Глава 30

Политические итоги конфликта

События на реке Халхин-Гол по терминологии 1960-1970-х годов являлись классической локальной войной. Действительно, район наземных боев по фронту не превышал 60–80 км, а в глубину — 20 км. Район боевых действий авиации был несколько больше. Но самолеты обеих сторон не залетали глубже, чем на 10–20 км за пределы района боевых действий сухопутных сил.

Между тем наиболее эффективным методом действия ВВС обеих сторон в конфликте было нанесение мощных ударов по коммуникациям противника, в том числе по гужевым и железным дорогам в глубину на десятки и сотни километров. Да и вообще участок Маньчжурской железной дороги между станциями Халун-Аршан и Хандагай проходил приблизительно на расстоянии 15 км от монгольской границы, и советские 122-мм пушки обр. 1931 г. и 152-мм пушки обр. 1934 г. могли бы элементарно вывести ее из строя, ведя огонь со своей территории. Но, увы, ничего подобного сделано не было.

Ход боевых действий определялся не военной целесообразностью, а политическими и психологическими мотивами советского и японского руководства.

Первая более или менее внятная информация о конфликте появилась в сообщении ТАСС от 26 июня 1939 г. В заявлении говорилось: «11 мая монгольские пограничные заставы, расположенные в районе Номон-Кан-Бурд-Обо (юго-восточнее озера Буир-Нур и в 16–20 км восточнее реки Халхин-Гол), подверглись неожиданному нападению со стороны японо-маньчжурских войск и вынуждены были отойти на запад от границы, к реке Халхин-Гол. Начиная с 12 мая, в течение 10 дней в этом районе почти ежедневно происходили пограничные столкновения, в результате которых были убитые и раненые с обеих сторон. 22 мая усилившиеся японо-маньчжурские войска, попытавшиеся атаковать наши части и углубиться на территорию МРН, со значительными потерями были отброшены за границу. 28 и 30 мая японо-маньчжурские войска, получив свежие значительные подкрепления японскими войсками, прибывшими из Хайлара с танками, бронемашинами, артиллерией и с большим количеством авиации, вновь вторглись на территорию Монгольской Народной Республики. Подошедшими войсками Монгольской Народной Республики налетчики были разбиты и рассеяны. Оставив на поле боя много убитых, раненых и брошенного вооружения, маньчжуро-японские войска отступили на свою территорию. В этом бою маньчжуро-японские войска потеряли более 400 убитыми.

Монгольская Народная революционная армия потеряла в этих боях 40 убитых и 70 человек раненых…

25 июня не отмечено никаких инцидентов на границе МНР и Маньчжоу-Го.

Советско-монгольские войска занимают все пункты на границе с Маньчжурией восточнее реки Халхин-Гол. За весь период столкновений советско-монгольские войска ни разу не нарушили установленной границы, если не считать отдельных случаев, когда советско-монгольская авиация, преследуя японо-маньчжурскую авиацию, оказывалась вынужденной залетать на территорию Маньчжурии».

Обратим внимание на терминологию — «налетчики».

Сообщения ТАСС от 27 и 28 июня содержали информацию о воздушных боях. Так, в сообщении от 28 июня говорилось: «27 июня отмечено новое нападение японо-маньчжурской авиации на территорию МНР в районе Тамцак-Булак, отстоящем от границы на 120 километров. Количество японо-маньчжурской авиации составляло около 80 истребителей и 30 бомбардировщиков… От бомбардировки пострадали два домика в Баин-Тумене[111], при этом были ранены 5 человек».

Я не поленился проверить по карте расстояние от Тамцак-Булак до границы, оказалось 50 или 60 км, но никак не 120. Забавен и детский лепет на лужайке про два домика, пострадавших от 30 бомбардировщиков.

На самом деле в мире летом 1939 г. шла большая политическая игра, а конфликт на Халхин-Голе был одной из карт, разыгрываемых японским правительством.

5 мая 1939 г. советский разведчик Рамзай (Рихард Зорге) передал по радио в Москву информацию о секретных японо-германских переговорах в Токио. На этих переговорах японцы пытались уговорить немцев заключить военный пакт, направленный исключительно против СССР. Немцы же хотели иметь руки свободными и навязывали японцам пакт, направленный как против СССР, так и против Англии и Франции. Но министр иностранных дел Японии X. Арита и командование ВМС Японии были категорически против обострения отношений с Англией и США.

Представители англичан и французов вели в Москве переговоры с советским правительством о противодействие агрессии Германии, но они не имели должных полномочий на заключение договора. Это давало основание советскому правительству подозревать западные державы в двойной игре.

Да что Англия и Франция, двойную игру вела даже Польша, судьба которой буквально висела на волоске. Так, 18 ноября 1938 г. в беседе с советником германского посольства в Варшаве Рудольфом фон Шелия вице-директор политического департамента МИД Польши Кобылянский заявил: «Если Карпатская Русь отойдет Венгрии, то Польша будет согласна впоследствии выступить на стороне Германии в походе на Советскую Украину. Если же Карпатская Русь останется очагом беспокойства, то такое выступление вы сделаете для нас невозможным»[112].

29 июня 1939 г. начальник Генерального штаба вермахта, генерал-полковник Гальдер в сопровождении пяти высших офицеров прибыл в Хельсинки, а затем отправился на осмотр финских укреплений на Карельском перешейке.

Возникает резонный вопрос: должен ли был СССР летом 1939 г. идти на конфликт с Германией и рисковать началом войны на два фронта — в Европе и на Дальнем Востоке? Добавим еще позицию пограничных стран — Польши и Финляндии, каждая из которых имела серьезные территориальные претензии. Правительство «маленькой миролюбивой» Финляндии требовало присоединения Карельской АССР, Кольского полуострова и части Архангельской и Вологодской областей. А финские правые партии мечтали иметь границу по Енисею, то есть влезть в сферу влияния Японии.

В 4 часа 45 минут утра 15 августа 1939 г. шифровальщик германского посольства в Москве разбудил посла графа фон Шуленбурга и вручил ему срочную телеграмму министра иностранных дел фон Риббентропа.

В телеграмме говорилось: «Прошу Вас лично связаться с господином Молотовым и передать ему следующее… интересы Германии и СССР нигде не сталкиваются. Жизненные пространства Германии и СССР прилегают друг к другу, но в столкновениях нет естественной потребности… У Германии нет агрессивных намерений в отношении СССР. Имперское правительство придерживается того мнения, что между Балтийским и Черным морями не существует вопросов, которые не могли бы быть урегулированы к полному удовлетворению обоих государств…

Имперское правительство и Советское правительство должны на основании всего своего опыта считаться с тем фактом, что капиталистические демократии Запада являются неумолимыми врагами как Национал-Социалистической Германии, так и Советского Союза. Сегодня, заключив военный союз, они снова пытаются втянуть СССР в войну против Германии. В 1914 г. эта политика имела для России катастрофические последствия. В общих интересах обеих стран избежать на все будущие времена разрушения Германии и СССР, что было бы выгодно лишь западным демократиям…

Имперский Министр иностранных дел фон Риббентроп готов прибыть в Москву с краткосрочным визитом, чтобы от имени Фюрера изложить взгляды Фюрера господину Сталину».

В сложившейся ситуации Сталин принял единственное решение, соответствовавшее интересам СССР, и согласился принять в Москве Риббентропа.

19 августа 1939 г. посол Шуленбург направил в Берлин текст советского пакта о ненападении.

20 августа в 16 ч. 55 мин. Гитлер отправил Сталину телеграмму:

«Господину Сталину, Москва.

Заключение пакта о ненападении с Советским Союзом означает для меня определение долгосрочной политики Германии. Поэтому Германия возобновляет политическую линию, которая была выгодна обоим государствам в течение прошлых столетий. В этой ситуации Имперское правительство решило действовать в полном соответствии с такими далеко идущими изменениями.

Я принимаю проект пакта о ненападении, который передал мне Ваш Министр иностранных дел господин Молотов…

Я еще раз предлагаю принять моего Министра иностранных дел во вторник, 22 августа, самое позднее — в среду, 23 августа. Имперский Министр иностранных дел имеет полные полномочия на составление и подписание как пакта о ненападении, так и протокола».

Ровно через сутки Сталин отправляет ответ:

«21 августа 1939 г.

Канцлеру Германского государства господину А. Гитлеру

Я благодарю Вас за письмо.

Я надеюсь, что германо-советский пакт о ненападении станет решающим, поворотным пунктом в улучшении политических отношений между нашими странами…

Советское правительство уполномочило меня информировать Вас, что оно согласно на прибытие в Москву господина Риббентропа 23 августа. И. Сталин».

Телеграмма была получена в Германии в тот же вечер, до 21 часа. Поздно вечером рейхсминистр Риббентроп сообщил, не вдаваясь в подробности, японскому послу Осиме о повороте в русско-германских отношениях. Подробнее обо всем Осима узнал, прибыв в полночь к статс-секретарю германского МИДа Вейцзекеру, который доложил Риббентропу: «Японский посол, как всегда, держался хорошо. В то же время я заметил в нем некоторое беспокойство, которое возросло в ходе беседы. Сначала я описал Осиме естественный ход событий, который привел нас к сегодняшнему заключению пакта о ненападении. После того как Осима выразил свое беспокойство, мы в конце концов пришли к соглашению о том, как Осима может убедить свое правительство в необходимости и выгоде текущих событий».

Жесткий тон статс-секретаря вынудил Осиму признать, что «нет никакой пользы в протестах против свершившихся фактов». Далее Вейцзекер категорически заявил, что Германия надеется, что «Япония в данный момент не ищет японо-русского конфликта». «У меня даже создалось впечатление, что русская сторона будет приветствовать соглашение между Москвой и Токио», — доложил статс-секретарь Риббентропу.

23 августа Риббентроп и Молотов подписали в Москве «Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом». Там было четко сказано: «В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу».

Автор просит извинения у читателей за столь обильные цитаты дипломатических документов. Но без них станет голословным утверждение, что конфликт на реке Халхин-Гол решили дипломаты, а не военные.

Бесспорно, что разгром японцев 1-й Армгруппой поднял престиж Советского Союза, дал нашим дипломатам хорошие козыри в переговорах с японцами, тем не менее это частный успех, а не разгром японской армии. Японцы по-прежнему обладали мощной армией в Маньчжурии и многократным перевесом на море и вполне могли устроить новый локальный конфликт или даже развязать большую войну. Причинами того, что Халхин-Гол стал последним советско-японским конфликтом, стали советско-германский договор и война в Европе, начавшаяся 1 августа 1939 г.

Теперь СССР почти на два года получил передышку и мог в случае необходимости перебросить на Дальний Восток значительные части своей армии и ВВС и выбить японцев из Маньчжурии.

Примечания:

1

Сёгун — титул верховного правителя государства (предводитель, военный вождь).

11

«Политехник» № 10.1970. С. 75–76.

111

Ныне город Чойбалсан.

112

СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны. Документы и материалы. М.: Политиздат, 1971. С. 82.