ГЛАВА X

Магомет страдал какими-то припадками. Он терял сознание, падал в судорогах, лицо становилось бледным, на лбу выступал пот, припадок сопровождался диким криком, после припадка на него нападал какой-то экстаз. Иногда состояние экстаза с видениями и откровениями наступало после головокружения. Эти припадки имеют особенно важное значение, так как с ними тесно связано само откровение.

Подобные припадки в науке известны уже очень давно и относятся к болезненному состоянию, известному под именем эпилепсии.

Эпилепсия такое болезненное состояние, которое выражается припадками, длящимися несколько минут, с промежутками здорового состояния от нескольких дней до нескольких лет.

Болезнь эта присуща детскому и юношескому возрасту. Чаще всего она является в возрасте от 5 до 15 лет, реже к 16–20 годам и еще реже позже. Бывают и такие случаи, когда болезнь, пробыв некоторое время в детстве, затем прекращается, а в зрелом возрасте, при неблагоприятных жизненных условиях, возвращается вновь.

Припадки эпилепсии длятся от 2 до 5 минут и реже 10–20 минут. При всем том в течение даже этого кратковременного припадка различают три периода: период предвестников, судорожный период и послеэпилептическое состояние. Период предвестников длится недолго, несколько секунд – минут. В большинстве случаев он состоит из галлюцинации органов зрения, слуха, осязания и проч. Очень часто эти больные имеют видения, слышат голоса, ощущают по телу как бы восхождение ветерка. По последнему ощущению – ветерка (aura) и самый период предвестников принято называть авра, хотя бы больной и не ощущал этой галлюцинации осязания.

Какова бы ни была авра, она столь слаба сравнительно с самой картиной припадка, что в большинстве случаев просматривается и припадок наступает как бы внезапно. Больной с диким, нечеловеческим криком падает на землю, причем во всем теле появляются судороги. Лицо становится бледным, багровым или красным, глаза скошены, на лбу и теле выступает пот; человек теряет сознание и остается нечувствительным ко всему окружающему. Так длится припадок 3–4 минуты. Затем все стихает, больной впадает в изнеможение и сноподобное состояние. Проходит еще несколько минут, и человек опять в себе. Сначала припадки появляются изредка, раз в год, затем все чаще и чаще и, наконец, почти ежедневно.

По мере учащения припадков они становятся слабее и короче; но у большинства людей они отражаются на умственных способностях, низводя людей, по истечении 15–20 лет часто появляющихся припадков, к ослаблению умственных способностей. Это наиболее частая форма болезни. Но существуют и другие формы эпилепсии.

Эпилепсию делят на телесную и душевную. Телесная – это та форма, когда во время припадка поражается только организм, душевная же жизнь выводится из круга деятельности, что выражается бессознательным состоянием; душевная эпилепсия состоит в том, что во время припадка к явлениям телесной эпилепсии присоединяются болезненные проявления в душевной области в виде бреда, экстаза, сумеречного состояния и проч.

Телесная эпилепсия делится на два отдела: большую эпилепсию, или судорожную, картину которой я до некоторой степени уже представил, и малую эпилепсию, состоящую в головокружении и потере сознания, длящейся от нескольких секунд до нескольких минут (1–2).

Как большая, так и малая эпилепсия могут сопровождаться душевной эпилепсией; но могут быть, и в огромном большинстве случаев бывают, без душевной эпилепсии.

Самый чистый вид душевной эпилепсии – это эпилептическое буйство. Длится оно очень недолго, от нескольких минут до нескольких часов, но зато представляет страшную и ужасную картину разрушения. Больные переживают ужасающие, потрясающие галлюцинации и такой же бред и под влиянием их совершают страшные преступления, зверским образом убивая самых близких и дорогих людей или людей невинных, совершенно незнакомых, случайно попавшихся им под руку. О Геркулесе передают следующее: однажды он совершал жертвоприношение Юпитеру. В это время глаза его перекосились и налились кровью, по бороде потекла пена, на лице явилось судорожное перекашивание. Он начал раздеваться и производил движения, как бы он с кем-нибудь дрался. После этого Геркулес стих, и думали, что он успокоился; однако он схватил оружие и бросился на отца, жену и детей; жену и детей убил, отца же если не убил, то только потому, что ему помешали. После этого он упал и заснул.

Если рассказ Еврипида и Сенеки верен, то это чудеснейшее буйство Геркулеса может служить прекрасным примером эпилептического буйства.

Душевная эпилепсия может проявляться перед припадком судороги или головокружения как бы вместо эпилептической авры, или после судороги или головокружения – в послеэпилептическом состоянии, или заменяя его, или судороги могут быть среди буйства.

Но кроме этой формы душевной эпилепсии, она может проявляться весьма разнообразно: в виде грандиозных галлюцинаций, автоматических действий, сноподобного состояния, экстаза и т. п.

В числе других проявлений душевных уклонений нередко наблюдается болезненная эпилептическая религиозность. Эта религиозность проявляется как в эпилептических припадках, так и в промежутках между ними в обычной жизни.

Вопрос о болезненной религиозности эпилептиков давно интересовал науку, и в ней набралось уже достаточное число работ. Таковы в этом направлении исследования: Pivion, Raab, Toselli, Skay, Howden'a, Norbury и др. Замечено уже давно, что болезненная религиозность сильно развита бывает у людей, расположенных к судорожности, и особенно у эпилептиков. Pivion говорит, что если бы тщательно пересмотреть процессы средневековых конвульсионеров, то у многих из них мы могли бы найти эпилепсию.

Loeb и Raab указывают на то, что эпилептики нередко имеют галлюцинации религиозного содержания, и приводят тому примеры. Больные видят Бога, Матерь Божию, ангелов, святых и проч., ведут с ними речи, получают приказания и т. д. Эти галлюцинации могут появляться то в послеэпилептическом состоянии, то взамен приступа, в виде его эквивалента.

Гораздо, однако, сложнее и интереснее проявление религиозного экстаза. Больные находятся как бы в сонном состоянии. Является масса галлюцинаций, особенно зрительных и слуховых. Все это постепенно меняется и различно сочетается. Галлюцинации смешиваются с бредом. Больной входит в общение с Богом, Иисусом Христом и проч., ведет речи, испытывает особенное блаженство и особенное счастье. Все окружающее они сознают, но в совершенно извращенном виде. Все это смешивается с их видениями и составляет хаотическое целое. Являются галлюцинации общего чувства: больным кажется, что они возносятся на небо, находятся в раю, проходят небеса, присутствуют при страшном суде, исследуют ад и т. п. Toselli по этому поводу говорит следующее:

«Религиозный бред и молитвенная экзальтация, являясь после припадка, настолько характерны, что уже по одному религиозному бреду можно поставить диагноз эпилепсии. Более часто это состояние при неполных формах эпилепсии, в классических же формах эпилепсии судорожный припадок часто заменяется приступом мании с религиозным бредом. Она развивается после короткого периода меланхолической подавленности, быстро достигает высшего напряжения, продолжается 1–7 часов, а затем переходит в состояние утомления, разбитости и подавленности. Память относится различно к этому приступу: она отсутствует только в редких случаях, когда припадок душевного возбуждения начался еще во время общих судорог, и всегда бывает сохраненной, если судорожные явления не охватывают всего организма или же слишком кратковременны. При этом больные вспоминают все особенности бреда, пережитые иллюзии, ошибки суждения и опасные попытки. Воспоминание возвращается не сразу, а постепенно, иногда под влиянием разумно поставленных вопросов. Религиозно-эпилептический бред представляется очень разнообразным в течение короткого времени и всегда сохраняет характер чувственного бреда. В расстройстве мышления иллюзии и галлюцинации играют очень большую роль, фиксированные идеи и мономании отсутствуют. Во время припадка некоторые больные получают повеления от Бога, чувствуют, что у них является пророческий или реформаторский дух, слышат приказания, побуждающие их к актам неслыханной жестокости, называют себя сынами божьими. У многих наблюдаются иллюзии мускульного чувства, и больные испытывают, как они отделяются от земли, несутся на небо, где созерцают различные чудесные видения. Другие жалуются на уколы, ушибы и мучения, включительно до страданий Христа на кресте».

«Религиозная экзальтация заменяет иногда и приступ малой эпилепсии».

«Религиозное чувство может быть усилено не только сейчас после припадков, но и в промежутках между ними. В заведениях для душевнобольных эпилептики часто отличаются набожностью и усердием к религиозным обрядам и молитве, что часто стоит в противоречии с их нравственностью… Религиозность эпилептическая не всегда выражается одинаково и иногда заменяется экстазом и религиозным бредом»

((Toselli).)

Howden приводит несколько случаев религиозного бреда у эпилептиков и поддерживает то же учение о религиозном чувстве у эпилептиков.

По его мнению, эпилепсия не создает религиозного чувства, а только видоизменяет его, поэтому религиозная экзальтация предполагает уже ранее существующее религиозное чувство. Религиозное чувство эпилептика не влияет, однако, на нравственные начала эпилептика.

Мне лично приходилось наблюдать более тысячи эпилептиков, и, на основании личного опыта, я могу сказать следующее: религиозное чувство может быть усиленным у эпилептиков, но это не есть слишком частое явление. Религиозное проявление эпилепсии может выражаться в форме религиозных галлюцинаций, религиозного бреда, религиозной мании и религиозной экзальтации. Все эти проявления могут быть как в связи с припадком эпилепсии, так и их эквивалентом и в промежутках между припадками. Иногда религиозность резко проявляется в период наступления слабоумия, когда эпилептик в этой религиозности старается найти утешение в несчастии и надежду на спасение. Совершенно верно, что религиозность эпилептика не всегда стоит в согласии с его нравственностью, но, несомненно, между этими лицами есть и люди высоконравственные.

Я позволю себе привести два случая религиозных галлюцинаций и религиозной экзальтации, бывших под моим наблюдением.

I. Крестьянин, холост, православный, 40 л., красильщик, малограмотен. Отец и мать его пьяницы. Припадки судорожной эпилепсии начались на шестом году. В последние годы у него начали замечаться некоторые странности в религиозном отношении. Будучи богомазом, он много ходил по монастырям. Здесь он любил молиться Божией Матери. При этом «ему становится так жалко, так жалко, что аж за душу хватает, а чего – и сам не знаю». Иногда и дома на него нападала эта жалость о Божией Матери, и он начинал плакать, молиться и затем переходить в восторженное и восхищенное состояние… Больной полагал, что на земле ходит Христос. Он так думает и так чувствует. Сам больной, нищий, но святой человек; поэтому Спаситель ему завидует и несколько недоволен на него. Зависть эту он частью предполагает, а частью чувствует, – как? этого он не может выразить. Больной в одно и то же время и Василий Великий, и Григорий Богослов, и Иоанн Златоуст. Он сам Василий, отец его был Григорий, но почему он Иоанн – этого выяснить не может. Данный случай очень напоминает случай Blumenstock, в котором больной считал себя Христом, Девой Марией и Духом Святым.

Еще ярче проявление религиозной экзальтации было во втором случае, причем оно связано было, видимо, с припадками эпилепсии.

Больной, диакон, эпилептик, представил мне собственную рукопись, которую я привожу целиком.

«8 мая 1861 года явился ко мне неизвестный пустынник, лет, по-видимому, около 60, и предложил мне вопрос: „видел ли я третьего дня сон?“

– Видел.

– Какой?

– Страшный пожар; пламя шло с той стороны, куда была обращена моя спина, и в то время, как и меня обхватило, я проснулся.

– С какой стороны? – Я указал.

– В это время я послан был к тебе.

– Откуда, позвольте узнать?

– Из Симбирска.

– Но ведь вы не могли пройти этого расстояния в такой короткий срок!

– Я был в то время в Ливнах.

– Это другое дело. Чем же я заслужил это посланничество?

– Ты хорошего отца хороший сын!

– Да, отец мой был хороший человек, но я вовсе на него не похож ни по жизни, ни по нравственности.

При этом я исчислил все дурные поступки, утаив, впрочем, все, что было слишком неказисто. Каково же было мое изумление, когда он сам начал досказывать утаенное и недосказанное! Потом он начал сопоставлять все дурные поступки с хорошими, и оказалось, что перевес остался за последними.

Здесь разговор перешел на посторонние предметы, причем странник обнаружил большую ученость, начитанность, познания и логику. Он свободно рассуждал о таких предметах, которые были для меня terra incognita. Вдался в рассказы из времен апостольских, причем произвел мою родословную от Корнилия Сотника (фамилия больного была Корнилиев). Затем он ушел, приказал мне переменить белье, причем сам выбрал единственную отцовскую рубаху для меня, и пойти к вечерне.

Какое-то благоговение и трепет наводило на меня присутствие этого человека. Туман помрачил мои мысли, и указание свыше управляло моими деяниями. Я был в состоянии откровения и внушения свыше.

После вечерни, возвращаясь домой, у ворот своего двора, я опять встретил того же странника и на просьбу его – благословить его – я отказал, так как, будучи диаконом, не имел на то права. Затем мы пошли в комнату. Вошедши в комнату, странник взял сосуд с маслом и налил масла в лампаду, причем лампада сама собою зажглась и комната наполнилась благоуханием. Странник сказал:

– Теперь ты веришь, что для меня возможны чудотворения по изволению Божию?

Затем многими восторженными религиозными разговорами довел меня до того, что я окончательно уверовал в его сверхъестественное посланничество от Бога. Опять объял меня страх и трепет благоговения пред лицом божественного посланника. Благодать Божия нисходила на меня, и я ощущал, что внутри меня действовала сила Божия.

Далее странник сравнил меня с Авраамом, а мою веру – с верою Авраама и повелел мне единственную дочь мою принести в жертву Богу, по образцу Авраама.

– Но где же я возьму овна? – спросил я. Тогда странник стал на колени, обратил руки назад к солдатскому ранцу, висевшему у него на спине, и сказал: «вот тебе телец вместо овна», и велел мне раздеться донага. Я это исполнил, положил ему на шею свою рубаху, а на нее свою четырехлетнюю дочь и поразил складным ножом указанного тельца вместо овна, левою же рукой держал свою дочь. Затем он обратился ко мне и сказал: «теперь иди на двор и зови людей; скажи им на малороссийском диалекте, что тебя какой-то литвин уговорил зарезать твою дочь». Это я исполнил беспрекословно: с ножом в одной руке, с дочерью в другой я выскочил на двор и начал кричать. Тогда прибежали люди, надели на меня рубаху, дочь отняли и отдали хозяевам, а меня связали; затем фельдшер пустил мне кровь из руки, поставил горчичники, и в 12 часов ночи я заснул; на другой день был совершенно в здравом уме».

Обстоятельства «жертвоприношения» были подтверждены мне одним доктором-очевидцем.