Глава 2
НЕОЛИТ

Деление эпохи Дзёмон на периоды было произведено в соответствии с типами керамики, которые С. Яманучи соотносит с пятью стадиями эволюции гончарного мастерства. Эти периоды довольно продолжительны и потому не требуют наличия специальных знаний типологии керамики и вполне могут быть указаны в тех случаях, когда сложно отнести предмет к какому-то конкретному типу. Тем не менее, временные рамки достаточно узки для того, чтобы определить возраст рассматриваемого материала в пределах тысячи лет (что для датировки в пределах эпохи Дзёмон зачастую имеет принципиальное значение). Японские названия этих периодов эпохи Дзёмон — Со-ки, Дзен-ки, Чу-ки, Ко-ки и Бан-ки — едва ли можно буквально перевести на менее образный английский язык, поэтому в английском языке им соответствуют: самый ранний Дзёмон, ранний Дзёмон, средний Дзёмон, поздний Дзёмон и самый поздний Дзёмон. Дж. Грут назвал их несколько по-другому: прото Дзёмон, ранний Дзёмон, средний Дзёмон, поздний Дзёмон и заключительный Дзёмон. Эти периодизации признаны всеми учеными, однако в первую очередь они применимы к археологическим находкам на острове Хонсю. Специалисты, работающие на островах Кюсю и Хоккайдо, придерживаются собственной терминологии: ранний, средний и поздний Дзёмон для острова Кюсю, а для острова Хоккайдо после ранних периодов — Дзенхоку (ранний северный) и Кохоку (поздний северный) — они используются наряду с местными названиями поселений, где были найдены артефакты. В последнее время археологи, специализирующиеся на раскопках на острове Хонсю, по примеру своих коллег тоже стали все чаще добавлять названия поселений к изготовленным на острове Хоккайдо артефактам. Недостаток данной тенденции в том, что другие острова как бы изолируются от Хонсю, хотя, по крайней мере на протяжении определенных этапов эпохи Дзёмон, развитие этих регионов нельзя рассматривать в отрыве друг от друга.

Деление эпохи Дзёмон на пять периодов объясняется таким ходом развития различных регионов Японии, при котором каждый из них последовательно пережил все стадии эволюции — о чем, кстати, свидетельствует и керамика, производившаяся в каждый из этих периодов. Это деление облегчило решение проблем взаимосвязей в каком-либо конкретном географическом регионе, которое свелось в основном к определению хронологической последовательности событий. Данная система деления хороша главным образом тем, что она дает возможность использовать удобную терминологию; однако идеализм этой системы едва ли компенсирует недостаток реализма. В настоящее время эту точку зрения разделяют почти все ученые, занимающиеся эпохой Дзёмон. Тем не менее — по крайней мере в том, что касается ранних периодов — существуют достоверные свидетельства того, что благодаря концентрации определенных типов в небольших ограниченных местностях происходили и параллельные эволюции этих типов. Поскольку точная и последовательная система хронологии требует наличия точной терминологии, мы дадим характеристику доисторической эпохи Дзёмон с помощью приведенной ниже краткой системы хронологизации. Используемые в ней названия взяты главным образом по аналогии с типами керамики, последовательно существовавшими на равнине Канто, — это объясняется тем, что данные типы керамики известны всем специалистам. Однако использование этих названий ни в коем случае не основывается на нашей убежденности в том, что развитие всех регионов Японии было одновременным. В данном случае они лишь обозначают уровень прогресса.

Для тех, кому ближе понятие троицы, самый ранний и ранний Дзёмон становятся просто ранним Дзёмоном, средний Дзёмон остается без изменений, а поздний и самый поздний Дзёмон превращаются просто в поздний Дзёмон. Без сомнений, приведенная датировка достаточно условна, и круглые цифры используются лишь для удобства.

Человек эпохи Дзёмон жил на побережье моря, он питался тем, что добывал собирательством на суше, а также моллюсками. В ранние периоды Дзёмон он отдавал предпочтение морским моллюскам, в изобилии населявшим мелководье, а с течением времени он перешел на более доступный на тот момент вид пищи — пресноводных моллюсков. В то время как люди ранних периодов эпохи Дзёмон добывали морских моллюсков, жители горных местностей, предпочитавшие общинный способ существования, занимались собиранием фруктов, орехов, ягод и съедобных кореньев.

АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ ПАМЯТНИКИ

Раковинные кучи, или кьёккенмёдинги (по моему мнению, второе название — кучи хозяйственных и пищевых отбросов — применительно к Японии более точно отражает ситуацию), в наши дни никогда не встречаются выше поверхности земли. Наиболее значительные скопления кьёккенмедингов расположены вокруг защищенных от холодных ветров и течений небольших бухт и заливов восточного побережья. Омывающие их берега теплые морские течения создавали благоприятные условия для моллюсков, и люди эпохи Дзёмон быстро обнаружили места обитания крупных колоний этих животных. По последним данным, всего было найдено около 2 тысяч раковинных куч. Больше всего их на побережье Токийского залива и по берегам рек равнины Канто, немногим меньше — в заливах Мацусима и Исиномаки в префектуре Тохоку, заливе Ацуми в префектурах Сидзуока и Айти, заливе Кодзима во Внутреннем Японском море, расположенном между префектурами Окаяма и Кагава. Довольно много таких памятников в Хиросимском заливе и в заливах западного побережья Кюсю, а также в заливах Ариаке и Симабаре префектуры Кумамото. Однако этими скоплениями дело не ограничивается, их можно встретить даже на западном побережье острова Хонсю и вдоль всей извилистой береговой линии острова Хоккайдо. Часто рядом встречается сразу по несколько раковинных куч: например, в Камихонго в префектуре Тиба совсем рядом друг с другом найдено по разным подсчетам 9 или более куч. Следует отметить, что в кьёккенмёдингах Камихонго попалась керамика Убаяма (средний период эпохи Дзёмон), из чего можно сделать вывод, что кучи относятся к тому же времени.

Равнина Канто поднималась на протяжении почти всей эпохи Дзёмон и в последующие столетия, поэтому на отдельных, достаточно обширных участках между кучами и морем почти нет следов жизнедеятельности доисторического человека. В верхних слоях некоторых кьёккенмёдингов раковины пресноводных моллюсков преобладают над раковинами морских. Это свидетельствует о том, что люди, которые продолжали жить в этих местах, лишились возможности употреблять в пищу морских моллюсков и что наиболее доступной для них пищей стали речные. Именно этот факт, а также подъем отдельных участков суши и объясняют неудачи по установлению хронологии событий и определению примерного времени образования раковинных куч равнины Канто. К. Ояме удалось разработать метод датировки, основывающийся на предположении о том, что наиболее удаленные от моря кьёккенмёдинги и состоящие главным образом из раковин морских моллюсков по возрасту старше, чем кучи, находящиеся ближе к современной береговой линии и состоящие в основном из раковин пресноводных моллюсков. Этот метод помогает определить приблизительный возраст раковинных куч в группе. В то время как этот метод с успехом может быть применим к археологическим памятникам равнины Канто, топография которой часто менялась из-за того, что протекавшие по ней реки меняли свои русла, а океан отступал, во всех других районах Японии использование этого метода не представляется возможным. Благодаря тому что была определена хронология типов керамики, у археологов больше нет необходимости прибегать к столь сложным способам датировки. Результаты исследования Н. Сакадзумэ, изучившего 541 раковинную кучу на равнине Канто, свидетельствуют о том, что во многих небольших кучах встречается только один тип керамики, в крупных — и это вполне логично — 3 и более типов. Например, в Андзикидайре обнаружено 3 типа керамики, в Касори — 4, в Убаяме — 4, в Омори — 5, в Нацусиме — 5, в Симпукудзи — 6 и в Йосии — 9.

На современной карте раковинные кучи равнины Канто тянутся до Омии (префектура Ибараки) на севере, до Сано на северо-западе и примерно до Токородзавы на западе; они есть на полуостровах Босо и Миура, хотя на последнем их на удивление мало. Большие скопления этих куч находятся у озер Китаура и Касимигаура, вдоль притоков или участков старого русла Эдо, у реки Ара и ближе к заливу по берегам реки Сумида и вдоль реки Тама. Поблизости от древнего побережья их много на полуострове Миура со стороны Токийского залива, а также вдоль железной дороги из Иокогамы в Омори; много кьёккенмёдингов и около Токио — цепь раковинных куч огибает город с востока и продолжается до городов Итикава и Тиба. Отличительной чертой восточного берега полуострова Босо и побережья Ибараки является отсутствие там раковинных куч.

Карта 1. Кьёккемёдинги равнины Канто.

Если кьёккенмёдинги, расположенные ближе всего к нынешнему берегу моря, соединить линиями, то возникнет совершенно иная картина — мы увидим побережье периода Дзёмон. Так, в доисторические времена не существовала территория, которую в настоящее время занимает восточная часть Большого Токио, а два обширных озера в префектуре Тиба были тогда частями широких морских заливов. Подобная топографическая ситуация в основном преобладала и в районах, находящихся вдали от побережья залива Сендай, хотя и в несколько меньших масштабах. Равнина Китаками имеет не столь древнее происхождение, и ее озера образовались после того, как отступило море. Раковинные кучи расположены по всей равнине, причем многие из них — четко вдоль линии берега; кроме того, они разбросаны по островам заливов Мацусима и Исиномаки. В префектуре Аомори около Хатинохе и по берегам озера Огавара эти археологические памятники тоже встречаются: в доисторических заливах природа создала очень благоприятные условия для колоний моллюсков, таким образом обеспечив пищей древнего человека. Такая же ситуация складывалась и в других заливах, особенно в бухтах более теплого восточного побережья.

Чаще всего в кьёккенмёдингах встречаются раковины двустворчатых моллюсков Meretrix meretrix, знаменитого хамагури, кушанья из которого любимы и современными японцами, и устрица Ostrea gigas. H. Мунро пришел к выводу, что критерием годности моллюска для пищевых целей, вероятно, был следующий: если в кипящей воде створки раковины раскрывались, то его съедали, если нет, то раковину просто выбрасывали. Для понимания хронологии эпохи Дзёмон особое значение имеют раковины двух видов моллюсков: Anadara granosa — моллюска, обитающего в теплой воде, и живущего в холодных морских водах Pecten yesoensis. По мере того как климат районов тихоокеанского побережья становился более холодным, Anadara granosa переселился южнее, и в верхних слоях раковинных куч равнины Канто его раковины перестали встречаться. В ранние доисторические периоды его обычно собирали вблизи северного побережья острова Хонсю, а в настоящее время севернее Токийского залива он попадается очень редко. Тот факт, что в эпоху Дзёмон в северных районах количество этого моллюска уменьшается, несколько облегчает определение возраста, в которых находят его раковины. С Pecten yesoensis обратная ситуация. Сейчас он живет у восточного тихоокеанского побережья к северу от Токийского залива и у северо-западного побережья острова Хонсю. Он расселился там в Дзёмон и позже. Иногда раковины обоих видов моллюсков попадаются в одной раковинной куче, как, например, в Миятодзиме около города Сендай. Это можно считать свидетельством того, что люди эпохи Дзёмон жили в более теплом климате и что по крайней мере в южных районах Японии он был субтропическим. Несмотря на то что с тех пор климат претерпел изменения, раковины с острова Кюсю очень мало отличаются от раковин моллюсков, которых употребляют в пищу в наши дни.

Эти раковинные кучи — наиболее хорошо сохранившееся наследие периода неолита в Японии. В них накапливались не только кухонные остатки, туда также бросали сломанные или просто ненужные предметы обихода. Часто в кьёккенмёдингах встречаются захоронения, а под основаниями куч — следы жилищ. Содержащиеся в раковинах химические вещества могут защищать кости от распада, поэтому вне кьёккенмёдингов захоронения встречаются очень редко.

Необходимо добавить, что, хотя раковинные кучи имеют особую важность с точки зрения содержания артефактов периода неолита, в действительности они составляют лишь небольшой процент археологических памятников эпохи Дзёмон. Даже сам характер кьёккенмёдингов представляет большой интерес для стратиграфии: в простейших по составу кучах верхние слои состоят из земли, перемешанной с раковинами, средние слои — из раковин и постороннего мусора, а нижние — из раковин, перемешанных с землей. В куче раковины редко находятся ниже 130 сантиметров от поверхности — и это несмотря на то, что высота кучи в отдельных случаях зависит от рельефа места, где она была устроена. Так, существует и кьёккенмёдинг толщиной более 6 метров. Есть раковинные кучи — например в Касори, где чередование слоев земли или золы указывают на то, что заложившие ее люди насильно или по собственной воле покинули нажитое место, но затем через некоторое время сами вернулись туда или же их место занял кто-то другой (рис. 2). Такие передвижения, возможно обусловленные сезонными колебаниями состояния пищевых ресурсов, являются бесценными для археологов с точки зрения связанных с ними изменений типов артефактов. Размеры раковинной кучи в Касори значительно превышают размеры кьёккенмёдинга равнины Канто. По форме она напоминает цифру 8, ее длина с севера на юг составляет более 360 метров, а с запада на восток — около 180 метров. В ходе ее раскопок в 1936 году не было выявлено никакой преемственности типов керамики, тем не менее, эта раковинная куча дала свое имя двум самостоятельным типам керамики, найденным на двух участках раскопок — Касори Е и Касори В.

Достаточно часто прямо под основаниями куч или же в непосредственной близости к кучам встречаются ямы от полуземлянок, однако в связи с отсутствием необходимых для осуществления раскопок признаков, указывающих на возможное наличие остатков других жилищ по соседству, фактическое расположение жилищ, в том числе и относительно раковинной кучи, не всегда можно установить. Во многих случаях люди строили свое жилье к югу от куч. Как предполагал Н. Мунро, возможно, это объясняется стремлением жить как можно дальше от неприятного запаха, который делался особенно невыносимым в жаркие и влажные летние дни. Однажды летом, когда автор наблюдал за раскопками кьёккенмёдинга, располагавшегося около навозохранилища, он понял, что эта версия не так уж далека от истины.

В нижнем слое раковин, а то и в нижнем слое земли часто встречаются захоронения, сохранившиеся именно благодаря раковинам. Вероятно, покойников клали в специально вырытые в раковинных кучах неглубокие ямы — их делали даже несмотря на то, что подготовка таких ям была трудным и малоприятным делом. Считается, что эти захоронения производились в то время, когда куча уже существовала. А погребения и ямы от жилищ, находящиеся под слоем раковин, возможно, по времени очень близки к началу закладки кьёккенмёдинга, или, как считают некоторые, остались от ранее живших на этом месте людей. Когда раковинная куча устроена непосредственно на полу постройки, это говорит о том, что она была заложена сразу же после того, как дом был покинут его обитателями. Люди могли оставить его по целому ряду причин, однако иногда создается впечатление, что кьёккенмёдинги просто вытесняли жилые дома и люди вынуждены были переносить свое жилье подальше от раковинных куч.

Значительную часть года древние люди жили в полуземлянках. Это было вызвано необходимостью: в Тохоку и на Хоккайдо, где к настоящему моменту найдено много таких жилищ, довольно холодный климат. Нет сомнения, что в дальнейшем при раскопках будут обнаружены и другие жилища. В горах Канто и Тюбу люди обычно строили себе именно такое жилье. Типичная полуземлянка имела длину от 4,5 до 6 метров и почти такую же ширину, пол находился на глубине более 70 сантиметров от поверхности земли. В землю вкапывали 4 или больше столба, между собой их соединяли поперечными балками в количестве 4 или более штук. Затем по сторонам будущего дома устанавливали жерди. Их вкапывали под наклоном, так, что верхние концы одного ряда жердей скрещивались с верхними концами противоположного ряда. Сверху на скрещенные концы горизонтально клали еще одну жердь (рис. 3). Жерди и балки связывали между собой и покрывали корой или листьями деревьев, а иногда землей. Вход в дом в ранних жилищах представлял собой обычный лаз, а в более поздних — дверной проем, оборудованный при помощи двух жердей и имевший выступавший над ним навес. Изнутри дома к выходу вела наклонная насыпь. Снаружи постройку окружали водоотводной канавкой. Как правило, существует закономерность: чем сложнее устроен вход в жилище, тем к более позднему периоду оно относится. В некоторых домах полы вымощены большими гладкими камнями (этот вариант особенно предпочитали в гористых районах). В среднем периоде эпохи Дзёмон и позднее рядом с центром дома делали очаг. Жилища этого периода находят чаще всего, обычно это небольшие поселения из 15 и более домов.

Жилищ раннего Дзёмон известно очень мало, причем необязательно это объясняется более теплым климатом в тот период. Скорее причина состоит в меньшей численности населения и, соответственно, в целом в небольшом количестве сохранившихся археологических памятников. Также нельзя не принимать во внимание, что люди раннего Дзёмон пользовались самыми примитивными орудиями труда, с помощью которых они рыли свои полуземлянки, и, соответственно, результаты их труда оказались менее долговечными. В Хаямидзудаи в префектуре Оита найдена яма от полуземлянки площадью около 4,5 квадратных метров, относящаяся, вероятно, к очень раннему периоду. В период Каяма на равнине Канто жилища имели примерно квадратную форму и закругленные углы, очагов в них еще не было. В период Мороисо дома впервые приобрели округлую форму, однако многие хозяева предпочитали придерживаться более традиционных форм (рис. 3, б). Количество ямок от столбов и шестов в прямоугольных жилищах раннего Дзёмон сильно варьируется — их бывает от 20 до 40 (рис. 3, а). Судя по всему, длина построек иногда увеличивалась — вероятно, это было связано с ростом числа членов семьи или было вызвано какими-то чрезвычайными обстоятельствами. Яма жилища D из группы В в деревне Фукуока, графство Ирума, префектура Сайтама, принадлежала одной из самых больших известных на данный момент жилых построек, ее размеры — 7,4 метра в длину и 6,7 метра в ширину. Строение имело сложную систему канавок и входов и, вероятно, неоднократно достраивалось — об этом можно судить по тому, что переносились места очагов. Четыре раза расширяли и другое жилище, обнаруженное под раковинной кучей Симайбата на территории Большого Токио. В остатках строения размерами всего 4,5 х 4,2 метра была найдена керамика раннего Дзёмон нескольких типов (Ханадзуми, Секияма и Мороисо), а также 9 очагов различной формы. Очевидно, все это означает, что прямоугольная форма многих жилищ не была результатом воплощения первоначальных планов строителей и стихийно появлялась в процессе жизни. Судя по остаткам немногих сохранившихся жилищ раннего Дзёмон, частью внутреннего убранства помещения были деревянные полки, которые устанавливались на деревянных опорах. Очаги, которые находят сравнительно редко, имеют овальную форму и обложены камнями, обычно они расположены в западной или центральной части помещения. Квадратные жилища обычно ориентированы с востока на запад.

В общинах среднего периода эпохи Дзёмон в центральной и западной частях равнины Канто и в центральных горах, вероятно, существовало своеобразное разделение труда: кто-то занимался охотой, кто-то рыболовством, кто-то собирательством, а при возникновении необходимости, возможно, были и специальные группы для защиты поселения. Большинство общин располагалось на высоких берегах рек, поблизости от источников воды, но вот одна община в Кусабане, княжество Ниситама, неподалеку от Большого Токио, находится далеко от источника воды — реки Хираи. Вероятно, жить в этом месте было не очень удобно. Поэтому невольно приходит мысль о том, что люди поселились там не по своей воле и что это было своего рода изгнание.

Для того чтобы получить возможно полное представление о поселениях периода среднего Дзёмон, рассмотрим несколько примеров классических деревень. Под кьёккенмёдингами Убаяма были обнаружены ямы от жилищ 6 различных типов. Принимая во внимание то, что почти все они находятся практически на одном уровне над поверхностью материковой почвы, а также то, что найденная там керамика относится примерно к одному хронологическому периоду, можно сделать выводы об отсутствии строгих канонов в проектировании жилья и о том, что во многом дизайн жилища определялся личными предпочтениями его обитателей. Едва ли есть основания предполагать, что на него влияли социальный статус, размер семьи или время возведения дома. Формы жилища варьируются от овальной до квадратной и прямоугольной. Конечно, необходимо оговориться, что речь идет не о строгом соответствии формы жилища этим геометрическим фигурам, а лишь о приближенном сходстве, так как в действительности полуземлянки имели закругленные углы и неровные стены. Археологов поразила находка на полу одного из жилищ — 6 человеческих скелетов. Необычным было их положение: в отличие от аккуратного трупоположения при захоронении останки имели нехарактерный вид. Они были разбросаны как попало, что могло произойти только в случае внезапной насильственной смерти людей. Останки принадлежали двоим взрослым мужчинам, трем взрослым женщинам и одному ребенку. Исключив возможность того, что погибшие были хозяевами дома и заглянувшими к ним на огонек гостями, и приняв во внимание высокую степень вероятности совершения массового убийства членов одной семьи, это жилище было принято за образец: ученые пришли в выводу о том, что оно является наглядным примером потребности в жизненном пространстве для семьи из шести человек. Исходя из размеров жилища (4 метра длиной, 3,5 метра шириной, около 70 сантиметров глубиной) и числа членов данной семьи, с помощью сложных подсчетов была определена примерная численность всей общины. Даже учитывая огромное количество «если», над этой гипотезой интересно поразмышлять. Возможно, этот дом обрушился раньше остальных. Ямки от обычных, поддерживающих крышу столбов отсутствуют — следовательно, можно сделать вывод, что по конструкции строение отличалось от обычных жилищ и даже что его крыша была довольно тяжелой. Как бы то ни было, гениальный архитектор среднего Дзёмон изобрел постройку без центрального опорного столба. Благодаря такому новшеству очаг можно было разместить в наиболее подходящем для него месте, а остальное пространство помещения использовать максимально эффективным образом. Входы некоторых жилищ Убаямы обращены на юг, а около них сделаны канавки. Место входа указывают также сохранившиеся ямки от жердей. В северо-западном углу одной из построек обнаружена яма диаметром около одного метра, в которой находились керамический сосуд и череп собаки. Похоже, что в этом доме тоже была крыша, не опиравшаяся на землю.

Люди периода среднего Дзёмон умели делать разнообразные керамические сосуды; они были первыми, использовавшими керамические сосуды для устройства очага. Иногда это были целые сосуды, иногда — только их верхние или нижние части, зачастую без дна. Очажные ямы по-прежнему обкладывали камнями, однако появилось еще одно новшество — довольно глубокая яма овальной формы, выложенная крупными черепками от разных сосудов. Нет сомнения, что к моменту устройства очага эти сосуды были уже разбиты. Очаги в сосудах встречаются в Убаяме очень часто. Раскопки очага, устроенного ниже уровня пола в Хироми, префектура Нагано, принесли археологам сосуд типа Кацусака. С трех сторон этот кувшин тонкой работы окружали каменные блоки (фото 1).

Эти напоминающие сложенный очаг камни и кувшин — настоящая загадка. Дело в том, что ни на камнях, ни на кувшине нет никаких признаков того, что они использовались для обогрева или приготовления пищи. В нескольких случаях подобные сооружения не имеют однозначной привязки к жилищам. Можно предположить, что у них было другое предназначение — возможно, они использовались в качестве хранилищ и т. д. Не исключен и такой вариант — они были сделаны еще до постройки дома, однако по каким-то причинам дом так и не был возведен. Тем не менее, в Кусабане в двух ямах от жилищ были обнаружены места для очагов, которыми, похоже, вообще никогда не пользовались по назначению. Конечно, этот факт ни в малейшей степени не помогает найти объяснение данному феномену. В яме от жилища № 3 было обнаружено вымощенное камнем углубление диаметром около одного метра и глубиной около 50 сантиметров, заваленное большой грудой камней. Между этой кучей камня и вымосткои находились остатки углей, что позволило предположить, что это сооружение могло быть своеобразной баней. Но в другом случае посередине такого же углубления был вкопан керамический сосуд, со всех сторон обложенный камнем, а вокруг было беспорядочно набросано около 400 небольших камней; ничего, указывающего на предназначение сооружения, найдено не было.

В Кусабане были распространены простые очаги в очажных ямах. В очаге жилища № 2 сохранился уголь дерева семейства дубов Quercus serrata. Таким образом, люди эпохи Дзёмон уже имели прототип современного хибати — переносного очага в керамическом сосуде, в который помещают горячие древесные угли. В некоторых жилищах было по нескольку очагов, которыми, вероятно, пользовались одновременно. Канава рядом с этим домом, возможно, предназначалась для хранения съедобных клубней — имо, однако, как правило, глубокие канавы вокруг жилищ в Кусабане выполняли водоотводную функцию. Правда, следует отметить, что археологов сильно озадачили пересекающиеся канавы, предназначения которых ученые не могут понять. Возможно, просто эти канавы были прорыты в разное время.

Популярные в средний и поздний Дзёмон каменные полы обычно делали из гладких речных камней. Некоторые камни настолько аккуратно подогнаны друг к другу, что на первый взгляд между ними невозможно воткнуть жердь. Жители таких регионов, как Большой Токио, префектуры Канагава, Яманаси, Сидзуока, Нагано и Гумма, предпочитали холодный камень сырой земле, поэтому во многих домах полы у них искусно выложены камнем. В поздний Дзёмон каменные полы, возможно, застилали циновками.

В префектуре Нагано наиболее интересные археологические памятники находятся в местечках Тогаруиси, Йосуконе и Хираиде. Тогаруиси (деревня Тойохира, княжество Сува) расположено в чрезвычайно удобном месте на плато на западном склоне Яцугатаки, где высота над уровнем моря составляет примерно 3,5 километра. В долинах по соседству есть родники. В общине было, как минимум, 60 домов (во всяком случае, именно столько было обнаружено в результате раскопок), а скорее всего, их было раза в три больше. Вероятно, поселение существовало на протяжении нескольких столетий 3-го тысячелетия до нашей эры. В одном из домов рядом с очагом была обнаружена ямка с довольно большим количеством красного пигмента — своего рода контейнер для хранения краски. Краска такого типа иногда использовалась для украшения керамики.

Йосуконе находится на противоположной стороне горы. Более 30 жилищ поселения принадлежат к трем основным типам: круглые со множеством ямок от столбов, более-менее квадратные со сглаженными углами и дома с четырьмя столбами. В круглых домах очаг, как правило, представлял собой вкопанный в землю сосуд, в квадратных — яму, а в домах с четырьмя столбами очаг был обложен камнем. По мнению руководителя раскопок в Йосуконе, наличие такого количества типов жилищ объясняется их принадлежностью к разным хронологическим периодам. Эта община была более религиозной, чем большинство других: в северо-западном углу почти всех домов находилось каменное возвышение, один или несколько каменных столбов, на которых лежали каменные предметы, по форме напоминавшие фаллос, фигурки из глины и черепки от сосудов (рис. 16).

Община Хираиде в деревне Сога, княжество Хигаситикума, располагалась на террасе длиной около одного километра с востока на запад и шириной 400 метров с севера на юг вдоль реки Нараи. Родник в юго-восточном углу деревни бьет и по сей день, воды в нем достаточно для того, чтобы удовлетворить потребности нынешних крестьян. Раскопки в деревне проводились с перерывами с 1947-го по 1953 год. Для человека, интересующегося эволюцией японской общины, Хираиде имеет особую важность, так как в этой деревне люди жили практически непрерывно со времени 3-го тысячелетия до нашей эры и по нынешний день. От периода среднего Дзёмон в Хираиде осталось 17 ям от полуземлянок; от позднего Дзёмон — несколько фрагментов сосудов (шнуровая керамика типа Хоринути) и небольшое количество фрагментов сосудов переходных типов керамики культуры Яёй. 49 ям от жилищ и других строений принадлежали уже знакомым с обработкой железа людям периода Хэйдзи. Покрытой глазурью керамикой, вероятно привезенной из Кансая, судя по всему, пользовались в периоды Нара, Хейан и почти до середины 3-го тысячелетия до нашей эры.

Для большинства жилищ в эпоху Дзёмон были характерны: круглая форма, четыре или более столба, поддерживавшие двускатную крышу, очаг в виде зарытого в землю сосуда или обложенного камнями углубления в земле, которое находилось немного к северу или западу от центра помещения. В домах F, I и J по полу в центре жилища было разбросано множество черепков от керамических сосудов, причем в домах I и J довольно многие сосуды сохранились целыми или были лишь частично повреждены. Дать сколько-нибудь убедительное объяснение этого феномена пока никому не удалось. Несколько фрагментов сосудов из жилища I настолько похожи между собой, что они вполне могли быть работой одного мастера. Фрагменты 5 глиняных фигурок божков (все, кроме обнаруженной в яме от дома F ручки с изображением человеческого лица) были найдены в строении Н — доме, уничтоженном пожаром. Сохранились куски обугленных столбов и глиняных изделий, во время пожара вновь оказавшихся в огне. Размеры дома и его обустройство ничем не отличались от современных ему домов.

Полуземлянки последних этапов эпохи Дзёмон сохранились почти так же плохо, как и надземные жилища. Последние, вероятно, возводились на протяжении всей эпохи Дзёмон (в кьёккенмёдингах Убаяма обнаружено по крайней мере одно жилище), однако они получили большое распространение не из-за более мягкого климата, а благодаря совершенствованию методов строительства, которые стимулировали эти перемены. Полуземлянки стали отходить на второй план, так как дома новой конструкции стали более надежными, более защищенными от воды и лучше проветривались. Однако полностью от полуземлянок строители Яёй не отказались, и жилища этого типа встречаются довольно часто. Одна из полуземлянок позднего Дзёмон была найдена в раковинной куче в Охате, префектура Сидзуока. Это жилище круглой формы, с 8 ямками от столбов по периметру. Дом окружала каменная отмостка шириной около одного метра, образовывавшая вокруг постройки подобие квадрата с немного сглаженными углами. Она выполняла функции своего рода дамбы, задерживавшей воду. Это первый известный случай использования камня для данной цели. Ямы от жилищ периода Ангё прямоугольные или квадратные, небольшие по площади и мелкие. Так, в поперечнике они составляют всего от 2 до 2,5 метров. Иногда они, наоборот, бывают очень большими, как, например, почти 10-метровая яма в кьёккенмёдинге Симпукудзи. Полы в домах почти всегда вымощены камнем — кстати, от этой традиции не отказались и в эпоху Яёй.

ПИЩА

Самой желанной добычей для людей Дзёмон были олени (Cervus nippon nippon) и дикие свиньи (Sus leucomystax leucomystax), в изобилии водившиеся в горах и на равнинах Японии. Кости этих животных во множестве встречаются в кьёккенмёдингах, особенно относящихся к среднему и позднему периодам. Зачастую длинные кости расщеплены — вероятно, для того, чтобы извлечь костный мозг. Иногда из этих отщепов изготовлены орудия труда. Довольно часто попадаются сделанные из рога оленя своеобразные топоры: рога вырезались таким образом, что острый отросток образовывал колюще-рубящее орудие, напоминающее топор Лингби из Дании периода мезолита. Кабаны давали жир, олени — теплый мех для зимней одежды. Животных помельче — барсуков, енотов и зайцев — людям удавалось поймать значительно реже, однако их мясо тоже использовали в пищу, а шкуры — для изготовления одежды.

Охотники самого раннего Дзёмон для стрел использовали каменные наконечники треугольной формы с выпуклым основанием, в последующие периоды формы наконечников стали более разнообразными (рис. 4). В начале позднего Дзёмон появились наконечники из кости. Однако самые изящные из всех — наконечники из обсидиана, причем постепенно они становятся менее массивными. Особенно много их находят поблизости от источников этого материала. Луки использовались на протяжении всей эпохи Дзёмон, но до наших дней дошли луки только из позднейших археологических памятников этого периода. 5 луков были найдены в торфянике в Корекаве, префектура Аомори. Судя по сохранившимся фрагментам, длина лука составляла около 1,3 метра, а один сохранившийся целиком лук имел длину более 1,5 метра. Он был сделан из двух узких пластин криптомерии (японский кедр), связанных между собой веревками из коры; на нем до сих пор видны следы красного лака. Длина самого большого из найденных луков превышала 2 метра 5 сантиметров (рис. 5, б).

Судя по весьма малочисленным костным остаткам диких птиц, люди эпохи Дзёмон лакомились птичьим мясом довольно редко. Вероятно, это объясняется несовершенством приемов и методов их ловли. Тем не менее, утки, гуси, соколы, фазаны, журавли и некоторые другие виды птиц все же попадали в семейный котел.

В кьёккенмёдингах сохранилось огромное количество костей рыб. Как правило, они принадлежат породам рыб, которые несложно поймать в неглубоких бухтах, особенно во время прилива: это окунь, кефаль, луциан и морской лещ. Кости рыб, обитающих в более глубоких местах — тунца, акулы, ската дазиатиса, а также кита, — встречаются крайне редко, что, учитывая высокий уровень развития рыболовства, кажется довольно странным. Небольшой процент раковин в кьёккенмёдингах составляют раковины моллюсков, обитающих на глубине от одного до 4 метров.

Рыболовные крючки из кости и гарпуны попадаются в раковинных кучах равнины Канто и вокруг залива Сендай сравнительно часто (фото 4). В кьёккенмёдингах самого раннего периода эпохи Дзёмон крючки встречаются редко, и, как это ни удивительно, они почти полностью отсутствуют в периоды Ханадзуми, Секияма и Мороисо раннего Дзёмон, а в период Кацусака и позднее их становится все больше и больше. Гарпуны были изобретены только в среднем периоде Дзёмон, примерно тогда, когда получили распространение выдолбленные из стволов деревьев лодки. Вероятно, широкое использование лодок-долбленок объясняется совершенствованием орудий труда, которые в период Кацусака сначала имели несколько другое предназначение — для строительства жилищ. Судя по всему, люди быстро обнаружили, что с их помощью значительно проще и быстрее делать лодки. Длинные гарпуны с несколькими зубцами по бокам свидетельствуют о том, что люди позднего периода Дзёмон отваживались выходить в море довольно далеко. Самый длинный из этих гарпунов имеет 5 пар зубцов; гарпуны с меньшим количеством зубцов могли быть как длинными, напоминающими копья, так и изогнутыми. Наличие острых наконечников означает, что люди взяли на вооружение новые методы ловли рыбы. Хвостовые шипы скатов иногда использовали в качестве игл для шитья.

В реках северных районов Японии и вдоль побережья было много лосося; в наши дни он водится и южнее, включая реку Тоне. Нет сомнения, что к концу неолита он стал одним из основных видов пищи для северных народов, поэтому его изображения часто вырезали на камне. Несколько таких изображений — можно предположить, что они были своего рода фетишами, — сохранилось в Тохоку. Всего известно шесть камней с высеченными рисунками. Наиболее четкие и похожие на оригинал найдены в городе Ядзима, префектура Акита: на камень нанесены силуэты 12 лососей различных размеров, каждый примерно вполовину меньше реальной величины; головы рыб обращены в разные стороны; иногда их силуэты перекрывают друг друга. Точно датировать изображение не представляется возможным, поэтому, судя по обнаруженной рядом с ним керамике эпохи Дзёмон, было решено относить его к этому же времени.

В Японии одомашненная собака сопровождает человека с самых ранних периодов истории страны. Не вызывает сомнения, что она была сторожем и любимцем семьи. Возможно, ее также обучали для помощи на охоте. Сохранились многочисленные костные остатки собак: например, в кьёккенмёдинге Йосиго в префектуре Айти рядом с захоронением трех человек были обнаружены останки десяти собак (трех кобелей и семи сук). Кости Canis familiaris japonica — собаки небольшого размера, прародительницы современной породы тиба, — были найдены в двадцати разных местах раковинной кучи, относящейся еще к периоду Ханадзуми раннего Дзёмон. Этот кьёккенмёдинг расположен рядом с деревней Тойохару, префектура Сайтама. В кьёккенмёдинге Нитигаято в префектуре Иокогама безымянный любитель животных периода Хоринути похоронил своего друга в овальной ямке длиной около метра и шириной около полуметра прямо под слоем раковин. Археологи обнаружили прекрасно сохранившийся скелет. В раковинных кучах Убаяма специальных захоронений собак не встречается. Наоборот, характерные царапины на костях животных вполне могли появиться там в процессе отделения мяса. Если мясо предназначалась для использования в пищу, то это могло означать одно — люди находились в очень сложной экономической ситуации.

В неолите кошка еще не была одомашнена. В кьёккенмёдинге Нодзима в Канагаве, относящемся к раннему периоду Дзёмон, был найден череп, а в кьёккенмёдинге Итиодзи в Аомори — нижняя челюсть дикой кошки, подобной той, что обитает в Корее и на острове Цусима. Возможно, судя по сходству черепа, эта кошка была предком одомашненной кошки Хонсю. Тем не менее, справедливым вполне может оказаться и широко распространенное мнение, что домашняя кошка была привезена в Японию из других мест.

Свиньи были завезены в более поздние времена из Китая; в Дзёмон на основных островах Японии их еще не было, однако на островах архипелага Рюкю их останки встречаются.

Принято считать, что лошадь появилась в Японии в эпоху Яёй, однако довольно большое количество костей этого животного в кьёккенмёдингах эпохи Дзёмон явно опровергает это утверждение. Не исключено, что люди эпохи Яёй использовали лошадь в качестве ездового животного и привели коней с собой, но их потребность в лошадях была достаточно ограниченной, а их зависимость от лошади не может быть подтверждена такими аргументами, как рисунки на бронзовых колокольчиках и керамических изделиях. Популярность лошади ясно проявляется в период могильных курганов: в захоронениях обнаружено множество глиняных фигурок лошадей, настенных рисунков и изображений на металлических предметах. Кости небольшой лошади были найдены в кьёккенмёдинге Атака в Кумамото на острове Кюсю. В непосредственной близости от них находилась керамика, датируемая не позднее, чем средним периодом Дзёмон. К немного более раннему периоду относятся кости из Идзуми в Кагосиме. Костные остатки лошадей, обнаруженные в кьёккенмёдингах более поздних периодов (Ангё и Камегаока) в Хоми (префектура Айти), Коздахара (префектура Нагано), Обора (префектура Мияги) и Адзусава (префектура Токио), вполне могут иметь самое непосредственное отношение к более мобильным людям эпохи Яёй, пришедшим на южные японские острова. Кости из Оборы по своим характеристикам ничем не отличаются от костей современных лошадей. В основной массе лошади эпохи Дзёмон были низкорослыми, похожими на пони. Умирали они от старости, ни одной раздробленной кости найдено не было. Останки низкорослых лошадей эпохи Яёй были обнаружены в Тайюи (префектура Нагасаки) и Уриго (префектура Айти), однако в целом лошади Яёй — это животные покрупнее, ростом до полутора метров, и похожие больше на корейских лошадей каменного века. Они считаются лошадьми среднего размера, причем явно существует такая закономерность: чем дальше от Корейского полуострова, тем лошади Яёй становились крупнее. Низкорослые лошади жили на протяжении всей эпохи до буддизма; лошадь из Хираиде периода Хэйдзи тоже была невысокой, не сильно отличающейся от своего предка эпохи Дзёмон.

Без сомнения, контакты с пришлой культурой Яёй способствовали дальнейшему развитию культуры периода неолита. Одним из результатов таких контактов, возможно, стало появление скотоводства: на это указывает наличие костных остатков одомашненной короткорогой коровы в кьёккенмёдингах Окадайра в префектуре Ибараки и Хоми на полуострове Адуми в префектуре Айти.

В сезон созревания дикорастущих овощей, фруктов и ягод, в том числе и дикого винограда, люди собирали их плоды. Тем не менее, такие факты, как существование общин, наличие пригодных для обработки почвы каменных орудий и керамических сосудов, в которых можно было хранить съестные припасы, указывают на то, что в период после среднего Дзёмон люди, по крайней мере в определенной степени, зависели от земледелия. Вероятно, оседлости населения также заметно способствовали такие факторы, как плодоношение каштанов и грецких орехов в тех местах, где люди селились. Скорее всего, зарождалось и овощеводство. Однако свидетельства существования в те времена земледелия в той или иной форме обнаруживаются только в археологических памятниках более поздних периодов. В отдельных местах выращивали просо; более распространенными культурами были гречиха, кунжут и фасоль обыкновенная, чьи семена были найдены в слое торфа в кьёккенмёдинге Симпукудзи, префектура Сайтама. В кьёккенмёдинге Йояма в префектуре Тиба непосредственно под слоем раковин была обнаружена конопля. Возможно, в конце концов эти культуры и приобрели бы широкое распространение, если бы на остров Кюсю не попал рис. Это событие имело революционное значение для сельского хозяйства страны.

Не упомянув о густых лесах Корекавы, нельзя завершить обзор биологических ресурсов, использовавшихся для удовлетворения разнообразных нужд древнего человека. В лесах росли такие породы деревьев, как каштан, вяз, кипарис, береза, вишня и ель.

ОРУДИЯ ТРУДА И КЕРАМИКА

Все гладкие камни, использовавшиеся людьми самого раннего Дзёмон, имели такую форму от природы и во множестве лежали по берегам рек. Иногда овальные камни размером с ладонь люди обкалывали с одного конца, делая таким образом рубила и каменные топоры (рис. 6). В отдельных случаях заостренные концы орудий слегка полировали. Для примитивных орудий годился практически любой камень, главное — чтобы он не был слишком мягким. Орудия труда делали из песчаника, андезита, глинистого сланца, кварцита, змеевика, кристаллического сланца, яшмы, базальта и обсидиана. Изделия из аргиллита, диорита, офиолита, жадеита и некоторых других минералов полировали. Ведшие более оседлый образ жизни люди среднего Дзёмон делали плоские каменные ступки овальной или прямоугольной формы. Ступки имели немного приподнятый край; иногда у них было четыре ножки. Функции пестика выполняли специальные камни сферической формы. Камни с углублениями свидетельствуют о том, что они использовались для добывания огня, а свои амбициозные строительные замыслы древние люди реализовывали с помощью примитивных топоров трапециевидной или напоминающей корпус скрипки формы (рис. 7, а, б). Довольно часто топоры делали из обломков скальных пород, выходящих по берегам рек. Такие камни были обколоты со всех сторон, кроме одной, остававшейся гладкой. Их использовали для топоров особой формы, применявшихся для копки земли и рубки тонких деревьев и кустарников: камень привязывали к короткому концу развилки толстой ветки (рис. 8). В настоящее время каменные орудия этого типа по-прежнему встречаются на Каролинских островах, на архипелаге Фиджи и в Новой Гвинее. Полированные топоры, овальные и прямоугольные в сечении, были в ходу в среднем и позднем периодах Дзёмон, причем в более поздние периоды предпочтение явно отдавали топорам прямоугольного типа. Шлифовка камня при изготовлении топора появилась еще в раннем Дзёмон; большой прорыв в изготовлении изделий с отшлифованной и отполированной поверхностью был достигнут сразу после того, как закончился средний Дзёмон. К этому времени вырос уровень технического мастерства изготовителей и значительно увеличилось производство изделий из камня, в том числе топоров, мечей и прочих, которым прежде приписывалось магическое значение — этим конкретным предметам или в сочетании с другими. Так называемая каменная дубинка (секибо), до периода Кацусака не встречавшаяся в комплексах, имеет слишком ярко выраженный фаллический характер, чтобы предполагать, что ее прототипом был небольшой пест для размола зерен дикорастущих злаков и орехов, а большие дубинки, иногда достигающие длины полутора метров, явно слишком тяжелы для использования в таком качестве (рис. 7, к). Круглые и зубчатые навершия жезлов или булав появились примерно в период Хоринути; зубчатые навершия произошли от наверший треугольной формы, которые были довольно широко распространены у жителей гор (рис. 7, г, д). Круглые навершия могли использоваться в качестве молотков. Возможно, эти предметы служили оружием на охоте или в схватках с врагом; не исключено также и их церемониальное предназначение (рис. 7, е).

Двойной желобчатый топор, поначалу вещь, пригодная для повседневного практического использования, претерпевает ряд трансформаций, превращаясь в предмет магического назначения: у некоторых топоров оба конца, между которыми оставлена лишь тонкая перемычка, приобретают форму остроконечного конуса; другие — длинные и узкие, изящно изогнутые и зачастую имеющие тонкие лезвия — становятся похожими на узкие ножи или напоминающие иглу пики. Плоские желобчатые топоры второго типа — творения мастеров позднего Дзёмон. Чаще всего они встречаются в Тохоку, однако также были распространены у жителей равнины Канто, в Тосане и Хокурику. В редких случаях топоры имеют широкие гребни, а в центре изделий — отверстия, что делает эти топоры весьма похожими на навершие жезла с пиками с обеих сторон.

Обычный четырехугольный топор, желобчатый или отполированный, появился в среднем Дзёмон, но отполированные топоры получили широкое распространение только в период Хоринути (рис. 7, в). Что касается топоров, по форме напоминающих корпус скрипки, то существовали многочисленные разновидности этих изделий, которые использовались в качестве орудий для выкапывания ямок, рубки веток и т. д.; у жителей горных районов были очень популярны топоры, по форме похожие на плектр.

Инструментом многоцелевого назначения у доисторических людей был нож-скребок с хвостовиком. Он был особенно удобен для открывания створок раковин, разрезания шкур, разделки туш животных и резки овощей. Хотя его преимущества по достоинству оценили все жители Японских островов, но больше всего таких орудий встречается на севере страны и в тех местах, где есть обсидиан или кремень и другие силикаты. Северный вариант ножей-скребков среднего Дзёмон отличался наличием на длинном конце хвостовика, однако постепенно изделия стали приобретать форму практически равнобедренного треугольника, в котором хвостовик являлся вершиной (рис. 7, ж-и). Ножискребки обоих типов были весьма разнообразными по внешнему виду, все они широко использовались древними людьми. На севере Японии существовали ножи-скребки с двумя хвостовиками, но они встречаются очень редко. Подобно своим северным аналогам, изделия из ранних поселений на острове Кюсю тоже имеют хвостовики, расположенные напротив длинного режущего края. На равнине Канто после периода Хоринути все ножи этих типов пропадают. Предназначение буров и ножей без хвостовиков было в чем-то схожим, а чем-то — различным.

Иглы и рыболовные крючки делали из кости, рога, клыков или бивней животных. В поздние периоды в Тохоку и на острове Хоккайдо основания игл и рыболовных крючков часто украшали резьбой, а иногда шлифовали и полировали.

Наконечники стрел изготавливали из камня, а также из костей и зубов акул; иногда наконечники имели черешок и отверстие у основания; к древку наконечник накрепко приклеивался смолой. Наконечники в форме лаврового листа использовались на протяжении всей эпохи Дзёмон, но к ее концу они уменьшились в размерах, стали тоньше и изящнее; иногда такой наконечник может иметь перемычку у основания и хвостовик. На западном побережье, где почти во всем находятся какие-то отличия, встречается особый тип наконечников — с заостренными обоими концами и сужением посередине, причем размеры одного конца превышают размеры пятки.

Наличие гарпунов, рыболовных крючков, каменных и глиняных грузил, а также лодок-долбленок свидетельствует о совершенствовании методов добычи даров моря. Проткнутый костью череп морского леща из кьёккенмёдинга в Сиидзуке, префектура Ибараки, является подтверждением того, что удача хотя бы изредка сопутствовала рыбакам. Каменные грузила для сетей имеют круглую или цилиндрическую форму и покрытую насечками поверхность; глиняные грузила, использовавшиеся главным образом при ловле на крючок, представляют собой фрагменты керамических изделий, у них сглаженные края и тоже покрытая насечками поверхность (рис. 9, б). Датировать грузила, судя по типу керамики, несложно, однако в некоторых археологических памятниках эпохи Дзёмон были найдены в значительных количествах похожие на них круглые диски, но без насечек. Возможно, эти предметы предназначались для какой-то игры (рис. 9, а). Сети были связаны из веревок, а камни с тремя или четырьмя выступами, возможно, использовались в качестве грузиков при их плетении или в качестве веретен при прядении.

Остатки лодок-долбленок помогают понять, каким образом люди Дзёмон после глубоководной рыбалки привозили домой свой улов. Всего было обнаружено около 60 сохранившихся целиком или частично лодок добуддистской и раннебуддистской эпох; учитывая обстоятельства, при которых они были найдены, и отсутствие сопутствующих предметов, многие из них не представляется возможным датировать. Однако иногда это все же удается сделать, порой даже по таким косвенным признакам, как изображения этих лодок на артефактах эпохи Яёй или периода могильных курганов. Наверное, одна из самых ранних и лучше всего сохранившихся лодок находилась в Йокосиба-тё, префектура Тиба. Она выдолблена из ствола дерева, не исключено, что из грецкого ореха, длиной 4,5 метра. Несмотря на то что нельзя с полной определенностью сказать, к какому периоду она относится, отметим, что она была найдена рядом с керамикой раннего Дзёмон. Нос и корма лодки острые и немного приподнятые — похоже, что такая форма была наиболее типичной в доисторический период. Однако к периоду могильных курганов, если уже не к периоду Яёй, на лодках вполне могли появиться по 5-6 весел с каждой стороны. Возможно, по древности с лодкой из Йокосиба-тё может посоперничать лодка, извлеченная из слоя торфа в Камо. Она имеет круглую форму, однако нос и корма лодки утрачены. Не вызывает сомнения, что в течение долгого времени существовали лодки двух типов. Один из них походил на лодки айнов — обтекаемые, сужающиеся к носу и корме; второй имел почти квадратные нос и корму и более четкие формы. В некоторых лодках делали стационарные сиденья, а в некоторых (особенно в неолите) по всей длине лодки устанавливали похожие на скамейки балки, на которые при необходимости клали доски для сидения. Лодка из Камо имела шесть пар весел: два больших с широкими лопастями и четыре маленьких с узкими. В данном случае все они были предназначены для обеспечения свободы маневра судна. Целиком сохранилось только маленькое весло; его длина — около 130 сантиметров.

Несмотря на то что производство изделий из дерева, возможно, было делом очень нелегким, а орудия труда из дерева были многофункциональными, кое-какие деревянные предметы дошли до наших дней. Неразгаданным остается предназначение не встречавшихся до этого окрашенных в красный цвет деревянных спатул, или кинжалов (часто их также называют мечами), из Корекавы. Более десяти таких предметов было обнаружено на двухметровой глубине. Все они сделаны из японского кедра и в среднем достигают длины 62 сантиметра. Каждый имеет вырезанный узор у эфеса, от которого отходят два хвостовика — возможно, для прикрепления к рукояти. По-видимому, металлических прототипов этих предметов не существовало, тем не менее, они были сделаны в период, когда в южную часть Японии металл завозился. Даже в шутку их едва ли можно назвать прототипами современных бритв айнов. В этом же слое кьёккенмёдинга был найден церемониальный меч — предназначение этого предмета вопросов не вызывает (рис. 5, а). Он удивительно хорошо сохранился, тоже сделан из японского кедра, полностью покрыт красным лаком, его эфес, рукоять и ее округлый конец украшены резьбой. Меч лишь немногим длиннее деревянных кинжалов. В этом же кьёккенмёдинге находились и красные деревянные гребни треугольной формы, некоторые с отверстиями; их зубья утрачены, а когда-то гребни имели 8, 10 или 11 длинных зубьев. Эти изделия, скорее всего, выполняли декоративные, а не практические функции. Кроме того, из кьёккенмёдинга извлекли покрытые красным лаком деревянные серьги и браслеты кольцеобразной формы.

Отпечатки циновок на донцах многих керамических сосудов позднего периода Дзёмон говорят о том, что в этот период люди уже освоили искусство плетения циновок и корзин. Некоторые отпечатки достаточно четки и глубоки: возможно, они получились тогда, когда перед обжигом сырые сосуды вкладывали один в другой, перестилая их кусками циновки. В болотистой почве Корекавы, в слое, расположенном выше того, в котором находились упомянутые деревянные предметы, было обнаружено множество плетеных изделий, сетки из виноградной лозы (предназначавшиеся, видимо, для изоляции друг от друга поставленных в плетеную корзину керамических сосудов), своебразное покрывало, сплетенное из волокон растений, три украшенные резьбой и рисунком вилки неясного предназначения, деревянные чаши и кубки на ножках. Для плетения использовались береста, кора и луб вишни, кедра и кипариса. Одна круглая корзина с загнутым внутрь ободком и слегка конусообразным дном была сделана из тонких переплетенных волокон, а затем покрыта толстым слоем красного лака. Покрытый лаком деревянный ящичек из кьеккенмединга Симпукудзи, префектура Сайтама, вероятно, относится к немного более раннему периоду.

Керамические изделия Японии периода неолита очень разнообразны, они отличаются по уровню мастерства и декоративного оформления. Их вариации в зависимости от места и времени изготовления, а также влияния соседних регионов по сравнению с основными существующими на всей территории страны типами керамики весьма незначительны. Однако они внесли свой вклад в развитие гончарного искусства, способствовали созданию изделий высокого качества и необычайной красоты. Не исключена вероятность того, что в большинстве семей имелся свой гончар, а принимая во внимание бесчисленное количество вариаций, возможных при изготовлении любого сосуда, такое разнообразие изделий не удивляет. Наоборот, поразительно то, что археологу удается задним числом определить приемлемые принципы их классификации.

В неолите широкое распространение получила шнуровая керамика. Поначалу это был примитивный рисунок, получавшийся в результате вдавливания в поверхность изделия одиночных шнуров на довольно большом расстоянии друг от друга (рис. 10, поз. 25). В раннем периоде Дзёмон шнуры начали переплетать между собой, скручивать и укладывать в разных направлениях, получая рисунок «в елочку» (рис. 10, поз. 28). В среднем периоде Дзёмон шнуры стали размещать по диагонали (рис. 10, поз. 34). В конце концов, в позднем Дзёмон, когда этот стиль украшения керамических изделий проник во все уголки Японии, изобрели новый прием: обычные перекрещивающиеся линии стали чередовать с перекрещивающимися линиями, заключенными в различные геометрические фигуры, а весь рисунок, выходящий за их пределы, просто стирали (рис. 10, поз. 36 и другие). В японском языке изделия с рисунком такого типа называются стертой шнуровой керамикой (сурикёсидзёмон); далее мы будем называть его зональной шнуровой керамикой. Несмотря на то что эти стадии развития шнуровой керамики сменяли друг друга последовательно, так происходило не на всей территории страны: на Кюсю со шнуровым орнаментом познакомились лишь в позднем Дзёмон; на равнине Канто шнуровой орнамент делали только с помощью веревок; в среднем Дзёмон в центральных горах и на западе страны — в регионах, где предпочитали украшать изделия «рулеткой», отпечатками палочек или наложением полос глины, либо их вообще никак не украшали, — шнуровой орнамент просто не использовали. В некоторых регионах стандартные методы декорирования керамики шнуровым орнаментом использовали почти всегда, но в других — таких, как Тохоку периода раннего Дзёмон, — наряду с существованием стандартных образцов шнуровой керамики, которые могли бы послужить в дальнейшем в качестве модели, были изобретены многочисленные новые способы декорирования изделий шнуровым орнаментом.

Самый древний способ украшения керамики, в основном использовавшийся в южной части Японии, — это перекатывание резной деревянной палочки по поверхности сырого глиняного сосуда (рис. 10, поз. 1, 2). Мы будем называть это «рулеткой». Так украшали на острове Кюсю сосуды с острым дном, а после того как гончары освоили производство плоскодонных сосудов, так же стали декорировать и их. Однако в Кансае, центральных горах, в западных районах, а также в сравнительно небольшом количестве мест равнины Канто, где была обнаружена декорированная таким образом керамика, после начала производства сосудов с плоским дном от этого способа украшения отказались. Находка 1956 года на острове Хоккайдо, более поздние находки в Хатинохе, префектура Аомори, и в других районах Тохоку показали, что данная техника декорирования была распространена значительно шире. Из южной части Японии она проникла на равнину Канто и в глубь страны. Раньше всего появился и получил наибольшее распространение узор в виде зигзагов; кроме того, существовали узоры в виде овалов, ромбов, квадратов и других фигур. Одновременно со шнуровой керамикой южного типа на севере Хонсю существовала керамика, декорированная отпечатками раковин, и ранние формы шнуровой керамики. Керамика с отпечатками раковин была распространена довольно широко, особенно на юго-востоке острова Кюсю и в Кансае. Большинство ранних типов керамики равнины Канто, включая изделия периода Секияма-Курохава раннего периода Дзёмон, изготовлено из смеси глины с травой; на севере страны с началом производства сосудов цилиндрической формы (энто) вместо травы к глине стали подмешивать песок (фото 13).

В то время как на равнине Канто отпечатки веревок на керамике сменили отпечатки шнура, конусообразные изделия, декорированные линиями и желобками, уступили дорогу изделиям с закругленным дном (рис. 10, поз. 26, 27). Основные типы этих сосудов — Тадо и Каяма. С появлением Секиямы и все более широким использованием на нижних двух третях поверхности сосуда шнурового орнамента в форме птичьего пера развивался метод нанесения расщепленной бамбуковой палочкой по поверхности сосуда параллельных и волнообразных насечек (рис. 10, поз. 28). Это было преддверием керамики типа Мороисо, вариации которой можно наблюдать в южных районах Тохоку, в Тосане и Кансае, где они известны под названием Китасиракава — по названию археологического памятника в Киото, где она была обнаружена. Нанесение рисунка бамбуковой палочкой или, возможно, зачастую ногтем — это самая характерная черта керамики раннего Дзёмон, производившейся от Тюгоку до Тохоку. На побережье Внутреннего Японского моря было очень распространено декорирование керамики с помощью нанесения на сырую поверхность изделия вдавленных узоров, причем для данного региона вершиной развития этого вида техники стали серповидные орнаменты. Здесь же мы являемся свидетелями первых серьезных попыток украшать сосуды с помощью наложения на изделие отдельных полос глины. В керамике Мороисо этот способ декоративного оформления принимает более сложную форму: там используются полосы глины, скрученные в виде веревок (рис. 10, поз. 30).

На острове Кюсю в среднем периоде Дзёмон основным способом украшения керамики оставалось нанесение желобков. В раннем Дзёмон в керамике Собато такие желобки наносились в виде коротких параллельных линий (рис. 10, поз. 3). В керамике Атака они превратились в длинные и не обязательно параллельные линии, зачастую разбросанные по всей поверхности сосуда, а затем они стали больше концентрироваться в его верхней части, у ободка изделия (рис. 10, поз. 4, 5). Керамика Итики отличается большим количеством отпечатков раковин по ободку сосуда и желобками на его поверхности (рис. 10, поз. 6); в более удаленных от побережья районах ободки у нее декорированы уже отпечатками не раковин, а других предметов. В противоположность искусным произведениям мастеров равнины Канто и горных местностей, в Тюгоку и Кансае керамика среднего Дзёмон невыразительна. Отчасти это можно объяснить небольшим количеством обнаруженных изделий этого периода. Основные родственные группы керамики — это Кацусака и Убаяма (Касори Е), имеющие местные вариации и подтипы, известные под другими названиями. Ранняя керамика обычно украшена наложенными на сосуд полосами глины, которым придавалась различная форма, чаще всего украшения имели вид расположенного горизонтально овала (рис. 10, поз. 31). Верхняя часть сосуда, напоминающая чашку без дна со слегка загнутым внутрь краем, может быть простой, без всяких украшений, или же, как и большая часть поверхности изделия, она может быть покрыта довольно тесно уложенными параллельными полосками глины, часто перекрещивающимися и перекрывающими друг друга (фото 6, рис. 10, поз. 51). Появлению еще большего разнообразия форм сосудов способствуют различные формы ручек и декоративное оформление ободков изделий. На западном побережье, где отделку верхней части сосудов можно без преувеличения сравнить со скульптурой, асимметричные выступы фантастических очертаний полностью скрывают ободок сосуда (фото 7, рис. 10, поз. 50). Большие сосуды типа Кацусака могли при необходимости использоваться как для приготовления пищи, так и в качестве очагов. Изделия этого типа сделаны из красноватой грубой глины и отличаются толстыми стенками.

Иногда верхний край сосуда украшало изображение головы животного. Такие изделия наиболее характерны для Тосана, однако встречаются они и на равнине Канто. Сейчас эти скульптурные изображения находят в основном отдельно от сосудов, но изредка попадаются и сохранившиеся целиком сосуды, по которым можно получить представление о первоначальном виде изделия (рис. 10, поз. 32). Позднее мы остановимся на этом более подробно, а также поговорим о значении скульптурных изображений в период среднего Дзёмон.

После того как всплеск художественной активности периода Кацусака сошел на нет, мастера вновь возвратились к шнуровому орнаменту, а излишества в украшении верхней части сосудов сократились до двух-четырех выступов. Наложенный узор в виде полос глины в основном сосредоточился на горле и ободке изделия, которые стали оформлять извилистыми, часто закрученными в виде спирали орнаментами (фото 8). Вариации такого декорирования сосудов типа Убаяма характерны для Тюбу и нижнего Тохоку, при этом необходимо отметить, что популярность такого вида украшения ближе к Кансаю и Тюгоку имеет сильную тенденцию к убыванию. Первые зональные орнаменты, выполненные в шнуровой технике, начинают появляться уже на керамике Убаяма, а своего полного расцвета эта техника достигла в сменившей Убаяму керамике Хоринути, производившейся на протяжении большей части позднего периода эпохи Дзёмон. Именно в этот период зональная шнуровая керамика распространилась по всей стране, от острова Хоккайдо до острова Кюсю. На острове Кюсю она появилась в момент, когда уже достигла достаточно высокой степени развития и когда было принято придавать зональному шнуровому орнаменту вид узких полос. В других регионах она достигла такого уровня лишь со временем, причем тогда она уже несколько модифицировалась, и зоны превратились в половинки листьев, повторявшиеся по всей поверхности изделия (фото 10). Одновременно с зональной шнуровой керамикой существовала техника декорирования параллельными линиями. Изделия, оформленные в такой технике, выглядят очень элегантно (фото 9, 10). Появляются сосуды с носиком; чаще всего они имеют верхнюю часть округлой формы и резко сужающуюся ко дну нижнюю. Довольно высокие дугообразные петли через седловидный изгиб соединены с горлом сосуда; вероятно, в большинстве случаев на них каким-то образом закреплялась съемная бамбуковая или плетеная ручка (фото 12). История вездесущего современного японского чайника насчитывает четыре тысячи лет.

К концу позднего периода Дзёмон технические усовершенствования привели к изменению внешнего вида керамических изделий — по крайней мере, в отдельных регионах. Вероятно, это было обусловлено началом обжига сосудов в частично закрытой камере при температуре, которая теперь достигала от 600 до 700 градусов по Цельсию. Эта керамика более тонкостенная, в результате нагрева такого типа она имеет одинаковый цвет поверхности: все оттенки черного, коричневого и серого; используемая глина, как правило, содержит меньше примесей; иногда изделия отполированы. В случае с керамикой типа Горио на острове Кюсю она отполирована до металлического блеска (рис. 10, поз. 9). Это характерно и для сосудов типа Камегаока. Изделия острова Кюсю, Тюгоку и Кансая по-прежнему имеют грубую неровную поверхность, и лишь в эпоху Яёй они становятся более ровными и гладкими. Изделия равнины Канто тоже довольно часто имеют неровную поверхность, но в северных районах керамика Камегаока компенсирует это искусным декорированием поверхности; можно сказать, что это очередная вершина мастерства гончаров эпохи неолита. В северных районах всегда широко использовалось декорирование шнуровым орнаментом. Местные типы керамики — такие, как Акагава, — по сравнению с типичными для раннего и среднего Дзёмон цилиндрическими сосудами, украшенными аккуратными шнуровыми орнаментами, выглядят несколько грубовато (фото 14). Свои особенности имеет и керамика севера: гончары Дайги преуспели в дизайне, мастера Ою изготавливали сосуды с длинными неуклюжими носиками (рис. 10, поз. 63), ваза периода позднего Дзёмон из современного города Хиросаки, префектура Аомори, украшена рельефным изображением человеческой фигуры: человек поднял руки и держит их параллельно земле, руки согнуты в локтях, кисти опущены вниз, ноги широко расставлены, ступни скрыты горизонтальным орнаментом (фото 16).

В целом в период Камегаока гончары северных районов стали делать сосуды меньшего объема. Они отдавали заметное предпочтение вертикальным линиям и двух— или трехсекционным сосудам самых разнообразных форм. Некоторые сосуды черные и хорошо отполированные; другие, особенно из Корекавы, окрашены в красный цвет — похоже, специально для того, чтобы походить на покрытые лаком изделия из этого места. За исключением нескольких сосудов, почти полностью декорированных диагональным шнуровым орнаментом, остальные украшает тонкий волнообразный, повторяющийся через определенные интервалы рисунок, который немного напоминает длинные кости и очень схематичные изображения птиц и зверей (рис. 10, поз. 69, 70). Когда рисунок не ограничен узкой декоративной полосой, как, например, на дне чаши, он может быть довольно сложным (фото 15). Весьма велика вероятность того, что эти орнаменты берут начало от изображений птиц и животных на китайских бронзовых зеркалах и, возможно, лакированных изделиях. Отметим, что в эпоху Яёй бронзовые зеркала в Японию уже завозились. Во всяком случае, проведенная недавно датировка керамики эпохи Яёй в южных районах Тохоку, похоже, указывает на то, что это происходило в один и тот же промежуток времени. Последние изменения в керамике Камегаока, выразившиеся в сокращении числа более сложных элементов рисунка, без сомнения, произошли в эпоху Яёй в результате сильного внешнего влияния.

На острове Хоккайдо керамика прошла те же стадии развития, что и в Тохоку: в ранний период ее украшали отпечатками раковин, позже появились сосуды цилиндрической формы, затем — зональная шнуровая керамика и керамика типа Камегаока. Тем не менее, особенности изделий Хоккайдо хорошо видны на примере типов керамики Дзенхоку и Кохоку, а также сосудов северных районов на побережье Охотского моря. Для керамики Дзенхоку характерны шнуровые орнаменты, часто с горизонтальными насечками, сделанными по сырой поверхности, а также овальные в сечении сосуды с небольшими выступами по ободу и гребнями из глины в средней части. В керамике Кохоку позднего периода заметно влияние металлических изделий — на сосудах Кохоку имеются швы, имитирующие стыки между пластинами металла. Ранняя керамика Охотского моря тоже иногда выполнена в технике шнурового орнамента; кроме того, на ней выдавлены различные небольшие, в том числе и графические, рисунки; часто она декорирована множеством наложенных сверху тонких горизонтальных полос глины. Эта керамика имеет характерный цвет: черный, серый или серо-коричневый. Найденные рядом с керамикой Охотского моря металлические мечи японского производства, датируемые VIII веком, свидетельствуют о том, что на побережье производство этого типа керамики продолжалось и по окончании доисторического периода.

ОБЫЧАИ И СИМВОЛЫ

Желание человека украсить свое тело проявилось уже в самом раннем Дзёмон, когда ушные серьги делали из небольших раковин и клыков дикой свиньи. Для этих же целей использовались также глина, камень и зубы животных, причем постепенно доля украшений из глины увеличилась и они стали более искусными. Так продолжалось до периода Ангё, когда появились довольно крупные круглые серьги с красивым орнаментом (рис. 11, е-з). Возможно, подобно каменным и глиняным шарикам, временами их просто подвешивали к мочке; судя по фигуркам, относящимся к более позднему периоду, их также вставляли в мочку уха (фото 20). Небольшие серьги, предназначенные для ношения в мочке, были в моде со времен среднего Дзёмон (рис. 11, к). Жители периода Мороисо придумали плоские подвесные серьги из камня. Если такие серьги ломались, в обеих частях изделия просверливали дырочки и вновь соединяли разбитое (рис. 11, а). Волосы украшали шпильками и гребнями из кости. Существовало множество амулетов, украшений для одежды и тела. Особенно часто они встречаются при раскопках на севере страны, где к тому же большое количество украшений покрыто красной краской. Коготь или зуб с дырочкой на конце выполнял функции магатамы, которые позже перешли к драгоценному камню — знаку верховной власти правителя. Тем не менее, на севере еще на завершающих стадиях эпохи Дзёмон магатаму по-прежнему вырезали из камня. К тому времени это украшение уже приобрело свой окончательный вид — форму запятой с насечками в верхней части (рис. 12, а, б). Некоторые изделия имеют настолько затейливый вид, что забываешь об их основном предназначении — выполнять функции пряжки или крючка, скрепляющего части одежды. В захоронениях на запястьях покойников часто попадаются браслеты из раковин — мода на них была более характерна для южных районов Японии. По подобию браслетов на равнине Канто стали делать серьги из раковин, так как серьги из глины, как правило, были очень хрупкими и недолговечными.

Судя по фигуркам, людьми неолита практиковалось нанесение на тело татуировок и других «украшений», однако по облику этих причудливых и в чем-то даже фантастических существ о внешнем виде людей того времени буквально судить нельзя. С другой стороны, приблизительно по достижении совершеннолетия (в данном случае 17-18 лет) в некоторых племенах было принято проводить обряд, составной частью которого было вырывание у человека определенных зубов и, возможно, подпиливание других. Через этот ритуал проходили молодые люди обоего пола. Следует отметить, что некоторые находки указывают на то, что у юношей и девушек вырывали разные зубы. Из обнаруженных К. Кийоно в кьёккенмёдинге Йосиго, префектура Айти, 121 черепа в 114 случаях клыки и резцы были удалены из обеих челюстей. При этом необходимо заметить, что не во всех случаях были удалены одни и те же зубы. В результате последующих раскопок этого кьёккенмёдинга, проводившихся Комиссией по охране культурного наследия, были найдены 12 черепов, у 11 из которых тоже отсутствовали зубы. Из тех 121 черепа только 4 имели V-образные выпилы в 4 передних зубах, причем два из этих черепов были мужскими, а два — женскими. В Цугумо, префектура Окаяма, зубы почти всех 83 черепов имели искусственные повреждения. Этот обычай зародился на юге страны и, похоже, распространился по остальной территории еще до начала позднего Дзёмон, хотя с полной определенностью говорить о времени его распространения нельзя, так как черепов, относящихся к более ранним периодам, сохранилось очень мало. Практика искусственного повреждения зубов в конце концов пришла и на север острова Хонсю, подтверждением чего являются останки людей, живших в период Камегаока. От данной традиции люди не отказались и в эпоху Яёй.

Глиняные фигурки божков имелись во многих домах. Вероятно, они особо почитались женщинами, для которых они были символами плодородия и плодовитости и защитниками во время родов. Внутри одной фигурки из Накаясики, префектура Канагава, находилась детская кость — трогательный знак того, что мать просила божество даровать ей еще одного ребенка. В жилище в Тогарути обнаружен круг диаметром примерно 30 сантиметров, выложенный мелкими камушками по контуру и с фигуркой божка внутри; в Косиго, тоже в префектуре Нагано, в напоминающем гробницу сооружении из камней были найдены две такие фигурки. В Сугисаве, префектура Ямагата, в неглубокой ямке обнаружили фигурку из керамики типа Камегаока: вокруг ее головы и плеч находились три камня, которые сверху были прикрыты еще одним камнем, только большего размера. Голова божка была обращена на север. Несмотря на то что перечисленное относится лишь к незначительной части из более чем тысячи известных на данный момент фигурок, тем не менее, это помогает понять значение, которое они имели для людей эпохи Дзёмон.

Некоторые фигурки были покрашены красной краской; многие — например плоские фигурки — отшлифованы до такой степени, что верхние слои декоративной отделки стерты (фото 20). Довольно часто в руках и ушах божков просверлены дырочки — вероятно, для того, чтобы подвешивать фигурки где-то в доме. Не вызывает сомнения, что для людей эпохи Дзёмон они имели особую важность, что они были их пенатами. Возможно, позднее их функции взяла на себя богиня домашнего очага, и поныне существующая в мифологии айнов.

Несмотря на то что жилище Н в Хираиде — единственное в деревне, где были найдены фигурки, нельзя утверждать, что в нем жил шаман. А исходя из того, что фигурки сильно различаются по стилю исполнения, не стоит делать вывод о том, что данная постройка играла роль мастерской. Скорее всего, это стоявшее на некотором отдалении от других здание имело особое предназначение — это был родильный дом, а пожар, в котором оно погибло, вероятно, был устроен специально с целью очищения от какой-то напасти. В ранней японской литературе есть упоминания о существовании родильных домов.

Самый древний известный божок — это небольшая плоская фигурка периода самого раннего Дзёмон. Она была найдена в кьёккенмёдинге Ханавадаи, префектура Ибараки (рис. 13, а). Фигурок, датируемых другими периодами до периода Кацусака среднего Дзёмон до нас почти не дошло, и может сложиться впечатление, что до этого времени их просто не делали. В динамично развивавшемся центре страны в это время особый интерес проявляли к производству сосудов с лепными изображениями человеческих лиц и голов зверей (фото 18). Впервые такие изображения появляются в керамике Мороисо — как правило, это головы кошек и грызунов, хотя иногда также встречаются головы собак. Повидимому, эти существа, характерные отличительные черты которых представлены древними мастерами, были тотемными. В нескольких фигурках периода Кацусака достаточно отчетливо просматриваются очертания человеческих тел; тем не менее, явное предпочтение в этом типе керамики отдается изображениям животных. Возможно, это объясняется тем, что люди глубоко почитали и боялись духов, воплощением которых они считали животных. Отдельные детали фигурки из Мисаки (раньше она носила название Курокама), префектура Яманаси, напоминают кошку, другие — зайца, однако в сочетании они создают странный и довольно зловещий образ (фото 17). Фигурка слишком крупная, едва ли она могла украшать горло даже самого большого сосуда.

Следующий важный этап в изготовлении фигурок божков отличался созданием хорошо узнаваемых изображений человека. Форма этих фигурок часто близка к прямоугольной, они сделаны довольно просто; первичные половые признаки, как правило, обозначены очень схематично (фото 21). На севере Японии этот тип фигурок представлен изображением только торса человека. В центральных горах фигурки могут иметь удлиненные пропорции; иногда они расширены книзу наподобие колокола и могут стоять без опоры (рис. 13, б); встречаются и фигурки с большими отвислыми грудями. У фигурки из Сатохары, префектура Гумма, лицо выполнено в форме сердца, голова немного отклонена назад, ноги расставлены, а узкая талия напоминает осиную (фото 22). К концу позднего Дзёмон, сразу по окончании периода Хоринути, происходят разительные перемены — появляются фигурки беременных женщин с большим животом и крупными грудями (рис. 13, в). У этих фигурок сходящиеся у переносицы брови тоже обозначены валиком глины, а глаза — кружочками из глины; рот изображен в виде углубления, вокруг которого в технике шнурового декорирования нанесено несколько линий, вероятно означающих татуировку; часто от уха до уха идет длинная выступающая полоса, обозначающая границу нижней челюсти.

Фигурки завершающих этапов неолита обнаружены в ряде поселений на острове Кюсю, в Касиваре в Кансае, а фигурки периода Ангё — на равнине Канто и на севере Японии. Для фигурок периода Ангё характерны небольшая высота и достаточно сложные очертания; крупные головы увенчаны выступами, напоминающими спирально закрученные рога. Глаза, уши и рот сделаны из налепленных сверху кусочков глины (фото 20). Тела фигурок, изготовленных в более южных районах, лишены всяких украшений, что, вероятно, в соответствии с климатом этих мест, означает наготу.

Фигурки периода Камегаока пустотелые и часто имеют плоские «подошвы ног», которые позволяют им стоять без опоры. Это изображения широколицых и широкоплечих существ с толстыми шеями, одетых в богатые наряды; на головах у них налеплены кусочки глины, глаза напоминают очки горнолыжников; ожерелье и одежда, закатанная у колен, выполнены в технике шнурового орнамента (рис. 13, г). Много лет назад ученые пришли к выводу, что предмет, похожий на очки горнолыжника, в реальности делали из вставленной в оправу кожи. Однако на севере острова Хонсю такие «очки» — совершенно ненужная вещь, хотя, надо признать, что теплый толстый костюм там совсем не лишний. Скорее всего, такое изображение глаз свидетельствует об убежденности древних в том, что глаз человека напрямую связан с его душой. Если говорить об одежде и наготе, то нет сомнения, что они имеют одновременно как вполне реальный, так и символический смысл. Поэтому вполне естественно, что наличие или отсутствие одежды на фигурке в каких-то случаях в большей мере отражает действительность, а в каких-то имеет символическое значение.

Пустотелые фигурки с «коронами» на голове не всегда имеют неправдоподобно большие глаза, а вот толстые руки и ноги, наоборот, являются их характерной отличительной особенностью. Представляет интерес техника декорирования этих изделий с помощью нанесения углублений на поверхность изделия (фото 19). Лица фигурок похожи на маски; у многих из них голова немного откинута назад, нос поднят вверх, а глаза полуприкрыты — зритель видит лицо одновременно как бы и анфас и снизу. Все вместе придает фигурке несколько высокомерный вид (фото 23). Возможно, это объясняется тем, что божков не подвешивали, а ставили непосредственно на землю или на какую-то низкую подставку. На это указывает наличие у фигурок толстых ног, придающих им устойчивость. Кроме того, некоторые фигурки слишком велики для того, чтобы их можно было постоянно носить с собой. Фигурки и другие керамические изделия типа Камегаока имели широкое распространение, по их образцу создавались артефакты во многих регионах страны: фигурки находят даже в префектуре Сидзуока, а в декоративном оформлении керамических изделий Кансая отчетливо просматриваются характерные детали керамики Камегаока.

Одновременно с этими фигурками существовали примитивные плоские предметы — нечто среднее между фигурками и пластинами (фото 24). Эти предметы — назовем их плоскими фигурками, — как правило, не имеют головы и ног, вместо рук у них короткие толстые завитки, а снизу тело заканчивается стилизованным закатанным краем одежды. Овальные и прямоугольные плоские фигурки из глины или камня встречаются при раскопках многих археологических памятников позднего Дзёмон в долине Канто и на севере страны, в других местах их находят значительно реже. Возможно, им придавалось то же магическое значение, что и обычным объемным фигуркам. Однако, в отличие от последних, плоские фигурки обычно лишены любых женских половых признаков. В некоторых из них сделаны отверстия для того, чтобы их можно было подвешивать. Создатели этих изделий сочли необходимым лишь весьма условно обозначить голову и чисто символически — позвоночник. Обратная сторона фигурки обычно украшена криволинейным или спиральным орнаментом. У плоских фигурок, датируемых более поздними периодами, даже на лицевой стороне отсутствуют какиелибо признаки сходства с телом человека, а декоративное оформление ограничивается множеством параллельных линий (фото 25).

Археологи обнаружили несколько масок из глины. Они очень различаются по размерам; небольшие маски с дырочками на висках могли служить лицами кукол или божков, тела которых могли быть сделаны из дерева или травы. Много лет назад в Асо, префектура Акита, была найдена, пожалуй, самая интересная маска из терракоты (фото 26). Очертания глаз и рта выполнены в шнуровой технике, а по контуру лица и на щеках сделан орнамент в лучших традициях керамики Камегаока.

В восточной, центральной и северной Японии было обнаружено несколько глиняных фигурок животных. Это небольшие, хорошо узнаваемые изображения медведей, обезьян, собак, кабанов и черепах. Интересно, что в среднем Дзёмон совсем перестали делать фигурки с характерными чертами кошек и грызунов, был забыт и прием стилизации, придававший им таинственность. Фигурки среднего Дзёмон более реалистичны, это животные, встреча с которыми не была редкостью. Тем не менее, археологи пришли к единому мнению, что эти фигурки, являвшиеся символическим воплощением духа данных животных, изготавливали и использовали в целях отправления религиозного культа.

Среди артефактов среднего Дзёмон очень много таких, которые символизируют плодородие и плодовитость. К этому времени помимо символов женского начала появились и символы мужского: большие каменные дубинки фаллической формы, каменные фаллосы, установленные вертикально столбы в жилищах, а также другие предметы, не имеющие столь явно выраженного символического значения. Все это свидетельствует о том, что древние жители Японии наделяли мужской детородный орган магической силой. Возможно, переход на долговечный материал — камень — вместо использовавшихся прежде при изготовлении таких изделий глины и других плохо сохраняющихся материалов стал результатом стремления иметь более постоянные символы. Однако вполне реально и другое объяснение: благодаря какому-то внешнему фактору жители гор могли воспринять новые идеи и выразить их с помощью новых символов. Безусловно, очень сложно доказать, что данные символы появились именно в горных регионах, однако следует принять во внимание то, что один из центров производства таких изделий находился на западе страны (для которого были характерны отход от реализма и стилизация), а также то, что, скорее всего, из Тосана мода на них распространилась в другие поселения на западе и востоке, а позже пришла и в Тохоку.

Навершия каменных дубинок претерпели ряд стадий развития: сначала они имели вполне подходящий для практического применения вид, затем их начали украшать графическими орнаментами, а в итоге на севере Хонсю они превратились в произведения искусства, причем иногда их стали покрывать красной краской (рис. 14, в-з). Тело дубинки, длина которого доходила до 30,5 сантиметра, полировали; иногда ее делали изогнутой, а в отдельных случаях ей придавали форму кинжала. Дубинки с длинной частью в виде кинжала украшали волнообразным орнаментом — таким же, как и керамические изделия. В кьёккенмёдинге Камегаока в слое раковин вместе с керамикой одноименного типа периода позднего Дзёмон была обнаружена дубинка из хлорита, навершие которой было обмотано полосками коры глицинии. Возможно, нам никогда не удастся узнать, было ли так принято делать всегда или же навершия дубинок обматывали корой только в каких-то особых случаях, но это сильно напоминает инао — очищенную от коры ивовую палку, которую айны, чтобы задобрить богов, устанавливали с восточной стороны жилища. Однако доказать наличие какой-либо связи между ними невозможно, и их происхождение может сильно различаться по времени и по идее, которую они воплощали.

В Нисимуре, деревня Оцука, префектура Яманаси, археологи раскопали большую каменную дубинку; она по-прежнему находилась в вертикальном положении. Подобные находки были сделаны в Мурамитакадане, префектура Сидзуока, и Тераяме, префектура Канагава. Хотя обе эти префектуры расположены на побережье, они удалены друг от друга на довольно значительное расстояние. Это наводит на мысль, что вертикальная установка дубинок была связана с каким-то обычаем и что этот обычай был довольно распространенным. Без сомнения, самые крупные дубинки играли роль магического символа продолжения рода; их устанавливали внутри жилища и, возможно, за его пределами. Дубинки меньшего размера более поздних периодов установить в земле было несложно: они имели одно навершие и часто заостренный противоположный конец (рис. 14, в). Эти находки вызывают много вопросов: судя по всему, такие дубинки были не в каждом доме и, похоже, даже далеко не в каждой общине; однако не исключено, что в каких-то домах они были сделаны из дерева, скрученной коры или других материалов. Может быть, некоторые семьи, как и в настоящее время, меньше верили в магическую силу таких символов.

Прототипом изогнутых каменных мечей, совершенно непохожих на известное на данный момент оружие из металла (которое может относиться только к эпохе Яёй), вероятно, было какое-то орудие, имевшее практическое применение (рис. 14, б). Сейчас невозможно сказать, какую эволюцию претерпело это орудие прежде, чем превратилось в изогнутый каменный меч. Примерно к этому же времени относятся и хорошо отшлифованные и прекрасно отполированные сейрюто, встречающиеся главным образом на севере страны (рис. 14, а). По форме они напоминают топор мясника; с вогнутой стороны у него острый режущий край, а с противоположной — желобок, который идет до выступа; рядом с ручкой сделаны углубления конической формы. Принято считать, что эти предметы были созданы по подобию изделий из металла. Несмотря на то что традиционно их называют «китайскими бритвами» — вероятно, этим именем они обязаны своему очевидному иностранному происхождению, — достоверно определить историю их появления не представляется возможным.

Еще одна группа артефактов, имеющих очевидный фаллический характер — это так называемые каменные шапки или короны (рис. 15, а-в). При раскопках в Хоби в Микаве было найдено захоронение, где на лбу покойного лежала такая каменная шапка — без сомнения, традиционно эти изделия ассоциировались с головными украшениями. Каменные шапки с плоским основанием, возможно, произошли от орудия, предназначенного для колки орехов или растирания зерен, а после того, как их стали декорировать резьбой, они постепенно утратили чисто функциональный характер и приобрели характер символов. У айнов есть головные уборы особой формы, которые, не исключено, как-то связаны с этими каменными изделиями. Каменные шапки и так называемые предметы в форме туфли часто находят при раскопках на западном побережье. Так, в Одзо, префектура Исикава, на побережье Японского моря была обнаружена каменная шапка (рис. 15, б). Она находилась в комплексе с другими каменными изделиями магического характера: дубинкой, камнем в форме бумеранга, полированными прямоугольными топорами и топором с выемками такого типа, наиболее характерным для среднего Дзёмон (однако, судя по всему, такие топоры существовали и в более поздние времена). Само собой разумеется, что сделанные из глины шапки не были такими прочными и долговечными, как каменные.

Существовали также небольшие артефакты фаллического характера из камня и глины. Их было найдено значительно меньше; какие-то из них имеют декоративный орнамент, какие-то — нет (рис. 15, г). Такие предметы, относящиеся к более поздним периодам и украшенные резным орнаментом, очень похожи на уменьшенный вариант каменной дубинки поздних периодов и отличаются от последних тем, что те полностью покрыты резьбой.

В древних поселениях на севере страны довольно часто попадаются украшенные резьбой изделия из рога оленя, однако более-менее достоверно определить их предназначение не всегда возможно. Так, в Миятодзиме, префектура Мияги, было найдено изделие, богато декорированное резьбой с одной стороны и совершенно гладкое — с другой (фото 28). В двух из четырех концов этого предмета сделаны сквозные отверстия, по два в каждом. Н. Мунро высказал осторожное предположение, что это изделие могло быть головным украшением, однако значительно большее распространение получило мнение, что такие предметы носили на поясе. С другой стороны, этот предмет вполне мог выполнять функции пряслица.

Камни в форме туфли и бумеранга типичны для поселений западного побережья. «Бумеранг» из песчаника, обнаруженный в Тамуко, деревня Тайра, префектура Тояма, находился на глубине примерно одного метра, но отдельно от артефактов эпохи Дзёмон (фото 27). Необходимо отметить, что в этом районе действительно периодически попадаются артефакты периода неолита. По обеим сторонам «бумеранга» идет желобок, но только на одной стороне вырезан неглубокий узор. «Бумеранг» из Фукуи украшен орнаментом с обеих сторон. Эти изделия получили название каменных ножей, хотя внутренний вогнутый край закруглен, а не заточен как лезвие ножа. Больше соответствует истине предположение о том, что это своего рода штамп, с помощью которого ставились печати на глине или земле и что он использовался в каких-то обрядах.

Принято считать, что изделия из камня в форме туфли — это одна из разновидностей каменных топоров (фото 29). В ходе своего развития последние в конце концов приобрели такой вид, что пользоваться ими в практических целях почти невозможно. Удивительно, что предметы в форме туфли очень похожи на каменные фаллосы — вероятно, они имеют к тем очень близкое отношение. Эти предметы могут достигать длины 30,5 сантиметра, они тщательно обработаны и хорошо отполированы.

В погребальных обычаях единообразия не существовало, и, похоже, это нельзя объяснить каким-то временными факторами. Примерно в половине случаев покойника клали в согнутом положении головой, как правило, на юго-восток. В других случаях отдавали предпочтение положению трупа на спине с вытянутыми ногами, голова покойного могла быть обращена в любую сторону. При погребении в согнутом положении подавляющее большинство тел клали на спину, а ноги сгибали в коленях; иногда тело клали на бок. Когда усопшего клали лицом вниз, его колени подтягивали к груди; при трупоположении с прямыми ногами покойного помещали на спину, на бок или лицом вниз. В раковинной куче Йосиго вокруг останков одного человека обнаружили слой какого-то органического вещества черного цвета. Ученые пришли к выводу, что это была погребальная циновка, в которую было завернуто тело. Останки двух человек в Убаяме находились в слое земли со следами огня и остатками углей. Похоже, что это был костер — не исключено, что жертвенный. Следы огня на костях отсутствовали. Такие же захоронения обнаружены в Цугумо и Атаке. На останках, особенно на черепах и гостях грудной клетки, достаточно часто встречаются следы красной охры. В основном это характерно для северных районов Японии и для детских захоронений. Возможно, это означает, что некоторые общины практиковали вторичное погребение.

Представляют интерес и такие одиночные находки, как захоронение пожилого человека, обнимающего ребенка (кьёккенмёдинг Сатохама, префектура Мияги). В данном случае оба тела находились в согнутом положении. В раковинной куче Йосиго обнаружен глиняный сосуд с останками взрослого человека и ребенка. Иногда на грудь усопшего для защиты клали плоский округлый камень. Очень показателен пример захоронения взрослого мужчины в Ко, префектура Осака: тело находилось в горизонтальном положении лицом кверху, на груди лежал камень диаметром около 15 сантиметров, а рядом с головой с обеих сторон были аккуратно выложены большие куски разбитых керамических сосудов. Временами тело покойного полностью покрывали камнями, иногда камни клали только около головы.

Чаще всего использовались такие способы погребения, как обкладывание тела усопшего камнями (наибольшее распространение этот способ получил в северной части Японии) и захоронение в больших сосудах — кувшинное захоронение. В Йосиго было обнаружено 39 сосудов с останками детей. В ходе раскопок 1951 года этой раковинной кучи археологи нашли всего 7 кувшинных захоронений, из них 4 были детскими. К такому способу погребения также прибегали в Оборе, префектура Мияги. При раскопках 1919 года кьёккенмёдинга Цугумо, префектура Окаяма, нашли захоронение взрослого человека, в головах которого стоял сосуд с останками ребенка (фото 2). Все эти кувшинные захоронения относятся к концу эпохи Дзёмон; их большая часть сделана, вероятно, буквально накануне наступления эпохи Яёй, если вообще не в ее начале; они вполне могли быть сделаны в то время, когда на севере острова Кюсю обычай кувшинных захоронений только появился. В кьёккенмёдинге Яхаги, префектура Тиба, останки ребенка были найдены в сосуде типа Хоринути периода позднего Дзёмон; по сравнению с другой керамикой из данной раковинной кучи сосуд отличался своей массивностью.

При раскопках кьёккенмёдинга Йосиго был отмечен интересный факт — правда, пока неясно, является ли он закономерностью. Захоронения (кувшинные и обычные) в этом кьёккенмёдинге были сосредоточены в центре, а не по его краям. Похоже, это опровергает общепринятую точку зрения, согласно которой кладбища возникали рядом с раковинными кучами. Кроме того, ко времени позднего Дзёмон кладбища были компактными, могилы делали почти вплотную одна к другой. Захоронения в Йосиго относятся главным образом к одному периоду, однако совершенно очевидно, что после похорон умершего о его могиле сразу же забывали. Это подтверждает находка в Убаяме, где ямка для жерди в полуземлянке оказалась буквально в нескольких миллиметрах от черепа, а одна из костей ноги скелета проткнута жердью. Вероятно, этим же следует объяснять и похороны человека в согнутом положении прямо над могилой человека, погребенного лежащим в горизонтальном положении, — эта находка сделана в Цугумо.

Вопрос о захоронениях возникает вновь в связи с каменными кругами в северной части Японии. Последние раскопки помогли выявить несколько новых кругов и получить больше информации об уже известных. На настоящий момент в Тохоку и на острове Хоккайдо открыто более 30 каменных кругов. Кроме того, по словам нынешних местных жителей, многие круги были разрушены уже на их памяти — это, без сомнения, означает, что на самом деле каменных кругов было во много раз больше 30. Каменные круги, встречающиеся в комплексе с керамикой, датируются главным образом поздним Дзёмон — основным периодом их создания, однако некоторые, похоже, относятся к самому позднему Дзёмон. Достоверная датировка многих каменных кругов невозможна, так как они находятся вне археологических комплексов. Тем не менее, исходя из наличия сходных характеристик, принято считать, что в основном они относятся к периоду неолита. По мнению исследователей, в данных археологических памятниках нашли отражение идеи и взгляды людей эпохи Дзёмон.

Подавляющее большинство этих кругов, особенно на острове Хоккайдо, состоит из камней высотой, как правило, не превышающей один метр, которые установлены по окружности. Чаще всего это природный необработанный камень. Диаметр круга может быть самым разным; некоторые каменные круги имеют овальную форму — в таких случаях овалы могут быть ориентированы в самых разных направлениях. В своем исследовании К. Комаи стремился продемонстрировать, что какие-то из кругов фактически являлись кладбищами. С его точки зрения, многочисленные мелкие камни часто выкладывались по границе этого археологического памятника. Однако человеческих останков там обнаружено не было — правда учитывая то, что почва этих мест насыщена влагой как губка водой, ничего удивительного в этом нет. Некоторые круги не дают никаких подсказок, по которым можно было бы определить их предназначение и роль, которую они играли в жизни древних людей. Тем не менее, есть группа кругов — подробнее мы поговорим о ней ниже, — которая, как складывается впечатление, свидетельствует о том, что для древнего человека они были объектом поклонения камню и солнцу.

К этой группе каменных кругов среди всех прочих относятся так называемые «конструкции в форме солнечных часов». Использование этого термина обусловлено тем, что он имеет описательный характер. Лучше всего такие конструкции сохранились в Ою, префектура Акита. Кроме того, они есть в Содено, префектура Акита, в Кабаяме, префектура Ивате, и в нескольких других местах (карта 2).

Карта 2. Каменные круги и другие крупные археологические памятники северной части о. Хонсю.

В Ою находятся самые крупные и отличающиеся рядом характерных особенностей каменные круги. Эти особенности можно толковать по-разному. Две группы концентрических каменных окружностей расположены на расстоянии примерно 75 метров друг от друга на равнине неподалеку от реки Ою. Круги выложены из тысяч камней, принесенных в это место с реки. В южной группе, получившей название Нонакадо, диаметр внешнего круга составляет более 4 метров, а внутреннего — около одного метра. В другой группе, называющейся Мандза, диаметр внешнего круга более 5 метров, а внутреннего — чуть меньше 1,5 метра. Часто внутри внешнего круга встречаются выложенные камнями прямоугольники, напоминающие контур могилы (фото 31). В ходе раскопок было обнаружено почти 50 таких прямоугольников; большая часть беспорядочно разбросанных повсюду камней, вероятно, раньше была выложена по контуру других могил. Несколько прямоугольников было раскопано, под ними оказались ямки. Хотя достоверные доказательства того, что они использовались в качестве могил, отсутствуют, такой вариант не кажется чем-то нереальным. Кроме прямоугольников, внутри кругов также находятся конструкции в форме солнечных часов, похожие на спицы и обод колеса. Они состоят из уложенных по радиусу длинных речных камней, а в центре установлен высокий менгир.

Самые необычные конструкции в форме солнечных часов расположены в Нонакадо и Мандзе: они обе занимают одинаковое положение по отношению к двум концентрическим окружностям из камней; между двумя кругами к северо-западу от центра в обоих археологических памятниках находятся свои солнечные часы. На зрителя большее впечатление производит конструкция в Мандзе. Сходство положения этих двух конструкций (по компасу разница между ними составляет всего 6 градусов) едва ли случайно. Нет сомнения, что данные сооружения предназначены для поклонения солнцу, причем самое важное значение имеют не солнечные часы как таковые, а большие концентрические окружности и фиксированное положение каждых солнечных часов.

Самые древние хроники японского народа — «Кодзики» и «Нихон Сёки», записанные в VIII веке, свидетельствуют о том, что поклонение богине Солнца — это очень древний культ. Вероятно, он восходит ко 2-му тысячелетию до нашей эры. Хотя мотивы, лежащие в основе этого обычая, не всегда понятны, действительно складывается впечатление, что эта практика существовала еще до появления в Японии культуры Ямато, вокруг представителей которой развиваются описываемые в хрониках события. Поклонение духам камней, особенно камней необычных форм, — это тоже очень древний обычай; не вызывает сомнения, что и он имеет непосредственное отношение к конструкциям Ою. На память приходят мифы об Идзанаки и Идзанами. Этим двум богам приписывается основная роль в появлении страны на островах — они создали восемь островов, и, хотя их первая попытка оказалась неудачной, в итоге они все же населили их богами. На одном из островов недалеко от нынешней Осаки, выбранном из числа прочих благодаря тому, что он находится в центре страны, был установлен Столб Неба, у которого проводились обряды бракосочетания. В соответствии с ритуалом брачующиеся должны были обойти его — в этом случае брак должен был быть удачным.

От этой пары богов произошла и богиня Солнца, чьи потомки сначала поселились в южной части Японии, а затем перебрались на равнину Ямато — туда, где находятся нынешние префектуры Осака и Нара. Хотя сам по себе миф о Солнце лишен глубокого философского смысла, идеи, связанные с его происхождением, и исторические события, на которые он оказал влияние, в конце концов приобрели такую важность, что в VIII веке этот миф был записан. Следует еще раз отметить, что все ритуалы, связанные с культом Солнца, уходят корнями в глубокую древность.

Кроме того, говоря о связи между поклонением камням и культом фаллоса, стоит напомнить об устанавливавшихся вертикально каменных дубинках периода среднего Дзёмон (о них мы рассказывали выше). К этому же периоду относятся и столбы в группе домов в Йосукеоне, префектура Нагано (рис. 16). Там в северо-западном углу каждой из полуземлянок было сделано каменное возвышение, на котором был вертикально установлен узкий камень. Вокруг таких камней в беспорядке валялось множество разных предметов: каменные дубинки, глиняные фигурки и черепки от керамических сосудов. Совершенно очевидно, что возвышение и столбы — это семейный алтарь или молельня; в этом сооружении объединены идеи поклонения камням и даруемой их богами защиты при продолжении рода.

ЧЕЛОВЕК НЕОЛИТА

Первые попытки определить, что собой представлял доисторический человек, неизбежно заканчивались выводом о том, что он был айном. Несомненно, на этот вывод большое влияние оказывали знания о жизни современных айнов, которые в своем развитии недалеко ушли от доисторических предков. В настоящее время у айнов, насчитывающих примерно 14 тысяч человек и живущих главным образом в деревенских общинах на острове Хоккайдо, быстрыми темпами идет процесс ассимиляции; благодаря бракам с японцами этот народ теряет свои отличительные черты. Ускорению процесса ассимиляции способствует также осуществление программы развития Хоккайдо, и если он будет продолжаться, то через два-три поколения айнов будет невозможно отличить от японцев. Пока они по-прежнему сохраняют свои уникальные обычаи и традиции, хотя в некоторых местах их используют главным образом для привлечения туристов: это медвежьи праздники, народные танцы, архитектурные сооружения из тростника, национальные костюмы, резьба по дереву и прочее (фото 32). Там, где туристический бизнес развит лучше, посетителей принимают в примитивных хижинах, где им показывают изделия местных художественных промыслов и полученные в обмен на них произведения японских мастеров; у жилищ стоят клетки с медведями, инао из очищенной от коры ивы и ряды шестов с черепами животных. А сами старые айны и их семьи живут поблизости в современных домах.

В физическом типе айнов преобладает характерная для белой расы мезоцефалия в сочетании с монголоидными чертами — вероятно, этот тип сформировался, когда пути айнов пересеклись с путями японцев. Не вызывает сомнения, что это очень древний народ, однако попытки проследить его происхождение дальше чем на триста лет успехом не увенчались: дело в том, что именно такую давность имеют все обнаруженные остатки материальной культуры, о которых можно с полной определенностью сказать, что они принадлежали айнам. Такое положение вещей прибавляет уверенности тем, кто не согласен с ранее существовавшей теорией о том, что человек эпохи Дзёмон был айном. Более того, отчасти под влиянием усилившихся во время войны националистических настроений, возобладала другая крайняя точка зрения — хотя многие и не воспринимают ее серьезно, — что человек Дзёмон был японцем. Тем не менее, в настоящее время существует теория, что айны попали на Японские острова довольно поздно и пришли туда, возможно, с севера, в то время как японцы продвигались с юга. В этом случае по времени их приход совпал с «вторжением» культуры Яёй. Некоторые ученые называли людей эпохи Дзёмон протоайнами.

Исследования топонимов показали, что на севере острова Хонсю и на острове Хоккайдо достаточно большое число географических названий имеет явно айнское происхождение; дальше на юг тоже есть такие названия — это может объясняться тем, что в каких-то из этих мест айны жили постоянно, а какието получили такие имена в результате заимствования. Известно, что айны жили в Тохоку в течение многих столетий и на протяжении долгого времени успешно обороняли свои земли от армий японцев — это подтверждают хроники эпохи Токугава. Многие факты говорят в пользу выводов К. Киндаити о том, что варварские племена эмити, которым в ранней литературе периода перехода к буддизму даются различные характеристики, фактически были племенами айнов. Этот народ, живший в VIII веке, селился большими группами и, как говорится в хрониках, строил на севере Японии укрепленные поселения. На севере Хонсю и в Тюгоку сохранились географические названия, данные этим народом.

Тем не менее, люди Дзёмон отличались от нынешних айнов. Облик доисторического айна сейчас едва ли можно восстановить. Современные белокожие айны по сравнению с японцами имеют более ярко выраженные расовые особенности, однако они обладают и некоторыми чертами смешанного типа. И если предположить, что японцы действительно произошли от протоайнов, то тогда в составе населения Дзёмон вполне могла быть группа, характерные особенности которой со временем усилились настолько, что в результате она дала начало новому народу — айнам. В конце концов, у айнов на это было четыре тысячелетия или даже больше.

Прежде чем кратко остановиться на характеристике места, которое человек эпохи Дзёмон занимал в эволюции физических типов населения Японии, наверное, следует назвать определенные проблемы, затруднявшие процесс достижения удовлетворительных результатов. Большая часть останков людей Дзёмон была обнаружена в ходе раскопок, проводившихся в 20-х годах XX века — в то время, когда система хронологизации периода неолита полностью еще не сложилась и когда различали лишь эпохи Дзёмон и Яёй. После того как был проведен тщательный анализ системы датировки, она стала больше соответствовать действительности, однако полностью все спорные моменты устранить не удалось. Примером тому была датировка останков из Ко. Проблема датировки осложняется отсутствием костных останков из всех регионов страны, соответствующих каждому без исключений периоду. Кроме того, при проведении сравнения останков древнего человека с современным человеком, живущим в том же регионе, где были найдены останки, не удалось учесть миграции населения, происходящие вплоть до настоящего времени. Из сотен останков людей эпохи Дзёмон целых скелетов сохранилось очень мало, а статистические данные о телосложении — что имеет особую важность — далеко не всегда бывают отражены в отчетах.

Больше всего костных останков было обнаружено в раковинных кучах Ота (69), префектура Хиросима, Цугумо (166), префектура Окаяма, Йосиго (332), префектура Осака, и Камеяма (26), префектура Айти, а также при раскопках в Ко (74), префектура Осака. В других археологических памятниках — в основном это кьёккемёдинги — тоже были найдены останки людей Дзёмон, однако, поскольку их там было немного, они не подвергались тщательному исследованию с целью выделения их в отдельные типы. Такие находки были сделаны в кьёккемёдингах Тодораки, Атака и Уки на севере острова Хонсю; Цубуэ и Хасима в префектуре Окаяма в Тюгоку, а также в Камегаоке и Корекаве в префектуре Аомори в Тохоку.

Самый древний скелет доисторического человека был обнаружен в раковинной куче Хирасака в городе Йокосука. Это хорошо сохранившиеся останки человека, жившего в период самого раннего Дзёмон, когда в ходу была керамика Инаридаи. Этот взрослый человек мезоцефалического типа, рост которого составлял 161 сантиметр, был слишком высоким для тогдашних обитателей Японии.

По останкам из Ота и Ко можно понять, какими были люди раннего Дзёмон — правда, следует отметить, что речь идет только об обитателях Тюгоку и Кансая. Почти все они были представителями мезоцефалического типа, а, судя по останкам людей из Ко, люди того времени немногим отличались от нынешнего населения именно этого региона. Должно быть, эти люди являлись своего рода связующим звеном между древнейшим человеком и человеком более поздних периодов, облик которых говорил о сильном влиянии корейцев и других народов. Черепа из Ота очень похожи на черепа из Йосиго и Цугумо, но отличаются от черепа современного японца. Черепа из Камеямы (средний период эпохи Дзёмон) также относятся к мезоцефалическому типу, и они тоже очень похожи на черепа из Йосиго и Цугумо (конец эпохи Дзёмон). Рост человека из Цугумо составлял чуть более 158 сантиметров; его современник из Йосиго был значительно ниже — почти таким, каким был средний рост человека эпохи Дзёмон. Интересно сравнить эти показатели с ростом современного айна — примерно 159 сантиметров, и современного японца (если вообще можно говорить о таком понятии, как средний японец) — примерно 165 сантиметров.

Эволюция физических типов не лишена логики. Й. Имамура и Д. Икеда считают, что между физическими типами современных японцев на острове Кюсю, в Тюгоку и Кансае и доисторических жителей Японии существует определенное сходство. По мнению этих исследователей, ближе всего к современному человеку находится доисторический человек из Ота, а дальше всего — человек из Цугумо.

В человеке эпохи Дзёмон монголоидные черты были выражены очень слабо; позже, во времена больших миграций эпохи Яёй, они проявились сильнее и со временем стали единой определяющей характеристикой японского народа. Однако эта общая для всех характеристика включает в себя большое количество различных типов внешности: продолговатые лица и круглые, северный и южный типы, темная кожа и светлая, тип городского жителя и тип сельского — некоторые из этих типов сознательно культивировались на протяжении последних веков. Однако порой случается такое сочетание этих характеристик, что сразу же возникает вопрос: можно ли утверждать, что все японцы принадлежат к одной расе? Ведь и облик доисторических жителей Японских островов не был единообразным. Существенные различия во внешности наблюдались уже у доисторических людей — это объяснялось смешиванием коренного населения островов с прибывающими в ходе миграции с континента, причем к тому моменту в мигрантах уже было намешано немало кровей. Таким образом, и доисторические люди не были единой расой.

Оглавление

Глава 2НЕОЛИТ

Глава 2
НЕОЛИТ