались нормально. Сейчас с Серкиным у нее конфликт. Со мной тем более не понимаем друг друга. Вот и сегодня. После лекции в доме культуры сразу к пульту инструктора. Встречает Малютина.

– Василий Сергеевич, мне трудно работать со старыми схемами. В них нет необходимых изменений.

– Так побеспокойтесь, чтобы вам прислали новые со всеми изменениями. А пока вы можете пользоваться своей тетрадью, в которую вносили все изменения.

– А вот это уже не ваше дело. Я написала извещения для изменения в схемах и все. Вам надо работать, надо обеспечивать тренировки, вот и пишите письма, требуйте.

– На основании чего? И что, собственно, требовать? Вот когда вы после доработок не представите мне устройство вместе с измененными схемами на испытания, тогда я начну требовать. А сейчас у вас есть на этом этапе свои контролеры, свои военпреды.

– Ну, не идиот ли? Объясняю, объясняю, а он не понимает. Я свое дело сделала. А дальше вам надо, вы и добивайтесь. Учтите. Пока я говорю по хорошему. Не поймешь, я снова пойду к Жегунову, не обрадуешься. Помнишь, я попросила тебя стружку убрать после доработок? Не захотел. Попросила Рышкова и ты как миленький с пылесосом прибежал.

– Доброе дело в помощь тебе, вера Сергеевна, мы сделали один раз. Но в правило это не войдет. Самой надо работать.

– Да ты, дуб! Как тебе еще объяснить?

– Только спокойно. И на этом закончим разговор. Успокоишься, приходи.

При разговоре присутствовали Панюшин и Света Свяжина, помощница Малютиной.

Панюшин побежал, и сразу же доложил обо всем Жегунову. Тот вызвал меня и Рышкова. Я объяснил суть конфликта. Оба со мной согласились, но попросили сделать что-нибудь, чтобы приструнить Малютину.

27 НОЯБРЯ.

Сегодня был в Филях по вопросу контрольно-поверочной аппаратуры к пультам ТКС. Там же оказался Валов от Даревского. Он же будет писать техническое задание на тренажный вариант этих пультов. Мы обо всем переговорили, и он обещал уже завтра сообщить окончательное мнение своей фирмы по данному вопросу.

29 НОЯБРЯ.

В отделе брали социалистические обязательства на следующий год. Я отказался взять пункт «быть примером дисциплинированности». Со мной беседовал Коля Щербаков. Я сказал и ему.

– При таком предвзятом ко мне отношении Жегунова, это бесполезный пункт.

– Может быть, поговорить с ним?

– Поговори. Мой разговор принесет лишь вред. Ты же сам все видишь.

– Ладно, посмотрим, – Щербаков не стал вдаваться в подробности, а я тем более. Мне уже все это надоело.

2 ДЕКАБРЯ.

На космическую орбиту выведен космический корабль «Союз-16» с экипажем.

Командир корабля полковник Филипченко Анатолий Васильевич. Герой Советского Союза. Летчик-космонавт СССР. Родился 26 февраля 1928 года в деревне Давыдовка Воронежской области. Окончил Чугуевское военное авиационное училище летчиков в 1950 году. В 1961 году окончил Военно-воздушную академию. В Центре подготовки космонавтов с 1963 года. Член КПСС с 1952 года. Совершил космический полет на корабле «Союз-7» в 1969 году.

Бортинженер Рукавишников Николай Николаевич. Родился 18 сентября 1932 года в городе Томске. В 1957 году окончил Московский инженерно-физический институт. В центре подготовки космонавтов с 1967 года. Член КПСС с 1970 года. Совершил космический полет на корабле «Союз-10» в 1971 году.

Инструктор-методист экипажа Назаров Юрий Викторович.

Задача полета. Испытать в реальном космическом полете космический корабль, точная копия которого будет стартовать в июле 1975 года. Проверить все режимы полета Леонова в реальных условиях, кроме встречи с космическим кораблем «Аполлон».

Запланирована также большая программа научных экспериментов.

8 ДЕКАБРЯ.

Программа полета космического корабля «Союз-16» успешно завершена. Экипаж возвратился на землю после пятидневного полета.

Филипченко А.В. награжден вторым орденом Ленина и второй медалью Золотая Звезда. На родине Героя будет установлен его бюст.

Рукавишников Н. Н. награжден вторым орденом Ленина и второй медалью Золотая Звезда. На родине Героя будет установлен его бюст.

11 ДЕКАБРЯ.

Жегунов не повторим. Дежурю по управлению. Звонок Жегунова.

– Василий Сергеевич, мне приказали завтра отправить на пресс-конференцию всех, кому делать нечего. Вы хотите пойти?

– Хочу.

– Значить, вам на работе заняться нечем?

– Есть работа. Но если это принципиально, то я могу сделать эту работу вечернее или ночное время. А пресс-конференцию никто повторять не будет.

– Понятно. А я вот Хотяновича спросил, так он мне ответил: «что мне делать больше нечего?»

– У каждого свой интерес.

– Хорошо. Тогда я вас, Хотяновича и Кудашова включу в список приглашенных. Кудашов молодой, так что пусть тоже привыкает к особенностям нашей жизни.

Думал на сегодня все, но не тут то было. В конце дня снова ко мне подошел Жегунов.

– Василий Сергеевич, совсем забыл. Я хотел вас поблагодарить за хорошую работу, а вы вчера после работы забыли выключить свет в своем помещении. Как же так?

– Свет в своем помещении я выключил во время. Но после меня ключи брал Валерий Иванович. Сказал, что по вашему приказу.

– Ах, да. Все правильно.

О возможной благодарности он благополучно забыл.

19 ДЕКАБРЯ.

Филипченко и Рукавишников встретились со специалистами Центра. Был очень большой и подробный разговор. Филипченко очень пунктуальный человек. Начиная от старта до посадки, он все разложил по полочкам. Так на тренажере, а так в полете. Желательно эту позицию оставить как есть, а вот эту обязательно привести в соответствие с полетными данными.

Очень полезной оказалась эта встреча.

26 ДЕКАБРЯ.

На орбиту выведена очередная орбитальная станция ДОС-4. В открытой печати ей дали название «Салют-4». К полету подготовлены и успешно завершили комплексные тренировки экипажи Губарев-Гречко и Лазарев-Макаров.