Глава 7

Конвои, которым светила несчастливая звезда

Влажная звезда, под чьим влиянием стоит империя Нептуна,

Была больна затмением

(Гамлет)

А июля в десять часов вечера контр-адмирал Гамильтон получил сообщение из адмиралтейства с пометкой «весьма срочно». Это был приказ «крейсерам уходить на высокой скорости на запад». Он понял, что информация, о которой ему говорили раньше, поступила и носила столь зловещий характер, что не оставляла другого выхода. Через несколько минут он получил еще одну радиограмму, на этот раз с пометкой «срочно». В ней было сказано: «В связи с угрозой нападения крупных военных кораблей противника конвою следует рассредоточиться и следовать самостоятельно в русские порты». Вслед за ней пришла еще одна «весьма срочная» радиограмма «Конвою немедленно рассеяться». Разница в терминах «рассредоточиться» и «рассеяться» очень важна. Суда в конвое, получившие приказ рассредоточиться, перестают поддерживать походный ордер, и каждое судно направляется в порт назначения самостоятельно на выгодной в сложившейся ситуации скорости. Поскольку все суда конвоя PQ-17 шли в один порт Архангельск, они еще несколько часов оставались бы вместе. Суда, получившие приказ рассеяться, должны немедленно разойтись «по лучам звезды», то есть следовать курсами, которые максимально удалят их друг от друга. Если у Гамильтона были какие-то сомнения относительно неизбежности нападения немецких военных кораблей, тон адмиралтейских приказов развеял их. Коммандер Брум, получивший те же сообщения, колебался недолго. Инструкции, полученные старшим офицером эскорта эсминцев, предусматривали, что в случае нападения на конвой военно-морских сил противника численностью, превышающей количество кораблей эскорта, он обязан противостоять врагу, а при появлении благоприятной возможности атаковать Он принял решение присоединиться к крейсерам. Поэтому ровно в 22.15, передав коммодору Даудингу приказ судам рассеяться, он дал команду эсминцам следовать за крейсерами. Позже он признался, что решение оставить конвой со слабо вооруженными минными тральщиками, эсминцами и траулерами в такой тяжелый момент было самым тяжелым из всех, что ему приходилось принимать. К сожалению, то, что эсминцы ушли вместе с крейсерами, оставалось неизвестным командующему еще в течение двадцати одного часа и впоследствии вызвало волну критики.

Так случилось, что перед получением первого срочного сообщения из адмиралтейства с флагманского корабля Гамильтона крейсера «Норфолк» запустили самолет-амфибию на ледовую разведку. В течение получаса он продолжал следовать восточным курсом, в то время как предпринимались безуспешные попытки его вернуть. Позже он сел на воду у борта корабля ПВО «Паломарс», который спас экипаж и отбуксировал амфибию сначала в пролив Маточкин Шар, а позже в Архангельск. Экипаж находился при своем воздушном корабле в течение двух месяцев, прежде чем адмиралтейство побеспокоилось принять в отношении него какие-то действия. К тому времени «Норфолк» вернулся в строй после ремонта, на нем сменился экипаж, поэтому пилот (лейтенант Р. Вингфилд) так и не узнал, почему его бросили. В 22.30, прежде чем крейсеры легли на западный курс и увеличили скорость до 25 узлов, они перешли на южную сторону конвоя, чтобы находиться между ним и тем направлением, откуда с минуты на минуту ожидалось появление противника. Видимость была хорошей, хотя встречались участки с клочьями густого тумана и айсберги.

Выполнение полученных инструкций не доставило радости ни адмиралу Гамильтону, ни коммандеру Бруму. Первый даже позволил себе выразить свои чувства в радиограмме, которую лично передал на корабли: «Понимаю, что вы все будете огорчены, как и я, но мы оставляем эти прекрасные корабли. Дальше они пойдут самостоятельно». Его также беспокоило, какое влияние будет иметь уход крейсеров на моральный дух экипажей торговых судов. Поскольку они не знали причин, то могли воспринять этот факт как бегство военных, бросивших гражданских моряков на произвол судьбы. Если бы он знал, что инструкции адмиралтейства основывались больше на предположениях, чем на реальных фактах, он ни за что не увел бы крейсеры столь поспешно. Но ведь срочные радиограммы из адмиралтейства ясно свидетельствовали о неминуемой угрозе!

Приказ рассеять конвой явился неожиданным и неприятным сюрпризом для коммодора Даудинга. Он даже попросил повторить его дважды, поскольку искренне подозревал ошибку. Но повторная радиограмма подтвердила его худшие опасения. Ему пришлось поневоле сделать вывод, что, судя по срочности приказа, атака вражеских кораблей вот-вот начнется. Для капитанов торговых судов, которые ничего не знали о причинах ситуации, в которой поневоле оказались, наступил момент, который им не суждено было забыть никогда. На совещании, которое все они посетили перед выходом из Исландии, их предупредили, что переход ожидается нелегким, но людей успокаивало присутствие многочисленного эскорта: есть кому их защитить в случае необходимости. И вдруг конвой получил приказ рассеяться, а основные силы эскорта их бросили и ушли на запад. Тем не менее маневр был выполнен быстро и точно. Одни суда направились на север, к кромке льдов, другие — на юг, к вражескому берегу. Часть судов повернула на запад, чтобы через некоторое время вернуться, а часть продолжила движение на восток. Капитаны самых беззащитных судов предпочли остаться вместе, чтобы при необходимости оказать друг другу хотя бы какую-то поддержку.

Врагу не потребовалось много времени, чтобы оценить преимущества, которые он неожиданно получил. Авиации теперь не приходилось опасаться концентрированного огня хорошо охраняемого конвоя, она получила свободу действий. Немецкие подводные лодки смогли всплывать и преследовать торговые суда, оставаясь на поверхности и не опасаясь эсминцев, которые не подпускали их к конвою в течение последних пяти суток. На воде и в воздухе началась охота, которая грозила обернуться массовой бойней.

Одной из первых жертв стало судно «Эмпайр Байрон», торпедированное подводной лодкой рано утром 5 июля. В это же время 4 судна — «Эрлстон», «Вашингтон», «Болтон-Касл» и «Паулус Поттер» пали жертвой совместной атаки пикирующих бомбардировщиков и подводных лодок. Чуть позже следующий в одиночестве «Панкрафт» разделил их судьбу. Вскоре после полудня подводная лодка отправила на дно судно «Река Эфтоп», за которым последовал «Карлтон». Во второй половине дня «Ярмарка» и «Дэниел Морган», которые долго и успешно скрывались в полосе густого тумана, появились в просвете и сразу были обнаружены самолетами противника. Три «Ju-88» спикировали на «Ярмарку» и сбросили свой смертоносный груз. Судно начало быстро тонуть. Второе судно не сдалось без боя. Ему удалось успешно уклониться от девяти серий бомб. Его отважная 3-дюймовка успела повредить два самолета, прежде чем вышла из строя сама. Но в результате многочисленных разрывов рядом с бортом судна разошлись пластины обшивки корпуса, и внутрь начала поступать вода. Это вынудило экипаж покинуть судно. В это время вблизи всплыла немецкая субмарина. Немцы добили беспомощную жертву, допросили перешедших на спасательные шлюпки моряков, указали им курс к берегу и удалились в поисках новых целей. Группа судов, в которую входили тральщик «Саламандра», танкер «Алдерсдейл», пароход «Океанская свобода» и спасатель «Заафаран», была атакована с воздуха. В результате танкер и спасатель затонули. К счастью, большинство членов экипажей удалось спасти, люди были подняты на борт «Саламандры» сразу после окончания боя. Еще одной жертвой воздушной атаки стал пароход «Питер Керр», а подводные лодки расправились с «Гоному». За первые двадцать четыре часа, прошедшие после рассеивания конвоя, немцы потопили 12 судов. А учитывая 3 судна, погибшие ранее, общее число потопленных судов достигло 15, то есть потери конвоя PQ-17 уже вдвое превысили потери любого из предыдущих арктических конвоев.

Но это был еще не конец. На следующий день немецкие самолеты, неустанно кружившие над морем в поисках новых жертв, обнаружили и потопили оставшийся в одиночестве пароход «Пан Атлантик». А подводные лодки начали преследовать уцелевшие суда, направившиеся в поисках спасения к берегам Новой Земли. В период между 6 и 8 июля они потопили суда «Хартлбери», «Олопана», «Джон Уитерспун» и «Алькоа Рейнджер», двигавшиеся вдоль берега к горлу Белого моря.

Тем временем представителю британского ВМФ на севере СССР из адмиралтейства было отправлено сообщение весьма зловещего содержания. В нем говорилось, что наиболее вероятное время нападения вражеских военных кораблей — ночь с 5-го на 6-е или утро 6-го. Это сообщение было перехвачено на кораблях ПВО «Паломарс» и «Позарика», каждый из которых шел с небольшой группой тральщиков и корветов. Полученную информацию они передавали на все встречные суда, так же как и совет на максимально возможной скорости идти на восток. Обе группы кораблей направились к Новой Земле. Группа, возглавляемая «Паломарсом», вырвалась вперед. По пути к ней присоединились два торговых судна «Бенджамин Гаррисон» и «Эль Капитан». Они первыми достигли якорной стоянки в проливе Маточкин Шар, разделяющем две половины самого большого острова Новой Земли. Это произошло 7 июля. Вскоре подоспел тральщик «Саламандра» и пароход «Океанская свобода», за ними прибыли сразу три судна «Индиана», «Сэмюэл Чейз» и спасатель «Замелек». С подходом «Позарики» оставшиеся с конвоем корабли эскорта воссоединились. Последним прибыл корвет «Лотос», который, не обратив внимания на распоряжение адмиралтейства, вернулся, чтобы попытаться обнаружить уцелевших моряков с «Реки Эфтон». На плоту, низко осевшем в ледяной воде, былы найдены коммодор Даудинг и 2 члена экипажа. Неподалеку была замечена спасательная шлюпка, в которой находились капитан и еще 37 моряков.

После проведенного на «Паломарсе» совещания было решено как можно быстрее покинуть стоянку, поскольку здесь не было защиты ни от подводных лодок, ни от авиации. В тот же вечер 5 торговых судов, 2 корабля ПВО, 3 тральщика и 3 траулера сформировали свой маленький конвой и взяли курс на юг к Белому морю. Почти сразу конвой вошел в полосу тумана, в котором «Бенджамин Гаррисон» потерял связь с другими судами и вернулся на якорную стоянку. Остальные пошли дальше. На следующий день туман на некоторое время рассеялся и появилась возможность точно определить свои координаты. После этого маленький конвой взял курс на остров Колгуев, расположенный в 50 милях от советского берега Временами на пути конвоя встречались шлюпки с уцелевшими моряками с потопленных судов. Людей поднимали на борт. Вечером 9 июля конвой достиг юго-западной оконечности Новой Земли, и впереди показались поля пакового льда Пришлось изменить курс на западный и двигаться в обход. В тот же вечер несколько позже конвой вернулся на южный курс. В десять часов вечера, когда суда находились в 60 милях от русского берега, их атаковали 40 вражеских бомбардировщиков. Поскольку противодействия со стороны советских ВВС не последовало, немцы бомбили без перерыва четыре часа. В результате на дно отправились еще два судна — «Индиана» и «Эль Капитан». «Сэмюэл Чейз» получил серьезные повреждения, но благодаря героическим усилиям команды остался на плаву. Малыш-спасатель «Замелек», которого рвущиеся рядом бомбы даже приподнимали над водой, тяжело осел на корму, снизил скорость, но пока шел. У него на борту было столько людей, что, отправься он на дно, счет погибшим шел бы на сотни Призывы к советской авиации о помощи оставались без ответа. Два корабля ПВО отчаянно защищали своих подопечных, но были малоэффективны, потому что бомбометание велось с большой высоты Тем не менее 4 самолета противника были сбиты и рухнули в ледяную воду. В 2.30 самолеты улетели, а полчаса спустя в небе над конвоем появились 2 советские «летающие лодки» Они начали кружить над судами, которые снизили скорость, чтобы их смог догнать «Замелек». «Океанская свобода», «Сэмюэл Чейз» и корабли эскорта прибыли в Архангельск на следующий день. Оказалось, что «Донбасс» и «Беллингем» уже в порту, с ними пришел спасатель «Рэтлин». Таким образом, число переживших чудовищную бойню торговых судов составило 4 единицы Где-то у берегов Новой Земли остался «Бенджамин Гаррисон» Итого 5 Неужели из 30 судов уцелело всего 5?. В это не хотелось верить. Вскоре начали появляться новости о других судах, находившихся у советского побережья, но не сумевших дойти до порта назначения. Несмотря на все пережитое, Даудинг немедленно воспрянул духом и принялся организовывать свой выход в море с кораблями эскорта на поиски.

16 июля он вышел из Архангельска на корвете «Красный мак» в сопровождении корвета «Лотос» и французского корабля «Ла Малуан». Спокойная погода последних двух недель сменилась периодом жестоких штормов, поэтому путешествие трех корветов, взявших курс на север, было не из приятных. Утром 20-го корабли вошли в бухту Белуша на юге Новой Земли, где было обнаружено 12 моряков с «Олопаны», разбивших лагерь на берегу. Следуя вдоль берега, Даудинг вскоре заметил пароход «Уинстон Салем», который сел на мель у мыса Гусиный Нос и не мог освободиться самостоятельно. Зафиксировав координаты судна, Даудинг временно покинул его и продолжил поиски. В бухте Моллер был найден «Эмпайр Тайд» с 240 моряками на борту У людей заканчивалось продовольствие. Продукты были выданы, после чего команда получила приказ приготовиться к выходу в море на обратном пути конвоя. На следующее утро корветы вошли в пролив Маточкин Шар, где их ожидали 5 судов из конвоя PQ-17. «Серебряный меч», «Трубадур» и «Броненосец», которые оказались в относительной безопасности благодаря инициативе капитана траулера «Айршир» (об этом мы расскажем позже), а также «Бенджамин Гаррисон» и танкер «Азербайджан».

В это время к судам подошли советский ледокол «Мурман» и траулер. Коммодор Даудинг не терял времени даром. Было решено, что он перейдет на ледокол, который проложит судам путь через ледовое поле, из-за которого конвой PQ-17 повернул на запад и был атакован немецкой авиацией. Тот факт, что суда ушли очень быстро, оказался воистину счастливым. На следующее утро в пролив Маточкин Шар пожаловала немецкая подводная лодка и, обнаружив якорную стоянку пустой, расстреляла советскую станцию связи.

Подобрав по дороге «Эмпайр Тайд», конвой двинулся на юг. По пути довольно часто встречались участки густого тумана; также было несколько тревог, связанных с появлением немецких подводных лодок. Во время одной из них капитан ледокола «Мурман», к немалому удивлению коммодора Даудинга, не сумев убедить коммодора повернуть конвой, увеличил скорость и ушел вперед, но вернулся после того, как паника улеглась. «Уинстон Салем», когда конвой проходил мимо, еще оставался на мели; правда, рядом стояло два советских буксира. 22 июля к эскорту присоединились корабль ПВО «Позарика», три минных тральщика, корвет и два советских эсминца. Вечером 24 июля все корабли благополучно пришвартовались у причалов Архангельска. Американскому военно-морскому атташе пришлось приложить немало усилий, даже лично отправиться к «Уинстону Салему» на дряхлой «каталине», и судно все-таки было снято с мели. Оно прибыло в гавань 28 июля, став последним из злосчастного конвоя PQ-17, который явно шел под несчастливой звездой. Таким образом, общее число уцелевших судов составило 11 единиц. Всего в море вышли 35 судов и танкер. Из них два судна вернулись, 13 торговых судов и один спасатель были потоплены авиацией, 10 стали жертвами подводных лодок. Противник за это заплатил 6 сбитыми самолетами. Было установлено, что для атаки на PQ-17 противник задействовал 202 самолета, из них 130 бомбардировщиков, 43 торпедоносца и 29 самолетов-разведчиков. Из 156 492 тонн грузов, находившихся на судах, к месту назначения прибыло 57 176 тонн. 430 танков, 210 самолетов и 3350 единиц различной колесной техники было потеряно. Этого достаточно, чтобы экипировать целую армию!

Прежде чем мы перейдем к выводам и последствиям описанных событий, следует остановиться на рассказе о лейтенанте Л. Грэдуэлле, командире траулера «Айршир». Только благодаря его опыту и инициативе 3 торговых судна не разделили судьбу 23, отправившихся на дно. Когда был передан судьбоносный приказ, он принял под свою защиту «Серебряный меч», «Трубадур» и «Броненосец» и взял курс на остров Надежды, лежащий в 70 милях ог места рассеивания конвоя. Здесь он надеялся переждать, пока не минует неведомая опасность, от которой они бежали. Но суда не смогли подойти к острову, наткнувшись по пути на ледяное поле, и изменили курс на восточный. К этому времени Грэдуэлл уже слышал по радио сигналы бедствия, передаваемые тонущими судами, которые одно за другим становились жертвами бомбардировки. Поэтому он решил, что надежда на спасение появится, если им удастся пробить себе дорогу через ледяное поле к берегу. Именно это он и сделал, использовав свой траулер в качестве ледокола. К счастью, лед оказался не слишком толстым. Так было пройдено 20 миль, после чего Грэдуэлл понял, что дальше пробиться не удастся, и приказал судам ложиться в дрейф. Темные корпуса торговых судов отчетливо выделялись на фоне девственной белизны окружающего ледяного безмолвия. Командир траулера отдавал себе отчет, что, если их обнаружит разведывательный самолет, судьба судов будет предрешена. Он посетил все суда и выяснил, что в наличии имеется достаточное количество белой краски, чтобы выкрасить часть корпусов, обращенную на юг. Люди немедленно принялись за дело. Одновременно Грэдуэлл приказал подготовить к ведению огня орудия танков, перевозимых как палубный груз, и достать из трюмов боеприпасы. В качестве дополнительной меры предосторожности он приказал загасить огонь в топках, чтобы дым не выдал местонахождение судов. В течение двух суток три торговых судна и корабль эскорта оставались во льдах, и только когда перестали поступать сигналы бедствия, Грэдуэлл решил, что пора двигаться. Для этого потребовалось некоторое время, поскольку южный ветер сплотил лед и сделал его труд непреодолимым. Когда суда вышли на чистую воду, Грэдуэлл подумал, что идти сразу в Архангельск слишком опасно, и повел своих подопечных в бухту на севере Новой Земли, где они стали на якоря, пока с одного из судов на траулер, на котором кончилось топливо, перегружали уголь. Затем они пошли на юг по проливу Маточкин Шар и вскоре обнаружили судно «Бенджамин Гаррисон», который, как мы помним, потерял связь с первым конвоем Даудинга и вернулся на якорную стоянку. Не рискнув воспользоваться собственной радиостанцией, Грэдуэлл отправил людей на советскую станцию связи, чтобы доложить о своем прибытии. Эта информация была передана коммодору Даудингу, который подошел со своими корветами довольно быстро.

Ничуть не менее драматические, но более горькие истории рассказали уцелевшие экипажи потопленных судов 46 человек на двух спасательных шлюпках с «Вашингтона» попали в жестокий шторм, не прекращавшийся шесть часов, после чего провели в море неделю и высадились на пустынный берег Новой Земли, невероятно страдая от голода и холода. Здесь они обнаружили, что единственная пища, на которую можно рассчитывать, — это суп из морских чаек. Тогда они снова погрузились в шлюпки и взяли курс на юг. Через два дня они повстречали четыре шлюпки с уцелевшими моряками с «Паулуса Поттера». На них почти половина людей уже была обморожена. Морякам удалось изловить несколько уток-нырков и изготовить из них подобие горячей еды, после чего они продолжили свой путь. Через некоторое время они заметили пароход «Уинстон Салем», сидевший на мели, и впервые за десять дней смогли получить нормальную пищу. Затем русский китобой переправил их на «Эмпайр Тайд», в результате чего число пассажиров на нем, как уже упоминалось, увеличилось до 240.

Другой, более удачливый экипаж высадился на берег неподалеку от советского пионерского лагеря, где их приветливо встретили, накормили и обогрели.

Таких историй было великое множество: о тяготах, лишениях и страданиях на Крайнем Севере, где в середине лета лишь слегка ослабевают суровые морозы. Всего с потопленных судов в Архангельск попало 1300 моряков, причем большинство из них и на берегу оказалось в очень трудных условиях. Советские врачи старались сделать все зависящее от них, чтобы помочь раненым и обмороженным, но у них не хватало лекарств и отсутствовало современное оборудование, а гордость не позволяла принимать подарки от британских и американских властей.

В реакции советских властей на катастрофу не было даже намека на сочувствие. Годфри Уинн в своей книге о караване PQ-17 рассказал о беседе Лоуфорда, капитана «Позарики», с советским адмиралом, командовавшим флотом на Белом море, которая длилась два с половиной часа. Лоуфорд рассказал адмиралу все, что знал, о трагическом путешествии, а также о трудностях, которые необходимо преодолеть, чтобы продолжать движение конвоев. В ответ он услышал: «Вам следует отправлять более крупные конвои и лучше их защищать. На всем протяжении маршрута должны действовать истребители». В принципе с адмиралом трудно было не согласиться, особенно если бы военные действия на море ограничивались только Арктикой. В то время советские военные не занимались глобальной стратегией, что было вполне понятно. На высшем уровне критика была еще более решительной, но об этом позже.

Вернемся к немецким кораблям на якорных стоянках Вестфьорда и Альтенфьорда. Поскольку основные силы адмирала Товея после 3 июля не были обнаружены немцами, было невозможно выполнить приказ Гитлера о выводе из строя авианосцев — обязательного условия начала операции. Но адмирал Редер так не хотел терять время зря, что 3 июля сам санкционировал передвижение «Тирпица» к «Шееру» в Альтенфьорд, что было выполнено в ночь с 3 на 4 июля. Три корабля и семь эсминцев заняли идеальную позицию для нападения на конвой, когда он войдет в Баренцево море.

Но только 5 июля в 11.37 было получено разрешение Гитлера на начало операции, причем с оговоркой, что атака непременно должна быть внезапной с последующим быстрым отходом. Хотя уже было известно, что крейсеры ушли на запад, а корабли адмирала Товея находятся довольно далеко — в 450 милях от конвоя, в штабе подсчитали, что, если операция против конвоя продлится до часу ночи 6 июля, немецкие корабли могут быть атакованы авиацией с «Победного».

Немецкая эскадра вышла в море в 17.00 и, пройдя 30 миль в северном направлении, повернула на восток. Здесь ее атаковала русская субмарина «К-21». Хотя на весь мир было заявлено о двух попаданиях в «Тирпиц», на самом деле линкор не пострадал. Через час эскадру обнаружил самолет-разведчик, а примерно в 20.30 ее заметили с британской субмарины «Трезубец», шедшей в район патрулирования. Подводники доложили о ней, но не сумели вывести лодку на атакующую позицию. К этому времени до немецкого командования дошли вести о необыкновенно успешной атаке на рассеявшийся конвой авиации и подводных лодок, поэтому в 21.30 из штаба ВМФ поступил приказ (к немалому разочарованию адмирала Шнивинда) о прекращении операции. В ночь с 5 на 6 июля адмиралтейство трижды информировало Товея о том, что «Тирпиц», вероятнее всего, не пойдет к конвою, если будет отмечено продвижение флота метрополии на восток. Ведь там его вполне можно торпедировать или атаковать самолетами с «Победного». В 6.45 6 июля адмирал Товей повернул свой флот на восток, тем более что неподалеку был замечен самолет-разведчик немцев. Однако, несмотря на все попытки привлечь к себе внимание, немец так и не обнаружил эскадру адмирала Товея. В 10.30 того же дня к основным силам флота метрополии присоединились крейсеры контр-адмирала Гамильтона. В 12.30 погода окончательно испортилась и не оставила надежд на разведку с воздуха. Товей приказал кораблям снова лечь на юго-западный курс, и 8 июля все корабли благополучно вернулись в гавань. Последняя информация о немецкой эскадре была получена от британского самолета, базировавшегося на севере СССР, который видел ее возвращающейся в Нарвик 7 июля. Попытка перехвата немецкой эскадры субмаринами окончилась неудачей, и корабли благополучно встали на якорной стоянке.

Когда стали очевидными масштабы катастрофы, реакция на происшедшее по обеим сторонам Атлантики оказалась весьма бурной. Поскольку публичных заявлений не последовало, немецкая пропагандистская машина постаралась извлечь из случившегося максимум выгоды. Несколько позже, когда были приданы гласности рассказы военнопленных и уцелевших моряков с погибших кораблей, против командования королевского ВМФ были выдвинуты обоснованные обвинения в некомпетентности, неумелых и абсурдных действиях, которые не были аргументированно опровергнуты. Было сказано, что военные корабли бросили своих подопечных в критический момент на произвол судьбы. Кроме того, весьма красноречивым явился тот факт, что ни один военный корабль не пострадал, а 23 торговых судна затонули. При этом следует сказать, что два корабля ПВО, корветы, минные тральщики и траулеры, оставшиеся с конвоем, показали себя с самой лучшей стороны. Их экипажи действовали с беспримерным мужеством, защищая торговые суда, спасая людей, помогая уцелевшим судам добраться до порта назначения. Что касается остального, следует внимательно изучить факты и потом делать выводы.

Следует помнить, что немцы разработали подробные планы нападения своих кораблей на конвой, которые с этим намерением вышли в море Корабли были отозваны, когда стало ясно, что с рассеявшимся конвоем лучше справятся самолеты и подводные лодки.

Единственная цель рассеивания конвоя — снизить потери, которые будут очень велики при атаке конвоя крупными кораблями. Что касается защиты от авиации и подводных лодок, нет гарантии, что сомкнутое построение послужит эффективной защитой. В случае, когда угроза конвою идет одновременно с трех сторон, как было с PQ-17, необходимо очень точно рассчитать время, чтобы принять правильное решение. Рассеять конвой слишком рано, как показали последовавшие события, значит навлечь на него беду, слишком поздно — эффект будет тот же. Кроме того, такое решение должен принимать непосредственный участник событий. Не приходится сомневаться, что, если бы решение доверили командующему флотом метрополии, он тоже приказал бы крейсерам уходить (в этом он был согласен с адмиралтейством), поэтому предоставил коммандеру Бруму право действовать по своему усмотрению, когда (и если) начнется атака на конвой. Адмирал Товей давно придерживался мнения, что немецкое командование вряд ли позволит «Тирпицу» атаковать конвой, пока его сопровождают эсминцы, несущие угрозу торпедной атаки, — с этой точкой зрения адмиралтейство было категорически не согласно. Именно поэтому Товей считал приказ рассеять конвой преждевременным. Что могло бы произойти, останься конвой в походном ордере с эсминцами, предсказать невозможно. Все зависело бы от поведения немцев. Адмирал Редер предупредил адмирала Шнивинда, что поражение в сложившейся ситуации было бы крайне нежелательно. Этот факт, а также бережное, даже трепетное отношение Гитлера к своим военным кораблям заставляют предположить, что немцы вряд ли были склонны демонстрировать мужество и самоотверженность, от которых чаще всего зависит успех. Но следует отдать должное адмиралтейству: на слабость в немецком руководстве, даже если бы о ней было достоверно известно, англичане не рассчитывали. Мощь вооруженных сил, переброшенных немцами на север Норвегии, позволяла им вполне обоснованно надеяться на полный успех.

Комментируя вывод крейсеров, Черчилль заявил: «Адмирал Паунд, скорее всего, не отдал бы столь темпераментный приказ, если бы речь шла только о британских крейсерах». Далее он предположил, что присутствие в группе контр-адмирала Гамильтона двух американских крейсеров, которые тоже подвергались риску уничтожения, вероятно, «лишило этого человека обычной выдержки и самообладания, с которыми он всегда принимал решения». Но еще до выхода конвоя адмирал Паунд договорился с адмиралом Товеем, что крейсеры не пойдут дальше острова Медвежий, если конвой не будет подвергаться угрозе, с которой эти корабли могут справиться («Тирпиц» сюда не входил). Поэтому представляется маловероятным, что присутствие двух американских кораблей оказало влияние на поведение первого морского лорда.

Командующий флотом метрополии придерживался мнения, что контр-адмирал Гамильтон должен был отправить эсминцы к рассеявшемуся конвою, когда стало ясно, что «Тирпица» нигде не видно. Они могли оказаться бесценными в организации противолодочной защиты. Нет оснований сомневаться, что коммандер Брум имел желание вернуться, но Гамильтон, наделивший немецкое военно-морское командование большей инициативой, чем оно имело в действительности, с минуты на минуту ожидал атаки «Тирпица».

Он считал, что теперь, когда конвой рассеялся, корабли адмирала Шнивинда пойдут назад и встретятся с флотом метрополии. В этих обстоятельствах, из-за отсутствия дополнительной информации, он решил, что эсминцы станут полезными для организации подвижной обороны на пути немецких кораблей к силам Товея. К тому же сейчас, когда танкер «Алдерсдейл» потерялся среди остальных судов конвоя, представлялось маловероятным, что эсминцы, если отправятся обратно, сумеют разыскать танкер, и у них очень быстро закончится топливо. На самом деле танкер к тому времени уже был потоплен.

Несчастье, постигшее конвой PQ-17, поселило смятение в умы многих командиров флагманских кораблей, не привыкших получать странные и безапелляционные приказы адмиралтейства без объяснения причин. Это привело к преждевременному рассеиванию конвоя, но не обязательно к увеличению числа погибших судов. Гибель судов по большей части зависела от действий противника. Конечно, адмиралтейство располагало большим объемом разведывательной информации о противнике, чем офицеры в море, но на месте было виднее, как лучше поступить в каждый конкретный момент. Никто лучше стоящих на мостике офицеров не видел погодные условия в районе операции, не знал состояние дел с топливом и боеприпасами, других конкретных фактов, о которых адмиралтейство не имело и не могло иметь точного представления. Как доказали американские военные моряки, проведшие много успешных операций против японцев на Тихом океане, предпочтительнее всего сообщать командующему эскадрой максимальный объем информации и наделять его полномочиями проводить операцию по своему усмотрению.

Сейчас, когда стали известны все факты, совершенно ясно, что первичной причиной катастрофы стало решение правительства провести операцию несмотря на то, что она с самого начала имела немного шансов на успех. Как писал в «Истории британского военно-морского флота» профессор Майкл Льюис, «в свете накопленного стратегического опыта можно утверждать, что мы выполняли невыполнимую задачу продвижения конвоев вдоль сотен миль территории, занятой немцами, при этом в воздушном пространстве наблюдалось безусловное господство люфтваффе, а море кишмя кишело немецкими подводными лодками: Гитлер согнал сюда все, которые сумел найти. Да и крупные военные корабли тоже были здесь». Успешное движение конвоев было бы возможным при наличии эскорта, способного справиться с любой из трех угроз, чего не было при организации русских конвоев. Тот факт, что адмиралтейство не было готово рисковать своим флотом к востоку от Медвежьего, явилось безмолвным признанием превосходства немецкой авиации в этом районе, с которой англичане пока не могли конкурировать. Наполеон как-то заметил: «Каждый командующий, выполняющий план, который считает плохим или разрушительным, виновен. Он обязан возражать, предлагать альтернативу и даже, если необходимо, уйти в отставку, но не становиться средством поражения доверенных ему сил». Но для любого военачальника такого уровня, как адмирал Паунд, отставка во время войны была равносильна дезертирству и не отвечала его представлениям о долге. Он был воспитан в убеждении, что пытаться сделать невозможное — это прерогатива королевского военно-морского флота.

Нельзя не остановиться на трагических событиях, связанных с караваном QP-13. Этот конвой состоял из 35 судов и следовал под командованием коммодора Гейла с эскортом из 5 эсминцев, 4 корветов, 2 минных тральщиков и 2 траулеров. Конвой был обнаружен с воздуха 2 июля, но сумел избежать неприятностей частично из-за входа в полосу густого тумана, а главным образом из-за того, что противник концентрировал свои силы для атаки на PQ-17. Прибыв к северо-восточной оконечности Исландии, конвой разделился. 16 судов, включая судно коммодора, с частью эскорта направились в Лох-Ю, остальные — в Рейкьявик. Командиром оставшейся части конвоя стал капитан Хисс с «Американ Робин». Первые два дня погода была облачной и не было возможности определить свое местоположение. Поэтому точное положение конвоя было неизвестно. Радары, имевшиеся на некоторых судах, в то время еще не были надежными, а когда исландская часть конвоя подошла к берегу, погода совершенно испортилась. С северо-востока подул сильный, порывистый ветер, полил дождь, и видимость снизилась до мили. В 20.00 коммандер Кубисон, старший офицер эскорта, следовавший на тральщике «Найгер», решил выйти вперед, чтобы увидеть землю. Через два часа он заметил айсберг, который ошибочно принял за северную оконечность Исландии, поэтому приказал конвою ложиться на западный курс, который привел суда прямо на британское минное поле, о котором капитан Хисс даже не подозревал. Он узнал о его существовании только после получения сообщения от старшего офицера эскорта, в котором конвою предписывалось перестроиться в две колонны, чтобы пройти между минным полем и берегом. В 10.40 «Найгер» налетел на мину. Коммандер Кубисон поздно понял, что завел суда слишком далеко на север, и поспешно передал приказ Хиссу срочно менять курс. Суда повернули на юго-восток, а «Найгер» затонул, унеся с собой немало человеческих жизней. Среди жертв был и коммандер Кубисон. В течение короткого промежутка времени еще 4 судна подорвались на минах и затонули, а 2 получили серьезные повреждения. Одним из погибших судов стал советский пароход «Родина», на котором среди пассажиров находились жены и дети советских дипломатов, работавших в Лондоне. На помощь пришел французский корвет «Розелис» под командованием лейтенанта Бержере, траулеры «Леди Мадлен» и «Святой Элстен». В течение шести с половиной часов, рискуя каждую минуту взлететь на воздух, отважные моряки ходили по минному полю и подбирали пострадавших, среди которых было несколько моряков с крейсера «Эдинбург». Всего на борт было поднято 211 человек, но некоторые из них позже умерли от переохлаждения. Вот уж воистину «пришла беда — отворяй ворота».