1961 ГОД

В январе первая шестерка кандидатов на полет сдала экзамены, и им присвоили звания «Космонавт ВВС».

9 и 23 марта были успешно произведены запуски космических кораблей «Восток» по полной программе.

В тоже время отряд космонавтов понес и свою первую боевую потерю. 22 марта во время тренировки в сурдокамере космонавта Бондаренко произошел пожар. Самый молодой кандидат на космический полет скончался в госпитале от ожогового шока.

БОНДАРЕНКО ВАЛЕНТИН ВАСИЛЬЕВИЧ 1937 года рождения. Старший лейтенант. Летчик 3 класса. Общий налет 288 часов. Из них 170 часов налетал на реактивных самолетах. Летал днем и ночью. Он был самым молодым летчиком в первом отряде космонавтов. И это был его единственный минус в соревновании с товарищами по отряду.

22 марта Бондаренко заканчивал двухнедельный эксперимент в сурдокамере. Протерев места крепления медицинских датчиков ваткой смоченной спиртом, он выбросил ее в лоток с другими расходными материалами. Но не попал. Ватка упала на электрическую плитку, стоявшую рядом. В насыщенной кислородом атмосфере малого помещения сурдокамеры возник пожар, который Бондаренко сразу погасит не смог. Помощь пришла быстро, но сам Бондаренко сильно обгорел. Когда его выносили из камеры, он был в сознании и просил: «Я сам виноват. Не наказывайте никого».

На следующий день в госпитале он умер.

Уже после полета Юрия Гагарина, в июне месяце, Бондаренко посмертно был награжден орденом Красной Звезды.

Космонавты знали о смерти своего товарища, но в своем решении» лететь» вновь остались непоколебимы.

12 АПРЕЛЯ.

На орбиту выведен космический корабль «Восток» с космонавтом майором ЮРИЕМ АЛЕКСЕЕВИЧЕМ ГАГАРИНЫМ. Впервые в мире! Гражданин Союза Советских Социалистических Республик в космическом пространстве!

ГАГАРИН Ю.А. Старшим лейтенантом зачислен в первый отряд космонавтов. Родился 9 марта 1934 года в Гжатске Гжатского района Смоленской области в семье колхозника. В 1951 году окончил ремесленное училище в городе Люберцы и вечернюю школу рабочей молодежи. В 1955 году окончил Саратовский индустриальный техникум и занимался в Саратовском аэроклубе. В 1957 году окончил Оренбургское военное авиационное училище летчиков. Служил в истребительной авиации Северного флота. В Центре подготовки космонавтов с 1960 года. Член КПСС с 1960 года.

КОРОЛЕВ С. П. Главный Конструктор космических пилотируемых кораблей

«Восток». Родился 30 декабря 1906 года в городе Житомир. Отец и мать учителя. Отца лишился в возрасте трех лет и воспитывался матерью. Учился в гимназии города Киев и Строительной профшколе в городе Одесса. Окончил МВТУ имени Баумана в 1929 году. В 1930 году окончил Московскую школу летчиков. Был репрессирован, затем оправдан. Его настоящая фамилия была закрыта для печати. Только с 1957 года, под фамилией Сергеев, ему разрешили выступать в открытой печати с общими статьями по вопросам освоения космического пространства.

Этот день был самым длинным в жизни не только Юрия Гагарина, но и всех, кто обеспечивал его полет.

0 ЧАСОВ 30 МИНУТ. \Время московское. Местное время – минус 2 часа \.

Юрий Гагарин с товарищами давно уже спал в стартовом домике, а Сергей Павлович Королев все не мог уснуть. Он стоял у раскрытого окна и смотрел в степь. Рассвет еще не наступил, но темнота уже ослабла.

Погасив свет, Сергей Павлович снова подошел к окну, и невольно усмехнулся своим мыслям. Именно таким, как этот рассвет, должен быть и будущий полет – неизбежным, твердым и не подлежащим сомнению.

От этой неожиданной мысли, как-то спокойнее стало на душе у Королева. Полет действительно стал неизбежностью. Он готовился годы, и сам Королев шел к нему всю свою жизнь. Остался один, последний шаг. Надо отбросить все сомнения. На него будут смотреть.

«Все, – приказал себе Королев, – Пора начинать рабочий день». Он сбросил рубашку и стал с удовольствием плескаться в холодной воде. С каждой новой секундой в него вливались новые силы. Королев почувствовал себя посвежевшим, сильным. Только больше и резче обычного проступили морщинки на лице, чуть больше обычного покраснели белки глаз. Да и сами глаза, не успевшие отдохнуть, выдавали тайну бессонной ночи. Но для этого надо было внимательно присмотреться к Королеву.

Было около 5 часов, когда Сергей Павлович тихо вошел в домик космонавтов. Дежуривший врач поднялся навстречу, собираясь доложить обстановку, но Королев предостерегающе поднял руку и тихо прошел в спальню. Осторожно открыв дверь, он несколько минут смотрел на мирно спящих ребят.

– Ну как они? – тихо спросил Королев.

– Нормально. Спят как младенцы. Даже удивительно. Я бы так не смог.

Королев усмехнулся. Вот и доктор удивляется, хотя и знает, что выбирали самых крепки ребят. А вообще-то он прав. Волнение слишком велико для спокойного сна. Он сам это ощутил на себе.

Сергей Павлович вышел из домика и остановился, засмотревшись на, начинающие бледнеть, звезды.

Подошедший инженер с красной повязкой дежурного, узнал Королева и остановился рядом.

Из домика специалистов слышалась громкая музыка. Люди не могли спать в такую ночь. Однако, рядом был домик космонавтов, и Королев с дежурным пошли успокаивать специалистов. Те все поняли сразу. Музыка прекратилась. А Королев еще долго беседовал с инженерами.

3 ЧАСА 30 МИНУТ.

Юрий проснулся сразу, как только Карпов дотронулся до его плеча. Он чувствовал себя бодро, свежо, как будто в него влили новые, огромные силы. От этих чувств он невольно улыбнулся, и на вопрос Карпова:» Как спали?» бодро ответил: «Как учили».

После физзарядки Гагарин и Титов привели себя в порядок, прошли очередной медицинский осмотр. Все было нормально.

Завтракать сели точно по графику. Космическая пища в тубах уже не казалась непривычной, невкусной. Медики оказались правы, рекомендуя космонавтам уже на земле входить в космический режим питания. Организм приспособился к космической пище.

Последнее перед запуском заседание Государственной комиссии началось на стартовой позиции точно в 8 часов. Окончательный вывод – можно производить пуск.

После заседания Королев подозвал Каманина.

– Вы к ребятам?

– Да, к ним.

– Присмотрите, чтобы у ребят все было в порядке. Я зайду к ним попозже. Пока надо кое-что здесь проконтролировать.

– Хорошо. Я все сделаю. – Успокоил Каманин Королева и направился в МИК, где в одном из помещений космонавты надевали свои скафандры.

4 ЧАСА 50 МИНУТ.

Специалисты помогли Титову и Гагарину надет тонкое белое шелковое белье, теплый лазоревого цвета гермокостюм, а поверх него натянули ярко-оранжевый капроновый маскчехол. Такая окраска, по мнению специалистов, в любом месте посадки должна была помочь быстрее найти космонавта.

На ноги обоим одели черные кожаные ботинки. Примерили и специальные перчатки на металлических герметизирующих манжетах.

Один из специалистов положил в кармашек н груди Гагарина удостоверение личности космонавта.

Специалисты долго проверяли каждую застежку, каждую складку скафандра. Наконец был надет шлем с, очень похожим на рыцарское, забралом. Защитное стекло подняли, и Юрий попробовал потрогать свой лоб. Шлем мешал это сделать, и он засмеялся: «Спрятали как улитку в собственный домик. Даже не высунуться».

Вошел Каманин, выяснил у специалистов результаты проверок, похлопал Юрия по плечу.

Гагарин приступил к окончательной проверке своего скафандра. Он встал с кресла, весело посмотрел на уже закончившего свои проверки Титова, и мягко погладил швы своего скафандра. Затем сделал несколько шагов, наклонов и снова сел в кресло. Замечаний не было. Оставалось ждать команды на старт.

Через несколько минут команда поступила. Юрий поднялся с кресла и направился к выходу. В этот момент к нему подошел специалист с маленькой баночкой золотистой краски и кисточкой. Он посмотрел на присутствующих и попросил разрешения нарисовать на шлеме четыре буквы – СССР.

Никто раньше не обращал внимания на отсутствие такой надписи, но теперь сразу же поняли ее важность. Ведь не исключался вариант, при котором приземление космонавта могло произойти и вне пределов Советского Союза.

– А что, предложение дельное. Надо выполнять, – раздался громкий голос вошедшего Королева.

Буквы были нарисованы быстро. Королев подошел к Гагарину.

– Как настроение?

– Отличное!

Юрий, улыбаясь, смотрел прямо в лицо Королеву и вдруг, погасив улыбку, как мог мягче произнес.

– Сергей Павлович, вы не беспокойтесь, все будет хорошо.

И затем еще тише повторил.

– Все будет хорошо.

Теперь уже улыбнулся Королев.

6 ЧАСОВ 30 МИНУТ.

Из монтажно-испытательного корпуса Гагарин вышел первым. Неторопливо, чуть переваливаясь с ноги на ногу, он направился к зеленому автобусу, который должен бы доставить его с Германом к месту старта.

Все кто был в этот момент в районе корпуса, собрались вокруг, чтобы проводить космонавта. Юрий поднял в приветствии обе руки, да так и шел некоторое время, не опуская их. Ему очень хотелось поблагодарить всех за внимание к нему, но времен уже не оставалось. Даже с друзьями-космонавтами Юрий перед посадкой в автобус не успел перемолвиться хотя бы несколькими словами.

Понимая, что на стартовой площадке некогда будет прощаться с Юрием, многие подходили к нему уже в автобусе. Каждый старался пошутить, чем-то развеселить космонавта. Юрий шутил, смеялся, но иногда выражение его лица становилось задумчивым. Он вспоминал тех, кто не смог сейчас быть рядом с ним, но кто многое сделал для того, чтобы полет Юрия Гагарина состоялся.

6 ЧАСОВ 50 МИНУТ.

К председателю Государственной комиссии Гагарин подошел твердым шагом, собрав всю свою волю в кулак, и спокойно доложил.

– Товарищ председатель Государственной комиссии, летчик-космонавт старший лейтенант Гагарин к полету на первом космическом корабле-спутнике «Восток» готов!

– Счастливого пути! Желаем успеха – услышал он в ответ теплое пожелание.

Прощание было коротким и строгим. На произнесение речей времени не оставалось, но все ждали, что скажет Гагарин. Это понимал и Юрий, и потому, прежде чем подняться в лифте, сказал.

– Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов! Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь сейчас кажется одни прекрасным мгновением. Все, что прожито, что сделано прежде, был сделано и прожито ради этой минуты…

Его речь была недолгой. Он уже поднимался в лифте, а аплодисменты провожающих все еще продолжались.

Через несколько минут, уже на верхней площадке, Гагарин поднял над головой руки, еще раз приветствуя своих товарищей, остающихся на земле, Затем скрылся в люке космического корабля «Восток».

7 ЧАСОВ 10 МИНУТ.

С помощью стартовой бригады Гагарин занял свое место в космическом корабле, деловито осмотрелся.

– Приступайте к проверке скафандра, – услышал Гагарин по связи голос Каманина, и посмотрел на часы.

– Вас понял – приступить к проверке скафандра.

После проверки скафандра Юрий проверил работу магнитофона, связь по всем каналам.

7 ЧСОВ 28 МИНУТ.

Гагарин закончил проверку оборудования и только после этого услышал голос Королева.

– Как чувствуете себя, Юрий Алексеевич? – и, услышав бодрый ответ, добавил. – У нас все идет нормально. Машина готовиться нормально. Все хорошо.

По голосу Королева Гагарин понял, как волнуется Королев, и поспешил его успокоить.

– Проверку связи закончил. Самочувствие хорошее. К старту готов!

Королев принял доклад, но тут же снова забеспокоился.

– Юрий Алексеевич, я хочу вам просто напомнить, что после минутной готовности пройдет еще минуток шесть, прежде чем начнется полет. Так что вы не волнуйтесь.

– Вас понял. Совершенно спокоен, – ответил Юрий.

После Королева на связь вышел парторг отряда космонавтов Павел Попович, который начал свой разговор с традиционного.

– Как дела, Юра?

На что получил такой же традиционный в отряде ответ.

– Как учили.

– Ну, добро, добро, давай, – поддержал Гагарина Попович. – Ты понял, кто с тобой говорит?

– Понял. Ландыш, – снова засмеялся Юрий.

– Юра, я нашел продолжение «Ландышей». Так что, споем сегодня вечером.

Популярная песня «Ландыши», переделанная местными поэтам на космическую тему, получилась озорной и веселой. Она не раз поднимала настроение космонавтов, и они постоянно добавляли к ней новые куплеты. Попович знал, чем можно порадовать Юрия и немного снизить его стартовое волнение.

7 ЧАСОВ 44 МИНУТЫ.

Королев снова вышел на связь с Гагариным.

– У нас все идет отлично. Как чувствуете?

Королев пытался говорить спокойно, но Гагарин чувствовал, какого труда это стило Королеву.

– Вас понял, – поспешил с ответом Юрий. – У меня тоже все хорошо. Самочувствие хорошее. Вот сейчас будут закрывать люк.

В разговор вмешался оператор.

– Вы работали обеими кнопками связи?

– Да, – поспешил ответить Гагарин. – Кнопкой на пульте и кнопкой на ручке управления.

– Проверьте удобство пользования памяткой. Как поняли?

– Понял вас. Проверяю. – Гагарин протянул руку к боковой стенке, открыл кармашек и потрогал рукой памятку и конверт с магическим числом, набор которого на специальном пульте позволял взять управление кораблем на себя.

Сколько разговоров было об этом конверте, сколько шуток в среде космонавтов. Никто не верил в то, что в космосе человек может сойти с ума, будет действовать неадекватно сложившейся обстановке. Поэтому и специалисты, и сам Королей, по секрету, сообщили Гагарину это заветное число. Мало ли что. Вдруг времени не будет заниматься поисками конверта. Или сам конверт в невесомости улетит в какую либо щель. Попробуй его достать.

– Пользование памяткой и возможность считывания сигналов проверил. Все нормально, – доложил Гагарин.

7 ЧАСОВ 56 МИНУТ.

И снова Королев вышел на связь.

– Юрий Алексеевич, я хочу вам напомнить, что я не буду давать вам слово» секунда», а просто буду давать цифры. Например, 50, 100, 150 и дальше. Понятно?

– Понял. – Сразу ответил Гагарин. – Я так и думал.

В этот момент в динамике раздался доклад оператора о том, что нет контакта от одного из концевиков входного люка космического корабля, через который осуществлялась посадка Гагарина в корабль.

Прежняя тревога охватила Королева. Появилась предательская мысль: «Отставить полет. Снова и снова проверить все системы». Но усилием воли Сергей Павлович подавил в себе эту мысль. Ведь все проверялось не один и даже не сотни раз. Все должно сработать. А люк…с ним работали только что. Вполне возможно, что в волнении при закрытии допустили небольшой перекос. Это вполне устранимо.

Коров взял в руки микрофон, вызвал стартовую команду и потребовал доклада.

Радостный голос ответил ему тотчас же.

– Сергей Павлович 30 секунд назад закончили установку крышки люка. Приступаем к проверке герметичности люка.

– Правильно ли установлена крышка люка? Нет ли перекосов?

– Все нормально, Сергей Павлович! Сейчас все нормально.

8 ЧАСОВ 10 МИНУТ.

Как только люк закрыли во второй раз, Юрий услышал голос Каманина с сообщением о 50-минутной готовности. И сразу же на вязь снова вышел Королев.

– Как слышите меня? Крышку уже начали ставить?

– Вас слышу хорошо, – успокоил Королева Гагарин. – Люк закрыт.

После проверки телевидения Сергей Павлович похвалил Юрия

– Смотрели сейчас вас по телевидению. Вид ваш порадовал нас – бодрый. Как слышите меня?

– Вас слышу хорошо. Самочувствие хорошее Настроение бодрое. К старту готов, – вновь доложил Гагарин и в который раз стал проверять показания приборов и положение ручек. Это была работа. Это успокаивало. Это помогало ждать.

8 ЧАСОВ 40 МИНУТ.

Королев выслушал доклады специалистов, вновь вышел связь.

– Юрий Алексеевич, мы сейчас переговорную точку переносим со старта в бункер. Так что у вас будет пятиминутная пауза, а в бункер переходят Николай Петрович и Павел Романович. Я остаюсь пока здесь до пятиминутной готовности.

– Понял вас, – подтвердил прием Гагарин, – Как там у меня по данным медицины – сердце бьется?

– Все у вас нормально, – успокоил его Королев.

8 ЧАСОВ 55 МИНУТ.

Напряжение росло. Вернее, даже не напряжение. Нарастало нетерпение. Быстрее! Быстрее! Быстрее на старт! Чего они медлят?

Гагарин понимал, что раньше определенного программой времени старт просто невозможен. Техника должна пройти все этапы подготовки. Но все это он понимал умом. Сердце же заставляло его волноваться, и все время шептало ему: «Скорей бы, скорей бы!»

Каманин сообщил Юрию.

– Объявлена десятиминутная готовность. Закройте гермошлем. Доложите.

Глухо щелкнул замок, и защитный щиток гермошлема четко встал на свое привычное место.

Время тянулось медленно, но вот уже Королев объявил.

– Минутная готовность. Как слышите меня?

Юрий не сразу ответил на запрос Королева, и тот нетерпеливо переложил микрофон из одной руки в другую.

– Вас понял. Минутная готовность, – послышался голос Гагарина. – Занимал исходное положение. Поэтому несколько задержался с ответом.

– Понял вас – облегченно вздохнул Королев. – Во время запуска можете мне не отвечать. Ответите о возможности. Ход работ я буду вам транслировать.

И вот пошли последние команды.

– Ключ на старт! Дается продувка…. Отошла кабель-мечта. Все нормально.

9 ЧАСОВ 7 МИНУТ.

Напряжение достигло своего апогея. Королев почт уже кричал в микрофон, крепко сжимая его своей большой рукой.

– Дается зажигание, Кедр!

– Понял. Дается зажигание, – подтвердил Гагарин.

– Предварительная ступень!..Промежуточная!..Главная!

Уже не ожидая ответов Юрия, транслировал команды Королев и, наконец, громко, с растяжкой, даже неистово выдал последнюю предстартовую команду.

– Подъем!

– Поехали! – раздался из динамиков радостный голос Гагарина.

Это был восторг и радость человека, добившегося все-таки исполнения своей мечты, вышедшего на завершающий этап такого необыкновенного пути.

Шум и вибрации н какие-то секунды отвлекли Юрия от самого главного противника на старте – перегрузки. Но она сама дала о себе знать, крепко прижав к креслу.

Постепенно тряска стала стихать, но перегрузка продолжала расти. По ощущениям Гагарина она достигла 5 единиц.

– Время семьдесят, – послышался голос Королева.

Значить прошло всего 70 секунд полета, понял Гагарин. Действительно, время не всегда одинаково. То лети молнией, то переваливается черепахой, а то и вовсе ползет как улитка.

Гагарин напряг всю свою силу воли, преодолел влияние перегрузки, сообщил.

– Понял. Семьдесят. Самочувствие отличное. Продолжаю полет. Все хорошо.

Через несколько секунд Гагарин услышал резкий хлопок и ощутил небольшой толчок, как – будто от ракеты что-то оторвалось. Юрий замер. Что это? Он знал по секундам все, что должно было произойти. Но ведь никто из людей не летал до него на ракете, не мог рассказать об истинных ощущениях.

После хлопка Юрий сразу почувствовал облегчение. Все тело вдруг стало легким, почти невесомым. Неужели невесомость?» – мелькнула мысль. И вдруг он все вспомнил. Просто закончила свою работу первая ступень ракеты-носителя, которая и отделилась от него. Исчезло ускорение, а, следовательно, упала и перегрузка. По ощущению она вновь составляла всего одну единицу. А так как организм успел приспособиться к перегрузке, то обратное действие и дало ощущение невесомости во всем теле.

Перегрузка вновь стала расти. Начала свою работу вторая ступень ракеты.

Как ни ожидал Юрий момента сброса обтекателя, он произошел неожиданно. Снова резкий толчок, хлопок, заставивший Юрия вздрогнуть, и вот уже Юрий видит, как плавно, словно в замедленно кино, уплывет вниз под ракету обтекатель.

– Произошел сброс головного обтекателя, – доложил Гагарин. – Во «Взоре» вижу Землю! Хорошо различима Земля!

Это возглас был похож на крик моряк, первым увидевшим Землю. Разница была лишь в том, что Земля сейчас не приближалась, а удалялась от космического корабля.

Королев подбодрил Гагарина.

– Молодец, отлично! Все идет хорошо!

Вновь послышался хлопок, и перегрузка стала падать. «Отработала вторая ступень, – понял Юрий. – Осталось совсем немного».

Включение в работу третьей ступени Гагарин почти не заметил. Только изображение Земли во Взоре» вдруг стало перемещаться. Гагарин наглядно убедился в том, что с помощью «Взора» можно проводить ориентацию космического корабля.

9 ЧАСОВ 21 МНУТА.

Юрий напрягся, сжав руками подлокотники кресла, и вдруг почувствовал во всем теле необыкновенную легкость. Его бросило вверх. Показалось, что ремни не выдержали внезапной нагрузки, и он вылетел из кресла. Но это показалось. В следующее мгновение он уже видел, что по – прежнему находится в кресле, крепко пристегнутый привязными ремнями.

Юрий рассмеялся.

– Ну, здравствуй, знакомая незнакомка. Хорошо же ты встречаешь гостей. – И тут же доложил. – Произошло разделение. Наступило состояние невесомости.

9 ЧАСОВ 30 МИНУТ.

Космический корабль Восток» уходил из зоны связи с «Зарей» \ космодром\, и Гагарин поспешил наладить связь с новым пунктом связи «Весна». Не сразу, но связь наладилась.

Как ни интересны были наблюдения из космоса, но нужно было выполнять и другую работу. Положив на колени планшет, Юрий стал набрасывать ответы на, заранее заготовленные специалистами, вопросы. Изредка отпускал из рук планшет и карандаш, и они смешно плавали, натягивая веревочки, которыми были прикреплены к креслу.

По программе Юрий должен был поесть в невесомости. На Земле космонавты принимали пищу при кратковременной невесомости, и все вроде получалось нормально. Но то были секунды. А сейчас надо было съесть целый завтрак. Юрий достал тубы, снял колпачок с одной из них, проколол отверстие и, захватив губами, стал высасывать содержимое.

Быстро незаметно он справился со своим завтраком. Все было прекрасно. Даже появилось озорное желание пустить одну из туб в путешествие по кораблю. Но передумал. Туба ведь могла улететь далеко от него, и он не сможет ее достать. А при посадке она вдруг возьмет и вывалится, откуда – нибудь. Могут быть неприятности.

Уложив тубу на место, Юрий вдруг обнаружил, что карандаш исчез. Веревочка все также болталась, а карандаша не было. Юрий потянул к себе веревочку, и понял что произошло. Карандаш крепился к веревочке специальным хомутиком, который в свою очередь закреплялся винтом. Так вот этот винтик отвернулся и тоже пропал.

Пришлось пользоваться только магнитофоном.

9 ЧАСОВ 40 МИНУТ.

Космос продолжал одаривать Юрия новыми впечатлениями. Прекрасный вид горизонта, неведомый ему доселе, панорама Земли и облака вдруг сразу пропали. Внезапно наступила темнота.

Юрий бросил взгляд на стрелку часов и понял, что произошло. Корабль вошел в тень Земли. Юрий пытался рассмотреть хоть что-то во «Взоре», но ничего не видел.

Но зато он четко стал видеть в иллюминатор звезды. Ночью по ним можно было ориентироваться.

Через некоторое время Гагарин заметил, что скорость перемещения звезд уменьшилась. Это говорило о том, что начала работать система ориентации и стабилизации корабля, подготавливая режим спуска с орбиты.

10 ЧАСОВ 00 МИНУТ.

Сергей Павлович внимательно вслушивался в переговоры Гагарина с операторами. Все шло точно по программе. Пункт связи «Весна» регулярно передавал на «Зарю» сигнал «5…5…5…». Это означало, что на борту все в порядке. Сигнал тройка требовал бы уже принятия экстренных мер.

И вот, когда Гагарин пролетал над Южной Америкой, Королев вдруг услышал сигнал: «3…3…3…». Сразу защемило сердце. Незаметно для окружающих \ так ему казалось \, Сергей Павлович положил под язык таблетку валидола и замер, ожидая очередного сообщения.

А сообщения вообще прекратились.

Только через 5 минут снова пошла информация со сплошными пятерками. Оказалось, что произошел сбой в системе телеметрической информации.

Чего стоили эти 5 минут для Королева, знал только он.

10 ЧАСОВ 18 МИНУТ.

Ориентация корабля закончилась над Атлантическим океаном уже на светлой стороне орбиты. Прошла еще одна команда из цикла подготовки к спуску.

Гагарин прикрыл иллюминатор шторкой, закрыл гермошлем и, переключив освещение на рабочий режим, стал ждать третьей команды – включения тормозной двигательной установки.

К этому времени корабль был сориентирован так, что ось ТДУ была направлена точно на солнце.

Юрий чуть напрягся, ожидая срабатывания ТДУ. Сработает или нет? Если сработает, то, как точно?

Юрий встряхнул головой, сгоняя напряжение, чуть ослабил пальцы. Преждевременное напряжение может плохо сказаться при спуске. Все должно быть вовремя.

Медленно, очень медленно тянулось время.

10 ЧАСОВ. 25 МИНУТ.

Тормозная двигательная установка сработала. Послышался небольшой шум, и корабль легко вздрогнул. По прибору давление в ТДУ стало падать. Это означало, что заработали двигатели, изменяя траекторию полета корабля.

Ровно через 140 секунд, как и было предусмотрено программой, ТДУ закончила свою работу. Юрий почувствовал резкий толчок, будто внутри что-то оборвалось. Появилась небольшая перегрузка и пропала.

Корабль закружило, завертело вокруг всех осей с большой скоростью. Юрий только и успевал, что закрывать глаза от яркого солнца, мелькавшего в иллюминаторе «Взора». Он должен был и этот иллюминатор закрыть шторкой, но уж очень хотелось понаблюдать за тем, что происходит вокруг.

Вращение продолжалось. Юрий знал, что сейчас должна отделится от корабля ТДУ, и начнется режим спуска в атмосфере.

10 ЧАСВ 35 МИНУТ.

Как ни ожидал Юрий разделения, как ни готовился к нему, а произошло оно внезапно. Резкий удар, жесткий толчок. На пультах погасла вся сигнализация. Но зато появилась одна, долгожданная и радостная для Юрия, надпись «Приготовиться к посадке».

Об этом ему можно было и не напоминать. Он давно уже занял необходимо положение.

Возвращаемый аппарат стал вращаться медленнее, четче и различимее стали видны пейзажи в иллюминаторе, больше стали перегрузки.

Вдруг по краям шторки иллюминатора появился ярко-багровый свет. На мгновение Юрий забыл обо всем. Вот она встреча с родной атмосферой. Это она сжигает защитную оболочку возвращаемого аппарата, пытаясь добраться до космонавта, не желая его возвращения на Землю.

А, может быть, все обстоит совсем наоборот. Атмосфера хочет помочь космонавту сбавить скорость его стремительного возвращения.

А перегрузка уже возросла до 7 единиц. Затем она быстро пошла на убыль.

10 ЧАСОВ 45 МИНУТ.

Перегрузка исчезла. На высоте 7 километров Гагарин катапультировался.

Вскоре родная Земля мягко приняла его в районе деревни Смеловка Саратовской области. Совсем недалеко приземлился и возвращаемый аппарат.

Первый в мире космический полет человека успешно завершился.

Космический корабль «Восток» с Юрием Гагариным за 108 минут совершил один оборот вокруг Земли.

Гагарин Ю. А. награжден орденом Ленина и медалью Золотая Звезда. Ему присвоены звания Героя Советского Союза и летчик-космонавт СССР.

Для перечисления других международных наград потребуется не одна страница.

Ю. Гагарин после своего полета уже 5 мая передал Главкому ВВС рапорт, в котором писал:»Обдумывая все пережитое мною в первом космическом полете, я как офицер и военный летчик, не могу не дать своей оценки возможной роли человека в космическом корабле, предназначенном для выполнения военных задач. У меня сложилось впечатление, что космические корабли могут с большим успехом применяться для ведения разведки. Хотя в полете 12 апреля в мои задачи не входило обнаружение каких либо объектов, тем не менее, я уверен, что с высоты 100–200 километров даже невооруженным глазом можно при благоприятных условиях видеть некоторые военные объекты, например ВПП и возможно крупные корабли в океане. Я убежден, что при установке на корабле современной фотоаппаратуры можно поучить снимки высокого качества….Будут программы с беспилотными искусственными спутниками Земли. Но есть преимущество космического корабля с человеком на борту….Человек на космическом корабле способен произвести предварительный анализ информации и регулировать ее так, чтобы на Землю поступали в первую очередь наиболее важные сведения. Он может управлять аппаратурой…».

В этом рапорте прослеживается две проблемы. Первая – нужен ли собственно человек при полетах космических аппаратов. Об этом спорят до сих пор. В зависимости от того, кто на какой должности стоит и к какому ведомству относится.

В этот же день 5 мая США осуществили свой космический полет на космическом корабле «Меркурий Фридэм-7» с астронавтом майором третьего ранга Алланом Шепардом \так их стали называть в США в отличие от СССР\. Полет был суборбитальным, но это был космический полет, так как астронавт находился в невесомости 5–7 минут. Астронавт пробовал управлять кораблем и сам дал команду на включение тормозного двигателя для схода с орбиты. Возвращаемый аппарат приводнился в океане и вскоре был подобран спасательными службами ВМФ США.

По вопросу критериев признания полета космическим, мнения с точки зрения специалистов расходятся и сейчас. Через 50 лет после полета Гагарина. Но ведь, если бы к полету Гагарина подошли с чисто формальной точки зрения, то его полет тоже могли посчитать не чисто космическим. По требованиям ФАИ \ международной авиационной организации\ полет признавался космическим, если человек стартовал с Земли, побывал в космическом пространстве и возвратился на землю в одном и том же летательном аппарате. А Гагарин стартовал на космическом корабле Восток», а приземлился на парашюте. Он покинул свой корабль еще на высоте 7 километров, и далее спускался на парашюте. Вот почему официально в печати этот факт был признан только через 25 лет после полета Гагарина. До этого о методе возвращения Гагарина все тактично умалчивали.

Более того. Если подходить к полету Юрия Гагарина формально, то он не совершил полный оборот в космическом пространстве вокруг Земли, как об этом усиленно сообщается во всех информационных агентствах. Его полет, от момента старта ракеты до приземления на парашюте, действительно продолжался 108 минут. Но в космосе он находился несколько меньше времени. Нужно отбросить время выведения на орбиту и время приземления, с момент включения тормозной двигательной установки и входа в плотные слои земной атмосферы. А это 35–40 минут полета. Так что на собственно нахождение в космосе \в невесомости\ у Гагарина остается 60–65 минут. Тормозная двигательная установка включилась после того как Гагарин совершил три четвертых оборота вокруг Земли.

Да. Гагарин был первым человеком, побывавшим в космическом пространстве! Принимая решение на первый полет в космос, он проявил мужество! Именно в этом его заслуга!

А то, что он в десять раз дольше испытывал на себе влияние невесомости, чем Шепард не столь уже и важно. ОНИ ОБА, ПРАКТИЧЕСКИ ОДНОВРЕМЕННО, ИСПЫТАЛИ ВЛИЯНИЕ НЕВЕСОМОСТИ НА ЧЕЛОВЕКА! ДОКАЗАЛИ! ЧЕЛОВЕК МОЖЕТ ЖИТЬ И РАБОТАТЬ В КОСМИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ!

В США имя Шепарда пользуется такой же популярностью, как и имя Юрия Гагарина в нашей стране. После полета Шепарда президент США объявил, что вся космическая программа страны имеет перед собой одну задачу – подготовить и осуществить космический полет с посадкой человека на Луну.

Только такая задача по значению могла сравняться с первым полетом Гагарина в космос.

Об этой программе в США было объявлено открыто, и так же открыто в печати объявляли сроки полетов и фамилии тех, кому предстояло осуществить объявленные полеты. Это здорово помогало астронавтам спокойно и целенаправленно готовиться к своим полетам.

Американцы не изменили своим принципам отбора и подготовки космонавтов. Объявили о следующем наборе из летчиков-испытателей. Причем все кандидаты перед зачислением в отряд астронавтов должны были пройти курс специального дополнительного обучения в годичной школе летчиков-испытателей-космонавтов. Затем их будут распределять по полетам и экипажам.

21 ИЮЛЯ.

В США суборбитальный полет на космическом корабле «Меркурий Либерти Белл-7» совершил астронавт капитан ВВС Вирджил Гриссом.

Во время приводнения пиропатрон сработал преждевременно и отстрелил крышку выходного люка. Спасательная капсула еще не успела занять устойчивое надводное положение, и в нее стала поступать океанская вода.

Астронавт быстро покинул возвращаемый аппарат. Затем один вертолет подцепил аппарат, а второй – поднял на борт астронавта. Ситуация была довольно критической и не исключала возможности затопления возвращаемого аппарата. Да и астронавт несколько раз погружался в воду, прежде чем его спасли.

ИЮЛЬ.

В начале месяца в Центре подготовки космонавтов сдали в эксплуатацию первый тренажер космического корабля «Восток», и в июле месяце Титов успел на нем немного потренироваться в работе с системами корабля и в методах управления кораблем для построения правильной ориентации.

В состав комплексного тренажера входили:

– Спускаемый аппарат космического корабля «Восток» со всем оборудованием реального спускаемого аппарата.

– Пульт инструктора и имитатор Земли.

– Аналоговая вычислительная машина МПТ-9, с помощью которой имитировались режимы связи, ручная ориентация и системы управления кораблем и тормозным двигателем.

Первые тренировки на первом тренажере обеспечивали инженеры М. Жуковский, Ю. Полухин, техник И. Тявин и инструктор Е. Целикин.

Тренировались Г.Титов, П. Попович и А. Николаев. Всего по несколько тренировок.

6 АВГУСТА.

На орбиту выведен космический корабль «Восток-2» с космонавтом майором Титовым Германом Степановичем. Родился 11 сентября 1935 года в селе Верхнее Жилино Косихинского района Алтайского края. В 1957 году окончил Сталинградское военное авиационное училище летчиков. В Центре подготовки космонавтов с 1960 года. Член КПСС с 1961 года.

Прошло всего 4 месяца после полета Юрия Гагарина и вот Титов совершает свой суточный космический полет.

Правда, в полете он тоже сутки находился в скафандре, жестко притянутом ремнями к стартовому креслу, и все системы корабля работали в автоматическом режиме.

Самочувствие Титова был неважным. Его тошнило, рвало. Он плохо ел.

7 АВГУСТА.

Космонавт Титов благополучно возвратился на Землю.

Титов Г. С. Награжден орденом Ленина и медалью Золотая Звезда. Ему присвоены звания Герой Советского Союза и Летчик-космонавт СССР.

На заседании Госкомиссии Титов честно признался в своем плохом самочувствии. Невесомость ему не понравилась. Не понравилась настолько, что в космос он больше летать не хотел. Хотел стать летчиком-испытателем. И стал им. Затем окончил Академию Генштаба и службу свою закончил в звании генерал-полковник. После ухода из Центра подготовки космонавтов стал твердым сторонником автоматических космических аппаратов.

В том же августе серьезное происшествие выпало на долю П. Беляева. Вместе с другими космонавтами он завершал очередную программу парашютных прыжков с задержкой раскрытия парашюта на 30 секунд. Самолет «АН – 2» поднял их на высоту 1600 метров, и в паре с А. Леоновым П. Беляев выпрыгнул из самолета. Ветер усилился. Он сносил космонавтов в сторону от аэродрома. Чтобы попасть в расчетную точку, Беляев решил уменьшить снос и немного натянул стропы с одной стороны. Расчет оказался верным, но при этом скорость спуска увеличилась, и приземление оказалось неудачным.

Удар о землю был таким сильным, что Беляев не удержался на ногах, а внезапный порыв ветра раздул купол парашюта и протащил его по траве метров пятьдесят. Встать сам П. Беляев не смог. Врачи констатировали: «Закрытый оскольчатый спиральный перелом диафизов обеих костей голени левой ноги со смещением обломков».

Врачи настаивали на хирургическом вмешательстве, но Беляев возражал. Он понимал, что после операции никогда не сможет остаться в строю космонавтов. А надежды побороться за свое место в космосе он еще не потерял. После многочисленных консультаций операцию отменили, но целых 6 месяцев П. Беляев провел на больничной койке. Нога срослась. Однако оказалась чуть длиннее правой.

Снова хирурги предложили операцию. И снова Беляев отказался. Он внимательно выслушал все советы врачей и попросился домой.

Существовал один способ лечения, на применении которого сходились мнения всех специалистов. Нужно было давать на больную ногу большую и постоянную нагрузку в течение длительного времени. Лишь это могло спасти положение.

В квартире Беляевых появились гантели по 20 килограмм. Космонавт брал их в руки, опирался спиной о шкаф или стенку, переносил тяжесть своего веса на левую ногу и стоял на ней по несколько часов.

Прошел месяц и снова Беляев вошел в кабинет хирурга, который с интересом рассматривал только что полученный рентгеновский снимок. Результат оказался хорошим, но еще несколько месяцев Беляеву пришлось провести в госпитале, проходя завершающий курс лечения. Ванны, грязи, упражнения следовали одно за другим, пока медицинская комиссия приняла решение: «Годен».

Да, П. Беляев потерял год подготовки, но доказал свое право остаться в отряде космонавтов. Осенью 1962 года, почти через полтора года после травмы, по настоянию Беляева состоялся и его очередной прыжок с парашютом. И снова он прыгал в паре с А. Леоновым. Вместе они готовились и к космическому полету.

ОКТЯБРЬ – НОЯБРЬ

По решению командования Центра инструктором полковником Целикиным Е.Е. были проведены контрольные тренировки космонавтов на тренажере космического корабля «Восток». В этой работе ему помогали: врач майор Ешанов Н. Х, старший инженер капитан Полухин Ю. А, инженер капитан Жуковский М. Р, инженер капитан Тявин И. П. и служащая советской армии медик – лаборант Андрюшина Р. Ф.

Этот этап был непродолжительным по времени, но очень важным для самоутверждения космонавтов. Предстояло из четырнадцати человек по результатам тренировок выбрать кандидатов для непосредственной подготовки к групповому полету на космических кораблях «Восток – 3» и «Восток 4», до которого оставалось 6–7 месяцев.

До этих тренировок у космонавтов основной группы были лишь ознакомительные тренировки в феврале – марте 1961 года. Тогда космонавты А. Николаев, П. Попович, Г. Нелюбов и В. Быковский прошли подготовку к двум полетам \Гагарин Титов\. Однако, в случае плохих результатов в этом отборочном цикле они могли быть отстранены от дальнейшей подготовки. Забронированных мест для будущего полета не было. Шанс был представлен всем.

По утвержденной программе каждый космонавт должен был выполнить три тренировки.

В первой тренировке, теоретически изучив программу трехсуточного полета, каждому кандидату, одетому в скафандр предстояло в полноразмерном макете корабля выполнить все предполагаемые операции по действиям в трехсуточном полете. Время тренировки 1 час 42 минуты. Как и в предыдущих полетах от космонавтов не требовалось активных действий по управлению космическим кораблем. Все системы работали в автоматическом режиме. Космонавт лишь контролировал работу систем и приборов, постоянно докладывая о своих наблюдениях и самочувствии на Землю. Вручную предусматривалось лишь пробное включение системы ориентации корабля. И лишь в аварийной ситуации космонавт мог взять управление кораблем на себя.

Во второй тренировке космонавтам предстояло выполнить те же операции, но уже без скафандра. Время тренировки 1 час 35 минут. Обстановка в этом случае конечно же была более благоприятной. Получен некоторый опыт после первой тренировки, да и работа предстояла без скафандров. Каждый мог сделать для себя нужные выводы, продумать возможные варианты устранения ранее сделанных ошибок.

Конечно же, работать и во время второй тренировки было трудно, так как снова были туго натянуты привязные ремни, не давая возможности свободно двигаться и принять удобную для работы позу. Такое положение было следствием требования о том, что в целях безопасности на орбите космонавт должен был работать только в скафандре и был крепко прижат к катапультируемому креслу. Боялись, что выскользнув в невесомости из кресла, космонавт не сможет вернуться в него перед посадкой.

Такие условия были у Ю. Гагарина и Г. Титова, который сутки не отделялся от своего кресла. Ныло тело от лямок, неприятно влияла невесомость, а он не имел права покинуть свое место. А ведь в жизни, если нам плохо, мы всегда находим такое положение тела, при котором вроде бы и боль становиться меньше и переносимость ее лучше.

Вот в таких жестких условиях, максимально приближенных к реальным, проходили на первых порах тренировки.

Третья тренировка. И снова скафандр. Каждому предстояло продемонстрировать на практике свои знания и навыки в ручном управлении ориентацией космического корабля в аварийном режиме перед посадкой.

Однако прежде чем перейти к рассказу о самих тренировках, следует дать некоторые дополнительные пояснения.

Дело в том, что именно в период этих первых тренировок уже начали проявляться, и достаточно четко, некоторые недоработки прошедшего два года назад медицинского отбора. В то время врачи сделали главным критерием отбора крепкое здоровье будущего космонавта с учетом ограничений, которые предъявляли к космонавтам разработчики космической техники. Например, отбирали кандидатов не выше определенного роста, так как иначе их нельзя было бы разместить в катапультируемом кресле.

Это действительно было важно. Однако никто не догадался одновременно проверить у каждого кандидата длину рук. В результате, Ване Аникееву, самому маленькому из космонавтов, приходилось труднее всех. Ну, никак он в пристегнутом положении не мог дотянуться до приборной доски, чтобы выдать требуемую команду. Операции по коррекции «Глобуса» доставляли ему неимоверные мучения, хотя внешне суть задания была вроде достаточно проста. От космонавта требовалось по радиосвязи получить данные для корректировки «Глобуса», по которому определялось возможное место приземления космического корабля, доложить на Землю о получении данных и откорректировать «Глобус». Для этого нужно было дотянуться до рукояток прибора хотя бы кончиками пальцев, повернуть их в требуемое положение и затем снова доложить на Землю о выполнении задания.

Многим поначалу такое задание казалось даже слишком простым, а на практике эта работа оказалась более похожей на труд ребенка, который лежит в коляске, подняться не может, а ручонками тянется к игрушкам, висящим на веревочке.

Так и космонавты в своих первых попытках. Они тянулись к прибору и левой и правой рукой. Иногда даже наощупь, почти боком тянули руку, одновременно пытаясь огромным усилием преодолеть прижимающую силу ремней. Им всем очень хотелось с первой попытки дотянуться до прибора, но только Б. Волынову

Эта операция удалась сразу. Да и то выполнил он ее в несколько заходов, отдыхая после каждой корректировки отдельного параметра. За свою силу он и получил прозвище «Слон».

Пришлось специалистам призвать на помощь техническую мысль. В результате содружества космонавтов и специалистов родилась в последующем идея механической руки – удлинителя. Это была специальная ручка, с помощью которой легче было дотянуться до необходимых кнопок, переключателей и выполнить управляющее действие. Она как бы удлиняла руку, что особенно было важно для работы в скафандрах.

При овладении навыками управления космическим кораблем определенную сложность космонавтам доставляли и некоторые навыки, приобретенные в качестве летчиков и особенно летчиков – истребителей. Абсолютно новая техника требовала и абсолютно новых навыков в управлении ею. Что то из прошлого было просто необходимо в новой профессии, но что – то служило и тормозом в ее освоении. И преодолеть в себе старые представления сложившимся летчикам было не так просто.

Например. Во время полетов на самолетах летчики привыкли к большой доле самостоятельности в своих действиях. Обстановка в полете частенько менялась мгновенно и по воле природы, и из – за отказов техники, так что от летчика – истребителя требовались такие же мгновенные ответные действия. До возможного столкновения с Землей часто оставались секунды.

Здесь же, на тренажерах, приступая к непосредственной подготовке к космическому полету, космонавтам приходилось переучиваться. Инструктор на тренажере давал своим подопечным сложные вводные и требовал в ответ знаний, умений и неторопливых решений и действий. Космический корабль при любой аварии не устремится мгновенно к Земле. Скорее есть опасность надолго задержаться на орбите. И в этой ситуации как бы ни заставляли себя космонавты, особенно на первых порах, они не могли убедить себя в том, что выполняют вроде бы реальный полет. Элемента волнения, критичности времени в принятии решений, как они привыкли, не было. Нужно было, как хорошим артистам перед спектаклем, по – настоящему настраиваться перед тренировкой на свою роль. Иначе ничего не получалось.

Такому спокойствию космонавтов и даже некоторому несерьезному отношению к тренировкам и вводным способствовало и предъявляемое к ним требование инструктора постоянно докладывать по радиосвязи о своих мыслях, переживаниях, предполагаемых действиях. Ни одного серьезного действия без санкции инструктора космонавт не имел права предпринять.

Кроме того. Все действия космонавт должен был выполнять четко по бортовой инструкции, которая сама по себе была еще не совершенна и постоянно находилась в стадии доработки.

Конечно, понятно было желание конструкторов, ученых сразу же выяснить – правильно ли действуют космонавты в той или иной ситуации. Но, с другой стороны, ведь для любого доклада требуется время. Требуется время и на уяснение самой обстановки. Хочет того космонавт или нет, но отвлекается он в этот момент от основной работы, может упустить что – то важное в происходящем процессе управления.

Кроме того. Сам доклад, получение разрешения на те или иные действия, а главное, на выполнение действий, растягиваются по времени. Разработчики утверждают, что не так уж это и страшно. Страшнее неправильные действия космонавтов. И тут помощь разработчиков советом будет как нельзя кстати. В конце концов, космонавт привыкает к этой неторопливости, расслабляется. А это уже само по себе плохо.

Доклады и получение разрешения на дальнейшие действия приводили к иждивенческим настроениям. Зачем, мол, волноваться, насиловать свои нервные клетки? В крайнем случае, во время тренировки инструктор, а во время реального полета Земля в лице целой бригады специалистов, подскажут, что и как надо будет делать. Главное для космонавта – четко выполнить то, что будет предложено Землей.

И вообще, даже по составу приборов и систем работа в космическом корабле «Восток» мало чем напоминала работу летчика в самолете. Здесь все было абсолютно другое. Лишь некоторые приборы отдаленно напоминали авиационные, да кресло и скафандр были похожи на те, что в самолете.

Когда молодые летчики стремились попасть в отряд космонавтов, они надеялись испытать какие – то новые необыкновенные ощущения, которые предполагались во время их скорого космического путешествия. Но не тут то было. В отряде космонавтов они сразу поняли, что привычных летчику ознакомительных полетов в космос не будет. Ощущения, ради которых они шли к космическому полету, могут прийти через год и даже через десять лет. Могут и вообще не прийти.

А до момента полета от каждого требовался ежедневный, ежечасный упорный труд. И никто не гарантирован от того, что завтра на его безоблачном небе не появится маленькая тучка – резолюция медиков «К космическим полетам не пригоден».

Однако продолжим о тренировках. Итоговая таблица по записям Е. Е. Целикина имела следующий вид.

Категории ошибок: 1 – приводит к аварии, 2 – грубая ошибка, 3 – незначительная ошибка. Ошибки подсчитывались во время первой, второй и третьей тренировки. В конце общее количество ошибок за три тренировки.

1 2 3 1 2 3 1 2 3 сумма ошибок

АНИКЕЕВ 3 8 3 2 5 1 7 0 1 30

ГОРБАТКО 4 11 0 4 7 0 3 3 0 32

БЫКОВСКИЙ 2 6 1 2 2 0 2 6 0 21

ВОЛЫНОВ 6 5 0 2 5 1 4 2 0 25

ЗАИКИН 7 12 2 7 12 3 7 4 0 54

КОМАРОВ не тренировался 4 5 2 4 2 0 17

ЛЕОНОВ 11 10 4 8 2 0 5 4 0 44

НЕЛЮБОВ 4 8 3 1 2 2 3 2 0 25

НИКОЛАЕВ 2 9 3 3 6 0 2 2 0 27

ПОПОВИЧ 3 8 3 3 9 2 2 2 2 35

РАФИКОВ 9 6 3 2 1 3 3 1 0 29

ФИЛАТЬЕВ 5 5 3 3 8 3 2 1 0 39

ХРУНОВ 2 2 0 2 4 3 2 0 0 15

ШОНИН 5 10 1 1 5 1 4 2 0 29

Первым в списках отряда стоял Иван Аникеев. Он же первым прошел и инструкторский отбор. Казалось, что маленький рост должен был придать ему больше оптимизма, если учесть ограничения космонавтов по весу и росту. Но получилось наоборот. Первые пробные тренировки убедили Аникеева в том, что ему трудно будет работать с приборами и органами управления в пристегнутом положении. Свободное же плавание и свободная работа, как казалось тогда всем космонавтам, были еще далекой перспективой. И Аникеев пал духом, стал еще более остро реагировать даже на нечаянное слово о его малом росте.

Наверное, поэтому к контрольному циклу тренировок Аникеев подготовился плохо. В отдельные моменты казалось, что он даже смутно представляет, чего же от него хочет инструктор. Он задавал много вопросов. Неоднократно, вроде бы в шутку запрашивал инструктора: «Как мне говорить – космонавт 417?». Этим он как бы подчеркивал, что пока дойдет до него очередь лететь, может потеряться и сам смысл его полета.

В течение первой тренировки Аникеев ошибался в оценке ситуации, ошибался в докладах, многое не умел и все же…Целикин четко и однозначно определил главную причину неудач космонавта – сильное волнение в течение всей тренировки. Аникеев нервничал, остро переживал свои неудачи, и на ходу пытался преодолеть свое состояние. К концу тренировки ему удалось немного успокоиться. Он стал строже относиться к своим действиям, пытался четко сформулировать мысль и не пропустить ничего во время доклада. Однако ошибки продолжались. Пульс его снова участился, пот лил градом, выражение лица было отчаянным, когда он выходил из корабля.

Прошло несколько дней и снова Аникеев на тренировке. Но какая разница! Он почти не делает грубых ошибок, допуская их только в докладах. Он делал их либо неполными, либо вообще увлекшись работой, забывал докладывать о своих действиях. По всему чувствовалось, что на этот раз космонавт очень серьезно готовился к тренировке. Казалось бы все самое худшее позади и Аникеев снова на правильном пути. И снова проходит несколько дней до третьей тренировки, и снова Аникеев другой. Будто кто – то убедил его в бесполезности выполняемой работы. Он одел скафандр, сел в корабль и… будто не было двух предыдущих тренировок. Снова неуверенность, снова невнимательность, снова настроение типа «а что стараться, если все равно не полечу». И снова одна за другой грубые ошибки. На некоторые из них он даже не обращал внимания, хотя они были достаточно серьезными – не надел перчатки по вводной о разгерметизации корабля. А ведь сделай он подобную ошибку в реальном полете, и все могло бы закончиться для него гибелью.

Вероятно, будь Аникеев покрепче характером, смог бы он преодолеть свои недостатки и в конечном итоге слетать в космос. Ведь летчиком он был действительно хорошим. Но именно неуверенность в своих силах, легкость, с которой он подпадал под влияние других людей, в конце концов, и привели к тому, что он был отчислен из отряда за нарушение режима.

В. Филатьев, в отличие от Аникеева, был уверенным в себе человеком. Он был старше большинства космонавтов, и поэтому проявлял к ним даже некоторые элементы снисходительности. Работал на тренажере он небрежно, допускал много ошибок. Его вольные доклады обязательным использованием жаргонных словечек \ врубил питание…врубите мне свет…\ заставляли инструктора содрогаться. Филатьев не счел нужным освободиться от привязной системы для имитации свободного парения в невесомости, хотя это и было заранее запланировано. Он считал, что нет смысла делать эту операцию, так как на самом деле невесомости ведь не было. А освобождаться от привязной системы, потом снова ее налаживать накладно, так как требует определенных физических усилий. Если же ему удастся слетать в космос, то он справится с этой задачей не хуже других и без всяких тренировок.

Справедливости ради, следует отметить, что инструктор в итоговом документе, характеризуя Филатьева, отметил его спокойствие в работе, стремление хорошо разобраться в технической стороне ситуации.

Однако общая оценка Заикина, Филатьева и Аникеева была лишь 4, что для космонавтов считалось огромной неудачей.

С Г. Нелюбовым дело обстояло иначе. Характер он имел сильный, летчик был прекрасный и обладал неисчерпаемыми возможностями совершенствования профессионального мастерства. Если бы не эти качества, то по морально – этическим соображениям он мог бы уйти из отряда значительно раньше. Но в авиации всегда с большой слабостью относились к настоящим асам. А Нелюбов им был. И так же виртуозно, как и на самолете, он работал на космическом корабле – тренажере. Хотя и он допускал ошибки. И допускал именно потому, что считал обстановку тренировок не очень серьезной. В силу этого он позволял себе даже некоторое снисхождение к инструкторам, которые, по его мнению, слишком увлекались детскими играми. При имитации парения в невесомости Нелюбов тоже не стал отвязываться от привязной системы, хотя все что требовалось доложить по своим действиям, доложил. Имитировать, так имитировать. Его слишком большая уверенность в собственной непогрешимости приводила к тому, что ошибок своих он не замечал и не признавал. Хотя сводились они в основном к погрешностям в докладах. Даже после напоминания инструктора он продолжал их повторять, подчеркивая тем самым, что он лучше знает суть вопроса.

Нужно сказать, что из первой шестерки кандидатов на полет, Нелюбов считался наиболее реальным. Космонавты в своих разговорах и предположениях рассматривали именно такой вариант. Но его поведение, огромное желание быть только впереди, привели лишь к тому, что вначале его отодвинули в очереди дублеров. Потом его не включили даже дублером на третий и четвертый полеты, а затем уже он сам себя лишил возможности слетать в космос.

Марс Рафиков был человек трезвых суждений. Он хотел жить сейчас, а не потом. Согласен был совершить «насилие» над собой, если в этом была реальная необходимость для него. Он тоже понимал, что на «Востоках» ему, вероятнее всего, не слетать. Так зачем же зря мучиться? И он не утруждал себя предварительной подготовкой, тщательным изучением техники. У него особенно заметно сказывалась мысль о том, что летчик должен только летать, а не тренироваться на каком – то тренажере, и тем более незачем знать устройство самолета или космического корабля до мелочей. Для этого есть технический состав.

В результате, после контрольного цикла тренировок инструктор записал в отчете: «Рафикову необходимо несколько дополнительных тренировок…».

Не особенно старательно готовился к этим тренировкам и Д. Заикин. Работал он медленно, не делал лишних движений, также негромко и медленно докладывал о своих действиях и принимаемых решениях. Инструктор отметил у него повышенное количество ошибочных действий. Особенно повторяемость ошибок при очередной тренировке, что считалось недопустимым. Д. Заикин был третьим космонавтом, кто получил в этом цикле тренировок только хорошую оценку за выполнение трех упражнений. И снова причина такого отношения к тренировкам была прежней – расчет на огромный запас времени до его собственного полета. Он так и сказал об этом инструктору. Но рассчитал он плохо. К своему полету подготовиться не успел. Был отчислен.

А. Леонов работал на тренажере уверенно, грамотно, но живость характера требовала от него постоянных активных действий, и он непрерывно двигался, если это можно сказать о человеке, крепко привязанном к креслу. Особенно большую свободу в этой ситуации Леонов давал рукам. Он часто, без особой надобности, брался руками за тумблеры, сигнализаторы, другие предметы в кабине. А нужно сказать, что каждое ненужное действие, то есть не предусмотренное программой, инструктор считал ошибкой, и потому число ошибок у Леонова росло быстро и значительно. Вероятно, такие действия проходили у него неосознанно. Сказывалась натура художника, который хотел до всего дойти сам и все попробовать своими руками.

Однако и инструктора можно было понять. В эти моменты Леонов мог чисто механически что– то нажать, включить и к чему бы все это привело, сказать не мог никто. Во вторых, отвлекаясь на ненужные действия, Леонов неправильно распределял внимание и упускал некоторые, необходимые по программе, операции. Особенно часто забывал докладывать о выполненной работе. Иногда Леонов совершал ошибки до того как их осознавал. При включенной системе ориентации занимался проверкой оборудования и в тоже время пробовал рукой ручку ориентации. «Чисто машинально», – как он потом сам признался.

Работал Леонов самозабвенно. Ему, казалось, не требовалось усилий, чтобы представить себе будто бы он находится в реальном полете. Докладывал он громко, торжественно, дыхание его при этом было учащенным. Уже при повторной тренировке, которая была для каждого и первым зачетом по результатам двух тренировок, он смог устранить подавляющее большинство своих ошибок, общее количество которых уменьшилось в 2,5 раза. Вероятно, этому способствовало и то, что Леонов часами просиживал рядом с инструктором, пытаясь лучше разобраться в происходящих процессах. В итоге он получил даже право \вместе с В. Комаровым \ на самостоятельное проведение тренировок в роли инструктора. Этот результат нужно признать большим успехом Леонова, так как Комаров был в отряде признанным авторитетом в области знания техники.

Не везло В. Комарову лишь с медициной. Уже в первые месяцы в отряде ему сделали операцию, и потом еще полгода он входил в строй. И когда пришло время его основной проверки, высокий уровень его инженерных знаний проявился в полной мере. Правда, как это часто бывает, преимущества его стали по сути дела его же врагами. Желание поточнее, грамотнее обдумать ситуацию, принять верное инженерное решение несколько замедляли темп его работы, и это сразу же отметил инструктор.

Инструкторам особенно нравились разборы тренировок, в которых участвовал и Комаров, так как он всегда очень подробно анализировал прошедшую тренировку, разбирал различные варианты действий в каждой конкретной ситуации, давал им аргументированную оценку. Были у Комарова и конкретные ошибки, причина которых заключалась в излишней напряженности, желании, во что бы то ни стало не ошибиться. Он ведь понимал, что космонавты смотрели на него, сравнивали себя с ним. Он был для них своего рода эталоном, к которому им еще надо было стремиться, чтобы хотя бы приблизиться к его уровню знания техники. Все это создавало для В. Комарова дополнительные трудности, и он

Не совсем четко иногда распределял внимание, оттягивал принятие окончательных решений. Что и приводило в дефиците времени к ошибкам. Ведь в работе космонавтов иногда было достаточно появиться отвлеченной мысли, и программа действий начинала заваливаться. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Иногда стоило больших усилий и напряжения, чтобы восстановить режим работы и не допустить повторного срыва.

Борис Волынов сразу же почувствовал себя в корабле достаточно уютно. Пожалуй, он один из немногих, кто работал раскованно и даже позволял себе иногда посмеиваться при удачно выполненной работе. Правда, работал Волынов несколько замедленно и начинал ошибаться при ускорении темпа работы задаваемого инструктором. Это выражалось в том, что он забывал выполнить в строгом, предусмотренном заранее порядке действий, то или иное звено. Ведь очередность функциональных действий по некоторым операциям включали в себя десяток и более пунктов. Все их надо было помнить, так как нарушение любого исходного условия сразу влекло за собой новую ситуацию, из которой необходимо было искать выход. Хорошо если космонавт заметил свою оплошность и продублировал команду. Но ведь не исключался и вариант входа в аварийную ситуацию. Приходилось космонавтам как истинным шахматистам

Решать сложные многоходовые комбинации, разбирать варианты. И чем быстрее решил, тем выше оценка инструктора.

Вот несколько, отмеченных в тот период инструктором, ошибок Волынова, совершенных им в остром дефиците времени. Включил ориентацию, не закрутив предварительно корабль. Не включил «Глобус» перед стартом. Наверное, если бы не спешка, он не совершил бы таких ошибок.

Кстати. Увеличение темпа работы инструктор осуществлял для всех проверяемых и делал это очень просто. Часы в корабле электрические, и инструктор включал частоту следования импульсов в несколько раз быстрее. В результате стрелки часов начинали бегать в 2–4 раза быстрее. А так как вся программа работы космонавтов распределена по времени, то и темп их работы повышался.

Возможен был и такой вариант. При возникновении аварийной ситуации космонавт должен был включить сигнал «Авария передается», и уже потом приступать к анализу сложившейся обстановки. Волынов, как и большинство космонавтов, сразу приступал к анализу, забывая о сигнале в первый момент, а потом забывал о нем вообще. Космонавты считали такие ошибки не серьезными, но инструкторы думали совсем по другому.

Об А. Николаеве инструктор в итоговом отчете написал: «Работает в корабле уверенно, спокойно и настолько основательно, что создается впечатление, что он находится в привычной домашней обстановке». Наверное, уже в силу этой основательности он не терпел отклонений от бортовой документации. Если они все же происходили, невольно заставляя его либо торопиться, либо ждать нужного момента для выдачи команды, в поведении Николаева начинала проявляться раздражительность. И чем больше и серьезнее были отклонения, тем больше раздражался Николаев. Некоторым это обстоятельство может показаться странным, учитывая его знаменитое «Главное – это спокойствие». Однако космонавты знали о том, что это выражение до некоторой степени является результатом литературной находки журналистов. А потом к нему привыкли все, и оно стало штампом. Привык даже сам Николаев.

Николаев нервничал, когда инструктор вводил ему неисправности, давал неожиданные вводные на ручное управление ориентацией. Он нервничал и тогда, когда внезапно обнаруживал, что телеграфный ключ плохо отрегулирован.

После обстоятельного разговора с инструктором в конце первой тренировки Николаев понял, что его «не загоняли в угол», а как более подготовленному специалисту вводили и более тщательно замаскированные отказы систем. Это как строгие учителя дают лучшим ученикам и более трудные задачи. Не стоять же им на месте в своем развитии. Он молча кивнул и ушел. Снова засел за изучение документации по космическому кораблю «Восток». Он верил инструкторам, но еще больше хотел доверять себе, хотел быть готовым к работе в любых сложнейших обстоятельствах.

В действиях Николаева на следующих тренировках вновь появилась истинная уверенность, пришедшая вместе с основательностью знаний и практических навыков. Ошибки и неточности первой тренировки Николаев однозначно исключил. Но факт остается фактом. Ошибки снова были. Он забывал докладывать, не указывал время доклада, не совсем точно в требуемых пределах первый раз сориентировал корабль. Даже перепутал левый разворот с правым, в результате чего ошибка в ориентации увеличилась, а не уменьшилась. Правда он сам и во – время заметил эту ошибку, правильно перестроил свои действия.

Когда подводили итог всех тренировок, то Николаев оказался среди тех, кто допустил минимальное число ошибок в третьем упражнении. А это уже само по себе говорило о его возможностях по усовершенствованию навыков управления кораблем. И это естественно не ускользнуло от внимания инструкторов. Времени до полета оставалось не так много, и для инструкторов главным было не количество самих ошибок, а потенциальная возможность кандидата к их устранению в кратчайший срок. Так что нервничал Николаев напрасно.

Валерий Быковский тоже прошел обучение в первой шестерке. И нужно сказать, что в начальный период формирования отряда, многие как – то несерьезно относились к нему. Уж больно вид у него был задиристым. Частенько он вступал в поединок, поддаваясь скорее эмоциональному чувству, чем логическому рассуждению. Нередко при этом ошибался. А ради чего? Казалось, и шумел он ради того, чтобы о нем не забыли. Значительно позже, вспоминая те дни, космонавты поняли, что такой характеристике в значительной мере способствовали его действительно торопливые, временами неверные, действия и может быть холостяцкий образ жизни.

Прошло всего полтора года жизни в отряде, а Быковский разительно изменился. Самостоятельность, четкость решений – вот характерные черты Быковского к началу тренировочного цикла. Выполняя все упражнения, он действовал надежно, с быстрой реакцией на вводные. В доказательство достаточно привести такой пример. Меньше всего ошибок по общему количеству в этом цикле совершил Хрунов. Быковский был вторым.

Павел Попович тоже рассчитывал стартовать в четвертом полете, но в самом начале тренировок полной уверенности в желаемом исходе у него не было. Казалось бы, предыдущие тренировки в составе первой шестерки позволяли ему спокойно относиться к проверкам, но будущее показало, что и ему труднее всего оказалось преодолеть свой собственный характер, научиться управлять собственными эмоциями.

Больше того. Тренируясь в составе первой шестерки, Попович делал ошибок даже меньше, чем в первой тренировке нового цикла. И причиной их в большинстве случаев была поспешность, или как сказал в тот период инструктор, суетливость. Попович как и Леонов, хватался за все кнопочки и ручки, как будто здоровался, с ними. Ему хотелось как можно быстрее проверить себя, убедиться в том, что не забылись часы, проведенные ранее в тренажере. А кабина вдруг показалась новой, непривычной, хотя все вроде бы и оставалось на своих местах. Разум призывал к спокойствию, а руки торопились вспомнить движения по управлению кораблем. Хотелось. Ох, как хотелось побыстрее убедиться в надежности своих навыков и знаний после длительного перерыва. Он торопился полистать бортжурнал, поработать телеграфным ключом, включал и выключал тумблеры звукового сопровождения сигналов, поднимал и опускал крышки пультов, как будто пытался проверить – все ли старые друзья на месте. Получалось, что как то непроизвольно, вместе с программой штатных проверок оборудования в соответствии с бортовой документацией, он проводил и свою личную, интуитивную программу проверки. Он знал, вернее, был уверен в том, что ни одно его действие не повлечет серьезных последствий. И совсем забыл при этом, что инструкторы набавляют и набавляют ему ошибок. Особенно в первые минуты тренировок. Прошло достаточно много времени, прежде чем Попович сумел сдержать нетерпение, сосредоточиться и уже в привычном размеренном темпе закончить тренировку. Положение спасло то, что итоговая оценка ставилась по совокупности всех тренировок. Ошибки первой, если они не повторялись, прощались.

Инструкторы были опытными специалистами и хорошими психологами. Они прекрасно понимали трудности первых попыток и давали каждому возможность исправить появившиеся в самом начале ошибки. Особенно если при этом были проявлены настойчивость и целеустремленность в достижении желаемой цели. Такой подход помогал инструкторам определить реальные возможности космонавтов в широких пределах.

Наверное, рассказ об этих тренировках будет не полным, если не дать еще некоторых пояснений.

Например. Наука давно доказала неблагоприятное влияние длительных перерывов на ранее приобретенные профессиональные навыки человека. В авиации после отпуска летчики, даже с многолетним стажем, перед самостоятельным полетом получают вывозные полеты с инструктором. И это считается нормой. Промежуток же между тренировками в отряде, в силу объективных причин, длился даже больше обычного отпуска летчиков. Вот почему первая встреча с тренажером была именно новой даже для представителей первой шестерки космонавтов. Тем более что и требования к ним были более высокими, чем к остальным кандидатам на предстоящий полет.

Кроме того, новизна тренировочного цикла объяснялась еще и тем, что каждый новый корабль одной серии не был все же точной копией предыдущего, а имел свои, иногда значительные, особенности и в конструкции, и в методах работы с системами. Это и заставляло всех космонавтов начинать изучение нового корабля каждый раз с самого начала. И легче было тому, кто имел хороший багаж знаний, полученных раньше.

К тому же, самые первые тренировки космонавты проводили на тренажере, который имитировал системы корабля Ю. Гагарина. Это был первый, по сути, экспериментальный образец космического тренажера, на котором только еще проверялись многие технические решения создаваемых тренажеров.

Контрольный цикл тренировок проводился на новом тренажере, который был установлен уже в Центре подготовки космонавтов. Он воплотил в себя все лучшие технические решения по результатам разработки первого тренажера, и его возможности по имитации режимов космического полета были значительно шире.

Значительно большими были и возможности контроля за действиями космонавтов со стороны инструктора. И эти обстоятельства накладывали на космонавтов особую ответственность.

Учитывая все вышеизложенное, тщательно обсудив результаты тренировок космонавтов, степень их серьезности и умение ориентироваться в сложной неожиданной обстановке, инструкторы рекомендовали четверых космонавтов для подготовки к групповому космическому полету: А. Николаев, П. Попович, В. Быковский, В. Комаров. Запасным был рекомендован Б. Волынов.

Для этих космонавтов началась программа непосредственной подготовки к полету, который намечался на 1962 год. Точных сроков никто им сказать не мог.