|
||||
|
|
Суд над убийцами Владимир Ильич не забыл о своем обещании и добился отправки В.Н. Розанова на отдых в Ригу. Здоровье самого Владимира Ильича, казалось, не предвещало никаких тяжелых осложнений. Розанов уже давно вернулся из Риги и для него тревожный звонок Марии Ильиничны из Горок был совершенно неожиданным… — Владимиру Ильичу стало очень плохо, — глухо сказала Ульянова. — Володя просил Вас приехать… "Напоминают о себе выстрелы Каплан", — огорченно подумал Владимир Николаевич, а Марии Ильиничне бодро ответил: — Ждите, выезжаю. В Горки Розанов приехал в тот момент, когда Ленина переселяли из маленького домика в главное здание усадьбы. Осуществляли это чекисты из группы охраны, шоферы Петр Космачев и Лев Горохов. Розанову непривычно было видеть Владимира Ильича на носилках. Словно угадывая мысли доктора, Ленин сказал: — Ничего, товарищи, скоро это пройдет… Приподнялся на носилках и заговорил в вопросительном тоне: — Неудобно получается. Несете здорового человека. Разрешите, товарищи, я пойду сам. Шофер Лев Горохов строго заметил: — Нельзя, товарищ Ленин. Розанов решительно поддержал шофера, сказав Владимиру Ильичу, что он обязан выполнять все требования медперсонала. Владимира Ильича подняли на второй этаж. У дверей в комнату он проворно встал с носилок и сам лег в постель. Розанов сокрушенно развел руками. Владимир Ильич примирительно сказал: — Не стоит сердиться. Поблагодарил чекистов и шоферов. Обращаясь к Розанову, сказал: — Часика через два отлежусь. Непременно съездим в вами в лес за грибами. В середине июня в состоянии здоровья В.И.Ленина наступило заметное улучшение. Врачи разрешили ему читать газеты и работать. Особый интерес Владимир Ильич проявлял к процессу над Центральным Комитетом и отдельными членами организаций партии социалистов-революционеров, обвинявшихся в вооруженной борьбе против Советской власти, организации убийств, вооруженных ограблений, в сношениях с иностранными государствами. Судили вождей эсеров Гоца и Донского, Тимофеева и Веденяпина, Герштейна и Лихача, Е.Ратнер и Федоровича, Гендельмана и Ракова, Иванова и других руководителей ПСР, а на деле — изменников революции, политических банкротов. Как это ни парадоксально, в защиту правых эсеров выступил А.М. Горький. 3 июля 1922 года он послал французскому писателю Анатолю Франсу письмо, в котором характеризовал процесс как приготовление "к убийству людей, искренне служащих делу освобождения русского народа", и просил А.Франса обратиться к Советскому правительству "с указанием на недопустимость преступления". "Может быть, — писал Горький А.М., - Ваше веское слово сохранит ценные жизни социалистов". Письмо А.М.Горького было опубликовано 20 июля 1922 года в выходившем в Берлине "Социалистическом Вестнике". 7 сентября 1922 года В.И.Ленин писал Н.И.Бухарину: "Я читал /в "Социалистическом Вестнике"/ поганое письмо Горького. Думал было обругать его в печати /об эсерах/, но решил, что, пожалуй, это чересчур. Надо посоветоваться. Может быть, вы его видаете и беседуете с ним? Напишите, пожалуйста, Ваше мнение.." О ходе судебного процесса над эсерами Владимир Ильич продолжительное время беседовал с Надеждой Константиновной. Она рассказала Ленину о том, как шаг за шагом, звено за звеном, узел за узлом, ниточку за ниточкой распутывал Революционный Трибунал гнусную историю предательств и убийств, совершенных партией социалистов-революционеров… Надежда Константиновна сказала Владимиру Ильичу: — Процесс подтвердил, что пули, которыми в тебя стреляла эсерка Каплан, были отравлены ядом кураре. Абрам Гоц, Дмитрий Донской, Лев Гернштейн, Евгений Тимофеев и другие члены ЦК ПСР пытались это отрицать. Подсудимым предъявили крестообразно надрезанную через всм толщу оболочки пулю. Они стали отмахиваться, просить побыстрее унести ее от них подальше. Елена Иванова закатила истерику, а Евгения Ратнер затопала ногами. Гендельман кидал "громы" и "молнии" в председателя суда Верховного Революционного Трибунала Г.Л.Пятакова, читавшего заключение экспертизы. Гоц смотрел как завороженный на серый кусочек свиица. Потрогать не решился. И когда это сделал Гендельман, Гоц закрыл глаза и почему-то ждал взрыва… Но пуля не взорвалась. Гендельман покрутил ее и равнодушно протянул Веденяпину. Тот отшатнулся… В зале стояла мертвая тишина. Такое на процессе случилось впервые. Тимофеев растерянно моргал глазами. Гоца раздирало. Тоже мне дипломат… Зачитал на суде "Декларацию" и сразу же "утопил" подсудимых первой группы, своих соратников, цекистов. "Липовой" оказалась "Декларация". А для суда — документ. И немаловажный — от имени всей партии. Обращение к мировой общественности. А с чем собственно, обратились? С призывом к новой интервенции, к новым "кронштадтам", антоновщине, махновщине и белогвардейщине… Гендельман? Кичился до процесса знаниями юриспруденции. Уверял, что досконально изучил новые советские законы. Обещал потешиться над Крыленко, загнать Государственного обвинителя в угол. А вышло все наоборот. Крыленко быстро поставил "законника" на место. Тогда Гендельман начал просто-напросто скандалить. Крыленко на провокацию не поддается. Не получилось из Гендельмана ни стойкого борца за идеалы ПСР, ни адвоката "пострадавших". Переходил в полемике на личности. Разменивался на мелочи. Наносил булавочные уколы. Вступал в спор по каждой незначительной оплошности и упускал главное. Вызывал враждебность и глубокую отчужденность переполненного зала. Психологический проигрыш предопределил и политический. Да и просто человеческий. Неуютно сиделось Гоцу на скамье подсудимых, когда Гендельман занимался "ловлей блох" или неуклюже плел очередную "паутину" для Коноплевой или Семенова. Дмитрий Донской потерял ориентировку. Стал все чаще и чаще попадать впросак. Пал духом. Евгения Ратнер от душившей ее злобы порой становилось просто неуправляемой. Веденяпин скис и завял. Потускнела боевитость Николая Иванова. Он не решался уже выступать с открытым забралом. Более того, оборонялся — неклюже и жалко. И наоборот, обвиняемые Семенов, Коноплева, Зубков, Дашевский, Усов, Ефимов, Ставская и другие вырастали на глазах, держались спаянно. Наступали дружно. Гоц, Тимофеев, Донской и К¦ избрали своим оружием клевету, двурушничество и обман. Говорили не то, что думали и делали не то, что говорили. Открещивались даже от того, от чего нельзя отказаться по элементарному кодексу человеческой чести. Семенов, Коноплева, Дашевский, все рядовые боевики отстаивали правду. Боролись за установление истины. Говорили то, что думали, не вели никакой двурушнической игры. Не "гримировались", не "переодевались" в зависимости от "холода" или "жары" в зале суда Верховного Трибунала. Не стремились уйти в "кусты" от ответственности за содеянное против Советской власти. В ответ на "Декларацию" Тимофеева, написанную в наглых тонах и выражениях, вторая группа обвиняемых зачитала Трибуналу свою декларацию. Сделал это Григорий Ратнер. — Мы не лицемеры, ни фразеры, — уверенно звучал голос Ратнера. — Мы делали самые тяжкие дела, но никогда их не скрывали, никогда не двурушничали, а действовали открыто и решительно. Мы не понимали тактику наших верхов и, к счастью, не научились тому, чему они на протяжении длительного времени учили нас — обману трудящихся масс. Мы слышали, как на процессе любители пышных фраз признавали себя виновными только в том, что не смогли свергнуть Советскую власть. "Декларация" же Тимофеева, вдребезги разбила остатки уважения к идеалам, за которые мы когда-то боролись. Мы признаем все преступления партии социалистов-революционеров. Фразерство, лицемерие и двурушничество — категорически отвергаем! Вслед за декларацией "боевиков", обвиняемых первой группы ждал новый удар, неожиданный даже для самых дальновидных из них. До заключительных заседаний обвинение Трибунала держало в резерве полученные уже в ходе процесса материалы "Административного центра" из парижского архива А.Ф.Керенского. Как они оказались в Трибунале, — для Гоца и КО осталось загадкой. Правда, и Год, и Тимофеев, и Донской, и Евгения Ратнер, и все, кто сидел на скамье цекистов, еще отчужденнее, еще ненавистнее стали поглядывать в сторону Семенова и Коноплевой. Материалы "Административного центра" из парижского архива А.Ф. Керенского вскрыли сконцентрированную, густонасыщенную эсеровщину чистейшей марки. Они показали всю закулисную сторону заграничной организации эсеров на протяжении с февраля 1921 года по апрель 1922 года, т. е. фактически за период, когда ведущие члены ЦК ПСР, находившиеся в Советской России, были арестованы и сидели в Бутырской тюрьме. Если бы тайна эсеровского архива была вскрыта до составления обвинительного акта, то подсудимые — цекисты, пожалуй, не имели бы возможности произнести девяти десятых тех речей, которыми они заполнили стенографические отчеты. "Административный центр". В начале 1921 года эсеры перестроили свою организацию за границей. Придали ей характер "беспартийного объединения", действующего, якобы, на свой страх и риск, не пачкая "вывеску" эсеровской партии. На самом же деле "Административный центр" являлся строго законспирированной, заговорщической организацией. Когда надо, члены ПСР "превращались" в беспартийных, натягивали на себя тогу "беспартийного объединения". Фактически же "Административному центру " за границей принадлежала вся эсеровская печать от "Воли России" до "Современных записок", все фонды и средства эсеровских общественных и партийных организаций. Подлинники писем Чернова, Зензинова, Керенского отрезали Гоцу, Тимофееву, Донскому и Веденяпину путь отрицания наличия за границей "Административного центра" и его контрреволюционной сути. С первых шагов "беспартийное объединение" опекали чешский министр иностранных дел Эдуард Бенеш и бывший царский посол в Вашингтоне Б.А.Бахматьев. У Бенеша была конспиративная кличка — "Роман", а у Керенского — "Олег". Все это говорило само за себя и весьма красноречиво. Финансировался "Административный центр" странами Антанты — из Праги и Вашингтона. Особенно щедр был заморский "дядюшка" эсеров, который давал им деньги для террора, мятежей, восстаний, диверсий — экономических, политических, идеологических.
Эсеры хотели организовать в дни Кронштадского мятежа грандиозный подкуп изголодавшегося в результате империалистической блокады населения Советской России. К сейфам черносотенных толстосумов и монархистов России Зензинов пробрался на гребне "кронштадского энтузиазма". Снедаемый желанием найти, наконец, искру, чтобы "взорвать бочку пороха" на советской земле, Зензинов сообщал своему единомышленнику Е.Ф.Роговскому:
Девятый совет ПСР принял решение о временном прекращении борьбы с Советской властью. Зензинов в знак протеста вышел из состава ЦК ПСР, но… возглавил "беспартийное объединение" — "Административный центр", — тайную заговорщическую организацию эсеров всех оттенков и всех течений. Виктор Чернов не вступил в "Административный центр", но не боролся против него. Наоборот, стремился усилить эту организацию своими сторонниками, чтобы под ее прикрытием получать средства от иностранных правительств для борьбы с Советской Россией. Эта причина политическая. Личная заключалась в той борьбе тщеславий, которая с первых дней Февральской революции пробежала черной кошкой между соперниками, претендовавшими на роль первого "любовника" ПСР — Черновым и Керенским. Чернов не любил Керенского, а Керенский, как о том свидетельствует его переписка с Зензиновым, платил "циммервальдцу" той же монетой. Чернов и Керенский подозревали друг друга в утаивании и присвоении денег, идущих на "Кронштадское дело". Особенно был недоволен Керенский тем, что" деньги, бросаемые в Ревель, посылались в адрес Чернова. "Я не хочу, — писал он, — чтобы вся организация превратилась в "технический аппарат при В.М." В материалах "Административного центра" речь шла о фактах позорных даже с точки зрения самых умеренных соглашателей. Само существование "беспартийной организации" тщательно скрывалось, ибо она полностью была на содержании буржуазии и выполняла ее заказы. Гоц чувствовал, что организаторы "Административного центра" уготовили ему на суде "волчью яму". Из нее не выбраться. Он не мог признать наличия связей с "беспартийным объединением" и не мог не признать. Это отняло бы всякое право на защиту в пролетарском суде. Ни на то, ни на другое Гоц не решался. Не решались и остальные цекисты. И в этом был трагизм их положения. Окончательно цекистов добило секретное письмо Виктора Чернова, опубликованное в "Известиях" после разгрома Кронштадского мятежа. Оказывается, Чернов поддерживал регулярную связь о российской организацией эсеров, когда находился в Ревеле. Помогал в Ревеле "внепартийному объединению" издавать газету "Народное дело". Наладил транспортировку оружия в Питер, Псков, Москву. Был полностью в курсе всех подрывных акций "Административного центра". Активно способствовал получению находящихся в руках чехословаков средств, оставшихся от комитета членов Учредительного собрания — организации формально тоже "беспартийной". И после опубликования письма В.М.Чернова в "Известиях" цекисты продолжали упорно отмалчиваться. Они ждали опровержения в "Голосе России", что никакого "Административного центра" нет и не было. И вдруг им подали на одном из заседаний приобщенный к делу номер эсеровского официоза, где в письме Авксентьева и Керенского официально признавалось наличие "беспартийной организации" и подлинность тех документов, которые исчезли из архива Керенского и фигурировали в Трибунале. Гоц дрогнул. Сказался "больным" и несколько заседаний Трибунала пропустил. Болел ли он на самом деле или был так травмирован своими заграничными друзьями, что потерял всякий интерес к дальнейшему ходу процесса? После оглашения материалов "Административного центра" стало ясным: правые эсеры братались о любыми противниками Советской власти. Дух Гоца витал над юнкерским восстанием, дух Чернова — над Кронштадским, Брушвита — над Карельским мятежом, Вороновича и Роговского — над Черноморским бандитизмом, дух Авксентьева и Зензинова — над кулацкими восстаниями в Сибири, на Тамбовщине и Украине, в Поволжье. И тем не менее ПСР устами Тимофеева говорила: "Мы не ведем вооруженной борьбы с Советской властью". Пусть это только фраза, пусть только лицемерие, но в области политической лицемерие — это признание банкротства своей политики и стремление уйти от ответственности за нее. Петр Ефимов, показывая на скамью, где сидели Гоц, Тимофеев, Донской и другие цекисты, с которыми он был связан работой и ссылкой, каторгой и тюрьмой, сказал: — Гражданин Гендельман на протяжении многих дней работы процесса старался исказить сущность моих показаний. А ведь людям с такими моральными качествами доверяли тысячи членов нашей партии! Кому они доверяли?! Зубков начал свое выступление с того, что поставил Трибунал в известность: он уже четыре года, как выбыл из партии эсеров. — Помимо мелких издевательств со стороны Гоца и Гендельмана над рядовыми членами ПСР, — говорил Зубков, — я услышал от Елены Ивановой: "Я вам все прощаю". Может, прощает меня за то, что четыре года — вне партии — я мучился за прошлое свое преступление перед революцией? Если за эти дела она меня прощает, то я вам, бывшие мои друзья, за все это, за муки, принятые по вашей вине, не прощаю и не прощу никогда. Я не принимаю вашего прощения. Возьмите его себе. Я сижу на скамье подсудимых, вместо того, чтобы сражаться за революцию… Будущее я узнаю из приговора Верховного Трибунала моей родины. Попросила слова Фанни Ставская. Видно было, что она сильно волновалась. Комкала в руках листок бумаги. Видимо, заготовила тезисы своего последнего слова. Но, не заглядывая в них, сказала: — Я выслушала последнее олово своих бывших руководителей. Какое же это страшное болото! Какие мелкие обыватели! Вот Елена Иванова… Ведь на самом деле она не прощает Зубкова. Она осуждает старого революционера за то, что он, наконец, своим классовым чутьем понял всю гнусность политики и действий ЦК ПСР. Она осуждает Зубкова — он не стал эсеровским убийцей! Процесс мне раскрыл глаза, я поняла какую преступную деятельность мы вели, в какой грязи сидели… Константин Усов заявил, что рядовые члены ПСР не знали о том, что заговором против революции руководил ЦК ПСР. — Я ушел из ПСР в конце 1918 года, — сказал Усов. — Примкнул к коммунистам, помогал рабочему классу бороться за Советскую власть. Григорий Ратнер поведал Трибуналу о том, что ЦК ПСР исключал из партии всех тех, кто добровольно вступал в Красную Армию, чтобы вместе со всем народом защищать свою новую Родину от внешних и внутренних врагов. Так были исключены из ПСР Григорий Семенов, Дашевский, сам Ратнер и многие другие. — И сейчас, — сказал Ратнер, — здесь, на суде, наши бывшие руководители совершают последнее предательство своей собственной партии. Они отрекаются от того, что делали партийные боевики по их директивам. Иосиф Дашевский обратил внимание Трибунала на то, что наиболее тяжелые схватки на процессе шли не столько между обвинением и обвиняемыми, сколько между двумя группами обвиняемых. Обвиняемые первой группы — цекисты — демонстрировали на суде самые грязные приемы, опускались до личных выпадов, как это сделал, например, обвиняемый Тимофеев по отношению к свидетелю Рейзнеру: "А известно ли вам, свидетель, что еще в апреле 1919 года ЦК ПСР объявил вас предателем?" Заявление Тимофеева — голословное. Тимофеев хотел любыми — средствами опорочить неугодного свидетеля перед судом Революционного Трибунула. Чернов, Гоц, Тимофеев, Веденяпин — были для нас людьми авторитетными, уважаемыми. Для многих из нас Чернов был не только идеологом партии, ее вождем, но и учителем. И когда Чернов лжет, вынести это нелегко. Когда лжет Гоц, одно имя которого было для нас святым — это невозможно слушать. Когда Веденяпин и Раков, которых я сейчас не считаю порядочными людьми, вынуждены во имя спасения остатков чести партии молчаливо прикрывать эту ложь — это тяжело пережить. Слушая бывших членов Центрального боевого отряда, Гоц словно на минуту затаил дыхание и задержался в этой далекой, но уже не реальной жизни, попрощался со всем, что было привычным и любимым. Но только на минуту. Действительность — скамья подсудимых. — отрезвляла. Выступал Григорий Семенов. Каждое слово "перевертыша" буквально выбивало Гоца из равновесия, доводило до тошноты. Он стал даже плохо видеть: не мог разглядеть лица говорившего. Семенов говорил о своей книге "Военная и боевая работа партии социалистов-революционеров за 1917–1918 г.г.", выпущенной в Берлине, в 1922 году. Этой разоблачительной книгой он хотел предать гласности истинную сущность партии эсеров, моральные убожество ее ЦК. Все основные факты его книги судебный процесс полностью подтвердил. Цель достигнута: сорвана маска с партии социалистов-революционеров. Она предстала перед трудящимися всего мира как партия антисоциалистическая, мелкобуржуазная. В этом и видел свой долг Семенов как революционер и коммунист. В одном винил себя Семенов — затянул разоблачение преступной деятельности ЦК ПСР. В этом он признавал себя виновным и готовым нести ответственность. Он не сразу осознал мелкобуржуазную, антисоциалистическую сущность партии социалистов-революционеров. Долго не замечал, что она уже находилась в стане врагов рабочего класса. — Процесс моего политического прозрения, — сказал Семенов, — ускорило пребывание за границей, где мне открылось многое в деятельности ПСР и ее руководства. Тогда я счел своим долгом выступить… Семенов долго молчал. Слышал, как напряженно затаились люди в зале, в президиуме Трибунала, на скамье подсудимых. Слова застревали где-то внутри. Он произносил их, понизив голос почти до шёпота, склонив голову на бок и опустив глаза: — Тяжело сознавать, что мы — убийцы Володарского. Что, может быть, выстрелы Каплан на многие годы укоротили жизнь вождя мирового социализма — Ленина…Владимира Ильича… Сказал немного, а речь казалась томительной и длинной. По одному рождались слова. И каждое стоило раздумий и мучений. Он забыл, что положено обращаться только к суду. Ведь это было бы и для него легче. Судьи обязаны быть беспристрастными. Он же обращался к залу, к людям, которые, — он знал — отдали бы десяток жизней Семеновых за одну жизнь Ленина. Будто целый груженый состав товарного поезда тащил Семенов и останавливался отдыхать. Было физически трудно переносить его отчаянные, надрывные паузы. Они гипнотизировали, заставляли напряженно ждать: чем они разразятся? По мужественному лицу Семенова прошла судорога. Он в несколько приемов с трудом проглотил удушающий комок в горле. — Я хочу указать, что суд надо мной начался раньше, чем этот процесс. Этот суд начался в 1919 году, когда я осознал преступность своей прежней деятельности в партии социалистов-революционеров. Этот суд революционной совести… И снова умолк. Не из желания что-то утаить. Нет. Отказывался повиноваться язык. Слишком чудовищной была правда, о которой он рассказывал. — Приговор моей революционной совести суров, — выдохнул Семенов. — Он меня осудил… Последняя фраза гулко отдалась под высоким потолком и надолго зависла в воздухе… Государственный обвинитель Крыленко дал оценку преступных деяний подсудимых первой и второй групп обвиняемых. Более подробнее охарактеризовал закулисные контрреволюционные махинации членов ЦК ПСР Гоца, Тимофеева, Веденяпина, Донского, Е.Ратнер, Гендельмана, Лихача и других, проявивших особое упорство в достижении той цели, которую они себе поставили — свержение Советской власти, убийство ее руководителей и в первую очередь — В.И.Ленина. Ф.Каплан, как показал суд, — не герой партии социалистов-революционеров, не рыцарь "народовластия", а жертва, сознательно подстрекаемая на злодейское покушение, бесчестно и подло обманываемая своими "высокими" руководителями из ЦК ПСР, а затем отвергнутая и оклеветанная ими на процессе. Именно эсеровские лидеры поощряли белый массовый и индивидуальный террор, тайно руководили им и намечали для убийства очередных кандидатов из ближнего окружения В.И.Ленина. На первое место Крыленко поставил подсудимого Гоца как одного из наиболее ответственных и видных руководителей партии эсеров. Гоц пользовался в партии наибольшим авторитетом. Для его спасения и освобождения из-под ареста партия признала возможным пожертвовать другими своими членам и, в частности, из боевой группы Семенова. Гоц принимал непосредственное участие или руководил всеми действиями обвиняемых, начиная от юнкерского восстания в Петрограде и кончая постыдными экспроприациями в советских учреждениях. Участие Гоца в преступной работе партии эсеров с самого начала и до конца полностью доказано. Член ЦК ПСР А.Р.Гоц лично агитировал в войсках после переворота октябрьских дней. Выступал на митингах в Царском Селе, Могилеве, Пскове. Призывал войска к противодействию Советской власти. Подготовлял и участвовал в организации юнкерского восстания 29 октября 1917 года в Петроградце. Был осведомлен о готовящемся покушении на Володарского и фактически им руководил. После свершения убийства дал директиву о немедленном переезде членов Центрального боевого отряда из Петрограда в Москву. В конце июня и начале июля 1918 года дал санкцию на подготовку покушения на Ленина. Д.Д.Донской, член ЦК ПСР, руководил военной комиссией после разгрома Учредительного собрания. Присутствовал на совещании военной комиссии в связи с разоружением Преображенского полка. Входил в сношения с реакционными организациями М.М.Филоненко, П.П.Иванова и о германским штабом Э.Людендорфа. В июле 1918 года находился в Москве в качестве ответственного члена ЦК ПСР. Руководил деятельность Центрального боевого отряда Г.И.Семенова. Незадолго до покушения на Ленина имел свидание о исполнительницей террористического акта Ф.Каплан. От имени ЦК ПСР разрешил Семенову готовить покушение на Володарского, Урицкого и Ленина. Н.Н.Иванов, кандидат я члены ПК ПСР вел личные переговоры и объяснения с членом ЦК партии народных социалистов В.И.Игнатьевым по поводу распределения денег, переданных от "Союза возрождения" для финансирования работы военной комиссии при ЦК ПСР. По личной инициативе поставил вопрос о применении террора против Советской власти на обсуждение ЦК партии с. — р. в феврале 1918 года. Высказал свою точку зрения на допустимость террора против большевистских руководителей начальнику Центрального боевого отряда Г.И.Семенову, чем подстрекал последнего к свершению террористических актов на Володарского, Урицкого, Троцкого и Ленина. Л.Я.Герштейн, член ПК ПСР, уполномоченный ЦК при военной комиссии по подготовке вооруженного восстания в Петрограде. Лично агитировал против Октябрьского переворота в Могилеве и командировал для такой агитации Паевского в Везенберг. Выступил инициатором организации боевых дружин. Санкционировал получение денег от "Союза возрождения" для финансирования военной комиссии при ЦК ПСР. В качестве делегата ЦК ПСР и особоуполномоченного вел военную работу по формированию вооруженных сил против Советской власти и переговоры с Радой по вопросу о заключении договора на предмет совместных действий против Советского правительства и сносился по тому же вопросу о французской миссией. Е.М.Тимофеев, член ЦК ПСР, в московский период работы через Дашевского вел сношения с военными работниками по переброске на антисоветский фронт белогвардейского офицерства. Через Илью Минора был непосредственно связан с союзными миссиями в Москве и Петрограде. Поддерживал связь с подрывниками М.А.Давыдова. В начале 1918 года встречался с Коноплевой и Ефимовым, которые готовили покушение на Ленина в Москве. М.А.Веденяпин, член ЦК ПСР. Специально выехал в Самару с директивой ЦК партии с. — р. для участия в вооруженном восстании против Советской власти. В Самаре вступил в контакт с чехословацким командованием. Знал, что Коноплева и Ефимов готовили покушение на Ленина в марте 1918 года. После неудавшейся попытки террористического акта снабдил Ефимова и Коноплеву деньгами на проезд из Москвы в Петроград. М.А.Лихач, член ЦК ПСР. Заведовал военным отделом ЦК. В качестве члена ЦК присутствовал на заседаниях военной комиссии. Участвовал внесете с Семеновым в объединенном заседании военного отдела "Комитета родины и революции". Руководил подготовкой вооруженного выступления боевых эсеровских дружин в момент открытия Учредительного собрания и в момент его разгона. Получил лично деньги от Игнатьева, поступившие из английских источников, на поездку из Вологды в Архангельск. В качестве уполномоченного ЦК ПСР принял участие в формировании контрреволюционного правительства в Архангельске и вошел в него после контрреволюционного переворота. Н.И.Артемьев и С.В.Морозов вели активную работу в Москве. Морозов лично участвовал в совещании, на котором с докладом выступил председатель Уфимского Комитета ПСР по вопросу о формировании антисоветского фронта в Поволжье. Е.М.Ратнер-Элькинд, член и казначей ЦК ПСР. В мае 1918 года получила от Семенова деньги, экспроприированные у артельщика комиссариата продовольствия. Знала об их источнике. Была в курсе подготовки покушений на Володарского, Урицкого и Ленина. Е.А.Иванова-Иранова, арестованная за военную работу в Москве и перевозку из Петрограда в Москву белогвардейских офицеров, амнистированная в 1919 году Верховным Трибуналом, вошла в Центральный боевой отряд при ЦК ПСР, приняла участие вместе с Коноплевой, Рабиновичем и Ефимовым в организации террористического акта против Ленина в феврале 1918 года. В июне 1918 года вела слежку за Володарским. В качестве исполнительницы ездила на линию железный дороги на станцию Томилино с целью вызвать крушение поезда, в котором следовали ответственные военные работники Реввоенсовета Республики. Знали о готовящемся покушении на Ленина. А.И.Альтовский вел военную работу в Саратове. Снабжал документами и явками направляемых к нему белогвардейцев и членов ПСР. В.В.Агапов вел военную работу и организовал подрывную группу. Являлся связным между подрывниками и членом ЦК ПСР Д.Д.Донским. Г.Л.Горьков-Добролюбов вел военную работу в Москве, способствовал переправе за Волгу членов Учредительного собрания. Участвовал в заседании при докладе Уфимского представителя в Московском бюро ЦК ПСР. Д.Ф.Раков, член ЦК ПСР, принял от Семенова экспроприированные у торговца на Лесном в Петрограде деньги, заведомо зная об их источнике. Ф.Ф.Федорович, член ЦК ПСР, находился в непосредственных сношениях о агентом савинковской организации Калининым. М.Я.Гендельман-Грабовский, член ЦК ПСР, был членом фракции Учредительного собрания. Участвовал в сношениях о иностранными миссиями. Выехал по заданию ЦК ПСР в Поволжье для контрреволюционной работы. Принимал участие в Уфимском совещании, как сторонник группы Н.Д.Авксентьева. Во второй группе подсудимых государственный обвинитель Н.В.Крыленко выделил бывшего начальника Центрального боевого отряда при ЦК ПСР Г.И.Семенова /Васильева/. Отметил, что эсеровские боевики состояли членами различных организаций ПСР и разновременно, начиная о 25 октября 1917 года по день ареста или выхода из партии, совершали контрреволюционные действия, направленные на свержение Советской власти или убийство руководителей Советской республики. Г.И.Семенов в марте 1918 года организовал Центральный боевой отряд при ЦК ПСР с целью производства террористических актов и экспроприаций. В мае и июне 1918 года организовал и подготовил покушение на Володарского. Отдал приказания эсеру Сергееву убить Володарского пулями, отравленными ядом кураре. В целях производства террористического акта в мае — июне 1918 года организовал слежку за Урицким, привлек к этой работе Коноплеву. В июле 1918 года руководил подготовкой покушения на Ленина. Лично произвел отравление пуль, которыми Ф.Каплан стреляла в Ленина 30 августа 1918 года на заводе Михельсона в Москве, И.С.Дашевский в мае 1918 года содействовал Семенову в передаче в кассу ЦК ПСР денег экспроприированных у артельщика комиссариата продовольствия на станции Буй; в июне 1918 года ввел эсерку Каплан в Центральный боевой отряд для использования ее в качестве одного из главных исполнителей покушения на Ленина, Л.В.Коноплева состояла в бюро военной комиссии при ЦК ПСР. Вместе о Семеновым и Леппером готовила вооруженное восстание против большевиков в Петрограде. В феврале 1918 года решила организовать покушение на Ленина. Вместе с Ефимовым вела за ним слежку в Москве. Получила от члена ЦК ПСР В. Рихтера яд кураре для отравления пуль, предназначавшихся для убийства Ленина. Покушение на Ленина в марте 1918 года не состоялось. Коноплева вступила в Центральный боевой отряд, состояла в числе исполнителей террористического акта на Ленина 30 августа 1918 года. П.Т.Ефимов в феврале 1918 года, по предложению особо уполномоченного ЦК ПСР Б.Н.Рабиновича и члена ЦК ПСР А.Р.Гоца согласился, принять участие в подготовке покушения на Ленина под руководством Коноплевой. Знал об убийстве Володарского эсером Сергеевым. К.А.Усов принял участие в организации боевых дружин в Колпинском районе под руководством Семенова. Принял участие в организации террористического акта против Ленина в июле-августе 1918 года. Был в числе исполнителей покушения. Ф.Ф.Федоров-Козлов состоял организатором боевых дружин в Невском районе Петрограда под руководством Семенова. В июне 1918 года принял участие в организации террористического акта против Володарского. Скрывался от ареста вместе с убийцей Володарского и уехал в Москву для продолжения террористической работы. Был в числе исполнителей покушения на Ленина. Ф.В.Зубков был членом боевой дружины, сверх того в июле-августе 1918 года принял участие в организации террористического акта против Ленина. Пытался произвести крушение поезда, в котором следовали работники Реввоенсовета РСФСР. П.Н.Пелевин в июле 1918 года вместе с Каплан вступил в Центральный боевой отряд и принял участие в организации террористического акта против Ленина. Принял участие в нескольких экспроприациях советских учреждений и частных лиц. М.И.Львов состоял членом ПСР, в сентябре 1918 года снабдил Лидию Коноплеву (через Елену Иванову) явкой к эсеру, служившему в Калужском губпродкоме, который оказал Коноплевой содействие в осмотре губпродкома в целях его ограбления. Ю.В.Морачевский организовал боевые дружины в Василеостровском районе в Петрограде и сверх того был хозяином явочной квартиры Центрального боевого отряда. В июне 1918 года скрыл у себя убийцу Володарского эсера Сергеева. Ф.Е.Ставская состояла членом ПСР и приехала в Москву в сентябре 1918 года. Вошла в Центральный боевой отряд по рекомендации члена ЦК ПСР Д.Д.Донского. Выехала на Самарский фронт для связи с контрреволюционным центром на Волгой. Г.М.Ратнер, член Московского бюро ЦК ПСР. Вел политичеокую работу в Москве среди рабочих. Председательствовал от МК партии с. — р. в военной группе при Бюро членов Учредительного собрания. Присутствовал при докладе связного Хреновского члену ЦК ПСР Д.Д.Донскому о переговорах с генералом Алексеевым. Вел военную работу на Украине, Кубани, о чем впоследствии доложил Донскому. Со слов сестры Е.М.Ратнер-Элькинд знал об убийстве правыми эсерами В.Володарского. Государственный обвинитель Крыленко сделал вывод, что члены ЦК ПСР, обвиняемые по делу правых эсеров социально опасны и нет никакой надежды на то, что их действия в будущем изменятся. В самом деле, Х Совет ПСР, состоявшийся в августе 1921 года, поставил вопрос о свержении Советской власти: "X Совет партии, — говорится в резолюции, — заявляет, что вопрос о революционном низвержении диктатуры Коммунистической партии со всей силой железной необходимости ставится в порядок дня". 5 сентября 1921 года находившиеся под стражей члены ЦК ПСР Гоц, Генделкман, Веденяпин, Донской, Лихач, Раков, Е.Ратнер, Тимофеев и другие отправили вновь избранному Центральному Бюро ПСР письмо по поводу вышеуказанного Совета и его решений, в котором писали: "С радостью узнали мы о благополучном исходе Х Совета партии… Х Совет партии совершенно правильно заявляет, что главным заданием является преодоление диктатуры правящего правительства". Этим письмом обвиняемые члены ЦК ПСР не только солидаризировались с тактикой Х Совета, но и доказали, что и в тюрьме они были связаны со своей партией, и в качестве ее членов ЦК продолжали на нее оказывать свое влияние. — Товарищи судьи, — заявил Крыленко. — Политика ПСР приобретает вое более и более авантюристический и заговорщический характер. Надо блюсти, чтобы Республика Советов не потерпела вреда. Надо блюсти, чтобы во всяком случае интересы государства были выше всего. Что бы ни говорили, ни кричали в России или в Западной Европе представители соглашательских организаций. Мы выстрадали право самозащиты и самообороны от наших врагов… Я требую высшей меры наказания. Во время процесса эсеров В.И.Ленин находился в Горках. Следил за его ходом. Особенно возмущался клеветническими выступлениями Гендельмана-Грабовского. Он с самого начала заботился о том, чтобы этот процесс стал максимально справедливым и смог установить истинную роль ПСР в русской революции. По его мнению, на процессе должны были торжествовать гласность, равноправие обвиняемых и обвинителей. Процесс должен был показать трудящимся Советской России, кто подлинные враги и друзья. Процесс достиг цели: изучил действия каждого из обвиняемых на основании законодательства Республики Советов. Он не дискредитировал подсудимых как первой, так и второй групп. Не покушался на те социальные истины, которые отстаивали обвиняемые. Он судил их за конкретные преступления против рабочих и крестьян РСФСР. Трибунал не нарушал закон. Даже публике в зале заседаний не разрешалось проявлять сверх меры свои пристрастия и антипатии. Трибунал стремился сосредоточиться на том, что оказывалось абсолютно доказанным. Одна из задачи была главной — прояснять истину. Суждения судей подтверждались фактами. Если требовалось — факты перепроверялись, подтверждались документами и свидетельскими показаниями. Подсудимые смело защищали свой взгляды и критиковали политику большевиков. И по всем аспектам борьбы потерпели сокрушительное поражение. Русский народ отверг мелкобуржуазное эсеровское "народовластие" и решительно встал под знамена Советской России. Пошел не за Гоцем и Рабиновичем, а за вождём Октябрьской революции В.И.Лениным, на которого эсеры совершили злодейское покушение 30 августа 1918 года. ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ ВЕРХОВНОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ТРИБУНАЛА КРЫЛЕНКО: По отношению к сидящим на скамье подсудимые суд должен определить, были или не были их действия направлены на свержение Советской власти. БУХАРИН: Куда бы мы ни взглянули, на какое угодно белое правительство, на какую угодно контрреволюционную силу, мы находили там партию с. — р., которая идет с любой силой, если острие этой силы направлено против Советской власти. КЛАРА ЦЕТКИН: Можно ли оправдать отравителя тем, что он обладает высокой интеллигентностью и культурностью? Эсеров я считаю политическими, общественными отравителями… Письмо А.М.Горького А.И.Рыкову 1 июня 1922 года
18 июля 1922 г. в N 158 газеты "Правда" была опубликована статья О.Зорина "Почти на дне" /о последних выступлениях М.Горького/. В статье упоминается письмо А.М.Горького к А.И. Рыкову и подчеркивается, что истребления интеллигенции в стране не было, были "жертвы с обеих сторон баррикад". В статье также отмечалось, что "своими политическими, заграничными выступлениями Максим Горький вредит нашей революции. И вредит сильно…" ИЗ ПРИГОВОРА ВЕРХОВНОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ТРИБУНАЛА
14 января 1924 года Президиум ЦИК Союза ССР вновь рассмотрел вопрос об осужденных эсерах и заменил им высшую меру наказания — расстрел — лишением свободы сроком на 5 лет, а остальным сократил сроки лишения свободы наполовину. |
|
||
|
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх |
||||
|
|
||||
