18. Архидам, Царь Спартанский

Архидам, сын Зевксидама, из рода Проклидов, сделался царем спартанским в 468 году, после того как дед его Леотихид, обвиненный в подкупе, бежал в Тегею, и 42 года удерживал за собой царское достоинство. Мы уже часто упоминали о нем. Во время землетрясения в Спарте (465 до P. X.) он спас город своей решительностью, созвав спартанцев звуком военных труб и приказав им стать в строй. При совещаниях, предшествовавших Пелопоннесской войне, он преимущественно предостерегал от опрометчивого образа действий и говорил в пользу мира. Он был известен как человек рассудительный, спокойный и решительный и рассматривал положение дел без страсти и гнева; но партия младших в Спарте, во главе которой стоял эфор Сфенелаид, одержала верх над осторожными советами старого испытанного мужа. Даже сам Архидам в войне, решенной против его воли, должен был принять начальство над Пелопоннесским войском и вести его в область Аттики. Он делал это медленно и пытался еще раз, стоя на Исфме, предотвратить губительную войну, послав вестника мира в Афины, но тщетно. Также и в следующие три года войны, 430–428, стоял он во главе войска и дважды делал опустошительные нападения на Аттику. В силу этого первый период Пелопоннесской войны, от 431 до 421, называется по имени его — войной Архидама. Мы вывели его здесь преимущественно для того, чтобы с его именем связать замечательную осаду Платеи.

Мы знаем, что Пелопоннесская война возгорелась вследствие вероломного нападения фиванцев, союзников Спарты, на Платею. С того времени между Фивами и Платеей завязалась самая ожесточенная борьба. В 429 году пелопоннесское войско под предводительством Архидама вторгнулось вместо Аттики в область Платеи, чтобы заодно с виотийцами наказать город, твердо державшийся союза с Аттикой. Когда Архидам стал лагерем вблизи Платеи, с намерением опустошить землю, платейцы отправили к нему посольство и ссылались на преимущество, данное им Павсанием и остальными эллинами после битвы при Платее, в силу которого земля их должна навсегда оставаться независимой и никто не смел воевать против нее. Архидам отвечал им, что это право останется за ними в том случае, когда они откажутся от дружбы с Афинами и будут оставаться в бездействии во время войны, так как платейцы обнаружили опасение, что по уходе лакедемонян на них могут напасть афиняне или виотийцы, то он сделал им следующее предложение; «Отдайте на сохранение нам, лакедемонянам, ваш город и укрепления; заметьте при этом границы вашей области, в точности пересчитайте нам ваши деревья и все, что можно сосчитать, и тогда поселитесь там, где вам угодно, на время, пока продолжится война. Как скоро она кончится, мы отдадим вам все; до тех пор мы будем уделять вам от произведений земли столько, сколько потребуется для вашего содержания». Платейцы, однако, боялись решиться на что-нибудь без согласия афинян, у которых находились их жены и дети, и получили от Архидама перемирие, пока они уговорятся с афинянами. Но афиняне обещали помогать им по силам и заклинали их клятвами, данными их предками, не делать никакого ущерба заключенному с ними союзу.

После такого ответа платейцы решились остаться верными союзу и перенести все невзгоды войны. Они держали свой город запертым и дали неприятелю ответ со стены. После этого Архидам призвал богов и героев земли в свидетели, что лакедемоняне не могут быть обвинены в несправедливости ни за то, что вступили в платейскую область, где отцы их с помощью богов так славно победили персов, так как платейцы первые нарушили союз, ни за свои дальнейшие действия, так как их мирные предложения были отринуты. Тотчас же начаты были неприязненные действия. Он приказал повсюду вырубить деревья и затем окружить город оградой, чтобы никто не мог выйти; далее насыпал против города высокий вал, обнесенный частоколом. Лес на это был взят с Киферона. В продолжение 70 дней и ночей постоянно работали над валом, причем отдельные отряды войска сменяли друг друга. Когда платейцы увидели, что вал становится все выше и выше, они выстроили из дерева стропила, поставили их на стену против вала и наполнили кирпичами, взятыми с домов. Снаружи они растянули кожи и шкуры, чтобы защитить работников и предотвратить зажжение постройки посредством горючих снарядов. Таким образом, стена была доведена до значительной высоты. Но и неприятельский вал возрастал так же быстро. Поэтому платейцы на том месте, где вал касался к стене, сделали к нему снизу пролом, куда должна была сыпаться земля с вала. Но лишь только заметили это лакедемоняне, как поставили перед проломом набитые глиной плетни из тростника, так что обвалов быть не могло.

Платейцы, будучи не в состоянии этим путем воспрепятствовать работам неприятеля, пришли к другой мысли. Они прорыли, из города под стену подземный ход, который оканчивался под валом, и затем уносили снизу землю вала в город, так что вал опускался под ногами неприятеля и дело насыпи не подвигалось вперед. Кроме того, против вала, начиная с обоих концов его, платейцы пристроили к городской стене изнутри другую стену в виде полумесяца, чтобы, в случае если неприятель в этом месте перейдет через стену или разрушит ее, второе укрепление могло удержать его и ему пришлось бы снова приняться за ту же работу, причем он с обеих сторон был бы открыт для выстрелов платейцев. Наконец, работа пелопоннесцев была доведена до таких размеров, что они могли поставить на вал и привести в действие большую стенобитную машину, которая сильно потрясала стену. В других местах также были поставлены тараны, Платейцы делали все, что могли; спуская веревки с петлями, они перехватывали бревно тарана и поднимали его кверху, так что оно не могло вредить стенам; далее платейцы повесили на двух выдающихся из стены толстых перекладинах тяжелые, привязанные за оба конца балки, и когда штурмовое бревно приближалось к стене, балки эти вдруг спускались на конец бревна и обламывали его.

Пелопоннесцы, увидев, что их осадные машины не достигают цели и что неприятель против их вала вывел другую стену, решились окружить город прочными укреплениями; но наперед хотели испытать, не в состоянии ли они при поднявшемся ветре сжечь город, не отличавшийся большими размерами. Для этого лакедемоняне нанесли множество связок хворосту и бросали их в промежуток между своими укреплениями и городской стеной. Когда таким образом это пространство в скором времени было наполнено, спартанцы бросали, кроме того, еще хворост сверху в самый город, потом рассыпали смолу и серу и зажгли всю эту массу. Поднялось страшное пламя, какого еще никогда не видали, и если бы, как ожидал неприятель, ветер был против города, то платейцы погибли бы окончательно; но к их счастью, разразилась буря с проливным дождем и потушила огонь.

Когда и это не удалось пелопоннесцам, они отпустили часть своего войска, а с остальным начали строить вокруг Платеи укрепления так, что для контингента каждого города назначен был особенный участок. По обе стороны строящейся стены были выведены рвы, один с внутренней стороны, к городу, другой снаружи; землю из рвов употребляли для кирпичей на стену. В начале осени работы были уже окончены. Затем одна половина стены была передана виотийцам для наблюдения, а в другой расположилась гарнизоном часть спартанского войска; остальные же возвратились в отечество. Из Платеи женщины, дети, а равно дряхлые и бесполезные мужчины еще прежде были отправлены в Афины, так что число оставшихся в городе простиралось до 400 мужчин, сюда нужно прибавить 80 афинян и 110 женщин, готовивших им пищу.

В продолжение следующей зимы и лета до наступления зимы с 428 на 427 год платейцы держались в своем заключении, так что неприятель ничего не мог им сделать. Но когда средства продовольствия у них истощились, а помощи из Афин нельзя было ожидать никакой и других средств к спасению не имелось в виду, — они предложили афинянам, находившимся в городе, сделать вылазку и перейти через неприятельские стены.

Предводитель их Эвмолпид и прорицатель Феэнет первые сделали это предложение. Сначала весь гарнизон согласился было на это, но потом почти половина отказалась, так как предприятие казалось им слишком сомнительным. Около 220 человек решились сделать вылазку, и именно следующим образом: думали, не возбуждая внимания неприятеля, в темноте перейти через укрепление и спастись в Афины. Для этого они приготовили известное число лестниц, длину которых соразмеряли с высотой неприятельской стены; высоту же самой стены они определили, сосчитав в ней внимательно из города число кирпичей сверху до низу. Неприятельские укрепления были построены таким образом, что между обоими рвами шли две стены параллельно друг другу на расстоянии около 16 футов. Этот промежуток в 16 футов: был разделен между осаждающими для казарм, которые были выстроены так близко одна к другой, что, в общем, представлялся вид сплошной стены, снабженной брустверами по обеим сторонам; через каждые десять брустверов находилась высокая башня одинаковой толщины с двойной стеной и достигала как до внутренней, так и до внешней стороны ее, так что не было возможности обойти башню, а нужно было проходить через нее внутри. В продолжение ночи, когда была дождливая и бурная погода, брустверы оставались незанятыми и стража стояла на башнях, находившихся довольно близко друг к другу и снабженных кровлей.

220 человек, решившиеся на вылазку, избрали для своего предприятия безлунную, бурную и дождливую ночь. Под предводительством Эвмолпида и прорицателя они прошли через первый ров до неприятельской стены, оставаясь незамеченными стражей; при завывании ветра она не слыхала шума от их приближения, к тому же и платейцы приняли предосторожность держаться на ходу поодаль друг от друга, предупреждая тем стук оружия. Они были легко вооружены и обуты только на левую ногу, чтобы твердо стоять на вязкой почве. Так приблизились они, имея людей с лестницами впереди, к стене в промежутке между башнями, именно к тому месту стены, о котором было известно, что оно не занято стражей. Прежде всего, взошли на стену 12 человек из легковооруженных с панцирями и кинжалами в руках, по 6 человек в направлении к каждой из двух башен; затем следовали легковооруженные с копьями; их щиты, чтобы они могли легче взбираться, за ними несли другие воины. Когда наверху было уже значительное число платейцев, стража на обеих башнях приметила их, потому что один из участвовавших в вылазке, влезая, уронил кирпич, на котором он хотел удержаться. За этим падением последовал шум, и гарнизон, стоявший на страже, тотчас поспешил на стены, не зная, что означает этот шум. Платейцы, остававшиеся в городе, тотчас сделали вылазку с другой стороны, чтобы отвлечь внимание неприятеля от своих. Это имело такое действие, что стража в чрезвычайном смущении оставалась на своих местах и никто не осмеливался покинуть пост, чтобы приготовиться к защите, ибо никто не знал, что делается. Между тем 300 человек из среды осаждающих, назначенные в случае нужды быть наготове с оружием, вышли перед стеной, чтобы про извести тревогу. Вместе с тем зажглись сигнальные огни по направлению к Фивам. Платейцы также зажгли на своих стенах множество огней, чтобы сбить с толку фивян.

Между тем платейцы, пробиравшиеся сквозь неприятельские укрепления, как скоро самые передние из них взошли наверх и умертвили стражу обеих башен, овладели самими башнями и их проходами, чтобы никто не мог пройти для защиты стены, находившейся между башнями; затем приставили со стены лестницы к башням, и по ним взошло наверх некоторое число людей, так что теперь одна часть платейцев обстреливала сверху и снизу нападающего неприятеля и давала ему отпор, между тем как другая, более значительная часть платейцев переходила стену между башнями по множеству приставленных лестниц. Внизу они остановились на краю внешнего рва и осыпали неприятеля стрелами и дротиками, когда тот покушался напасть на них подле стены и помешать переходу. Когда все переправились через ров, сошли и люди с башен и направились ко рву. Вдруг 300 человек с факелами в руках ударили на них. Но платейцы по ту сторону рва, стоявшие в темноте, могли лучше видеть неприятеля и осыпали его множеством стрел и дротиков, причинивших им большой вред, так как лакедемоняне были без доспехов. К тому же собственные факелы спартанцев ослепляли их и мешали им хорошо видеть платейцев. Таким образом, и те, которые последними пришли ко рву, перешли благополучно, хотя, конечно, с большими трудом и опасностью. Ночью выпало много снега и ров сильно наполнился водой, так что едва головы их поднимались из воды, к тому же вода при холодном северном ветре подернулась тонкой ледяной корой. И, однако ж, эта бурная непогода более всего способствовала их побегу.

Платейцы теперь отошли от рва и плотными толпами в темноте ночи направили путь свой к Фивам, предполагая, что всего менее будут искать следов их по дороге, ведущей к неприятельскому городу. И действительно, скоро они увидели пелопоннесцев по дороге в Афины по направлению к Киферону, преследовавших их с факелами в руках. Пройдя 6–7 стадий по Фиванской дороге, платейцы поворотили на дорогу к Эрифрам и Исиям. Таким образом, они, числом 212 человек, счастливо ушли в Афины.

Некоторые из платейцев, дойдя до стены, возвратились опять в город, а один стрелок у внешнего рва попался в руки неприятелей.

Пелопоннесцы, наконец, прекратили преследование и возвратились в лагерь; а платейцы, оставшиеся в городе, на рассвете выслали герольда и просили перемирия для погребения своих мертвецов, думая, что их соотечественники все погибли ночью. Когда они узнали истину, то обрадовались спасению своих храбрых друзей, а сами мужественно выдерживали за стенами осаду до наступающего лета.

До этого времени небольшому числу осажденных еще достаточно было съестных припасов. Но когда все запасы были истреблены, они не видели средств держаться долее, и передали себя и свой город в руки лакедемонян. Пелопоннесцы думали было взять приступом укрепления платейцев. Но Лакедемонский военачальник, видя, что осажденные вследствие изнурения не в силах более оказывать сопротивления, сделал им через герольда предложение, если они добровольно отдадут свой город лакедемонянам и подчинятся решению их суда, то наказаны будут только одни преступники и никто не причастный к делу не будет осужден. Из Лакедемона военачальнику именно было дано приказание не брать город силой, чтобы в случае, если по мирному договору с Афинами будет условлено возвратить опять все завоеванные места, Платея не подлежала этому условию, так как она сдалась добровольно.

Платейцы сдались и были представлены в суд, состоявший из пяти уполномоченных Спарты. Эти последние спросили платейцев, не выставляя никаких определенных обвинительных пунктов, оказали ли они в настоящую войну какую-нибудь услугу лакедемонянам и их союзникам. Из этого вопроса платейцы поняли, что хотят сделать с ними лакедемоняне, однако попробовали защищаться. Двое ораторов, выбранные платейцами, и длинных речах представили заслуги Платеи перед Грецией и Спартой: как они сражались в войне с персами, как помогали спартанцам в войне с илотами; они выставили на вид, что союз Платеи с Афинами заключен в давнее время по совету Спарты, что вражда ее с Фивами есть следствие нападения фивян; они требовали, чтобы их судили сообразно договору или опять отпустили их в стены. Так как фивяне боялись, что речь платейцев расположит Лакедемонян к кротости, то они выставили против них Оратора, который своими обвинениями склонил судей возвратиться к первому вопросу. Они стали вызывать платейцев поодиночке, предлагали каждому вопрос, оказал ли он во время войны какую-нибудь услугу лакедемонянам и их союзникам, и когда на этот вопрос следовал Отрицательный ответ, приказывали отводить их поодиночке же в сторону и всех до последнего умертвили в глазах их неприятелей. Число казненных платейцев было не менее 200 человек; к этому нужно прибавить еще 25 Афинян. Женщины были проданы в рабство, город передан фивянам, которые впоследствии и разрушили его.

Архидам, отозванный в Спарту после того, как Платея была окружена стеной, нисколько не был виновен в этой позорной несправедливости, которую спартанцы с наглым нарушением всех основ права позволили себе в глазах всей Греции. В Спарте цари в это время весьма мало руководили внешней политикой; они преимущественно были военными начальниками. В 428 году Архидам сделал третье нападение на Аттику, но в следующем году войско вел сын его Агис; вероятно, старость или болезнь держали его вдали от военных предприятий. В 426 году и царем уже является сын его Агис.

Можно спросить — как случилось, что афиняне покинули Платею, свою давнюю и верную союзницу в минуту опасности, ибо только в надежде на обещанную им помощь платейцы отвергли мягкие предложения Архидама? Без сомнения, Афины поступили крайне недобросовестно относительно Платеи; но изменчивый афинский народ, позволявший в то время руководить собой то одному, то другому легкомысленному и бессовестному оратору, мало сознавал важность священных обязательств, своекорыстно гонялся то за той, то за другой выгодой и всячески избегал встречи с неприятелем, особенно с виотийцами, на суше. Свою надежду этот народ возлагал прежде всего на море и не хотел думать, чтобы Спарта так варварски поступила с Платеей.