Глава 20

Поход 2-й и 3-й Тихоокеанских эскадр

До нападения Японии Морское ведомство не имело плана войны. Вообще говоря, составлено было много бумажек, проведены десятки совещаний, но конкретных планов попросту не было. К примеру, все считали необходимым посылку боевых кораблей с Балтики на Дальний Восток, но какие конкретно пойдут корабли и кто их поведет — не было ясно в течение нескольких недель после начала войны.

Считается, что вопрос о назначении вице-адмирала Зиновия Петровича Рожественского командующим Тихоокеанской эскадрой был решен 12 апреля 1904 г. в ходе «долгого разговора» его с Николаем II в Царском Селе. Так это или не так, вопрос спорный, ясно лишь одно, что выбор царя был случайным. Но царю понравился его бодрый тон. Кроме того, многие адмиралы принципиально не желали принимать командование, опасаясь за свою карьеру и жизнь.

10 апреля 1904 г. в Петербурге под председательством Николая II состоялось совещание, которое окончательно должно было решить вопрос о посылке 2-й Тихоокеанской эскадры на театр военных действий. На совещании присутствовали: генерал-адмирал, великий князь Алексей Александрович, великий князь Александр Михайлович, управляющий Морским министерством адмирал Ф.К. Авелан, начальник Главного морского штаба, вице-адмирал З.П. Рожественский, военный министр генерал Сахаров, министр иностранных дел, граф В.Н. Ламздорф и министр финансов В.Н. Коковцов.

В ходе обсуждения вопроса установили следующее: малая вероятность сохранения в руках России к моменту прибытия подкрепления Порт-Артура и существования 1-й Тихоокеанской эскадры; слабость 2-й Тихоокеанской эскадры, которая будет вынуждена одна противостоять японскому флоту; невозможность использования для базирования эскадры нейтральной китайской территории или какого-либо острова в Тихом океане, как это предлагал сделать Рожественский. Некоторые из участников совещания откровенно высказали сомнение в целесообразности посылки эскадры на Дальний Восток. Военный министр В.В. Сахаров, сославшись на то, что русская армия сможет перейти в наступление не ранее весны 1905 г., высказался против посылки эскадры осенью 1904 г. Но Рожественский возразил, что задержка эскадры может расстроить с трудом подготовленную систему снабжения эскадры, и выступил за посылку эскадры на Дальний Восток.

Император, выслушав мнения министров и военных руководителей, принял решение послать 2-ю Тихоокеанскую эскадру на Дальний Восток, поставив во главе ее вице-адмирала Рожественского.

В своих мемуарах С.Ю. Витте со слов присутствовавшего на совещании Ламздорфа пишет, что все собравшиеся на совещании сомневались в успехе посылки эскадры, но Николай II решил отправить эскадру «вследствие легкости суждения, связанного с оптимизмом, а с другой стороны, потому, что присутствующие не имели мужества говорить твердо то, что они думали».

На вопрос царя вице-адмиралу Рожественскому, какого его мнение, тот ответил: «Экспедиция эта очень трудная, но если государь император прикажет ее совершить, то он станет во главе эскадры и поведет ее на бой с Японией».

Любопытно, что царь в своем дневнике 10 августа не удосужился даже упомянуть о совещании и о принятии столь судьбоносного для России решения. Там есть только пространные записи о рутинных семейных делах, «отличной погоде» и т. д.

На совещании 10 августа главной задачей, поставленной перед 2-й Тихоокеанской эскадрой, было: «Достигнуть Порт-Артура и соединиться с первой эскадрой для совместного затем овладения Японским морем…» И это при том, что уже после 28 июля Порт-Артурская эскадра была фактически небоеспособна. Все военные, присутствовавшие на совещании, понимали, что к моменту прихода 2-й эскадры на Дальний Восток от 1-й эскадры останутся «рожки да ножки», но открыто сказать сие никто не посмел.

В апреле 1904 г. началась подготовка 2-й Тихоокеанской эскадры, но проводилась она очень медленно. Особенно неудовлетворительно были организованы работы по ремонту старых и достройке новых кораблей. Выход эскадры задерживался также и из-за неукомплектованности ее личным составом, как командным, так и рядовым. Кадровых офицеров не хватало, и на эскадру назначили много молодых офицеров, досрочно выпущенных из Морского корпуса. Многие офицеры были призваны из запаса или переведены из торгового флота. С рядовым же составом дело обстояло совсем плохо. На большинстве кораблей матросы срочной службы составляли около 30 %, остальные были или новобранцы, или пожилые мобилизованные запасники. Для укомплектования кораблей использовали также большое количество штрафников, отбывавших наказание в дисбатах, к примеру, на броненосце «Орел» их было 80 человек. А взять личный состав из команд балтийского «старья» или кораблей Черноморского флота наши адмиралы не догадались.

Очень «разношерстным» был личный состав и по уровню подготовки. Призванные из запаса и переведенные из торгового флота офицеры и большая часть рядового состава были подготовлены слабо. Попав на эскадру лишь летом 1904 г., за два-три месяца они не успели достаточно хорошо изучить даже свои корабли. Из-за нехватки времени на эскадре не было отработано совместное плавание и мало проведено практических стрельб. К примеру, на эскадренных броненосцах не было проведено ни одной стрельбы артиллерией главного калибра.

На приведение в порядок артиллерии кораблей с начала войны и до отхода 2-й эскадры было 9 месяцев. Но за это время было сделано очень мало. На ряде старых кораблей — «Наварин», «Николай I» и других — остались пушки, стрелявшие еще дымным порохом. На перевод их на бездымный порох требовалось менее месяца. Заряжание было картузным, поэтому требовалось рассчитать примерный вес новых зарядов, отстрелять их на полигоне на Ржевке и по результатам отстрела составить таблицы стрельбы. В 30-х годах XX века это делалось за неделю. Переход на бездымный порох мог улучшить баллистические данные орудий главного калибра.

А вот старые 229/35-мм и 152/35-мм пушки брать в поход вообще не стоило. 229/35-мм пушки броненосцев «Николай I» и «Александр II» без проблем можно было заменить на новые 203/45-мм пушки. 152/35-мм пушки еще более легко заменялись на примерно равные им по весогабаритным характеристикам 152/45-мм пушки Кане. Вес их около 10 и 12 тонн, соответственно. Зато у пушек Кане была гораздо лучшая баллистика, а главное, скорострельность их составляла до 6 выстрелов в минуту, в то время как пушки длиной в 35 калибров делали 1,5–2 выстрела в минуту, то есть скорострельность возрастала в 9-12 раз. Заменив 152/35-мм пушки на «Наварине», «Нахимове» и «Николае I», получили бы 18 скорострельных 152-мм пушек Кане.

Забегая вперед, скажу, что долго обсуждался вопрос о посылке на Дальний Восток броненосца «Александр И» вместе с однотипным «Николаем I». В случае присоединения его ко 2-й эскадре выигрыш в орудиях составил бы 8 — 203/45-мм и 22 — 152/45-мм новых пушек вместо почти бесполезных старых 8 — 229/35 и 22 — 152/45-мм. Я уж не говорю, что можно было улучшить вооружение «Авроры», как это сделали после войны, вооружить 152/45-мм пушками вспомогательные крейсера «Урал», «Кубань», «Терек», «Рион» и «Днепр», поставив на каждый по 6–8 пушек.

До 1904 г. наши адмиралы считали, что морские бои будут проходить на дистанции до 30 кабельтовых (5,5 км). На больших дистанциях существовавшие прицелы оказывались практически бесполезными.

В 1893 г. Морской технический комитет ГАУ заинтересовался принципиально новым горизонтально-базисным дальномером, предложенным англичанами Барром и Струдом.

В кампании 1899 г. дальномер Барра и Струда испытывался в Учебном артиллерийском отряде и показал «прекрасные результаты». Однако решение управляющего министерством о расширенных испытаниях двух дальномеров в 1900 г. повисло в воздухе из-за стремления ГУКиС добиться снижения изобретателями их стоимости. В кампаниях 1901 и 1902 годов дальномеры Барра и Струда вновь испытывались в отряде и «вполне оправдали репутацию приборов лучшего назначения». Одновременно выяснилось, что дальномер, предложенный германской фирмой Цейсса, неудобен и нуждается в доработке. Тем не менее настойчивость ГУКиС в экономии казенных средств привела к преступному промедлению в принятии дальномера Барра и Струда на вооружение кораблей русского флота. В 1903 г. он в очередной раз испытывался в Учебно-артиллерийском отряде.

К началу Русско-японской войны лишь на некоторых кораблях Тихоокеанской эскадры имелись единичные экземпляры дальномеров Барра и Струда, в то время как их имели все броненосцы и крейсера японского флота.

Во 2-й Тихоокеанской эскадре все броненосцы и крейсера получили горизонтально-базисные дальномеры Барра и Струда, подобные состоявшим на вооружении японского флота (с базой 1,2 м). Но, увы, пользоваться ими господа офицеры учиться не желали. Как писал участник Цусимского боя Семенов: «На японских броненосцах в бою 14 мая их (дальномеров Барра и Струда — А.Ш.) было штук по 12–13, а у нас по 2–3. На отряд контр-адмирала Н.И. Небогатова их сдали прямо в закупоренных ящиках, не проверенными… На суде по делу Небогатова в ноябре 1906 г. свидетельскими показаниями было выяснено, что на „Николае“ дальномеров было три, один хуже другого. Обращаться с ними никто не умел. Лейтенанты и мичманы начали знакомиться с одним из них на Варшавском вокзале перед отходом поезда, увозившего моряков из СПб., беседуя с изобретателем… Прицелы другой системы (Перепелкина — А.Ш.) оказались на деле такими, что после первых же выстрелов в бою наводчики просили разрешения сбить их топорами; и когда это было сделано, наводка на глаз оказалась вернее, чем по прицелу…»[81]

При подходе эскадры к Цусимскому проливу адмирал Рожественский отдал распоряжение определить скорость хода крейсера «Урал» между 11 и 12 часами дня, а крейсер в это время должен был идти строго одним курсом. В поучение всей эскадры результаты наблюдений были опубликованы адмиралом. Крейсер шел со скоростью в 10 узлов, но нашлись наблюдатели, которые определили ее в 17 узлов, а другие наблюдатели, наоборот, намерили только 8 узлов. Комментарии, как говорится, излишни. Далее Семенов писал, что по пути на Дальний Восток у 2-й Тихоокеанской эскадры «для практической стрельбы представилось… только два случая (в бухте Нози-бей на Мадагаскаре); стреляли в плавучие щиты на расстоянии 20–30 кабельтовых при скорости хода в 10 узлов. Результат стрельбы оказался очень плохой: все щиты остались нетронутыми… Во время одного из этих морских учений снаряд, пущенный с флагманского корабля „Суворов“, угодил в крейсер „Дмитрий Донской“; снаряд ударил в мостик, испортил его, ранил человек 10 и полетел дальше».

Ужасное положение сложилось в русском флоте и с боеприпасами. О чугунных снарядах я уже писал. Но и стальные фугасные снаряды, коих было очень мало, тоже оставляли желать лучшего. Они были снаряжены влажным пироксилином. Между тем от такой начинки давно отказались все ведущие морские державы. Во Франции давно уже перешли на мелинит, Англия применяла лиддит, Япония — шимозу, а Россия так и заплесневела на пироксилине, да еще «с экономией».

«При разборе дела Небогатова на суде лейтенант Белавенц с броненосца „Сенявин“ показал, что однажды в пути на броненосец доставили ящики с надписью „фугасные снаряды“. Но потом оказалось, что это были чугунные снаряды, начиненные песком, то есть учебные… 10-дюймовые снаряды им потом заменили, а другие так и остались, с ними пошли и в бой…»[82]

По свидетельству адмирала Небогатова, наших снарядов взрывалось не более 25 %, при ударе они иногда не зажигали даже сухого дерева и газы давали безвредные, в то время как от японской шимозы был случай удушья двух врачей на «Сисое Великом».

Как писал Семенов, чтобы возместить расход снарядов эскадры Рожественского на практических стрельбах, «вдогонку за эскадрою был послан транспорт со снарядами. Для этого был зафрахтован английский (!) пароход „Carlisle“. А дальше началась обычная во время этой войны комедия с английскими транспортами. Ждали его у Мадагаскара — не пришел; ждали в Камранской бухте, и туда не пришел. Пройдя Малаккский пролив, английский пароход… сбился с пути и вместо Камрана попал в Манилу. Японские агенты ему там сделали демонстрацию и объявили, что, если только он выйдет из порта, он будет взорван… Тогда он остался спокойно стоять в порте, а вся эта комедия имела для нас весьма трагический конец: русская эскадра пошла в бой без достаточного запаса снарядов. Плохие снаряды и те надо было экономить в бою, испытывая на себе частый град японских снарядов…»

Выход 2-й Тихоокеанской эскадры в поход из порта Либава состоялся 1 октября 1904 г. В 7 часов утра снялся с якоря и ушел в море первый эшелон контр-адмирала О.А. Энквиста, который на «Алмазе» вел за собой «Светлану», «Жемчуг», «Дмитрия Донского», транспорты «Метеор», «Князь Горчаков», миноносцы «Блестящий» и «Прозорливый». В 8 часов вышел эшелон контр-адмирала Д.Г. Фелькерзама с «Ослябя», «Сисоем Великим», «Наварином», «Адмиралом Нахимовым», транспортом «Китай» и миноносцами «Быстрый» и «Бравый». Третий эшелон вышел в 9 ч. 30 мин. Его вел командир «Авроры», капитан 1-го ранга Е.Р. Егорьев, который выстроил вслед за своим крейсером транспорты «Анадырь», «Камчатка», «Малайя», ледокол «Ермак», миноносцы «Безупречный» и «Бодрый». В 11 часов сам адмирал Рожественский повел четвертый эшелон: броненосцы «Князь Суворов», «Император Александр III», «Бородино», «Орел», транспорт «Корея», буксир «Роланд», миноносцы «Бедовый» и «Буйный».

Выход 2-й Тихоокеанской эскадры сопровождали слухи о том, что в Европу неведомым способом прибыл отряд японских миноносцев и злые самураи хотят-де напасть на русскую эскадру при прохождении датских проливов или в Северном море. Источники этих слухов до сих пор не выяснены. По моему мнению, было два независимых источника дезинформации — японская разведка и родная «охранка». Первой хотелось затянуть и осложнить поход эскадры Рожественского, а второй — получить лишние чины и кресты, а главное, сорвать огромный куш. Морское ведомство уже в апреле 1904 г. обратилось с просьбой к Министерству иностранных дел об организации с его помощью активной агентурной разведки при посредстве русских дипломатических служб в Швеции, Дании, Германии, Франции и других странах. Однако МИД отклонил просьбу флота, а запрошенные послы «дипломатически» отказались взять на себя организацию агентурной разведывательной работы в странах, где они были аккредитованы.

Тогда Морское ведомство вступило в переговоры с Министерством внутренних дел и его департаментом полиции. Директор департамента полиции А.А. Лопухин поручил организацию охраны пути следования 2-й Тихоокеанской эскадры не только в датских и шведско-норвежских водах, но и на северном побережье Германии заведующему берлинской политической русской агентурой коллежскому советнику А.М. Гартингу. Гартинг, настоящее имя Абрам Геккельман, в начале 80-х годов был революционером, затем последовал арест. Мастер политического сыска, жандармский подполковник Г.П. Судейкин завербовал Геккельмана. На его совести было несколько громких провокаций. За одну из них Геккельман был заочно приговорен парижским судом к пяти годам тюрьмы. Агент Гартинг создал большую сеть наблюдательных постов в Дании и Северной Швеции. Для наблюдения за японскими миноносцами им была зафрахтована шхуна «Эллен».

Но, увы, и агентурная сеть, и шхуна существовали только в отчетах Гартинга. Зато новый агент получил несколько сотен тысяч франков на расходы, десять тысяч рублей наградных и чин статского советника (то есть генерала).

Командиры кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры нервничали, им повсюду мерещились японские миноносцы. В Северном море плавучая мастерская «Камчатка» под командованием капитана 2-го ранга А.И. Степанова отстала от третьего эшелона и оказалась в 20 милях позади отряда самого командующего эскадрой. Около 20 ч. 40 мин. 8 октября на «Суворове» была получена радиограмма с «Камчатки» о том, что она атакована миноносцами. Уже ночью, в 0 ч. 55 мин., по обе стороны броненосца «Князь Суворов» появились силуэты малых судов, шедших без огней. Опасаясь, что неведомый противник может в темноте набросать впереди эскадры плавучие мины, Рожественский со своим отрядом уклонился вправо от курса. Когда из темноты впереди флагманского корабля снова показался силуэт, на судах отряда открыли прожектора, в лучах которых с обоих бортов оказались суда, принятые на эскадре за миноносцы. Немедленно с «Суворова», а затем и с других кораблей эскадры по этим судам открыли огонь. Стрельба велась 10 минут, и было выпущено около двух тысяч снарядов. Часть снарядов попала в собственные крейсера. В «Аврору» попало три 75-мм и два 47-мм снаряда, которыми были пробиты дымовая труба и машинный кожух, тяжело ранен судовой священник (скончавшийся затем в Танжере) и легко ранен командир.

Эскадренный броненосец «Acaxu»

Позже выяснилось, что за японские миноносцы были приняты английские рыболовецкие суда, которые по неясным причинам шли без огней. В результате обстрела одно судно было потоплено и пять повреждены, двое рыбаков были убиты и шестеро получили ранения. Рыболовецкие суда имели порт приписки Гулль, поэтому вся история получила название Гулльского инцидента.

В отечественной литературе по поводу Гулльского инцидента высказывались десятки версий. Там фигурировали и японские, и германские, и иные миноносцы. Увы, у всех версий один недостаток — отсутствие достоверно подтвержденных данных.

Британские власти, воспользовавшись этим инцидентом, развязали беспрецедентную кампанию в печати и начали угрожать нападением на русскую эскадру. Вся эта шумиха была, как и предшествующие угрозы Альбиона, пустым блефом. В конце концов русское правительство 23 февраля 1905 г. выплатило гулльским рыбакам компенсацию — 65 тысяч фунтов стерлингов.

Осенью 1904 г. в Петербурге наконец осознали, что надеяться на 1-ю Тихоокеанскую эскадру бесполезно, и начали снаряжать 3-ю Тихоокеанскую эскадру, в состав которой вошли броненосец «Николай I», броненосцы береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин», «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин» и броненосный крейсер «Владимир Мономах».

В письме к жене Рожественский, характеризуя 3-ю эскадру с точки зрения усиления ее кораблями 2-й эскадры, писал: «Все эти калеки, которые, присоединившись к эскадре, не усилят ее, а скорее, ослабят… Гниль, которая осталась в Балтийском море, была бы не подкреплением, а ослаблением… Где я соберу эту глупую свору, к чему она, неученая, может пригодиться, и ума не приложу. Думаю, что будет лишней обузой и источником слабости».

Соединение обеих эскадр произошло 26 апреля 1905 г. у берегов Индокитая.

Адмирал Рожественский получил приказ от царя с боем идти во Владивосток. 2 мая 1905 г. Рожественский отправил в Петербург телеграмму: «Небогатов присоединился. Фелькерзам (младший флагман. — А.Ш.) пятую неделю не встает с постели. Едва ли встанет. Состояние здоровья быстро ухудшается. Прошу прислать поспешно во Владивосток здорового и способного командующего флотом или эскадрою. Я с трудом хожу, не могу обойти палубы своего корабля. Поэтому состояние эскадры весьма плохое».

Из этой телеграммы нетрудно понять, в каком состоянии находились эскадра и ее командующий. Фактически это была просьба о прекращении похода. Но, увы, ни царь, ни генерал-адмирал не пожелали сделать это.

У китайских берегов Рожественский отпустил в крейсерство «Терек», «Кубань», «Днепр» и «Рион». Но почему он не отправил с ними «Урал» и «Алмаз», которые были абсолютно бесполезны в линейном бою?

Серьезной ошибкой Рожественского было и оставление в составе эскадры тихоходной плавмастерской «Камчатка» (с максимальной скоростью хода 10 узлов) и транспорта «Корея» (9 узлов).

Перед Цусимским боем русская эскадра имела следующий состав.

Броненосные корабли были разделены на три отряда, по четыре корабля в каждом. Первый отряд составляли новейшие броненосцы «Князь Суворов» (флаг вице-адмирала Рожественского), «Александр III», «Орел» и «Бородино».

Во второй отряд входили эскадренные броненосцы «Ослябя» (флаг контр-адмирала Фелькерзама), «Сисой Великий», «Наварин» и броненосный крейсер «Адмирал Нахимов».

Третий отряд составляли эскадренный броненосец «Николай I» (флаг контр-адмирала Небогатова) и три броненосца береговой обороны типа «Адмирал Сенявин».

Крейсера были сведены в два отряда: крейсерский — «Олег» (флаг контр-адмирала Энквиста), «Аврора», «Дмитрий Донской», «Владимир Мономах», «Жемчуг», и «Изумруд»; разведочный — «Светлана» (брейд-вымпел капитана 1-го ранга Шеина), «Алмаз» и «Урал». Миноносцы и транспорты были сведены в самостоятельные отряды.

Бронепалубный крейсер «Ицукусима»

Японский флот разделялся на три эскадры, а они, в свою очередь, были разделены на восемь боевых отрядов, из которых первый и второй представляли главные силы.

В состав первой эскадры входили два боевых отряда броненосных кораблей и 17 миноносцев, сведенных в четыре отряда. Начальником эскадры и командующим Соединенным флотом был адмирал X. Того (на «Микаса»).

В первый отряд входили: эскадренные броненосцы «Микаса», «Сикисима», «Фудзи» и «Асахи», броненосные крейсера «Касуга» и «Ниссин» и авизо «Тацута».

В третий отряд входили бронепалубные крейсера «Касаги», «Читосе», «Отова» и «Нийтака».

Второй эскадрой командовал вице-адмирал X. Камимура. Она состояла из двух боевых отрядов крейсеров и 14 миноносцев, сведенных в четыре отряда. В составе второго боевого отряда были броненосные крейсера «Идзумо» (флаг Кимимура), «Адзума», «Токива», «Якумо», «Асама», «Ивате» и авизо «Чихайя».

В четвертый боевой отряд входили бронепалубные крейсера «Нанива», «Такачихо», «Акаси» и «Цусима».

Третьей эскадрой командовал вице-адмирал С. Катаока. В ее составе были пятый, шестой и седьмой боевые отряды, а также 34 миноносца, сведенные в девять отрядов.

В пятом боевом отряде находились: броненосец «Чин-Иен», бронепалубные крейсера «Ицукусима», «Мацусима» и «Хасидате» и авизо «Яйеяма».

В шестой боевой отряд входили броненосный крейсер «Чиода», бронепалубные крейсера «Сума», «Акицусима» и «Идзуми».

В седьмой отряд входили броненосец «Фусо», безбронный крейсер «Такао» и канонерские лодки «Цукуба», «Чокай», «Майя» и «Удзи».

Кроме того, у японцев были и отряды особого назначения из 24 вспомогательных крейсеров.

Безбронный крейсер «Такао»

Примечания:

8

Подробнее об этом см.: Широкорад А.Б. Русско-турецкие войны. Минск: Харвест; Москва: ACT, 2000.

81

«Новое Время». 1906 г. № 11 029.

82

«Новое Время». 1906. № 11 035.