Глава девятая

ВИЗИТ ХРУЩЕВА В США

Историю Игоря Яковлевича Мелеха имеет смысл начать со встречи на тротуаре перед зданием советского представительства в ООН днем 29 сентября 1960 года.

– Я осуждаю шпионаж и не собираюсь терпеть его…

Эти слова были произнесены невысоким полным человеком с отвисшей нижней губой и красным лицом – Никитой Сергеевичем Хрущевым.

Репортеры лихорадочно записывали перевод его слов. Хрущев выражал возмущение инцидентом, который не давал ему покоя вот уже несколько месяцев, – полетом шпионского самолета «У-2».

То был второй визит Хрущева в США в этом году. Он прибыл как глава советской делегации на сессию Генеральной Ассамблеи ООН, на которой должны были обсуждаться положение в Конго и прочие международные кризисы, проблемы всеобщего разоружения.

Появление Хрущева вызвало некоторую нервозность в государственном департаменте, ибо в первых числах мая 1960 года самолет «У-2» с пилотом Фрэнсисом Гарри Пауэрсом потерпел аварию над территорией Советского Союза.

На этот раз Соединенные Штаты решили, образно говоря, не расстилать перед советским премьером ковер, как в ходе предыдущего исторического визита, когда он исколесил Америку вдоль и поперек.

На этот раз поступило указание: Никита Сергеевич должен оставаться в пределах Манхэттена.

Но Советы выразили протест по поводу ограничения передвижений их руководителя, и государственный департамент несколько смягчил свои установления, разрешив красному премьеру проводить свободное время на даче советского представительства в Глен-Ков на Лонг-Айленде, более чем в тридцати километрах к востоку от города.

Причудливость действий Никиты Сергеевича породила несколько непростых моментов, большей частью в общении с прессой. Во время своего отдыха он общался с репортерами у ворот резиденции советской делегации на Лонг-Айленде, а в рабочие дни беседовал с прессой у парадных ворот штаб-квартиры советской делегации на Восточной 67-й улице.

Каждый день Хрущев, появляясь в дверях, начинал разговаривать с журналистами, толпящимися у входа. Он затрагивал самый широкий спектр вопросов, отпускал шутки, порой довольно грубые, относительно Соединенных Штатов, высказывал едкие замечания в адрес президента Эйзенхауэра, а порою затрагивал такую деликатную тему, как воздушная разведка, которую Америка ведет над территорией СССР.

Нельзя сказать, чтобы 29 сентября резко отличалось от остальных дней пребывания Хрущева в США. В этот день он разве что с особой яростью нападал на американскую шпионскую деятельность. Осуждая шпионаж, он казался уязвленным до глубины души и неподдельно разгневанным.

Шпионская тема сегодняшнего дня отличала его от других. Второе отличие заключалось в составе газетчиков, толпившихся вокруг осанистого кремлевского диктатора. Мало кто заметил, что в полку репортеров прибыло. Только подготовленный наблюдатель, постоянно принимающий участие в ежедневных встречах Хрущева с прессой, заметил бы новоприбывших. Их было двое.

На самом деле они были вовсе не репортерами. Они были агентами ФБР, но по виду ничем не отличались от газетчиков. В их обязанности не входило записывать слова Хрущева. Их задачей было держать под неослабным наблюдением лысоватого мрачного человека с крючковатым носом, прищуренными глазами и темными бровями, который, стоя рядом с Первым секретарем ЦК КПСС, кивал в такт его словам.

Это был Игорь Яковлевич Мелех, сорокасемилетний руководитель российской секции Секретариата ООН, человек, который привлек внимание ФБР несколько недель назад, когда бюро выяснило, что русские ищут аэрофотоснимки и карты района Чикаго.

Какие же тайны скрывали город Чикаго и его окрестности, что заставило русских искать эти данные?

ФБР выяснило, что русские стараются узнать, где и как в данном районе размещены военные и оборонительные объекты, дабы на случай войны обеспечить СССР информацией о целях бомбовых ударов маршрутными данными для советских бомбардировщиков и межконтинентальных баллистических ракет или на тот случай, если русские решат повторить Пёрл-Харбор.

В такой свободной стране, как США, материалы аэрофотосъемки доступны для публики; их можно приобрести практически в любом солидном книжном магазине или в любой картографической фирме.

Советы знали об этом и в течение последних лет охапками собирали легкодоступную информацию. ФБР было известно, что в распоряжении красных – огромное количество аэрофотоснимков многих районов Соединенных Штатов. Карты воздушной съемки привлекали особое внимание советской разведки.

Как рассказывал авторам книги директор ФБР Эдгар Гувер, «три десятилетия советские агенты вели активную шпионскую деятельность против страны и за эти годы собрали тома информации, которая может поразить любое воображение. Она включает в себя большое количество аэрофотоснимков главных городов США и жизненно важных районов страны. Русские получают результаты воздушной разведки столь же надежные, будто советские самолеты летали над нашей страной».

Русских не удовлетворял просто сбор данных, доступных широкой публике. Они заходили так далеко, что позволяли себе арендовать самолеты и курсировать над городами Соединенных Штатов, фотографируя будущие «мишени».

В одной такой истории участвовал Леонид Игоревич Пивнев, помощник военно-воздушного атташе, обосновавшегося в Вашингтоне. Пивнев часто путешествовал по стране и приобрел большое количество доступных аэрофотоснимков разных районов Америки.

3 мая 1954 года Пивнев подрядил некоего фотографа из Вашингтона, чтобы тот в арендованном самолете полетал над Нью-Йорком и сделал снимки, которые нельзя приобрести в обычном порядке. Пивнев определил нужное разрешение, высоту съемки, ясно дав понять фотографу, какие снимки его интересуют. Ему были нужны изображения основных портовых сооружений Нью-Йорка, промышленных предприятий и военных объектов, включая и стратегическую военно-морскую верфь в Бруклине. За работу он пообещал фотографу 700 долларов.

Но ФБР перехватило Пивнева. Он был объявлен персоной нон грата и 6 июня 1954 года вернулся в Москву. Провал его замысла не обескуражил красных. Они продолжали собирать аэрофотоснимки главных городов и районов страны.

Поскольку ФБР выразило серьезное беспокойство растущей активностью Советов в сборе шпионских сведений, государственный департамент обратился к советскому послу с нотой, в которой объявил о введении ограничений на получение для советских граждан в США определенного рода данных. Среди этих запретов были и аэрофотоснимки, кроме тех, которые «появляются в газетах, периодических и технических журналах или в их приложениях, в атласах и книгах, доступных для приобретения широкой публике».

Ответ Советов на эти ограничения был типичен: они просто обходили запрет, подбивая американцев делать аэрофотоснимки и даже красть карты.

Итак, ранней весной 1958 года ФБР выяснило, что русские собираются приобрести аэрофотоснимки военных объектов в районе Чикаго и набор карт, на которых отмечены оборонные структуры мегаполиса. До сей поры Советам не удавалось получить в свои руки удовлетворяющие их карты окрестностей Чикаго, что дало бы им возможность наметить точки бомбовых ударов.

Отчаянное желание обрести такие материалы стало очевидным, когда советские агенты стали искать подходы к жителям Чикаго, имеющим доступ к секретным данным.

Человек, личность которого ФБР не захотело раскрыть, сообщил чикагскому отделению бюро о подобном предложении. Он рассказал сотрудникам ФБР, что ему были обещаны большие деньги, если он добудет данные, нужные Советам. Он сказал, что не знает человека, который обратился к нему, но тот пообещал, что свяжется с ним.

– Я ответил ему, – поведал информатор, – что мне нужно время подумать. Время же мне было нужно для того, чтобы связаться с ФБР и узнать, что я должен делать.

В ФБР оценили такое развитие событий как крупный успех. Предстояло выяснить, кто же является шпионом. ФБР убедило чикаща стать двойным агентом, определив ему роль, которая вовлекла его в очень опасную игру. Ему предстояло изображать человека, основательно нуждающегося в деньгах, в силу чего он готов продаться русским и предоставить необходимые им данные.

Так началась одна из самых сложных и опасных операций «плаща и кинжала» из анналов советского шпионажа в Соединенных Штатах. Это была игра в кошки-мышки. ФБР два с половиной года металось между Чикаго, зданием ООН в Нью-Йорке и другими объектами. Слежка в конце концов вывела на Игоря Яковлевича Мелеха, того человека, который теперь стоял рядом с Хрущевым.

Все началось с человека в Чикаго, представлявшего интересы Советов.

ФБР быстро вышло на него. Спустя всего несколько дней после его обращения к коренному чикащу он позвонил снова – осведомиться: удастся ли им наладить бизнес? ФБР уже было на страже. Вскоре оно определило, с кем придется иметь дело. Позвонивший оказался Вилли Хиршем, пятидесятидвухлетним эмигрантом из Германии.

Действуя как представитель Мелеха, Хирш не медля вступил в контакт с двойным агентом. Советский шпион хотел получить набор новейших планов портовых сооружений в Чикаго, промышленных предприятий, оборонных объектов, таких, например, где размещены орудия противовоздушной обороны, а также другую информацию военного характера. Кроме того, ему были нужны карты районов, которые могут стать «мишенями».

Двойной агент, которому ФБР дало псевдоним агент X, не называл цены за свои услуги, Хирш тоже не заводил разговора о деньгах. Заранее проинструктированный в ФБР, как себя вести с Хиршем, агент X постарался создать впечатление о себе как о человеке, который пусть и не отчаянно, но нуждается в деньгах. (Он был уважаемым бизнесменом, переживавшим финансовые трудности.)

Через некоторое время агент X дал знать Хиршу, что скоро ему самому придется заплатить за услуги: он нанял людей для участия в этой тайной операции и пока не знает, сколько они запросят. Вопрос оплаты остался открытым до следующей встречи.

Похоже, что Хирш уверился в том, что его не подведут. Покопавшись в подноготной Хирша, ФБР выяснило, что он живет в Нью-Йорке в четырехкомнатной квартире, за которую платит 225 долларов в месяц, на пятнадцатом этаже фешенебельного двадцатиэтажного здания в Гринвич-Виллидж на Пятой авеню, 30, известного под названием Кембридж-Хаус. Он жил здесь девять лет вместе с женой Рут и приемной дочерью Сюзанной, одиннадцати лет. Квартира располагалась всего в квартале к северу от Вашингтон-сквер. Хиршу достаточно было выглянуть из своего окна, чтобы увидеть Арку Вашингтона, копию Триумфальной арки в Париже.

Хирш, как узнало ФБР, работал художником в медицинских журналах и издательствах под псевдонимом Джон Гилмор. Он был болен: страдал сердечным заболеванием и диабетом. Его несколько раз увозила из дома «скорая помощь». Расследование в архивах Службы иммиграции и натурализации выявило, что Хирш прибыл в США еще ребенком, но в дальнейшем никогда не обращался к властям с просьбой о гражданстве.

Шли дни. Хирш, невысокий плотный человек с седыми волосами и лунообразным лицом, носивший очки в роговой оправе и галстук-бабочку, продолжал заниматься рутинными делами, не позволявшими и предполагать, что он имеет какое-то отношение к шпионажу.

Он исправно разносил иллюстрации, которые делал в своей домашней студии, по разным медицинским издательствам. Это его привычное занятие было совершенно безвредным.

Но внезапно в один день все изменилось.

На метро Хирш добрался до здания ООН, где на углу встретился с каким-то мужчиной. У незнакомца было серьезное мрачноватое лицо, крючковатый нос, прищуренные глаза и темные брови. Его костюм был по-европейски элегантен. Разговор был краток. Обменявшись несколькими фразами, Хирш и его собеседник расстались.

Маршрут, которым отправился незнакомец, вызвал у агентов неподдельное изумление: он шел прямиком в здание ООН.

Агенты ФБР не могли нарушить запрета пересекать границы владений ООН, но у них были другие способы выяснить, куда отправился незнакомец. Они выведали, что он работает на верхних этажах здания в Секретариате ООН, где возглавляет русский отдел.

Звали его Игорь Яковлевич Мелех. Так ФБР установило, что операцией похищения фотографий, карт и планов Чикаго руководят советские представители из ООН.

ФБР стало следить не только за Вилли Хиршем, но и за Игорем Мелехом. Летом 1958 года они встречались нечасто. Но вот Вилли Хирш поехал в Чикаго, где встретился с агентом X, чтобы поговорить о данных, интересующих красных. Далее они в установленном порядке встречались несколько раз.

Работники ФБР постарались, чтобы торг между Хиршем и агентом X тянулся как можно дольше. В основе такого подхода лежали психологические причины. ФБР не сомневалось, что чем дольше агент X будет тянуть, тем больше русские будут нервничать; появится возможность, что к переговорам подключатся и другие шпионы, еще неизвестные ФБР.

В конце октября Вилли Хирш сообщил своему чикагскому контактеру: или он доставляет снимки, планы и карты, или сделка расторгается. Агент X, подготовленный ФБР, сказал, что готов действовать, но пока ничего не обещает.

23 октября агенты ФБР под руководством Харви Г. Фостера, специального агента нью-йоркского отделения бюро, проследили за Вилли Хиршем, который вместе с Игорем Мелехом на Пенсильванском вокзале сел на чикагский поезд. Двое оперативников успели занять купе, за стенкой которого расположились Мелех и Хирш. С помощью специального оборудования им удалось записать каждое слово из разговора шпионов. Целью их поездки была встреча с агентом X.

В ходе этой встречи Хирш представил Мелеха как «главное лицо в сделке». Мелех потребовал, чтобы агент X немедленно представил секретные материалы – или договор расторгается. Контрразведчик согласился, но напомнил, что должен получить за свою «работу» деньги.

Мелех вынул несколько двадцатидолларовых банкнотов и протянул их чикагцу. Тот получил 200 долларов. При расставании Мелех и Хирш пообещали агенту X еще денег, но выразили настоятельное желание наконец-то увидеть результаты его «работы».

Почти месяц никаких встреч не было, хотя поддерживалась связь по телефону. Хирш периодически звонил агенту X, поторапливая его. В своих разговорах он напоминал, что Цыган ждет действий. Цыганом, конечно, был Игорь Мелех, советский сотрудник ООН.

Пока в Нью-Йорке шла слежка за Хиршем и Мелехом, в чикагском отделении ФБР начали разворачиваться интересные события немаловажного значения. В ФБР позвонил еще один житель Чикаго и рассказал, что к нему обратился советский агент, желающий раздобыть аэрофотоснимки и карты района Чикаго. Звонивший спрашивал, что ему делать.

Значит, советские шпионы занялись поисками другого американца, который стал бы работать на них. Было ясно, что русские удваивают усилия, чтобы получить фотографии и карты.

ФБР немедленно завербовало и этого чикаща в ряды контрразведчиков. Он, как и первый контрразведчик, скрылся под псевдонимом – агент XX.

Агент XX рассказал, что встречался с русским. Тот назвался Кириллом и дал точные указания, какие снимки, планы и карты ему нужны. Но возникла сложность: материалы должны быть доставлены немедленно, иначе договор теряет силу.

ФБР постаралось, чтобы у агента XX поскорее оказались необходимые документы. Теперь ему оставалось сидеть и ждать звонка русского агента.

Кирилл позвонил через несколько дней. Он не скрывал своего удовлетворения тем, что все готово, и дал указание агенту XX отправиться в Нью-Йорк, где на автостоянке у станции Скарсдейл, ухоженного пригорода округа Вестчестер, и состоится их встреча.

На календаре было 15 ноября 1958 года.

После того как агент XX сообщил о предстоящем рандеву, ФБР отрядило на место встречи специальных агентов.

Ровно в шесть вечера агент XX подъехал к станции и направился к автостоянке, где должна была состояться его встреча с красным агентом, личность которого продолжала оставаться для ФБР тайной.

В пять минут седьмого на стоянку выехал темный «крайслер»-седан и остановился на некотором расстоянии от машины агента XX. Из «крайслера» вышли мужчина и женщина. Женщина осталась стоять рядом с машиной, а навстречу чикащу направился мужчина. Он представился Кириллом.

Агент XX открыл багажник своего серого «Бьюика-Электры-225» 1958 года выпуска и вынул пакет, завернутый в бумагу.

– Вот те фотографии и карты, которые вам нужны, – сказал он Кириллу.

Русский взял пакет и протянул агенту XX конверт с купюрами крупного достоинства (ФБР впоследствии даже не поинтересовалось, какая сумма была в конверте).

Агенты наблюдали, как житель Чикаго, русский шпион и его спутница расселись по машинам и разъехались. Одна группа агентов на всякий случай двинулась за агентом XX, прикрывая его, другая поехала за советским агентом и его дамой.

Кирилл направился в Нью-Йорк. Выяснилось, что здесь он и живет. На следующее утро он отправился на работу – в Организацию Объединенных Наций. ФБР узнало, что это Кирилл Сергеевич Доронкин, кинорежиссер отдела радиовизуальных материалов департамента общественной информации. Дама, сопровождавшая Доронкина, была его женой Ириной.

Старания Кирилла отнюдь не обеспечили ему ордена Ленина – его добыча содержала слишком много бумажного барахла. По всей видимости, русские быстро выяснили это, ибо через несколько дней они заметно усилили давление на «первую команду», состоящую из Вилли Хирша и Игоря Мелеха.

Мелех позвонил в Чикаго и сообщил агенту X, что пришло время поставки материалов. Для ФБР это было указанием на то, что Советы распознали подделку в картах и снимках, полученных Кириллом Доронкиным.

Заранее проинструктированный, что ему говорить, агент X сообщил Мелеху, что он готов к встрече, но ему нужно еще немного времени и денег. Мелех назначил встречу в Ньюарке (Нью-Джерси), у моста через Гудзон.

При свидании контрразведчик получил очередные 200 долларов купюрами по 20 долларов. Ему было сказано, что окончательный расчет произойдет после доставки снимков и карт. Дата очередной встречи не обговаривалась, но агент X заверил Мелеха, что постарается сделать все как можно скорее.

Агенты ФБР наблюдали за ними из укрытий. Все вроде шло гладко, если не считать одной неожиданности.

К удивлению оперативников, за Мелехом следил человек, который явно не принадлежал к числу их коллег. В этом они не сомневались, поскольку узнали Кирилла Сергеевича Доронкина.

Сразу все стало ясно.

Поскольку Доронкину были вручены поддельные снимки и карты, русские поняли, что ФБР его вычислило. Кроме того, они правильно предположили, что работники бюро следят за ним.

Посылая Доронкина болтаться рядом с местом встречи Мелеха и агента X, красные использовали его как средство отвлечения внимания. Если за Мелехом увяжется слежка, уже разоблаченный красный шпион, который будет следовать на отдалении, послужит приманкой, на которую не сможет не клюнуть ФБР. Кроме того, если ФБР внезапно заблокирует Мелеха, Доронкин должен будет помешать его аресту или опознанию.

Но было нечто, чего не знали Доронкин, Мелех и их руководители: ФБР уже было известно все о Мелехе.

Бюро продолжало фиксировать все действия русских шпионов. До середины января 1959 года не происходило ничего особо важного. Наконец Мелех позвонил агенту X в Чикаго и осведомился, готов ли тот к передаче материалов. Агент X был готов. Он сообщил, что наконец получил снимки и карты. На самом же деле и те и другие были обработаны ФБР, места расположения важных оборонных объектов были смещены. Материалы готовились с предельным тщанием, которое должно было убедить русских в том, что на этот раз они получили подлинные документы. Потребовались бы долгие месяцы, а может, и годы на определение степени фальсификации документов.

Встреча состоялась на станции метро «Фултон-стрит» на линии IRT, ведущей в Бруклин. Агент X прибыл с восточной стороны. Было 17 января 1959 года, половина шестого вечера.

Грохот проносящихся в обе стороны поездов заглушал разговор. Агент X протянул пакет со снимками и картами, а Мелех передал контрразведчику конверт. В нем было 500 долларов, как всегда в двадцатидолларовых банкнотах. Хирш при окончательном расчете не присутствовал.

Передача денег на платформе метро положила конец переговорам между русскими шпионами и агентами X и XX.

Мелех, Хирш, а также Доронкин оставались под постоянным наблюдением, хотя ценность последнего для шпионажа, с точки зрения русских, равнялась нулю: было известно, что с него не спускают глаз. Скорее всего, советская сторона была готова к просьбе американцев отправить Кирилла Сергеевича Доронкина в Москву. Советская миссия при ООН, как всегда, выразила протест, однако Доронкин был выслан. Это случилось 11 марта 1959 года.

Оставалось решить судьбу Мелеха и Хирша. Поскольку они успешно провернули сделку с агентом X, ФБР пришло к выводу, что русские продолжают доверять им и, не исключено, поручат новое задание. Но шли недели и месяцы. Прошел год. Похоже, Мелех и Хирш ничего больше не замышляли. Мелех продолжал работать в ООН, а Хирш оставался вольным художником.

Государственный департамент и министерство юстиции наконец приняли решение: не имеет смысла продолжать наблюдение за Мелехом и Хиршем. Может пройти несколько лет, прежде чем они начнут плести новый заговор. Кроме того, возможно, Советы все же заметили кое-какие подделки на картах и фотографиях оборонительных и военных объектов в районе Чикаго и поняли, что ФБР перехитрило их.

Шестеренки механизма юстиции быстро пришли в движение. Ранним утром 27 октября 1960 года группы агентов ФБР вывели обоих шпионов из их респектабельных домов и отправили за решетку. Дата задержания была выбрана потому, что накануне федеральный суд присяжных в Чикаго, который рассматривал доказательства по делу, представленные помощником прокурора Соединенных Штатов, поддержал обвинения против Мелеха и Хирша, а также против депортированного Доронкина. Теперь должна была прозвучать формула о «заговоре с целью получения информации по национальной безопасности для передачи ее Советскому Союзу».

Мелех, сотрудник российского отдела Секретариата ООН, был задержан в своей двухкомнатной квартире по адресу: 333, Западная 86-я улица, которая обходилась ему в 200 долларов в месяц. В ней он жил со своей женой и двумя маленькими детьми – двухлетней Мариной и шестилетним Михаилом. Появление агентов ФБР в квартире прервало веселый день рождения Миши. В гости к нему пришли сыновья и дочери сотрудников советской миссии в ООН, которые жили в том же доме.

Мелех был доставлен в штаб-квартиру ФБР, где состоялась его драматическая встреча с человеком, которого он отлично знал, – соратником по шпионской деятельности Вилли Хиршем, также задержанным у себя дома.

Люди, проживавшие рядом с Мелехом и с Хиршем, с ужасом узнали, что их соседи – шпионы, хотя ни у кого из них не было нахлобученной на глаза шляпы с опущенными полями и плаща с поднятым воротником, как описывают шпионов детективные романы и фильмы. Мелех и Хирш прибегли к лучшему способу маскировки – к респектабельности.

После пребывания в манхэттенском офисе ФБР Мелех и Хирш были препровождены на Фоли-сквер, где им предстояло выслушать обвинение из уст федерального судьи Ллойда Макмэхана.

Когда к федеральному суду в черном седане ФБР подъехало двое обвиняемых в шпионаже, здание засветилось в лучах юпитеров и прожекторов теле-и фотосъемок.

Мелех был в белой рубашке, коричневых брюках, такого же цвета галстуке и в габардиновом плаще, который придавал ему типично шпионекий вид. Опустив голову, он вылез из машины и, не обращая внимания на толпу репортеров, обступивших его, мрачно преодолел длинный лестничный марш суда. Агенты ФБР крепко держали его за руки.

Хирш был в синем пиджаке, в белой рубашке с галстуком в сине-белую полоску, на нем был серый котелок. Выйдя из машины, он выпятил челюсть и следом за Мелехом направился в зал суда. Он также проигнорировал присутствие газетчиков.

Пока судья Макмэхан зачитывал обвинение, оба стояли застыв. Когда судья спросил, есть ли у них что сказать, Мелех начал:

– В общем я понимаю смысл обвинения, но… я протестую против того, как был произведен мой арест. Я был задержан в семь вечера, мне даже не дали закончить разговора по телефону.

– Вы разговаривали с адвокатом? – спросил судья. – Можете воспользоваться моим телефоном.

– Сегодня вечером будет трудно застать кого-то.

– В нашей стране, – сказал судья Макмэхан, – не принято задерживать людей без оснований и против их желания и не давать им возможности связаться с юристом.

Прокурор Соединенных Штатов С. Хазард Гиллеспи из нью-йоркского отделения сообщил суду:

– Со времени задержания у господина Мелеха были возможности получить юридический совет. В Чикаго порекомендовали назначить залог за каждого задержанного в двадцать пять тысяч долларов. Однако как прокурор Соединенных Штатов в данном районе, помня о лежащей на мне ответственности за то, чтобы эти люди предстали перед судом в Чикаго, я прошу назначить залог в семьдесят пять тысяч долларов за каждого…

У Глории Агрин, адвоката Хирша, перехватило дыхание.

Гиллеспи продолжил:

– …Хотя позже, в Чикаго, это решение может быть изменено.

– У меня серьезные возражения против такой суммы залога, – возмущенно заметила мисс Агрин. – С тем же успехом вы могли потребовать залога в два миллиона долларов.

– Учитывая серьезность преступления и тот факт, что всегда есть возможность посоветоваться с адвокатом, с которым без труда можно связаться, я назначаю сумму залога в пятьдесят тысяч долларов… – сказал судья Макмэхан. И добавил: – За каждого.

На ночь задержанные были отправлены в федеральную тюрьму.

В течение последующих дней произошло несколько удивительных событий.

Первым делом в суд явился официальный представитель советской миссии в ООН и выложил на стол 50 тысяч долларов за Мелеха. Он не скрыл удивления, когда ему было предложено забрать деньги обратно.

Выяснилось, что принес наличность Николай Резниченко, глава советского консульского отдела. Поскольку Резниченко обладал дипломатической неприкосновенностью, прокурор Гиллеспи высказал опасение, что правительство не сможет конфисковать залога или привлечь Резниченко к ответственности, если Мелех скроется в Советском Союзе.

В этом случае, как и в других подобных, Советы тут же отказываются от представителей других стран, пойманных с поличным на шпионаже в пользу СССР. Так что не было ничего удивительного в том, что они и пальцем не пошевелили, чтобы помочь Хиршу. Все их усилия были направлены лишь на защиту Мелеха.

На другой день после возвращения денег Резниченко к специальному уполномоченному США Эрлу Н. Бишопу поступила просьба об освобождении Мелеха. На этот раз с просьбой обратилась Ирина, жена Мелеха, которая раздобыла 50 тысяч долларов в советском посольстве. Бишоп санкционировал освобождение Мелеха после того, как его жена поклялась, что сразу же проинформирует правительство США, если у Мелеха появится намерение покинуть Штаты.

Для подтверждения серьезности сделки Вильям Клейнман, которого советское посольство наняло защищать Мелеха, вывалил на стол Бишопа содержимое потертого коричневого портфеля. Аккуратно упакованные пачки купюр достоинством от 10 до 100 долларов легли грудой. В ней было 50 тысяч долларов.

В тот же день Мелех был освобожден из заключения, предварительно выслушав требование не покидать пределов Манхэттена. Если же он попытается найти убежище в каком-либо посольстве, где не действует юрисдикция США, его залог будет конфискован. Кроме того, ему запрещается посещать пристани, железнодорожные пути и вокзалы. Он не имеет права делать попыток, подлинных или мнимых, покинуть город.

Когда Мелех уходил из федеральной тюрьмы, он ни словом не обмолвился о судьбе Вилли Хирша, своего подельника в той опасной шпионской игре, которую они затеяли. Хирш по-прежнему оставался за решеткой. Для русских он был уже списанной фигурой, о которой можно забыть.

Пока своим чередом шли процедуры, в результате которых Мелех и Хирш должны были предстать перед чикагским судом и выслушать обвинение в шпионаже, советские официальные лица в Нью-Йорке и в Москве подняли шумиху по поводу ареста представителя их страны.

ТАСС оповестил, что США задержали Мелеха «незаконно и с провокационной целью».

Один из представителей советской делегации в ООН потребовал, чтобы генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршельд добился освобождения Мелеха и положил конец «постыдной комедии» с его арестом. Другой заявил, что арест инспирирован Алленом Даллесом, главою Центрального разведывательного управления, чтобы оправдать полет американского самолета «У-2» над советской территорией, который вызвал столько шума.

Однако в деле с Мелехом Советский Союз получил жесткий отпор, поскольку Мелех не подпадал под категорию дипломата. Мелеху выпала сомнительная честь стать вторым после Валентина Губичева советским работником ООН, подвергшимся аресту, за все годы красного шпионажа против Соединенных Штатов направлявшегося из штаб-квартиры ООН.

Прокуратура США в Чикаго тщательно готовилась к изложению обвинений против Мелеха и Хирша. И вдруг из министерства юстиции поступило указание остановить все действия. Вскоре, ко всеобщему удивлению, генеральный прокурор США Роберт Ф. Кеннеди дал суду указание освободить Мелеха на том условии, что он вернется в Советский Союз.

Мелех согласился. Он был освобожден и 8 апреля 1961 года покинул страну.

Из трех шпионов, разоблаченных ФБР в этом деле, обоим русским, Доронкину и Мелеху, удалось избежать наказания. Все беды обрушились на голову немца Хирша, но его неприятности продолжались недолго. Несколько недель спустя его дело было прекращено. Он оказался на свободе, ибо обвинение против него нельзя было представить суду, поскольку было прекращено дело Мелеха, а участие Хирша в шпионском заговоре было теснейшим образом связано с действиями советского представителя.

Но выйти сухим из воды Хиршу все же не удалось. Сказала свое слово Служба иммиграции и натурализации США, потребовав его депортации в Германию. 21 июля 1961 года, не дожидаясь начала формальной процедуры выдворения, Хирш с семьей «добровольно отправился в Германию» через Чехословакию, где ему было предоставлено политическое убежище.

Во время закулисных маневров, которые привели к освобождению Мелеха и его возвращению в Москву, многие газеты в Соединенных Штатах решительно возражали против излишне деликатного обращения с советскими шпионами.

Президент Кеннеди был вынужден ответить на критику, сказав, что дело носило особый характер, поскольку было связано с другим: обвинение против Мелеха так и не было пущено в ход в силу того, что ситуация была связана с возможностью освобождения американских летчиков самолета «RВ-47», сбитого над Баренцевым морем 1 июля 1960 года.

Позже официальные лица объяснили, что делу не был дан ход в силу нескольких причин, но главным образом из-за того, что, если в будущем у кого-то из американцев возникнут неприятности в отношениях с Советским Союзом, их будет легче разрешить, напомнив об этом деле.

И действительно, случалось, что американцы попадали в беду в Советском Союзе – их арестовывали по обвинению в шпионаже. Но они, все до одного человека, после краткого задержания оказывались на свободе.

Похоже, мы пришли к выводу о существовании некоего неписаного соглашения с Кремлем. Соглашения, в котором говорилось: «Мы будем ловить ваших шпионов, а вы можете ловить наших, но когда стихнут волнения, давайте обменяемся ими».