|
||||
|
|
Природа чрезвычайно разнообразна в своих проявлениях. Сплошь и рядом те или другие явле...Природа чрезвычайно разнообразна в своих проявлениях. Сплошь и рядом те или другие явления, тщательно изученные, считающиеся законообразными и закономерными, вдруг порождают изъятия и исключения, которые представляются резким противоречием и даже противоположностью основному закону своего бытия. Такие противоречивые явления, вероятно, существующие во всех областях знания, между прочим, наблюдаются и в медицине. Так, например, существует болезнь, которая известна под именем эпилепсии. Она характеризуется приступами судорог и бессознательным состоянием. А между тем есть случаи, в которых судорог не бывает, и есть случаи, в которых судороги протекают в сознательном состоянии; однако и те и другие случаи бывают явлениями эпилепсии. Существуют случаи еще более противоречивые. Сумасшествие, или душевная болезнь, есть страдание мозга, в котором на первом плане поражается ум. Это болезнь ума. А между тем существуют душевные болезни, в которых ум вовсе не поражается, и тем не менее, это все-таки будет болезнь души. Существуют чрезвычайно интересные случаи, когда такие больные мыслят правильно, логично, разумно, последовательно, а действуют как сумасшедшие и с полным правом признаются таковыми. Не есть ли это противоречие данного явления в самом себе? И не есть ли это абсурд природы?… Едва ли!.. Едва ли природа дает абсурды. Абсурды являются недостатком наших знаний. Тщательное изучение явлений во многих случаях доказывает нам, что нередко то, что, по неведению, считалось абсурдным, при ближайшем рассмотрении оказывается естественным. И наступит момент бытия, когда абсурдов не станет. Но для этого человечеству нужно многое открыть и многое изучить. Изучение же идет очень медленно и самыми незаметными шагами. При этом фактическая сторона дела должна быть основою знаний. В настоящем случае я желаю напомнить один исторический факт, который до некоторой степени является странным и изъяснение которого вполне откроется дальнейшим развитием науки. Таким странным жизненным фактом является жизнь Христины, королевы шведской. Это была женщина великого ума, блестящего образования, высокого положения; но ее действия и поступки представляют ряд странностей и деяний ненормального, душевно больного человека. Ее жизнь напоминает то состояние, которое французы называют словом folie d'actions. Эти люди умно мыслят и безумно поступают, имеют прекрасные знания и поступают противно им, обладают высоконравственными теориями и проявляют в поступках и действиях полную безнравственность, могут весьма умно объяснять свои поступки и безрассудно совершать их. Такова была и шведская королева Христина. Отец Христины – шведский король Густав Адольф. Это был человек высокодаровитый, великий завоеватель и гениальный полководец, человек, одаренный несокрушимой силой воли и отваги. Искренно религиозный человек, он всю свою жизнь отдал борьбе за религиозные принципы и погиб в битве за протестантскую веру. Это был человек строгих нравственных правил и суровой жизни. Крайности сходятся, Густав Адольф и жена его были две крайности. Мать Христины, дочь курфюрста Иоанна Сигизмунда, была красавица, милое и грациозное существо, нежное, доброе и привязчивое до слабости. Вместе с тем она была пуста, поверхностна, с недалеким умом и неустойчивыми убеждениями. Она предавалась интригам и не брезгала для побед хитростью и обманом. Ее жизнь, поступки и деяния не пользовались симпатиями ни мужа, ни подданных. Трудно было найти больший контраст в душевной жизни людей, как эти два – муж и жена. Оба родителя с понятным нетерпением желали и ждали рождения сына, но, вопреки их желаниям, родилась дочь. Это и была Христина. Итак, Христина явилась плодом сочетания чрезвычайно противоположных элементов. В ней соединились дуб и роза, алмаз и глина, лев и двуутробка. Изучение закона наследственности еще не дает нам указаний, что происходит при сочетании таких разнообразных элементов, и не является ли дальнейшая абсурдность жизни таких детей следствием совмещения несовместимого и сочетания несочетаемого. Отец очень любил Христину и отдал всю свою душу на воспитание этого единственного ребенка. Он следил за ее развитием и воспитанием, направлял его и поддерживал по-своему. А хотел он воспитать в Христине мальчика. Поэтому ее обучали всему тому, чему надлежало обучать наследника престола. Ее учили гимнастике, плаванью, верховой езде и военным приемам. Часто отец брал Христину с собою при объездах государства, и та молодецки выдерживала все трудности и тяжести этих путешествий. Она принимала горячее участие в охотах, была лихим наездником и прекрасным стрелком. Словом, она вполне оправдывала любовь и надежды отца. Но это продолжалось недолго. Ей было шесть лет, когда умер отец. Теперь Христина поступила на руки бесхарактерной матери и не менее бесхарактерной тетки. Обстановка, ее окружавшая, резко изменилась. Воины, мудрые советники, верные служаки родины, окружавшие отца, сменились шутами, скоморохами, дурачками и придворными льстецами и прислужниками. Девочка то предавалась со всей необузданностью своим прежним занятиям, то была наказываема и засаживаема чуть ли не в карцер. Атмосфера была затхлая, и развивающийся цветок не находил себе ни почвы, ни воздуха. В десять лет Христине надоело все окружающее, и она всеми силами своей пылкой и мощной души накинулась на учение и книги. Не менее двенадцати часов в сутки она отдавала на изучение иностранных языков и математики. Она не имела у себя подруг и сверстниц и все время проводила в обществе своих пяти учителей – профессоров. Говорят, что она с детства уже не любила женщин и избегала их общества. В семь лет Христина умела себя держать в придворном обществе и поддерживала разговор с учеными. В шестнадцать лет она владела шестью языками и любимым ее чтением были Фукидид и другие классики. В эту пору она была настолько умна и самостоятельна, что регентство убедило ее принять бразды правления в свои руки. Восемнадцати лет она держала речи к сенату, отдавала приказания министрам, давала направление политике королевства, была самовольна, самоуверенна, властительна и надменна… Вообще она не терпела опеки над собою. Чужие советы ей были неприятны, и несогласные с нею мнения нетерпимы, ее капризы должны были исполняться немедленно. Всю свою жизнь она, однако, отдавала государству, – она занималась внутренними делами, направляла дипломатию, поддерживала международные отношения и т. д. В течение всего этого времени Христина была дочерью своего отца. Она любила звук пушечной пальбы, любила трудности и опасности походной жизни, любила величие и всю обстановку, неразрывно связанную с управлением делами государства или командованием великой армией. Ее любимыми собеседниками были выдающиеся государственные деятели, министры, полководцы и ученые. Наиболее привлекательным предметом беседы были воспоминания о славных делах отечества и воинских его успехах. Она принимала личное участие в спорах с лучшими людьми и отличалась начитанностью, пониманием, острым и глубоким умом и правильностью взгляда. Все это способствовало тому, что ее советники относились к ней с полным почтением, послушанием, преданностью. До сих пор она творила все великое. Природа одарила ее блестящим умом, – она любила и изучала литературу, музыку и искусства, она была окружена выдающимися учеными и обладала полной возможностью развить как свои природные, так и приобретенные дарования. Она с большим успехом провела благие перемены и достигла лучших результатов, нежели другие правители, и, говорят, принимала большое участие в деле прекращения тридцатилетней войны. Она обладала обаятельным обращением и блестящим разговором. Ее руки многократно искали лица, занимавшие высокое положение в Европе. Всякое желание ее всегда предупреждалось и по возможности точно исполнялось как министрами, так и народом. До сих пор мужской ум отца царил в головке девушки и властвовал в ее натуре. Но должна была пробудиться женщина со свойствами матери. Это скоро и совершилось. В двадцать-двадцать один год она стала капризна, изменчива и пуста, она стала увлекаться придворными интригами, завела фаворитов, задаривала их царскими подарками, стала более мелочною и во многом воскресила в себе мать. Но рядом с этим в ней проявились и великие свойства натуры отца. И так в жизни одного человека воплотились две несовместимые натуры и породили крайне взбалмошную и странную личность. В делах государственных она стала лишать доверия людей честных и преданных и приближала недостойных и шарлатанов. Она раздавала большие суммы сомнительным личностям и тратила массу денег на покупку ненужных предметов, приносимых ими с советом купить. Театры и развлечения для нее стали выше и интереснее, чем дела государства. Сомнительного свойства лейб-медик теперь заменил при ней место канцлера государства и главного советника. Постоянные, часто неосмотрительные и неблагоразумные траты совершенно разорили финансы страны и поставили их в невозможное положение. Советы прежних преданных людей теперь принимались холодно и с пренебрежением. Но и это все не удовлетворило молодую королеву. Ее стесняла внешность. Ее стесняла обстановка. Она искала свободы и независимости ни от кого и ни от чего. Поэтому она в 22 года объявила, что оставляет престол и уезжает из своей родины. Сказано – сделано. Она начала готовиться к отъезду, несмотря на мольбы министров и народа не делать этого. Покончив приготовления, Христина в торжественном заседании произнесла блестящую речь, выражая свою признательность исполнителям ее воли, она указала на то, что все, что она сделала, было сделано благодаря им. После этого она сняла корону и объявила о передаче ее другому лицу. Затем она уехала в Италию. Сбросив с себя официальные путы, Христина сразу пустилась в разнузданную жизнь. Она стала слишком веселой, слишком свободной, слишком откровенной. Ее речи заставляли краснеть окружающих, а ее деяния заставляли молчать из уважения к полу. Немедленно по отъезде из Швеции она забыла веру своего отца и быстро переменила протестантизм на католицизм. Вера, за которую ее отец сложил свою голову, была сменена с легкомыслием, достойным нигилиста, каковым и была Христина. Сама она сознавалась, что сделала это из любезности к стране, в которой поселилась, да и не придавала она никакого значения делам веры. Она жила без веры, без высокой нравственности, даже без любви к ближнему. Всюду, где она появлялась, правительство и народ относились к ней с уважением, как к представительнице видной державы, но Христина мало отвечала этому отношению. Она стала небрежна к своей внешности, к своему костюму и своему поведению. В Риме она умела повздорить с папой, который отнесся к ней крайне внимательно и сочувственно. Во Франции, изучая науку и искусства, она вместе с тем вела жизнь крайне легкомысленную, грубую и неприличную. Здесь она приговорила к смерти одного из своих приближенных и казнила. Говорят, что этот казненный, Мональдески, был жертвою ревности Христины… После нескольких лет такого авантюризма ей пришло в голову вновь занять престол Швеции. В это время король шведский умер. Христина стала искать престола. Больших денег это стоило ей и притом напрасно. Что она оставила добровольно, то уж трудно было вернуть. Ее постигла неудача. Тогда она вновь вернулась в Рим. Здесь ее легкомысленный образ жизни пошел еще шире. Она постоянно вела ссоры и интриги то с папой, то с лицами, вовсе даже неизвестными. Вскоре освободился престол польский. Христина пожелала занять его. Новые траты денег. Новые поиски. Но и это искательство осталось безрезультатным. Самая странная и самая бесшабашная теперь началась жизнь у Христины. С одной стороны, она не разрывала с наукой и искусствами, причем она интересовалась музеями, библиотеками, местами важными в историческом отношении, собирала научные и художественные коллекции, устраивала ученые учреждения, она сама писала и ее сочинения составляют четыре солидных тома, с другой стороны, окружала себя авантюристами, проходимцами и людьми сомнительного достоинства и вела жизнь, несвойственную не только женщинам из царствующего дома, но и вообще женщине. В последние годы своей жизни она написала следующее изречение: «я хочу жить настолько весело, насколько это возможно: смерть, приближение которой я чувствую, не пугает меня, – я жду ее без желаний, но и без страха». Она умерла 19 апреля 16 89 г. шестидесяти трех лет и передала свое состояние кардиналу Azzolina. Христина завещала самую скромную надгробную надпись на своем памятнике: Vixit Christina sanno sexaginta tres. Такова была Христина, королева шведская. Невольно является вопрос: с чем мы имеем дело? Со странностью… но это не ответ. Несомненно, в образовании столь причудливого характера важнейшее влияние оказало сочетание двух крайне противоположных свойств отца и матери в одном человеке. Волевые наши поступки являются следствием двух сил: нашего ума и чувства; преобладание того или другого в тот или другой момент нашей жизни всецело отражается на наших действиях и поступках. Христина унаследовала великий ум отца и животную сторону матери. Даже отцовский ум действовал подавляюще на животную сторону жизни организма; но наступил момент, когда всплыла последняя. И вот началась борьба двух начал, совершенно противоположных и понижающих друг друга. Поэтому неудивительно, что у такого умного и интеллигентного человека проявились поступки безумные и несвойственные мыслящему человеку. Помимо наследственности, нельзя не отдать должного и неправильно поставленному воспитанию. Неестественно мальчика заставить играть в куклы и заниматься кукольным домашним хозяйством, как и неестественно заставлять девочку вести образ жизни воина. Организм может выдерживать только до известной степени напряжение, после чего в нем получатся поступки и действия, противоречащие здравому понятию и характеризующие состояние folie d'actions. В числе жизненных проявлений данной личности была также и ревность. Но так как многие неказистые стороны царственных персон скрываются от взгляда простых смертных, особенно в доброе время, то мы только и знаем то, что Христина была ревнива, какими же проявлениями выразилась эта ревность – для нас осталось неизвестным. Для более наглядного проявления ревности мы приведем другой случай из жизни простого смертного. Говорили же мы здесь о ревности потому, что ревность и паранойя сродни друг другу и паранойя нередко выражается в форме ревности. Я позволю себе передать одну картинку ревности с натуры, еще недавно разыгравшуюся в одном из уголков нашего отечества. Жил-был человек, положим, Николай. Это был молодой человек, лет 26, винокур. Происходя из отягченной семьи, так как его мать была припадочная, он был хорошим человеком и дельным работником. Он был в деле исправен, точен и исполнителен. Трезвый, честный и обходительный, он был любим всеми. Не без греха он был по отношению к женскому полу, но это ни для кого не имело никаких последствий. Было и проходило. Раз ему поручено было присмотреть за хозяйской дачей, расположенной в 18 верстах от завода. Там он встретил дочь полесовщика, скажем, Таню. Таня была девушка 17 лет, симпатичная, милая, общая любимица, бойкая и веселая. Встретились эти два человека и полюбились друг другу. Полюбились друг другу и стали безраздельно близкими. Вскоре Николай возвратился на завод, а затем перебралась к нему и Таня. Любили они друг друга, насколько может любить молодая душа, всецело отдающаяся другому. Напрасно отец и мать звали Таню обратно домой. Она любила Николая всей душой, она ему была предана и готова перенести и позор, и одиночество, и все невзгоды. Таня вела себя тихо, скромно и безупречно. Из дому она выходила только по делу. Ни с кем не зналась и никого не очаровывала. Любил Таню и Николай, и также любил ее всей душой. Но в эту душу закралось скверное чувство – ревность. И не за что было ревновать, а он ревновал. И не к кому было ревновать, он все-таки ее ревновал. Ревновал он ее к прошлому, хотя оно было чисто, светло и безупречно. Ревновал к будущему, хотя оно известно было одному Богу… – Так-то оно так… Любит она меня теперь, это правда. А что как разлюбит? А что как покинет меня! А что как отдастся другому!.. То, что она бросила отца и семью, отдалась ему девушкою, жила незаконною жизнью, – все это не доказательство. – Жениться! А что как она покинет меня. И этот дух зла денно и нощно терзал Николая, не давая ему покоя, изводил и доводил до потери сознания. Но он все-таки сдерживался в своем чувстве и не изливал Тане своей черной души. Так шло дело несколько месяцев. Наконец Николай не выдержал. Решил услать ее домой, обзавестись своим хозяйством, а потом жениться на ней и зажить своим домом. А может быть, и бросить! Ведь она полюбовница… Это обоюдное испытание. Николай вынес свою ревность из своей темной души и проявил на деле. Его прорвало, и он начал метать и рвать. – Брошу… Отвяжусь… Будь она неладна. Измучает всего… Нет, не могу жить без нее… Возьму назад… Женюсь, привяжу, и пускай тут живет, как затворница, как схимница, без людей, без света Божьего… Такова была борьба Николая. А Таня?… Таня любила тихо, скромно, глубоко, задушевно. Поплакала, погоревала и преклонилась перед судьбою… Гонят – пошла… Пошла она к отцу. Пожила у него, выносила позор и все тяжести жизни. А что же делать? Спустя некоторое время она не выдержала. Попросила отца поехать к полюбовнику, и отец ее свез. С Николаем она, впрочем, в этот раз не видалась. Виделся только отец. Николай был взволнован. Обещал к ним приехать. Обещал жениться на Тане. Вернулись домой. Но не выдержал и Николай. Ад ревности измучил его. Не в силах он был больше бороться. Не мог он одолеть себя. Решил он поехать к Тане. Решил видеться с нею. Была масленая, и он поехал к ней. Повидались, покатались и расстались. Приехал и другой раз. А сам все нет-нет да и думал: «Брошу Татьяну совсем, Бог с нею, до добра не доведет». Но совладать с собой не мог… Пришел пост. Таня не выдержала. Соскучилась. Сама пришла к нему. Не выдержал и Николай. Думал он жениться… Страшно, бесконечно страшно… А как изменит?!. Думал бросить. Не может… Нашел третье решение. – Убью. Беседуя с подругою, Николай ей выпалил, что он не может жить без нее, он не может допустить мысли, чтобы она досталась другому, он решил убить ее… – Ну, что же, убей. Николай бесконечно мучился. Никогда не пивший один, он теперь купил полбутылки коньяку и с чаем выпил. А мысль об убийстве Тани росла и росла. Кажется, чего нужно: она его, вся его, но одна мысль, что она может быть не его, приводила его в умоисступление. Переночевали, а на другой день поехали к отцу. Только и речи у них было, что о любви. Николай говорил, что он ее любит безумно, безгранично и беспредельно. Таня шептала, что она никогда не покинет его, что она вся и на всю жизнь его и никогда не покинет и не променяет его. В этот день Николай и отец Тани выпили бутылку коньяку и две бутылки водки. Все было тихо, мирно и смирно. На другой день привезли еще две бутылки коньяку и кагору. Пили вновь. Непьющий Николай совсем охмелел. Что было в этот день, он помнит смутно. С ним был револьвер, и вот он начал стрелять из него. Палил в стены, разбил зеркало, целился в икону святителя Николая, а когда мать Тани стала стыдить его, то он начал хулить икону. Раз Таня выходила в дверь. Николай выстрелил из револьвера, и пуля пронеслась мимо нее. – А что, Танюша, испугалась? – Как не испугаться! Чем время шло дальше, тем Николай больше хмелел… Николай говорил отцу Тани, что вот он женится на Тане и они станут настоящей родней, а между тем Тане говорил другое… – Убью, Танюша, тебя, убью… – Ну, что же, убей, двум смертям не бывать, одной не миновать. – Зачем убивать, живи с нею или оставь ее. – Как же я ее оставлю, если я люблю ее и не могу жить без нее… Пришел вечер. Легли спать. Только и было речи, что «убью да убью тебя»… – Не пил – ревность мучила, а выпил – дошел до безумия… Как я могу быть без Тани!.. Как она может достаться другому?… А Таня лежит тихая, покорная, безответная… Взял я револьвер, приложил его к груди Тани и говорю: «Убью тебя, не доставайся никому…» – Ну, что же, убей… Мне себя не жалко… Убей сразу. А вот мне жалко тебя, что ты пойдешь за меня… Так они все время лежали и шептались: он с револьвером, приставленным к ее груди, а она тихая, беспомощная и безответная… Среди ночи с завода приехали товарищи Николая и стали звать его на завод. Так как ехать было рано, то гостям поставили самовар и вина. Николай выпил полстакана и опять пошел к Тане. Теперь они лежали одетые. Николай опять взял револьвер, приставил его к груди Тани, и они продолжали шептаться. Таня решила, что не покинет его и отправится с ним на завод. – В каком платье я поеду? – Ни в каком не придется. Нажал револьвер больше, спустил курок, – и Тани не стало. Вскрикнула, вздохнула и скончалась. Бросились все в их комнату. – Ты убил Таню? – Ну, что же, что убил… Ну и убил… Сам и отвечу за это, сам и похороню… А сам целует еще теплые руки умирающей. Вид его был совершенно трезвый и хладнокровный, только глаза мутноваты. – Три исхода было для меня: жениться, бросить и убить. Жениться не мог. Одна мысль, что она может быть не моя, сводила меня с ума и я терял голову, да и что я за муж был бы… Мучитель… Бросить тоже не мог, – я любил ее, безумно любил и жить без нее не мог… Убить, ну и убил… Восемь лет каторги. Чувство ревности известно с очень давних времен. Оно старше человечества, ибо проявляется и в животном царстве. Оно в такой же мере присуще современному цивилизованному человеку, как и нашему дикому предку. Несколько меняются формы его проявления, но существо его все же остается тем же. Это чувство у нас на глазах и известно всем и каждому. А между тем, желая более тщательно изучить это чувство, мы не нашли такого количества ученых работ, каковое должно было бы соответствовать жизненному запросу. Мало того, чувство ревности часто смешивается с другими чувствами, очень мало с ним имеющими общего. Так, например, ревность ставят в родство с завистью, тогда как эти чувства едва ли имеют между собою что общего. «Не пожелай жены ближнего твоего…» эта мера предупреждения и пресечения могущей возникнуть ревности, но очень мало имеет прямого отношения к ревности. Чаще всего ревность смешивают с любовью. Некоторые даже говорят, что ревность и любовь неразлучны между собою. Ревность есть оборотная сторона любви. Любовь без ревности – едва ли даже и любовь. Кто не ревнует, тот не любит. Некоторые ревность считают заслугою и проявлением горячей любви, даже колотушки ревнивого милы, потому что они служат доказательством горячей любви… Однако едва ли правильно отождествлять эти два чувства. По нашему мнению, истинная идеальная любовь и ревность – это два чувства если и совместимые, то, во всяком случае, парализующие и ослабляющие друг друга. Истинная, идеальная любовь есть высокое чувство симпатии, духовного тяготения и искренней сердечной привязанности к предмету, всегда соединенной с уважением, почтением, преданностью и готовностью поступиться своим я в пользу любимого человека. «Большея любве никтоже имат, да кто душу свою положит за други своя…» Это чувство вполне бескорыстно, непритязательно и не требует взаимодействия и благодарности от любимого существа. Уже добавление к этому чистому, светлому и высокому чувству страсти, особенно сексуальной страсти, понижает достоинство и качество чувства любви и потемняет его прямо пропорционально количеству примеси страсти. Примесь элемента страсти к истинной любви вносит в душевное состояние человека новый элемент – элемент побуждения к обладанию предметом, элемент эгоистический, требующий удовлетворения и взаимности от любимого к любящему. Чрезмерная страсть, присоединяющаяся к любви, тушит альтруистическое чувство, часто потемняет светлую сторону идеального уважения и усиливает элемент эгоизма, обладания и самонасыщения. Удовлетворение страсти усиливает жажду ее, хотя и жажда удовлетворения стоит в полном соответствии с полнотою удовлетворения ее. Наилучшим примером тому служит страстная любовь Наполеона I к Жозефине. Очень часто можно слышать мнение, что Наполеон I является прекрасным примером проявления ревности в своих отношениях к Жозефине. Это едва ли верно. В его письмах к ней есть чрезмерная, страстная любовь, но это не ревность. Силою своей ненасытной любви Наполеон превосходил всякого мавра и, будучи только корсиканцем, он напряженностью страсти мог бы удивить самого Отелло. Это была любовь чувственная, страстная, ненасытная, животная, опьяняющая и затмевающая рассудок. Это была потребность полного и безграничного обладания и самоудовлетворения. Разумеется, сила любви и страсти не у всех людей одинакова, и разность их во многом зависит от натуры, темперамента, возраста, воспитания, климата, расы, индивидуальных условий и т. д. Неодинакова, например, сила страсти у гоголевского Акакия Акакиевича и Наполеона I…
Любить сердцем, любить истинной и идеальной любовью – значит заранее все простить тому, кого мы любим, – это афоризм очень древний и очень верный. Присоединяющаяся животная страсть омрачает чистоту любви и вводит эгоизм в степени, прямо пропорциональной развитию страсти. Тем не менее, даже в этой животной любви, если к тому не дает повода любимый предмет, еще нет залога ревности. Чувство ревности начинается с появления нового духовного элемента – сомнения и недоверия к любимому лицу. При появлении ревности может быть двоякая случайность: или любимый предмет дает повод к сомнению и недоверию, или он его не дает. Первое состояние будет более сложным, второе – проще. Мы остановимся только на том проявлении ревности, где любимый предмет не дает к тому повода. Чувство ревности находит себе исход в сильной страсти человека – в боязни лишиться любимого предмета. Уже этот страх лишения показывает, что самое чувство любви у любящего человека существует в виде низшего сорта – принадлежности и обладания любимым предметом, а не чувства преданности и самоотвержения по отношению к любимому предмету. Самое тяготение к обладанию есть осквернение истинной любви, а появление страха и боязни потерять эту принадлежность, лишиться обладания любимым предметом еще более понижает чистоту и благородство истинной любви. Особенно сильным отягчением этому служит то обстоятельство, если любимый предмет не дает повода к сомнению. Ибо рядом с боязнью потерять обладание, со страхом лишиться принадлежности стоят сомнение, недоверие, подозрительность и другие подобные нечистые свойства и проявления души. Ревность может создаваться только на почве грубой животной любви, лишенной взаимного доверия и духовной связи. Кто любит свято, кто смотрит на любовь, как на чувство возвышенное и благородное, кто отдает любимому человеку мысль и душу и пользуется полной взаимностью, тот не может ревновать. Отсутствие ревности служит признаком и полного доверия и уважения к любимому человеку. Только таким отношением поддерживается святой элемент любви, тогда как ревность оскверняет любовь, подрывая ее прочность (Дескюре). Поэтому я решительно не разделяю того мнения, что ревность есть высшее напряжение любви, даже страстная любовь не оправдывает этого чувства. Начало ревности есть понижение тонуса любви. Любовь и ревность – два элемента несовместимых. Они стоят в полном антагонизме, и победителем остается или любовь, или ревность. Таким образом, любовь и ревность не родственные чувства. Истинная чистая любовь чужда чувства обладания и тяготения над любимым предметом и полна чувства уважения, преданности, самоотвержения и самопожертвования. Присоединение животной страсти вносит элемент обладания предметом и требования взаимности, что в значительной мере понижает чистоту любви. Наконец, присоединение ревности вносит элемент сомнения, недоверия, неуважения и тем самым производит состояние, совершенно обратное чувству любви, – гнев и ненависть. Вот априорное отношение этих двух элементов душевной жизни. Вполне развитая ревность есть заподозривание одного лица в растрате чужой собственности, а другого, или часто других, в покушении на похищение чужой собственности. Но раньше всего является вопрос: есть ли эта собственность?… В огромном большинстве случаев основа ревности лежит в натуре самого человека. Есть такие люди, которые уже от рождения в этом отношении порочны и уже с детства носят в себе этот дефект сомнения, недоверия и подозрительности. Эти люди большею частью слишком нервные, слишком впечатлительные, лишенные равновесия, устойчивости и полноты жизненного идеала. Вечно кипучие, вечно гоняющиеся за удовлетворением и не находящие его, они, наконец, останавливаются на данном предмете, который заполняет их душу, их сердце, их мысли. Они останавливаются на нем, увлекаются им, или, точнее, своим чувством, порожденным любимым предметом в них. Какого рода и свойства это чувство – другой вопрос; но они полны им, счастливы и довольны. И вот у них, помимо их сознания, в силу их натуры, вдруг рядом с их любовью является другое чувство, порождающее мысль: «а что, как этот человек изменит мне, не будет мой, бросит меня, отдастся другому», хотя бывает нередко и так, что этот человек de facto не его и не принадлежит ему… Одно чувство, одна мысль, одно появление представления в сознании данного лица порождает такой холод в сердце, такой страх, такой ужас, что он невольно окаменевает и замирает на месте… Мало-помалу все это отходит, и человек успокаивается. Наличные качества и наличные данные жизни данного лица совершенно приводят в умиротворение внезапно возмущенную душу страдальца. На некоторое время все успокаивается и забывается. Но семя сомнения брошено. Оно пало на добрую почву. Появляется и развивается росток. Мало-помалу ревнивец начинает присматриваться к любимому человеку и следить за всеми его поступками, за всеми изгибами его души и тела. Все это анализируется, все это разбирается до мелочей, все это рассматривается со всех сторон, рассматривается втихомолку, воровским способом, часто без всякого права на подобное смотрение. При этом все слова и поступки любимого человека трактуются как с хорошей, так и с дурной стороны, и с дурной больше, чем с хорошей. Разумеется, все это не доставляет особенно приятных минут для ревнивца. Он при этом мучится и страдает. У него развивается крайняя до болезненности наблюдательность, усиленное прислушивание и присматривание, быстрое схватывание фактов и порождение вымыслов. Являются догадки и пополнение недосказанного. Иногда он внимательно в течение долгого времени вслушивается в разговоры подозреваемого, из них выхватывает то, что ему нужно и что создает целую систему и дает основу бреду. Является настоящий ад мысли и чувства. Приводятся доводы за и против. Развивается сомнение и возникает страшная борьба. То берет перевес недоверие, то опять побеждают чувства добрые и любовь. Но так как сомнение и недоверие, составляя проявление скрытой натуры страдальца, вытекают не из фактов жизни, а из больной природы человека, то они тем самым дают неверную, фальшивую и нелепую окраску самым чистым и невинным проявлениям души любимого существа и побеждают чувство добра и любви. Разумеется, ревнивец страшно страдает. Но он страдает не фактами жизни, а вымыслами своей фантазии и больного воображения, применяемыми к обстоятельствам жизни и действиям любимого лица. Прекрасно это страдание души, в начальном периоде ревности, изобразил Шекспир в лице Отелло: Клянусь я всем, что только есть на свете, В жизни нормального человека мысли родятся из тех ощущений, которые он переживает. Они тем вернее и точнее, чем более соответствуют действительности. Примесь фантазии ослабляет чистоту и верность образов и мыслей, и тем фальшивее будут представления, чем больше доставлено будет этой посторонней примеси. На почве боязни и страха ревнивца развивается усиленная наблюдательность за действиями и поступками любимого лица и окружающих. Особенно болезненно и односторонне настроенный ревнивец наблюдает не хладнокровно, не объективно, а сквозь призму своего настроения и чувства недоверия. Поэтому он выхватывает из жизненной последовательности те только факты, которые соответствуют его намерению, дает особенный им оттенок, окрашивает своеобразно и придает свое личное значение. Таким образом, на почве сомнения развиваются иллюзии мысли, которые порождают ошибочные представления, ошибочные понятия, ошибочные суждения и ошибочные поступки. Но рядом с этим стоит и правда жизни. Рядом с этим стоит действительность. Рядом с этим стоит чувство любви. И вот в душе человека возникает и происходит борьба добра и зла, любви и злобы, правды и неправды, реальности и порождения болезненной фантазии. Пока, однако, контроль сознания еще цел, пока акт мышления еще царит, до тех пор берет перевес жизнь объективная, жизнь фактическая, жизненная правда, и за свою натуру ревнивец наказуется только этим ужасным чувством сомнения и борьбы. Но любовь… любовь страдает. Она тускнеет, она темнеет, она падает для ревнивца. Остается животная страсть, остается задетое самолюбие, остается неудовлетворенность, остается боязнь лишиться собственности, но это уже не будет чистая любовь. Вместе с этим является подозрительность, заставляющая человека прибегать к нечистым и нелепым действиям и поступкам, вытекающим из его нечистых и нелепых суждений и представлений. Он начинает подсматривать, тайно выслеживать, осматривать места, где бывает любимый человек, задавать вопросы, которыми он старается изловить и уличить виновников, вскрывать письма, подкупать прислугу и совершать другие соответственные поступки. Но до сих пор он таит в себе этот ад души. Он еще, часто искусственно, мил, ласков и любезен с любимым предметом, хотя рядом с этим нельзя не заметить в нем крайней нервности, раздражительности, чрезмерной изменчивости и переменчивости настроения, порывистости и проч. До сих пор он не выражал предмету своей любви ни сомнения, ни подозрительности. Все это он переживал один. Все это он таил внутри своей души, почему и представлялся замкнутым, сосредоточенным, угрюмым и неоткровенным. Нужно ли ему иметь внешний повод со стороны предмета своей любви?! Ничуть. Шекспир необыкновенно метко охарактеризовал это состояние словами Эмилии: Ревнивые не потому ревнуют,
В таком, приблизительно, виде протекает первый период ревности, – период внутренней ассимиляции действий и поведения любимого человека под приправою болезненного чувства усиленного внимания, чрезмерной наблюдательности, крайне болезненного сомнения, подозрительности, добавлений образов фантазии, иллюзии мысли и ошибочных представлений и суждений. До сих пор ревнивец не открывал своих карт. Его болезненное состояние сдерживалось контролем сознания действительности. Это был период скрытой и пассивной ревности. После этого страсть переходит во второй период – период активный, или агрессивный. Подобный переход совершается внезапно и неожиданно, почти всегда в состоянии аффекта, когда ревнивец забывается, выходит из себя и изливает все содержимое своей души. При этом разыгрывается драма, когда ревнивцы сбрасывают с себя оболочку сдержанности и выкладывают начистоту все то, в чем они подозревают предмет любви. Все, тщательно досель скрываемое, теперь проявляется в самой грубой и резкой форме. Самый внешний вид ревнивца в этот момент обращает на себя внимание: у мужчин – лицо красное, глаза налитые кровью, выражение крайней напряженности, гнева и раздражительности, в руках и в губах дрожь, речь гневная, прерывающаяся и нескладная. Один из свидетелей в судебном процессе выражается о ревнивце, что он в этот момент напоминает «взбешенного кота» (Proal). Овидий выражается так: «Ога tument ira nigrescunt sanguine venae». Женщина в этот момент имеет несколько иной вид: она бледна, глаза блестят, вся дрожит… В этот момент культура и воспитание устраняются, и человек является во всей красе своей грубой животной натуры. После таких откровенных объяснений ревнивец ведет свое дело начистоту. Он не скрывает своей ревности, и теперь являются уже два страдальца. Страдая сами, они заставляют страдать и других, и, будучи несчастными сами, они делают несчастными и других. Подозрительность ревнивца настолько усиливается, а образы фантазии настолько подавляют действительность, что многое из воображаемого им принимается за истинное и реальное. Здравый рассудок теряет власть над игрою фантазии, и человек уже не в состоянии сдерживать себя. Из роли наблюдателя, из роли жертвы он начинает переходить к роли активной и даже к роли преследователя и палача. На почве наблюдательности и подозрительности порождается бред уверенности в супружеской неверности и измене, почему из положения преследуемого ревнивец переходит в положение преследуемого преследователя. Он высказывает свои замечания о сомнительности и непозволительности отношений предмета любви к окружающим; он запрещает то или другое в его действиях; он открывает факты нарушения супружеской верности, даже проступки и преступления. Рядом с этим проявляется целый ряд нередко самых обидных и оскорбительных мероприятий в ограждение неприкосновенности своей живой собственности. Прежде всего ревнивцы никуда не выпускают предмета своей любви и никого к нему не допускают. Если же к тому настоит жизненная необходимость, то они измучивают себя и свою жертву. Часто они идут по пятам своей жертвы, то высматривая ее из-за угла или из-за дерева, то сопровождая открыто. Ждут ее на лестнице, на тумбе уличной, подслушивают разговор, лежа под диваном или запрятавшись в шкаф… Они все подмечают. Каждый шаг, каждый выход заподозревается в свидании с любовником. Для этого измеряется расстояние количеством шагов и время, потребное на производство 100 и 1000 шагов, – время, нужное для произнесения такого-то или такого-то разговора, и т. д. Ласковое слово с человеком считается излишней роскошью и ставится в вину. Но и сдержанность, холодность и суровость не спасают человека от подозрения в виновности и принимаются за особенный прием, за особенную хитрость и политику. Несмотря на всю безукоризненность поведения жертвы, ревнивцы сами из своей фантазии создают сцены и ими изводят свои жертвы. Оставаясь наедине, ревнивцы рисуют самые ужасные, самые подлые и непозволительные сцены измены, разврата и разнузданности, – все это принимают за возможное и действительное и затем переносят на свою жертву, истязают ее и позорят. Ни клятвы, ни жалобы, никакие самопожертвования, ни гнев, ни возмущения не разубеждают их, а еще более укрепляют в их болезненном подозрении. Нет тех оскорбительных приемов, которых они не допускали бы по отношению к своим жертвам, нет тех оскорбительных слов, которыми они не клеймили бы свои жертвы, нет тех оскорбительных сцен, которых бы они не навязывали своим жертвам… Самые безжалостные оскорбления наносятся решительно без всякого повода. Ни добрые чувства, ни человеческие отношения, ни сожаление, ни уважение, ни порядочность – ничто не имеет места. Все это они заподозревают, все это они омрачают своим больным воображением, все это они мешают с грязью и превращают в грязные покушения. Ни для кого нет спокойствия. Ни для кого нет снисхождения. Ревнивец измучивает себя и окружающих. Мужчина совершенно забывает о слабости женщины и о своем долге защищать и охранять ее. Женщина забывает о приличии и порядочности, кричит, бранится… В доме все запускается и царит общий беспорядок… Дела и занятия также отступают на второй план. Ревнивец не может на них сосредоточиться, он не может им отдаться всецело. Поглощенный ревностью, он ежечасно бросает дело и стремится то домой, чтобы накрыть преступных изменников, то по стогнам града, дабы выследить неверную жену… Ко всему этому присоединяется болезненная склонность придавать всему особенное значение. Так, в листке дерева, упавшем через окно в комнату, они видят особый сигнал, подаваемый любовниками своим жертвам. Тот же сигнал они усматривают в кашле, движении и во всем, что им бросится в глаза. Такая способность приписывать особенное значение всему окружающему переходит и на газеты, объявления и т. п. «15 октября в 12 час. дня назначены торги на поставку дров в интендантском правлении». И мчится несчастный ревнивец туда, ибо в этом объявлении дело вовсе не в торгах, а в свидании, назначенном его жене… Во всем, о всех они могут найти подтверждение своей подозрительности и недоверию. Неужели во всем этом можно видеть проявления действительной любви? Нет, такая жизнь есть проявление злобы и выражение ненависти… Отелло говорит о сопернике: «О, это отвратительно!.. Заставить его признаться, а потом в награду повесить?… Нет, прежде повесить, а потом заставить признаться… Мне хотелось бы убивать его девять лет сряду». Так говорит Отелло о Кассио, а о Дездемоне: «Я изрублю ее в куски!..» Несчастные жертвы, быть может, прежде горячо любившие своих мужей или любовников, теперь измученные и истерзанные, естественно, отшатываются от своих истязателей, охладевают к ним, замыкаются в себе и избегают не только любовных сцен, но и вообще совместного пребывания и встреч. Однако это прямое и естественное последствие их истязаний истолковывается преследователями как проявление измены, любви к другому и нарушение супружеского долга. Собственно говоря, если бы у несчастной жертвы и явилась какая-либо попытка полюбить кого-нибудь, то эти ужасные ежедневные сцены, эти вечные оскорбления, намеки, издевательства и истязания отобьют всякую охоту к увлечению и причинят только лишние минуты тяжелого чувства одиночества, отчуждения, забитости, беспомощности и безграничного ужаса при мысли, что это было, есть и будет… Есть разряд людей, которые в ревности видят любовь. Любовь без ревности это не настоящая любовь. Истинная любовь должна сопровождаться ревностью, грубостью и даже колотушками… И чем резче эти колотушки, тем, значит, крепче эта любовь… Однако таких любителей сильных ощущений немного, да многие и из них, если попадают на заправского ревнивца, то скоро охладевают к удовольствиям горячей любви и жестокой ревности и или сбегают от своих ревнивых сожителей, или лезут в петлю… Как ни уверены ревнивцы в подлой измене своих жертв, тем не менее, они добиваются собственного их признания в своей вине, греховности и преступности. Добившись этого вынужденного самообвинения, они заставляют рассказывать его еще и еще… Они услаждаются и упиваются этим собственным позором… Ибо они находят фактическое подтверждение своему бреду и своим измышлениям… Зато как же они люты в своем мщении, мщении холодном, злом, жестоком, бесчеловечном и бесконечном… Тем более что они находят новое подтверждение своим обвинениям в измене… Рисуя себе картины самой грязной, самой распутной измены любимого существа, они упиваются своим несчастьем, видят в своем лице страдальца и мученика, честь которого попрана, а имя загрязнено. Но скоро они переходят в позицию мстителя. Они ненавидят свою жертву, они негодуют против нее, они ее казнят, и казнят самой жестокой, самой мучительной, самой ужасной казнью. Сколько ненависти, гнева и лютости выливается ими против предмета своей quasi любви! Бывают случаи, когда ревнивцы не могут найти никаких доказательств физической измены и прелюбодеяния, тогда они ревнуют по отношению к измене моральной. «Она не изменила лишь физически, но она мысленно принадлежит ему и отдалась ему…» Proal передает случай, когда один господин убил себя потому, что подозревал жену в любви к другому лицу, хотя он не видел к тому никаких явных доказательств. Другой убил свою беременную жену, сомневаясь в том, что носимый ею плод принадлежит ему. Ревность оскверняет любовь не только в настоящем, но и в прошлом и в будущем. В настоящем любовь заменяется злобой и ненавистью, в прошлом бросается тень ненависти, а будущее рисуется во мраке грядущих измен. При этом чувстве нет жизни ни для кого, нет счастья, нет радости, нет веселья ни жертве, ни палачу. Ревность приносит ужас, безнадежность, отчаяние, мрак и смерть. Естественным следствием убеждения ревнивца в измене является месть. Идя на мщение, ревнивец пьянеет: он забывает свою честь, честь жены и честь постороннего человека и скандалит самым открытым и широким образом. Часто в припадке чувства мести ревнивцы уродуют своих жен и любовниц, чтобы они не могли никого более соблазнить, а жены пускают серную кислоту в лицо мужей и соперниц. Чувство ревности настолько сильно, что может заглушать родительское чувство к детям. Proal передает случай, когда отец и сын любили одну женщину, причем отец так ревновал ее к сыну, что пытался убить сына, причем, не убив, все-таки успел ранить его. Как же эти люди держат себя в остальных отношениях в жизни? Во всем остальном они таковы же, как и все остальные люди. Очень часто никто даже и не подозревает трагизма домашней жизни этих людей. Только прислуга иногда выносит сор из избы; но кто же из порядочных людей поверит сплетням прислуги. Часто также проявляются наружу эти отношения странностями поведения этих лиц; но и при этом весь ужас положения несчастных людей остается никому не понятным, особенно же положение несчастных жертв ревности. Правда, и проявления ревности идут не всегда ровною полосой. Они протекают то обостряясь, то ослабевая. Иногда и ревнивцы сознаются, что они не всегда правы, сомневаются, раскаиваются и просят прощения… О, как они жалки в эти минуты!.. Но эти минуты проходят. Наступает вновь дикая ревность. Демон подозрительности и недоверия вновь овладевает ими, и вновь начинаются великие нравственные истязания. Так может быть и пожизненно. Но болезнь может развиваться и дальше и вступать в третий период своего бытия – бредового психоза ревности. Тогда к сказанному выше присоединяются новые явления. К помутившемуся рассудку и болезненной страсти присоединяются галлюцинации и иллюзии. Ревнивцу кажется, что его дети на него не похожи, а потому… Все мужчины как-то странно смотрят на него и на его жену и т. д., и т. д. Особенно часты галлюцинации в области полового чувства. Ревнивцам кажется, что их жертвы стоят в связи с теми или другими лицами. Эти любовники тайно проникают к ним в дом, имеют невидимые связи и влияют иногда на расстоянии. В таком состоянии ревнивцы ревнуют не только к посторонним мужчинам, но даже к братьям, отцу, детям, лицам того же пола, животным и даже неодушевленным предметам. Иногда к этому присоединяется бред преследования и бред отравления. Люди, находящиеся в таком состоянии ревности, ревнуют к настоящему, ревнуют к прошедшему и не оставляют без ревности будущего. Преследуя за настоящее, ревнивцы не забывают и прошлого и самым гадким образом восстановляют его, если бы даже их обвинения были вполне и заведомо ложными и распространялись на период жизни, не подлежащий их ведению. Даже давно прошлое приводит их в возмущение и доводит до самозабвения и преступных деяний. Один врач жаловался Kraepelin, что его жена страшно развратна, что стоит в связи со всеми извозчиками, лакеями и кучерами, что она начала предаваться разврату уже с раннего возраста и что она потеряла свою девственность уже с момента рождения. В этот период болезни истязания подозреваемых лиц превращаются в хронический прием. Дни, недели и месяцы несчастные жертвы ревности терпят оскорбления, нравственные унижения, побои, физические истязания и другие формы издевательства. Естественно, при этом принимаются самые строгие меры против дерзких и нахальных нарушителей; такая жизнь заканчивается иногда самыми жестокими и бесчеловечными преступлениями. Совершивши самое жестокое злодеяние, ревнивцы сначала испытывают чувство самоудовлетворения, только спустя значительный промежуток времени, опамятовавшись, они раскаиваются, плачут и даже иногда покушаются на самоубийство. В большинстве случаев преступники из ревности не скрывают своего преступления, а немедленно заявляют о том надлежащим властям. Что касается покушений на самоубийство и самоубийств, то они часто бывают не вполне бескорыстными. Так, ревнивцы нередко убивали свою жертву, а затем себя. Proal приводит случай, в котором один господин сначала убил свою жену из ревности, а затем покушался на свою жизнь, но остался жив. В этой стадии больные становятся вполне параноиками, или, однопредметно, – помешанными. Таким образом, в течении ревности мы различаем три периода: период скрытного состояния, или внутреннего сосредоточия и формирования чувства и бреда в самих себе, период внешнего агрессивного проявления ревности и параноического состояния. Причин ревности немного. Главная и основная причина ревности – патологическая наследственность. В огромном большинстве случаев настоящая ревность является проявлением вырождения. Кроме того, ревность обусловливается такими воздействиями на центральную нервную систему со стороны внешних условий жизни, которые вызывают в ней изменения, подобные состоянию вырождения. В этом отношении на первом плане стоит пьянство. Marce первый обратил внимание на то, что бред ревности обусловливается пьянством, и он не приписывал пьянству почти исключительное этиологическое влияние по отношению к ревности. Krafft-Ebing пошел в этом отношении далее и настаивает, что бред ревности является патогномоническим признаком для хронического алкоголизма. Однако уже на следующий год Werner заявил, что, хотя при хроническом алкоголизме действительно бред ревности развивается, тем не менее, всякий случай ревности относить к алкоголизму неправильно, ибо бред ревности может развиваться и в чисто параноической форме, без всякого предшествовавшего пьянства. Villers также придерживается того взгляда, что ревность и бред ревности могут развиваться, и далеко не в малом числе случаев, помимо всякого пьянства, на почве чисто дегенеративной и проявляться в форме чистой паранойи. Таким образом, бред ревности развивается, главным образом, у дегенератов и пьяниц. Кроме того, к числу причинных моментов ревности относят период жизни детский и старческий; на эти два момента с особенным ударением указывает Moreau de Tours. Но едва ли с этим можно вполне согласиться. Дело в том, что в детстве или ревность бывает слишком слабо выражена, или же это бывает и не ревность, а скорее всего зависть. Что же касается старческого возраста, то при этом, действительно, бывают случаи ревности, но только такая ревность почти всегда представляется одним из симптомов старческого слабоумия, имеющего в основе своей органические изменения в мозговой корке. Такие случаи не только не редки, но даже дают значительное число серьезных преступлений. Так, Villers приводит случай, когда 80-летний старик под старость стал ревновать свою 70-летнюю жену и даже решился убить ее. У van Deventer также старик 74 лет из ревности хотел убить свою старуху жену; отец преступника под старость также стал ревновать свою жену и из ревности развелся с нею. Proal приводит случай, в котором муж 59 лет убил свою жену 51 года из ревности 15 ударами кинжала. В некоторых случаях на обострение и проявление ревности влияют периоды наступления менструаций, причем в промежутках между ними эти женщины совершенно не проявляли никакой ревности. Такой случай приводит Savage. Мне лично также неоднократно приводилось наблюдать такие случаи. Мои личные наблюдения приводят меня к тому выводу, что болезненная ревность почти во всех случаях в основе своей имеет патологическое наследственное расположение и является выражением и проявлением дегенерации. Несомненно, во многих случаях ревность является у пьяниц; но и пьяницы далеко не все проявляют бред ревности, а только некоторые, это именно опять-таки те, у коих в основе патологическая почва от рождения. Ведь и само пьянство в очень многих случаях является выражением патологической наследственности. Считаю необходимым добавить следующее: алкоголь имеет особенное тяготение к проявлению и вызову ревности. Многие лица, у которых ревность заключается только в виде расположения, начинают проявлять ее под влиянием даже очень небольшого употребления алкоголя. Многие лица, которые носят в себе ревность в слабой степени, под влиянием даже небольшого количества алкоголя проявляют ее гораздо сильнее. Многие ревнивцы, могущие в трезвом виде сдержать себя, даже при ничтожном количестве алкоголя решаются на жестокие преступления. Что касается периода менструаций, то в некоторых случаях они действительно повышают состояние ревности. В других случаях ревность чаще всего является только лишь симптомом основной болезни, так это бывает при истерии, паранойе, прогрессивном параличе, старческом слабоумии и проч. Несмотря на то что чувство ревности проявлялось у людей во все времена и, без сомнения, нередко под ее влиянием совершались преступления, в медицинской литературе преступления под влиянием ревности стали описываться не очень давно. Esquirol указывает уже на преступления в состоянии ревности, но эти указания являются слишком осторожными и осмотрительными. Trealat говорит, что ревность, доведенная до крайности, есть настоящая душевная болезнь. В 1846 г. Cohen van Baren описал случай убийства жены мужем под влиянием бреда ревности. В 1847 г. Marcel не только сообщил такой случай, но и обратил внимание на отношение ревности к алкоголизму. После этого появился целый ряд исследований преступлений, совершенных под влиянием ревности, тесно связанной с хроническим пьянством. Таковы были работы по этому вопросу ученых: Krafft-Ebing, Liman, Berthier, Cullerre, Schaffer, Marandon de Montyel, Bidault, Fortin et Broc, Sender, Lenz, Peetres, Fere, Kraepelin и др. Dorez рассматривает ревность как душевную болезнь и различает в этом состоянии три формы: folie lucide, folie du doute и фобии, самая слабая степень ревности, когда она выражается в насильственной форме, в форме фобии, сильнее она, когда выражается в форме folie lucide, и самое сильное развитие, когда она выражается в форме бреда. По способу проявления ревность может выражаться в активной форме и в пассивной: первая форма выражается резким возбуждением и, в крайних случаях, может довести до убийства, вторая форма сопровождается подавленностью и иногда влечет за собою самоубийство. Bombarda, рассматривая ревность с судебно-медицинской точки зрения, указывает на то, что преступления в состоянии ревности отличаются необыкновенной жестокостью и бесчеловечностью. Imbert полагает, что по интенсивности проявления ревность может выражаться в троякой форме: в форме насильственных представлений, в форме фиксированных идей и в форме бреда; с этиологической же точки зрения ревность может быть идиопатическая и симптоматическая. Идиопатическая ревность является самостоятельно, овладевает всем человеком и властвует над всем существом его; симптоматическая ревность является только лишь эпизодически и представляется одним из симптомов основной болезни. Это психоз весьма опасный, так как ревнивец то наказывает, то мстит и только в редких случаях решается на самоубийство. По Morselli, самоубийство в состоянии ревности проявляется у мужчин в 9 %, а у женщин в 6 %. Очень дельная работа по данному вопросу принадлежит Villers. По его мнению, бред ревности должен быть отнесен к отделу паранойи, алкогольная ревность в большинстве случаев относится также к параноической ревности; разница между ними та, что в параноической ревности галлюцинаций меньше, тогда как в алкогольной ревности их значительно больше. По течению он различает ревность острую и хроническую. Острая форма проявляется в виде отдельных вспышек, которые нередко стоят в связи с алкогольными излишествами или какими-либо временными изменениями в организме, но затем эпизодическая ревность может мало-помалу переходить в ревность затяжную и хроническую. С точки зрения болезненного проявления ревности или клинической картины ее можно различать две формы ревности: аффективную и параноическую. Аффективная, или страстная, ревность отличается крайней возбудимостью, порывистостью, быстрым и чрезмерным напряжением чувственного элемента и скромным разряжением. Очень часто эта ревность сочетается с усиленною половою страстностью и возбудимостью. Она служит выражением необузданной жажды самоудовлетворения. В огромнейшем большинстве случаев она может быть сдерживаема рассудком. Насильственные и фиксированные идеи, равно как и идеи бреда, или вовсе отсутствуют, или выражены слабо и недостаточно. Хотя чувственная ревность до некоторой степени имеет в основе своей животную и чувственную любовь, однако ревность переживает любовь и часто переходит в ненависть и злобу. Это состояние ревности представляет собой острую форму ревности. Она чаще всего проявляется эпизодически и, с осложнением идеями бреда, может переходить в хроническое течение, причем возбудимость постепенно стихает и заменяется большей выдержкой и устойчивостью параноического бреда. Иногда эта ревность в течение всей жизни представляет ряд эпизодических вспышек под влиянием менструальных периодов и других жизненных колебаний. Преступления этой ревности в большинстве носят на себе характер других аффективных преступлений – страсти и жестокости. Замечательно, однако, что все эти преступления отличаются предумышленностью, обдуманностью, наличностью сознания в момент совершения деяния и даже сохранением воспоминания. Параноическая ревность, или чистый бред ревности, развивается в форме самостоятельного и первичного бреда. Нередко ей предшествует период страстной ревности, в которой, однако, имеются задатки и элементы бредовой ревности, причем с течением времени страстная сторона постепенно стихает и на сцену выдвигается сторона бредовая. Параноическая ревность, как и всякая паранойя, имеет период сомнения, наблюдательности, повышенного внимания, подозрительности и преследования. В некоторых случаях сюда присоединяются бред отравления и бред преследования со стороны преследуемых. В последнем случае в полном смысле слова развивается та форма болезни, которая у французов дает преследуемых – преследователей. В случаях параноической ревности бред появляется и развивается первично логическим путем и имеет в основе своей болезненные представления фантазии, принимаемые за действительность. Сюда же нередко присоединяются иллюзии и галлюцинации с последующими ошибочными и ложными представлениями. Что касается алкогольной ревности, то это только часть целого. Она не есть самостоятельная форма и может проявляться то в форме аффективной, то в форме параноической. Развивается она у лиц, имевших уже подготовленную дегенеративную почву и предрасположенных к ревности. Вначале она появляется эпизодически, в виде отдельных приступов, под влиянием отдельных выпивок; но когда пьянство становится затяжным, то и ревность принимает форму параноической ревности. В случаях ревности у алкоголиков можно наблюдать особенно большое число иллюзий и галлюцинаций. Я думаю, что сам по себе алкоголь имеет особенное специфическое отношение к проявлению ревности у дегенератов. Сплошь и рядом можно наблюдать, что далеко не у пьяниц, но у дегенератов даже небольшие приемы алкоголя служат к проявлению ревности, каковая исчезает с испарением винных паров из организма. Это будут нередкие случаи эпизодической ревности не у алкоголиков, но под влиянием алкоголя, подобно тому, как такая же эпизодическая ревность может появляться у женщин эпизодически в связи с менструальными периодами. Является вопрос: может ли быть ревность без любви? Безусловно, может быть и бывает. Такие случаи нередко приходится наблюдать у истеричных. Последние часто не питают никакой любви к своему сожителю, часто и многообразно изменяют ему и тем не менее, скандалят жестоко на почве ревности по отношению к своему сожителю. Неужели мы не скажем ни слова в пользу ревнивцев? Это люди – несчастные, мученики и страдальцы. Переживая мучения в себе, они страдают под влиянием своей болезненной фантазии не меньше, чем другие под влиянием действительных тяжелых и мучительных фактов жизни. К сожалению, эти люди, обладая сознанием и логическим мышлением, очень часто распускают себя, без борьбы и сопротивления отдаются своей страсти больше, чем следует, ослабляют контроль сознания своею разнузданностью и без усилия становятся рабами своей страсти. Они не думают или очень мало думают о страданиях своих жертв, страданиях незаслуженных и бесконечно оскорбительных и неизгладимых. Сравнивая муки и ужасы жизни жертв, невольно забываешь о внутренних страданиях мучителей и о том, что последние сами являются жертвами недуга, почти всегда унаследованного от родителей. Из всего сказанного вытекает, что патологическая ревность не есть нормальное явление, а служит выражением некоторой порочности натуры. Она может выражаться то в форме аффективной ревности, то в форме бредовой ревности. Алкоголь имеет особенное отношение к этому состоянию, в одних случаях пробуждая эту форму болезни, хранившуюся в человеке латентно, в других случаях усиливая и обостряя. Почти всегда ревность является однопредметным или частичным поражением душевной жизни, не поражая мыслительной области в остальных ее проявлениях. Из этого положения исключаются те случаи бреда, которые развиваются у хронических алкоголиков в период их ослабленной умственной жизни. Преступления людей, проявляющих бред ревности, отличаются жестокостью, бессердечием, обдуманностью и сохранением сознания. Это почти всегда преступления предумышленные, с заранее обдуманною целью, но на почве болезненной страсти или болезненного бреда. |
|
||
|
Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх |
||||
|
|
||||
