Глава 17

Операция «Морской лев» – планирование вторжения в Англию

Успешная летняя кампания 1940 года и капитуляция Франции предоставили в наше распоряжение многочисленные морские порты Ла-Манша, в Западной Франции и на самом побережье Атлантики. С получением прямого выхода в открытое море, где велась борьба против морской торговли противника, наша военно-морская ситуация решительным образом улучшилась.

Никто не мог рассчитывать на столь впечатляющие успехи на Западном фронте. Разведывательная информация, полученная флотом от Верховного командования вооруженных сил, предсказывала неизбежность кровавых сражений и предрекала возможность наступления лишь через значительный срок. В качестве самых смелых прогнозов высказывались предположения, что мы сможем продвинуться до той же самой передовой линии, до которой добрались в Первую мировую войну, и даже сможем захватить пару портов на французском побережье Ла-Манша.

Вне зависимости от этого, военно-морской штаб уже сосредоточился на проработке вопроса, каким образом может быть развернута война с Англией после окончания наступления на западе. Поскольку в наших предвоенных планах и проработках вооруженный конфликт с Англией никак не предусматривался, нам было ясно, что подобные проработки должны быть сделаны на тот случай, если логика развития войны столкнет нас с новым поворотом в английской проблеме.

Поэтому я в ноябре 1940 года создал небольшую штабную группу для подобной предварительной разработки. Ей было поручено изучить возможности вторжения в Англию. Особое внимание было уделено тому, чтобы информация о подобных проработках не вышла за пределы крайне ограниченного круга посвященных.

С самого начала войны англичан преследовали мысли о возможном вторжении Германии. У нас же не было ни малейшего стремления к этому. Однако по мере развития событий мне представлялось, что командование армии рано или поздно обратится к этой проблеме и я должен быть готовым к этому, должен иметь в своем распоряжении более или менее подробные проработки, чтобы, когда наступит такой момент, быть готовым вести разговор на твердой основе.

Вообще флоту из всех видов вооруженных сил прежде всего необходимо было обеспокоиться возможностью вторжения в Англию, поскольку подобное вторжение стало бы вопросом морской переброски войск колоссального масштаба. Поэтому мы должны были определить, могла ли она вообще быть осуществлена и при каких условиях. А так как она потребовала бы мобилизации всех ресурсов флота, то наша главная задача – война против морской торговли Англии – могла быть свернута.

Вплоть до нынешнего времени моим главным стремлением было убеждать Гитлера и командование вооруженных сил, что эта война против морской торговли должна вестись всей военной мощью Германии. Поэтому любое отвлечение наших и так уже ослабленных военно-морских сил на выполнение других задач могло значительно ослабить морскую кампанию против англичан. Лишь в случае, если подобное вторжение в Англию могло быть осуществлено без чрезмерного риска или слишком больших трудностей, что представлялось в высшей степени маловероятным, мы могли бы отклониться от нашего первоначального плана.

Все эти соображения и были положены в основу первоначального плана проработки, собственно же проработку было поручено осуществлять вице-адмиралу Шнивинду, начальнику военно-морского штаба, и контрадмиралу Фрике, начальнику оперативного отдела, которые входили в число моих самых компетентных советников.

С зимы 1940 года начало нашего наступления на западном направлении время от времени переносилось вплоть до 10 мая 1940 года. Но когда оно все же началось, то разворачивалось столь быстро, что в течение десяти дней наши передовые части подошли к проливу Ла-Манш в районе Абвиля, вбив мощный клин между британской армией и большей частью французской армии.

Теперь я был вынужден доложить о наших проработках вариантов вторжения в Англию – единственно из-за необходимости не допустить, чтобы идея о вторжении была предложена каким-нибудь безответственным лицом. И Гитлер вполне мог ухватиться за эту идею, в результате же военно-морскому флоту была бы поставлена невыполнимая задача. Весь мой опыт общения с Гитлером убеждал меня в важности преподнесения ему нашего собственного видения ситуации до того, как какой-нибудь менее сведущий человек мог нашептать ему на ухо нечто подобное.

Кроме того, мы только что осуществили самую успешную операцию, связанную с переброской войск через широкое водное пространство, против Норвегии, и многим могла прийти в голову идея, что нечто подобное можно столь же успешно осуществить и против Англии.

На первый взгляд бросок через Ла-Манш, противоположный берег которого вполне различим в хорошую погоду из Франции, представлялся куда менее опасной операцией, чем высадка в Норвегии. Но любой сколько-нибудь опытный морской командир знает, что верно как раз обратное. Такого рода высадка была бы чрезвычайно трудной задачей, связанной со смертельным риском. Конечно, развитие авиации, как для военных, так и для транспортных целей, привнесло новый элемент, не присутствовавший в предыдущих войнах, и сделало возможности успешного вторжения не столь бесконечно малыми, как раньше. Мощные и эффективные ВВС могли создать условия, благоприятные для вторжения, хотя это и не входило в сферу компетенции военно-морского штаба.

В своих докладах Гитлеру 21 мая и 20 июня 1940 года я назвал абсолютное господство нашей авиации над Ла-Маншем первейшим условием любой попытки вторжения в Англию. Более того, это превосходство должно быть не только в воздухе. Авиации необходимо нанести значительный урон британскому флоту, а лучше совершенно устранить его появление на арене боевых действий. Если авиации не удастся выполнить такое задание, то риск окажется чересчур значительным и вторжение неоправданным. Привлечение же значительной части океанского, прибрежного и речного флота Германии для перевозки сил вторжения, подчеркнул я в докладе, было бы чревато значительным ослаблением экономики страны.

Гитлер выслушал все, что я сказал, но не выразил никак своего собственного мнения, лишь приказал прекратить на тот момент все подготовительные работы для вторжения. Во всяком случае, Гитлер был теперь предупрежден о том, что любое вторжение в Англию должно быть сначала тщательно проработано, а затем не менее тщательно спланировано.

Вплоть до настоящего момента этому вопросу не уделялось ни малейшего внимания. Но вскоре после моего второго доклада 29 июня Верховное командование вооруженных сил внезапно начало выказывать к нему неожиданный интерес. После падения Франции стало ясно, что уместно будет задать вопрос: в каком направлении теперь будет двигаться война? Последние защитники Норвегии капитулировали 10 июня. Норвегия была теперь в наших руках. В тот же самый день Италия вступила в войну на нашей стороне, и после подписания 21 июня перемирия с Францией единственным противником осталась Англия.

Несмотря на изменение стратегической ситуации, я был больше, чем когда-либо, убежден в том, что нашим самым надежным и самым действенным оружием против Англии остается война против ее торговли. Снова и снова я умолял Гитлера отдать предпочтение строительству подводных лодок. С недавно обретенных баз на Атлантическом побережье Франции наши субмарины смогут действовать с повышенной эффективностью. Если мы, используя новые аэродромы в Северной Франции, усилим наши воздушные удары против британского судоходства как в море, так и в английских портах, да еще и усилим наш подводный флот путем ускорения строительства субмарин, то в результате Англия может быть даже вынуждена будет признать свое поражение.

Я представил военно-морской анализ и точку зрения флота Гитлеру на фоне блистательного успеха во Франции. Сама собой напрашивалась параллель насчет столь же легкого вторжения и победы в Англии. Второго июля появилась директива Верховного командования вооруженных сил, в которой впервые упоминалось возможное вторжение в Англию и было сказано, что «высадка в Англии может рассматриваться только при определенных условиях, важнейшим из которых является достижение превосходства в воздухе», а также, что вопрос целиком еще находится на «стадии планирования и никакого решения не принято». Гитлер до сих пор не принял никакого решения.

Несколькими днями позже, 11 июля, я снова в очередной раз повторил Гитлеру свою точку зрения, что вторжение в Англию должно рассматриваться только как последняя надежда с целью побудить Англию начать переговоры о мире. Чтобы добиться этого результата, мы имеем, с моей точки зрения, более эффективное оружие – усиление подводной войны. Следующим же по эффективности оружием могут стать атаки авиации на конвои противника и другие важные цели, такие, например, как порт Ливерпуль. В противоположность норвежской кампании я никоим образом не советовал высадку в Англии. Помимо абсолютного господства в воздухе, для такого шага требовалось еще одно необходимое условие – надежная, совершенно свободная от мин акватория для транспортировки войск. Невозможно сказать, сколько времени потребуется для создания такой свободной от мин полосы воды, если это вообще возможно осуществить, и удастся ли уберечь такую полосу от угрозы постановки новых мин, сбрасываемых с вражеских самолетов. Кроме того, фланги подобной полосы транспортировки должны быть прикрыты мощными и эффективными минными полями, поставленными нами самими.

И наконец, я привлек внимание Гитлера к тому факту, что работы по переделке и приспособлению обычных плавсредств для перевозки войск и припасов стали бы долгой и трудной работой и имели бы своим следствием серьезную приостановку перевозок по водным путям, на которых основывалась наша программа вооружений и национальная экономика. Начинать такую сколько-нибудь основательную подготовку до принятия определенного решения о высадке значило бы принять неверное решение. Гитлер согласился со мной. Он подтвердил, что для такого предприятия абсолютно необходимо не только господство в воздухе, но и строительство субмарин также насущно необходимо.

К моему удивлению, 15 июля военно-морской штаб получил устную информацию, что подготовка к операции должна осуществляться таким образом, чтобы ее можно было начать в любой день после 15 августа. Буквально на следующий день все три вида вооруженных сил получили подписанную Гитлером директиву, которая требовала осуществления широкомасштабной подготовки для вторжения в Англию. В директиве указывалось, что эта операция должна быть предпринята в форме неожиданной высадки войск на широком фронте; неожиданно же ранняя дата такой операции была выбрана явно потому, что Генеральный штаб знал: подходящая для высадки погода вряд ли будет держаться после начала октября.

Встреча с фельдмаршалом фон Браухичем два дня спустя прояснила для меня многое. Я узнал, что первоначальные серьезные опасения Генерального штаба были им же отброшены и теперь возобладало мнение, что возможные трудности довольно незначительны или, во всяком случае, вполне преодолимы.

Я проинформировал главнокомандующего сухопутными силами, что, наоборот, операция чревата сильнейшем риском. Я также упомянул, что в ходе вторжения в Норвегию на кон была поставлена судьба всего германского военно-морского флота, в данном же случае существует серьезная возможность лишиться всех войск, которые будут принимать участие в этой операции. А спустя два дня, 19 июля, военно-морской штаб направил в Верховное командование вооруженных сил подробный меморандум, в котором утверждалось, что задача, которую предполагается возложить на флот, совершенно не соответствует его истинным силам и возможностям, чего нельзя сказать в отношении задач сухопутной армии и ВВС.

Затем меморандум подробно излагал трудности, которые связаны с выполнением данной операции: 1) французские порты, из которых должна начать развиваться операция, сильно разрушены в ходе недавних сражений или непригодны для этой задачи по другим причинам;

2) та часть пролива Ла-Манш, которая избрана для форсирования, представляет большую проблему по причине погодных условий, приливов и сильного волнения;

3) первому эшелону десанта придется высаживаться на открытом побережье Англии, пригодными же для такого десантирования средствами мы не располагаем; 4) акваторию, по которой пойдет переброска войск, невозможно с абсолютной надежностью очистить от вражеских мин; 5) плавсредства, на которых будут перебрасываться войска и их снаряжение, нельзя даже сосредоточить в портах погрузки, пока не будет достигнуто абсолютное господство в воздухе.

Но самым важным разделом меморандума было настойчивое упоминание о том, что вплоть до настоящего времени англичане еще ни разу не бросали в бой все силы своего флота. Германское же вторжение в Англию должно явиться вопросом жизни и смерти для них, а поэтому англичане без колебания пожертвуют своим флотом до последнего корабля и до последнего моряка, бросив их в бой за выживание своей страны. На одни только наши ВВС вряд ли можно было рассчитывать как на надежное прикрытие наших транспортов от атак британского флота, поскольку их операции будут в значительной степени зависеть от погоды или от других причин. Военно-морской флот в лучшем случае сможет поддержать переброску войск посредством прикрытия конвоев да еще постановкой защитных минных полей и проведением диверсионных атак против неприятеля. Однако подобные минные поля не могут считаться абсолютно надежным прикрытием против готового на все противника; и даже если первый эшелон десанта успешно достигнет неприятельского берега и высадится на него, враг все же будет иметь возможность вклиниться в прибрежную полосу и отсечь передовые части от подкрепления.

Мы на флоте имели серьезные сомнения в том, что мы сможем создать сколько-нибудь надежное прикрытие воинских частей во время форсирования ими Ла-Манша. Обстоятельства этой операции были прямо противоположны условиям норвежской кампании. Там самым важным залогом успеха операции была неожиданность, и хотя совершенной неожиданности достичь все же не удалось, размах этой операции и множественность атак на различные порты, захваченные одновременно, не позволили противнику оказать сопротивление.

Но достичь такой же неожиданности в случае с Англией не представлялось возможным. Большая часть транспортных судов, которыми мы располагали, создана для движения в наших внутренних водах и была совершенно непригодна даже для незначительного перехода в открытом море. Говоря откровенно, многие из них не имели и собственной двигательной установки и должны были идти на буксире. К тому же столь интенсивные передвижения не удалось бы скрыть от воздушной разведки неприятеля, не говоря уже о весьма активных агентах разведки, которыми кишела оккупированная территория. Поэтому столь мощный и решительный противник, находящийся всего лишь по другую сторону пролива Ла-Манш, зная, что на карту поставлено само его существование, получил бы заранее не только предупреждение о готовящемся вторжении, но и сумел бы с большой точностью вычислить, где будет производиться высадка, и, следовательно, смог бы встретить нас всей мощью своей обороны.

Не стоило рассчитывать и на то, что наши ВВС хотя бы на краткий период смогут обеспечить наше превосходство в воздухе, а потому перед флотом вставала совершенно невыполнимая задача.

На Гитлера явно произвели впечатление обоснованные доводы военно-морского штаба. В своем заявлении на совещании 21 июля 1940 года с командующими трех видов вооруженных сил он признал, что вторжение в Англию стало бы слишком дерзким предприятием. Он согласился с тем, что мы не смогли бы обеспечить эффект неожиданного вторжения и в этом случае нам пришлось бы иметь дело с отчаянно решительным противником, имеющим полный контроль над водным пространством, которое нам предстояло пересечь. Он также признал, что организовать снабжение сил вторжения численностью примерно в 40 дивизий после их высадки было бы неимоверно трудной задачей, если и вообще выполнимой. Необходимейшей предпосылкой всей операции должно было бы быть абсолютное превосходство в воздухе и действенное прикрытие минными полями обоих флангов сил вторжения во время форсирования пролива плюс заградительный огонь тяжелых орудий, установленных на французском берегу Ла-Манша. А заключил он совещание словами о том, что из-за уже имеющего место промедления вся операция должна быть спешно завершена к 16 сентября, и поэтому если все приготовления не будут окончены к дате начала высадки, 1 сентября, то будут рассматриваться другие варианты.

Из этих слов можно было понять, что Гитлер значительно отступил от своих первоначальных планов. В конце концов он понял, что подготовка к вторжению займет гораздо больше времени, чем это ранее представлялось, и что о внезапности вторжения говорить не приходится. Однако он не был поколеблен в отношении того, что проработки различных вариантов вторжения должны продолжаться с целью поставить Англию на колени.

Стоит ли говорить, несмотря на мое мнение, что успешное вторжение в Англию зависит от условий, которые едва ли удастся обеспечить, флот делал все возможное, чтобы завершить подготовку к операции «Морской лев». Такое кодовое название получил план вторжения в Англию. Для обеспечения достаточных транспортных средств нам пришлось собрать отовсюду, откуда только возможно, пароходы, баржи, лихтеры, буксиры и даже мотоботы и рыбацкие шаланды, действовавшие во внутренних водах Германии и за пределами морских портов. После того как все эти суда были переделаны в соответствии со своим новым предназначением, они должны были быть сосредоточены в портах погрузки, расположенных вдоль бельгийского и французского побережья. В этих портах от Антверпена до Гавра флот в конце концов сосредоточил 155 крупных плавсредств общим водоизмещением 700 000 тонн плюс 1200 барж и лихтеров, около 500 буксиров и более 1100 мотоботов. Кроме этого, флот подготовил приблизительно 30 000 мин, подводных фугасов и других средств для прикрытия прибрежной полосы высадки от вражеского вторжения. И наконец, флот, который был ответственен за оборонительные работы на побережье, установил несколько тяжелых батарей береговой артиллерии на мысе Гри-Не и в других пунктах на французском побережье напротив Дувра.

Было совершенно очевидно, что невозможно окончить все эти приготовления к оговоренной дате 15 августа, и поэтому 30 июля военно-морской штаб доложил Верховному командованию вооруженных сил, что работы могут быть закончены не ранее 15 сентября. Но окончание работ и к этой дате могло произойти только в случае максимальной интенсификации работ и отлаженному взаимодействию верфей и администрации различных уровней.

Еще до этой даты, 25 июля, я обратил внимание Гитлера на то, что середина сентября будет самым ранним сроком готовности флота, что операция вторжения ляжет тяжким грузом на обычные перевозки по территории Германии, а также упомянул о тех тяготах, которые придется нести судостроительным верфям. Вплоть до нынешнего дня, настаивал я, так и не было достигнуто господства в воздухе. Кроме того, я подчеркнул, что существует большое расхождение во мнениях между Верховным командованием вооруженных сил и командованием флота относительно численности сил вторжения и протяженности района высадки. Сухопутные силы затребовали транспортные средства для перевозки 13 дивизий вторжения общей численностью около 260 000 человек. Хотя это было значительно меньше первоначально запланированных сил в количестве от 25 до 40 дивизий, армейцы настаивали, чтобы все они были высажены на очень протяженном участке побережья. Сил флота едва хватало на то, чтобы прикрыть этот участок побережья, и, если это требование армии остается в силе, то транспортам на восточном и западном флангах суждено было остаться без сколько-нибудь эффективного прикрытия. Поэтому военно-морской штаб выдвинул встречное требование – осуществлять высадку на возможно более узком участке побережья. В качестве такового мы предложили ограниченные участки пляжей по обе стороны от Дувра.

Кроме этих двух противоположных точек зрения на силы десанта и протяженность участка высадки, существовали еще и другие расхождения во мнениях, например по времени суток для осуществления высадки.

Со своей точки зрения армия достаточно хорошо обосновала сделанные ею требования. Но флот весьма легко мог доказать, что для форсирования пролива на столь широком фронте не может быть собрано достаточного количества плавсредств. В западной части зоны, предложенной армией для высадки, пролив расширялся, так что истинная дистанция, которую должен был прикрывать флот, оказывалась намного больше, чем та, которую должен был прикрывать флот в центре зоны и в которой он должен был обеспечивать перевозки подкрепления и дополнительного снабжения.

Тридцать первого июля я снова делал личный доклад Гитлеру, излагая позицию флота. В присутствии командующего сухопутными силами и начальника Генерального штаба я рассказывал о трудностях, особо указывая на то, что погода над проливом значительно ухудшится к концу операции.

Британский флот, указывал я, без всякого сомнения, покажет свою мощь. Безопасная переброска войск становится самым важным вопросом. ВВС не сможет эффективно прикрывать плацдарм протяженностью более 100 километров вдоль береговой линии. Поэтому, говорил я, высадка должна быть ограничена районом Дувра, и все усилия армии и ВВС будут тогда сконцентрированы на этой узкой полосе берега. Свой доклад я завершил словами, что самым мудрым было бы отложить вторжение до мая 1941 года.

Гитлер, однако, принял решение сделать попытку и определил 15 сентября как дату начала вторжения. Но сигнал к началу операции не будет дан до тех пор, пока ВВС не осуществят усиленные атаки на южное побережье Англии в течение недели. Если эти атаки дадут значительный эффект, высадка должна будет быть произведена; в противном случае она будет отложена до мая 1941 года. В любом случае, несмотря на предупреждение флота, должны осуществляться приготовления к армейскому плану высадки на широком фронте.

Этот последний пункт снова вызвал яростные разногласия между армией и флотом. Тринадцатого августа я вынес вопрос на рассмотрение Гитлера и попросил его лично принять решение о том, должна ли высадка осуществляться на широком фронте, как это себе представляла армия, или на узком участке побережья, за что выступал флот. При этом я снова высказал ему мои соображения о том, что операция «Морской лев» должна рассматриваться только в качестве последнего средства, если Англию не удастся заставить начать мирные переговоры другими средствами.

Гитлер согласился, но пожелал снова переговорить с командующим сухопутными силами, поскольку ширина фронта вторжения могла стать решающим фактором всей будущей кампании. На этот момент мощь вооруженных сил Англии оценивалась в полтора миллиона человек. Из них 300 000 человек были бывалыми английскими, французскими и канадскими солдатами, эвакуированными из Дюнкерка, и еще 150 000 – эвакуированными через другие континентальные порты Ла-Манша. Эти силы были перевооружены, им предстояло защищать остров.

Противоположные взгляды армии и флота на ширину полосы высадки были временно сглажены компромиссным предложением Верховного командования вооруженных сил. Затем Гитлер принял окончательное решение о том, что армия должна провести свою операцию в соответствии с теми возможностями, которыми располагает флот.

Но все еще оставался открытым вопрос о том, смогут ли ВВС действительно обеспечить полное господство в воздухе. На конец августа, судя по докладам ВВС, перспективы рисовались достаточно обнадеживающими. В действительности же германские военно-воздушные силы так и не добились сколько-нибудь значительного преимущества над Королевскими ВВС, и, хотя некоторое ослабление вражеской обороны стало заметно, небо было полно британскими истребителями, бомбардировщиками и, что для нас было самым важным, воздушными минными заградителями. Наша собственная противовоздушная оборона была недостаточно сильна, чтобы воспрепятствовать непрекращающейся неприятельской активности в воздухе над портами на берегу пролива Ла-Манш. Собранные нами для форсирования пролива суда в районы погрузки находились под постоянным наблюдением и подвергались постоянным атакам противника. В один только день 13 сентября в результате авиационных атак противника мы потеряли 80 барж, переоборудованных в транспортные средства.

Наши ВВС так и не достигли превосходства в воздухе над районом высадки, что флот считал необходимым условием для вторжения. Вместо того чтобы сосредоточить усилия авиации на подготовке к форсированию пролива и высадке, Геринг все больше и больше перенацеливал свои ВВС на действия против Лондона.

К середине сентября – сроку, предварительно определенному для начала вторжения, – военно-морской штаб понял, что ВВС практически никак не действуют против соединений британского флота, находящихся в районе пролива Ла-Манш, но осуществляют свою собственную концепцию тотальной войны, совершенно не согласующуюся с планами операции «Морской лев». Более того, Геринг не только не преуспел в порученной ему миссии сделать зону пролива безопасной для высадки, но и, понеся тяжелые потери в ходе Битвы за Англию, лишился возможности достичь этой цели. С точки зрения флота утеряна также была и всякая возможность успешного форсирования пролива.

Гитлер лично одобрил изменение роли ВВС. Как и Геринг, он лелеял надежду на то, что массированными ударами авиации по Лондону он вынудит Англию начать переговоры о мире, не подвергая себя риску проведения вторжения. Каким-либо образом заставить его отказаться от этих взглядов представлялось мне делом безнадежным.

Но 17 сентября Гитлер сам признал, что вторжение не может быть осуществлено в запланированные сроки и поэтому должно быть перенесено на более позднее время. По причинам психологического воздействия на народ Англии решение о переносе вторжения не было оглашено, так что угроза его да еще воздушные атаки на Лондон должны были держать англичан в постоянном напряжении.

Я должен был согласиться со всеми доводами Гитлера, но самым удовлетворительным для меня было то, что отсрочка вторжения означала его фактическую отмену.

Внешне вся подготовка к нему продолжалась до 12 октября, когда Гитлер неофициально информировал нас, что эти меры будут продолжаться в течение всей зимы, но только с целью оказания военного и политического давления на Англию. Если на следующий год эта идея снова станет в повестку дня, сказал он, он отдаст соответствующие приказы. С самого начала военно-морской штаб не отступал от своей точки зрения, что вторжение с форсированием пролива Ла-Манш будет столь рискованным предприятием, что его нужно было рассматривать как последнюю меру, если все другие воздействия против Англии оказались бы безрезультатными.

На всем протяжении подготовки к операции «Морской лев» я не уставал высказывать Гитлеру свою убежденность в том, что действия против английской морской торговли должны стать нашим главным приоритетом и что по этой причине следует уделять первостепенное внимание строительству наших подводных лодок. Переориентация части нашего промышленного потенциала на подготовку вторжения в Англию лишила нас изрядной части наших возможностей по ведению подводной войны. Сразу же после победы на западе, убеждал я Гитлера, главным приоритетом должно стать ускорение строительства субмарин.

Военно-морской штаб добросовестно изыскивал любые средства, которые могли бы сделать осуществимой высадку в Англии, но риск все же оставался слишком велик, поскольку превосходство британского флота было неоспоримым. Еще никогда с начала войны мы не ощущали столь остро необходимость в существовании германского флота, соизмеримого по своей мощи с флотом неприятеля. А посему я считал чрезвычайной удачей то, что планы вторжения не стали осуществляться, поскольку ответный удар мог быть гибельным для Германии. Да и то, что вторжение через Ла-Манш столь крупного масштаба невозможно было подготовить за несколько недель или даже месяцев, с совершенной ясностью продемонстрировали те трудности, которые пришлось преодолевать союзникам во время их высадки в Нормандии в 1944 году. Подготовка к этой высадке велась в течение двух лет. Операция обеспечивалась всей промышленной мощью Соединенных Штатов, в ней действовала техника, хорошо проверенная в ходе военных действий на Тихом океане. И все же высадка в Нормандии не один раз была на грани провала, несмотря на неоспоримое превосходство союзников на море и в воздухе.

Я думаю, Гитлер никогда искренне не хотел провести операцию «Морской лев». Его вялость и пассивность при планировании вторжения в Англию особенно явно контрастировала с теми движущими силами, которые были задействованы в ее подготовке. Возможно, это объясняется тем, что он рассматривал приготовления к ней лишь как средство осуществления мощного морального и психологического давления на противника. Ими да еще авиационными налетами на британскую столицу он рассчитывал склонить Англию к переговорам о мире.

Если это так, то планирование и подготовка к вторжению связали важные военные и экономические потенциалы, в итоге растраченные впустую, а они тем временем были необходимы в других местах.