Глава II. АГРАРНОЕ УСТРОЙСТВО, ОСТАТКИ ОБЩИНЫ. ВОЗНИКНОВЕНИЕ СОБСТВЕННОСТИ АЛЛОДИАЛЬНОГО ТИПА

Земледелие и скотоводство, являвшиеся важнейшими отраслями хозяйства в римской Испании, сохранили свое значение и в готский период.

Постепенный упадок городов, торговли и ремесла еще более увеличил удельный вес сельского хозяйства в экономике страны.

О характере земледелия мы располагаем лишь довольно скудными данными Вестготской правды и «Этимологии» Исидора Севильского, а также археологических и некоторых других памятников. Они показывают, что уже в V в. готы, подобно галло- и испано-римлянам, занимались не только хлебопашеством, но и виноградарством, садоводством, огородничеством.

Владения земледельца состояли из пахотного поля, виноградника, сада, луга и участка леса. Все возделанные земли носили наименование culturae[102]. Пахотное поле, виноградник, луг обводились обычно изгородью или канавой. К дому земледельца примыкал двор (curtis), где находился скот[103].

Возделывались многочисленные зерновые культуры — разные сорта пшеницы, ячменя, проса, а также бобовых растений[104]. Наряду с хлебопашеством большое место принадлежало виноградарству. Вестготская правда уделяет охране виноградников не меньше внимания, {39} чем охране пахотных полей[105]. Широко было распространено разведение оливок, которым в VII в. занимались не только римляне, но и готы[106]. Оливковое дерево считалось самым дорогим[107]. Вестготская правда упоминает и фиговые деревья[108].

Господствующей системой земледелия было, очевидно, двуполье. Исидор Севильский поясняет термин novalia следующим образом: «Novalia — „новь“, поле, вспаханное впервые, либо такое, которое отдыхает через год, ради восстановления сил. Таким образом, novalia поочередно то бывает с урожаем, то пустует»[109].

Пахота производилась два раза в год — весной и осенью[110]. Аграрной практике готской Испании известны {40} боронование почвы, прополка. Показателем относительно высокого уровня агротехники служит тот факт, что в VII в. применялось удобрение почвы при помощи унаваживания[111] и сжигания соломы на полях[112], а также искусственное орошение полей.

Быстрое усвоение германцами римских способов орошения легко объяснимо: центральные и юго-восточные районы страны (т. е. большая часть Испании) относятся к самым засушливым в Европе, поэтому искусственное орошение было условием получения устойчивых урожаев[113]. В источниках встречаются упоминания об оросительных каналах[114], о специальных приспособлениях для выкачивания воды из колодцев[115]. Вестготская правда устанавливает денежные штрафы для тех, кто в течение определенного времени черпал для своих нужд воду из чужих оросительных каналов[116].

Сельскохозяйственные орудия, использовавшиеся в готской Испании, обнаруживают значительное сходство с римскими. Из кратких сообщений Исидора можно заключить, что здесь применялся железный плуг, т. е. плуг с железным лемехом[117]. Задняя часть плуга именовалась buris, а передняя, куда вставлялся лемех, — dentale[118].

Об испанских плугах готского периода можно судить также по миниатюрам испанской библии VII в. — Ашбернхемского Пятикнижия. На одной из них, снабженной надписью «Hic Adam colet terram suam», мужчина в короткой тунике пашет плугом, в который впряжена пара волов. Плуг, изображенный на миниатюре, — бесколесный {41} (типа «плуга с зубом»). Ярмо находится на затылке у волов. Правая рука пахаря с палкой, которой он их погоняет, поднята вверх. Левой ногой он надавливает на пятку плуга[119]. Другая миниатюра («Hic Cain colet terram suam») представляет плуг несколько иного вида. Этот плуг имеет высокую вертикальную рукоятку и два лемеха (или лемех и нож). Пахарь идет за плугом, обеими руками опираясь на рукоятку. В плуг также впряжена пара волов[120].

«Плуг с зубом» был и в более позднее время широко распространен в Испании[121]. Сохранились образцы лемехов вестготской эпохи, найденные на севере страны, в районе Бургоса. Некоторые из них, копьеобразной формы, являются прообразами кастильских лемехов[122].

Какие-либо сведения о наличии у вестготов и свевов тяжелого колесного плуга, который, согласно Плинию, применялся в римских провинциях, отсутствуют. Но в средневековой Испании колесный плуг был известен[123]; не исключено, что он был в употреблении в отдельных районах Испании и в готский период.

Исидор Севильский упоминает и многие другие сельскохозяйственные орудия: серпы, мотыги, грабли, вилы, бревна для выжимания винограда, особые ножи и серпы для обрезывания ветвей на деревьях и лоз, пилы, чаны для жидкостей, которые служили при выжимании винограда и оливок[124].

В готских деревнях строились водяные мельницы[125]. {42} Как и в римскую эпоху, применялись ручные мельницы[126].

Большое значение в хозяйственной жизни страны имело скотоводство, особенно разведение крупного рогатого скота, овец и свиней. В Вестготской правде немало статей о пользовании пастбищами и об охране скота[127]. Готы занимались также пчеловодством[128], охотой[129] и рыболовством[130], огородничеством и садоводством[131]. Не случайно многие параграфы Вестготской правды посвящены защите огородов и садов[132].

Данные о сельскохозяйственном производстве готской Испании показывают, что каких-либо коренных изменений в этой области за период V–VII вв. не произошло, хотя с VI в. заметны некоторые признаки начинающегося подъема сельского хозяйства[133]. Быть может, техника сельскохозяйственного производства по сравнению с римскими временами несколько упростилась и повысился удельный вес экстенсивного скотоводства. {43} Но в то же время поселение готов в Испании способствовало расширению площади культивируемых земель. Римские законы, касающиеся пустошей, не вошли ни в Бревиарий Алариха, ни в Вестготскую правду[134]. Зато нередко упоминается о расчистках лесов под пашни[135], о том, что нужда в земле заставляет земледельцев распахивать участки, непосредственно примыкающие к дорогам[136] и к переправам через реки[137].

В результате утверждения германцев на территории полуострова выросла численность непосредственных производителей, владевших средствами производства: поэтому взаимодействие римских и германских элементов сыграло свою положительную роль в хозяйственном развитии страны.

Существенное значение для характеристики аграрных отношений готской Испании и уровня ее производительных сил имеет проблема общины. Известно, что новые методы землепользования, применявшиеся большими семьями германских общинников в ряде варварских королевств, содействовали улучшению качества обработки почвы[138].

Сведения о земельной общине в Вестготском государстве весьма скудны. В готских законах встречается немало таких данных, которые по-разному истолковываются исследователями: одни держатся того мнения, что у готов господствовали римские аграрные порядки, другие находят здесь общину-марку. Н. Д. Фюстель де Куланж, например, все упоминания о consortes готских {44} законов выводил из римской традиции[139]. С точки зрения Э. Леви, sortes этих законов обязаны своим происхождением не римскому ager compascuus и не германской марке, а условиям раздела земель между местным населением и пришельцами[140]. Г. Л. Маурер, напротив, видел в consortes германских общинников[141].

В действительности же содержание термина consortes в Вестготской правде не однозначно. Иногда так именуются совладельцы какого-либо имущества (например, лица, совместно владеющие рабами, землей)[142]. В некоторых случаях consortes это римлянин и гот, разделившие между собой землю[143]. Вместе с тем в Вестготской правде отражены и иные связи между землевладельцами. Нередко под consortes подразумеваются крестьяне, соседи, независимо от своей этнической принадлежности, сообща использующие угодья. Так, например, глава о потравах, отмечает, что «консорты или госпиты не подлежат никакому преследованию, так как известно, что у них пользование теми пастбищами, которые не огорожены, является общим»[144].

О некультивированной земельной площади, находящейся в общем пользовании соседей-консортов, вероятно, идет речь и в тех параграфах первой главы Х книги Вестготской правды, где рассматриваются случаи оккупации чужой земли. Различаются два возможных варианта правонарушения: захват земли консорта и неконсорта[145]. При этом допускается, что в первом случае землевладелец мог и не знать, на чьем участке он делает {45} заимку[146]. Нарушитель прав владения консорта сохраняет за собой тогда возделанный участок, возвращая консорту равноценный[147]. Во втором случае подобная возможность ошибки со стороны лица, совершившего заимку, не предусматривается. По мнению А. И. Неусыхина, сопоставлявшего главу Вестготской правды о заимке на земле консорта с соответствующей главой Бургундской правды[148], в них отражен такой порядок, когда «всем соседям в равной мере было предоставлено право заимки на общей территории некультивированных земель, отдельные части которых на практике лишь по мере надобности подвергались тем или иным совладельцем освоению под пашни или под виноградники»[149].

Следует, однако, добавить, что соседями-консортами, имеющимися в виду в названных главах, могли быть готы и римляне, в свое время разделившие между собой земли.

Таков же характер термина consortes в главе, посвященной выпасу свиней в лесу — общем владении консортов[150]. Характерно, что в другой главе Вестготской правды — о столкновениях по поводу границ земельных участков — отсутствует упоминание о римских tertiae, имеющееся в соответствующем законе Эйриха[151], говорится просто о консортах[152].

Крестьяне живут в деревнях, которые называются vici[153], villae, villulae[154]. Жители деревень — соседи, выступающие субъектами определенных правовых норм[155]. Иногда группы соседей совместно владеют пастбищами, {46} что могло быть связано с римской системой размежевания земли[156].

О применении такой системы в Испании V–VII вв. говорит не только отмеченное Н. П. Грацианским знакомство Исидора Севильского с трактатами римских землемеров. Еще более важно то, что, судя по «Этимологиям», земельные меры, связанные с этой системой, еще в VII в. были известны крестьянам Бэтики[157].

В общем, местное население Испании в V–VII вв., видимо, жило преимущественно деревнями римского типа. Остатки древнего иберийского общинного устройства ко времени готского поселения сохранились лишь в некоторых районах — в стране басков, в Лузитании, в Тарраконе[158].

Готские же законы исходят из представления, что крестьяне-соседи связаны родственными узами[159]. Это следует объяснить тем, что готы, подобно бургундам, селились большими семьями.

В Вестготской правде можно обнаружить некоторые черты германской марки. Общинники-соседи нередко {47} совместно решают свои дела[160]. Регулируя отношения земледельцев друг с другом, Вестготская правда имеет в виду, что соседям-общинникам приходится проезжать через чужие участки для того, чтобы попасть на собственный. Если земледелец так огородил пашню, виноградник или пастбище, что не оставил места для проезда, то не следует винить того, кто, проезжая, нанес ущерб данному участку[161].

Эта же глава Правды предоставляет крестьянам право проезда через сжатые поля и пустоши, хотя бы последние и были обведены рвами[162]. Земледелец, выгнавший чужой скот с принадлежащей ему пустоши, обведенной рвом, обязан уплатить за это штраф[163]. Собственник скота, совершившего потраву в чужом владении, лишь возмещал ущерб пострадавшему[164]. Если же потрава была причинена лугу, где пастьба запрещалась, то владелец его мог получить штраф от хозяина скота[165]. В одной из глав Вестготской правды говорится, что консорты совместно пользуются теми пастбищами, которые не огорожены[166]. Земледельцам запрещается наносить ущерб чужому скоту в случае потравы, произведенной в {48} их владениях[167]; в известной мере закон считается с потребностью общинников, не имеющих своих угодий в выпасе для скота; они вынуждены пасти его в чужих лесах[168].

О том, что поля и леса общинника были на какое-то время открыты для проезда и прохода соседей, свидетельствуют и правила устройства охотничьих ловушек. Тот, кто ставил их на своих землях, должен был делать это вдали от часто используемых дорог. Следовало также заранее предупредить соседей о ловушках[169].

Отмеченные факты позволяют сделать вывод, что вестготской деревне рассматриваемого периода не чужды были (по крайней мере, в некоторых районах страны) такие черты германской общины, как совместное пользование неподеленными угодьями, система открытых полей, чересполосица и пр. Этот вывод, на первый взгляд, не согласуется с приведенными ранее данными о расселении готов вперемежку с местным населением и о наличии римских элементов в аграрном строе готской Испании; он, казалось бы, не соответствует тому, что владения испано-римских, а позднее также и готских земледельцев представляли собой целостные участки, где пахотные поля перемежались с виноградниками, садами и огородами.

Мы сможем разрешить указанное противоречие, лишь признав, что в Вестготском государстве имело место своеобразное переплетение римских и германских аграрных порядков. При поселении в Галлии и Испании общинный строй готов сохранялся не повсеместно, но {49} преимущественно там, где они оседали компактно в виллах крупных землевладельцев. Рядом с готскими общинниками (даже тогда, когда они селились большими семьями) жили галло-римские и испано-римские свободные крестьяне, прекаристы и колоны. Германцы, становившиеся госпитами местных земледельцев, неизбежно оказывались в сфере действия римских правовых норм, а испано-римские крестьяне связывались определенными хозяйственными отношениями с готскими земледельцами[170]. Таким своеобразным сочетанием римских и германских порядков объясняется, очевидно, одновременное присутствие в готских законах, с одной стороны, следов марки, а с другой, признаков аграрного строя римской деревни[171].

Источники свидетельствуют о сосуществовании в готской Испании — притом в течение длительного периода — частной собственности римского типа и аллодиальной собственности, обычной для германцев, когда у них зарождались феодальные отношения. Формирование аллода у вестготов не определяло здесь начало феодализации в такой решающей мере, как во Франкском королевстве, ибо местное крупное землевладение и римская частная собственность в Испании в V–VII вв. сохранились в большей мере чем к северу от Пиренеев. Тем не менее появление аллода и эволюция общинного устройства варваров имели важнейшее значение для феодализационного процесса в этой стране. Вдобавок обе формы собственности — римская собственность на землю и германский аллод развивались здесь в тесном взаимодействии.

Для выяснения характера общины и собственности у вестготов в V–VII вв. существенно определить общественную роль родственных связей между лицами, {50} принадлежавшими в прошлом к одним и тем же родовым объединениям или более узким группам родичей. Важно выяснить, в какой мере индивидуальная семья, появляющаяся уже в V в.[172], вытеснила большую семью.

В юридических памятниках упоминаются различные категории родственников. Наиболее обширный круг — это те, кто вправе наследовать родичу, не оставившему завещания. Вестготская правда перечисляет семь степеней родства — от отца, матери, сына и дочери, занимающих первую ступень на родственной лестнице, до таких родственников по боковой линии, как праправнуки и праправнучки братьев и сестер, относящихся к седьмой ступени. Счет родства велся и по отцовской и по материнской линиям. В случае отсутствия близких родичей наследовали лица, принадлежавшие к следующей, более отдаленной степени родства[173]. Эта система наследования полностью совпадала с римской, нашедшей отражение и в Бревиарии Алариха[174]. Но имеются сведения и о признании таких родственных связей, которые присущи обычному праву готов. Так, Вестготская правда предоставляет право наследования незаконнорожденным детям (при отсутствии законных)[175]. Из готских законов далее видно, что существовал некий круг родственников, значительно более узкий, чем тот, который определялся готско-римской системой семи степеней родства. Он состоял из лиц, связанных в известной мере имущественными интересами, совместно решавших семейные дела (заключение брака, назначение опекунов, охрана чести женщин), осуществлявших кровную месть[176]. Такая родственная группировка не имеет четкого обозначения в источниках: обычно говорится просто о родственниках — parentes, parentela, parentalis propinquitas, prosapies. В этом круге выделяется еще более узкий, обозначаемый выражением «близкие родственники» — proximi parentes, или propinqui. Именно эти ближайшие родственники отбирают у невесты то, что жених вручил ей в качестве {51} приданого сверх установленной законом нормы[177]. Они же хранят приданое своей родственницы, полученное от жениха, если у нее нет родителей[178]. Такие родичи в первую очередь получают приданое жены кого-либо из своих родственников, которая умерла бездетной и не оставив завещания[179]. К ним переходит пятая часть имущества вдовы родственника, еще при жизни мужа нарушившей супружескую верность[180], имущество женщины, вступившей в связь с рабом (если у нее не было детей)[181].

О браке девушки и юноши, чьи родители умерли, договариваются их ближайшие родственники[182]. Они также должны следить за поведением девушки, у которой умер отец. Если она уличена в нарушении целомудрия, родичи карают ее смертью[183]. Лица этого круга выступают опекунами оставшихся сиротами детей своих родичей[184]. Во власть ближайших родственников отдают убийцу их родича[185], похитителя их детей[186], а также женщину, которая согласилась выйти замуж за мужчину, зная, что жива его первая жена[187]. Похититель девушки, которую родственникам удалось отбить, отдавался в рабство этим лицам[188].

Характерно, что в монастыри нередко вступали целые группы родичей с домочадцами и рабами[189]. {52}

Состав рассматриваемого круга родственников точно определить трудно не только потому, что имеется мало прямых указаний, но и потому, что он изменялся, все более суживаясь.

Упомянутые выше законы, определявшие порядок наследования по степеням родства, охватывали широкий круг лиц. Но действенность этих постановлений была невелика; те, кто принадлежали к более отдаленной степени родства, могли участвовать в наследовании лишь тогда, когда отсутствовали другие, более близкие, родичи[190].

Ограничения свободы завещания делались готским правом обычно в пользу детей и внуков, иногда — правнуков домохозяина[191]. Прочие родственники могли вовсе игнорироваться завещателем. В законе Рекцесвинта прямо говорится: человек, не оставивший детей, внуков или правнуков, может свободно распоряжаться своим имуществом и никто из близких родственников по восходящей или боковой линии не вправе ему препятствовать в этом[192].

Оговорка, согласно которой никакие родственники, за исключением перечисленных, не могут претендовать на наследство, если составляется завещание, косвенно раскрывает внутренний смысл этого закона: он состоял в устранении притязаний близких родственников на имущество их родича. Вполне вероятно, что обычное право тогда еще признавало такие притязания.

На приданое, полученное женой от мужа, после ее смерти могли претендовать лишь ее дети, в некоторых случаях также внуки и муж[193].

В то же время, когда речь идет об участии родственников в заключении брака, в назначении опеки над {53} малолетними родичами, в охране чести девушки, на первый план, помимо родителей, выступают ее братья, дядья по отцу и их сыновья[194].

Таким образом, в VI–VII вв. наиболее прочные связи сохранились среди родственников, принадлежавших к трем поколениям, что соответствует традициям большой семьи[195].

О наличии ее остатков у вестготов в этот период свидетельствуют и некоторые данные, относящиеся к хозяйственной жизни. В законах VI–VII вв. упоминаются семьи, состоящие из трех и более поколений и совместно ведущие хозяйство. В Кодексе Леовигильда разбирается случай, когда некие лица, взявшие по договору у собственника земли какой-либо участок, самовольно расширяют запашку в связи с тем, что у них (там, где они живут) подросли дети и внуки[196]. В законах Хиндасвинта рассматривается порядок наследования имущества женщиной, муж которой, уже имея семью, продолжал жить вместе с отцом, не получив от него полагающуюся ему свою долю семейного имущества ни полностью, ни частично[197]. Отец и мать, раздающие свое имущество посторонним лицам, лишают детей того, что, по выражению другого закона Хиндасвинта, является продуктом их собственного труда, «присоединенного к труду родителей»[198].

Но постепенно большая семья уступает место {54} индивидуальной: она налицо у вестготов уже в V в. (хотя на практике может быть и не утвердилась еще настолько, насколько можно судить об этом по официальному романизированному праву). В VI–VII вв. индивидуальная семья упрочивается. Кодекс Эйриха тщательно ограждал права детей на имущество их умершей матери от возможных посягательств отца. Последний мог пользоваться этим имуществом до тех пор, пока не приводил в свой дом мачеху, но не имел права отчуждать что-либо из материнского наследства детей. Если сын женился или дочь выходила замуж, отец обязан был выделить им их долю этого наследства, оставив себе в пользование его третью часть. Если же сын или дочь достигали двадцатилетнего возраста (не вступив еще в брак), они получали от отца половину всего причитающегося им от матери. В случае его вторичной женитьбы нужно было немедленно отдать детям все имущество их матери. Предполагалось, что в дальнейшем дети не будут жить в одном доме с отцом и мачехой[199].

Уже некоторые древние готские законы предусматривают, что сыновья могут при известных обстоятельствах отделиться от отца еще при его жизни[200]. Раздел же имущества между братьями после смерти отца — явление столь хорошо известное в готской Испании, что оно находит отражение и в законах, и в формулах[201].

Римские положения о манципации сыновей, применявшиеся испано-римским правом[202], также получили распространение среди вестготов, свидетельством чему служат формулы[203].

Сын приобретал имущественные права еще тогда, когда жил с отцом.

Из имущества, которое досталось сыну в военных походах, лишь одна треть принадлежит отцу, а две трети {55} — сыну; тем же, что получено от короля или патрона, сын распоряжается самостоятельно, и родители не вправе претендовать на это имущество[204]. В другом готском законе говорится о доле родительского наследства, которая могла быть выделена дочери еще до ее замужества[205].

В основе подобных постановлений лежит идея строгого разграничения имущественных прав родителей и их детей, характерная для индивидуальной семьи.

Об укреплении последней свидетельствует и упрочение власти отца — главы семьи (в противовес прочим членам родовой группы). Для галло- и испано-римского населения Вестготского королевства сохраняли силу установления римского права о patria potestas, вошедшие в Бревиарий Алариха[206]. Они оказали влияние и на готское право V в. Согласно Кодексу Эйриха, дети после смерти матери остаются под властью отца[207]. Домохозяин (и его жена) обладали дисциплинарной властью по отношению к детям и внукам, пока те находились в составе семьи[208].

Отцу принадлежало право выдавать дочь замуж, а дочь не могла нарушить его волю[209]. Характерно, что Вестготская правда предусматривает случай, когда решению отца о браке дочери противодействуют мать, братья и другие родственники. Закон решительно утверждает права главы семейства, устанавливая высокий {56} штраф для тех родичей, которые пытаются нарушить отцовскую волю[210].

Хотя в праве еще признается древнегерманский принцип опеки родственников над женщиной, все же заметен рост ее правовой самостоятельности. Как уже отмечалось, женщина владела своим имуществом независимо от мужа. Девушка или вдова иногда могла самостоятельно договариваться со своим будущим мужем об условиях брака, о размерах приданого[211]. Если она выходила замуж за равного ей по званию, делая это вопреки воле братьев, умышленно оттягивавших ее брак, то не теряла своей доли в родительском наследстве[212]. Девушка могла выйти замуж и не считаясь с волей родителей, но лишалась при этом права наследовать им[213].

Согласно обычному праву, у родителей еще долго сохранялась власть над дочерью, они могли выдавать ее замуж вопреки ее воле. Против этой тенденции обычного права направлен ряд законодательных положений[214].

В Вестготской правде разбираются казусы, когда женщина не находится под чьей-либо опекой[215].

Укрепление индивидуальной семьи было тесно связано с формированием у вестготов собственности аллодиального типа. {57}

До V в. у них отсутствовала частная собственность на пахотную землю. Но осев в 418 г. в Аквитании, они внедрились в общество, в котором полная индивидуальная собственность на землю была давним и прочно утвердившимся институтом. Получая в римском fundus наделы, варвары нередко обнаруживали, что это имение или определенные его части являются объектом продаж, обменов, отчуждений[216]. Тесный контакт с галло- и испано-римлянами, обусловленный самим порядком расселения, явился мощным ускорителем процесса, давно назревавшего в самом готском обществе, — формирования поземельной собственности.

В V в. у готов были приняты римская процедура защиты собственности (rei vindicatio)[217], римский принцип давности владения[218], применялась римская форма завещания[219]. Сохранившиеся фрагменты Кодекса Эйриха свидетельствуют о стремлении готских властей оградить земельную частную собственность на землю от каких бы то ни было покушений. Много внимания уделяется порядку разрешения споров по поводу границ владений различных хозяев и выяснения их прав собственности на те или иные участки[220]. Так, длительность владения, согласно готскому праву, не могла нарушить прав юридического собственника земли[221].

В источниках имеются также некоторые сведения о купле-продаже земельных участков. Готы покупали землю уже в начале V в. Так, например, Паулин из Пеллы {58} получил деньги за земельный участок у Бордо от некоего гота[222]. В Кодексе Эйриха говорится о продаже земли епископами и священниками готской (арианской) церкви[223]. Практикуются дарения post morte; возможно, их объектом служили и земли[224].

В нашем распоряжении нет, однако, данных о том, что продаваться могла вся земля гота, в том числе и его наследственный надел[225]. Известно, что бургундские законы, которые во многом испытывали влияние готского права V в., различали наследственное семейное имущество, полученное при поселении на римской территории (sors), от всякого иного. Право домохозяина распоряжаться наделом было ограничено[226]. У вестготов же имущество, приобретенное домохозяином или его сыном отличалось от семейного. Первым можно было распоряжаться значительно свободнее, нежели вторым[227]. Вероятно, в V в. у вестготов существовали ограничения в правах домохозяина по распоряжению общим семейным достоянием. Частично они, как мы видели, сохранились и в VI–VII вв. В процедуре передачи имущества в V в. заметны архаичные черты. В законах Эйриха еще отражена практика выплаты вознаграждения за дарение, напоминающее лангобардский launegild[228].

Есть основания предполагать, что во второй половине V в. у вестготов появилась земельная собственность, сходная с франкским аллодом в ранней его форме. После смерти домохозяина земля переходила к его детям. При этом права наследования для сыновей и дочерей были не одинаковы. Дочь могла получить свою долю лишь в пожизненное пользование, т. е. была лишена {59} возможности отчуждать это имущество. Такое запрещение относилось, очевидно, только к земле, которую после смерти дочери наследовали, по-видимому, ее братья[229].

В VI в. в готском обществе расширяется практика отчуждения земли. Если Кодекс Эйриха, перечисляя обычно отчуждаемое имущество, упоминает о рабах, скоте и в общей форме о «вещах», то Antiqua Вестготской правды включает в этот перечень и землю[230]. В начале VI в. дарителям запрещается требовать вознаграждение от лиц, получивших дарение[231].

Официальное право стремится устранить неравноправие женщины при наследовании семейного имущества. Закон Кодекса Леовигильда изменил порядок, существовавшей ранее, в V в., и, должно быть, также в первой половине VI в., установив, что сестры беспрепятственно наследуют равные с братьями доли из всего имущества родителей[232]. Другой закон того же кодекса предписал, чтобы в наследовании имущества, причитающегося родичам из материнского рода, женщины принимали участие на равных правах с мужчинами[233].

Претворение в жизнь законов о наследовании несомненно встречало определенные трудности. В середине VII в. издан был закон, который подчеркивал справедливость требования, чтобы порядок наследования {60} «не разделял тех, кого соединила природная близость»[234]. Согласно этому постановлению, женщины получили равные права с мужчинами на наследование имущества всех родственников — как из материнского, так и из отцовского рода[235]. Следовательно, прежде при наследовании родичам по отцовской линии они не находились в равном положении с мужчинами.

В некоторых случаях ограничения для женщин в области наследственных прав сохранились в VI и в начале VII в. В Кодексе Эйриха указывается, что внук от сына, умершего при жизни отца, получает из имущества деда, то, что причиталось его отцу. Внуку же от дочери причитаются лишь две трети того, что наследовала его мать[236]. Это правило — оно не было чисто германским по происхождению[237] применялось до середины VII в. Лишь закон Хиндасвинта установил равное право наследования для внуков от сыновей и дочерей[238].

Не вполне равноправными были мужчины и женщины и при наследовании по восходящей линии. Так, если умерший имел деда по отцу и другого по матери, то наследство переходило лишь к первому[239]. Это ограничение было отменено в VII в., причем только в отношении приобретенного имущества[240].

Источники свидетельствуют также о том, что в готской {61} Испании существовали ограничения в области завещания имущества, чуждые римскому праву. Вопрос этот довольно сложен, поскольку в юридических памятниках, в частности из-за фрагментарности сохранившихся законов Эйриха отсутствуют некоторые данные, необходимые для исчерпывающего изучения проблемы.

Отдельные исследователи считают, что до 70-х годов V в. у готов вообще отсутствовала свобода завещании, и только Эйрих якобы разрешил свободным людям завещать имущество посторонним лицам, а женщинам к тому же распоряжаться приданым, полученным от мужа[241]. Основанием для этой точки зрения служат содержащиеся в двух законах Хиндасвинта упоминания о некоем прежнем законе, упраздняемом ими и предоставлявшем родителям право завещать свое имущество кому угодно, а женщине — возможность беспрепятственно располагать своим приданым[242]; ссылаются также на закон Эйриха, согласно которому женщина, получившая подарки от мужа, могла при условии беспорочного поведения свободно распоряжаться подаренным после смерти супруга[243]. Lex abrogata, о котором идет речь у Хиндасвинта, нельзя, однако, признать, как показал Ж. Лакост, готским законом. Хиндасвинт должен был знать, что в кодексе Леовигильда содержится законоположение, разрешающее женщине, у которой есть дети, распоряжаться лишь одной пятой частью имущества, подаренного мужем ей сверх приданого[244].

Что же касается упомянутого закона Эйриха, то, возможно, он предполагает как раз такую ситуацию, когда у женщины нет детей[245]. Быть может, {62} существовало не дошедшее до нас установление Кодекса Эйриха, регламентировавшее условия владения подаренным имуществом и той женщиной, у которой имелись дети. Если lex abrogata, там, где в нем говорится о приданом, не является готским, то он, естественно, не может быть готским и в той части, в которой упоминается свобода завещаний. Ж. Лакост заключает, что Хиндасвинт отменял действие некоего римского закона. Новое установление этого короля было рассчитано и на готское, и на испано-римское население[246]. Ж. Лакост не указывал, однако, о каком римском законе идет речь. Следует иметь в виду, что полной свободы завещания не знало и римское право периода империи. Уже в конце республики законодательство ограничивало свободу действий лиц, составлявших завещания. Для того чтобы наследники не могли оспаривать законность завещания, нужно было оставлять им не менее четвертой части {63} причитавшегося при обычном наследовании, т. е. когда отсутствовало завещание. Соответствующие положения сентенций Павла и кодекса Феодосия вошли и в Бревиарий Алариха[247].

Подобные ограничения свободы завещаний и дарений, характерные для испано-римского законодательства VI в., были незначительными по сравнению с официальным готским правом V–VI вв. и тем более сравнительно с германским обычным правом, продолжавшим свое существование в готской Испании. Ведь согласно Fragmenta Gaudenziana, в пользу незаконнорожденных детей можно было завещать не более четвертой части имущества[248]. По законам Кодекса Леовигильда, женщина могла свободно распоряжаться имуществом, подаренным ей мужем, лишь в том случае, если у нее не было детей. Если же дети были, она, очевидно, не могла каким-либо образом отчуждать это имущество[249]. С вещами, полученными от мужа сверх приданого, женщина поступала по своей воле только при отсутствии у нее детей. Коль скоро таковые имелись, она была вправе свободно распоряжаться только пятой частью этого достояния[250]. Жена не могла претендовать на получение своей доли имущества, приобретенного мужем с помощью ее же рабов[251].

О стремлении законодателя сохранить по мере возможности за родом мужа семейное имущество свидетельствует следующее требование: если бездетная жена не оставила завещания, то дарения, полученные ею в свое время от мужа, после ее смерти должны быть возвращены ему самому или его наследникам (а не ее родственникам). То же самое происходило, если женщину уличали в недостойном поведении[252].

В VII в. были изданы законы, фиксировавшие границы, в которых отец семейства мог распоряжаться своим имуществом, а сын — делать дарения невесте. Закон Хиндасвинта запрещал родителям лишать наследства своих детей. Отцу и матери, деду и бабке, имеющим детей или внуков, разрешалось отдавать церквам, а также либертинам и прочим посторонним лицам не более пятой части своего имущества[253]. Поскольку предлогом {64} для лишения детей наследства нередко служило обвинение в нанесении ими оскорблений родителям, предписывалось ограничиваться в подобных случаях телесным наказанием[254]. Лицам, желавшим увеличить долю одного из детей или внуков по сравнению с долями других детей, дозволялось делать это лишь в пределах десятой части имущества[255].

Таким образом, если считать, что десятая часть исчислялась из того имущества, которое должно было оставаться наследникам (т. е. из четырех пятых всего достояния), в свободном распоряжении домохозяина оказывалось всего 28 % его имущества[256], тогда как по римскому праву и по Бревиарию, он мог свободно располагать 75 % своего имущества. Женщине, имевшей детей или внуков, предоставлялось право завещать церквам, а также либертинам и иным посторонним лицам не более четвертой части своего приданого[257]. Что касается имущества, полученного женщиной сверх него, то сохранялась, очевидно, прежняя норма, т. е. пятая часть[258].

Как видно из вышеизложенного, в VI–VII вв. еще охраняются права детей и внуков на имущество семьи, но интересы всех прочих родственников не принимаются во внимание.

Имущественные «привилегии» ближайших родственников ограждались и тем законом, который определял максимальную величину приданого и моргенгабе (утреннего дара жениха). Согласно закону Хиндасвинта, наибольший размер приданого, получаемого невестой от жениха, если он принадлежит к среде оптиматов и высшей готской знати (seniores gentis Gothorum), составлял тысячу солидов. Кроме того, жених мог передать невесте в {65} качестве моргенгабе 10 рабов, 10 рабынь и 20 лошадей[259]. Для всех же прочих свободных дар жениха (без различия приданого и моргенгабе) не должен был превышать десятой части стоимости его имущества[260]. Тот же закон в редакции Эрвигия определяет десятую часть имущества предельной для дара. Это относится ко всем готам, причем в его состав включаются также украшения — на сумму в тысячу солидов[261]. В одной формуле, перечисляющей состав моргенгабе, упоминается и оружие[262]. Превышать указанную величину приданое могло лишь в том случае, если невеста в свою очередь дарила жениху имущество равной стоимости. Если же этого не происходило, жених мог отобрать все, что он дал сверх положенного[263].

О том, в чьих интересах осуществлялась подобная регламентация, достаточно ясно говорит следующее положение указанного закона. Если сам жених не отбирает у невесты то, что дал ей сверх предписываемого кодексом максимума, это должны сделать его родители или другие родственники, ибо «не следует, чтобы из-за безразличия одного был причинен ущерб многим»[264]. Размеры приданого ограничивались, следовательно, во имя соблюдения выгоды определенного круга родственников, которые в свое время были связаны общими хозяйственными интересами.

Исходя из всего вышеизложенного, мы можем {66} сделать вывод, что в основе отмеченных положений вестготского законодательства, ограничивавших возможности свободных людей распоряжаться своим имуществом, лежали пережитки древнего права, предназначенного защищать имущественные интересы родственников. Но вестготские законы VI–VII вв. (о порядке наследования, о завещаниях и дарениях мужа жене) не могут быть объяснены только сохранением германских обычаев и их взаимодействием с соответствующими римскими юридическими установлениями. Следует учитывать коренные изменения в социально-экономических отношениях, которые произошли в VII в., а также политику королевской власти и церкви[265].

Общая тенденция официального права в VII в. сравнительно с ранними готскими законами сводилась к расширению свободы завещаний.

В Бревиарии Алариха содержались статьи римского происхождения, предупреждавшие такие дарения, которые ставили под угрозу сохранение максимума в виде четвертой части имущества — для законных наследников[266]. В Вестготскую правду Реккесвинта эти положения не вошли. В закон же Хиндасвинта (о максимальной границе повышения доли наследства сыновей или внуков) Эрвигием было внесено изменение: вместо десятой части имущества устанавливалась квота в одну треть достояния завещателя[267].

Таким образом, несмотря на то, что уже к VI в. господствующей формой семьи стала индивидуальная, а собственность, сходная с франкским полным аллодом, сделалась основной формой земельной собственности, еще сохранялись, даже судя по официальному праву, пережитки большой семьи и ограничения в области свободного распоряжения собственностью домохозяина — в пользу ближайших родственников.

Эти ограничения, имевшие почву прежде всего в социальных отношениях вестготов и свевов (а может быть, и некоторых местных племен, обитавших на севере полуострова), со второй половины VII в. вошли в общегосударственное право и стали, следовательно, действительными для всего населения Вестготского королевства. {67}

Примечания:

1

F. Dаhn. Die Konige der Germanen 5. Abth. Wurzburg, 1870; Bd. VI. Leipzig, 1885.

2

E. Perеz Pujol. Historia de las instituciones sociales de la Espana goda, tt. I–IV. Valencia, 1896.

10

См. библиографический указатель.

11

А. Garcia Gаllо. La historiografia juridica contemporanea. AHDE, t. XXIV, 1954, pp. 609–617.

12

См. И. Лучицкий. Поземельная община в Пиренеях. «Отечественные записки», 1883, № 10.

13

См. библиографический указатель.

14

См. библиографический указатель.

15

Hydat. Chron. 49; Isid. Hist. Wand., 73; Oros. Hist. adversum paganos, VII, 43, 12.

16

E. Th. Gaupр. Die germanischen Ansiedlungen und Landtheilungen in den Provinzen des romischen Westreiches. Breslau, 1844, S. 435; А. Наlbаn. Das romische Recht in den germanischen Volksstaaten, Bd. I. Breslau, 1899, SS. 66–67; L. Sсhmidt. Geschichte der Wandalen. Munchen, 1942, SS. 22–23.

17

Oros. Hist. adversum paganos, VII, 47, 7: Barbari execrati gladios suos ad aratra conversi sunt residuosque Romanos ut socios modo et amicos fovent.

18

Нуdat. Chron., 49; Isid. Hist. Wand., 73.

19

Нуdat. Chron., 60, 62, 67, 68.

20

Hydat. Chron., 71, 74.

21

Ibid., 77.

22

Ibid.,86; Isid. Hist. Wand., 73.

23

Нуdat. Chron., 89; Isid. Hist. Wand., 73.

24

Procop. De bello Vandalico, 1, 3.

25

Нуdat. Chron., 49.

26

L. Sсhmidt. Op. cit. SS. 35–36.

102

CEur., 320; LVis., VIII, 4, 28; X, 1, 9; 13.

103

LVis., VIII, 1,4 Ch.

104

Isid. Elymol., XVII, 4; XX, 14.

105

LVis, VIII, 3, 5; VIII, 3, 10; VIII, 3, 11; VIII, 3, 13; VIII, 3, 15. В «Этимологиях» Исидора Севильского виноделию посвящена отдельная глава (Lib. XVI, сар. 5); когда в Вестготской правде рассматривается случай самовольной обработки земледельцем чужого участка, предполагается, что «узурпатор» посадил на нем именно виноград (LVis., X, 1, 6–7); в формулах дарений и завещаний при перечислении владений виноградники всегда следуют за пахотными полями (Form. Wis., No. 9, 21). Виноградники особенно тщательно охранялись от всяких покушений. Тот, кто вырубил или сжег чужой виноградник, должен был дать в возмещение собственнику два равноценных виноградника (помимо его прежнего виноградника). Похитивший виноград возмещал ущерб в двойном размере.

106

В готских законах V–VI вв. еще нет упоминаний об оливковых насаждениях, но в законах VII в. о них уже говорится (LVis., X, 1, 6; Antiqua emend.; XII, 2, 18 Egica).

107

LVis., VIII, 3, 1 Antiqua emend.

108

LVis., VIII, 2, 2.

109

Isid. Etymol., XV, 13, 12: Novalis ager est, primum proscissus, sive qui alternis annis vacat, novandarum sibi virium causa. Novalia enim semel cum fructu erant, et semel vacua. Isid. Etymol., XVII. 2, 2: Duplex est autem aratio: vernalis et autumnalis. Intermissio est qua alternis annis vacuus ager vires recipit. Одной из причин, тормозивших применение в Испании трехполья, было широкое распространение в этой стране виноградарства. Сбор винограда и жатва хлебов совершались не в одно и то же время. Хлеб убирался с середины августа до середины сентября (а в картахенской провинции уборка начиналась уже в июле); сбор же винограда происходил с середины октября до середины ноября (LVis., II, 1, 12 Ch.). Ср. в кн.: «Агрикультура в памятниках западного средневековья». М.-Л., 1936. стр. 11. О влиянии виноградарства на систему земледелия см. Н. П. Грацианский. Из истории сельскохозяйственной техники во Франции в феодальный период. В кн.: «Из социально-экономической истории западноевропейского средневековья», стр. 228–229.

110

Isid. Etymol., XVII, 2. В источниках не упоминаются четыре вспашки, обычные для римских времен. В «Этимологиях» говорится о proscissio (XVII, 2, 5), что указывает на существование в VII в. второй вспашки. О применении римской системы пахоты в германских государствах см. А. И. Неусыхин. Возникновение зависимого крестьянства…, стр. 26–27.

111

Isid. Etymol., XVII, 2, 3.

112

Ibid., XVII, 3, 13.

113

LVis, VIII, 4, 31 Recces.: Multarum terrarum situs, que indiget pluviis, foveri aquis studetur inriguis, aquarum solitus usus, disperetur confisus ex fruge proventus.

114

Isid. Etymol., XIII, 21, 4: Rivi dicti deriventur ad irrigandum, id est inducendum aquas in agros.

115

Ibid., XX, 15, 3: Telonem hortulani vocant lignum longum quo auriunt aquas… hoc instrumentum Hispani ciconiam dicunt propter quod imitetur eiusdem nominis avem levantes aqua ac deponentes rostrum dum clangit.

116

LVis., VIII, 4, 31 Recces.

117

Isid. Etymol., XVII, 2, 2; XX, 14, 1.

118

Ibid., XX, 14, 2.

119

«The miniatures of the Ashburnham Pentateuch» ed O. Gebhardt. London, 1883, plate III, p. 12.

120

Ibid.

121

A. G. Haudricourt et M. Delamarre. L homme et la charrue a travers le monde. Paris, 1955, pp. 102–103, 145–147.

122

J. Саrо Ваrоja. Le vida agraria tradicional reflejada en el arte espanol. «Estudios de historia social de Espana» Madrid 1949, р. 94.

123

Ibid., p. 101.

124

Isid. Etymol., XX, 14, 3-13. О применении в Испании на протяжении всего средневековья римских сельскохозяйственных орудий — плуга с железным лемехом и отвальной доской, молотильной доски, приводимой в движение волами, см. Е. Г. Кагаров. Исторические наслоения в земледельческой технике Испании. СЭ, 1938, № 1, стр. 202–203.

125

LVis., VIII, 4, 30.

126

J. de Serra Rafols. La «villa» romana de la dehesa de «la Cocosa». Badajoz, 1952, pp. 38, 46–48. Вилла, о которой идет речь в работе испанского археолога, существовала вплоть до арабского завоевания.

127

LVis., VIII, 3, 13; VIII, 4, 15: VIII, 4, 18; VIII, 4, 4; VIII, 4, 6; VIII, 4, 8; VIII, 5, 1–6. Исидор Севильский в «Этимологиях» специально разбирает вопрос о корме для скота (VII, 4, 8). Большая роль скотоводства в хозяйстве магнатов, монастырей и крестьян видна также из агиографической литературы. Так, в одном из произведений св. Валерия рассказывается, что вследствие похищения быков у мелких посессоров последние, оставшись без рабочего скота, как и их рабы, оказались в нищете (S. Valerii abbatis opuscula. PL., t. 87, col. 446; S. Fruct. Regula monastica. Ibid., col. 11171118).

128

LVis., VIII, 6, 1; Isid. Etymol., XV, 13, 7.

129

LVis., VIII, 4, 22; 23.

130

LVis., VIII, 4, 29.

131

Isid. Etymol., XVII, 4, 1-11.

132

LVis., VIII, 3, 13; VIII, 3, 15; X, 1, 6. Структура сельского хозяйства юго-восточной Испании к началу VIII в. в известной мере характеризуется компонентами натуральной подати, которую население Мурсии должно было выплачивать арабам. Эта подать состояла из зернового хлеба, ячменя, сусла, уксуса, меда и оливкового масла (Е. Levi-Provencal. Histoire de l Espagne musulmane, t. I. Paris, 1950, р. 33).

133

Это относится, разумеется, к Испании V–VII вв. в целом. У готов же и свевов уровень производства в VI–VII вв. оказался намного выше, чем в период, предшествовавший их поселению в Галлии и Испании.

134

Римские законы облегчали оккупацию пустующих земель теми, кто был в состоянии их обработать (CTh., V, 12; V, 14, 30; X, 12, 3).

135

LVis., X, 1, 9: De silvis, que indivise forsitan residerunt, sive Gotus sive Romanus sibi eas adsumscrit, fecerit fortasse culturas..; LVis., X, 1, 13: Quid ad placitum terras suscipit, hoc tantum teneat, quod eum terrarum dominus habere permiserit, et amplius non presumat. Quod si culturas suas longius extendisse cognoscitur et sibi alios ad excolendos agros forte coniunxerit… aut silvam, que ei data non fuerat propter excolendos agros aut conclusos aut facienda forsitan prata succiderit…

136

LVis., VIII, 4, 25.

137

Ibid., VIII, 4, 28: Qui in eо loco, ubi transitus fluminis est, culturam fecerit vel preruptum ripe, aut ubi pecora transeunt, potuerit exeludere et fecerit fortasse culturas, sepem etiam facere non moretur.

138

См. А. И. Неусыхин. Ук. соч., стр. 27–28.

139

См. Н. Д. Фюстель де Куланж. История общественного строя древней Франции, т. IV. СПб., 1910, стр. 205–207.

140

Е. Levу. West Roman Vulgar Law, pp. 85–86.

141

Г. Л. Маурер. Введение в историю общинного, подворного, сельского и городского устройства и общественной власти. СПб., 1880, стр. 151–152.

142

LVis.,V, 7, 2; X, 1, 14.

143

Ibid., X, 3, 5: Ut, si aliqua pars de alio loco tempore Romanorum remota est, ita persistat… et tamen nullus novum terminum sine consortis presentia aut sine inspectore constituat.

144

LVis., VIII, 5, 5: Consortes vero vel ospites nulli calumnie subiaceant, quia illis usum erbarum, que concluse non fuerant, constat esse communem.

145

LVis., X. 1, 6: Si vineam aut domum quis in consortis terram construxerit; LVis., X, 1, 7: Si vineam in aliena terra quis plantet, in qua sortem non habet.

146

LVis., X, 1, 6:…si… ignoraverit quod portio sit consortis…

147

LVis., X, 1, 6. Ср. LRVis., Gr. VI, 1.

148

LBurg, XXXI, 1.

149

А. И. Неусыхин. Ук. соч., стр. 295.

150

LVis., VIII, 5, 2: De porcis inter consortes ad glandem in communi fructu susceptis.

151

CEur., 276.

152

LVis., X, 3, 5:…nullus novum terminum sine consortis presentia aut sine inspectore constituat. Cp. LVis., X, 1, 3.

153

LVis. III, 4, 17; IX, 1, 21 Egica; Isid. Etymol., XV, 2, 11.

154

LVis., VIII, 6, 2; IX, 1, 21 Egica; Conc. Tolet. XII, Tomus Ervigii regis concilio oblatus. MGH, Legum sectio I, t. I, p. 476.

155

LRVis., CTh., III, 1, 2 I.:…jubetur, ut vicini rei quae venditur, testes esse debeant et praesentes, in tantum, ut etiam de mediocribus rebus si quid in usum venditur, ostendi vicinis placeat, et sic comparari ne aliena vendantur. LRVis., PS, V, 7, 7; Isid. Etymol., XV, 2, 11.

156

Isid. Etymol., XV, 13, 9:…compascuus ager dictus, qui a divisoribus agrorum relictus est ad pascendum communiter vicinis. Э. Леви высказал предположение, что в Поздней империи прежняя римская практика использования ager compascuus уже не применялась (Е. Levу. West Roman Vulgar law. The law of property. Philadelphia, 1951, pp. 85–86). Но, как показал Н. П. Грацианский (Ук. соч., стр. 277–283), в Галлии и Испании в тот период прибегали к таким способам межевания земли, с которыми связано именно употребление ager compascuus.

157

Isid. Etymol., XV, 15, 4: Actus quadratus undique finitur pedibus centum viginti. Hunc Baetici Arapennum dicunt, ab arando scilicet; Ibid., XV, 15, 5: Actus provinciae Baetici rustici Agnam vocant.

158

А. Наlbаn. Ор cit., S. 41. Ср. А. Ваllеstеrоs у Веretta. Historia de Espana, t. I, р. 912; И. В. Лучицкий. Поземельная община в Пиренеях. ОЗ, 1883, № 12, стр. 424–430.

159

Об этом говорит глава Вестготской правды, запрещающая преследовать родственников и соседей преступника-LVis., VI, 1, 8: Omnia crimina suos sequantur auctores, nec pater pro filio… nec frater pro fratre, nec vicinus pro vicino, nec propincus pro propinquo ullam calumniam pertimescat. «Vicini», упоминаемые здесь, были готами, ибо, как отмечает Гальбан, нельзя предположить, что римлянина могли преследовать за преступление, совершенное готом, или наоборот (А. Наlbаn. Das romische Recht in den germanischen Volksstaaten, S. 166). В римском праве имеется сходное установление, но в нем ничего не говорится о соседях. LRVis., CTh., IX, 30, 4: Propinqui vero adfines vel amici, familiares vel noti, si conscii criminis non sunt, non teneantur obnoxii.

160

Соседи (vicini) определяют ущерб, нанесенный в результате потравы полям какого-либо общинника (LVis., VIII, 3, 15), присутствуют в качестве свидетелей при восстановлении нарушенных пограничных знаков между земельными владениями (ibid., X, 3, 2). Во время поселения готов в Галлии и Испании соседи, вероятно, принимали участие в разделе земель (ibid., X, 1, 8). О роли соседей в деревенской жизни см. также ibid., VIII, 5, 4; VIII, 4, 17; IX, 1, 8. О собраниях общинников (conventus publicus vicinorum) и о должностных лицах общин см. ниже, стр. 268–269.

161

LVis., VIII, 3, 9; см. также И. В. Арский. Сельская община… «Уч. зап. ЛГУ», серия историч., 1939, вып. 4, стр. 207.

162

Ibid., VIII, 3,9. Ср. Edictus Rothari, 358. «Die Gesetze der Langobarden», hrsg. von F. Beyerle. Weimar, 1947.

163

LVis., VIII, 4, 26.

164

LVis., VIII, 3, 11; 13.

165

LVis., VIII, 3, 12.

166

Ibid., VIII, 5, 5: Si quorumcumque animalium grex in pascuis intraverit alienis… Consortes vero vel ospites nulli calumnie subiaceant, quia illis usum erbarum, que concluse non fuerant, constat esse communem. Поскольку на общих пастбищах скот какого-либо крестьянина легко мог попасть в чужое стадо, вестготские законы, подобно другим варварским правдам, регламентируют порядок оповещения о таких случаях и устанавливают правила временного содержания этого скота (ibid., VIII, 5, 4; VIII, 5, 5; VIII, 5, 7; см. Th. Melicher. Der Kampf zwischen Gesetzes — und Gewohnheitsrecht im Westgotenreiche. Weimar, 1930, S. 237).

167

LVis., VIII, 4, 7; VIII, 4, 13.

168

В главе, посвященной выпасу свиней, признается право владельца леса взимать десятину с тех, кто пасет своих свиней в его лесу. Если он делает это самовольно и не заключает договора, несмотря на повторное предупреждение, то владелец леса вправе уничтожить часть его свиней. Но и в этом случае их хозяин не лишается вовсе возможности использовать для выпаса этот лес (LVis., VIII, 5, 1:…et nihilhominus tertia vice eum, cuius porcos invenit, admoneat, ut porcos suos in silvam eius, si voluerit, introducat et decimum iuxta consuetudinem solvat).

169

LVis., VIII, 4, 23. У нас нет, однако, оснований вслед за И. В. Арским утверждать, будто в Вестготской правде отразились периодические переделы земли готскими общинниками (см. И. В. Арский. Ук. соч., стр. 210). Законы, на которые ссылается этот исследователь (LVis., X, 1, 8; X, 1, 3), предполагают раздел владений между римлянами и готами — его условия и не должны нарушаться.

170

В некоторых случаях готские и римские консорты в течение некоторого времени вовсе не осуществляли реального раздела своих земель, в том числе и пахотных (LVis., X, 1, 8; X, 1, 9).

171

Характерно, что Вестготская правда прямо сопоставляет право совместного пользования альмендой общинников-консортов с правами госпитов, т. е. готов и римлян, на общие пастбища (LVis., VIII, 5, 5).

172

CEur., 320, 321, 322.

173

LVis., IV, 1, 1–7.

174

LRVis., PS, IV, 10, 1.

175

По римским законам незаконнорожденные дети были лишены этого права.

176

LVis., III 1, 1; III 1, 3; III, 1, 5; III, 1, 6; III, I, 7; III, 2, 3; III, 3, 2; III, 3, 11 Ch.; III, 4, 5 Ch.; III, 4, 13 Ch.; IV, 3, 3; IV, 2, 13 Erv.; IV, 2, 18 Ch.

177

LVis., III, 1, 5 Ch.

178

LVis., III, 1, 6.

179

LVis, V, 2, 4; V, 2, 5.

180

LVis, III, 4, 13 Ch.

181

LVis., III, 2, 3.

182

LVis., III, 1, 7; ср. III, 1, 3 Ch.

183

LVis, IV, 3, 3.

184

LVis., IV, 3, 3. Опекунами они выступают и в том случае, когда дети их родича оставались без матери, а отец приводил в дом мачеху. Опекунство мог взять на себя и сам отец, но в случае его отказа опекуном становился кто-нибудь из родственников (отцовского рода согласно закону Вамбы — LVis., IV, 2, 13 Nov., рода материнского согласно редакции Эрвигия — IV, 2, 13 Erv.).

185

LVis., VI, 5, 18 Erv.; VI, 5, 16 Erv. Ср. VI, 1, 2 Ch.

186

LVis, VII, 3, 3.

187

LVis., III, 6, 2 Ch. Речь идет о родственниках первой жены.

188

LVis., III, 3, 2.

189

В монастырском уставе Фруктуоза предусматривалась возможность совместного выступления такой родственной группы против монастырских властей. Fruсt. Regula monastica: Si quis sane ex nobis contra regulam cum parentibus, germanis, filiis, cognatis vel propinquis aut certe cum fratre secum habitante consilium de absente supradicto patre nostro inierit…

190

LVis., III, 2, 2.

191

LVis., IV, 2, 2; IV, 2, 13; IV, 2, 18 Ch.; IV, 5, 1 Ch.; IV 5, 4 Ch.; VI, 5, 21 W.

192

LVis., IV, 2, 20 R.: Omnis ingenuus vir adque femina sive nobilis seu inferior, qui filios vel nepotes aut pronepotes non reliquerit, faciendi de rebus suis quidquid voluerit indubitanter licentiam habebit; nec ab aliis quibuslibet proximis, ex superiori vel ex transverso venientibus, poterit ordinatio eius in quocumque convelli… В закон Кодекса Леовигильда, касавшийся прав на наследование сестрами имущества отца и матери, Эрвигием была включена оговорка — «если он (т. е. брат наследницы) умер без завещания». LVis., IV, 2, 7 Erv.

193

LVis., IV, 5, 2 Ch.; V, 2, 2 Ch.; V, 2, 4.

194

LVis., III, 1, 2; III, 1, 7; III, 4, 5; IV, 3, 3. Интересно отметить, что во время реконкисты, согласно фуэрос, в число наиболее близких родственников включались примерно такие же родичи. Так, право убивать врага при осуществлении кровной мести имели отец, сын, брат, дядья, двоюродные братья, деверь. Fuero de Sepulvedo, с. 51. См. Е. Hinojosa. Das germanische Element im spanischen Recht, S. 53.

195

О большой семье у франков см. А. И. Неусыхин. Ук. соч., гл. III, 1.

196

LVis., X, 1, 13: Quod si culturas suas longius extendisse cognoscitur et sibi alios ad excolendos agros forte coniunxerit, aut plures filii vel nepotes in loci ipsius habitatione subcreverint…

197

LVis., IV, 2, 18 Ch.: Quod si filius, habens uxorem et filios, patre vivente recesserit, antequam ci pater suus omnem portionem, que ei contingebat, inplesset, et ipse cum patre vivens filios, quos reliquerat, vivente avo mortui fuerint… Si vero filius cum patre in commune vivens nihil ab со portionis acceperit…

198

LVis., IV, 5, 1 Ch.:…utilitatibus publicis nihil possint omnino prodesse, quos oportuerat cum virtute parentum iniundum sibi laborem inexcusabiliter expedire.

199

CEur., 321: Qui novercam superduxerit, omnes facultates maternas filiis mox ferormet; ne, dum filii cum rebus ad domum transeunt alienam, novercae suae vexentur iniuriis.

200

CEur. 321; ср. LVis., IV, 5, 5.

201

LVis., IV, 2, 2; IV, 2, 5 Ch.; X, 1, 2: Divisione factam inter fratres, etiam si sine scriptura inter eos convencrit, permanere iubemus… Form. Wisig. 33. Cartula pactionis.

202

LRVis., G, 6, 3:…per emancipationem filii sui iuris efficiuntur. LRVis., CTh. V, I, 3; Filia quam fiduciatam nominavit, hoc est emancipata.

203

Form. Wis., 34.

204

LVis., IV, 5, 5:…nec sibi aliquid, dum filius vivit, exinde pater vel mater vindicare presumant.

205

LVis., III, 1, 8:…portionem suam, sive divisam sive non divisam, quam de faculatate parentum fuerat consecutura, amittat (если вопреки воле братьев выходит замуж за человека низшего звания).

206

Отец в случае нужды мог даже продать детей в рабство (LRVis., N. Val. XI, 1); дети при жизни отца не могли вступать в брак без его разрешения (LRVis., Р. S. II, 20, 2); все, приобретенное сыном, жившим в доме отца, принадлежало главе семьи (LRVis., G. 2, 1); отец в завещании назначал опекунов своим детям (LRVis., G. I, 7).

207

CEur., 321. Ср. LVis., IV, 2, 13.

208

LVis., IV, 5, 1 Ch.:…flagellandi tamen et corripiendi eos, quamdiu sunt in familia constituti, tam avo quam avie, seu patri quam matri potestas manebit.

209

LVis., III, 1, 2: Si quis puellam cum volumtatem patris sponsatam habuerit, et ipsa puella, contemnens volumtatem patris ad alium tendens, patri contradicat, ut illi non detur, cui a patre fuerit pacta, hoc ita eam nullo modo facere permittimus.

210

Ibidem: Et si fratres vel mater eius aut alii parentes malo volumtati eius consenserint, ut eam illi traderent, quam ipsa sibi contra paternam volumtatem cupierat, et hoc ad effectum perduxerint, illi, qui hoc macinaverunt, libram auri dent, cui rex iusserit. Обычное право, сохранявшееся в Вестготском королевстве наряду с официальным, очевидно предоставляло родственникам более обширные возможности. Характерно, что в цитируемом законе, там, где речь идет о выдаче девушки замуж, вместо «отца» (как было в первоначальной редакции) Эрвигием вставлено parentes (в данном случае «родственники»).

211

LVis., III, 3, 7; LVis, III 4, 7.

212

LVis., III, 1, 8.

213

LVis., III, 2, 8.

214

Conc. Tolet. III, can. 10: Ut viduis pro castitate violentiam nullus inferat, et ut mulier invita virum non ducat. LVis., III, 3, 11 Ch.: Illi quoque, qui puellam ingenuam viduam vel absque regiam iussionem marito violenter presumserint tradere, quinque libras auri ei, cui vim tecerint cogantur exolvere; et huiusmodi coniugium, si mulier dissentire probatur, irritum nihilhominus habeatur.

215

LVis., III, 4, 2.

216

CEur., 276: Si quodcumque ante adventum Gothorum de alicuius fundi iure remotum est et aliqua possessione aut vinditione aut donatione aut divisione aut aliqua transactione translatum est, id in eius fundi, adque a Romanis antiquitus probatur adiunctum, iure consistat.

217

CEur, 289.

218

Ibid., 277.

219

Ibid., 286, 294, 296, 308, 309, 320.

220

CEur., 276: Cum autem proprietas fundi nullis certissimis signis aut limitibus probatur… eligat inspectio iudicantium… Cp. CEur., 274, 275.

221

В этом отношении законы Эйриха шли даже дальше, чем судебник Гундобада — в высокой степени романизированная варварская правда. Согласно этой правде, фактический владелец мог сохранить за собой чужую землю, если владел ею 30 лет (L. Burg., tit. 79, 3). Готские же законы в аналогичных случаях не признавали какой-либо давности и требовали восстановления права собственности. СЕur., 275: Nec contra signa evidentia ullum longe possessionis tempus opponat.

222

Paul. Pell. Eucharist., v. 520.

223

CEur., 306.

224

CEur., 308.

225

А. д'Орс высказывает предположение будто в одном из фрагментов кодекса Эйриха имеется в виду продажа готских sortes (СЕur., 304.) (см. A. d Ors. Op. cit., р. 210). Однако фрагмент этот настолько испорчен, что ничего определенного о его содержании сказать нельзя.

226

См. А. И. Неусыхин. Ук. соч., стр. 287–290.

227

СЕur., 323; LVis, IV, 5, 5; IV, 2, 16 R.

228

CEur., 308: Ille vero qui falsa donatione circumventus aliquid in utilitate donatoris expendit, aut ab ipso donatore recipiat aut ab eius heredibus… CEur., 312. См. A. Gаrсia Gаllо. Nacionalidad у territorialidad del derecho en la epoca visigoda, p. 104.

229

CEur., 320:…si parentes sic transierint, ut nulla fuerit testamenti ratio, puella inter fratres aequalem in omnibus habeat portionem; quam usque ad tempus vitae suae usufructario iure possideat, post obitum vero suum terras suis heredibus derelinquat, de reliqua facultate faciendi quod voluerit… in eis potestatem… Здесь речь идет о дочери, ставшей монахиней. Но судя по началу испорченного текста этого фрагмента, подобный же порядок наследования применялся вообще по отношению к дочерям. См. К. Zeumеr. Ор. cit., NA Bd XXVI, S. 97.

230

CEur., 294: Venditionis haec forma servetur, ut, seu res, seu mancipia seu quodlibet animalium genus venditur… Cp. LVis., V, 4, 7: Vinditionis hec forma servetur, ut seu res aliquas vel terras seu mancipia vel quodlibet animalium genus venditur…

231

Fragm. Gaud. XIV:…neque vicissitudinem requirat.

232

LVis., IV, 2, 1: Ut sorores cum fratribus equaliter in parentum hereditatem succedant. Si pater vel mater intestati discesserint, sorores cum fratribus in omni parentum facultate absque aliquo obiectu equali divisione succedant.

233

LVis., IV, 2, 10: Has hereditates, que a materno genere venientibus, sive avunculis sive consubrinis seu materteris, relincuntur etiam temine cum illis, qui in uno propinquitatis gradu equales sunt, equaliter partiantur.

234

LVis., IV, 2, 9 Ch.: Nam iustum omnino est, ut, quos propinquitas nature consociat, hereditarie successionis ordo non dividat.

235

Ibid.: Femina ad hereditatem patris aut matris, avorum vel aviarum, tam paternorum quam maternarum, et ad hereditatem fratrum vel sororum sive ad has hereditates, que a patruo vel filio patrui, fratris etiam filio vel sororis relinquantur, equaliter cum fratribus veniant.

236

CEur., 327.

237

В Бревиарий Алариха вошло римское постановление сходного характера. См. LRVis., CTh. V, 1, 24 I.

238

LVis., IV, 2, 18 Ch.:…nepotes ex filio vel filia, qui patre vel matre supreste mortui fuerint, integram de rebus avi vel avie, quam fuerant pater eorum aut mater, si vixissent, habituri, percipiant portionem.

239

CEur., 328: Qui moritur, si avum paternum et maternum relinquit, ad avum paternum hereditas mortui universa perlineat. Но если оставались дед по отцу и бабка по матери, то они получали равные доли наследства.

240

LVis., IV, 2, 6 Ch.: Quotiens qui moritur, si avum paternum aut maternum relinquat, tam ad avum paternum quam ad avum maternum hereditas mortui universa pertineat… Et hec quidem equitas portionis de illis rebus erit, que mortuus conquisisse cognoscitur.

241

H. Brunner. Beitrage zur Geschichte des germanischen Wartrechts. Abhandlungen zur Rechtsgeschichte Bd II, Weimar 1931, SS. 222–223; К. Zеumеr. Op. cit., N. A., Bd. XXVI, SS. 140–141.

242

LVis., IV, 5, 1 Ch.:…ideo, abrogata legis illius sententia, qua pater vel mater aut avus sive avia in extraneam personam facultatem suam conferre, si voluissent, potestatem haberent, vel etiam de dote sua facere mulier quod elegisset in arbitrio suo consisteret; LVis., IV, 5, 2 Ch.: Quia mulieres, quibus dudum concessum fuerat de suis dotibus iudicare quod voluissent..

243

CEur., 319.

244

LVis., V, 2, 4.

245

В законе отмечается, что в случае недостойного поведения женщина утрачивает подаренное ей имущество; оно переходит не к ее детям, как это следовало бы ожидать, а к наследникам дарителя — ad heredos donatoris legitimos. CEur., 319.

246

G. de Lacoste. Essai sur les mejoras ou avantages legitimaires dans le droit espagnol ancien et moderne. Paris, 1910, pp. 29–35, 48, 70. К такому же мнению пришли А. Шульце и Э. Брук: см. А. Sсhultzе. Augustin und der Seelteil des germanischen Erbrechts. Leipzig 1928 SS. 10–11; Е. Е. Вruсk. Kirchenvater und soziales Erbrecht, 1956, SS. 152–153.

247

LRVis., Р. S. IV, 5, 6 I; LRVis., CTh., II, 19, 2 I: filiis… ut de inofficioso matris testamento proponant, id est si quarta debitae portionis suae filio dimissa non fuerit. В Бревиарий Алариха включены были также положения римского права, направленные против дарственных выдач, которые делались завещателем еще при жизни для того, чтобы уменьшить размеры обязательной доли, предоставляемой ближайшим наследникам. См. LRVis., CTh.. VIII, 5, 1; LRVis., Gr., VIII, 2.

248

Fragm. Gaud., IX.

249

LVis., V, 2, 5: Maritus si uxori sue aliquid donaverit, et ipsa post obitum mariti sui in nullo scelere adulterii fuerit conversata sed in pudicitia permanserit, aut certe si ad alium maritum honesta coniunctione pervenerit, de rebus sibi a marito donatis possidendi et post obitum suum, si filios non habuerit, relinquendi cui voluerit habeat potestatem.

250

LVis., V, 2, 4.

251

LVis., IV, 2, 15. Вообще же доход, полученный мужем или женой, делился между супругами поровну. LVis., IV, 2, 16 R. К. Цеймер предполагает, что в основе этого закона Реккесвннта лежит закон Эйриха. К. Zeumеr. Ор. cit., N. Д., Bd. XXVI, S. 122.

252

LVis., V, 2, 4; V, 2, 5. Cp. LVis., III, 1, 5 Ch.

253

LVis., IV, 5, 1 Ch.: Sane si filios sive nepotes habentes ecclesiis vel libertis aut quibus elegerint de facultate sua largiendi volumtatem habuerint, de quintam tantum partem iudicandi potestas illis indubitata manebit.

254

Ibid.:…Exheredare autem filios aut nepotes licet pro levi culpa inlicitum iam dictis parentibus erit, flagellandi tamen et corripiendi eos, quamdiu sunt in familia constituti, tam avo quam avie, seu patri quam matri potestas manebit.

255

Ibid.

256

G. de Lacoste. Ор. cit., p. 99.

257

LVis. IV, 5, 2:…decernimus, ut de dote sua mulier, habens filios aut nepotes, seu causa mercedis ecclesiis vel libertis conferre, sive cuicumque volnerit, non amplius quam de quarta parte potestatem habebit.

258

LVis., V, 2, 4.

259

LVis., III, 1, 5 Ch.:…non amplius in puelle vel mulieris nomine dotis titulo conferat vel conscribat, rebus omnibus intromissis, quam quod adpretiatum rationabiliter mille solidorum valere summam constiterit, adque insuper X pueros, X puellas et caballos XX sit illi conscribendi dandique concessa libertas. О различии между приданым (dos) жениха и morgengabe см. А. Sсhultze. Uber westgotisch-spanisches Eherecht. Leipzig, 1944, S. 47.

260

LVis., III, 1, 5 Ch.

261

LVis., III, 1, 5 Erv.

262

Form. Wis., 20: Ecce decem imprimis pueros totidemque puellas tradimus atque decem virorum corpora equorum, pari mulos numero; damus inter cactera et arma ordinis ut Getici est et morgingeba vetusti.

263

LVis., III, 1, 5 Ch.

264

Ibid.:…non oportebit unius tepiditate multis ad futurum damna nutriri. Обычное право вестготов, по-видимому, предусматривало, что домочадцы и ближайшие родственницы должны давать согласие на отчуждение движимого имущества. Такое положение, как отметил Инохоса, характерно для фуэрос периода реконкисты. См. Е. Нinоjоsа. Das germanische Element im spanischen Recht, S. 14.

265

См. ниже, гл. III, V, VIII.

266

LRVis., CTh., II, 20, 1; LRVis., Gr., VIII. 2.

267

LVis., IV, 5, 1 Erv.