Глава восьмая

ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ НИКСОН СРЫВАЕТ СО ШПИОНА МАСКУ

Небо темнело, зловещие гранитно-серые тучи надвигались с запада, затмевая свет. Фиолетовая завеса опускалась 18 сентября 1959 года над Мэйн-стрит в Спрингфилде (штат Массачусетс) и над всем городом. Несмотря на ожидаемый ливень, по широкой улице спешили автомобили и прохожие.

Никто не обращал внимания на медленно проезжавший по Мэйн-стрит коричневый фургон грузоподъемностью в две с половиной тонны, на котором не было никаких надписей и опознавательных знаков. Сидевший за рулем человек разговаривал, как чревовещатель, почти не шевеля губами. Его худощавое молодое лицо было серьезным, а взгляд необычайно внимательным. Он старался следить не только за оживленным дорожным движением, но и за толпами пешеходов, курсирующих по тротуарам по обеим сторонам улицы.

Водитель грузовика был занят делом, равно как двое других мужчин, с которыми он то и дело скрытно переговаривался. Мужчины сидели сзади. Все они были агентами ФБР, выполнявшими важное задание. Наступил главный момент в трехмесячном расследовании ФБР, связанном с замыслом советского специалиста по политическим вопросам из ООН выкрасть чертежи шифровальных машин, которые армия США использовала в своей разведывательной деятельности.

Первые слухи об этом замысле дошли до ФБР в конце июня, когда двадцатидвухлетний мужчина, недавний студент колледжа, позвонил из Спрингфилда в офис ФБР с сообщением, что русский, известный ему лишь по имени Джордж, запугивает его, принуждая «изменить своей стране». В дом звонившего на окраине Спрингфилда немедленно послали агентов.

Их встретил симпатичный интеллигентный рассудительный юноша. Назовем его Робби Ростаком. Кроме него, в доме была темноволосая юная женщина. Ростак представил ее как свою жену. Агентов пригласили в гостиную, обставленную со вкусом, хотя мебели в ней было немного. Пара вступила в брак меньше месяца назад.

– Мы ждем доставки остальной мебели, – объяснила жена, предложила агентам сесть и поспешно принесла два складных стула для себя и для мужа.

– Джентльмены, – медленно начал Ростак, глубоко вздохнув и выпрямившись, – будьте добры, мне хотелось бы еще раз взглянуть на ваши документы.

Агенты предъявляли свои удостоверения, когда входили, но тогда супруги едва взглянули на них.

Сотрудники ФБР снова вытащили свои документы в кожаных обложках с фотографиями паспортного размера. Ростак встал и на сей раз внимательно изучил фотографии, подтверждавшие право на доверие и откровенность с их обладателями.

– Я боюсь, – признался молодой человек. – Я уж и не знаю, кому можно верить. Дело, по которому я вам звонил, выбило меня из колеи. Я не могу ни спать, ни есть, у меня болит желудок… – Он снова сел.

– Успокойтесь, – сказал один из агентов. – Вы в надежных руках. Расскажите нам все. Забудьте о всех своих опасениях и облегчите душу.

Ростак улыбнулся, жена его с облегчением вздохнула.

– С чего начать? – сказал Ростак, потирая руки.

– С самого начала, – предложил агент, бросив взгляд на часы. – У нас хватит времени выслушать всю вашу историю. Мы пришли вам помочь.

На часах было шесть тридцать. Робби Ростак начал свой рассказ.

В конце августа 1958 года он закончил двухлетнюю службу в армии. Он служил в Корее в войсках, обеспечивающих разведке связь. Вернувшись домой, молодой человек воспользовался «Солдатским биллем о правах»[10] для продолжения образования и поступил в колледж неподалеку от своего дома.

Там он познакомился с несколькими иностранными студентами, приехавшими по студенческому обмену, и заинтересовался изучением языков. Один из них, сделавшийся его близким другом, оказывал на него особенное влияние. Он советовал ему совершенствоваться в языке за границей.

– Он сказал, что я вполне могу претендовать там на стипендию, – рассказывал Ростак, – и предложил обратиться в университет Мехико.

Университет не обещал Ростаку стипендии, но стремление учиться языкам заставило юношу оставить колледж и отправиться в Мехико. Он задался целью сперва изучить испанский, считая, что это поможет ему в получении стипендии. Он полностью сосредоточился на овладении языком и месяца через четыре уже бегло говорил и писал. Но стипендии он так и не получил.

Тем временем он услышал, что советское посольство в Мехико предлагает способным студентам стипендии колледжа и безо всяких раздумий и колебаний отправился туда разузнать об условиях.

– Когда я подошел к посольству, – рассказывал Ростак, – оттуда вышел мужчина. Я спросил у него по-английски, к кому обратиться насчет стипендий, которые предлагаются для обучения в мексиканских колледжах. Но он не понимал по-английски. Тогда я заговорил по-испански. Он снова не понял. Я попробовал по-украински… – Прервав рассказ, юноша объяснил, что у него украинские корни и он хорошо говорит по-украински. – Теперь незнакомец понял меня. Он сказал, что может мне помочь, и, не заходя со мной в посольство, предложил встретиться в четыре часа перед отелем «Реформа».

Ростак пришел к отелю за несколько минут до назначенного времени и стал ждать. Ровно в четыре перед отелем остановился автомобиль. Сидевший на заднем сиденье мужчина подозвал юношу.

– Вы интересовались стипендиями? – спросил он и, когда Ростак подтвердил это, пригласил его в машину.

Это был не тот человек, которого Робби встретил у посольства. Но он не стал спрашивать, почему не пришел его первый знакомый, решив, что разговор о стипендиях должен вести как раз тот человек, который приехал.

Так и оказалось. Однако предложение, сделанное за выпивкой в кафе, куда привезли Ростака, не имело никакого отношения к университету Мехико.

– Речь шла о стипендиях, которые русское правительство учредило в Московском университете. Мне предложили учиться там, узнав, что я говорю по-украински. Я объяснил, что мои родители с Украины, и они очень мною заинтересовались и пригласили встретиться на следующий день.

В тот день, продолжал Ростак, двое русских увезли его за город на пикник. Они прихватили с собой корзину русских деликатесов. Устроились в уединенном местечке на опушке леса у подножия высокого холма. Робби никогда не бывал здесь.

– Они поговорили о красоте этих мест, которые напоминают Россию, – вспоминал он, – а потом завели разговор о стипендии. Пока шофер раскладывал еду, мужчина, назвавшийся Джорджем, вытащил из кармана какие-то анкеты и предложил заполнить их. Он сказал, что это чисто формальная процедура, что анкеты обязательно требуются при подаче заявки.

Вопросы были самые обыкновенные: имя, фамилия, адрес, год рождения, образование, место работы, военная служба. В ответе на последний вопрос Ростак указал, что около года служил в Корее и был приписан к службе связи разведки. Этот факт русский отметил на обратной стороне анкеты.

После пикника Ростака привезли в Мехико и высадили возле маленького отеля, где он жил. Джордж объявил, что, если советское правительство положительно решит вопрос о предоставлении ему стипендии, ему сообщат об этом письмом, которое будет подписано его, Джорджа, именем.

Прошел месяц. Никаких вестей из советского посольства не поступало. Наконец пришло письмо, даже не письмо, а короткая записка: «Все в порядке. Джордж». После этого снова наступило затишье, и в конце мая Ростак решил вернуться домой. К тому времени он познакомился со своей будущей очаровательной женой, уроженкой Мехико. Его колебания между учебой и женитьбой расстраивали ее. Наконец Робби остановил свой выбор на браке. Поженившись, молодые люди уехали в Массачусетс.

Как только они приехали туда, мать Ростака сообщила, что ему «постоянно звонит человек по имени Джордж». 5 июня Джордж снова позвонил, и Робби узнал, что ему выделена советская стипендия. Он может продолжать учиться в университете Мехико. Остается лишь обсудить некоторые детали. Не может ли он встретиться с Джорджем у театра «Кэпитал» на углу Мэйн-стрит и Пинчон-стрит? Юноша согласился.

Когда он подошел к театру, навстречу ему шагнул мужчина и представился Джорджем. Однако это был не тот Джордж, с которым Робби познакомился в Мехико. Они поехали в машине нового Джорджа в таверну и заняли дальний столик. Ростак хотел сэкономить собеседнику время, сразу же сообщив, что он уже не уверен в своем желании продолжать образование, так как женился. По правде сказать, они с женой уже собрали чемоданы и готовятся ехать в Нью-Йорк на медовый месяц.

– Тут он и сделал свой ход, – рассказывал Ростак сотрудникам ФБР, – спросил, не думал ли я о возможности сделать что-нибудь для своей страны? Я удивился и заявил, что уже кое-что сделал – отслужил два года в армии. Он пояснил, что имеет в виду не Америку, а Украину. Я был потрясен. Сказал, что Украина – не моя страна, мои родители родом оттуда. А я родился в Америке и считаю ее своей страной. «Это не так, – возразил он. – Ведь Украина – страна ваших предков». Я пытался спорить, но он перебил, объявив, что со мной хотят встретиться очень важные люди. «Раз вы будете в Нью-Йорке, – предложил он, – давайте встретимся в Сент-Джеймс-парке в Бронксе. Это напротив Моррис-авеню». А потом подробно объяснил, как туда добраться и что делать. Он не хотел, чтобы я пришел с женой. Велел оставить машину в Манхэттене, доехать на метро до станции «Кингсбридж» в Бронксе и идти к парку. Наконец назвал пароль, который поможет установить контакт с ожидающими меня людьми. Ко мне подойдет незнакомец и спросит: «Вы недавно встречали Джорджа?» Я должен ответить: «Да, я виделся с ним в Мехико». Потом этот тип попросил повторить все его указания. Я повторил. Он заставил меня дать слово, что я приду на встречу в два часа в следующую субботу. Я обещал. Но сказал это, только чтобы отделаться от него. Мне не понравилась такая таинственность, у меня возникли сомнения по поводу всего этого дела со стипендиями.

Ростак с женой отправились в свадебное путешествие, но держались подальше от Бронкса, только проехали через этот район на пути в центр города, а через восемь дней – возвращаясь домой.

По словам Ростака, он не удивился, когда ему позвонил Джордж и выразил огорчение по поводу несостоявшейся встречи «с очень важными людьми». А потом попросил повидаться с ним в Спрингфилде 15 июня. Ростак пришел в ту же таверну, где проходило предыдущее свидание. Тем временем они с женой переехали из дома его родителей, устроившись в собственной квартире.

– Вот почему я вам и позвонил… – сказал Ростак агентам, и тон его стал напряженным.

Он застыл, выпрямившись на стуле и сомкнув руки за его прямоугольной спинкой. Невидящим взглядом он уставился в пол. До сих пор он вполне владел собой и рассказывал о встречах с русскими ровным, спокойным голосом, но теперь, видимо, стало сказываться волнение, связанное с дальнейшим развитием событий. Ему предстояло изложить самую важную главу истории, причину, по которой он вызвал домой ФБР.

– Это было вчера, господа, – продолжал Ростак, подняв голову и глядя прямо на сотрудников ФБР. – Джордж предложил мне поехать в Вашингтон и попробовать получить гражданскую должность в министерстве обороны. Он сказал, что я достаточно квалифицирован, имея армейский опыт в службе связи разведки, и могу занять место оператора шифровальной машины. В Мехико на пикнике я упоминал, что в Корее работал шифровальщиком. Я твердо сказал, что не желаю ехать в Вашингтон и работать в министерстве обороны. Он рассердился, стукнул кулаком по столу и воскликнул: «А теперь слушайте, молодой человек! У нас есть заполненная вами в Мехико анкета. На ней стоит ваша подпись. Нам не хочется использовать ее против вас. Но вашему правительству не понравится, что вы подавали заявку на русскую стипендию. Вам известно, с каким подозрением оно относится к людям, которые дружат с Советами?» А потом он начал длинную речь о моих украинских предках и о долге перед ними. Он играл на моих симпатиях, утверждая, что я, последовав его совету, послужу делу мира. – Ростак сокрушенно встряхнул головой. – И как только я мог так вляпаться? – мрачно заметил он.

Слушатели заверили, что если он в чем-то и провинился, то все искупается его звонком в ФБР. Им хотелось узнать, что еще нужно было от Ростака русскому, который назвался Джорджем. Пока речь шла лишь о прелюдии. До чего дошло дело? Почему Ростак так испуган?

– Джордж вытащил блокнот и сказал: «Вы больше года работали на шифровальных машинах. Возьмите блокнот и напишите все, что о них знаете. Мне нужны рисунки, чертежи, все, что вам известно». Я онемел, долго сидел молча, а он все смотрел на меня. Наконец переспросил: «Сделаете?» К тому моменту я уже собрался с мыслями, изобразил улыбку и пообещал сделать. Но на самом деле я собирался сделать то, что сделал, – позвонить в ФБР.

Записав рассказ, агенты дали Ростаку несколько первоочередных инструкций. Ему следовало поддерживать отношения с Джорджем, стараясь устраивать встречи в открытых местах, где у ФБР будет возможность следить за ними.

– Даже если придется встречаться в помещении, выбирайте публичное место, вроде той таверны. Так мы сможем вести наблюдение, не привлекая внимания к себе…

Последовали и другие указания, наставления, как вести себя при разговорах с Джорджем и с любым другим русским, который может вступить с ним в контакт. Все это внушало Ростаку ощущение, что бояться ему больше нечего.

– Спасибо, господа, – поблагодарил он, когда агенты пожелали ему и жене доброй ночи.

Было уже без пяти одиннадцать. На рассказ и на получение инструкций ушло четыре часа двадцать пять минут.

Прошло десять дней, прежде чем Джордж снова связался с Ростаком. Робби согласился встретиться. И сразу уведомил об этом ФБР.

– Он спросил, приготовил ли я наброски, – сказал молодой человек по телефону.

– Они частично готовы. Сегодня вечером кто-нибудь занесет вам домой блокнот, – ответили ему.

На следующий день Ростак пришел на свидание с Джорджем. Они встретились на углу Мэйн-стрит и Хэмпден-стрит. Джордж ждал в автомобиле. Два агента ФБР, приходившие домой к Ростаку, с близкого расстояния следили за ним из своей машины. Они увидели, как молодой человек сел в автомобиль русского, и последовали за тронувшейся машиной.

Русский провел автомобиль через оживленные улицы нижней части города, выехал за его пределы и направился на северо-восток, в живописный район Хузак-Хиллз, к невысокому отрогу гор восточной части Беркшира. Потом поехал по узкой, извилистой, засыпанной щебенкой дороге вдоль русла реки Коннектикут и по покатому склону поднялся к лесному заповеднику Маунт-Тум.

Там Джордж подвел Ростака к низкой каменной стене, где они и уселись поговорить. Джордж сразу же завел речь о блокноте. В машине он уже спрашивал, принес ли его Робби. В ответ тот полез во внутренний карман, но Джордж велел не вынимать блокнота, так как не может смотреть его, сидя за рулем. А теперь, в тишине, царившей на вершине Маунт-Тум, он попросил Робби показать ему наброски шифровальной машины. Молодой контрразведчик протянул Джорджу блокнот. Сотрудники ФБР из машины на стоянке, откуда отлично просматривалось место встречи, хорошо видели, с какой жадностью Джордж его схватил. У одного оперативника была кинокамера, и он отснял пленку, которая оказалась не только весьма ценной, но и поистине поразительной.

Джордж просматривал страницы блокнота спокойным изучающим взором человека, разбирающегося в технических чертежах. Пролистав около десятка страниц, он резко сказал:

– Вы не очень-то много сделали. Я ждал не обобщенных рисунков внешнего вида, а гораздо большего. Это мне ни о чем не говорит.

Он был явно разочарован.

Ростака предупредили о возможности подобного упрека.

– Да ведь это скоро не делается, – пожал он плечами. – Вы что же, думаете, будто я изобрел эту машину? Мне надо тщательно поработать. Вам ведь нужна точность, не правда ли?..

– Да, да, – поспешно заверил Джордж. – Точность прежде всего. Если вам нужно время, пожалуйста, сколько угодно…

– Тогда, – сказал Ростак спокойно, но непреклонно, – попрошу не оказывать на меня давления. Мне нужно время. Вы все получите.

Именно так он и должен был поступить в подобной ситуации.

Джордж предложил ему сигарету, поднес зажигалку и закурил сам. Казалось, тема разговора исчерпана, но Ростак приготовился к новому ходу русского. ФБР обрисовало ему возможные повороты событий во время свидания.

Джордж серьезно взглянул на своего компаньона и твердо объявил:

– Робби, я снова хочу убедить вас попробовать получить работу в Вашингтоне. Поймите же наконец – вы послужите делу мира.

Ростак еще не успел ответить, а Джордж уже подбросил стимул, о котором раньше не упоминал, – деньги.

– Сколько? – уточнил Робби, и лицо его просветлело, как будто ФБР щелкнуло выключателем.

– От одной до двух тысяч в месяц, – отвечал русский небрежно, словно речь шла о советской зарплате.

– Это уже интересно, – одобрительно кивнул Ростак, с улыбкой глядя в глаза нетерпеливо ожидающему Джорджу.

Русский протянул руку:

– Значит, договорились?

– Да! – подтвердил молодой человек энергичным кивком. – За такие деньги я готов на все для дела мира!

Они поехали назад, в Спрингфилд. Джордж высадил Ростака на углу Мэйн-стрит и Хэмпден-стрит.

– Я свяжусь с вами, – сказал он и вернул Робби блокнот. – Возьмите и сделайте нужные мне рисунки. До следующей встречи…

И уехал, махнув на прощанье рукой.

На шестнадцатимиллиметровой пленке «Кодак-хром» на эффектном фоне долины реки Коннектикут и знаменитых вершин горного хребта Хузак: изящной Маунт-Холиок и высокой Маунт-Тум – разыгрывался захватывающий дух спектакль. Декорации утопали в пурпурной дымке, обволакивающей Беркширский хребет, который вдали величаво вздымается к впечатляющему пику Маунт-Грейлок, самой высокой точке штата Массачусетс. Впрочем, для снимавшего сцену агента все это было только приятной декорацией.

Он старался четко схватить лишь лицо Ростака и особенно Джорджа во время их встречи. Глубокие морщины делали мужчину старше его возраста. Темно-русые волосы, тонкие подвижные губы – все запечатлелось с такой четкостью, словно Леон Шамрой[11] снимал его крупным планом на голливудской съемочной площадке. И впрямь, только звука недоставало.

Размноженные кадры быстро разлетелись по нью-йоркскому отделению ФБР. Теперь ничего не стоило подтвердить давно возникшие у агентов подозрения. В любом зафиксированном на пленке ракурсе – анфас, правый профиль, левый профиль – Джордж был не Джорджем, а Вадимом Александровичем Кирилюком, советским гражданином, специалистом по политическим вопросам из департамента Секретариата ООН по опеке территорий, не имеющих самоуправления, и информации о них[12].

Короткая справка на Кирилюка из архивов ФБР содержала следующие биографические сведения: родился 4 января 1928 года в Виннице на Украине; рост – 1 метр 80 сантиметров; вес – 80 килограммов; волосы темно-русые, глаза темные; телосложение плотное. Женат. Курит.

К делу эта информация ничего не добавляла. Но сейчас ФБР и не требовалось ничего больше. Сейчас надо было лишь покрепче затянуть аркан, выдернуть Кирилюка из ООН и на быстроходном самолете или океанском лайнере переправить в Москву.

Случай подвернулся 18 сентября 1959 года. В этот пасмурный день на Спрингфилд готовилась обрушиться гроза. А ФБР задумало нанести в этот день последний удар по советскому шпиону, приютившемуся под крышей ООН.

В тот же день, в пятнадцать часов сорок пять минут, на трибуну ООН вышел советский премьер Никита Хрущев, чтобы произнести перед Генеральной Ассамблеей речь о поисках способов, которые не позволили бы человечеству скатиться в пропасть войны. Это был кульминационный момент исторического события – визита доброй воли в Америку, нанесенного Хрущевым по личному приглашению президента США Эйзенхауэра.

Тем временем неприметный коричневый грузовой фургон курсировал по Мэйн-стрит. Агентов, сидящих в кузове, постоянно информировали о положении дел водитель грузовика и радио, по которому им сообщались инструкции из отделения ФБР в Спрингфилде. В стенках фургона были просверлены отверстия, через которые можно было следить за тротуарами, а при необходимости фотографировать происходящее установленными у обоих бортов кинокамерами.

С пятнадцати тридцати грузовик четыре раза уже проехал по Мэйн-стрит. Каждый раз, доехав до конца патрулируемого участка, шофер медленно разворачивался и направлялся обратно.

В пятнадцать сорок пять водитель грузовика нарушил долгое молчание и откашлялся в платок, подав сигнал агентам. Прикрыв рот платком, шофер сообщил, что нужный человек движется в противоположную от них сторону по западной стороне улицы.

Агент заметил Кирилюка, известного Ростаку под именем Джорджа. Кирилюк прошлым вечером вызвал Робби на встречу в городе, но избрал метод, отличавшийся от прежних. Он почти полностью соответствовал способу действий Александра Ковалева, пытавшегося заключить сделку с Фредериком Тимсфордом – получить от него данные о прицеле Сперри. Ростаку было велено приехать на угол Мэйн-стрит и Хэмпден-стрит на такси, дойти до угла и постоять пять минут, как бы ожидая кого-то. Потом ему следовало направиться к Рейлроуд-стрит и ждать встречи с Джорджем – в действительности Кирилюком.

ФБР знало об этом плане, получив сообщение Ростака накануне вечером по телефону.

Когда грузовик проезжал мимо Кирилюка, тот шел ленивым, но уверенным шагом по направлению к Хэмпден-стрит. Камеры беззвучно крутились, фиксируя каждое его движение.

Сидевшие в фургоне агенты заметили, что Кирилюк время от времени оборачивается и поглядывает через левое плечо на противоположную сторону улицы. Наблюдатели присмотрелись, выясняя, что именно привлекает его внимание. И вскоре обнаружили низенького широкоплечего плотного мужчину, одетого, как и Кирилюк, в темно-синий костюм и шагавшего тем же праздным неспешным шагом.

Быстро заработала вторая камера, поймавшая незнакомца. Вероятно, он обеспечивал дополнительное прикрытие, проверяя, нет ли за Кирилюком наблюдения или слежки. Позже была установлена личность незнакомца – Леонид Ковалев, коллега Кирилюка по ООН. Он даже не взглянул на грузовик, настолько тот был непрезентабелен.

Фургон продвигался по улице, пока не приблизился к русским. Он остановился посередине квартала, как будто шофер туда что-то доставил. Двое мужчин прошли мимо и двинулись дальше до угла Хэмпден-стрит. Там Ковалев пересек улицу и пошел дальше по Мэйн-стрит, а Кирилюк подошел к магазину одежды за углом и остановился в тени у дверей. Агенты все это хорошо видели.

Через несколько минут, в пятнадцать пятьдесят пять, на углу притормозило такси, откуда вышел на проезжую часть Ростак, чтобы расплатиться с водителем. Это делалось исключительно напоказ. Шофер такси в форменной кепке в действительности был сотрудником ФБР. Он успел вручить Ростаку сдачу, и тот направился навстречу русскому агенту.

Укрывшись за дверью магазина, Кирилюк, или Джордж, наблюдал, как Ростак выжидает на углу. Ростак стоял на посту, как солдат-новобранец, слегка расставив ноги, и вытягивал шею, словно разыскивая кого-то. Он так и не заметил Кирилюка в тени подъезда.

В небе грянуло несколько громовых раскатов, но Ростак не обращал на это внимания. Он прождал пять минут, потом повернулся и пошел по направлению к Рейлроуд-авеню, к ресторану, где Джордж назначил ему встречу.

Видя, что вокруг все спокойно, Кирилюк тоже проследовал к ресторану, где и обнаружил поджидающего его Ростака. Он тепло пожал ему руку, затем взял его под руку и повел в ресторан.

Они сели за столик неподалеку от входа. Кирилюк явно не собирался тут же затребовать блокнот с подробными набросками шифровальных машин. Рисунки были готовы. Их тщательно (и с искажениями) подготовили армейские специалисты. Блокнот лежал у Ростака во внутреннем кармане. Он предложил его Кирилюку. Тот отрицательно покачал головой, многозначительно проговорив:

– Нет-нет, не здесь. Потом. Вы поставили свою машину туда, куда я просил?

Накануне он велел Ростаку оставить машину в квартале к востоку на Хэмпден-стрит, потом пройти пешком три квартала и приехать на встречу на такси. По словам русского, таким образом «мы убедимся, что все чисто», то есть что хвоста нет.

Они выпили кофе. Кирилюк оплатил счет и поднялся из-за стола, сказав:

– Пойдемте к машине.

Когда они вышли из ресторана, двое из прежде ехавших в грузовике агентов прогулочным шагом шли по Хэмпден-стрит к автомобилю Ростака, чтобы понаблюдать за следующим эпизодом в разыгрывающейся драме.

Другой русский, Леонид Ковалев, к тому времени исчез из виду. Бригада оперативников проследила за ним. Он вошел в расположенный неподалеку отель и уселся в вестибюле, поджидая Кирилюка, чтобы вместе отправиться в Нью-Йорк.

А пока Кирилюк с Ростаком шли к машине. Агенты ФБР догадывались, что русский попросит поехать в какое-нибудь другое место. Так и произошло. Кирилюк предложил:

– Давайте прокатимся.

Ростак повернул ключ зажигания. Мотор кашлянул раз, другой, третий и умолк.

– Черт возьми! – воскликнул Ростак. – Опять этот проклятый распределитель!

Он заранее «позаботился», чтобы машина не завелась, ведь ФБР расставило наблюдателей вдоль всей улицы.

Кирилюку пришлось пересмотреть свой план. Он на минуту задумался, а потом решил:

– Давайте посмотрим все здесь, в машине. Только осторожно. Смотрите, чтобы никто не увидел, как вы достаете блокнот. Положите его к рычагу переключения передач.

Ростак вытащил из кармана блокнот и положил на порожек у рычага переключения между собой и русским. Кирилюк принялся методично листать его, стараясь почти не двигать рукой. Он едва взглянул на десяток первых, уже знакомых ему страниц, интересуясь изображенными далее сложными схемами внутреннего устройства шифровальных машин. Вновь заполненных страниц было около пятнадцати. Русский тщательно изучал каждый рисунок, изогнувшись всем телом, чтобы его занятие не заметили со стороны.

– Превосходно! – воскликнул он наконец. – Но нет еще многого. Когда сделаете остальное?

– Через несколько недель, – с отрепетированным недовольством объявил Ростак. – Знаете, это не так-то легко.

– Да-да, понимаю, – успокоил его Кирилюк. – Вы справляетесь замечательно, просто прекрасно!

Ростак озабоченно взглянул на русского.

– Слушайте, Джордж, а ведь это опасное дело. Если поймают, отдуваться-то придется мне…

– Вам нечего бояться, – заверил Кирилюк. – Запомните, нет никаких причин нервничать. За вами стоит крупнейшая и сильнейшая в мире страна. Вас не смогут поймать, дорогой мой. Впрочем, в любом случае мы о вас позаботимся.

Словно вдруг что-то мельком вспомнив, он протянул руку, вырвал из блокнота страницы с рисунками, сложил их вдвое и сунул во внутренний карман пиджака. Потом повернулся к Ростаку и изложил способ передачи информации в последующем:

– Когда вы мне будете что-нибудь приносить, вкладывайте материалы в газету. Вырвите страницы из блокнота, вложите в газету или в журнал и в таком виде передавайте. – Кирилюк протянул Ростаку руку. – До свидания, до следующей встречи! – Он вышел из машины, захлопнул дверцу, потом наклонился к окну. – Извините, что оставляю вас в таком положении. Надеюсь, вы без особых хлопот заведете машину. С этими американскими машинами вечные проблемы – не очень-то они надежны.

Собранные против Кирилюка свидетельства не оставляли сомнений в его причастности к шпионажу. Дело было направлено для ознакомления генеральному прокурору, а потом передано в государственный департамент.

Однако немедленного объявления о шпионской деятельности Кирилюка не последовало. Соединенные Штаты решили не ставить Советы в затруднительное положение в связи с визитом Хрущева, которого все приветствовали как первого советского руководителя, выступившего против «холодной войны». Президент Эйзенхауэр решил пока не предавать новость публичной огласке.

Однако посол Лодж представил генеральному секретарю ООН Хаммаршельду полученные ФБР факты. Изучив дело, Хаммаршельд порекомендовал советской делегации в ООН отправить Кирилюка домой. 10 января 1960 года, без фанфар и артиллерийского салюта, Кирилюк с женой и двумя детьми отбыл в СССР.

Мир узнал о Вадиме Кирилюке через несколько месяцев, 18 мая. Его имя назвал вице-президент Никсон во время визита в Буффало (штат Нью-Йорк) в связи с громким скандалом с Фрэнсисом Гарри Пауэрсом, пилотом самолета-разведчика «У-2», сбитого над Россией. Никсон коротко рассказал, как русский шпион пытался раздобыть чертежи армейских шифровальных машин.

Через несколько дней, 23 мая, посол Лодж официально передал Совету Безопасности список фамилий пятнадцати советских представителей в ООН, за последние семь лет объявленных персонами нон грата в связи со шпионской деятельностью. Список возглавляло имя Кирилюка.

Подобно прочим шпионам, Вадим Кирилюк спокойно покинул США. Подобно прочим, ему не удалось получить важной информации, которая позволила бы Кремлю проникнуть в тайны американской разведки.

Однако другие обосновавшиеся в ООН советские агенты уже обрабатывали других американцев. Следующей их целью стал Чикаго. Русские решили завладеть данными о ракетной и воздушной обороне этого района.

Задание было поручено дородному, седому русскому служащему Секретариата ООН по имени Игорь Яковлевич Мелех…