Глава седьмая

ВОЗДУШНЫЕ СЕКРЕТЫ

В 1956 году, после депортации Туркина, Гуринова, Шаповалова, Екимова и Гладкова, шпионские вылазки сотрудников ООН не закончились. Этот год вошел в анналы истории США как необычайно урожайный на разоблаченных агентов.

В 1956 году госдепартамент объявил шпионами пятерых обосновавшихся в ООН русских. Ни раньше, ни позже на один год столько случаев выявленного шпионажа не приходилось.

Можно только гадать, то ли русские в том году особенно усердствовали, то ли действовали беспечно. Вероятно, это навсегда останется одной из загадок, неотъемлемых от подрывной деятельности, которая сама по себе строится на таинственности и обмане.

Если причины провалов кроются именно в излишнем усердии и чрезмерной беспечности, речь может идти об уязвимости агентов Кремля. Никто – независимо от познаний и навыков в хитром шпионском искусстве – не знает, когда произойдет тот или иной поворот, который может привлечь внимание закона к тайным шпионским замыслам.

В нескончаемом крестовом походе против врага, угрожающего безопасности и обороноспособности Америки, сражается немало героев. Мы собираемся рассказать об одном из таких рыцарей, Генри Фармере, прекрасном труженике и семьянине, человеке, который живет на Лонг-Айленде и работает чертежником в одной из крупных компаний, занимающихся самолетостроением.

В действительности имя Генри Фармера вымышлено, так же как и имена Фреда Тимсфорда и Ричарда Симмонса. Оберегая людей, ФБР не открывает подлинных имен. Личность Тимсфорда держится в тайне из соображений безопасности. Личность Фармера тоже, вдобавок его берегут от возможности навлечь на него недоверие и позор.

Ибо Генри Фармер, сам того не зная, едва не услужил коммунистам, пока внезапный случай не показал ему истинного положения дел. Поспешив сообщить все ФБР и стремясь всеми силами поправить дело, он заслужил и прощение, и защиту своего честного имени.

Генри Фармер выполнял важную работу в авиационной компании, которую мы, разумеется, назвать не можем. Как это часто бывает, жалованье не соответствовало его потребностям. Зарабатывая 8500 долларов в год, он с трудом сводил концы с концами, имея семью и детей и взяв крупную ссуду на новый дом. Как мы уже говорили, в кандидатах на вербовку агенты стараются отыскать слабое место.

Фармер решил искать дополнительный источник дохода. Он знал за собой один талант – он был великолепным чертежником. В начале декабря 1955 года он поместил в соответствующем разделе одной нью-йоркской газеты объявление с предложением повременных услуг чертежника.

И с большим удовлетворением почти тут же получил ответ.

Имя Виктора Петрова ни о чем не говорило и не сказало. В разговоре с позвонившим мужчиной Фармер лишь уловил акцент, но не мог точно определить национальность говорившего. Он лишь мимоходом подумал, что собеседник славянского, может быть русского, происхождения.

Петров сообщил Фармеру, что ему нужны некоторые чертежи, и осведомился насчет оплаты. После короткого разговора он пообещал позвонить еще раз.

Прошло десять дней. 15 января, когда семья Фармера обедала, зазвонил телефон. Фармер снял трубку.

– Это Виктор Петров, – представился звонивший. – Мне хотелось бы с вами встретиться, мистер Фармер, и поговорить о работе, которую я хочу заказать.

Фармер пригласил его к себе домой. Не прошло и часа, как Петров явился.

Перед Фармером стоял крепкий с виду мужчина примерно одного с ним роста, но немного потяжелее. В его темных волосах виднелись седые пряди близкого к цвету его глаз серого оттенка. Цвет лица – почти оливковый. Судя по всему, ему было за тридцать.

Хозяин проводил визитера в гостиную, предложил ему выпить, и тот выбрал виски со льдом.

– Итак, мистер Петров, чем я могу вам помочь? – спросил Фармер, усаживаясь рядом с гостем на диван.

Петров осведомился о его квалификации и опыте работы. Фармер охотно отвечал на вежливые тактичные расспросы. Он сказал, что работает в крупной авиационной корпорации, и упомянул ее название.

Это произвело магический эффект. Петров сразу же проявил необычайную любознательность и интерес к чертежнику и к его работе.

– Просто редкостная удача, что я с вами познакомился! – воскликнул он. – Вы именно тот, кто мне нужен, ведь мне необходимы чертежи самолетов.

Фармер пришел в замешательство, посчитав, что Петров ведет речь о чертежах самолетов, которые находятся в производстве или разрабатываются в конструкторском бюро на его заводе. Если так, ему очень жаль, но это невозможно.

– О нет, – рассмеялся Петров. – Я хочу, чтобы вы копировали готовые чертежи, знаете, те, что публикуются в журналах и в других изданиях.

Гость представился переводчиком, служащим в Секретариате ООН, не потрудившись добавить, что он советский гражданин. Фармер спросить об этом постеснялся, но, как и во время телефонного разговора, предположил, что перед ним чех или югослав, а может быть, и русский.

Петров объяснил Фармеру, что копии чертежей нужны ему для побочной работы, которую он выполняет как переводчик в некоторых зарубежных странах.

Один из его клиентов, рассказывал он, – производитель игрушек. Он выпускает точные модели подводных лодок, кораблей, танков, автомобилей и самолетов, а фирма у него слишком мала для того, чтобы держать штатного чертежника.

– Кроме того, – добавил Петров, – американский дизайн гораздо лучше, чем на континенте.

Именно поэтому он и пришел к Фармеру: ему надо договориться о повременной работе над чертежами.

– Я готов платить вам по два доллара пятьдесят центов за час работы, – предложил он.

Фармеру понравилось предложение, но оставались сомнения по поводу копирования чертежей настоящих самолетов – по его мнению, это было бы нарушением авторских или патентных прав. Однако Петров опроверг этот довод.

– Это делается каждый день, – улыбнулся он. – Пока никто не выпускает реальную технику, компании не возражают, а даже радуются, когда кто-то делает из их продукции рекламу. Престиж компаний повышается.

Тут Петров вытащил из кожаного портфеля недавний номер авиационного журнала и открыл его на странице с изображением одноместного реактивного истребителя военно-воздушных сил США.

– Я хочу, чтобы вы скопировали для меня вот это, – объявил он. – Договорились?

Фармер согласился. Он пообещал сделать работу за несколько дней. Мужчины расстались, обменявшись крепкими рукопожатиями. Провожая гостя, Фармер пригласил его заглянуть как-нибудь на обед.

– С большим удовольствием, – ответил гость. – Может быть, я зайду к вам очень скоро.

Петров спускался по лестнице, а у Фармера в голове уже вертелись мысли о заказе. Зачем, спрашивал он себя, Петрову понадобилось копировать из журналов именно это? Правда, Петров сказал, что в фирме нет чертежника. Он просил увеличивать масштаб, чтобы по чертежам можно было изготовить лекала. В то же время размеры надо было сильно сокращать, ибо речь шла о выпуске игрушечных, а не настоящих самолетов. Однако любой прошедший школьный курс математики в состоянии вычислить измерения, а размножить и увеличить чертеж до необходимой величины можно с помощью недорогой операции на фотокопировальной машине.

Однако мысль о легком заработке быстро развеяла сомнения. Когда в гостиную вошла вернувшаяся из магазинов жена, Фармер, захлебываясь от возбуждения, рассказал ей о своем первом клиенте, предложившем платить два с половиной доллара в час.

Он быстро погрузился в работу. Несколько вечеров он работал над чертежами. Вскоре позвонил Петров. Готовый сдать работу чертежник пригласил его прийти вечером следующего дня.

– Великолепно! – восхитился Петров, просмотрев чертежи. – Это как раз то, что мне нужно. Идеально! Вы просто мастер.

Он снова полез в портфель и вытащил оттуда другой авиационный журнал с изображением еще одного истребителя, показал его Фармеру и попросил воспроизвести эту модель. Задание снова сводилось к копированию в сокращенном масштабе.

Для Фармера все это было детской забавой, может быть даже оскорблением его мастерства и талантов чертежника. Но пять хрустящих бумажек по десять долларов, врученных ему Петровым за потраченное на только что сданные чертежи время, прекрасно излечили неудовлетворенность примитивным трудом… и могли положить конец жалобам жены на нехватку денег. Фармер порадовался, что нашел золотую жилу, успокоился и больше не задавал вопросов.

– Могу справиться с работой за четыре-пять дней, – с готовностью отозвался он, преисполнясь решимости угодить щедрому клиенту.

– Это было бы замечательно, – с удовлетворением отвечал Петров. – Я позвоню справиться, все ли готово, через несколько дней.

На самом деле до звонка русского прошла неделя. Заказчику снова понравились чертежи, и он опять снабдил чертежника экземпляром американского авиационного журнала, откуда предстояло скопировать самолет – на сей раз бомбардировщик. Сотрудничество продолжалось.

В конце февраля 1956 года, во время одного из своих визитов, Петров, сидя за столом Фармера, заметил лежавший на нем прошлогодний ноябрьский номер авиационного ежемесячника, который чертежник выписывал. Петров взял журнал, пролистал, вдруг на чем-то задержался и принялся изучать изображение военного самолета, разработанного одной из фирм с Западного побережья.

– Хочу попросить вас, – сказал он, – не сможете ли вы заполнить и отослать карточку читательского заказа, запросив побольше информации насчет этого самолета? По-моему, некоторых моих клиентов привлечет современная модель вроде этой.

У Фармера не возникло никаких подозрений. Он вырезал из журнала карточку, заполнил ее и пообещал отослать ее завтра утром.

– Я избавлю вас от хлопот, – улыбнулся Петров, беря карточку, – я сам отправлю ее сегодня же вечером.

В начале марта заказчик позвонил Фармеру и пригласил его пообедать с ним в расположенном неподалеку ресторане. Фармер принял приглашение. Они встретились на углу авеню Рузвельта и 77-й улицы на Джексон-Хайтс в Куинсе. Петров не объяснил, почему хочет встретиться с Фармером не у него дома. За обедом в ресторане между мужчинами завязался интересный разговор, и они почувствовали расположение друг к другу. Они принялись обсуждать политику, религию, рассказывать о своих друзьях.

Похоже, последние больше всего занимали Петрова. Он долго и подробно расспрашивал Фармера о его приятелях. Позже Фармер рассказывал о ненасытном любопытстве Петрова к его сотрудникам, к их работе, к степени близости их отношений с Фармером – дружат они или просто знакомы. Фармер без колебаний рассказывал ему о своих коллегах. По правде сказать, слишком откровенно. Возможно, пытаясь произвести на Петрова впечатление, он хватил через край, назвав в качестве близких своих друзей имена нескольких ключевых на заводе руководителей, которых в действительности только встречал на работе.

Как бы там ни было, вечер был чрезвычайно удачным для Фармера. Он не только установил с Петровым приятельские отношения, но и подумал, что отныне его клиент будет с большим почтением относиться к его положению на заводе. А уж повременную работу он по-прежнему будет ему давать.

Перед расставанием Петров вручил Фармеру еще один чертеж самолета для копирования. А потом как будто что-то вспомнил и задал вопрос:

– Не пришел еще тот материал из журнала?

Фармер сказал, что материал еще не пришел, но, как только придет, он сразу сообщит.

В конце марта они снова встретились в том же ресторане. Пришла информация насчет находившегося в производстве самолета, и Фармер передал ее Петрову.

В беседе снова возникла тема прошлого разговора – об известных Фармеру по авиационному заводу людях. Теперь Петров интересовался их доходами и финансовым положением. При упоминании о денежных затруднениях одного инженера, работавшего над методами самолетостроения, который тоже ищет повременную работу, лицо Петрова озарилось улыбкой.

– По-моему, я ему мог бы помочь, – сказал Петров. – Есть план, но пока рано говорить о нем. Для вас тоже найдется куча работы.

В данный момент его заботила еще одна проблема.

– У меня есть клиент в Австрии, который пользуется вашими чертежами. У него небольшая пластмассовая компания. Вечерами он учится в университете, чтобы получить докторскую степень. Для работы над диссертацией ему нужна современная литература, в частности брошюры по эксплуатации из вашей фирмы. Поможете? Можете взять их в библиотеке компании?

– Конечно! – рассмеялся Фармер. – Пустяковое дело. Мы распространяем эти материалы среди своих клиентов. Никаких проблем!

Прежде чем расстаться, он получил заказ на сумму в пятьдесят долларов, а также плату за информацию, полученную из журнала.

– Клиент расплатится со мной, так почему бы и мне не заплатить вам за хлопоты? – сказал Петров, вручая чертежнику двадцать пять долларов.

На следующую встречу в ресторане Петров шел, готовясь поговорить о своем плане. Во время обеда ничего сказано не было. После обеда заказчик предложил Фармеру пройтись. Казалось, он знает окрестности лучше Фармера. Он уверенно шел по 77-й улице к Бродвею, а потом по 78-й к небольшому парку.

– Здесь можно удобно посидеть и поговорить, – сказал он, останавливаясь у скамейки.

Несмотря на несколько порций спиртного, голова у Фармера оставалась ясной. Он был потрясен, когда Петров заговорил о деле.

Предложение свелось к плану добычи секретной и сверхсекретной информации о военных самолетах, находившихся в производстве на заводе.

– Я не могу даже подумать об этом! – с возмущением воскликнул Фармер. – И не хочу сесть в тюрьму за такие дела. Так что…

Петров усмехнулся и покровительственно потрепал Фармера по плечу.

– Вам ведь нужны деньги, – напомнил он. – Я могу заплатить много. Не то, что вы имели до сих пор, а действительно много – тысячи. Вам надо содержать семью, растить детей, у вас ссуда, долги. Я хочу облегчить вашу жизнь… – А потом, пристально глядя в глаза Фармеру, прошептал: – Не отвечайте сразу… подумайте. Я могу подождать. Но слишком долго ждать не буду, обращусь к кому-нибудь другому…

Перед уходом Петров вынул из портфеля конверт и положил его к себе на колени.

– Возьмите, – сказал он, подвинув конверт к Фармеру. – Вскроете потом, когда станете обдумывать мое предложение.

Фармер протянул руку и взял конверт. Позже, дома, он обнаружил в конверте сто долларов. Весь вечер чертежник думал о предложении Петрова. Жене он ни о чем и словом не обмолвился, а потом признавался, что не спал ночь, гадая, что может случиться с ним и с его семьей.

В волнении он не спросил Петрова, как тот собирается употребить добытую информацию, но был уверен, что она нужна не для производства игрушек. Для игрушечных самолетов такое не нужно. Как потом сообщили представители военно-воздушных сил США, подобные сведения дали бы русским точное представление о положении дел в самолетостроении США.

Весь следующий день Фармер был вне себя. Он нуждался в деньгах, но совесть говорила ему, что нельзя зарабатывать их таким способом. Он не собирался идти на предательство. Еще не зная, кто же Петров на самом деле, он имел веские основания подозревать своего благодетеля в худшем.

Может быть, Петров – русский шпион?

От этой догадки Фармера начал бить озноб. Мысль о шпионской ловушке, куда его могли заманить, заставила его связаться с ФБР. Он позвонил в нью-йоркский городской офис ФБР и попросил о встрече «для обсуждения очень срочного дела». Ему приказали прийти прямо сейчас.

Была суббота, Фармер в тот день не работал. Свидание с ФБР было назначено на вторую половину дня. Встреча с сотрудниками бюро длилась несколько часов, в течение которых он подробно описывал каждый момент своих свиданий с Петровым и все выполненные для него заказы. Быстрая проверка личности Петрова уведомила сотрудников ФБР о том, о чем они не стали сообщать Фармеру, – о его русском происхождении.

История Фармера прозвучала для ФБР знакомой песней. В тот момент бюро довело до середины расследование дела, связанного с попыткой Бориса Гладкова получить через Ричарда Симмонса секретную информацию о турбине военного типа. Впрочем, аналогия была неполной. В отличие от Гладкова, Петров не стал Фармеру близким другом. Он просто бывал в доме Фармера, оказал ему неплохую услугу, предоставляя побочную работу, но никогда не старался завязать с ним очень тесных связей.

Рассказанная Фармером история почти в точности совпадала с другим делом, над которым ФБР работало несколько месяцев назад. Сидни Хаткин, экономист, служивший в военно-воздушных силах, тоже дал в газете объявление, нуждаясь в работе после того, как его по подозрению в ненадежности на год отстранили от связанной с секретностью должности. Объявление попалось на глаза работнику советского посольства в Вашингтоне Владимиру Михееву, который связался с Хаткином и попросил его подобрать некоторые статистические данные в авиационной области. Хаткин, в отличие от Фармера, сразу же исполнился подозрений и пошел в ФБР.

Информация об этом деле просочилась в газеты. Огласка заставила русских посадить Михеева в самолет и отправить в Москву. Поспешные действия Кремля избавили государственный департамент от трудов по подготовке официальной ноты протеста и требования о высылке Михеева. За своевременное предупреждение ФБР Хаткина восстановили на службе, предложив ему другую, не столь ответственную работу.

Так как дело Петрова и Фармера продвинулось гораздо дальше, к нему подошли иначе. Признавшийся в сделках с Петровым чертежник получил от ФБР указание «продолжать игру». Его попросили снова встретиться с заказчиком и точно выяснить, какая информация и какие данные ему нужны. Фармер согласился сыграть роль двойного агента.

ФБР уже много знало о Петрове, как почти обо всех русских в ООН. Было известно, что живет он вместе с женой Владиленой и шестилетним сыном Алексеем в многоквартирном доме номер ПО на Западной 96-й улице в верхней западной части Манхэттена. Ему тридцать один год, в ООН он приехал из Москвы 17 февраля 1953 года и работает переводчиком, получая 8 тысяч долларов в год.

ФБР не сомневалось, что Петров шпион, поэтому приняло определенные меры. Агентам поручили следить как за Петровым, так и за Фармером.

На следующей неделе чертежник встретился с Петровым в ресторане на Джексон-Хайтс – главном месте их свиданий.

– Ну что, договорились? – спросил русский, потягивая коктейль.

– Да, – деловым тоном подтвердил американец.

Незаметно для Фармера и Петрова их встречу запечатлели на фотопленку. За столиком рядом сидели двое сотрудников ФБР, удачно изображавшие бизнесменов, отдыхающих после тяжелого дня. У одного под пиджаком был спрятан миниатюрный фотоаппарат, и ему удалось сделать несколько фотографий Фармера и Петрова.

На одном снимке Петров вытаскивает из портфеля длинный отпечатанный лист. Это была опубликованная сводка, содержавшая спецификацию и полетные характеристики военных самолетов Соединенных Штатов. В ней было много пустот, что свидетельствовало о запрете публичного распространения специфической информации.

– Я хочу, чтобы вы раздобыли мне цифры для этих пустых строчек, – прошептал Петров Фармеру.

Тот объяснил, что сам не имеет доступа к таким данным, но инженер, упомянутый им на одной из предыдущих встреч, тот самый, который работает над проектами и методами самолетостроения и испытывает материальные затруднения, вполне может располагать недостающими сведениями.

– Хорошо, – улыбнулся Петров. – Сам я не хочу иметь с ним дела, предоставляю это вам. Договоритесь с ним сами. Цена – две тысячи долларов. Поделитесь с ним, как сочтете нужным.

В тот же вечер Фармер по предварительной договоренности встретился с сотрудниками ФБР за обедом в Лонг-Айленд-Сити неподалеку от Джексон-Хайтс, положив перед ними полученную от Петрова сводку.

Агенты дали ему инструкции. Основная – тянуть время. Желательно было как можно дольше вести переговоры для выяснения степени заинтересованности Петрова в информации и возможного выявления его причастности к другим шпионским акциям.

Дни складывались в недели, недели – в месяцы. Наконец пришло лето, а Фармер все не возвращал Петрову сводку. Он убедительно объяснял причины проволочек, подготовленные ФБР и заученные чертежником на долгих совещаниях.

Терпение Петрова начало подходить к концу. В середине августа он с отчаянием в голосе упрекал Фармера в их излюбленном ресторане:

– Слушайте, так больше продолжаться не может. Вы слишком долго тянете с этими цифрами.

Я должен их получить на следующей неделе, иначе все отменяется. Это мое последнее слово.

Фармер видел, что дело плохо. Было ясно, что надо либо предъявить документ на следующей неделе, либо признаться, что он потерпел неудачу, и прекратить отношения. Но решение принимал не Фармер, распоряжения отдавало ФБР.

Указания ФБР были краткими, но четкими:

– Мы сообщим, как вы должны поступить. Известите нас, когда он позвонит.

ФБР специально затянуло дело, предоставив своим агентам возможность понаблюдать за Петровым и надеясь, что он каким-нибудь образом выдаст свою причастность к другим шпионским заданиям. Но за все это время он не пытался завербовать кого-либо еще. Получение с помощью Фармера данных о самолете, казалось, было его единственной целью.

ФБР пришло к мнению, что Петров не откроет Фармеру своих других тайных замыслов. Доказательства, необходимые для возбуждения против него дела, были собраны. Их направили в Вашингтон с рекомендацией прекратить начатую с русским игру, продолжение которой не принесет никакой пользы.

Директор ФБР Гувер изучил все свидетельства, придя к заключению, что местное отделение бюро приняло правильное решение. Он направил дело генеральному прокурору, но тот решил, что, хотя доказательства против Петрова солидны и неопровержимы, их недостаточно для ареста и судебного преследования. Дело против Валентина Губичева, который, подобно Петрову, не пользовался дипломатической неприкосновенностью, в отличие от некоторых других уличенных в шпионаже русских, было гораздо основательнее, однако даже ему удалось избежать наказания. Что может сделать правительство, располагая относительно скудными уликами против Петрова? В данный момент у него даже не было опубликованной сводки со спецификацией и полетными характеристиками военных самолетов США, да и сама по себе она не служила доказательством вины, поскольку держать ее у себя мог кто угодно. Петров совершил бы преступление, если бы пустоты в сводке были заполнены. Но ФБР не позволило передать ему секретную информацию.

Больше того, у Петрова был козырь. В случае чего он мог рассчитывать на обмен шпионами – операцию, которая начинала применяться все чаще и чаще, а в дальнейшем была признана единственным способом обращения с русскими шпионами. Их возвращают в Советский Союз в обмен на одного из американцев, обвиненных в СССР в шпионаже. Превратить арест Петрова в цирковое представление, вынудить генерального прокурора начать сложный и дорогостоящий судебный процесс, который в конце концов обернется пустой формальностью, было бы не просто пустой тратой времени, но и смехотворной затеей. Приходилось мириться с реальностью.

Но так как доказательства против Петрова были получены и его поведение противоречило положениям Устава ООН, генеральный прокурор решил передать дело в руки госдепартамента с рекомендацией о депортации.

Государственный департамент согласился с этим и вручил свое решение Джеймсу Вадсворту, заместителю главы делегации Соединенных Штатов в ООН в отсутствие Генри Кэбота Лоджа-младшего, посла США, который в то время был в Калифорнии.

Вадсворт, не теряя времени, положил дело против Петрова на стол генерального секретаря ООН, за которым сидел теперь Даг Хаммаршельд.

Хаммаршельд относился к нарушителям Устава не менее сурово, чем Ли. Изучив свидетельства против Петрова, он отдал приказ об увольнении русского из Секретариата. Это распоряжение было издано 24 августа. Но оно запоздало.

Петров уже уехал. Не дожидаясь официальной депортации, русский переводчик с женой и сыном за день до приказа спешно съехал с квартиры, хотя за нее было заплачено за сентябрь, и на самолете Скандинавских авиалиний улетел в Москву.

Был ли Петров уведомлен о разоблачении его шпионской деятельности и о намерении Хаммаршельда его уволить, выяснить не удалось. Впрочем, стало известно, что 22 августа Петров сказался больным. Именно в тот день Хаммаршельд начал просматривать представленное ему послом Вадсвортом дело. На следующий день советский переводчик не показывался на работе.

Утверждали, что ООН не помогала ему в поспешных приготовлениях к отъезду. Советский представитель отрицал участие своих сотрудников в торопливом отлете Петрова.

«Мы заявляем, что ничего не знали о нем и о его деятельности», – утверждала советская сторона.

Несмотря на это заявление, ФБР заметило в нью-йоркском международном аэропорту русских представителей в ООН, пришедших попрощаться с Петровым и с его семьей перед отлетом.

Дело Петрова было закрыто после скупого сообщения госдепартамента об отсутствии необходимости в дальнейших действиях со стороны Организации Объединенных Наций и о том, что, насколько известно, в деле не замешаны американцы из ООН.

Делегация Соединенных Штатов в ООН сделала заявление, указав, что приказ о высылке Петрова отдан на основании свидетельств о его попытках получить «жизненно важную для безопасности и обороноспособности Соединенных Штатов информацию».

Скупые факты о подрывной деятельности Петрова были оглашены в Вашингтоне помощником генерального прокурора Уильямом Томпкинсом, возглавлявшим отдел внутренней безопасности министерства юстиции. Рассказывая о долгих бесплодных усилиях шпиона, Томпкинс подчеркнул, что «Петрову ни разу не удалось завладеть какой-либо секретной информацией».

Томпкинс дал понять, что Фармер невиновен в нарушении секретности. Объявление, привлекшее внимание Петрова, он дал в поисках дополнительного заработка. Его лояльность не вызывала сомнений. Он продолжал работать на авиационном заводе Лонг-Айленда и по-прежнему искал побочную работу, печатая объявления в той же газете, что попалась на глаза Петрову. Но после этого случая он стал гораздо осторожнее относиться к заказчикам.

А что сталось с Петровым?

После отъезда о нем ничего не было слышно. И вот 19 июня 1961 года агентство Юнайтед Пресс Интернэшнл прислало из Москвы короткое сообщение. Оно гласило: «Вчера было объявлено, что еще трое местных руководителей коммунистической партии получили отставку в связи с намерением советского премьера Хрущева избавиться от нечестных бездельников-бюрократов. По сообщению газеты коммунистической партии «Правды», от работы освобожден партийный секретарь Ярославской области Б. Баринов «за слабое руководство». «Правда» сообщает об отставке еще двух чиновников: члена бюро Александра Борисенко и партийного секретаря Виктора Ивановича Петрова».

С тех пор никаких известий о нем до Соединенных Штатов не доходило. Размышляя о судьбе, необходимо учитывать, что сначала он потерпел провал в шпионской деятельности в ООН, а потом пережил падение с руководящего поста коммунистической партии…