(p. 11.01.1950), русский ученый и писатель. Труды по экономике («Русский труд», «Качество трудовой жизни», «Тысяча лет русского предпринимательства», «Экономика русской цивилизации», «Воспоминание о народном хозяйстве») и истории России («Убийство царской семьи», «Григорий Распутин», «Николай II», «Русская цивилизация»).

Главный труд — серия историко-архивных исследований «Терновый венец России»: «Тайная история масонства», «Заговор цареубийц», «Николай II в секретной переписке», «История русского народа в XX веке» (2 тома), «Тайна беззакония», «Загадка сионских протоколов» — вышел по благословению митр. Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева).

Обвинения русских в погромах евреев — один из главных мифов сионистской пропаганды, преследующих цель отвлечь внимание от самого чудовищно-го злодеяния во всемирной истории, которое когда-либо было совершено против целого народа. Кучка еврейских большевиков, сумевшая сплотить вокруг себя массу соплеменников из бывшей черты оседлости, а также легионы люмпен-пролетарского сброда разных национальностей убили русского Царя, всех его ближних, уничтожили за 1917–1935 годы более 10 млн. русских людей и прежде всего подавляющую часть русской элиты, превратив остальных в рабов. К середине 30-х годов в стране было закрыто большинство церквей, совершен погром русских святынь и культурных ценностей. Весь мир вздрогнул от нечеловеческой жестокости и варварства, проявленного еврейскими большевиками и их подручными, задумавшими построить царство «избранного народа» на основах «Шулхан-Аруха». В стране установилась власть апокалиптического зверя, ибо большинство ее носителей говорили на языке Талмуда и мыслили его безжалостными категориями.

Но даже те случаи, которые сионистская пропаганда приводит в подтверждение «зверств русского народа», несопоставимы с действительными погромами, которые сионисты осуществили в России ещё до большевистской революции.

За 1905–1907 годы от рук сионистских провокаторов и «отрядов самообороны» погибли тысячи русских патриотов, пострадали и некоторые простые евреи, ставшие заложниками преступной деятельности сионистов. Гибель нескольких евреев, втянутых сионистами в борьбу против русской власти и русского народа, представлялась антирусской печатью как еврейский погром, факты же убийств сионистами тысяч русских патриотов намеренно замалчивались. Еврейской печатью был создан миф о массовых еврейских погромах. Миф этот распространяется сионистами до сих пор.

Вплоть до конца XIX века в России, как и в других странах мира, конфликты христианского населения с евреями были довольно регулярны, однако носили не национальный, а религиозный характер. Русские крестьяне, бывало, наказывали зарвавшихся иудеев — талмудистов за поругание христианских святынь, безудержную эксплуатацию и алчность. Русских людей возмущало, что некоторые евреи требуют для себя особых прав, хотя уже находятся в привилегированном положении. Как справедливо отмечал великий русский мыслитель, славянофил И. С. Аксаков: «Одно из самых привилегированных племён в России — это, несомненно, евреи в наших западнорусских губерниях».[1] Евреи, по мнению Аксакова, обладали практически теми же правами, что и иные группы населения. Но в дополнение к ним евреи имели кагальное самоуправление, которое фактически было государством в государстве. Эти особые права превращали православных людей в западнорусских губерниях в объект эксплуатации кагалов. Поэтому, считал Аксаков, либеральным интеллигентам следовало бы бороться не за «равноправие евреев», а за улучшение положения русских. «Можно предположить, что никогда никто из этих ревнивых заступников за еврейство и не заглядывал в наши южные и западные губернии, потому что даже поверхностное знакомство с краем не может не вызвать добросовестного человека на серьёзное размышление о способах избавления от тирании еврейского могущественного кагала, о создании сносных не для евреев, а для русских социальных и экономических условий существования».[2]

«Неправое стяжание, — отмечал Аксаков, — вот что вызывает гнев русского народа на евреев, а не племенная и религиозная вражда».[3] Русский крестьянин в западнорусских землях видит в еврее жестокого эксплуататора. «Шинкарь, корчмарь, арендатор, подрядчик — везде, всюду крестьянин встретит еврея: ни купить, ни продать, ни нанять, ни наняться, ни достать денег, ничего не может сделать без посредства жидов, — жидов, знающих свою власть и силу, поддерживаемых кагалом (ибо все евреи тесно стоят друг за друга и подчиняются между собой строгой дисциплине) и потому дерзких и нахальных».[4] Аксаков приводит следующие цифры по губерниям России: Витебская — 77 % кабатчиков — евреи, Черниговская — 78, Минская — 95, Виленская — 98, Гродненская — 98 %.[5]

В середине XIX века русские наказывали евреев не больше, чем других алчных эксплуататоров, которые существуют среди всех народов. Поэтому проблемы погромов практически не существовало.

Совсем другой характер конфликты русских и евреев приобрели в конце XIX в. в связи с развитием сионистского движения. Попытки еврейских экстремистов, сионистов организовать переезд евреев в Палестину провалились. Евреи не хотели покидать обжитые места ради переселения на мифическую «землю обетованную». Требовался внешний толчок, провокация, которые могли бы напугать евреев и заставить их двигаться в Палестину.

Такой провокацией и стали организованные сионистами конфликты евреев с русским населением.

Еврейство. — Подавляющая часть евреев жила в России. — Враждебность к русской цивилизации. — Буржуазный дух. — Еврейское засилье. — Еврейский капитал.

Среди других народов России самые сложные отношения у русских людей возникли с евреями. Этот народ не принадлежал к числу коренных народов России, а достался ей после раздела Польши, создавшей в свое время из него особый класс для эксплуатации коренного русского населения Малороссии и Белоруссии путем развития питейных заведений и аренды дворянских поместий. Коренное население западных регионов России не могло забыть этого, даже когда условия несколько изменились и далеко не все евреи уже принимали участие в эксплуатации местных крестьян.

В начале XX века на территории России проживали 6 млн. евреев — преобладающая часть всего мирового еврейства. В общей численности населения России евреи составляли почти 4 %, что было во много раз больше, чем в других странах, кроме Австро-Венгрии и Румынии.

Доля евреев в общей численности населения некоторых стран в начале XX века[6] (в процентах):

Россия — 3,9

США — 0,3

Великобритания — 0,1

Франция — 0,1

Германия — 1,1

Италия — 0,1

Швеция — 0,1

Дания — 0,2

Швейцария — 0,3

Нидерланды — 2,1

Австро-Венгрия — 4,3

Румыния — 7,4

Большая часть российских евреев проживала в так называемой черте оседлости, выезжать из которой им не разрешалось по закону.

В привислинских губерниях удельный вес евреев достигал 13,5 % населения, в других губерниях Западной России — более 10 %. Закон о черте оседлости соблюдался не очень строго. В результате значительная часть евреев расселилась в центральных губерниях. Перед Первой мировой войной полоса расселения евреев передвинулась за Днепр. Большое число евреев расселилось даже в Сибири, где в некоторых городах они стали преобладать. Например, в городе Каинске, в котором родился убийца Николая II Янкель Юровский, было 7 синагог и только два православных храма.[7]

Национально крепко сплочённому еврейству, жившему тогда преимущественно в западнорусских землях и постепенно проникавшему в главные города России, были абсолютно чужды ценности Русской цивилизации, Более того, в силу исторических особенностей национального развития многие евреи предпочитали ценности западной цивилизации, чего они, впрочем, никогда не скрывали. Мироощущение и мировосприятие Русского народа было совершенно иным, чем мировоззрение евреев, это отмечал еще в XI веке митрополит Иларион.

Черта оседлости, установленная русскими Царями для евреев, конечно, обозлила их, но по своей сути она носила не дискриминационный, а национально-охранительный характер.

Русское правительство не ставило своей целью ущемлять права евреев, а защищало права абсолютного большинства простого русского крестьянства, воспитанного на иных нравственных началах и поэтому беззащитного перед буржуазным духом, который, по справедливому замечанию К. Маркса, несла в себе значительная часть еврейства. Правительство как бы разводило границы разных цивилизаций, стремясь избежать их противостояния. Однако большинством евреев это воспринималось как акция, направленная против них, усиливая в их сознании антирусские настроения. Эти настроения усиливались живущей в душе многих евреев хилиастической утопией (хилиазм — «золотой век», тысячелетнее царство святых на земле), смешанной с представлением о конце света. Ещё русский мыслитель С. Булгаков отмечал, что путаница их эсхатологических и хилиастических планов придает апокалиптике евреев (ожиданию конца света) «специфический характер, благодаря которому она сыграла такую роковую роль в истории иудейского народа, притупляя в нем чувство действительности, исторического реализма, ослепляя утопиями, развивая в нем религиозный авантюризм, стремление к вымогательству чуда».

Еврейство стало одной из самых активных сил по разрушению ценностей Русской цивилизации. С понятием русский Царь оно не связывало никаких чувств, кроме ненависти, хотя последний русский Царь Николай II не смешивал разные группы евреев, различая еврейский капитал и еврейскую бедноту. Однажды он даже сказал одесскому градоначальнику Арсеньеву: «Богатого еврейства не распускайте, бедному жить давайте», Евреи составляли около половины так называемых революционеров и подавляющую часть руководителей разных подрывных антирусских организаций.

Среди других представителей «антирусских сил», противоположных национальным интересам России, именно евреи были меньше всего «закомплексованы» и больше всего свободны в выборе. Если для русских интеллигентов, лишенных национального сознания, существовали генетические границы добра и зла, то для многих евреев таких границ по отношению к России и ее народу практически не было, Россия для них была то же самое, что для испанцев империя инков или для англичан Африка, — отсталая страна, населенная темным народом, которую необходимо было цивилизовать в западном духе.

Патриотического чувства к стране, в которой им было суждено жить, подавляющее число евреев не испытывало. В русско-японскую войну скрылись или бежали за границу не менее 20 тыс, солдат и запасных из евреев.[8] Ещё больше еврейских дезертиров из русской армии было в Первую мировую войну.

Коммунистическая утопия, сторонниками претворения которой были многие евреи, ближе и яснее всего воспринималась еврейским национальным сознанием, склонным к таким утопиям «ожидания чуда». Не сомневаюсь, что большая часть евреев совершенно искренне вкладывала в претворение этой утопии все национальные склонности и способности, а когда убедилась в её неосуществимости, стала объяснять это отсталостью Русского народа.

К началу XX века еврейское засилье в различных отраслях жизни, особенно в экономике и культуре, становится свершившимся фактом.

Если ещё в 70-е годы в высших учебных заведениях евреев не было совсем, то уже в самом начале XX века доля их становится значительно выше их удельного веса в населении страны. Причем среди учащихся они играли активную роль. «Они, — пишет современник, — коноводы, они умеют все делать, всюду пролезть и ловко увильнуть. У них есть и нечто похожее на направление… злое, желчное отрицание всего русского, всего христианского».[9]

О засилии еврейства в области культуры свидетельствуют многие современники, даже стоявшие на противоположных общественных позициях. «Главарями национальной культуры, — писал в 1909 году Андрей Белый, активно сотрудничавший с либеральными и социалистическими кругами, — оказываются чуждые этой культуре люди…» [10]«Евреи, — отмечал он, — народ иной, чуждый задачам русской культуры; в их стремлении к равному с нами пониманию скрытых возможностей Русского народа мы безусловно против них». Русское общество должно понять, что еврейская «штемпелеванная культура» — не культура вовсе. Русский писатель А. Белый обеспокоен тем, что «чистые струи родного языка засоряются своего рода безличным эсперанто из международных словечек, и далее: всему оригинальному, идущему вне русла эсперанто… объявляется бойкот. Вместо Гоголя объявляется Шолом Аш, провозглашается смерть быту, учреждается международный жаргон… рать критиков и предпринимателей в значительной степени пополняется однородным элементом, верней, одной нацией, в устах интернационалистов все чаще слышится привкус замаскированной проповеди… юдаизма». Вы посмотрите, говорит поэт, списки сотрудников газет и журналов России. Вы увидите почти сплошь имена евреев. Общая масса еврейских критиков совершенно чужда русскому искусству, пишет на жаргоне эсперанто и терроризирует всякую попытку углубить и обогатить русский язык. То же и с издательствами: все крупные литературно-коммерческие предприятия России или принадлежат евреям, или ими дирижируются; вырастает экономическая зависимость писателя от издателя. Морально покупается за писателем писатель, за критиком критик. Власть еврейского «штемпеля» нависает над творчеством: национальное творчество трусливо прячется по углам; фальсификация шествует победоносно. И эта зависимость писателя от еврейской или юдаизированной критики строго замалчивается: еврей-издатель, с одной стороны, грозит голодом писателю; с другой стороны — еврейский критик грозит опозорить того, кто поднимет голос в защиту права русской литературы быть русской и только русской.[11]

Во всех редакциях Западной и Южной России, пишет редактор русской патриотической газеты «Киевлянин» Д. И. Пихно, «не только репортёры, но и сплошь и рядом весь состав сотрудников состоял из разных еврейчиков». Их считали юркими, не всегда опрятными в нравственном отношении. Когда они делали маленькие пакости и переругивались между собой, русское общество не обращало на них внимания или просто посмеивалось. А между тем эти маленькие, юркие люди «в рамках цензурных условностей часто высказывали самые разрушительные идеи и все более открыто совращали молодежь в еврейско-коммунистическую веру Маркса и превозносили его, как величайшего гения и непогрешимого пророка».[12]

Даже масон А. И. Гучков, рожденный от матери еврейки, в беседе с Царем говорил о еврейском засилье в духовной области. «В области печати евреи… всесильны; художественная театральная критика — в руках евреев» .[13]

В газетах и журналах конца XIX — начала XX века приводятся данные о глубоком проникновении еврейского капитала в русскую промышленность. Так, во главе крупных петербургских металлургических предприятий стояла немногочисленная, но тесно между собой сплоченная группа иностранных и русских евреев, которая управляла этой отраслью в качестве председателей и членов правления и советов, директоров-распорядителей.[14]

Ярким примером являлась также экспансия капитала знаменитой династии российских Ротшильдов — Поляковых. Восемь потомков основателя династии Соломона Лазаревича Полякова: Лазарь и Яков Соломоновичи, Михаил и Исаак Лазаревичи, Даниил Самуилович и Лазарь, Самуил и Борис Яковлевичи имели шесть банков коммерческого кредита в 31,5 млн. руб., три банка земельного кредита с капиталом в 13,5 млн. руб., одно страховое общество с капиталом в 1 млн. руб., одно железнодорожное общество с капиталом в 5,5 млн. руб., одно пароходное общество с капиталом в 5 млн. руб. и четыре промышленных общества с капиталом в 4,5 млн. руб., всего двадцать обществ с общим капиталом в 60,7 млн. руб.[15] Через свои банки и общества Поляковы контролировали капиталы в 150–200 млн. руб. в торговле, строительстве, промышленности.

Еврейские капиталы в России чаще всего имели не производительный, а спекулятивный, жульнический характер. Сын уже упомянутого нами основателя династии российских Ротшильдов Лазарь Соломонович Поляков своей деятельностью являет пример такого спекулятивного, жульнического капитала. Ещё при Александре II им был основан в Москве банкирский дом, который к концу XIX века стал организационным и финансовым сердцем трех коммерческих банков (Московского Международного, Южно-Русского промышленного и Орловского коммерческого), двух земельных банков (Московского и Ярославско-Костромского), страховых и транспортных компаний, промышленных и прочих обществ.

В 1900 году Поляков обратился к Государственному банку с просьбой о предоставлении ему кредита в 4–6 млн. руб. под акции трёх банков.

Тогдашний министр финансов Витте, большой покровитель еврейского капитала, перед тем как предоставить кредит, поручил провести ревизию дел поляковской финансовой империи. Оказалось, что эта империя была построена на песке, имела чисто жульнический характер. При собственном капитале в 5 млн. руб. банкирский дом владел ценными бумагами на сумму свыше 43 млн. руб. и выдал ссуд — разумеется, своим людям — более чем на 6 млн. руб. Эти средства Лазарь Соломонович получил, отдавая в залог ценные бумаги созданных им, по сути дела, фиктивных предприятий и займов. Поляковская «империя» не только не имела уже собственных капиталов, но и должна была уплатить 10-миллионный долг. Казалось, крах неминуем. Но С. Ю. Витте использовал все свои возможности и вытянул Полякова из пропасти. При московской конторе Госбанка было создано особое совещание по поляковским делам, на которое возложили задачу постепенной их ликвидации. Три поляковских банка были за счет казны спасены от банкротства и позднее слились в Соединённый банк, продолжавший свою деятельность в том же духе.

К началу XX века еврейские предприниматели упрочились практически во всех крупных и средних городах России. Особой сферой еврейской экономической экспансии стали Урал и Сибирь.[16]

С конца 80-х годов в руки еврейского барона Гинцбурга переходят богатейшие на Урале Миасские прииски с колоссальными запасами драгоценного металла. Гинцбург добился для себя больших льгот от правительства. Причём все руководство и служащие приисков были заменены евреями. Тот же Гинцбург приобрел и уральские Березовские рудники, управляющий которых также заменяется евреем.

Нередко захват экономических позиций в России осуществляется через подставных лиц. Так, уже упомянутый нами представитель династии Поляковых через подставных лиц получил на Урале целый лесной район — Николо-Заозерскую дачу, равную по величине западноевропейскому герцогству, ранее принадлежавшую знаменитому роду Всеволожских. Эта дача находилась на севере Урала и представляла огромную площадь, заросшую тайгой, по берегам реки Ивзель, около которой находятся золотые прииски.

В конце XIX века сильно нашумела история с попыткой еврейского капитала скупить ревдинские заводы, но тогда эта попытка не удалась.

Экспансия еврейского капитала в Сибирь начиналась с криминальной волной сосланных сюда евреев-фальшивомонетчиков, Эти преступники хорошо обосновались здесь и после окончания срока занялись коммерцией. Начиналось вес с содержания шинков и кабаков с «выдачей под залог ссуд» местному населению. Очевидцы рассказывают, что дело пошло так ходко, что, начиная с границ Тобольской губернии и кончая чуть ли не Ледовитым океаном, всюду и везде, густою сетью, возникли эти прибыльные учреждения, причем местные жители стали настоящими данниками владельца кабака и его ссудной кассы. Вслед за мелкими предприятиями возросли и крупные, и высокие трубы винных заводов задымились во многих местах Восточной и Западной Сибири.[17]

Получая огромные доходы от продажи водки русскому населению, еврейские предприниматели были самыми яростными противниками народного движения за трезвость. Так, в 1911 году барон Гинцбург, встревоженный ростом антиалкогольного движения, в своем кругу заявил: «От поставок водки для казённых винных лавок, от промышленного винокурения я получаю больше золота, чем от всех моих золотых приисков. Поэтому казенную продажу питий надо любой ирной сохранить и оправдать в глазах пресловутого общественного мнения» .[18]

Разбогатев на питейном деле, еврейские предприниматели начинают проявлять большой интерес к золотопромышленности. Как свидетельствуют очевидцы, повели они себя здесь очень «остроумно». Приезжая на золотые прииски, они скупают золото за спирт, представлявший в сибирских приисках гораздо большую ценность, чем золото. Подобная манипуляция проделывалась так. «Арендуется или заявляется евреем клочок земли вблизи приисков, где под видом «настоящего» золотопромышленника и восседает «хозяин» прииска, имеющий для отвода глаз убогую машинку и десятка полтора рабочего сброда. Понятно, что все знают намерения и цели «хозяина», но ввиду сделанного им формального (а это-то и главное) «отвода» глаз, — никто его не тревожит, и он, продавая «по секрету» водку рабочим своих соседей, скупает у них краденое золото, ссыпает его в свою банку, записывает в казенную шнуровую книгу, как якобы намытое на его «собственном прииске», и набивает свой карман до желаемой полноты. Разбогатев и приняв надменный и горделивый вид, еврей начинает уже действовать не из-за кулис, а выступает как общественный деятель и громко ратует за «свою Россию» и за всякого рода протекционизм…»[19] На питейных и подобных «золотопромышленных» делах возникает целый клан еврейских «предпринимателей» в Сибири — Домбровские, Хотимские, Хаймовичи, Лейбовичи, Ижаковичи, Цибульберги, К концу XIX века в их руки переходят знаменитые прииски «Ленского товарищества» (на которых они устроили ад для рабочих), на Амуре — «Ниманское золотое дело», забайкальские прииски.

Крупный еврейский капитал в России всегда был связан с международным еврейским капиталом на началах взаимной поддержки. Внутренний еврейский капитал всячески содействует проникновению на русский рынок международного еврейского капитала. Весьма показательно было проникновение в русскую нефтяную промышленность капиталов Ротшильда, Этот еврейский мультимиллионер, нисколько не думая о России, решил построить нефтепровод, через который сырая нефть перекачивалась бы на суда, уходящие за границу. Как писали газеты в то время, «закупая земли у прогоревших промышленников, опутывая контрактами разорившихся заводчиков, он (Ротшильд — О.П.) постепенно, шаг за шагом идет к тому, что как добывающая, так и обрабатывающая промышленность сосредоточилась в его руках». Однако русское правительство в то время сумело остановить экспансию Ротшильда.

Усиление иудейского наступления на Россию. — Крупные еврейские капиталы. — Засилье евреев в банковской и биржевой деятельности. — Скупка русских земель. — Русские мыслители о евреях. — «Жид идёт!»

Еврейский капитал активно вторгался и в Россию. По оценкам К Лютостанского, общий объем собственности, принадлежавшей евреям, достиг в нашей стране в конце XIX века 500 млн, руб. Ещё в 1849 году банкирские обороты одного Бердичева равнялись 12 млн. руб. и состояли главным образом в ростовщических ссудах помещикам Юго-Западного края.

Современники отмечали засилье евреев в российских банках и на биржах. «В числе директоров и членов правления восьми петербургских банков, — сообщал один из них, — только в одном нет евреев, а именно в Волжско-Камском коммерческом. Что же касается семи остальных банков, то в каждом из них в числе членов правления и директоров находится весьма обширный еврейский контингент. Скоро нужно ожидать, что все банки перейдут под еврейскую власть.

Евреи втираются и в благотворительные духовные ведомства — в Красный Крест и пр. Многие из крупных банков с полным правом могут быть названы чисто еврейскими. Вот, для иллюстрации, состав одного из петербургских банков, «С.-Петербургско-Международного»: Ротштейн, Кох, Филипьев, Ритгауз, Шеткевич, Спицер, Банк очевидно чисто еврейский и иметгуется «международным», вероятно, потому только, что главный его директор, Ротштейн, — австрийский еврей».[20]

Биржа, по словам И. Лютостанского, «из строго торгового, коммерческого учреждения превратилась в игорный дом, где торговые обороты теряются среди биржевой игры разными бумагами и где вместо царившего некогда духа торговли свирепствует теперь дух ажиотажа и спекуляции».[21]

Быстро росло число евреев среди российских купцов, В 1870 году при общей численности петербургского купечества 773 человека евреев было 47, то есть 6,1 %; в 1896-м при общей численности столичного купечества в 421 человек евреев — 78, то есть уже 18 %, в три раза более против 1870 года, В то время когда общий состав биржевого купечества уменьшился почти вдвое — на 46 %, число евреев-купцов возросло более чем вдвое — на 66 %.

Особый интерес для еврейского капитала представляли западнорусские земли (включая населенную русскими территорию Галиции), Эти земли капиталисты-иудеи считали чуть ли не своей исторической вотчиной.

В конце XIX века еврейские капиталисты стремительно скупают западнорусские земли, В их владение переходят миллионы десятин пашни и леса, которыми ранее владели известные русские дворянские фамилии. Только в Смоленском крае евреи скупили 350 тыс десятин русской земли, ранее принадлежавшей таким дворянским родам, как Бутковские, Воеводские, Челищевы, Баумгартены, Скрыдловы, Энгельгардты, Рачинские, Кушелевы, Нащокины, Угриновичи, Озеровы, Станиславские, Сипягины, Лесли, Нелидовы, Кольчицкие, Ганецкие, Горяиновы, Гедеоновы, Мещерские.

По уездам Смоленской губернии русские владения, скупленные евреями, распределялись так:[22]

Всего больше в Вельском — 128 346 десятин, в Поречском — 63 803 десятины, в Рославльском — 27 622 десятины, в Ельнинском — 13 622 десятины, в Дорогобужском — 9476 десятин, в Смоленском — 3407 десятин, в Гжатском — 2720 десятин, в Духовщинском — 1390 десятин, в Вяземском — 1055 десятин, в Юхновском — 427 десятин и в Краснинском — 1П десятин.

Все эти огромные земли были скуплены 32 евреями, создавшими себе колоссальные поместья: Берлины, Азархи, Зеликсоны, Зафрен, Рискер, Зеликины, Хавкины, Либенсон, Шалыт, Бессмертный, Гальперин, лекарь Певзнер, Эпштейн, Лсвшиц, Гинсбург, Град, Давид Кадинский, Лагориев, Рошаль, Черняк, Магидсон, Лурье, Гуревич, Фрадкин, Левин, Шварц, Ратнер, Ривош, Герцберг, действительный статский советник Лазарь Соломонович Поляков, кандидат прав Московского университета Евсей Лейбов Членов.

Восемь представителей еврейских купцов Берлиных купили 57 тыс. десятин земли. Так, торопецкий 1-й гильдии купец Шая Берков Берлин имел 17 имений. Из них 8, простиравшихся до 5250 десятин, в одном округе Залман Берлин купил 19 234 десятины. Торопецкий 1-й гильдии купец Бейнус Салманов Берлин приобрел 9 имений общей площадью 11 932 десятины, Торопецкий 1-й гильдии купец Лейба Залма-нов Берлин завладел 6 имениями в 10 309 десятин. Наконец, купеческий сын Берка Залманов Берлин захватил имение в 1891 десятину. Азархи скупили в Вельском и Поречском уездах 23 имения, в которых земли было 27 367 десятин. Рискер в тех же уездах захватил 18 имений, а в них земли — 21 147 десятин. Зафрен в Вельском уезде приобрел два огромных имения с землей в 19 050 десятин, Зеликсоны в тех же двух уездах владели 18 имениями с землей в 15 293 десятины. Наконец, Хавкины в тех же уездах скупили 13 поместий, в них земли — 11 409 десятин.

Таким образом, 5 еврейских фамилий владели 74 имениями, в общей сложности составлявшими площадь в 94 266 десятин. Если прибавить сюда владения Берлинов, то получится, что свыше 150 тыс. десятин русской земли оказались в руках 6 еврейских фамилий. И это только по одной губернии.

В 80-х годах иудейские лидеры призывают евреев к заселению русских территорий Галиции, тогда входившей в Австро-Венгерскую империю. В 1889 году даже было опубликовано обращение, в котором евреи призывались вытеснять христиан из всех сфер общественной жизни, чтобы стать «хозяевами страны».[23]

В числе лиц, финансировавших этот антирусский проект, были крупнейшие еврейские богачи Гирщ, Ротшильд, Блейхредер, Мендельсон и некоторые другие.

В 1889 году парижский банкир Гирш изъявил желание пожертвовать 50 млн. франков русскому правительству и 12 млн. гульденов австрийскому на устройство рабочих домов и земледельческих ферм в губерниях Киевской и Волынской и Галиции для обучения евреев ремеслам и земледелию, но русское и австрийское правительства отказались принять пожертвования Гирша, так как исполнение условий пожертвований во много раз усилило бы эксплуатацию евреями местного христианского населения.[24]

Тем не менее к 90-м годам в Галиции сконцентрировалось 800 тыс, евреев. До 70-х годов евреи жили преимущественно в городах и местечках, составляя в них более трети общего числа жителей. Некоторые города и местечки были сплошь еврейскими. С 70-х годов евреи стали поселяться в русских деревнях, приобретая помещичьи усадьбы и крестьянские участки, К 1889 году они купили 513 больших барских имений с 400 тыс, акров земли, а с 1874 по 1889 год захватили в свое владение 41 тыс. земельных участков русских крестьян. Завладев таким количеством земли, евреи сами земледелием не занимались, а эксплуатировали обезземеленных ими крестьян, положение которых, по свидетельству современников, стало хуже прежних крепостных.[25]

Лучшие умы русского народа с тревогой наблюдали за усилением иудейского влияния в общественно-политической жизни страны. Гениальный русский учёный Д. И. Менделеев в книге «К познанию России» (1907), проанализировав статистику расселения евреев в Российской империи, приходит к неутешительным выводам. «Таблицы, — писал русский учёный, — показывают большое скопление евреев в Литовско-Белорусском крае, где они составляют около 14 %. Численно и относительно почти столько же евреев в Польском крае, а затем около 8,5 % в Малороссийском крае и около 7 % в Южно-Русском крае. Во всех остальных краях России евреев меньше, а. всего евреев в России 5,06 млн., т. е, они составляют менее 4 % общего числа всех жителей России.

Известно, что ни в одной стране нет такого абсолютного количества и такого процента евреев. Лишенные своего отечества, они расселились во всем мире, преимущественно же по берегам Средиземного моря и в Европе, хотя и азиатские страны не лишены евреев. Уживаются они у нас, как известно, благодаря своей юркости и склонности к торговле. Всем известно, что нигде народ не любит евреев, хотя народец этот обладает многими способностями и свою «пользу» странам приносит, конечно, не своими кагальными или масонскими приемами и политиканством, а своим торговым посредничеством и ростовщичеством».

Дискуссия русских людей с иудеями приобрела в это время острый характер. Генерал М. И. Драгомиров писал в 1905 году: «Я первый высоко ставлю волю вашу (то есть евреев. — О.П.) и ум, но этики вашей поставить не могу даже и невысоко: она, скажу прямо, человеконенавистническая. И не за преследование вас вы ненавидите другие народы, как в там стараетесь лживо всех убедить, а, наоборот, вас преследуют за ненавистничество к другим, которое есть по вашему закону не только не грех, а заслуга перед Иеговой. Одним словам, здесь, как и в других случаях, вы подтасовываете, выставляя причину за следствие и наоборот, И разъяснять это необходимо не для того, чтобы возбуждать к вам ненависть, которой по вашей же милости накипело и так довольно, но просто из принципа самозащиты. Уж если судьба свела нас с вами, то без взаимных сношений обойтись нельзя, но быть настороже всегда необходимо».

«Вам удается закупить интеллигенцию, — продолжал Драгомиров в другом месте той же статьи, — закупить правительство, кого льстивыми речами, кого нытьем о вашем якобы страшном угнетении… кого чем, и в конце концов, разумеется, надуть; но инстинкта масс вы не надуете. Долго они терпят от вашей эксплуатации, но терпение наконец лопается, а затем… затем вы знаете, что происходит» .[26]

Как и уже цитированные мной европейские мыслители, выдающиеся деятели русской культуры дают такие же нелицеприятные оценки иудейству.

«Вечная мысль о залоге, точно червь, обвивает душу жида» (Н. В. Гоголь).

«Мне иногда в голову приходила фантазия: ну что, если бы не евреев было три миллиона, а евреев восемьдесят миллионов… Во что бы обратились русские, как бы евреи третировали их… Дали бы сравняться с собою в правах? Позволили бы молиться свободно? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того — не содрали бы кожу совсем… Не выбили бы их дотла, до окончательного истребления, как делали с чужими народностями в старину, в древнюю свою историю» (Ф. М. Достоевский).

«Нравственные интересы края и народа существуют для них (евреев) только по отношению к себе. Столкнулся ли иудей с человеком нравственным, которого нельзя никак искусить на худое, — он пользуется, насколько может, тем отношением, в какое с ним поставлен; он даже может побудить его на какое-нибудь доброе дело, но имеет в виду только то, что ему перепадет из этого доброго дела. Но если перед ним субъект безнравственный, он также станет потворствовать его дурным побуждениям, чтобы воспользоваться ими.

Жившие в южных и западных губерниях знают, как часто иудеи развивают у поселян склонность к пьянству, охотно дают ему в долг водки, чтоб потом запутать, разорить, чтобы все достояние пьяницы перешло в их шинки; как побуждают поселян на воровство и принимают краденые вещи; как услуживают разврату и соблазняют женщин; как умеют извинить всевозможные страсти, чтоб довести человека до положения, выгодного для себя, хотя бы окончательно разрушительного для него» (Н. И. Костомаров).

«В качестве ростовщиков, арендаторов имений, откупщиков разных сборов евреи немало способствовали обеднению и угнетению русского крестьянства» (Д. И. Иловайский).

«Приходит крестьянин к жиду, просит рубль серебром в долг на год и дает в заклад полушубок Жид берёт полушубок и говорит, что процентов на рубль в год будет тоже рубль. Мужик соглашается и взял рубль.

Но только что он хотел уйти, как жид говорит ему: «Послушай, тебе ведь все равно, когда платить проценты, теперь или через год». Мужик соглашается с этим и говорит: «Все равно». — «Так отдай теперь и уж не беспокойся целый год». Мужик и с этим согласился и отдал рубль, чтобы уж совсем не беспокоиться о процентах. Отдав рубль, он приходит домой и без денег, и без полушубка, и в долгу» (Г. И. Успенский).

В 80-х годах распространялось письмо известного русского писателя В, В, Крестовского, адресованное редактору «Русского вестника» Н. А. Любимову. В нём содержалось то, что в это время волновало многих мыслящих людей России. Привожу это письмо полностью:

«Мысль моя, коли хотите, может быть выражена двумя словами: «Жид идет!» Понятно ли?.. И действительно, куда ни киньте взгляд, повсюду вы видите, как все и вся постепенно наполняется наплывом жидовства. И это не у нас только — это и в Европе, и даже в Америке, которая наконец тоже начинает кряхтеть от жидовства. Это явление общее для всего «цивилизованного» мира индоевропейской расы, обусловливаемое одряблением её; одрябление же есть последствие того, что раса вообще разменяла себя на мелочи; так, например, идея христианской религии заменилась более дешевой, но зато более удобной идеей «цивилизации», вместо христианской любви мы выставили гуманность и т. д. Везде и подо все мы подложили более удобные принципы, льстящие нашей распущенности. Мы одряблели, распустились, обращаемся в какую-то размазню, а жид стоит крепко; и крепок он, во-первых, силой своей веры и, во-вторых, физиологической силой крови. Но жид сам по себе не обновит человечества, в нем нет для этого созидательных элементов; он дал уже человечеству все, что мог дать, и ныне среди Христианского мира играет только роль разлагающего вещества; он экономически может покорить себе мир, но не обратит его в себя, не заставит быть его жидовским, ибо в жидовстве для этого нет ни малейшего нравственного фонда; и жидовство, уловляющее в свои сети Христианский мир, будет со временем в свою очередь раздавлено теми элементами, которым суждено внести в жизнь человечества обновляющие начала. Откуда придут эти элементы — быть может, из Китая, из Маньчжурии, с вершин Гиндукуша, — это, конечно, пока еще Бог весть. По исторической логике, казалось бы, так должно быть, ибо мир нашей цивилизации, видимо, начинает разлагаться, как разлагался мир Западной Римской империи. Чем больше внешнего блеска, тем сильнее внутренняя гниль. Никакое перевоспитание не заставит распущенное общество вернуться к строгим началам христианским: для такого перерождения нет в нем ни внутренних сил, ни характера; ему удобнее жить среди всего того, что льстит его инстинктам меркантилизма, комфорта, эгоизма; идеал потерян — и потому это общество есть законная добыча жидовства. Оно на наших глазах покоряет мир. Биржа, парламент, пресса, адвокатура — все это переполнено в Европе представителями жидовства, все это в жидовских руках. У нас начинается то же самое; и мы поплатимся за это горше Европы. Там, в Европе, жид является в образе политического деятеля, банкира, журналиста, заводчика, коммерсанта; у нас же он по преимуществу ростовщик и кабатчик, т. е. сила, действующая непосредственно на производительный класс крестьянства, ремесленников и т. п. Нам жид опаснее потому, что он начинает опутывать и глушить собой производительные силы нашего народа. Возьмите вы даже самые наши уголовные процессы последнего времени из наиболее выдающихся. Мать Митрофания, например, простирает свою деятельность даже до высших сфер, а кто во всей ее деятельности служит невидимой пружиной? Жид Трахтенберг. Гулак-Артемовская успешно проводит свои дела, а кто держит в своих руках невидимые нити ее деятельности? Братья Хаймовичи. Жиды, наконец, появляются в значительном числе среди наших нигилистов. Явление знаменательное, но вполне понятное: жид — космополит по преимуществу, и для него нет тех больных вопросов, вроде национальной и государственной чести, достоинства, патриотизма и пр., которые существуют для русского, немца, англичанина, француза. Жид — везде жид и везде норовит в мутной воде ловить рыбу, будет ли эта мутная вода называться биржей, прессой, продовольствием армии, парламентом или революцией. Остановить торжественное шествие жида невозможно; для этого, повторяю, в обществе «европейской цивилизации» нет надлежащих сил; ствол, обратившийся в труху, не создаст свежих отпрысков; он — «жертва, обречённая жидовству», потому что сам всем складом своей новейшей жизни допустил развиться этому паразиту на своем теле. Жид идет на легальном основании, и потому не остается ничего, как только признать факт его шествия: жид идёт!

Вот, как мне кажется, все, что остается одряблевшему христианскому миру, утратившему не только веру, но и само чутье о ее необходимости для разумного и нравственного продолжения своей жизни».[27]

Вытеснение и искоренение христианства иудаизмом. — Проклятия Христу. — Святотатства. — Запрещение изучения Закона Божия и установки распятия в государственных школах. — Расправы с крещёными евреями. — Ритуальные убийства. — Преследования христиан.

Наращивая финансовое могущество, еврейство никогда не оставляло своей главной задачи — вытеснения и искоренения Христианства, уничтожения форм общественной и государственной жизни, связанных с Новым Заветом, Как совершенно точно отмечал цитированный мной выше В. В, Крестовский, иудаизм разлагал Христианскую цивилизацию, перерождая ее в угодном ему направлении, заменяя формами, чуждыми Христианскому миру.

Христианство по-прежнему оставалось главной преградой на пути иудеев к мировому господству. Иудеи по-прежнему воспитывают своих детей в духе ненависти к Спасителю.

Как отмечает Еврейская энциклопедия конца XIX века, «в еврейских легендах, в Талмуде, в проповедях в синагогах и в «Жизни Иисуса Христа» имеется тенденция, берущая начало в Средних веках, умалять личность Иисуса, приписывать ему незаконное рождение, колдовство и позорную смерть. Иудеи называют его «этот, не имеющий имени», «лжец», «самозванец», «незаконнорожденный». Обвинение в незаконном рождении делается, чтобы подвести его под главу Второзакония (23, 2): «Сын блудницы не может войти в общество Господне». В еврейских семьях запрещается упоминать имя Иисуса Христа.[28] В еврейских школах информация о Христе ограничивается жалким памфлетом «Жизнь Иисуса Христа», где повторяются все насмешки и издевательства, которыми осыпали Спасителя во время крестных страданий. Ненависть к Христу прививается евреям с младенчества. В одной из книг братьев Торо рассказывается о еврейском мальчике в Польше, которого обучили, проходя мимо придорожного распятия, плевать и говорить: «Будь ты проклят, создатель другой веры», причём мальчик делал это совершенно автоматически.[29]

Несмотря на то что еврейские синоды начиная с XVII века постановляли исключать из Талмуда места, связанные с оскорблениями Христианства, заменяя их условными знаками для устного объяснения, талмудические тексты были по-прежнему полны богохульных оскорблений и рассказов, позорящих Христа, Богородицу и святых.

Вся антихристианская литература XVIII–XIX веков основывалась на этом источнике. Как признавался известный еврейский историк Б. Лазар: «В страшном противохристианском движении следовало бы проследить, каково было участие я не скажу еврея, но еврейского духа. Не надо забывать, что в XVIII столетии ученые-исследователи, как Вагеншейлъ, Бертолоцци, Вольф и другие, извлекали из забвения старые еврейские полемические сочинения с нападками на Святую Троицу, на воплощение, на все догматы и таинства, изложенные со свойственной евреям резкостью и остротой, коим в высокой степени обладают несравненные логики, создавшие Талмуд».

А самый известный еврейский историк конца XIX — начала XX века Грец называет Христа «новым отродьем с маской смерти, нанесшим еврейскому народу новые и тяжкие раны». В сочинении испанского еврея Моисея Леона, переизданном в 1880 году, Иисуса Христа называют самыми презрительными и унизительными словами. В конце XIX века иудейские организации издают на еврейском языке так называемые нецензурные места Талмуда, которые прежде выпускались; в них Христа называют «безумцем», «колдуном», «безбожникам», «идолопоклонником». Как его, так и Богоматерь предают и советуют предавать насмешкам и ненависти.[30]

Подчёркивая «исключительность» и «избранность» еврейского народа, венский раввин Л. Кан в докладе в аудитории Ортодоксальной еврейской школы в Пресбурге заявлял; «Ассимиляция евреев невозможна; они никогда не примут нравов и обычаев других народов. Еврей при всех условиях остаётся евреем. Всякая ассимиляция его — лишь чисто внешнего характера» .[31]

Лионский раввин Фабий в своей проповеди на Новый, 1842 год сказал: «Иудейская вера имеет то преимущество пред христианской и всеми другими, что не заключает в себе ничего таинственного, но все в ней — чистый разум; в Христианской же религии господствует положение: «Разум маячит, а безумие царит»».

Иудейские лидеры и масонские ложи настаивают на исключении Христианского вероучения из школ и учебных заведений. В 80-х годах во Франции по настоянию раввинов из программы государственных учебных заведений было изъято преподавание Закона Божия, а затем запрещено устанавливать в классах Распятие, так как «вид Распятия оскорбляет религиозные чувства учеников других вероисповеданий (то есть иудеев)». Как отмечали французские газеты того времени, «система эта, принятая в угоду евреям, окажет самое пагубное влияние на воспитание детей в христианском духе». Последствия этого антихристианского шага не замедлили сказаться. На заседавшем в 1891 году в течение нескольких дней в Париже католическом съезде кардинал архиепископ Ришар сказал дрожащим от волнения голосом, что антирелигиозное направление, господствующее ныне во французских учебных заведениях, принесло уже плоды; более трети воспитанников этих заведений не были на конфирмации, вследствие чего, по словам архиепископа, их нельзя считать за христиан.[32]

Любые попытки иудеев признать истинного Мессию — Иисуса Христа и перейти в Христианство преследовались еврейскими общинами самым жестоким образом. Вот несколько примеров.

В 1882 году в Варшаву прибыл еврей М., учитель, с целью перейти в Христианство. Несмотря на получение нескольких писем, в которых угрожали его убить, если он это сделает, М. принял Христианство и через несколько дней после того посетил своих родственников на Гусиной улице. Когда М. возвращался домой, то на него напали несколько евреев, которые мгновенно накинули ему на голову мешок, повалили на землю и начали жестоко бить. При приближении полиции они разбежались, и никто из них не был задержан, а М, избитый до полусмерти, отправлен в больницу на излечение. Также в Варшаве в 1890 году еврейка Фуферман, 18-летняя девушка, крестилась, желая выйти замуж за католика. От родителей она бежала и поселилась у матери своего жениха. Когда она однажды со своей подругой-христианкой отправилась в костёл, то её схватили три еврея, посадили на извозчика, также еврея, и увезли. Прохожие погнались за похитителями на извозчиках, но не могли их догнать. Несмотря на поиски, местопребывания Фуферман не открыли, почему предполагали, что она уже отправлена в Америку, как это случалось ранее с ее сверстницами-еврейками, принявшими Христианство.[33]

В 1883 году в одном селении Херсонской губернии принявшая Православие еврейка Елена Згорданова отправилась навестить свою крестную мать. Когда она проходила мимо дома еврейки Итальянской, последняя зазвала её к себе в квартиру. Как только Згорданова вошла в сени, Итальянская втолкнула её в тёмную комнату, куда немедленно явились несколько евреев, накинулись на Згорданову, зажали ей рот, сняли с нее всю одежду, сорвали с груди крест, говоря при этом: «Тебя уж больше крестить не будут», и дали ей что-то понюхать из бутылки, отчего Згорданова тотчас же лишилась чувств. Очнулась она вполне только тогда, когда ее с завязанными глазами везли в степь на подводе четыре еврея. Она сорвала с глаз повязку и стала звать о помощи. На ее счастье, в это время невдалеке проезжали крестьяне. Воспользовавшись минутным смущением евреев, она выскочила из повозки и успела спастись от своих преследователей. Рассмотрев это дело, Елизаветградский окружной суд приговорил евреев к восьмимесячному тюремному заключению, а Одесская судебная палата утвердила этот приговор.[34]

Более возмутительное дело рассматривалось в 1886 году в Киевском окружном суде. Еврейку Шевченкову, проживавшую после крещения у своего крестного отца, евреи тайно схватили и отвезли в одно село, где бросили в погреб. Там продержали Шевченкову несколько дней, истязая её, и перевезли в другое место, в котором содержали под караулом и замком. Наконец, при перевозке Шевченковой окольными дорогами она, воспользовавшись тем, что извозчик задремал, бежала в ближайшее село и заявила там о случившемся с ней сельскому старосте. Цель истязаний евреями Шевченковой состояла в том, чтобы заставить её вернуться в иудейство. Из 11 евреев и евреек, привлечённых за это к суду, кроме одной обвиняемой, все осуждены на каторгу: семеро мужчин на 8 лет и 3 женщины на 5 лет и 4 месяца каждая.[35]

XIX век не изменил характера тайных иудейских сект, использовавших в своих обрядах ритуальные убийства христиан с применением их крови. Есть несколько примеров, доказанных по суду, преступлений ритуального характера.

В 1899 году вся христианская Европа содрогнулась от страшного преступления, совершенного иудейскими изуверами в Чехии. 8 месяцев продолжалось так называемое полненское дело об умерщвлении иудеями христианской девушки Агнессы Грузы.[36]

Обвинительный акт гласил, что преступление было совершено в среду, 29 марта 1899 года, между 5.45 и 6.15 часами, у опушки Брезинского леса, лежащего мевду городом Полны и деревней Малый Веснич. Найден был труп только в субботу утром, ранее 9 часов. Из обвинительного акта следовало, что Агнесса Груза подверглась нападению на узкой тропинке вдоль Брезинского леса по откосу над проезжей дорогой, образующей в этом месте более глубокую лощину. Труп был найден охотничьими собаками в густой молодой поросли, на расстоянии около 6 м от упомянутой тропинки, место было совершенно сухо. Труп был туда перенесён с другого места.

Мученица, умерщвлённая Анна или Агнесса Груза, 19-летняя девушка, дочь вдовы Марии Грузы, живущей в деревне Малый Веснич (в расстоянии трёх четвертей часа ходьбы от Полны), была в ученицах у полненской портнихи Бландины Пхаль. На работу она отправлялась ежедневно в 7 часов утра, возвращалась в четверть седьмого вечером. Пхаль жила в Полне, в конце еврейской улицы. 17 марта Анна Груза не пришла домой (время перед еврейской пасхой). Мать подумала, что у Пхаль, наверное, много работы, и потому не беспокоилась. На следующий день девушка опять не пришла. Мать и на этот раз осталась спокойной, полагая, что ее задержало дело. Только в пятницу, 19 марта, она узнала, что дочь ее ушла 17 марта в обычное время. Была извещена полиция, которая занялась розыском пропавшей девушки, и в воскресенье, 20 марта, был найден в Брезинском лесу труп Анны Грузы, прикрытый несколькими молодыми соснами. У трупа оказалась кровь на голове и были вырваны целые клоки волос, а на горле — смертельный разрез, но крови не оказалось. Верхние части одежды были отчасти сорваны. Труп окоченел, и в нём не было крови.

Судебное медицинское вскрытие обнаружило, что посягательства на целомудренность девушки не было. Не было сделано даже попытки в этом отношении. С другой стороны, при девушке не было никаких ценных вещей или денег. Таким образом, убийство не могло быть с целью грабежа или под влиянием похоти. Предположить, что убийство совершено из мести, не было повода. Состояние трупа свидетельствовало, что девушка была захвачена с помощью петли, а затем была зарезана. Вероятно, на нее напали несколько человек, так как девушка была крепкого телосложения. Уже на следующий день, после того как труп был найден (в первый день Пасхи христианской), распространился слух, что убийца — еврей Гильснер. Хотя произведённый у него обыск не дал никаких результатов и сам Гильснер сначала отрицал приписываемое ему обвинение, но его всё-таки арестовали.

Еврей Гильснер жил в еврейском городе Полны у своей матери, на её же счёт, хотя она поддерживала своё существование милостыней. Как выяснило следствие, преступник часто появлялся без явной цели в городе и его окрестностях, а следовательно, и в Брезинском лесу и, по всей вероятности, знал, что Анна Груза ежедневно совершает один и тот же маршрут. Как видно из показаний нескольких свидетелей, убитая жаловалась им, что ее часто преследует какой-то маленький отвратительный еврей. Результат дознания подтвердил эти отдаленные подозрения. Гильснер отрицал доказанные подробности побочных обстоятельств: так, его прежняя возлюбленная показала, что он однажды пригрозил ей смертью. Другие свидетели сообщили, что видели его во время убийства в Брезинском лесу, а он утверждал, что был в это время в синагоге, чего доказать не мог. У него нашли серый костюм, то есть такой, в котором некоторые свидетели видели его в лесу, а на панталонах оказались пятна — следы человеческой крови. На основании этих подозрений против Гильснера было возбуждено судебное следствие по обвинению в убийстве девушки с участием кагального общества для религиозных целей, так как это было во время еврейской Пасхи.

На суд в числе свидетелей был вызван гласный города Полны Седловк, который на вопрос председателя показал: «Это странная история, все единогласно заговорили, что Гильснер это сделал. Молва распространилась с быстротой молнии».

Очень много вредило подсудимому упорное отрицание того, что у него был серый костюм, между тем как при позднейшем обыске у него были найдены серые панталоны с кровяными пятнами на коленях. Судебный следователь спрашивал у него о сером костюме, и показалось странным, что он умолчал о серых панталонах, а после стал говорить, что «совсем забыл» о них.

Был допрошен опекун убитой, скотопромышленник Новак.

Председатель. Убитая была крепкой девушкой. Думаете ли вы, что один мужчина мог справиться с ней?

Свидетель (взглянув искоса на подсудимого). Этакий человек вряд ли что мог с нею поделать.

Жена сельского старосты Памела видела 17 марта, как какой-то человек выбежал из леса. Человек этот был взволнован и испуган.

Председатель. (указывая на Гилъснера). Взгляните-ка на этого человека.

Свидетельница (боясь уличить). Так он не выглядел, у него были чёрные глаза и полное лицо.

Председатель. У Гильснера также чёрные глаза.

Свидетельница. Но не такие.

Председатель. Был ли он такого же роста, как Гильснер?

Свидетельница. Да.

Председатель. Был ли он так же строен, как Гильснер?

Свидетельница. Да.

Председатель. Значит, во всем походит на Гильснера?

Свидетельница. Да.

Сапожник Скареда видел 17 марта Гильснера с каким-то человеком близ леса.

Председатель. Точно ли вы узнали Гильснера?

Свидетель. Да.

Эксперт доктор Прокеш показал, что убийцы не хотели сначала умертвлять свою жертву (намек на то, что они имели в виду выцедить у жертвы кровь еще при жизни). Среди показаний многих свидетелей заслуживали особого внимания показания Баха, представителя интересов Марии Грузы, матери зарезанной: «Если взвесить все это здраво и без всяких задних мыслей и предположений, то нужно прийти к заключению, что Анна Груза — христианская мученица. До сих пор мы знали различные мотивы убийства, но настоящему мотиву не всякий еще верил. Анна Груза была убита только потому, что должна быть убита христианская невинная ещё девушка».

После разных изворотов сам Гильснер добровольно сознался в умерщвлении девицы Анны Грузы. Затем суд присяжных признал Гильснера виновным, приняв во внимание следующие обстоятельства: 1) Гильснер пользовался дурной репутацией и славой как бродяга, не хотевший работать и околачивавшийся без дела; 2) Гильснер не мог представить сначала, то есть доказать, что в момент преступления находился в другом месте; 3) у Гильснера оказался серый костюм, и он сам признался, что пятна на костюме — следы крови.

После длинных прокурорских речей в пользу обвинения последовали речи защитников обеих сторон; затем заключительная речь председателя с увещанием присяжных заседателей, как важно должно быть обсуждение в таком уголовном вопросе. Присяжные удалились в совещательную комнату и по прошествии нескольких часов вынесли вердикт с приговором Леопольда (Лейбы) Гильснера к смертной казни.

«По делу Гильснера сообщают подробности о вчерашнем приговоре. Выслушав смертный приговор, Гильснер презрительно расхохотался. Нахальство еврея подействовало вызывающе на публику, присутствовавшую в суде; если бы Гильснера не удалили немедленно, то он мог подвергнуться растерзанию. Защитники тотчас же представили суду прошение о кассации; они ушли из суда под охраной жандармов, Толпа кричала им вслед: «Стыдно!», «Жидовские наёмники!»».

«Все газеты посвятили передовые статьи приговору суда. Еврейские органы были уверены в там, что приговор будет вторично кассирован. Газета «Deutsches Volksblatt» назначила награду в 1000 гульденов за указание сообщников Гильснера».

Представители еврейского общества на общем собрании 20 сентября 1899 года единодушно постановили представить министру-президенту, министрам юстиции и народного просвещения следующий протест:

«Мы протестуем самым торжественным и решительным образом против внесенного антисемитами в полненский процесс обвинения, что иудаизм или какая-либо иудейская секта допускает употребление человеческой крови.

Мы питаем полную уверенность, что австрийское правительство защитит все права, принадлежащие нам, как признанному государствам исповеданию, против этой позорнейшей клеветы. Наша уверенность в мерах правительства не может нам препятствовать выразить также наше глубокое возмущение при оскорблении, нанесенном нашей исстари чтимой религии. Мы молчали до тех пор, пока пытались клеветами и инсинуациями вредить материальным интересам наших единоверцев. Но теперь самым наглым образом налагают /туку на нашу святыню, нашу религию; теперь мы, подобно своим предкам, всем своим достоянием и кровью будем защищать честь и чистоту нашей религии и охраним ее от позорной клеветы относительно употребления крови».[37]

После апелляции венских иудеев назначено было вторичное разбирательство по делу Гильснера. При втором разбирательстве дела свидетель Пешак подтвердил первое своё показание, что видел Гильснера за несколько минут до убийства на месте преступления. Точно так же и другие свидетели своё первое показание подтвердили; кроме того, явились ещё новые свидетели в пользу обвинения с важными доказательствами об уликах другого убийства — девицы Климовой. Во время перерыва заседания защитник Гильс-нера завел шепотом разговор с подсудимым.

В процессе повторного дознания было установлено, что Гильснер ранее совершил ещё одно убийство — христианской девицы Климовой.

Чешский журналист Гушек обратил внимание суда на это обстоятельство, закричав: «Когда меня судили за политическое преступление, мне разрешали говорить с защитником только при свидетелях; с какой стати теперь оказывать предпочтение еврею-убийце?» Адвокат Гильснера потребовал удаления Гушека из зала суда, но председатель сделал выговор журналисту и запретил защитнику шушукаться с подсудимым.

Бакса, защитник убитой Грузы, доказывал, что убийство — ритуальное, ссылаясь на недостачу значительного количества крови, неизвестно куда исчезнувшей: ни сам труп, ни платье покойной не были окровавлены; кровяные пятна оказались только на брюках Гильснера, спрятанных в синагоге; наконец, заслуживает внимания характерный порез на шее убитой, тождественный с ритуальным порезом еврейских резников. Бакса собирался привести доказательства, что среди евреев существует секта, которой нужна кровь невинных христианских девушек, но председатель перебил его, предупреждая, что лишит его слова. Бакса закончил свою речь словами: «Весь мир ждёт отсюда света, но суд лишил меня слова, как только я стал излагать историю процессов о ритуальном убийстве».

«По делу Гилъснера присяжные на вопрос, виновен ли подсудимый в убиении Грузы, единогласно признали его невиновным; на вопрос же о сообщничестве Гилъснера в убийстве обеих девушек: тоже единогласно ответили: «Виновен»».

Суд приговорил Гильснера к смертной казни через повешение. Присяжные, установив лишь сообщничество Гильснера, тем самым признали ритуальный характер убийств. Приговор был произнесен в три часа. Суд был оцеплен жандармами. Толпа, собравшаяся у суда, встретила приговор долго несмолкаемыми криками: «Да здравствует справедливость и неподкупность!»

Защитники Гильснера добились новой кассации, которая рассматривалась в австрийском кассационном суде и кончилась утверждением смертного приговора, вынесенного пизекским судом.

Гильснера на заседании не было. Говорили только защитник осужденного Ауредничек, прокурор и докладчик. Свидетели и эксперты также не были вызваны. Сначала была прочитана кассационная жалоба, которая главным образом была направлена против показаний свидетеля Пешака, утверждавшего, что on точно видел Гильснера на месте преступления, хотя последний находился на большом расстоянии от него. Затем в жалобе указывалось на то, что пизекский суд отказался произвести осмотр местности, где было совершено преступление. Затем были прочитаны документы и протоколы, имевшие отношение к жалобе. Чтение продолжалось два часа. После речи защитника говорил прокурор, доказывавший, что жалоба должна быть оставлена без последствий.

Несмотря на изуверский характер преступлений, Гильснер был помилован. По велению австрийского императора смертная казнь Гильснеру была заменена пожизненным тюремным заключением, а спустя короткое время преступника выпустили на свободу, и он уехал в США. Как сообщали венские газеты того времени, такой исход дела был определен закулисной сделкой австрийского правительства с еврейскими финансистами. При этом условии они «обещали реализовать заем на постройку железных дорог».[38]

В Вильно в ночь на 2 марта 1900 года на углу Кожевенного переулка и Татарской улицы, в доме реформатской коллегии, на квартире парикмахера Блондеса, было произведено покушение на жизнь христианской девушки, которая за несколько дней до того и за два дня до еврейских праздников была нанята парикмахером Блондесом в качестве «одной прислуги». Вечером накануне Блондес почему-то стал уговаривать девушку лечь раньше спать, ссылаясь при этом, что она должна на другой день встать раньше, чтобы исполнить какую-то домашнюю работу. Девушка, ничего не подозревая, улеглась и скоро заснула. Около двух часов ночи она проснулась от страшной боли и шума, который происходил около ее кровати: какие-то евреи окружали ее, а сам хозяин, парикмахер Блондес, делал порезы острой бритвой на руках ее около кистей, на горле и затылочной части шеи. Девушке как-то удалось вырваться от них и броситься к окну, взывая о помощи. К счастью, её тотчас же услышали и бросились к ней на помощь на квартиру Блондеса. Всех евреев арестовали, а несчастную пострадавшую поместили в приемный покой Савина, находившийся поблизости от места происшествия. От большой потери крови и страшного испуга пострадавшая долго находилась в бессознательном состоянии. Целых два дня улица перед квартирой Блондеса была переполнена народом.

Газета «Северо-Западное слово» публикует следующие подробности этого случая.

«В 2 часа ночи из квартиры Блондеса с криком вырвалась служившая у Блондеса крестьянка Виленского уезда Викентия Грудзинская и, шатаясь, вся окровавленная, поплелась к дому Германовича, где служит дворником её двоюродный брат Адам Грудзинский. Дворник Францишек Михалевич из дома Богущкого, увидев раненую девушку, догнал ее, довел до ворот дама и сдал на руки Грудзинскому и его жене. В дворницкой ослабевшая, перепуганная девушка, прислонившись к окну, повторяла: «Зарезали, зарезали!» Тут только ее родственники заметили две рассеченные раны: одну — на левой стороне шеи, другую — на левой же руке, из которых обильно лилась кровь. Дворники Михалевич и Грудзинский немедленно отправились, захватив предварительно с собой городового, к «цырулънику» Блондесу, которого нашли в постели с пятнами крови на белье и на руках. Между тем> как показывают дворники, в комнату явилось несколько человек евреев, а с улицы ворвались собравшиеся у входных дверей извозчики-староверы. Произошла свалка; городовому и дворникам с трудам удалось усадить Блондеса на извозчика и отвезти в участок, куда привезена была потерпевшая. Блондес был арестован, а Викентия Грудзинская отправлена в госпиталь Савина. Потерпевшая — молодая, здоровая деревенская девушка, 21 года, блондинка с голубыми глазами. Раны её на шее и руке перевязаны и зашиты доктором Туром. Девушку окружают вызванные из деревни родственники».

Что Грудзинской удалось вырваться из рук иудейских изуверов, можно приписать чудесному Провидению Божию. Видно, что они дали ей в небольшом количестве хлороформа для усыпления, но девушка крепкого телосложения от боли проснулась и внезапно закричала. В это же время у проезжавшего извозчика лошади взбесились и дышлом ударили в ставню окна так сильно, что стекла посыпались. Преступники, испугавшись, разбежались, думая, что напала полиция. Девушке удалось, собрав силы, уйти к брату, дворнику соседнего дома.

15 декабря в Вильно началось слушание дела Д. А. Блондеса. О деле этом много говорилось, но любопытствовавших возле суда, по сообщению «Виленского вестника», не было, даже замечалось какое-то особенное «безлюдье». Приведу некоторые выдержки из отчёта по этому процессу:

«Одни полицейские стояли у суда, переминаясь с ноги на ногу или прохаживаясь, согревая ноги. К 10 часам утра в суде собрались лица судебного ведомства, присяжные поверенные, присяжные заседатели, которые в пальто проходят прямо в отведённую для них комнату.

Ввиду того что дело будет слушаться при закрытых дверях, пред входом в зал суда сделана загородка и впускались чрез узкий ход только лица, имеющие по закону право входа. Несколько судебных приставов зорко следили за входящими в зал, который имеет вполне официальный вид. За местами для судей помещаются: прокурор судебной палаты, действительный статский советник Постовский, председатель суда, д. с. с. Котляревский, прокурор суда А. А. Дейша, много членов судебной палаты и окружного суда, лица из военно-окружного суда, почётные мировые судьи, в числе которых — вице-губернатор Двора Его Величества камергер И. С. Леонтьев. Места присяжных поверенных у балюстрады, отделяющей зал для публики, все заняты. Скамейки для публики заняты разными лицами судебного ведомства, а также присяжными заседателями. Из представителей печати были допущены в зал до начала разбирательства дела сотрудник «Нового времени» Н. А. Энгельгарт и представитель «Виленского вестника».

Когда суд занял своё место, был введён под стражей Д. А. Блондес, еврей небольшого роста, невзрачный на вид, с короткими волосами, маленькой бородой на остром, выдающемся слегка вперед подбородке; черты лица довольно резкие; лицо не производит приятного впечатления. Подсудимый вошел довольно бойко и, пожав руки защитников гг. Миронова и Грузенберга, занял место на скамье подсудимых.

Затем было приступлено к проверке свидетелей; неявившиеся представили законные свидетельства о неявке. Неявка свидетелей признана не важной для существа дела, и потому суд нашел возможным приступить к разбору дела. По избрании состава присяжных были допущены, согласно закону, к слушанию разбора дела по выбору защитника обвиняемого мать и сестра обвиняемого и дворянин Остерко. Г. Врублевский от имени потерпевшей просил допустить мать потерпевшей и двух из свидетелей. Затем начался разбор дела при закрытых дверях по обвинению Блондеса в покушении на убийство».

«Виленский вестник» сообщал, что продолжительное и утомительное разбирательство дела по обвинению Блондеса наконец закончилось 21 декабря вечером. Присяжные совещались два с половиной часа, Блондес признан виновным в нанесении Грудзинской лёгких ран с обдуманным заранее намерением и по предварительному соглашению с другим лицом, но без намерения лишить жизни, Блондес приговорён к лишению всех особых прав и преимуществ и к тюремному заключению на один год и четыре месяца.[39]

Ритуальное убийство Андрея Ющинского. — Дело Бейлиса. — Моральный и физический террор еврейских кругов в отношении суда и свидетелей по делу. — Уничтожение улик и очевидцев. — «Доказанность убийства со всеми признаками ритуальности». — Преследования православных. — Попытки убить И. Лютостанского. — «Еврейское нашествие».

Весной 1911 года весь мир был потрясен новым ритуальным преступлением. Очередной жертвой стал православный русский мальчик Андрей Ющинский тринадцати лет. Его мёртвое тело со множеством ран было найдено в пещере на окраине города Киева. Экспертиза установила, что причиной смерти несчастного ребёнка «послужило острое малокровие от полученных повреждений с присоединением явлений асфиксии вследствие воспрепятствования доступа к воздухоносным путям». «В теле его осталось не более трети всего количества крови» .[40] Эта экспертиза была также подтверждена известным русским врачом профессором Киевского университета П. А. Сикорским, который, «исходя из соображений исторического и антропологического характера, считает убийство Ющинского по его основным и последовательным признакам — медленному обескровливанию, мучительству и затем умерщвлению жертвы — типичным в ряду подобных убийств, время от времени повторяющихся как в России, так и в других государствах. Обескровливания убиваемых, по мнению профессора Сикорского, вытекают из других оснований, которые, быть может, имеют для убийц значение религиозного акта» .[41]

Хотя факт ритуального убийства был установлен с полной достоверностью, М. Бейлис был оправдан за «недостаточностью улик», после того как в течение двухгодичного следствия были подкуплены и запуганы несколько следователей, отравлены трое детей, видевших, как Бейлис тащил Андрея Ющинского на кирпичный завод еврея Зайцева, где произошло убийство.

Как отмечали современники, «в течение пяти месяцев полными хозяевами следствия были противники ритуальной версии и буквально делали от имени следственной камеры всё что хотели: арестовывали одних, запугивали других, подкупали третьих, мистифицировали и печать, и судебную впасть целым рядам ложных, а иногда даже и заведомо ложных сообщений. Однако же, несмотря на все усилия найти убийц среди родственников убитого или среди местных воров, несмотря на террору угрозы и самые энергичные средства уличения — до гримировки заподозренных и фабрикации фальшивых вещественных доказательств включительно, — ничего не обнаружили. Тогда — и только тогда — был привлечен к следствию Бейлис, причем тотчас во всей европейской печати поднялся общий негодующий крик против нового направления следствия. Через несколько дней после привлечения Бейлиса умерли после угощения пирожным, принесенным сыщиком Красовским в отсутствие арестованной матери, дети Чеберяковой, единственные свидетели, показывающие, что видели, как Бейлис тащит Ющинского на завод. Покамест следствие дошло до Бейлиса, произошел целый ряд существенных перемен в местности, где совершено преступление: построен новый забор, сгорело без видимых причин здание, в котором могло быть совершено убийство, — вообще уничтожены все следы последнего. В руках суда осталась одна главная улика — фотографические снимки с исколотого трупа, ранения которого не могли быть объяснены никакими обычными мотивами, кроме ритуальных, да приставшие к одежде убитого кусочки пропитанной кровью глины, показывающей, что убийство произошло не в квартире Чеберяков, где глины быть не могло, и не в пещере, куда труп был принесён уже окоченелым, а в таком глинистом месте, как кирпичный завод еврейской больницы. Если прибавить к этому установленное экспертизой раздевание Ющинского в момент нанесения ему ран в туловище с одеванием трупа после смерти и письмо Бейлиса к жене с рекомендацией Казаченко как нужного человека с просьбой дать ему денег и указать ему, кто из свидетелей показывает против обвиняемого, то этим ограничатся все прямые улики обвинения. Их, несомненно, оказалось очень мало для того, чтобы осторожный суд совести мог обвинить Бейлиса, но их было все-таки вполне достаточно для того, чтобы не прекратить дело в периоде предварительного следствия».[42]

Несмотря на то что ритуальное преступление было совершено кучкой фанатиков-изуверов и вина за него никак не могла ложиться на всех иудеев, как, например, вина хлыстов-изуверов не могла очернить русский народ, весь иудейский мир России и зарубежья встал на сторону М Бейлиса, огульно отрицая обвинения в его адрес, объявляя их» происками» антисемитов, «кровавым средневековым наветом» на «невиновных», «гонимых евреев».

Еврейская и либерально-масонская печать всей своей силой обрушивается на суд и общественное мнение, намеренно искажает факты, фальсифицирует материалы следствия.

Как писал прокурор по этому делу Виппер, «ведь русская пресса только кажущаяся русская, в действительности же почти все органы печати в руках евреев. Я ничего не хочу говорить против еврейства, но когда читаешь еврейские газеты, еврейские мысли, еврейскую защиту, то действительно выступать против евреев — значит вызвать упрёк, что вы или черносотенец, или мракобес, или реакционер, не верящий в прогресс, и т. д. Евреи до такой степени уверены, что захватили в свои руки главный рычаг общественности — прессу, что думают, что никто уже не посмеет возбудить против них такое обвинение не только в России, но даже и в других странах. И до некоторой степени они правы: в их руках главным образом капитал, и хотя юридически они бесправны, но фактически они владеют нашим миром, и в этом отношении пророчество Библии почти на наших глазах сбывается; тяжело их положение, но в то же время мы чувствуем себя под их игом. На это я обращаю ваше внимание потому, что, как я у же сказал, никто не думал, что правительство поставит когда-нибудь это дело на суде, всем казалось, не риск ли это со стороны правительства, многомиллионный русский народ думает об этом риске. Да разве мы можем закрывать глаза на то преступление, которое совершилось в Киеве, хотя бы это и грозило нам неприятностями, мы должны раскрыть; но? с точки зрения евреев, мы не имеем права на это, иначе мы — черносотенцы, мракобесы, реакционеры и желаем крови. Ведь это звучит почти обвинением. Ведь, в сущности, нас станут даже обвинять, что мы поставили процесс, что мы возбуждаем народ против евреев. Отнюдь нет. Меня даже удивляет следующее. Если бы евреи желали защитить Бейлиса, если бы они спокойно отнеслись к этому процессу, то сказали бы: пусть правосудие решит это дело, улик было немного, кроме соображений Красовского, которые я привел, и суд присяжных, которому они верят, увидя, что улик мало, мог оправдать, но евреи сами, сознавая, что Бейлис действительно виновен, вместо того чтобы сказать: пусть правосудие делает свое дело, — старались запутать это дело, помешать правосудию. И поэтому, когда Бейлис был привлечен, они были изумлены: что такое сделали с Бейлисом, как смели судить ритуального преступника в ту эпоху, когда существует Государственная Дума, когда начнутся разговоры и когда могут привлечь к ответственности целый ряд правительственных лиц. Но правительство посмело, и Бейлис был привлечен».[43]

Несмотря на моральный и физический террор еврейских и либерально-масонских кругов, суд довел дело до конца. Однако уничтоженные во время предварительного следствия улики и гибель свидетелей лишили суд юридического основания вынесения обвинительного приговора, М. Бейлис был оправдан за «недостаточностью улик». Тем не менее на суде была признана «доказанность убийства со всеми признаками ритуальности» .[44] Весьма показательно, что, когда еврейские большевики захватили власть, киевские чекисты (они в то время были сплошь евреи) изъяли множество томов этого дела из архивов киевского суда и тут же уничтожили. Одновременно были расстреляны все лица, причастные к этому делу.[45]

Моральный и физический террор иудейско-масонских кругов против русских людей, осмеливавшихся раскрывать преступления, в которых были замешаны евреи, резко усилился в конце XIX — начале XX века. Иудейско-масонские круги организуют преследование и травлю честных русских патриотов, не гнушаясь даже такими методами, как засылка наёмных убийц.

Жертвой подобных преследований стал известный русский учёный, исследователь Талмуда и еврейского быта И. Лютостанский. После второго издания книги Люгостанского «Об употреблении евреями христианской крови для религиозных целей» автор столкнулся с чудовищной травлей и преследованием со стороны иудейских организаций.

Как он сам писал: «Я увидел себя на пути неизбежной гибели — возмутилось всё жидовство с намерением умертвить меня. Пять раз было покушение на мою жизнь; я принужден был странствовать из города в город, как Вечный жид. Везде заводили против меня кляузные уголовные дела, выставляя ложных свидетелей из евреев, и суд обвинял меня, отчего я принужден был оставить коронную службу учителя в Пултуской прогимназии и бежать. В г. Варшаве евреи напали с ножами, чтобы покончить со мной; я лежал в крови, был изуродован; к моему счастью, я был спасен на улице христианами. Еврей-виновник скрылся; два соучастника-еврея были осуждены на три месяца в тюрьму» .[46]

Гражданин Великой России в своей стране вынужден был уходить от наёмных убийц, оплаченных тайными иудейскими организациями, чуть ли не каждый день ночуя в новом месте. В этих ужасных условиях Лютостанский не прекратил своей научной работы о подрывной деятельности иудеев против христиан.

Чтобы закончить свой ценнейший труд, он сделал вид, что отказывается от своей предыдущей работы об употреблении евреями христианской крови.

Как он впоследствии сам объяснял, «доведённый до крайности от жидовских преследований, ради страха иудейска, с целью обеспечения своей жизни я написал брошюрку, якобы евреи не употребляют христианскую кровь для религиозных целей. Напечатанная брошюрка разослана была для 300 казённых раввинов. О выпуске брошюры не было ни одной публикации, а также не было ни одного экземпляра в продаже. После чего унялось немного открытое преследование жидовства против меня, улеглись разъяренные страсти иудеев. Подобного рода лавировкой, как заяц на ловле, удалось мне продлить жизнь свою, пока кончил преднамеченное мною дело — второе издание «Талмуд и евреи» в 6 томах и третье издание, дополненное, «Об употреблении евреями-талмудистами христианской крови». Так как приближается к концу моё земное жизненное пилигримство, то смерть уже не так страшна, тем более одинокому отшельнику. Сам Спаситель умерщвлен жидами, все Святые ученики Его и тысячи подвижников Христианства понесли мученическую смерть от варварских рук жидовских. Между тем всё-таки смерть страшна в глазах человека; для человека нет на свете дороже жизни. Апостол Пётр как много любил Учителя своего — И. Христа, однако ж ради страха иудейски в один день трижды отрекся от своего Учителя. Галилей ради страха смерти пред судьями отрекся от своей дорогой идеи, что Земля вертится. Но, коль скоро судьи удалились и опасность миновала, Галилей, ударив ногой в землю, сказал: «А всё-таки Земля вертится и вертится».

Если такие святые люди и знаменитые гении ради страха прибегали к таким изворотам, то что же может быть предосудительного в крайности воспользоваться we примером. Действовал тоже и я с целью довершения моей идеи».[47]

Лютостанскому удалось закончить свою работу. Она стала одним из выдающихся научных трудов в этой области, обобщив все современные итоги изучения преступной деятельности иудейских организаций.

О длительной тяжбе Лютостанского с иудейскими организациями говорит, в частности, следующий документ:

ПРИГОВОР

1897 года ноября 24-го дня. По Указу Его Императорского Величества, Варшавская Судебная Палата, в заседании 1-го Уголовного Департамента, в котором присутствовали:

Председательствующий И. К. Пистолькорс.

Члены: И. Р. Ленц,

А. И. Смирнов.

В присутствии Тов. Прокурора Судебной Палаты К. И. Кесселя.

При и. о. Секретаря К Ф. Дьячане.

Слушали: апелляционное дело об Ипполите Лютостанском, обвиняемом в оскорблении частного лица. Рассмотрев дело в пределах отзыва, согласно 889-й ст. Уст. Уг. Судопр., и допросив указанных апеллятором новых свидетелей, Палата находит, что судебным следствием в обеих инстанциях вполне выяснились враждебные отношения к Лютостанскому местных евреев города Пултуска, возникшие вследствие издания им, Лютостанским, нескольких сочинений антисемитического направления и достигшие таких размеров, что евреи прямо грозили выжить Лютостанского из Пултуска, а при встрече с ним на улице преследовали его разными неприличными выходками. При таких обстоятельствах Палата не может отнестись с надлежащим доверием к показаниям евреев-свидетелей: Сруля Гольдберга, Арона Орловского и Менделя Шафрана, допрошенных по ссылке частного обвинителя Цайбуля Виногрона, на коих основано обвинение Лютостанского. Посему, признавая апелляционный отзыв заслуживающим уважения, Палата определяет: подсудимого Лютостанского признать по суду оправданным и судебные по делу издержки принять за счет казны, а обжалованный приговор суда отменить.

Подлинный за надлежащими подписями.

(С подлинным верно:) (За Помощ Секретаря А Дуплицкий.)

Преследования русских людей иудеями, моральный и физический террор против них, засилье еврейских дельцов и журналистов вызывали среди православных чувство негодования и тревоги. Лучшие русские умы предупреждают соотечественников об опасности, которая грозит России в результате «наступления иудейского племени».

Та опасность, о которой в XIX веке предупреждал русское общество писатель В. В. Крестовский в статье «Жид идёт!», в XX веке ещё более остро показана в статье М. О. Меньшикова «Еврейское нашествие».[48] Привожу её с некоторыми сокращениями.

«В Государственной Думе затевается хуже, чем государственная измена, — затевается национальное предательство — разрешение целому иностранному народу сделать нашествие на Россию, занять не военным, а коммерческим и юридическим насилием нашу территорию, наши богатства, наши промыслы и торговлю, наши свободные профессии и, наконец, всякую власть в обществе. Под скромным именем «еврейского равноправия» отстаивающие его русские идиоты в самом деле обрекают Россию на все ужасы завоевания, хотя бы и бескровного. Подчёркиваю слово «ужасы»: вы, невежды в еврейском вопросе, вы, политические идиоты, посмотрите же воочию, что делается уже в захваченных евреями христианских странах. Посмотрите, в каком состоянии находится народ тех славянских стран, которые опаршивлены еврейским населением, хотя бы стран давно конституционных, Поглядите, как изнывает русское племя — такое же, как и мы, — в австрийской Галиции, Поглядите, в каком унижении и нищете русское племя той части России, которая когда-то была захвачена Польшей и отдана на съедение паразитному народцу. Ведь то же самое, а не что иное вы готовите и для Великой России, единственной страны в Христианстве, еще не вполне доступной для жидовства…

Вы подготовляете нашествие… десяти миллионов азиатского, крайне опасного, крайне преступного народа, составлявшего в течение четырех тысяч лет гнойную язву на теле всякой страны, где этот паразит селился!.

Евреи одолевают русских, но одолевают не энергией и талантами, а фальсификацией этих качеств.

В социальной борьбе происходит то же самое, что на рынке. Попробуйте выдать чистый высокопробный товар в местности, захваченной евреями: на другой же день в еврейских лавочках явится с виду совершенно ваш же товар, только на треть дешевле, и вы будете разорены. Публика не в силах разобраться в фальсификации — она не догадывается, что пьёт поддельное вино, сфабрикованное из дешёвых ягод и спирта; публика может хворать и даже умирать отравленной, но все-таки она идет на приманку — идет к жидам, а христианин купец со своим высокопробным (и поэтому дорогостоящим) товаром гибнет. Во все свободные профессии, во все области интеллигентного труда евреи вносят ту же сокрушительную силу подлога, подделки, обмана, симуляции и фальсификации, причем все они — в катальном заговоре против христиан, все составляют тайную могущественную конспирацию, поддерживая все низкие ухищрения друг друга системой стачки. Это сущая клевета, будто русские уступают евреям потому, что евреи будто бы даровитее и трудоспособнее русских. Это наглейшая клевета, опровергаемая на каждом шагу. Ни в одной области евреи не дают первостепенных талантов; как народ азиатский и желтокожий, евреи органически не способны подняться до гениальности, но они вытесняют все средние таланты не слишком трудной подделкой под них. Не одна русская буржуазия уступает еврейской — тоже самое мы видим всюду на Западе, где только евреи водворяются в значительном числе. Не одной России угрожает еврейский феодализм. Во французской палате об этом феодализме недавно провозгласил Жорес, которого нельзя упрекнуть в националистическом шовинизме. Во Франции не восемь миллионов жидов, как у нас, а всего пока около 100 тысяч, но эта великая страна агонизирует, чувствуя, что насквозь проедена еврейством и что приходится или совсем изгнать их, как в прошлые века, или погибнуть в социальной чахотке. Характерная история с евреем Бернштейном в Париже на этих днях показывает, до чего унижена благородная страна в своем гостеприимстве и в какой острой степени начинает чувствовать свою ошибку…

Подобно чуме и холере, которые суть не что иное, как нашествие низших организмов в царство высших, в жизни народов отмечено страшное бедствие внешних вторжений. Зайдите & храмы, прислушайтесь, о чем ежедневно молит двухтысячелетняя Церковь: об избавлении от глада, труса, потопа, огня, меча, нашествия иноплеменных и междоусобной брани. Последние поколения позабыли многое трагическое в своей истории, но устами Церкви говорит многовековой опыт. Если опасно бурное нашествие соседей, вроде потопа, то еще опаснее мирные нашествия — невидимые, как зараза, С бурными вторжениями народ борется всем инстинктом самосохранения. Напор вызывает отпор, и чаще всего война оканчивается — счастливая или несчастная — уходом врага.

В худшем случае побежденный платит контрибуцию и остается хозяином у себя дома. Не то внедрения мирные, вроде еврейского: туг инстинкт самосохранения очень долго дремлет, обманутый тишиною. Невидимый враг не внушает страха, пока не овладевает всеми центральными позициями. В этом случае враг, подобно чахотке или малярии, гнездится в глубочайших тканях народного тела и воспаляет кровь больного. Мирное нашествие остается — вот в чём ужас пораженного им народа.

Из всех племен старого материка мы, славяне, кажется, самые несчастные в отношении нашествий. Мы поселились как бы в проходной комнате между Европой и Азией, как раз на пути великих переселений. Почти вся наша история есть сплошная драма людей, живущих на большой дороге: то с одной стороны ждешь грабителей, то с другой. Ещё до татарского ига мы пережили на исторической памяти ряд нашествий с севера, с юга, с запада и востока: остготы, варяги, печенеги, хазары, половцы, литва, тевтоны — кто только не трепал нашей завязывавшейся и множество раз раздираемой государственной культуры! Затем татары, крымцы, поляки, шведы — нашим предкам приходилось отбиваться на все четыре стороны света. Не прошло ведь еще ста лет со времени колоссального вторжения Наполеона с силами двадцати народов! По закону истории, «что было, то и будет»: нам и в будущем со всех сторон угрожают нашествия — и со стороны восходящего солнца, и со стороны заходящего. Тем, казалось бы, необходимее держать в памяти вечный завет единства нашего и внутренней цельности. Но именно для того, чтобы расстроить железное строение расы, чтобы сокрушить внутреннее сопротивление, русские идиоты и предатели устраивают предварительно мирное нашествие иноплеменных, проникновение к нам в огромном числе чужих, неперевариваемых, неусвояемых элементов, которые превратили бы наше великое племя из чистого в нечистое, прибавили бы в металл песку и сделали бы его хрупким, Россия велика, завоевать ее трудно, однако она уже бывала завоевана — и целиком, и частями. Не забудем, что Западная Россия всего полтораста лет, как вышла из польского плена, а Червонная Русь ещё до сих пор под австрийским ярмом. Не забудем, что все славянские державы, кроме России, погибли от внешних нашествий, которым предшествовали во многих случаях внутренние. Не забудем, что единственная великая (кроме России) славянская держава — Польша погибла от внешних нашествий, подготовленных еврейским мирным вторжением. Урок ужасающего значения, до сих пор плохо нами усвоенный. Бездарные польские короли сами назвали в Польшу паразитное племя, сами вклинили между христианскими подданными этот антихристианский, глубоко враждебный христианской совести народ. Мудрено ли, что в течение нескольких поколений польские жиды развратили рыцарскую знать, вытеснили собою сердцевину нации — третье сословие и налегли, точно могильной плитой, на простонародье. Развращенная, расслабленная Польша была охвачена тем воспалением, которое всюду вносят с собою паразиты. Куда бы евреи ни проникали, они со времен фараонов и персидских царей всюду возбуждают внутренний раздор, раздражение сословий, стремление к бунту и распадению. То же случилось с Польшей, то же идет и в России, на глазах наших. Евреи раскололи польскую нацию на несколько непримиримых лагерей и подготовили тысячелетнее славянское царство к упадку. Нет ни малейшего сомнения, что тот же гибельный процесс идет и с еврейским нашествием на Россию.

«Жиды погубят Россию!» — горестно пророчествовал Достоевский, но Бог наказал нас, русских, глухотой и каким-то странным ослеплением. Не слышим подкрадывающейся гибели и не видим её!

Исподтишка, таинственно, из-под полы колено Гессена и Винавера просунуло в Гос. Думу проект о снятии черты еврейской оседлости. Рассчитывают застать и законодательство наше, и общество врасплох. И что вы думаете? Весьма возможно, что предательский закон проведут и собственными руками подпишут смертный приговор России! Всё это возможно потому, что элементарными ошибками полна наша история. Не одна Москва сгорела от грошовой свечки — вся великая страна, подобно слону, поскользнувшемуся над пропастью, в состоянии погибнуть от минутной оплошности, если сложатся для этого роковые условия. Говорят: а почему же в других странах снята черта оседлости? Почему на Западе евреям дано равноправие? На что я отвечу: там потому это сделано, что евреев сравнительно очень мало. Будь у нас 60 тысяч евреев, как в Англии, или 100 тысяч, как во Франции, может быть, и у нас не было бы еврейского вопроса» хотя уже 100 тысяч евреев достаточно, чтобы внести в такую архикультурную страну, как Франция, самое плачевное разложение. Там, где евреев сравнительно много, как в Австрии и Германии, все мыслящее общество уже сознает гибельную ошибку допущенного равноправия, и там начинается упорная борьба с еврейским нашествием. Антисемитизм — явление новое в либеральной Европе, но обещает могучий рост. Мы собираемся дать евреям равноправие как раз в то время, как на Запале ставится вопрос об отнятии этого равноправия. Вот почему — сказать кстати — евреи так лихорадочно хлопочут о том, чтобы им была открыта Великороссия: они чувствуют, что недалёк момент, когда их погонят из всех культурных стран, как это не раз бывало в их истории, и они подготовляют себе убежище в тех странах, которые ими еще не вполне отравлены. Не только в Европе, но даже в Америке в течение всего нескольких десятилетий евреи сумели приобрести отвращение к себе, а местами и ненависть…

Пора проснуться народу русскому: он накануне великого несчастья, может быть, самого страшного в своей истории! Не какая-нибудь шайка авантюристов — на Россию двигается целое многомиллионное племя, самое авантюристское, какое известно в истории, самое преступное, самое тлетворное из всех! Даже нескольких десятков тысяч евреев, пропущенных по ту сторону черты оседлости, было достаточно, чтобы смутить дух народный, подорвать великую веру, опоганить совесть, ту историческую совесть, какой Россия строилась, Теперь хотят снять ограждающую плотину совсем и залить когда-то Святую Русь наводнением враждебных, ненавидящих чужеземцев!»

Секта жидовствующих. — Её антирусская, антихристианская направленность. — Молитвы об избавлении от «русского ига» и водворении в «землю обетованную». — Указ Синода о борьбе с жидовствующими еретиками.

Секта жндовствующих, возникшая на Руси ещё в XV веке, в течение многих столетий существовала в глубоком подполье, поддерживаемая тайными иудейскими эмиссарами.

В XVIII веке это еретическое, антихристианское движение проявилось в виде секты субботников, буль-шая часть которых располагалась в западнорусских землях, получая постоянную антихристианскую подпитку от местных иудейских общин.

С разрешения Екатерины II большое количество жидовствующих переселились из Турции и Польши, став в XIX веке важным элементом антиправославных, антирусских выступлений.

Антиправославная направленность жидовствующих субботников проявлялась в их открытой враждебности к России, Русской Церкви и Православной монархии. Будучи чаще всего русскими по национальности, эти сектанты полностью утратили самобытные черты русского человека. Субботниками иудаизм достигал того, к чему всегда стремился, — полного искоренения Православия и национальности. В постановлении православного миссионерского съезда 1897 года говорилось: «Жидовствующие считают себя не подданными Русского Царя, а пленниками России и ежедневно молятся о скорейшем избавлении их от русского ига и водворении в земле обетованной… Жидовствующие коренным образом отторглись от своих православных собратий, совершенно утрачивая исконные черты русской народности и самобытности, перевоспитываясь до полного сходства с евреями, от которых они усвоили не только внешние формы жизни, но и внутренние вредные в общественном отношении качества семитической расы».[49]

Секта проводила свои встречи в глубокой тайне, «стараясь во избежание преследований держаться какможно более замкнуто, не порывать открыто с Православием и не вести пропаганды, которая обратила бы на них внимание власти… На официальных допросах сектанты убежденно показывали, что «их вера ведется издревле» и что родоначальниками её был Схария и его последователи».

География распространения жидовствующих, кроме западнорусских губерний, охватывала несколько центральных — Воронежскую, Орловскую, Саратовскую и Тульскую, В Центральной России, судя по географии ереси, она развивалась в тех местах, где чаще всего появлялись еврейские купцы.

Жидовствующие полностью отрицали православные догматы и праздники, считали Новый Завет ниже Ветхого Завета.

Суть их еретического учения была такова:

— ожидать мессию не как Бога, но как великого пророка;

— ожидание мессии имеет чувственный характер;

— мессия, когда придет, уничтожит врагов Израиля (то есть и русских православных людей);

— в пророчестве: «Се дева во чреве зачнет…» — под именем девы разумеют вообще Израиль: «Слыша дщи Сиона»;

— вера в существование десяти колен за Евфратом, с которыми соединятся субботники при кончине мира;

— ожидание совершенного чувственного покоя по истечении седьмой тысячи лет от сотворения мира;

— Иисус Христос — простой человек, но умный;

— учение Апостолов не одинаково с учением Иисуса Христа, а ниже его.

Обрядово-ритуальная сторона ереси жидовствующих сводилась к следующему:

— они признавали субботу, вследствие чего получили от православных имя субботников;

— праздновали дни ветхозаветных пророков;

— как иудеи, совершали обрезание. Обрезание детей мужского пола совершалось в 8-й день по рождении. Взрослые, переходя в секту жидовствующих из Прявославия, обрезались, а также меняли свои имена на еврейские, Совершал обрезание, по-видимому, один определённый сектант. Так, в село Гвозда Павловского уезда приезжал для совершения обрезания из села Озерки Бобровского уезда крестьянин Ефим Бочаренков, «слывущий за раввина и исполняющий все обряды иудейской религии»;

— «пасху» праздновали по еврейскому календарю. Так, в 1875 году жидовствующие праздновали «пасху» 8 апреля вместе с евреями, тогда как у православных это был вторник Страстной недели. Перед этим праздником жидовствующие целую неделю постились, вкушая только опресноки;

— не потребляли в пищу свиного мяса и сала и не держали у себя свиней.

По субботам, в «пасху» и другие праздничные дни жидовствующие совершали моления. Православные праздники они демонстративно не признавали.

Секта жидовствующих действовала в глубокой тайне. Однако в начале царствования Александра I она как бы вышла из подполья и стала вести активную пропаганду своей ереси. Такая открытая активность еретиков была связана с разгулом масонства в этот период, когда поощрялись все антиправославные движения.

В 1814 году преосвященный Досифей, бывший епископ Орловский, донес Святейшему Синоду, что «жительствующие в городе Ельце два брата, купцы Борис и Иван Яковлевы с семействами своими да зять их Иосиф Иванов, отступивши от Христианской веры, исповедуют иудейскую: обрезаются, субботствуют, гнушаясь всеми Христианскими Таинствами и обрядами, и хулят Святые иконы, В такое отступление от веры вовлекли они и живущего у них в работниках крестьянина орловскому гражданскому губернатору дат изыскания при депутате с духовной стороны и поступления с виновными по законам. По важности этого случая Святейший Синод предоставил бывшему тогда синодальному обер-прокурору отнестись к г управляющему министерством полиции для принятия надлежащих мер к пресечению пагубного сего заблуждения».

О секте жидовствующих в Тульской губернии преосвященный Авраам, бывший епископ Тульский, в 1819 году доносил Святейшему Синоду, что «в Каширской округе, в пяти солениях, открылись держащиеся жидовства, разных помещиков крестьяне и каширские купцы Михайлов и Краснов с их семействами — всего около 150 человек. Из произведенного по этому предмету Тульской консисторией при депутате с светской стороны следствия открылось: содержание веры их состоит в том, что они ожидают единого спасения в Моисеевом законе, не ходят в православную церковь, не изображают на себе крестного знамения, не принимают церковных таинств и Пасху совершают по еврейскому закону 15 марта; что веру сию содержат они по объявлению старших в семействах их издревле, но до 1811 года скрывали себя во избежание нарекания от христиан, а с того года явно себя открыли в сем исповедании своем и что единственный путеводитель и наставник их есть села Люблина крестьянин Иван Оскин, а по нём сельца Верхнего Режкина крестьянин Николай Демидов и купец Краснов, из коих Оскин восхитил должность иудейского раввина, погребает тела умерших даже неизвестной смертью на заведенном им самовольно кладбище, совершает браки и отправляет другие обряды, а в отсутствие его занимаются сим дети его».

В Саратовской губернии жидовствующие скрывались под обличием молокан. Из донесения в Святейший Синод пензенского епископа следовало, что «живущие в Балашевском уезде, в селеИнясеве, молокане исполняют в субботние дни, по обычаю евреев, мнимое богослужение с бесчинным криком поющих, и как строение, в коем бывают их сборища, состоит от алтаря тамошней церкви в39 саженях, то сим крикет своим они мешают церковному богослужению и расстраивают предстоящих».

Секта жидовствующих была связана с иудейскими общинами и синагогами, от которых ее руководители получали книги и наставления в иудейской вере и календаре, обучались технике обрезания.

Развитие секты жидовствующих, несмотря на ее малочисленность, представляло угрозу духовной жизни русского народа. Борьбе с ней при Александре I препятствовали масоны, захватившие тогда многие посты в государственном управлении в центре и на местах. Однако, по мере того как Александр I постепенно освобождался от своего масонского окружения, а в 1822 году запретил все тайные общества, секта жидовствующих свертывает свою активность и вновь уходит в подполье.

Вопрос о ереси жидовствующих рассматривался на заседаниях Комитета министров Российской империи, а затем обсуждался в Святейшем Синоде, который 29 июля 1825 года издал особый Указ — «О мерах к отвращению распространения жидовской секты под названием субботников».

Текст этого Указа заслуживает особого внимания:

«Святейший Правительствующий Синод слушали: во-первых, два предложения Синодального г. Обер-Прокурора. Первое с приложениями следующего содержания. По соображению мер, изложенных в определении Святейшего Синода от 4 августа 1819 г, против секты иудействующих, возникшей в Воронежской губернии, бывший Министр Духовных Дел и Народного Просвещения присовокупил к некоторым из оных свои мнения, препроводил составленную о всем том полную записку для дальнейшего движения к г. управляющему Министерством Внутренних Дел, который, собрав по сему же предмету дополнительные из бумаг Министерства Внутренних Дел сведения, входил о том с представлением в Комитет Гг. Министров. Ныне, по воспоследовании разрешения Комитета и Высочайшего Его Императорского Величества соизволения о выше-писанных мерах, Г. Управляющий Министерством Внутренних Дел препроводил к нему, Г. Обер-Прокурору, список с Высочайше конфирмованного положения об оных, для зависящих со стороны Святейшего Синода распоряжений. Из сих предложений в списке с поло-жения Комитета Гг Министров значится, что по случаю внесенных от Министерства Внутренних Дел разных представлений в Комитет Гг. Министров о размножающейся в разных губерниях секте иудействующих под именем субботников Комитет рассуждал, что, встречая неоднократно по делам примеры подобного уклонения от веры Христианской в закон еврейский и находя, что столь явное отступление от закона отечественного не должно быть вовсе терпимо Правительством, обязанным охранять господствующую веру и соблюдать членов ее от обольщений, пагубных как для них самих, так и для общества» считается необходимым постановить преграду злу сему и принять против оного надежные меры; и вследствие того журнал б апреля 1820 года положил представить Его Императорскому Величеству, не благоугодно ли будет по возможности сего предмета поручить кому-либо в особенности заняться оным, с тем чтобы по соображении настоящих обстоятельств с государственными постановлениями изысканы были средства и составлены правила к отвращению и искоренению зла сего. Государь Император, утвердив положение Комитета» Высочайше повелеть соизволил, чтобы относительно сего вредного раскола и средств, кои употреблены быть могут к преграждению дальнейшего распространения оного, собраны были нужные сведения и представлены на Высочайшее усмотрение. Между тем по вступившим от субботников Воронежской губернии жалобам на притеснения местных начальств Его Императорское Величество Высочайше повелеть изволил Г. Министру Духовных Дел и Народного Просвещения произвести надлежащие с духовной стороны по сему предмету исследования. По надлежащем соображении всех до сего обстоятельства относящихся справок и наставлений с заключениями, сообщенными князем Голицыным, и предложениями духовного начальства граф Кочубей 23 февраля 1823 года представил в Комитет Министров подробную записку с изъяснением следующего мнения:

…Относительно к обязанности гражданского начальства. 1) Предписать губернским начальствам безо всякого участия духовной власти и в виде обыкновенного полицейского распоряжения взять в тех селениях, где секта сия находится, начальников оной и их помощников и отослать немедленно для определения в военную службу годных к оной, а неспособных к военной службе — на поселение в Сибирь. Таким же образом поступать впоследствии с теми, которые окажутся начальниками и распространителями секты. 2) Начальствам сибирских губерний предписать, чтобы люди сии размещены были в отдаленные места и сколь можно отдельно и чтоб земская полиция строгое имела наблюдение, дабы они никого не вовлекали в свое заблуждение. 3) За обращенных таким образом в военную службу или на поселение крестьян, помещикам принадлежащих, выдавать помещикам рекрутские квитанции, 4) Если бы при отправлении людей сих на поселение в сибирские губернии жены и дети их не пожелали следовать с ними, то к тому их не принуждать и оставлять их на прежнем жительстве. 5) Меры, в первом пункте изъясненной, не распространять на субботников Кавказской губернии, в Александровском уезде находящихся, понеже существование их распоряжениями самого Правительства некоторым образом утверждено; но вся строгость правил сих приложится к ним: а) если откроется покушение к вовлечению других в заблуждение сей секты и б) если будут изъявляемы наружные оказательства секты или соблазна, от нее происходящего. В сих случаях поступать с начальниками субботников, в Александровском уезде жительствующих, на точном основании вышеприведенных правил. 6) Начальниками секты почитать тех, кто совершает какие-либо обряды, или занимает первое место в богослужении, или дает наставление в правилах иудейских. 7) Из уездов, в коих находится секта субботников или иудейская, и соседственных им уездов выслать всех евреев без исключения, где бы они ни находились, и впредь ни под каким предлогом пребывания там им не дозволять. С являющимися же вопреки запрещению сему поступать как с беспаспортными, подвергая лиц, кои дадут им пристанище, взысканиям, по параграфам 35 и 39 Положения 1804 года определенным, 8) Постановить в обязанность местных начальств затруднять, сколько возможно, сообщение правоверных с иудействующими и для того не выдавать паспортов никому из принадлежащих к секте сей для отлучки в другие места. 9) Запретить всякое наружное оказательство секты иудейской и всякое действие, явным соблазнам повод дать могущее, возложа строгое за сим наблюдение на ведомство гражданское, без участия духовной власти. 10) Под наружным оказательством секты разумеются: собрания из разных домов в один для молитвы, обрезание, венчание, погребение и прочие обряды, не имеющие сходства с христианскими; под соблазнами разумеются: всякое действие при христианине, противное его вере, и в особенности хула и насмешки над правилами Церкви и над теми, кто следует оным. 11) Постановить непременным правилом, чтобы отступники сии не были избираемы ни к каким общественным должностям на основании утвержденных о раскольниках правил. 12) Поставить в обязанность губернским начальствам иметь верные сведения о числе иудейскому заблуждению предавшихся крестьян, о прибыли их или об уменьшении числа оных посредством возвращения к Православной Церкви; но сведения сии собирать со всею возможною скромностью и без явных распоряжений, дабы не дать повода к каким-либо неудобствам, как-то: или оглашению большого числа сих русских евреев, доселе, вероятно, скрывающихся, или распространения толку, как сие уже случилось при розысканиях о числе раскольников. 13) Как ничто не может иметь большого влияния над простым народом, как презрение или посмеяние над заблуждениями, в кои совращать его ищут, и что именно средство сие употребляют как раскольники разных сеет, так и субботники в отношении православной веры, то в сношениях местных начальств именовать субботников жидовскою сектою и оглашать, что они подлинно суть жиды, ибо настоящее их наименование субботников, или придерживающихся Моисееву закону, не дает народу точного о секте сей понятия и не производит в нем того к ней отвращения, какое может производимо быть убеждением, что обращать стараются их в жидовство».[50]

Полвека после этого Указа о секте жидовствующих почти ничего не было слышно. Однако во время либеральных реформ Александра II жидовствующие снова выходят из подполья. Происходит это опять в Воронежской губернии, Очевидцы рассказывают, что жидовствующие нанимают иудейских наставников (меламедов) для обучения еврейскому языку по Библии. Православный исследователь, встречавшийся с этими еретиками, рассказывал:

«Само название секты в устах последователей ее показывает, что она имеет, в сущности, жидовский характер. Сектаторы (сектанты. — О.П.) называют себя последователями Моисеева закона или библейского Моисеева исповедания, а веру свою — жидовскою, чаще же всего — Моисеевою. Такое название они дают себе потому, что «держатся закона лучезарного пророка Божия Моисея». Поэтому они отвергают все новозаветное учение, именно: отвергают Божество Иисуса Христа, Его Пречистую Матерь и всех Святых угодников Нового Завета; не почитают святых икон, которые они по отречении от Православия повыносили из своих домов и пораздавали соседям; не носят на шее крестов и вообще не знаменуют себя крестним знамением. «Лучше мы согласимся отрубить себе руки, — говорят они, — нежели осеним себя крестным знамением». В праздники, установленные Православною Церковью, работают; не соблюдают постов Православной Церкви, даже преимущественно в это время и пак бы с предумышленным намерением употребляют мясную пищу, довольствуясь в другое время сухоядением».[51]

Таким образом, жидовствующие конца XIX века ничем не отличались от жидовствующих его начала. Распространение иудействующих еретиков в Центральной России осуществлялось пропорционально наплыву туда евреев, усилившись с 70-х годов.

Еврейские погромы начала XX века как сионистская провокация. — «Отряды самообороны» для убийств русских людей. — Еврейские беспорядки в Кишиневе, Гомеле и Пинске. — Погромы в других странах.

Возникновение проблемы так называемых еврейских погромов напрямую связано с появлением на политической арене антихристианского движения — сионизма, ставшего прямым продолжением антихристианской деятельности Всемирного еврейского союза. Попытка сионистов организовать евреев для переселения в Палестину, несмотря на финансовую поддержку Ротшильдов и других еврейских богачей, провалилась, Евреи, за редким исключением, не хотели покидать насиженные места в обмен на мифическую «землю обетованную». Владыкам же иудейского мира требовалось оживить этот миф, чтобы заставить работать талмудические представления о еврейской «исключительности» и «избранном народе», который должен повелевать миром. Собственно еврейский народ иудейских владык мало волновал. Оживление идей еврейской «исключительности» и «избранничества» было нужно им, чтобы использовать евреев как своего рода армию (или пушечное мясо) для достижения своих целей. Оживляя у евреев расистские представления Талмуда, иудейские владыки в который раз создавали из них неформальную организацию для подрывной деятельности против всего остального человечества, и прежде всего против Христианства.

Сионистская печать того времени полна оскорблений в адрес христиан, православных русских людей.

Сионистская газета «Рассвет» прямо заявляет, что иудеи презирают христиан. Когда еврей унижается перед христианином, он делает это не потому, что считает христианина выше себя, а потому, что презирает его.

«Еврей прошлых поколений, — с полной откровенностью заявлено в газете «Рассвет», — унижался перед пурицом, внутренне считая его настолько ниже себя, что заискивание перед ним не может унизить настоящего человека. Он всегда считал пурица человеком низшей породы, с капризами которого он считался также, как с норовам капризного коня, а себя он считал членом избранного народа. Гордость, честь, общественные принципы и т. п. имеют свои пределы в лице того общества, той группы, которую человек признает равной себе. Оскорбление холопа не бесчестило рыцаря, и он с ним на дуэли не дрался; стыдливая римская матрона раздевалась в присутствии невольника. События последних годов не способствовали увеличению в сердце еврея чувства уважения к русскому обществу, Они нам показали, насколько мы (евреи. — О.П.) нравственно и культурно выше тех, которые распоряжаются нашей судьбою. Они нам показали, что, несмотря на литературу, университеты и прочие атрибуты европейской культуры, русское общество глубоко некультурно, лишено воли и общественного инстинкта. Еврейский юноша вырабатывает в себе помимо своей воли определенное отношение к тому обществу, с которым приходится сталкиваться. Он даже не испытывает ненависти к своим притеснителям. Он привыкает смотреть на них как на одушевленные предметы, в отношениях с которыми вовсе не применимы правила, выработанные человеческим общежитием. Для того чтобы судить о принципности и нравственной устойчивости англичанина, нужно его видеть в Лондоне или Манчестере, а не судить о нем по его отношению к туземцу Индии или египетскому феллаху. Тот молодой человек, который подкатает русского чиновника и способствует порче государственной машины, потому что он на своей гику ре научился не уважать русских законов, у себя дома весьма дисциплинирован и подчиняется правилам того общества, к которому он принадлежит».

Относясь к православным русским людям как к нефам или американским индейцам, иудеи считали себя вправе поступать с ними как с дикарями, «людьми второго сорта». Конечно, такой изуверский и по-настоящему дикий, первобытный образ мыслей иудеев не мог снискать к ним любви ни в России, ни в других государствах мира.

Чтобы подвигнуть евреев на переселение в Палестину, требовался внешний фактор, провокация, которая бы сдвинула их с места.

Таким внешним фактором стали еврейские погромы, специально спровоцированные сионистскими организациями для того, чтобы запугать евреев и заставить их переселиться в Палестину.

Совсем иной характер конфликты русских людей с иудеями приобрели в начале XX века. Вместо стихийных столкновений на экономической и религиозной почве в ряде крупных городов России (Кишиневе, Гомеле, Ченстохове) возникают конфликты чисто политические, хорошо организованные еврейской стороной. Сионистские организаторы подталкивают евреев на «крайне враждебные и вызывающие отношения к христианам». Например, в Гомеле сионисты и связанные с ними бундовцы организовали «отряды самообороны» якобы против погромов, а на самом деле для убийств русских людей. Вооруженные револьверами еврейские громилы, насчитывавшие около 200 человек,[52] занимались провокациями против христиан, что показали события в Гомеле осенью 1903 года. Как отмечал свидетель этих событий, русский общественный деятель П. Крушеван, «ожесточение евреев (управляемых сионистами. — О.П.) против русских до того велико, что еврейская масса, не отдавая себе отчета, не задумываясь над всем, чем рискует, дает волю чувству стихийной ненависти, накипевшей веками» .[53]

Еврейские беспорядки, отмечал Крушеван, являлись те обычным нарушением государственного порядка, а прямо-таки войной против русского народа. Последнее особенно ярко подтвержается и тем, что среди иудеев началось всеобщее вооружение…

О том, что такое положение представляет опасность в государственном отношении, что оно ни в коем случае терпимо быть не может, распространяться нечего, особенно если принять во внимание, что Ченстохов, Кишинев или Гомель не исключение, что есть сотни и таких же, и более крупных городов в черте еврейской оседлости, где обезумевшие евреи или пытались вызвать, или собираются вызвать государственный беспорядок…

И потому раз имеются все данные, подтверждающие, что эти столкновения не случайны, что, кроме того, евреи систематически вооружаются, что движение их является организованным восстанием и против правительства, и против России, к ним, пока они именуются русскими подданными, надо относиться не только как к политическим преступникам, но и как к изменникам, применяя закон по военному времени» .[54]

Приведу несколько газетных сообщений за сентябрь 1903 года:

«Последние три года еврейские агитаторы излюбили Бессарабию, и в особенности Кишинев, и своими подпольными прокламациями усиленно подготовляли трудящийся мирный, отчасти ленивый народ к неповиновению властям, к забастовкам — одним словом, к дебошу и убийству. Еврейские вожаки рассчитывали, что на Пасху должно было произойти то, чего они желали. Когда же дело дошло до осуществления, евреи увидели, что простой народ понял, куда они его ведут. На первый день Пасхи православную женщину с ребенком на руках еврей столкнул с качели, женщина и ребенок упали и закричали. И вот люди, подготовленные евреями, тогда же немного проучили нахала еврея. Мальчишки начали бить стекла в еврейских домах, а «интеллигентные», именующие себя «социал-демократами» жидки стали бить стекла в домах христианских, надеясь вызвать общий разгром и общую смуту. Заметив, однако, что христиане не идут за ними и не разбивают стекла в домах христианских и даже стали из-за этого драться с евреями, последние струсили и попрятались в свои дома, а в окнах выставили откуда-то добытые иконы. Тем бы дело и кончилось, если бы евреи за ночь не надумали «проучить изменников» и «наказать» их. На второй день Пасхи с раннего утра все евреи высыпали на улицы и площади города, предварительно вооружившись револьверами, кольями, ломами, ножами и серной кислотой, и стали массами нападать на небольшие группы христиан, шедших к ранней обедне.

Это и было началом, послужившим толчком для трагедии. Евреи стреляли в русских, евреи били кольями по чему попало, наносили раны ножами и обливали лица серной кислотой — и все это проделывали над мирными и невооруженными обывателями Кишинева. Около Георгиевской церкви они до полусмерти побили старика Берегова, на Винной площади поймали подростка, и если бы не городовой и сторож, укрывший его в сторожку, то мальчугана убили бы. Там же евреи пробили рамы и двери в магазинах Плешанова, Гриценко и других христианских лавках и домах. Так продолжалось буйство евреев по всему городу. Если бы не полиция и войска, вовремя поспевшие, то евреи убили бы сотни христиан и тысячи искалечили бы. Но все же результат еврейских нападений не обошелся без человеческих жертв. Были убиты 2 христианина и свыше ста ранены. К 2 часам дня в земской больнице было 2 трупа и 59 тяжело раненных христиан и ни одного еврея, а 2 трупа христиан доставлены прямо на кладбище, один с распоротым животом и выброшенными внутренностями. Многие менее тяжело раненные христиане поразбежались по своим домам и рассказали о зверствах евреев. Молва как молния облетела город. Народ заволновался, и только тогда началась расправа с евреями за убитых и искалеченных христиан. В каких-нибудь 2–3 часа озлобленные люди убили 38 евреев и разгромили по всему городу сотни лавочек и жилищ. Били и ломали все, что попадалось под руку. Громилы шли партиями в 5–6 человек во всех частях города, так что полиции и войскам не было ни возможности, ни времени прекратить беспорядки, тем более что все произошло стихийно, неожиданно. Сдержать людей, рассыпавшихся группами по всему городу, было невозможно. Слава Богу, что войска не стреляли, да и стрелять было не в кого. Громилы работали по всему городу небольшими группами, но зато вся та улица, где происходил «погром», буквально была запружена людьми, стоявшими сплошной стеной, не двигаясь с места. Евреи разбежались: многие бежали и уезжали за город. К вечеру все стихло, полиция и войска за это время успели наполнить все участки, тюрьму и казарму одними христианами. Ни один еврей не был арестован даже за убийство, Из христиан никто не сопротивлялся, все послушно шли в тюрьму и в участки; на их лицах отражались покорность и недоумение» («Знамя»).

«По полученным дополнительно сведениям, во время прекращения беспорядков в городе Гомеле 1-го сего сентября местные жители евреи, вооруженные ножами, кинжалами, кистенями и револьверами, оказывали сопротивление не допускавшим их до свалки с христианами войскам, причем стреляли в нижних чинов из домов и из-за заборов. Фельдфебель 6-й роты Абхазского пехотного полка ранен ножом в шею евреем в то время, когда хотел задержать стрелявшую в него в упор еврейку, успевшую скрыться. Всего во время свалки, а равно при подавлении беспорядков войсками убито 4 христианина и 4 еврея, ранено 7 христиан и 8 евреев, из коих один умер. По настоящее время число приведённых в известность разгромленных домов и лавок достигает 200. Арестовано 68 лиц, принимавших участие в буйстве. Случаев грабежа имущества не было. Спокойствие в городе охраняется войсками. По отзывам войсковых начальников и лиц судебного ведомства, действия полиции при подавлении беспорядков представлялись безупречными и только благодаря распорядительности полицеймейстера беспорядки ограничились сравнительно незначительным районом и не распространились на весь город. Причина беспорядков, по общему убеждению благонамеренной части населения, — крайне враждебное и вызывающее отношение к христианам со стороны местных евреев» («Правительственный вестник»).

«29 августа по случаю праздника торговля началась поздно; приехавших крестьян было порядочно; около 5 час. дня на базаре крестьянин-лесник из имения кн. Паскевича покупал селедки; купив две штуки, расплатился и начал пересматривать остальные в бочке селёдки, желая еще купить; еврейка, продававшая селедки, сказала ему: «Что ты там смотришь, ведь не купишь!» — на что лесник отвечал: «Захочу, так и все куплю» — и, сторговавшись с еврейкой за селедки и заплативши деньги, хотел забрать бочонок; присутствовавшие здесь же евреи нашли, что селедки проданы дешево, и начали отнимать у него бочонок, а еврейка плюнула ему в лицо; лесник дал ей пощечину, муж торговки ударил лесника, а лесник ответил ударом. Находившийся поблизости городовой хотел арестовать лесника и еврея и доставить в участок для составления протокола, чему евреи воспротивились и стали бить лесника, другие же евреи тоже приняли в этом деятельное участие; видевшие все это русские заступились за лесника, и началась драка; вслед за сим евреи заперли лавки и, вооружившись чем попало — палками, камнями, разным железным материалом, как-то: болтами, ломами, гирями, кистенями, — начали избивать русских, начался форменный погром русских евреями. Озверевшая толпа евреев избивала всех русских, кто только попадался на глаза; стоявших на площади крестьян с возами евреи начали бить так, что те, бросая свои покупки и прочие вещи, уезжали домой, спасая свою жизнь; при этом один из мастеровых, посланный хозяином на базар, получил удар кинжалом в шею около позвоночного столба, и когда его доставили в больницу, то он немедленно умер. Много было тяжело и легко раненных, но из них только 7 человек были в больнице на перевязке и тотчас же уехали домой, и еще больше, не обращаясь в больницу за помощью, поехали назад по домам, лишь бы спасти свою жизнь. Все это началось в 5 час. вечера; через полчаса все евреи заперли свои лавки. Когда полицеймейстер прибыл на место свалки с городовыми, то евреи носились по улицам ураганом группами до 50 и более человек с камнями и оружием, а также бомбардировали и пожарную команду, куда скрылись русские. Разогнав толпу евреев с базара, помощник пристава опять возвратился на базар, где они опять начали собираться, полицеймейстер же с другими чинами полиции находились на прилегающих вблизи улицах, так как они все более и более собирались, многие из еврейских купцов и приказчиков подстрекали толпу на побоище, что «это не Кишинев и они покажут, что это такое». Около базара же опять собралась толпа человек в 300 или более, вооружавшаяся, и начала наступать на помощника пристава и городовых, осыпая их камнями, а также и из дворов домов; при этом ими даже были произведены выстрелы из револьверов в полицейских чинов, после чего городовые стреляли вверх, на воздух, вследствие чего толпа отступила; наконец, вызваны были солдаты, и все успокоилось. Бросавшие камнями из дворов были арестованы. Суббота, т. е, 30 августа, прошла тихо. Жиды ходили с самодовольными физиономиями, ироническими улыбками и говорили, что «это не Кишинев, их здесь больше, они все вооружены и они покажут себя».

В воскресенье после 12 час, дня распространился слух, что на окраинах собираются рабочие с целью устроить погром. Евреи начали ходатайствовать о назначении патрулей и об усилении наблюдений со стороны полиции за их безопасностью. Меры все были приняты, но после 12 час, дня в понедельник, то есть 31 августа, когда было время обеда для рабочих мастерских Либаво-Роменской и Полесских ж д., евреи где-то на окраине побили русских; узнав об этом, рабочие там же, то есть на окраине, разгромили несколько домов, после чего евреи, узнав об этом, стали туда стекаться, вооружаясь чем попало, и по дороге чуть не разбили оружейный магазин — еврейский же, требуя выдачи оружия и патронов, но были вовремя задержаны полицией. Все евреи были чем-нибудь вооружены, так что арестовывать их пришлось с помощью солдат.

После этого с 6 час. вечера начался разгром на окраинах, так как солдаты были сосредоточены в центре города. Разгромлено 140 еврейских домов, не считая имущества. На базаре разбито несколько небольших лавчонок да сараев с арбузами, а также ночью на пристани лавки и заезжий дом. У задерживаемых евреев находили у каждого какое-нибудь оружие до револьверов включительно. Во вторник они уезжали целыми семействами; 3 сентября приехал в Гомель губернатор» («Варшавский дневник»).

Газета «Восход» приводит речь могилёвского губернатора перед евреями:

«Я приехал исключительно ради вас. Мне очень жаль несчастных жертв — невинных, так как пострадали именно невинные и бедные. Откуда могло произойти такое озлобление одной группы населения против другой, исповедующей другую религию? В России веротерпимость полная. Это лучше всех знают сами евреи, исповедующие иудейскую веру. Причины этих последних событий надо искать глубже. Я знаю Могилевскую губернию 25 лет. Тогда евреи были благонадежны, не участвовали ни в каких политических движениях» и тогда не было помину о погромах, Погромы, бывшие в 80-х годах, совсем другого характера; они явились результатом еврейского гнета, под которым находилось христианское население; но теперь совсем другое. Теперь евреи стали руководителями, зачинщиками во всех антиправительственных движениях. Весь этот Бунд и социал-демократия — все евреи. Правда, находятся между ними и лица других исповеданий, но они являются как подстрекаемые, подстрекателями же являются евреи. В гимназии евреи развращают молодежь, в университете сходка — евреи. Вообще евреи теперь нахальны, непокорны, потеряли всякое уважение к власти. Посмотрите, господа, нижний полицейский чин не имеет теперь никакого значения, его не признают. Всегда и всюду евреи выражают полное неуважение, нетерпимость к христианам. Да вот вам: на днях на улице на мою жену наскочил велосипедист. Кто? Еврей, Гимназист на улице идет мне навстречу с папироской в зубах и не кланяется. Кто такой? Опять еврей. Гимназистка, раздеваясь, задела рукавом мою жену и на вопрос жены, почему не извиняется, отвечает: «Я не заметила». Опять-таки кто? Еврейка. Вот, господа, где причины. Вы сами виноваты во всем случившемся. Правительство беспристрастно, и я беспристрастен. И, оставаясь беспристрастным, я вам должен сказать: вы сами виноваты, вы не воспитываете своих детей как следует, вы не умеете влиять на них… И вот плоды вашего поведения. Вы пропагандируете среди нецивилизованного населения непокорность, борьбу с правительством, но масса русская этого не хочет и обращается против вас самих. Вот до чего вы довели. Помилуйте, когда это слыхано было, чтобы евреи вооружались, стреляли в войска, которые вас же защищали? Ведь этак не нам вас, а нам от вас приходится защищаться. Мне жаль, душевно жаль пострадавших невинных жертв. Но, господа, вы сами виноваты, и вы несете на себе нравственную ответственность перед вашими единоверцами за все происшедшее».

«Беспорядки, как известно, возникли из-за мелкой ссоры еврейки-торговки с лесником, Этот пустой повод вызвал яркое проявление еврейской сплоченности и наглости.

Лесника мгновенно окружили десяток евреев и жестоко били его; все присутствовавшие на базаре христиане, в числе 80–90 чел., явились на выручку леснику, но толпа евреев возрастала сотнями, причем в ход было пущено различное оружие: кинжалы, стилеты, ножи (кошерные) и даже револьверы; свалка закончилась чрезвычайно неблагоприятно для христиан; в особенности гнусно вели себя расходившиеся с оружием в руках подростки, один из которых ни за что проколол стилетом старика нищего, торговца метелками из перьев.

Среди публики, уговаривавшей обе стороны прекратить бой, оказался помощник начальника железнодорожных мастерских, инженер К., которого в числе остальных христиан страшно избили. Ввиду того что русских на площади было ничтожное количество, победоносное для евреев побоище закончилось сравнительно быстро и подоспевшие чины полиции остановили бой.

30 и 31 августа были праздники, 1 сентября рабочие узнали о несчастии с их любимым инженером К. и решили идти в город отомстить евреям.

С 12-часовым гудком они двинулись (через либавское полотно), с первых же шагов начав разгром еврейских квартир; кричали, чтобы христиане выставляли на окнах иконы; ни насилий над евреями, ни грабежа совершенно не производили, но уничтожали различные предметы имущества, били окна, зеркала; разгром успели учинить в нескольких окраинных улицах.

Осведомлённые немедленно о происходящем огромные толпы вооруженных евреев направились навстречу рабочим, решив не дать себя отнюдь в обиду; из отобранного впоследствии у евреев оружия оказалось множество новейшей конструкции револьверов (нагана), бьющих на 400 шагов, и между прочим 80 экземпляров кистеней; на эластичной спиральной пружине прикреплен свинцовый шар (несколько фунтов), другим же концом при помощи ременной петли кистень надевается на руку, и, таким образом, при действии он бьет как бы вдогонку, нанося при удаче смертельные удары; фабрика этих кистеней открыта в Гомеле же.

Евреи и тут бы одержали верх, но 31 августа по совершенно случайно измененному расписанию возвратился Абхазский пехотный полк с маневров в город; это было огромное счастье для жителей, иначе бедствие приняло бы грандиозные размеры. Евреи проявляли небывалую смелость. Появившихся на месте погрома солдат встретили камнями и стрельбою из револьверов; рассвирепели и железнодорожные рабочие, которых 6-я рота полка быстро изолировала от рвавшихся в бой евреев. Тщетно полиция и офицеры уговаривали обе стороны прекратить безобразия и расходиться. Над ухом ротного командира прожужжала пуля; с балкона ближайшего дома раздавалась пальба. Вдруг проходит говор, что убит один офицер; рабочие, озлобленные и на евреев, и на солдат, мешающих им, еще более возбужденные евреи начали сильнее натискивать на роту. Исхода не было: дали залп под ноги евреям и в другую сторону, под толпу русских. Буйствующие начали быстро рассеиваться, и в узких улицах участников начали забирать под арест, В дом, с балкона которого стреляли, был послан патруль из трех солдат и унтер-офицера; последнего встретила с револьверами в руках дама, выстрелившая дважды, но промахнувшаяся. Унтер-офицер ударил ее прикладом, но сам свалился под двумя ударами по шее каким-то режущим орудием: за дверью сбоку оказался еврей; солдаты забрали его» («Виленский вестник»).

«25 и 26 сентября особым присутствием виленской судебной палаты здесь рассмотрено было дело по обвинению 11 евреев по 271-й и 315-й ст. улож. о наказ., т. с. о сопротивлении властям и оказании препятствий к задержанию преступных лиц. Дело это еще с самого возникновения наделало много шума, и сущность его передавалась в различных вариациях. Дело разбиралось при закрытых дверях: в зал суда были допущены представители администрации и родственники обвиняемых. Защищали подсудимых; петербургские поверенные прис. пов. Переверзев и пом. пр. пов. Гинзберг, московский прис. пов. Стааль, киевские — Шишко, Шейнман и Слуцкий и минский пом. прис. пов. Ентыс.

По обвинительному акту и по известным нам данным дело заключается в следующем: в ночь на 5 апреля текущего года пристав г. Пинска произвел обыск у четырех местных евреев по подозрению их в политической неблагонадежности и, задержав их, отправил в по-лицейский участок. На другой день громадная толпа евреев окружила полицейский участок, где содержались арестованные приставом 4 человека, и произвела разгром. В участке тогда находилось двое городовых, и толпа, нахлынув в участок, освободила арестованных лиц, причем двое успели убежать. Городовые пустились за ними в погоню, но им пришлось бороться с остервенелой еврейской толпой, забросавшей их камнями, палками и железом. Со стороны толпы по адресу городовых последовали даже выстрелы. Произошла свалка, во время которой с обеих сторон последовало несколько выстрелов, причем находившаяся в толпе Шейндля Корж была ранена двумя пулями. Между тем преступники, содержавшиеся в участке, скрылись. Толпа разбежалась, причем городовые никого не арестовали. Возникло следствие о разгроме полицейского участка и о воспрепятствовании полиции арестовать преступных лиц. По этому делу арестовано было 23 человека. Собрать и установить веские улики удалось лишь по отношению к 11 лицам, которые и были преданы суду по обвинению по 27Ьй и 315-й ст. улож. о нак., а остальные были переданы в распоряжение жандармской власти.

После двухдневного разбирательства суд вынес следующую резолюцию: мещ. Мокшу Шермана, Сендера Кушнера и Шейндлю Корж лишить всех прав и преимуществ и заключить первых двух в исправительные арестантские отделения на 1,5 года, а последнюю — в тюрьму на один год. Арона Гухмана, Овсея Пегуна и Ян-келя Гольдберга — к восьмесячному заключению, остальные пять… оправданы» («Санкт-Петербургские ведомости»).

В Кишинёве в том же сентябре 1903 года иудейские провокаторы из «отрядов самообороны», нисколько не заботясь о безопасности простых евреев, организовали нападение на русских людей и новые кровавые беспорядки, Так, один из этих громил, некто Пинхус Дашевский, пытался застрелить из револьвера русского писателя П. Крушевана. К счастью, рана оказалась неопасной, а преступник был схвачен русскими людьми и наказан по суду.

Из судебного следствия о кишиневских беспорядках 1903 года выяснилось, что в Кишиневе до возникновения погрома иудейские фанатики глумились над обычаем Вербного воскресения, камнями разбивали Святые иконы. Подобные действия имели целью подорвать в народе уважение к святости его веры, ослабить религиозное чувство. Иудеи систематически при всяком удобном случае старались поколебать авторитет духовенства, внимательно следя за жизнью священнослужителей, распространяя самую грязную клевету, лишь бы унизить их в глазах народа. Яркий пример этого представляла клеветническая кампания иудеев против Святого Иоанна Кронштадтского.[55]

Несмотря на страшный урок кишиневских еврейских беспорядков, громилы из сионистских «отрядов самообороны» продолжали вести себя крайне вызывающе, пытались спровоцировать новый погром.

В конце сентября 1903 года в «Бессарабских губернских ведомостях» было опубликовано постановление бессарабского губернатора, в котором раскрывались новые преступные деяния сионистов:

«1903 года, сентября 23-го дня. Рассмотрев рапорт кишиневского полицеймейстера от 23 сентября с протоколом произведенного приставом 1-го участка г. Кишинева дознания о происшедших вечером 20 сентября по Александровской улице беспорядках и. д. бессарабского губернатора, нашел: показаниями двух офицеров войск кишиневского гарнизона, лично мне данными, установлено, что 20 сентября, в 9 часов вечера, часть гулявшей в большом числе по Александровской улице публики собралась по ничтожному поводу около этих офицеров, препятствуя свободному проходу их, и на предложение дать им дорогу отвечала криками и свистками, привлекшими посторонних лиц, результатом чего явилось скопление на улице толпы в несколько сот человек. По заявлению тех же офицеров, а также прочих свидетелей, показания которых занесены в полицейский протокол, выяснено, что главными нарушителями порядка в настоящем сборище явились арестованные полицией; купеческие сыновья Пинхос Нухимов Перпер, Файлик Нухимов Перпер и мещане: Мордко Борухов Этлис, Эль Лейзеров Оницканский, Эль Мойшев-Мунашев Ваксман и Шмуль Борухов Фак, причём первые трое вели себя особенно вызывающе, подстрекая толпу криками и оказав сопротивление чинам полиции, немедленно явившимся для водворения порядка.

Признавая ввиду изложенного поименованных 6 лиц виновными в нарушении обязательных постановлений, изданных 8 мая сего года на основании 15-й и 16-й ст. Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия, и руководствуясь 15-й ст. приведенного Положения, постановил: подвергнуть аресту при кишиневском городском полицейском управлении купеческих сыновей Пинхоса Нухимова Перпера, Файлика Нухимова Перпера и кишиневского мещанина Мордко Борухова Этлиса на два месяца, а мещан Эль Лейзерова Оницканского, Эль Мойшева-Мунашев Ваксман и Шмуля Борухова Фака на один месяц каждого».

В конце XIX — начале XX века волна еврейских погромов прошла по всему миру, захватив даже главную страну иудейско-масонской цивилизации — США.

Приведу несколько примеров, опубликованных в печати.

«Антиеврейские беспорядки в Марокко не прекращаются. После последних волнений наступило, казалось, на некоторое время спокойствие. Но из местностей Атласа приходят вести о новых возмутительных бесчинствах, произведенных войсками султана при подавлении вспыхнувших там беспорядков. Возвращаясь с усмирения, солдаты опустошали целые деревни и увозили в плен женщин, старцев и детей, закованных в кандалы. В местности Ямяццит, где живет 20 еврейских семейств, безобразничание солдат достигло невероятных размеров. Они увели местных евреев в Маракет, где повесили их перед городскими воротами в качестве победных трофеев» (журнал «Восход». 1899, 2 декабря).

«Во всей Австрии проснулся рабочий народ, доведенный евреями до крайнего бедствия. Везде погромы и протесты против евреев» («Австрийское обозрение». 1900. № 18).

«Похороны в Нью-Йорке Джекоба, главного еврейского раввина, получившего за свое красноречие прозвище «иудейского Демосфена», вызвали антисемитскую демонстрацию, сопровождавшуюся такими кровавыми схватками, каких давно уже не было в Нью-Йорке.

Когда погребальный кортеж, сопровождаемый 30 000 народа, проходил перед книгопечатной фабрикой Гоэ, рабочие фабрики стали облипать кортеж водой из труб. Обиженные вторглись на фабрику, выбили стекла, поломали инструменты и затопили помещение водой. Как сообщает «Temps», ожесточенное побоище имело в результате несколько сот раненых, иных очень серьёзно. Двести полицейских едва успели разнять дравшихся, арестовано около 20 человек. Нью-йоркские евреи обвиняют полицию в том, будто бы она при рассеянии участников побоища палками била с чрезвычайным ожесточением евреев, а антисемитов щадила. В госпиталях лежат более 150 тяжело раненных евреев. («Новое время». 1902.6.23).

Создание сионистского движения и антирусских партий. — Убийства евреями русских политических деятелей.

Сионистское движение в России формируется на базе Общества по распространению просвещения между евреями России. Именно оно создает тщательно законспирированные структуры, сыгравшие большую роль в организации погромов русского населения. В 90-е годы в Москве существует кружок «Друзей Сиона» под руководством доктора Членова. На территории России — в Варшаве, Вильно, Друскмнинкае и некоторых других городах — проходят сионистские съезды и сходки. Так, 9 июля 1898 года в «Виленском вестнике» еврейский автор описывал сходку сионистов в одном из губернских городов: «Не нужды меньшей братии, не ее обездоленное положение заставило мирно сойтись под одним кровом сталь различные общественные элементы, а какая-то проникнутая фанатизмом идея о будущем еврействе, какое-то болезненное желание гласно засвидетельствовать свою горячую преданность иудейскому племени… Умственно и экономически бедный еврей, подпав влиянию сионистов, совершенно теряет под собой почву, и тогда никакие силы не способны сделать его русским гражданином».

К концу XIX века сионизм обладает самой развитой партийной организацией в России, охватывая несколько тысяч активных членов, В августе 1902 года происходит Всероссийский съезд в Минске, ставшем родиной многих антирусских организаций. Конечно, успехи сионистов в России были менее значительны, если бы не поддержка российской полиции. Как мы уже говорили, в 1900 году полковник Зубатов вместо активной борьбы с сионизмом, имевшим откровенно антирусскую направленность, начинает организационно и финансово помогать сионистам в их работе. Ряд сионистов (М Вильбушевич, Г, Шаевич, И. Шапиро и др.) становятся платными агентами русской полиции и за ее счет и с ее поддержкой разъезжают по всей России для налаживания сионистской работы. С ведома полиции создаются сионистские кружки, издательства, разные «просветительские» группы.

При поддержке Зубатова и его сотрудников летом 1901 года создается Еврейская независимая рабочая партия (ЕНРП), ставшая своего рода школой организаторской работы среди евреев с целью «поднятия материального и культурного уровня еврейского пролетариата». Партия создана в противовес Бунду, но на самом деле стала параллельной националистической структурой и одной из форм сионизма.

В ноябре 1901 года съезд «сионистских рабочих кружков Литвы» принял резолюцию: «признать громадное значение ЕНРП для сионизирования рабочей массы и необходимость независимых рабочих союзов для еврейских рабочих. Съезд постановил: «содействовать всякому начинанию ЕНРП»» .[56]

Просуществовала она до 1903 года, когда правительство осознало всю опасность сионизма и секретным циркуляром Министерства внутренних дел фактически запретило его.

Поддержка Сионизма полицией сыграла большую роль в активизации этого движения и вызвала ряд серьезных конфликтов на местах. В некоторых случаях она привела к усилению эксплуататорских тенденций еврейского капитала и возникновению стычек в черте оседлости весной — летом 1903 года.

Национальные беспорядки в Кишиневе в 1903 году были результатом резкого усиления сионистской работы среди кишиневских евреев. По сути дела, сионисты спровоцировали сотни простых людей на ответные действия, приведшие к плачевным для евреев результатам. Леволиберальная и сионистская печать возложила вину за национальные беспорядки в Кишиневе на русское правительство и прежде всего министра внутренних дел Плеве. Но это была заведомая ложь. Представители антирусских кругов даже сфабриковали фальшивое письмо, в котором Плеве якобы признавался в подготовке к погрому. Однако данные свидетельствуют о том, что Плеве действовал строго по закону и сразу же уволил бессарабского губернатора Раабена, своим бездействием способствовавшего беспорядкам.

Дав своим сионистским агентам свободу действий, Зубатов выпустил джинна из бутылки, ибо акции этих агентов приобрели откровенно провокационный характер, направленный на дискредитацию политической системы России. Уже упомянутый нами «Шаевич, доселе борец за освобождение еврейской нации, сделался пылким космополитом» и стал проповедовать среди христианских рабочих, конечно, притворно, стачки и забастовки и хвастался открыто, что он может их «выиграть при помощи того или иного жандарма». Методы, которые использовал Шаевич при организации забастовок, включали в себя шантаж, запугивания, массовые избиения рабочих, отказывающихся поддержать забастовщиков, и даже угрозы облить серной кислотой.[57] Зубатовские эксперименты в Одессе под руководством Шаевича закончились грандиозной забастовкой летом 1903 года, подорвавшей позиции правительства в этом городе и сплотившей все антирусские элементы.

Корни российского либерального движения уходят далеко на Запад, идейно оно оформилось еще в царствование Александра II, но своих организационных форм не получило. В 90-е годы идет активный процесс организации либерализма в рабочие структуры, что на деле привело к срастанию либерального движения с масонством в неразрывную связь, в которой общим было все — и идеи, и руководители. С образования Союза освобождения история российского либерализма — это история масонства. Но до Союза освобождения в России существовала ещё одна организация либерального направления, провозгласившая своей целью «борьбу за политическую свободу и конституцию», — партия «Народного права», организованная М.А. Натансоном и О. В. Аптекманом. В программе, изданной в 1894 году, ее руководители призывали к «объединению всех оппозиционных сил во имя уничтожения Самодержавия». Центрами российского либерализма стали земские учреждения, некоторые университеты и научные общества (Вольное экономическое общество в Петербурге, Юридическое общество в Москве).

В первой половине 90-х годов в больших городах России, и прежде всего в Москве и Петербурге, возникает ряд мощных политических групп, которые условно именовались «босяками», так как они хотели опереться в своей революционной борьбе на многочисленный слой босяков, а также «разночинцев», понимая под этим словом мелкую служащую интеллигенцию.[58] Это движение было одной из основ будущего большевизма и ленинизма, но тогда оно получило название «махаевщины» по фамилии польского социалиста Махаевского, написавшего книгу «Умственный рабочий». Махаевского и Ленина объединяло главное — стремление опираться на деклассированный элемент. Но то, что Ленин держал в заднем уме и не особенно афишировал, Махаевский провозгласил как программу действий. Классовый идеал пролетариата согласно этой программе «не социализм, а эгалитаризм — уравнение доходов, имущественное равенство, экспроприация всего привилегированного общества, не исключая и интеллигенции с ее знаниями». Самым здоровым элементом рабочего движения, по мнению Махаевского и его последователей, являются воинствующий хулиган, босяк, люмпен, вносящий в рабочую среду живую, отрезвляющую струю «здравого пролетарского смысла». Будущие преобразования принадлежат босяку и зависят «только от одной его «наглой» требовательности, от одной его «хамской» ненасытности». К чести для Махаевского следует отметить, что он позднее отрекся от своего учения, тогда как Ленин сделал все для претворения его в жизнь.

В конце XIX века западный край России становится рассадником самых крайних форм революционной бесовщины. Кроме уже рассмотренного нами сионизма, здесь расцвел целый ряд организаций социал-демократического толка, среди которых в начале особое значение имела еврейская социал-демократическая организация — Бунд.

Хотя внешняя оболочка этой партии носила социал-демократический характер, ее настоящее ядро было чисто националистическим. Построение социалистического рая планировалось только для евреев. Организация была сильно законспирирована, выпускала целый ряд нелегальных изданий, имела четыре типографии, в том числе в Минске, Бобруйске и Белостоке, Многие кадры Бунда позднее составили часть сионистского движения, активно подпитываемого еврейским капиталом как в России, так и за рубежом. Как отмечал Зубатов, еврейское движение производило впечатление чего-то грандиозного, почти недоступного воздействию. Еврейские конспираторы обнаруживали беспримерную озлобленность, недоверчивость и упрямство.[59]

В 1896 году в петербургских социалистических кружках обсуждается брошюра Ю, Мартова (Цедербаума) «Об агитации». Это была работа, предлагавшая перевернуть Россию, опираясь на опыт еврейской националистической организации Бунд. Самодержавие и государственный строй России рассматривались в ней с непримиримой позиции как враги, которых нужно уничтожать во что бы то ни стало. Идеи брошюры горячо поддерживаются молодым Лениным, который ставит задачу перевести борьбу против исторической России на массовую базу.

Опираясь на опыт работы Бунда и при его организационной поддержке, в 1896 году в Минске был проведен съезд, на котором учреждена Российская социал-демократическая рабочая партия. На съезде присутствовали только 9 человек (самого Ленина не было, он сидел в ссылке) от рада кружков Союза борьбы за освобождение рабочего класса, группы «Рабочей газеты» и, конечно, самого Бунда. Хотя партия и провозгласила себя рабочей, рабочих на съезде не было. Фактически съезд организован и проведен киевской группой «Рабочей газеты», руководимой Б. Л. Эйдельманом. 9 человек (из которых только двое были не евреи) взяли на себя смелость объявить о слиянии всех социал-демократических групп и кружков России в единую партию, под руководством центрального комитета. В руководстве съезд провозгласил принцип централизма, но вместе с тем специально оговорил особые права некоторых местных комитетов и прежде всего Бунда, игравшего на съезде ключевую роль. Главной задачей новой партии была объявлена борьба против законной русской власти и построение «светлого будущего — социализма».

Сразу же после съезда руководители новой партии попали в тюрьму, и по сути дела никакой партии как единого целого не существовало. Как и прежде, работал ряд социал-демократических кружков, финансируемых из-за границы. Как серьезная сила РСДРП была создана Лениным, который после ссылки взялся за нее и фактически ее возглавил, С 1901 года он начинает выпускать газету «Искра», которая резко подняла его авторитет в социал-демократических кругах. Ленин сумел потеснить старых лидеров социал-демократии ГВ. Плеханова, В. Засулич и др. и с 1903 года взял под свой контроль большую часть социал-демократического движения в России, известную в истории как большевизм.

Большевистская партия с самого начала строилась по рецептам еврейских сект как антинародная заговорщическая организация. На II съезде РСДРП в 1903 году Посадовский (Манделъберг) прямо заявил, что «все демократические принципы должны быть исключительно подчинены выгодам нашей партии», включая «и неприкосновенность личности»» .[60]

С 1903 года Ленин резко расширяет «социальную базу» своей партии за счет полуинтеллигентских слоёв, лишенных национального сознания. Много было в ней недоучившихся студентов и гимназистов. Но особое расположение партия Ленина имела к люмпен-пролетарским и босяцким слоям населения. Опора на босяка, уголовный элемент неоднократно признается в трудах Ленина. Привлекать к большевистской партии, писал Ленин, «мы должны всех без исключения: и кустарей, и пауперов, и нищих, и прислугу, и босяков, и проституток» .[61]

Большевистская партия была безусловно партией Ленина, который дал ей свой характер, сделал ее главным лозунгом неистребимую ненависть к исторической России.

Ленин (настоящая фамилия Ульянов, по матери Бланк) и по происхождению, и по психическому складу принадлежал к распространенному типу интеллигента, лишенного национального русского сознания, относящегося с раздражением или даже с ненавистью ко всему исконно русскому. Воспитанием его занималась мать, унаследовавшая от своего отца, крещеного еврея Израиля Бланка, формальное и неприязненное отношение к православной вере. Как и для многих крещеных евреев, переход И. Бланка в Православие был формой приспособленчества и стремления сделать карьеру. Дух, царивший в доме Ульяновых, породил целый ряд революционных ниспровергателей российских национальных основ. Старший брат Ленина Александр участвовал в злодейском покушении на Царя Александра III и был повешен. Сёстры и младший брат будущего большевистского вождя с юношеских лет участвовали в большевистских организациях.

Безусловно, обладая большими творческими способностями и памятью, Ленин поставил их на службу антирусской идее ниспровержения государственного строя России. К началу XX века это законченный тип антирусского фанатика, готового для достижения своих целей использовать любые средства и прежде всего террор. Уже в 1901 году он вполне определённо заявляет: «Принципиально мы никогда не отказывались и не можем отказываться от террора».[62] Для Ленина не существовало ничего святого, его ненависть к Православию и религии вообще имела поистине патологический характер. По его мнению, «всякая религиозная идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье с боженькой есть невыразимейшая мерзость… самая опасная мерзость, самая гнусная зараза».[63]

Ленин был очень недобр, злопамятен и мстителен. Как писал о нём человек, знавший его по эмиграции: «Ленин был жестоко упрям на все случаи жизни, не переносил чужих мнений, по поводу чего они ни высказывались бы, инее одной политике, завистливый до исступления, он не мог допустить, чтобы кто-нибудь, кроме него, остался победителем. Жестокое и злое проступало в нем — как в любом споре, так и в игре в крокет или в шахматы, когда он проигрывая. Проявить независимость, поспорить с ним о чем угодно или обыграть его в крокет — значило раз навсегда приобрести себе врага в лице Ленина» .[64]

Ленин руководил партией диктаторскими методами, жестко и неуклонно проводя своих людей на все руководящие должности. В борьбе со своими политическими конкурентами даже внутри партии он расправлялся всеми возможными методами, не гнушаясь клеветы и шельмования, отказываясь от своих слов и обещаний, когда ему это было выгодно, О методах политической работы Ленина ещё в 1904 году рассказывал Плеханов: «Вообразите, что за Центральным комитетом всеми нами признано пока еще спорное право «раскассирования». Тогда происходит вот что. Ввиду приближения съезда ЦК всюду «раскассировывает» все недовольные им элементы, всюду сажает своих креатур и, пополнив этими креатурами все комитеты, без труда обеспечивает себе вполне покорное большинство на съезде. Съезду составленный из креатур ЦК, дружно кричит ему: «Ура!», одобряет все его удачные и неудачные действия и рукоплещет всем его планам и начинаниям. Тогда у нас, действительно, не будет в партии ни большинства, ни меньшинства, потому что тогда у нас осуществится идеал персидского шаха» .[65] Именно с таким идеалом ленинская партия пришла к революции 1905 года.

От своего характера Ленин принес в большевизм и приверженность к духу сионизма.

Сионизм и большевизм в России развивались параллельно, хотя первый во времени предшествовал второму. Они переплетались своими корнями, тесно смыкались своими кронами. Немало ярых сионистов стали пламенными большевиками, а сколько большевиков стали сионистами! Известный деятель еврейства И. М. Бикерман в сборнике «Россия и евреи» справедливо отмечал, что «при всем различии и содержания и путей существуют глубокие формальные сходства между сионизмом и большевизмам, (…) Как большевик знает верное средство против зла: социализацию, так есть оно и у сиониста: Сион. (…) Большевик ждать эволюции не хочет, и это именно для него характерно; сионист ждать не может, ибо ему приходится начинать сначала. Тому и другому чужды представления о трагической жизни как таковой; оба с одинаковой решительностью отрекаются от старого мира, хотя мир одного — не мир другого; один и другой имеет каждый свою обетованную землю, которая течет млеком и медом. Это единство схем накладывает удивительную печать сходства на мышление, обороты речи и повадки сионистов и большевиков. Сионист как большевик не знает пропорций, степеней и мер; любая частность получает у него универсальное значение, горчичное зерно вырастает в баобаб, воображаемый полтинник — в наличный миллиард».

Большевизм рождён нетерпеливостью и нетерпимостью радикальной части еврейства, сохранившего в тайниках своей души сладкую мечту о Сионе.

Образование партии социал-революционеров (эсеров) имеет своей предысторией организацию в 1899 году в Минске Рабочей партии политического освобождения в России, основателем которой была группа евреев во главе с минским провизором Г. А. Гершуни, Ее отделения были и в других городах России. Политической целью партии ставилось разрушение русского государственного строя, главным методом борьбы определялся террор. Партия просуществовала недолго, многие ее деятели влились в партию эсеров, «Боевую организацию», которую возглавил сам Гершуни.

Гершуни — деятель сродни Азефу, самый настоящий иезуит. Для достижения своих тайных целей он использовал любые средства. Арестованный в феврале 1900 года по делу Рабочей партии политического освобождения в России, первый во всем признался и отпущен без последствий. На следствии он представил себя этаким заблудшим евреем-идеалистом, работающим для блага своего народа. Однако, как показали дальнейшие события, это был один из самых страшных и циничных убийц.

Эсеровская партия вышла на политическую арену как еврейская террористическая организация, «специализирующаяся» на убийствах русских государственных деятелей.

В апреле 1902 года эсеровская партия начинает серию террористических актов против русских государственных деятелей. Первой жертвой террористов становится министр внутренних дел Сипягин, по случайности сорвалось покушение на обер-прокурора Синода Победоносцева. За убийством Сипягина последовали убийства полтавского губернатора князя Оболенского и уфимского губернатора Богдановича.[66]

Но, конечно, главной акцией эсеровских боевиков стало убийство министра внутренних дел России Вячеслава Константиновича Плеве, выдающегося русского патриота и государственного деятеля, отстаивавшего самобытный путь развития России, Эсеровские бандиты убили его из-за угла летом 1904 года. Убийство министра внутренних дел банд группой эсеровской партии резко повысило ее популярность в стане антирусских элементов. Вокруг нее начинали формироваться разные антирусские, преимущественно еврейские и другие националистические силы. Как признавал эсеровский лидер Чернов, тяготение к его партии обнаружилось среди социалистов польских (ППС) и армянских («Дашнакцутюн»); переговоры с ней завела новообразовавшаяся партия грузинских социалистов-федералистов, в которую входили и грузинские эсеры; в Латвии наряду с традиционной социал-демократической партией обособился сочувствующий эсерам «Латвийский социал-демократический союз»; от российских социал-демократов отошла и сблизилась с эсерами Белорусская социалистическая громада. В Финляндии рядом с традиционной партией пассивного сопротивления возникла союзная с эсерами, вдохновлявшаяся их бандитскими методами, Партия активного сопротивления.[67]

Антирусское восстание. — Создание антирусских «республик». — Расцвет политического бандитизма. — Массовые убийства русских людей. — Попытки запугать народ.

События, последовавшие за выходом Манифеста 17 октября, показали, что силы, творившие смуту, хотели не мира, а продолжения войны до полного разрушения Русского государства. Антирусский террор, являвшийся программной установкой враждебных России сил, только усилился. В результате амнистии через несколько дней после Манифеста рады врагов Русского государства пополнились многими тысячами закоренелых государственных преступников, сразу же активно включившихся в борьбу против законной власти и русского народа.

Одиночные террористические акты не удовлетворяют уже потерявших всякую меру еврейских экстремистов, продолжая убивать русских государственных деятелей, они берут курс на всеобщее вооружённое восстание.

26 октября под влиянием живой агитации еврейских партий произошли крупные беспорядки среди военных моряков в Кронштадте. «Восставшие» захватили винные лавки и в пьяном виде совершили ряд злодейских убийств. Но уже 28 октября были подавлены.

В середине ноября происходит восстание в Севастополе, охватившее часть военных моряков и Брестского пехотного полка. Восставшие, руководимые опытными агитаторами, захватывают крейсер «Очаков», послав Царю телеграмму, что Черноморский флот не подчиняется правительству. Стоявший во главе восстания психически нездоровый и болезненно тщеславный лейтенант Шмидт пытается подчинить себе другие корабли Черноморского флота, но при первых выстрелах верных правительству кораблей выкидывает белый флаг.

В Новороссийске экстремисты, опираясь на очень узкий слой, преимущественно еврейского населения, выпустили манифест о создании «Новороссийской республики» и переходе власти в руки временного правительства. Губернатор и все законные власти бежали. Во главе «республики» стал Совет рабочих депутатов, состоявший в основном из евреев и других лиц нерусской национальности. Все торговые и промышленные предприятия были обложены налогами якобы в пользу неимущих классов, но, как выяснилось на суде, реально попадавшими в карманы членов Совета. Главное внимание «республиканцев» было обращено на образование боевой дружины, которой устраивались торжественные смотры с музыкой. Для вооружения войска у всех жителей города и окрестных селений отобрали оружие. При Совете создаётся специальный охранный отряд, вооружённый копьями необычайной длины и формы, изготовленными в местных мастерских. Этот отряд стал орудием воздействия на всех инакомыслящих, ибо с первых дней своего существования «республиканцы» запретили все партии, кроме революционных. Начались погромы русского населения. Когда местная газета повела кампанию против нового «правительства», доказывая, что многие его распоряжения и действия угнетают самих рабочих, то «республиканский» Совет наложил на газету цензуру и она перестала выходить.

В конце декабря в город вошли правительственные войска, а руководители «республики» позорно, без боя бежали.

В Красноярске по инициативе социал-демократов образуется «Красноярская республика». Солдаты железно дорожного батальона прошли по городу с красными знаменами и пением революционных песен в полном боевом вооружении, снимая повсюду караулы и собирая толпы людей на митинг. Митинг, на котором выступали эсдеки и эсеры, принял резолюцию о созыве Учредительного собрания и потребовал освобождения заключенных из тюрем. Председатель собрания объявил, что солдаты будут подчиняться новому правительству. На следующее утро комитет РСДРП заявил о захвате власти в городе, но, узнав о приближении правительственных войск, бежал, украв городскую казну.

В Ростове-на-Дону попытка установления «республики» обернулась большим кровопролитием. И тогда все летучие отряды, возглавляемые еврейскими экстремистами, организовав беспорядки и подставив простых жителей города под пули солдат заблаговременно бежали. Некто Пергамент, провозгласив «Придунайско-Черноморскую республику», тут же бежал, оставив своих соратников отвечать за содеянное.

Не все попытки вооружённого восстания удаются. В городе Александрове попытка революционных агитаторов столкнулась с протестом рабочих и энергичными действиями властей. У местного экстремиста С. М. Баранова, собиравшегося установить «Александровскую демократическую республику», была обнаружена программа будущего «правительства». Из нее видно, что мятежники предполагали захватить воинский склад, обезоружить верные правительству части, захватить или физически устранить представителей законной власти, не исключая и выборных учреждений. Революционное правительство подготовило списки местных граждан, которых следовало бы ликвидировать.

После подавления попытки вооруженного восстания в Харькове местные революционеры избрали себе два новых места деятельности. Одно у станции Новая Бавария, где располагались 3 завода, а другое на станции Люботин, где находилось паровозное депо. В первом роль диктатора выполнял некто Владимир, по национальности еврей, по профессии присяжный поверенный. От Владимира поступали приказания членам местных революционных партий, которым они подчинялись. Одним из последних стал циркуляр о придании смертной казни большинства административных лиц станции Новобавария.

На станции Люботин учреждаются «республика» и «временное правительство», во главе которого стал студент-технолог, объявивший себя генерал-губернатором «Люботинской республики». Военные дела студент поручил мелкому железнодорожному служащему, назначив его начальником станции; в адъютанты себе взял гимназиста 6-го класса. После ареста студента во главе «Люботинской республики» стал некто Финкельштейн, который сразу же приказал арестовать местного пристава и помощника начальника станции и предать их смертной казни.

В ряде мест власти после Манифеста так растерялись, что позволили еврейским экстремистам взять их просто голыми руками. В Уфе, например, по распоряжению губернатора Б. П. Цехановецкого с 18 по 21 октября воинские патрули и полицейские были сняты, чтобы не мешали праздновать торжество революции. Бойко торговали оружейные магазины, в которых по разрешению губернатора революционерами покупались револьверы и патроны. Была создана революционная милиция под руководством еврея Н. И. Тихановского, который стал в городе самым влиятельным человеком. Во время празднования революции сам губернатор шествовал под красными флагами, а затем поздравлял мятежников с ограничением самодержавной власти Государя и с Конституцией. Когда провозглашалась «вечная память» тем, кто, по выражению одного революционного агитатора, «пали в борьбе с кровопийцей — Царём», — снял фуражку, и, когда закричали потом: «Долой Царя! Смерть Царю!» — приветствовал крики, снимая фуражку и помахивая ею на все стороны. Но кончилось все тем, что патриотически настроенные жители заклеймили изменника губернатора позором, а еврейских погромщиков, даже без помощи полиции, просто разогнали.

Но далеко не везде восстание против законной власти подавлялось малой кровью. Самое крупное кровопролитие произошло в Москве.

В ночь на 9 декабря 1905 года в Москве в саду «Аквариум» собрался огромный митинг, на котором присутствовали более 10 тыс, человек и десятки революционных бандформирований — «боевых дружин» еврейских партий. Митинг в любой момент мог перерасти в прямой мятеж, его руководители призывают к аресту генерал-губернатора и к захвату власти. Оперативные действия властей с помощью казаков, драгун, пехоты позволили изолировать мятежников. Митинг окружили, его участников выпускали поодиночке после обыска — отбиралось оружие. Хотя большей части боевиков удалось скрыться, войска сумели обезоружить немалое число бандитов. Наутро в саду «Аквариум» нашли несколько сот револьверов, кинжалов, ножей, брошенных боевиками.[68]

Той же ночью в Москве в реальном училище масона Фидлера разыгрался настоящий бой между еврейскими бандформированиями и правительственными войсками. Реальное училище масона Фидлера стало одним из центров антиправительственных выступлений и местом сосредоточения революционных бандформирований. Полиция получила сведения, что 9 декабря здесь соберется боевая дружина, которая на рассвете должна захватить Николаевский вокзал, взяв в свои руки сообщение с Петербургом, другая же боевая дружина — завладеть городской Думой и Государственным банком, объявив временное правительство. Реальное училище оцепили войска, и после отказа боевиков разоружиться по нему был дан залп из двух орудий. Боевики стали разбегаться, некоторые из них были схвачены жильцами соседнего дома и сданы полиции, В результате боя один офицер убит, а другой тяжело ранен, боевики потеряли пятерых убитыми и пятнадцать ранеными.[69]

В Москве погромщики действовали особенно нагло. Так называемый Исполком рабочих депутатов, состоявший преимущественно из революционных террористов и агитаторов, объявил вооруженное восстание на 6 часов вечера 10 декабря, предписав даже извозчикам кончить работу к этому времени. Город погрузился во мрак, фонари не горели, улицы освещались прожекторами. Еврейские погромщики, вооруженные иностранным оружием, ходили по улицам, убивали полицейских и офицеров, а также всех несогласных молчать при виде этих преступлений. Начали возводить баррикады. Причем делали это бандиты не сами, а заставляли мирных жителей, выгоняя их из домов под угрозой оружия. Поигрывая револьверами и винтовками, боевики следили, как напуганные жители снимали ворота с домов, ломали заборы, разбирали брусчатку с дороги, тащили мебель из квартир. В некоторых местах бандиты сгоняли население переворачивать трамвайные вагоны. Погромщики действовали подло, они подбирались к своим противникам из-за угла, стреляли и тотчас разбегались. Начались грабежи магазинов. Пьяные «борцы за народное дело» для устрашения стреляли в воздух, стараясь создать впечатление, что их очень много. Намеренно распускались слухи, что это все только начало, что «генеральный бой» будет тогда, когда из Орехова-Зуева прибудет 30 тыс, вооружённых рабочих, а от латышей — артиллерия. Революционеры надеялись, что войска Московского гарнизона перейдут на их сторону. Но надежды бандитов не оправдались. Войска отказались поддержать преступников, хотя солдатам пришлось трудно — их было мало (основной контингент находился на фронте, на Дальнем Востоке).

Кроме стрельбы из-за угла, боевики избрали себе метод стрелять по войскам из окон, рассчитывая, что солдаты, опасаясь задеть мирных жителей, стрелять по ним не будут. В некоторых местах, рассказывают свидетели, еврейские боевики использовали в качестве щита женщин и детей. В других местах они, затесавшись в толпу, начинали палить оттуда из винтовок и пистолетов, вызывая смертельную опасность для окружающих.

Власть проявила себя довольно твердо. Все главные учреждения в центре Москвы охранялись войсками. Районы прочесывались воинскими нарядами и патрулями. Помогали войскам отряды добровольцев-патриотов из Союза Русского Народа. Домовладельцам под угрозой секвестра имущества было приказано закрыть ворота и двери домов и дворов, а также вменялось в обязанность следить, чтобы в домах не хранились оружие и взрывчатые вещества. Домовладельцы собственными силами стали разбирать баррикады и ставить ворота на свои места. Общественное мнение было не на стороне бандитов, их попытки привлечь к себе население обманом и запугиванием провалились.

В результате бандитского террора, организованного еврейскими экстремистами, уже на 13 декабря в Москве погибло 80 человек и 320 были ранены. Сами боевики, стрелявшие из-за угла, погибали сравнительно редко. Больше всего страдали мирные жители, случайные жертвы бандитских вылазок.[70]

14 декабря в Москву из Варшавы и Петербурга прибыли два полка для подкрепления. Войска использовали артиллерию для разрушения баррикад.

Но число жертв продолжало расти. К 15–16 декабря количество убитых и раненых достигало уже 1000 человек Люди стали уезжать из города целыми толпами — «крестьяне, рабочие и извозчики разъезжались по деревням».[71] Бандиты продолжали террор. Они врывались в квартиры русских чиновников и полицейских и на глазах близких убивали их. Так, например, был злодейски убит начальник сыскной полиции А. И. Войлошников, занимавшийся чисто уголовными делами. Революционеры из уголовников, воспользовавшись случаем, свели с ним счёты.

15 декабря полиция схватила 10 боевиков с адскими машинами и бомбами, при них же оказались важные документы и переписка, из которых явствовало, что в восстании замешаны многие видные либерально-масонские деятели и предприниматели, в том числе Шмидт, Морозов. Либеральные органы печати, например, газета «Русские ведомости» и некоторые другие, собирали в пользу «борцов за свободу» значительные пожертвования и передавали их в поддержку бандитам.

Выяснилось также, что в восстании замешаны, кроме японцев, и другие враждебные иностранцы, в частности немцы. Под Москвой, у станции Перово, войска задержали два вагона, загруженных оружием — 3000 винтовок. Они переправлялись из-за границы, «не безучастия германского правительства». Впоследствии в лесу близ Кускова найдено было несколько ящиков германских винтовок Маузера и Винчестера.[72]

К 16 декабря главный штаб еврейских боевиков сосредоточился на Пресне. Здесь компактно разместились боевики, вооруженные винтовками. Однако иностранное оружие не спасло боевиков. Русские войска действовали быстро и эффективно. В течение нескольких дней изменники были подавлены. К 20 декабря порядок в городе был восстановлен. Боевиков, захваченных с оружием в руках, расстреливали на месте при явном сочувствии мирных жителей, уставших от бандитских вылазок Особенно в подавлении революционных бесов отличился полковник Риман. Его военная команда сразу же навела панику на революционные дружины, которые действовали на Казанской железной дороге, и многие их них в страхе разбежались.

Большая банда революционеров засела на фабрике Шмидта, где помещался склад боевого снаряжения всех дружин. Войска были вынуждены использовать артиллерию. Последние банды засели на Прохоровской мануфактуре, позднее обманным образом бежав оттуда на сахарный завод, где окружены войсками, схвачены и казнены.[73]

Значительная часть революционных убийств совершалась подло, из-за угла, из темноты, в спину. Конечно, чаще всего убивали русских, одетых в военную форму, то есть служивших Царю. Род войск не играл для бесов роли.

Полковника-артиллериста М. Т. Белавинцева бандиты убили недалеко от его дома двумя выстрелами в затылок (январь 1906).[74] Как установило следствие, убили они его просто за то, что на нем была военная форма.

Полковника Н. И. Кравченко боевики убили в спину из темноты густого сада, стреляя в ярко освещенную комнату (август 1907).[75]

Двинского полицмейстера И. В. Васютовича убили особо подло, о чем свидетельствует официальный рапорт. «Васютовыч проходил в полицейскую часть по Петербургской улице, причём, поравнявшись с большой еврейской синагогой, встретил толпу молодых евреев 10–15 человек; последние, стоя на тротуаре, расступились, и когда Васютович прошёл между ними, то неизвестными произведено в него сзади в упор, один за другим, четыре выстрела» (июнь 1906).[76]

Красноярского полицмейстера О. Ю. Дитмара бандиты убили на глазах у жены и дочери, расстреляв его в упор.[77]

Часто еврейские боевики-бандиты устраивали вооруженные нападения в людных местах, рискуя многими жизнями, и, используя замешательство, исчезали. Типичный случай произошел 17 октября 1905 года в Витебске, где с раннего утра появились группы вооруженных евреев и под угрозой стали заставлять торговцев закрывать магазины. Торговцы подчинились, но подоспевшая полиция рассеяла нарушителей порядка, а двоих арестовала. Как повествуется в полицейском протоколе, далее события развивались так. «Когда арестованные проследовали с Задуновской улицы на Гоголевскую, находившаяся на Замковой улице и Соборной площади еврейская молодежь, со всех сторон, с криком, бросилась вслед за арестованными и, не доходя Гоголевской дамбы, начала отбивать от конвоя арестованных, причем неизвестным злоумышленником, выстрелами из револьвера в голову, убит наповал сопровождавший арестованных городовойЯковлев, после чего толпа евреев, захватив арестованных, пустилась убегать в разные стороны, вслед которой, по заявлению рядового Сергея Миловского, им произведено четыре выстрела, результатом которого было падение убийцы Яковлева, но бежавшая с ним толпа успела подхватить упавшего и унести. Из числа двух неизвестных евреев, бежавших от конвоя после убийства городового Яковлева, один задержан вторично на Могилевской улице, который при допросе назвался витебским мещанином Лейбой Гиршевым Безносовым. Кроме того, задержаны за распространение воззваний противоправительственного характера два молодых еврея, назвавшиеся витебским мещанином Абелем-Лейбою Гиршевым Шмерлингом и велижским — Яковом Залмановым Иткиным. При обыске у последнего оказалось 101 экземпляр воззвания, отпечатанных на русском языке, приглашающих население города оставить работу и выйти на улицу для борьбы с правительством» .[78]

Ректора Пензенской духовной семинарии архимандрита Николая (Орлова), не пожелавшего потворствовать разложению молодежи, бандиты убили тремя выстрелами в спину (май 1907).[79]

Председателя Красноуфимского уездного съезда С. А. Свиридова, известного земского деятеля, погромщик убил выстрелом в лицо, передавая якобы прошение, причем в присутствии других членов семьи.[80]

Помощника пристава А. П. Емельянова, георгиевского кавалера, бандиты пытались убить несколько раз и, наконец, осуществили это, кинув бомбу вслед ему, убив его в спину, серьёзно ранив еще несколько человек.[81]

Пешего урядника Козелецкого уезда Илью Мироновича Носача убили на ярмарке на глазах у жены и двухлетней дочери тремя выстрелами в спину в упор, когда он протискивался к балагану с детскими игрушками, чтобы купить своей дочери куклу (ноябрь 1907).[82]

Чтобы убить одного представителя русской власти, еврейские боевики ходили целой дружиной. Так, на тридцатилетнего урядника Ивана Михайловича Савицкого из Венденского уезда напали сразу 25 бандитов. Стреляли со всех сторон, а потом добивали в упор в голову.[83] Полицейских из Мстиславского уезда Могилевской губернии революционеры «опрокинули на землю и стали забивать ногами» до тех пор, пока не превратили «их в два бесформенной массы трупа».

«Кровь несчастных жертв, — рассказывали очевидцы, — лилась рекой, но изуверы не обращали на это внимания, и, очевидно, вид крови разъярил их ещё сильнее… Ни стоны полуубитых, ни их близкая агония не трогали палачей».[84]

В июле 1907 года шайка революционных анархистов в 8 человек «просто так» напала на двух безоружных полицейских стражников, ехавших на сенокос. Одному из них удалось бежать, второго бандиты убили, добивая уже лежащим на земле, всадив 11 пуль.[85]

Бандиты убивали не только представителей государственной власти, но и простых людей, кто поддерживал русскую власть и не боялся вскрывать преступные дела политических бандитов. Крестьянина А. Л. Павлова Кирсановского уезда с. Павловки, монархиста по убеждению, бандиты убили во дворе его дома, предварительно ограбив находившуюся здесь лавку (май 1908).[86]

Сельского старосту С. В. Григорьева из села Ново-Никольского Козловского уезда бандиты подкараулили в поле и убили четырьмя выстрелами в упор (февраль 1908).[87]

Старика-крестьянина И. А. Бирюкова из с. Лукина Кирсановского уезда, участника турецкой войны, не побоявшегося осудить преступные действия «жидов», они убили вечером в спину через открытое окно на глазах всей семьи.[88]

Сельского старосту волостного старшину Е. И. Винокурова из села Рекович Брянского уезда трое представителей федеративной группы эсеров убили, подкараулив в волостном правлении одного. Стреляли из трех стволов. А после убийства пытались ограбить кассу (май 1908).[89]

Очень характерно, что борцы «за народное дело» с особым садизмом убивали избранных крестьянами сельских старост и волостных старшин. Эти люди пользовались среди крестьян особым почетом и уважением. Многие крестьянские выборные служили на выборных должностях десятилетиями, что говорило о доверии к ним. Скажем, убитый экстремистами Винокуров выбирался на общественные должности 17 лет. Убийство крестьянских выборных совершалось часто не просто из мести, а с целью запугать крестьян.

С особой ненавистью и жестокостью еврейские боевики убивали членов русских патриотических организаций.

29 марта 1907 года в центре города Елизаветграда выстрелом из револьвера был убит активный член Елизаветградского отдела Союза Русского Народа Павловский, вместе с ним тяжело ранены еще два патриота — гимназист Середа и рабочий Шевченко. Незадолго до смерти Павловский получил анонимное письмо о предстоящей ему «казни». Письмо подписано: «Общество еврейской свободы». Жертва, получив письмо, не придал угрозам значения, сказав: «Меня убьют, миллионы наших останутся, всех русских людей не перебиты».[90]

Ненавистью революционеров пользовались простые крестьяне, состоявшие в Союзе Русского Народа и других патриотических организациях. Умерли мученической смертью крестьянин Рыжков (Клинцовский отдел СРН), Гусаков и Голубцов (Конотопский отдел), Мечия (Кобелякский отдел), Шило (Верхнебелозсрский отдел).[91]

Особым ритуалом революционные бесы производили убийство русских священников. В Ялте в 1905 году за бесстрашные обличения царивших тогда в городе революционных настроений в своем доме, на глазах ужены и трех малолетних сыновей, заколот кинжалами о. Владимир Троепольский. Его последние слова, обращенные к убийцам, были: «Бог простит». В селе Городищи Царицынской области 30 ноября 1906 года, также в своем доме, убит священник о. Константин Хитров. Убийцы не пощадили никого из его домашних; о. Константин, его матушка, пятилетний сын Сергей и малолетний Николай — все были найдены с проломленными черепами. В 1910 году в Тифлисе убит экзарх Грузии архиепископ Никон.[92]

«Везде грабежи, поджоги, убийства верных слуг Церкви и Царя, — писал Святой праведник Иоанн Кронштадтский, — убить человека теперь ничего не стоит! Не в последние ли временами живём перед концом мира?.. По-видимому, в последние. Какая везде скорбь, какие болезни, неурожаи, и за что все это? За наши беззакония, которым пет числа; пора опомниться и перестать творить их! Скоро война опять будет — избави нас, Господи, от всего! Скоро придет и антихрист. Сколько теперь врагов у нашего Отечества! Наши враги вы знаете кто: евреи».[93]

Разнузданные, бесчеловечные, жестокие еврейские погромщики стали своего рода детонатором революционных действий 1905 года. Зверские, подлые убийства русских людей, преимущественно из-за угла, в спину, приобрели массовый характер. Особенно бесчинствовали сионистские «отрады самообороны». Под видом «защиты от погромов» иудейские бандиты расправлялись с представителями русской власти — полицейскими, солдатами, офицерами и просто русскими патриотами, совершали погромы русского населения.

В Москве, Киеве, Одессе и других русских городах озверевшие сионисты стреляли в спину солдатам и казакам, убивали в подворотне городовых. Особенно иудейские «отряды самообороны» бесчинствовали в октябре 1905 года.

Как описывали очевидцы:

«еврейская «самооборона» продолжала ранить и убивать русских людей… «Молодые евреи» поддерживали предательскую стрельбу, в особенности с чердаков и крыш, нередко по чинам петиции, войсковым отрядам и патриотическим процессиям. Стреляли даже по городовому, который вёз ребёнка в больницу…

«Русь в мешке, — кричали сыны Иуды, — надо его только покрепче завязать!..»

Какие Одессе, наряду с голыми жидовскими шайками, о чем мы уже знаем, не отставали и отдельные евреи.

Именуя себя «Царским охотником», а в действительности будучи только членом Императорского общества охоты в Киеве и лишь в этом качестве получив разрешение иметь оружие, Григорий Бродский злодейски убил двоих русских.

В свою очередь, его братья, «панычи Мшиа и Юзя», подстрелили находившегося в пехотной цепи солдата, тяжело — в пах, а пристава Дворцового участка Челюскина не менее тяжело — в голову.

Со своей стороны еврей, сын доктора Вишнепальского, на Подоле из-за ставен окна квартиры своего отца, охотился на казаков и полицейских чинов до того, пока сам не был ранен основательно…

Застигнув, например, городового или околоточного, шайка евреев и евреек принималась истязать его. Еврейки прокалывали ему руки и ноги булавками от шляп, «молодые же евреи» ударами ножей или кинжалов точили из жертвы кровь, а то и собственною шашкою городового рубили ему пальцы. Одного из околоточных заставляли есть землю, другому выкололи глаза. Вообще проделывали неимоверные зверства. Многих полицейских чинов жиды-«освободители» расстреливали обыкновенно в спину, то есть сзади.

В заключение истерзанных и окровавленных чипов полиции «шаббесгои»-студенты тащили в университет — на ещё более свирепые мучения и «казнь».

Сопровождаемый такими двумя вооружёнными студентами городовой Ревенко был лишён надежды на спасение ещё и тем, что ему обвязали голову какою-то зловонною тряпкою. Вдруг, на его счастье, повстречался пехотный караул. Сквозь незамеченную «освободителями» щелку тряпки Ревенке блеснуло сверкание штыков. Выбросив одного палача-студента из пролётки и обливаясь кровью, городовой кинулся к солдатам и был спасён…

Не такова была участь другого городового — Губия. Долго пытана его шайка евреев и, наконец, отрубив ему на руке пальцы (которые затем и были найдены на лестнице одного из домов). На следующий день городовой умер от истязаний».[94]

Потом иудейские бандиты выпустили в Париже под маркой Западного центрального комитета самообороны «Поалла-Цион» сборник воспоминаний, где хвалились своими «подвигами» в борьбе с беззащитными и безоружными русскими людьми, бахвалились, сколько они их «положили».

«Я сам, — писал один из иудейских погромщиков, действовавших в Одессе, — уже ночью присоединился к отряду, шедшему на Дальницкую. Экспедиция была неудачна… нарезались мы на солдат… Стреляли мы (по ним. — О.П.) больше из форса…

Если попадался человек с награбленным (то есть любой нееврей, несший какие-то вещи. — О.П.) — его брали за шиворот и вели в университет (где был центр «отрядов самообороны». — О.П.). Когда начались массовые убийства… тогда грабителей (?! — О.П.) пристреливали на месте. Да и что врать? Не до гуманности уже было нам тогда: сами озверели, и нельзя иначе — не ангелы!..

На углу Тираспольской и Нежинской повстречали мы патриотическую манифестацию. Гогот, орут: «Да здравствуют Царь с Царицей!» Тут и войска, и городовые, и вольные люди, босячье с флагами (иудейские бандиты собрались было стрелять, но побоялись солдат — «пришлось отступить». — О.П.).

Просыпаюсь и, не отдав отчёта, выбегаю на улицу… а тут уже работали тёплые ребята из местных жителей, в том числе несколько мясников (ритуальных резников. — О.П.) с Большой Арнаутской и пр. И была тут задана хулиганам (т. е. русским людям. — О.П.) такая трёпка, какой они в Одессе ещё, кажется, не получали. Кроме раненых, их было тут найдено, говорят, потом три десятка трупов…

Под вечер… забрался в какую-то синагогу и там переночевал».[95]

А вот воспоминания ещё одного иудейского погромщика:

«Мечемся мы по улице с револьверами, с палками, с секачками, с топорами, — мечемся и нервничаем. Что-то будет? Когда-то к нам придут? Вдруг слышим, что на Чумке погром. Бросилась часть наших туда, через переулки. Ан там хулиганства чуть не целая сотня, и первые же в нас стрелять начали. Мы дали по ним залп, а затем — врукопашную. Разлетелись они, а с десяток их осталось на месте».

«Пришли мы назад, и стали мы обыскивать проходящих неевреев. Идёт человек в полушубке с узелком в красном платочке; стали мы развязывать узелок и нашли в нём револьвер, как у городовых. Кто? Откуда? Не отвечает ни слова, только к стене прижался и глазами поводит во все стороны… Никогда не забуду я выражения этих глаз/.. Вдруг подлетал один человек и говорит: «Да ведь это городовой… У нас на посту стоит… Ведь там стоишь? Да?» Ничего не отвечает; сам красный такой, толстый. «А, провокатор/ Переоделся, наших губить пришёл/» Я выстрелил в него, ранил в живот, но не убил, и стали добивать его палками, секачками. Я засунул его в какую-то дверь: жалко было и гадко смотреть, как его добивали! За дверью он скончался».

Еврейские партии. — Организаторы бандгрупп. — Погромы и террор против русского населения.

Все еврейские партии создали хорошо вооруженные бандгруппы боевиков для осуществления погромов русского населения и террора против законной власти. В их организации был положен мафиозный принцип, где-то даже смыкавшийся с иерархическими градусами (степенями) и правилами масонской конспирации. У большевиков наиболее показательные бандформирования боевиков сложились на Урале. Руководил ими Я. М. Свердлов, в свою очередь подчинявшийся Боевому центру при ЦК партии, который возглавляли Лурье Моисей (кличка Михаил Иванович), Шкляев (Лазарь), Эразм Самуилович Кадомцев (Пётр-Павел), Урисон (Виктор), Миней Губельман (Ярославский).

Практически все ближайшие соратники Ленина прошли школу участия в бандитских террористических организациях Именно они — от Камо и Красина до чекистских палачей М. И. Лациса и М. С. Кедрова, составили костяк ленинской партии — организации уголовно-мафиозного типа. Все эти партии организовывали погромы русского народа.

Как в классической мафии, было создано несколько уровней посвящения в тайну организации. Полной информацией обладал только тот, кто находился на верху пирамиды, он согласовывал свои действия с боевым центром. На уровень ниже сидели тайное оперативное руководство и инструкторы боевой организации, на следующем, тоже тайном уровне, — исполнители различных грязных дел, они получали задания с предыдущего уровня и следовали точным инструкциям; в самом низу — «массовка», рядовые члены, которые привлекались к работе, но ничего не знали о характере деятельности высших уровней посвящения.

На практике это организовалось так. При каждом уральском комитете РСДРП создавались три дружины. Одна известная всем, куда входили рабочие, и две тайные. Они так и разбивались на первую, вторую и третью.[96]

Собственно «боевая» работа велась второй дружиной, в состав которой входили так называемые «десятки» (отряды), укомплектованные молодыми людьми, не нашедшими себе другого дела в жизни и ставшими боевиками.

Каждый «десяток» имел свое специальное назначение; отряд разведчиков, отряд саперов (закладывать мины), отряд бомбистов (кидать бомбы), отряд стрелков; при второй дружине состоял отряд мальчиков-разведчиков и распространителей партийной литературы, а также мастерские бомб и другие подобные предприятия. Боевики второй дружины работали в подпольных типографиях, подделывали печати. Во главе каждого отряда («десятки») стоял десятский. Отряды в свою очередь разбивались на «пятки».

Что же делали боевики? Во-первых, совершали погромы и политические убийства полицейских, представителей власти, «черносотенцев», то есть всех неугодных партии лиц. Кинуть бомбу в квартиру, где за семейным столом сидел неугодный человек, было в порядке вещей. Некоторые боевики специализировались на убийствах полицейских и их агентов. Полицейских убивали на постах, устраивали засады в их квартирах. Делали фиктивные доносы и убивали пришедших на обыск полицейских. Во время таких террористических актов гибло немало случайных людей, родственников и близких.

Особая сторона деятельности боевиков — грабежи или, как их называли, «эксы», экспроприации. Грабили кассы, конторы, нападали на транспорт с деньгами. Бомб и патронов не жалели, случайные люди гибли десятками. Легендарный боевик и наставник молодых И. Кадомцев любил повторять:

«Не надо быть храбрым — храбрым нужно быть тому, кто трус»;

«Всякое предприятие надо выполнять с тем спокойствием, с каким хлебаешь ложкою обед за столом»;

«Самое трудное дело замести следы, а совершение акта пустяки».

Боевики тщательно готовились к каждому убийству и грабежу — собирали сведения, чертили планы, готовили ключи, оружие, продумывали все организационные детали.

Занимались боевики и рэкетом, то есть обкладывали богачей данью под угрозой смерти. Кроме того, боевики осуществляли охрану партийных мероприятий и партийных лидеров.

Каждый боевик должен был руководить хотя бы одним грабежом («эксом»), уметь управлять лошадью, паровозом, а позднее и автомашиной, владеть огнестрельным и холодным оружием, знать анатомию человека, чтобы без шума при помощи холодного оружия убить врага, обладать ловкостью и проворством, а также уметь гримироваться. Боевиков постоянно тренировали, учили владеть оружием. От каждого боевика требовали регулярных упражнений в стрельбе из револьвера во всех возможных положениях тела, упражнения в фехтовании и др.

Над молодыми боевиками устраивали проверочные испытания. Так, например, переодетые в полицейскую форму боевики хватали своего «воспитуемого» и производили допрос с применением физических методов. Если испытуемый не выдерживал, его удаляли.

Многие боевики являлись физически очень сильными и меткими в стрельбе. Боевик А. Калинин выжимал руками до 7 пудов, Михаил Кадомцев из браунинга поражал цель на 75 шагов.

Вот только несколько эпизодов из жизни одного из известных уральских боевиков — К.А Мячина (он же Яковлев, он же Стоянович): в 1905 году кидал бомбы в казаков; в 1906 году — подготовка к взрыву казарм, метание бомбы в квартиру руководителя «черносотенцев»; в 1907 году — бросание бомбы в помещение полиции, захват оружия, захват динамита, ограбление почтового поезда с деньгами (взято 25 тыс. руб.), ограбление самарских артельщиков (взято 200 тыс, руб.); в 1908 году нападение на уфимское казначейство, первое миасское ограбление (взято 40 тыс. руб.), убийство палача Уварова, второе миасское ограбление (взято 95 тыс. руб.).

«Убито и ранено со стороны противника, — самодовольно отмечает Мячин, — только при втором миасскам ограблении — 18 человек».

Свою жизнь боевик Мячин закономерно закончил как руководитель группы лагерей ГУЛАГа.

А вот пример деятельности екатеринбургской организации. В августе 1907 года четверо екатеринбургских боевиков, среди которых был один из будущих убийц Царской семьи П. З. Ермаков, совершают вооруженное ограбление транспорта с деньгами, которые везли кассир и шесть стражников. Грабители были в черных масках. Рассказывает сам Ермаков:

«Разделились па две группы… Начали беспорядочную пальбу по сопровождающим — ранили четырёх человек, убили двух лошадей… денег взяли 12,4 тыс, руб., спрятали их и на четвёртый день передали в областной комитет партит».

Вторые большевистские дружины работают в прямой связи с «лесными братьями», возглавляемыми бандитом Лбовым. Эти беспартийные грабители также занимались политическими убийствами и грабежами, творили самосуд, а деньги частично тратили на себя» частично посылали в комитеты разных партий, в том числе большевикам. Кстати, из числа «лесных братьев» вышли несколько участников убийства Царской семьи. Одним из связных между большевистскими боевиками и лбовскими «лесными братьями» была жена руководителя боевиков во всероссийском масштабе Минея Губельмана — К. И. Кирсанова. Прямую связь с Лбовым поддерживал Свердлов. Боевики РСДРП и «лесные братья» проводят ряд совместных операций.

Дороги «лесных братьев» обагрены кровью русских людей. Чтобы понять их методы, приведём несколько примеров.

Летом 1907 года 12 вооружённых «лесных братьев» напали на пассажирский пароход «Анна Степановна Любимова», принудили поставить пароход на якорь, выстрелами убили матроса, полицейского, военнослужащего, смертельно ранили пассажира, тяжело ранили капитана парохода и легко двух пассажиров. Похитили — 30 тыс. с небольшим рублей и два револьвера.

В этом же году «лесные братья» убили на глазах у рабочих директора надеждинского завода Прахова и главного инженера за то, что в результате проведенной ими реконструкции завода часть рабочих пришлось сократить. «Лесные братья» занимались рэкетом богачей, а тех, кто отказывался платить, убивали. Так был убит подрядчик Русских.

Над вторыми дружинами боевиков РСДРП стояли первые дружины (члены этих дружин обладали высшей степенью посвящения в тайны организации), состоявшие из выборной и кооптированной частей (куда руководитель-диктатор мог ввести кого угодно по своему усмотрению). Выборных входило по одному члену из каждого отряда второй дружины, плюс командующий всей боевой организацией, «тысяцкий», избиравшийся представителями 1-й и 2-й дружин совместно. В выборную часть 1-й дружины также входил постоянный представитель партийного комитета. Кооптированная часть первой дружины состояла из разных военных специалистов — инструктора, заведующего мастерскими бомб, заведующего оружием, казначея, секретаря. Выборная часть первой дружины образовывала совет боевой организации, кооптированная — ее штаб. Штаб разрабатывал устав, инструкции, стратегию и тактику «боевых» действий, руководил обучением и вооружением.

За второй шла третья дружина, в состав которой входили «партийцы-массовики», члены парткомитета («комитетчики»), а также примыкающие к партии рабочие. Третья дружина была школой военного обучения, которым занимались боевики второй дружины, каждый из которых был обязан подготовить пяток из третьей дружины.

Как отмечалось самими боевиками, «такой структурой достигалась конспиративность и гибкость массовой военной организации, тысяцкий знал только десятских, десятские — только своих пяточников. Благодаря этому в течение 4-х лет уральские боевые организации не знали ни одного случая провала».

Подготовка и прием боевиков в первую и вторую дружины были обставлены чрезвычайно строго. За поступающего в них боевика ручались два старых члена организации. Поручители отвечали за своего «крестника» головой. В случае каких-либо серьезных отступлений от устава приговор совета приводился в исполнение над «крестником» его поручителями. И, конечно, таким приговором была только смерть. Боевик даже со своими мог говорить только то, что нужно, а не то, что можно. В уставе боевику постоянно напоминалось, что «боевик имеет оружие не для того, чтобы скрывать его, бросать при опасности, а для того, чтобы убивать врага» (а враг был, как правило, безоружный соотечественник, мыслящий иначе, чем боевик).

В случае крайней опасности устав рекомендовал живым не сдаваться. Конспирация охватывала все стороны жизни боевика. С недоверием смотрели даже на того боевика, который проходил обучение в третьей дружине. На случай, если кто-то из руководителей будет убит или попадет в тюрьму, имели двух заместителей сотского, десятского, пяточника.

Боевики были хорошо вооружены. Получали оружие из Финляндии и Бельгии. А поскольку у боевиков имелись свои мастерские по изготовлению бомб, взрывчатые вещества всегда были в запасе.

Хорошо были вооружены и «лесные братья». Один из будущих организаторов и исполнителей убийства великого князя Михаила Александровича В. А. Иванченко заведовал в этой шайке оружием.

«Оружие, — писал он, — получали из-за границы — бельгийские браунинги, маузеры и в последний день (перед арестом. — О.П.) я получил 75 партизанских винтовок без ложи…»

Куда же расходовались средства, добытые грабежом и убийством людей?

«Деньги, — рассказывают бывшие боевики, — передавались парторганам, для издания газет, содержания боевых шкал, для отсылки в центральные учреждения партии. В течение 1906–1907 годов было отослано в областной комитет 40 тыс. руб., в ЦК партии (передано через А. И. Саммера) окало 60 тыс. руб.».

На эти деньги областной комитет на Урале издавал целых три газеты; «Солдат», «Пролетарий» и газету на татарском языке. Деньги поступали также на поездку делегатов на лондонский съезд, на содержание школы боевых инструкторов в Киеве, школы бомбистов во Львове, а также на держание границ (Финляндия и Западная Россия) для провоза литературы и провода боевиков, членов партии за границу.

Политика большевистского лицемерия проявлялась на примере грабежей («эксов») боевиков очень наглядно. Официально, на словах, большевики осуждали эти грабежи, а на самом деле поддерживали их и всячески поощряли.

Очень интересно свидетельство Керенского, который был адвокатом на процессе по делу об экспроприации Миасского казначейства.

«Официально Ленин и большевистская печать, — пишет Керенский, — заклеймили экспроприации как «мелкобуржуазную практику» левых социалистов-революционеров и максималистов.

«Как же так, — спросил я Алексеева (главаря миасского грабежа, — О.П.), — выходит, вы проводите экспроприации, хотя это противоречит взглядам вашей партии?»

«Очень просто, — ответил он, — по этому вопросу у нас в партии имеется специальная договорённость. Перед тем как проводить экспроприацию — примерно за две недели, — мы выходим из партии, заявляя о своем несогласии с её политикой. Это даёт нам полную свободу для проведения акции… Через две недели мы подаём заявление о восстановлении в рядах партии, «осуждая» свои ошибки, и нас немедленно восстанавливают»».

Естественно, деньги, запачканные кровью, передавались в партийную кассу, на содержание все того же административного и репрессивного аппарата.

Душой террористических большевистских организаций был Ленин, который лично следил за проведением многих бандитских операций. Как писал Г В. Плеханов: «В Ленине поражает его неразборчивость в средствах, особенно обнаруживающаяся в 1905–1907 годах» ,[97] а также мотивы «личного честолюбия» .[98]

Грязные бандитские приёмы, которые использовал Ленин в политической борьбе, в частности были обнародованы Л. Мартовым в его книге «Спасители или упразднители» (1908). Здесь была открыта связь Ленина с уголовниками, а также использование уголовных методов для получения денег.

В 1903–1904 годах разгорелся скандал, связанный с тем, что Ленин утаивал письма, адресованные меньшевикам, в которых порицалась его позиция. Как рассказывал Плеханов: «Ленин не отрицал этого факта, заявив, что интересы дела требовали этого». «Я убеждён, — считал Г. Плеханов, — что даже самые предрассудительные и преступные с точки зрения закона действия совершались им ради торжества его тактики» .[99]

Образцом деловых отношений между большевиками и другими бандитскими формированиями являются связи большевиков с бандой Лбона. Бандиты даже снабжали своих большевистских соратников деньгами, а иногда и исполняли их поручения. В ряде случаев даже кадры большевистских боевых организаций подбирались из числа лбовцев. В 1907 году лбовская шайка заключила договор о поставке оружия с военно-техническим бюро при ЦК РСДРП, состоявшим из большевиков. По-видимому, такие поставки осуществлялись большевиками многократно. На этот раз оружие надо было поставить на 7 тыс. руб. Деньги были заранее переданы в большевистское бюро и попали в руки к Ленину, который и оружия не дал, и с деньгами расстаться не захотел. Разгорелся скандал. За границей появилась прокламация, подписанная неким «Сашей», который обвинял большевиков в присвоении денег, принадлежащих лбовцам. Ленинская печать, с присущей ей правдивостью, заявила, что в утверждениях «Саши» нет ни слова правды. Тогда «Саша» призвал в судьи других социал-демократов. При разборе дела попытка большевиков присвоить деньги «честных уголовников» сорвалась. В поддержку справедливости выступил старый революционер Л. Мартов[100]..

Не успел утихнуть скандал с присвоением большевиками денег бандитской шайки, как разгорелся другой — об участии большевистских боевиков, в том числе крупных партийных функционеров, в ограблении государственного казначейства в Тифлисе. Конечно, это ограбление являлось далеко не первым. Но в этом случае ленинцев снова поймали за руку с поличным, когда они пытались разменять украденные 500-рублевые кредитные билеты за границей, за что как уголовники получили срок и провели длительное время в тюрьмах Германии и Швеции.

А тут как назло новый прокол. Берлинская полиция захватила склад оружия и бумаги, которая предназначалась для изготовления трёхрублёвых кредиток. Экспертиза Имперского банка подтвердила этот факт. И снова в тюрьме оказался целый ряд большевиков-ленинцев.[101]

В результате успешной операции русской полиции большевистские налетчики были схвачены за руку сразу в пяти городах Европы: Берлине, Мюнхене, Стокгольме, Цюрихе и Париже. В последнем с поличным захвачен организатор незаконных операций в Западной Европе, соратник Ленина иудей М. М. Литвинов, имевший при себе несколько краденых банкнот. При расследовании дела обнаружилось, что один из ленинских соратников, руководитель особо грязных дел, Красин использовал германскую социал-демократическую газету «Форвертс», чтобы переправлять в Россию не революционную литературу (как он это им говорил), а специальную бумагу, необходимую для изготовления фальшивых трехрублевых купюр.[102]

Известный случай с ограблением большевистскими боевиками казначейства в Тифлисе в июле 1907 года представлялся в духе ленинского лукавства. Чтобы не нарушать партийные резолюции о неучастии членов РСДРП в ограблениях, его участники на время вышли из состава местной парторганизации. Совершив ограбление в 200 тыс. руб., они собирались вновь вступить в партию, предварительно передав деньги ленинскому руководству. И все бы им сошло с рук, если бы при размене денег за границей они не попались. Поднялся скандал, и ЦК РСДРП назначил расследование, которое производил Кавказский областной комитет РСДРП. Областной комитет установил целый ряд лиц, принимавших участие в ограблении, принял постановление об исключении этих лиц из рядов. РСДРП, то есть «принимая во внимание, что они уже вышли из состава местной организации, — объявил недопустимым их принятие в какую-либо другую организацию партии».

Однако Ленин не был бы Лениным, если бы позволил исключить из партии преданных ему людей, хотя бы и уголовников. В августе 1908 года Пленум ЦК РСДРП, где преобладали ленинцы, постановил:

1. Отменять постановление Кавказского областного комитета об исключении экспроприаторов из партии, то есть вернуть этим «ликвидаторам», покинувшим организацию для совершения «экса» (ограбления), право быть принятыми вновь в какую-либо организацию.

2. Пленум осудил тех членов партийного руководства за излишнее «расширение рамок расследования» и предал партийному суду Мартова и ещё одного члена РСДРП за разглашение партийной тайны.[103]

Разгорелась серьёзная партийная дрязга. Пламенные революционеры обвиняли друг друга во всех грехах. Мартов соглашался на суд, но так же, как Ленин в 1907 году, требовал личного назначения половины судей. Однако, как он сам пишет:

«Моё требование не было уважено, и я вновь ответил ЦК, что подтасованного суда не признаю и что на попытку меня опорочить… немедленно буду реагировать опубликованием той моей бумаги, в которой так убедительно доказано, что Ленин и КО занимаются в интересах «диктатуры пролетариата и крестьянства покровительством бандитизму»».

В конце концов Ленин понял, что шум вокруг этого дела ему может только повредить, и поэтому его замял, а Мартову, чтобы успокоить, предложил место в центральном органе партийной печати.[104]

Методы борьбы, применяемые эсеровской партией, мало отличались от большевистских, но с особым уююном на убийство русских государственных деятелей. Только за декабрь 1906 года эсеровской бандгруппой, которую возглавляли Азеф и Савинков, были убиты граф Игнатьев, петербургский градоначальник фон дер Лауниц, главный военный прокурор Павлов.[105]

В деревне эсеры сколачивают дружины (бандгруппы) для осуществления на местах аграрного и политического террора «в целях устрашения и дезорганизации всех непосредственных представителей и агентов современных господствующих классов».

Аналогичные банд группы начинают создаваться даже в городах для проведения «фабричного террора». Проповедуется личная вооруженная инициатива. Один из руководителей эсеров Брешко-Брешковская призывает:

«Иди и дерзай, не жди никакой указки, пожертвуй собой и уничтожь врага!»

Каждую свою статью в это время Брешковская заканчивает призывом:

«В народ! К оружию!» [106]

«Бей! Бей крепче! Требуй земли и вали, бей чиновников царских, капиталистов и помещиков!» — призывали эсеровские агитаторы.

Чтобы воздействовать на крестьянство, эсеры образовали Крестьянский союз партии социалистов-революционеров, объявив его законным представителем трудящегося крестьянства. Эсеры из этого союза шли на прямой обман, заявляя крестьянам, что якобы представляют все крестьянство и выбраны особыми сельскими и волостными комитетами. Однако в руководстве этого союза не было ни одного крестьянина. Как рассказывали свидетели, члены этого псевдокрестьянского союза не останавливались даже перед подлогом. Перед сбором подписей на составленных заранее в желательном для революционеров смысле приговорах волостных и сельских сходов агитаторы этого союза нередко предлагали крестьянам подписывать не те бумаги, которые были действительно прочитаны на сходках и которые, не заключая в себе ничего преступного, были крестьянами одобрены.[107]

В самый разгар злодейских убийств русских государственных деятелей раскрывается настоящее лицо руководителя Боевого террористического центра Евно Азефа. Оказывается, он, находясь на службе в полиции, использовал свое положение для борьбы с Русским государством. Руководство полиции, считая его своим агентом, в течение ряда лет не знало, что в эсеровской партии именно Азеф руководил всей работой по организации политических убийств.

В 1908 году Азефу уже не удается скрывать свое высокое положение в партии эсеров как руководителя Боевой группы. У полиции возникает серьёзное подозрение, что она стала жертвой чудовищной провокации! И в этот момент антирусские силы выводят маньяка-убийцу Азефа из-под удара, представив его как заурядного полицейского агента, дав ему возможность бежать. Известный масон А. И. Браудо организует на квартире другого масона Е. Е. Кальмановича встречу бывшего директора Департамента полиции А. А. Лопухина[108] с членом эсеровского ЦК Аргуновым, на которой бывший полицейский сообщает эсеру сведения о службе Азефа в полиции.

Ни одна из «прогрессивных» газет не осудила этой чудовищной провокации еврейских экстремистов против правительства. Некоторые органы леволиберальной печати бесстыдно пытались даже использовать ее в борьбе с Царской властью. А были и такие, которые представляли Азефа справедливым национальным «мстителем за угнетённое еврейство». Случай с Азефом ещё раз обнажил чудовищность средств, используемых еврейскими погромщиками, и в который раз привлек внимание к еврейскому вопросу.

Несмотря на обвинения царского правительства в антисемитизме, многие законы Российской империи относительно евреев на практике не соблюдались. Прежде всего это касалось черты оседлости. 22 мая 1907 года правительство особым циркуляром запретило местным властям водворять в черту еврейской оседлости тех евреев, которые в годы первой революции и раньше расселились вне ее. Евреи являлись арендаторами и владельцами многих объектов сельской недвижимости. Еврейские организации создали целый ряд специальных банков для оказания дешёвого кредита, причем правительство всячески покровительствовало этим банкам, выделяя им ресурсы из средств Центрального банка. Преобладающая часть населения России таких льгот не имела.

В западных губерниях, несмотря на протесты простых русских людей, местная администрация не назначала базары и однодневные ярмарки в дни еврейских праздников, в субботы, когда евреи по своей религии не могут торговать. Суббота соблюдалась свято, и торговля переносилась на воскресенье.[109]

Практически не применялась так называемая процентная норма при приеме в учебные заведения. Многие данные говорят о том, что в большинстве учебных заведений эта процентная норма (5 % — по доле евреев в общей численности населения) превышалась в два и более раз.

Чтобы пресечь преступное противостояние евреев Русскому народу, русское правительство совершенно правомерно запрещает сионистское движение. Правительствующий Сенат указом от 1 июня 1907 года разъяснил, что сионистские организации, обнаруживающие стремление к национальному обособлению еврейских масс с целью активной борьбы с существующими условиями правовой жизни еврейства и, следовательно, ведущие к обострению национальной вражды с коренным населением, должны быть признаны запрещенными.[110]

Вместе с тем в России продолжает действовать ряд еврейских обществ. К их числу принадлежало общество «ЕТО (Еврейское территориолистско-эмиграционное общество), вышедшее из сионистской организации и поставившее своей целью организацию колонизационного центра для евреев-эмигрантов, приобретения для этих целей какой-либо территории прежде всего в США.[111]

Несмотря на многие льготы и послабления со стороны русского правительства, еврейское население продолжало быть самым значительным источником формирования антирусских сил. К 1907 году число евреев, вовлеченных в борьбу против русского правительства, даже увеличилось. Многие эсеровские и большевистские бандгруппы боевиков возглавлялись евреями.

Огромной общественной силой стала еврейская печать. Даже Витте, относившийся к еврейству с большой симпатией (он был женат на еврейке), с раздражением отмечал, что «вся полуеврейская пресса, типичным представителем которой является Проппер (еврей-издатель газеты «Биржевые ведомости». — O. П.), вообразила, что теперь вся власть в их (хуках, а потому самозабвенно нахальничала…»

В 1906 году еврейские националистические круги принимали все возможные меры, чтобы осложнить положение русского правительства, сорвать получение им во Франции денежных кредитов. Учредитель саратовского отделения Всероссийского Союза достижения равноправия евреев Кальманович организует через своих французских братьев встречу делегации кадетской партии с французским министром Клемансо.[112] Однако тогда их попытка сорвалась.

Отечественная война против еврейских погромщиков. — Народный подъём. — Русские против организаторов погромов. — Ужас преступного сообщества.

Поднимая антирусское восстание, преступное сообщество, возглавляемое либерально-масонским подпольем и еврейскими кругами, полагало, что в борьбе против правительства оно будет обладать моральным и численным превосходством. В свой актив преступное сообщество включало всю интеллигенцию, лишенную национального сознания (а она составляла большинство), земское и городское самоуправление, всю печать, организации врачей, юристов, еврейское, польское и финское население. Но, подсчитав всё, оно не учло главного — самого русского народа, ибо для него он был чем-то пассивным, зависимым только оттого, какое начальство над ним поставлено. Русское государство в глазах преступного сообщества отождествлялось с государственным аппаратом. Враги русской власти не понимали, что корни её уходят в народную массу. Как справедливо отмечал Солоневич — Царская власть в России была функцией политического сознания народа, и народ устанавливал и восстанавливал эту власть совершенно сознательно, как совершенно сознательно ликвидировал всякие попытки её ограничения.[113]

В начале XX века политическое сознание Русского народа ещё не было повреждено, и в ответ на антирусское восстание возникла естественная охранительная реакция, выразившаяся в патриотическом объединительном движении русских людей для уничтожения общего врага.

«Русский народ, — писала в те дни газета «Киевлянин»», — свято верит в Бога, его земная путеводная звезда — Русский Царь, он глубоко любит свое отечество. Не касайтесь его святынь и уважайте его народное чувство. Не говорите, что русский народ — раб. Это великий и любящий народ. Вы не понимаете его веры, вы не понимаете его любви, как он не понимает вас. Но вы заставили его понять, что значит революционное насилие, вы заставили его понять, что вы предаете поруганию его святейшие верования…» .[114]

На защиту Самодержавия встали лучшие русские люди. Они пользовались всеми разумными возможностями, чтобы доказать сомневающимся органичный характер власти русских Самодержцев, вытекающий из народного духа и сознания.

«А вы, друзья, — обращался к русским людям святой праведный Иоанн Кронштадтский, — крепко стойте за Царя, чтите, любите его, любите святую Церковь и Отечество, и помните, что Самодержавие — единственное условие благоденствия России, не будет Самодержавия — не будет России; заберут власть евреи, которые сильно ненавидят нас».

Русский святой постоянно повторял, что, если не будет монархии, не будет и России; только монархический строй дает прочность России, при конституции она вся разделится по частям.

«Мы же, братья, — говорил архиепископ Тихон, — будем молить Господа, дабы Он и на далее сохранил для России Царя Самодержавного и даровал ему разум и силу судить людей в правде и державу Российскую в тишине и без печали сохранити».

Русское охранительное движение осуществлялось в самых разнообразных формах — от стихийных взрывов русских людей, возмущенных деятельностью еврейских погромщиков, до хорошо отлаженной работы в рамках патриотических организаций. Накал движения был пропорционален напору антирусских сил, достигнув своего пика в конце 1905–1906 годов, превратившись тогда в настоящую Отечественную войну русских людей против врагов исторической России.

Первые случаи патриотического подъема отмечаются еще летом 1905 года. Так, в Нижнем Новгороде портовые рабочие собрались и разогнали революционную демонстрацию под красными флагами.[115] В Москве же патриотически настроенные граждане по-своему учили сионистских подстрекателей уважению к Царю, пинками заставляя смутьянов снимать шапки при выносе царских портретов. Известно множество случаев, когда простые горожане и жители окрестных деревень предлагали свою помощь властям для поимки еврейских боевиков, уличенных в погромах.

7 августа 1905 года казачий патруль столкнулся в лесу с бандой революционеров, Казаков обстреляли из-за кустов, один был убит. Рабочих окрестных фабрик этот случай так возмутил, что они попросили у губернатора разрешить им в следующее воскресенье сделать облаву на эту шайку, которая тревожит их покой и творит всякие непотребства.[116]

После амнистии государственных преступников, которую правительство провело по настоянию Витте, возмущенные русские люди стихийно собирались возле тюрем, протестуя против освобождения бандитов, осужденных за погромы русского населения. Освобожденные по амнистии выходили из тюрем с большой осторожностью (а некоторые даже просили пока подержать их в тюрьме), так как боялись самосуда.

На Кубани, в Армавире, русские люди, уставшие от бандитских вылазок еврейских революционеров, начали самостоятельно разделываться с главарями революционного движения.[117]

После выхода в свет Манифеста 17 октября все коренные русские были оскорблены в своих лучших чувствах. Их политическое сознание подсказывало им, что Манифест навязан Царю силой, что он по сути дела отменяет русское самодержавие, заменяя его чем-то чужим и непонятным. Волна крайнего возмущения прошла по всей России. В большинстве городов и населенных мест прокатились стихийные патриотические манифестации в поддержку Царя, После многих таких манифестаций русский народ превращался в грозную силу, по-своему разделывавшуюся со всеми, кто пытался разрушить Русское государство. Самосуд над революционерами, избиение интеллигентов, лишенных национального сознания, и евреев были вполне естественной и оправданной реакцией русского народа против произвола, погромов и кровавых бесчинств антирусских сил. Это было массовое, многомиллионное движение русских людей, которое своей творческой силой и предрешило исход антирусского восстания 1905 года.

В Архангельске несколько тысяч русских рабочих с царскими портретами и иконами, с пением «Боже, Царя храни», «Спаси, Господи» прошли по городу, где столкнулись с революционной демонстрацией. Отставив в сторону портреты и иконы, рабочие засучили рукава и крепко поколотили «демократов». А над зачинщиками, в частности, неким профессором Гольдштейном, призывавшим к свержению Царя, расправились самосудом. Как сообщали газеты:

«Много раненых политиков, ранены мореходные техники и гимназисты… Толпа хотела убить Переверзева (революционера. — О.П.), но тот успел убежать с Ивановым, а на другой день они уехали в Петербург. Тартаковского, присяжного поверенного, поймали и заставили встать на колени перед портретам, поцеловать его, пропеть «Боже, Царя храни». Побито много евреев» .[118]

В Ярославле патриотическая манифестация столкнулась с революционной. Революционные боевики стали стрелять в безоружных, ранив четырех русских людей. Ударили в набат, на который сбежалось большое количество горожан с камнями и кольями. К вечеру все еврейские провокаторы и их сторонники попрятались, а улицы патрулировали группы патриотической общественности, занимавшиеся серьезной воспитательной работой с интеллигенцией и евреями.

«Демократический» митинг во Владимире во второй день после опубликования Манифеста был разогнан патриотической общественностью, возмутившейся преступными выпадами против Царя. Патриотическая манифестация, проходившая по улицам города, немедленно расправлялась со всеми, кто считал врагом Царя, В одной из колонн несли самодельное белое знамя, на кагором красной краской от руки было написано: «Долой республику!» Разбившись на группы, патриоты стали по отдельности разбираться с зачинщиками местного революционного движения. Были разгромлены квартира, снятая революционерами для проведения собраний, и публичные дома, содержавшиеся родными и близкими революционеров-евреев.

В Твери революционные смутьяны, засевшие в здании городской управы, были осаждены возмущенной патриотической общественностью. Возбужденные русские люди закидали управу камнями и с улицы и со двора, выбили окна и двери, ворвались в нижний этаж и, не имея возможности проникнуть в верхний этаж, где забаррикадировались и отстреливались революционеры, подожгли здание управы со всех сторон. Когда революционеры стали выбегать из горящего здания, их встречали русские люди с поленьями в руках и хорошенько колотили. После этого случая революционная интеллигенция ушла в подполье.

В Сызрани еврейские партии 19 октября пытались взять власть в городе. Небольшая толпа в 200–300 человек, включавшая и вооруженных погромщиков, с красными флагами и под пение «Марсельезы» пошла насильно закрывать предприятия, магазины, лавки, почту и телеграф, угрожая оружием всем не-подчинившимся. На мельнице Пережогина, который не захотел подчиниться еврейским громилам, толпа бандитов выломала ворота, спустила пар из котлов, выключила электричество. К вечеру город был полностью парализован, нигде нельзя было купить съестного и даже вызвать врача, так как извозчики боялись ездить. Власть проявила полную нерешительность. И тогда порядок в городе восстановили сами горожане. На следующее утро, когда толпа интеллигентов, учащейся молодежи и разных полупролетариев под руководством революционеров двинулась по городу вторым кругом, жители, собравшись в несколько групп, палками и камнями разогнали демонстрацию. Горожане бежали за смутьянами вдогонку, сшибали с ног, колотили кольями, некоторых революционных заводил просто изуродовали. Всю ночь до утра горожане восстанавливали порядок в городе, обыскивая каждого проходящего интеллигента или еврея.

В Саратове стихийное народное движение в защиту Царской власти развивалось 19–20 октября. Поводом послужил революционный митинг на Театральной площади, на котором обнаглевшие еврейские громилы призывали к немедленному свержению Царя, оскорбляя православные святыни, глумились над Русской Церковью. Пока шел митинг, недалеко, на Верхнем базаре, стал собираться русский народ, прослышавший, что «революционеры и жиды» хотят, «чтобы не было Царя и церквей». Возмущенная оскорблением своих святынь, патриотическая манифестация в несколько тысяч человек двинулась на митинг, не сближаясь с ним, а выражая только протест. Но при приближении к митингу вооруженные погромщики стали палить по патриотам из револьверов, убив несколько человек Патриотическая колонна отхлынула, а затем, схватив камни и дубины, снова двинулась на врагов Отечества. И опять еврейские громилы стреляли в безоружный народ. Однако численный перевес был на стороне народа, и погромщики с позором бежали, многие бросали свои револьверы, боясь быть схваченными с оружием в руках. Тем более что к месту беспорядков подходили войска.

Одним из центров народного протеста стала площадь возле редакции газеты «Приволжский край», бывшей одним из штабов еврейских партий, регулярно публиковавшей погромные лозунги, призывавшие к свержению законной русской власти и за продолжение всеобщей забастовки против правительства. Патриоты буквально осадили редакцию и с возгласами «Вот забастовщики!», «Бей их!» начали выворачивать камни из мостовой и бросать камнями в окно редакции. Революционные агитаторы с позором бежали задним ходом; от окончательной расправы над представителями «революционной прессы» спас отряд казаков, присланный саратовским губернатором Столыпиным.

Однако возмущение русских людей не утихало ещё два дня. Патриоты отлавливали интеллигентов и евреев, обыскивали их, и если находили оружие, то сильно избивали и отпускали уже безоружных. Разгромлен целый ряд домов и лавок, преимущественно еврейских, в которых, по данным толпы, жили революционеры или те, кто был против Царя. Как правило, разгромив лавку или магазин, русские люди ничего оттуда не брали, а выкидывали всё на улицу в грязь.

На следующий день отряд революционных боевиков, собранный еврейскими партиями из боевиков других мест, напал на патриотическую демонстрацию русских людей, используя бомбы и револьверы. Погромщики убили и ранили около 30 человек. Бомбой, кинутой в гущу толпы, были разорваны несколько человек. Такое злодейство еще больше взбудоражило город, участились случаи самосуда. Некоторых погромщиков, захваченных с оружием в руках, возбужденная толпа казнила на месте. Евреи и революционеры в панике бежали из города. Узнав между прочим, что многие еврейские погромщики садятся на пароход, стоявший у пристани, толпы русских людей с кольями и камнями кинулись к пристани, желая совершить самосуд над ними, но пароход уже успел отвалить.

Порядок в городе в конце концов был восстановлен решительными действиями губернатора Столыпина, который приказал повсюду расклеить объявления:

«Объявляю населению, что публичное произнесение мятежных речей и дерзких возгласов против Особы Государя Императора, составляя государственное преступление, будет прекращаться силою и виновные немедленно подвергаются аресту. В случае производства, как это было сегодня, из толпы выстрелов и бросания бомб, — войска откроют огонь. Если повторится стрельба из домов — будет действовать артиллерия…»

Все два дня Столыпин разъезжал по городу с большим конвоем казаков, обращаясь к возбуждённым людям с речами, требуя успокоиться и разойтись. В толпе русских людей об этих речах Столыпина говорили:

«Сказал, успокойтесь, всё будет по-вашему. А жидов я выселю из Саратова в три дня — такие получены мною сегодня правила» .[119]

Казань после объявления Манифеста была захвачена еврейскими партиями, образовавшими отряды погромщиков и полностью контролировавшими город. Губернатор стал игрушкой в руках погромщиков. Но русские люди не выдержали чуждой им диктатуры. 21 октября на главную площадь стихийно начали стекаться тысячи жителей и, собравшись в колонны, с государственными флагами, портретами Царя и иконами двинулись по улицам Казани. А тем временем в городской Думе погромщикам из еврейских партий выдавалось оружие.

Патриоты, подойдя к Думе, разогнали охранные отряды погромщиков и заставили оркестр, игравший недавно революционные песни, играть «Боже, Царя храни».

Но тут погромщики, укрывшиеся в Думе, попытались разогнать толпу выстрелами в воздух и затем и в саму толпу. Вооруженные жители, поддержанные солдатами, кинулись на Думу. Укрывшиеся в ней бандиы забаррикадировались и стали отстреливаться. Солдаты и патриоты-жители совместными усилиями подавили вооружённых громил, заставив их сдать оружие, а некоторых погромщиков в ожесточении казнили на месте.

В Стародубе Черниговской губернии евреи организовали вооруженный отряд, который стал совершать погромы русских жителей. Евреи устроили демонстрацию, на которой призывали к свержению Царя и топтали его портрет. Возмущенные горожане пытались их увещевать, тогда погромщики стали стрелять, а безоружные люди кинулись бежать из города. Еврейский отряд преследовал их до границы города. Возле застав стояли городовые и умоляли жителей вернуться и «не дать городу погибнуть от жидов». Ударили в набат, призывавший жителей к «сбору». Крестьяне, оставив лошадей на выгоне, стали толпами возвращаться обратно, вооружившись кольями, топорами, ломами, железными палками. Так как еврейские погромщики, прогнавшие жителей из города, были родственниками разных городских лавочников, то возмущенные люди попутно разбили лавки и выкинули товары в грязь, заставив евреев бежать из города.

В Ростове-на-Дону сразу после объявления Манифеста экстремисты, преимущественно евреи, соединились в банду, вооруженную ружьями и револьверами, 30 из них были на конях. Эти бандиты попытались захватить власть в городе. Патриотическая манифестация, протестовавшая против бесчинств погромщиков, была расстреляна, и тогда горожане восстали, заставив погромщиков бежать из города. По инерции были разгромлены многие еврейские магазины и избиты представители местной интеллигенции, поддерживавшие сионистов. Против вооружённых ружьями и пистолетами еврейских громил русские люди действовали ломами, топорами, палками и метал лическими прутьями, не оставив в живых ни одного революционера.

В Томске 21 октября проходила мирная патриотическая манифестация под национальными флагами и с портретами Царя, Возле дома архиерея манифестанты остановились, просили отслужить в соборе благодарственный молебен о здравии Государя. Процессия подошла к Соборной площади, но здесь ее ждала шайка бандитов, руководимая евреями, встретившая русских людей градом выстрелов. Сначала толпа дрогнула, а затем тысячные массы одним духом поднялись и буквально смели стрелявших погромщиков, которые стали отступать, забаррикадировавшись в театре и близлежащих домах. Из окон погромщики стреляли в участников шествия. Тогда разбушевавшаяся толпа подожгла здание под крики: «Навсегда истребим крамолу!» Вместе с преступниками погибло немало случайных людей, но в городе не осталось ни одного погромщика.

В Симферополе около 300 вооружённых револьверами погромщиков подкараулили патриотическую манифестацию с царскими портретами. Когда колонна поравнялась с ними, погромщики, скрывавшиеся за деревьями, закричали: «Вот несут портреты хулигана», «Долой самодержавие!», «Долой полицию!», а затем начали стрелять в безоружную толпу. Первым залпом ранили семь человек и убили двух, метили в тех, кто нес царский портрет.

Но безоружные патриоты не испугались, более того, они стали вырывать колья, ломать заборы, поднимали камни с земли и с таким «оружием» кинулись на вооружённых бандитов. Как пишут очевидцы, свершилось страшное, кровавое дело. Крики ужаса и смятения смешались со стонами не ожидавших такого отпора погромщиков, падающих под ударами дубин, В несколько минут было убито 47 еврейских бандитов, а остальные в паническом страхе бросились бежать во все стороны, стреляя на бегу куда попало. Улицы Симферополя были залиты кровью.

«Но кто же виноват? — спрашивает очевидец, — кто вызвал эту дикую саморасправу? Те ли, которые мирно, с пением молитв и гимна, несли портреты Царя, или те, что имели безумную дерзость бросить кровавый, смертельный вызов всему Русскому народу, начав стрелять в безоружную, мирную патриотическую манифестацию?» [120]

Левая печать представила это событие как еврейский погром по той причине, что убитые бандиты принадлежали к еврейской национальности. Факты были извращены, не стеснялись самых грубых лжесвидетельств. Террористов, схваченных с оружием в руках, хранивших большое количество оружия и бомб дома, представляли невинными овечками, пострадавшими от рук черносотенцев. Левая печать так запугала местные власти, что все 35 бандитов, схваченных с оружием в руках, полицией были отпущены на волю. Этот шаг вызвал взрыв возмущения среди простого народа. Начались разгромы лавок и магазинов. На процессе дело было повернуто против патриотов, судили не бандитов, а случайно схваченных при разгромах еврейских лавок и нескольких полицейских, участвовавших в отпоре бандитам. Еврейские боевики же остались без возмездия.[121]

В Киеве еврейские партии уже 18 октября организовали налет на городскую Думу. Шли под красными флагами, а затем возле здания митинговали, понося все русское, призывая убивать полицию и солдат. В здании Думы был совершен погром, рвали царские портреты, крушили царские символы, разбили мраморную доску в память о посещении Царя. Заправляли беспорядками иудеи Шлихтер и Ратнер. В Думе стали записываться в еврейские бандгруппы по борьбе с самодержавием, раздавали оружие, собирали деньги на приобретение оружия. Прямо из Думы стреляли в солдат. По рассказу очевидца, один революционер «с рыжей носатой физиономией еврейского типа», прорвав полотно в портрете Государя и просунув голову, заорал: «Долой Николку! Теперь я могу быть Царём!» Толпа в зале кричала «Ура!» [122]

Такое кощунство и осквернение русских святынь вызвало страшное негодование русских людей.

Стихийно поднялась мирная патриотическая манифестация. Тысячи людей с пением «Боже, Царя храни» шли колоннами к Думе. Из Думы был вынесен разорванный накануне портрет Государя. С пением народного гимна, с обнаженными головами русские люди пришли к Софийскому собору. Портрет Государя и царскую корону внесли в собор, до тесноты переполненный молящимися. После молебна начался крестный ход. При колокольном звоне и пении народного гимна шествие вышло из собора. Впереди несли хоругви и национальные флаги, затем шли священник и хор певчих и далее — восемь портретов Государя, царскую корону и поломанное в думском зале зерцало. Шествие шло по всему городу, а по ходу к нему присоединялось все больше и больше русских людей, из учреждений выносились царские портреты, которые встречались криками «Ура!». В некоторых местах шествие останавливалось: русские люди обращались к согражданам с речами.

У еврейских экстремистов патриотические манифестации вызвали чувство злобной ненависти. В некоторых местах в мирное шествие русских людей еврейские провокаторы стреляли из-за угла. В ответ охранявшие город солдаты открыли стрельбу по домам, из которых раздавались выстрелы.[123]

К вечеру ситуация обострилась. То тут, то там раздавались выстрелы вооруженных бандгрупп. Как писала патриотическая печать, «на евреев обрушилась месть за оскорбление народных чувств революционерами» .[124] В Лыбедеком участке появились возбужденные группы простых людей, возмущенных поведением еврейских погромщиков, стали нападать на еврейские лавки. В еврейских частях города все еврейские магазины были разгромлены. Товары выбрасывали на улицу, топтали, уничтожали. Мостовая была усеяна разбросанными и развороченными кусками тканей, обломками мебели, часов, а в некоторых местах сплошь покрыта пухом.

В Нежине толпа студентов, гимназистов, главным образом евреев, отправилась закрывать административные учреждения, учебные и торговые заведения. Причём везде, где им попадались царские портреты, они их уничтожали в клочья.

И тогда простые люди решили поучить студентов и гимназистов, привести их еще раз к государственной присяге. 21 октября, после молебна о восшествии на престол Государя, трехтысячная масса крестьян с портретами Царя, хоругвями и иконами направилась к зданию Филологического института, где укрывались многие революционеры. Перетрусившие студенты наглухо заперлись. И тогда крестьяне потребовали:

«Отворите, а то разнесем, камня на камне не оставим».

Двери открыли, крестьяне вошли и потребовали установить царский портрет.

Как рассказывают очевидцы, несколько студентов немедленно принесли большой портрет Государя и вместе с ним направились к Соборной площади. Беспрекословно исполнили студенты все требования. Усердно пели «Боже, Царя храни». Особенно старались евреи, за которыми толпа старательно следила. Шествие тронулось. Остановки производились у тех учреждений, где были растерзаны портреты Государя. Под грозным оком крестьянства пение гимна в этих местах было особенно громким.

«По мере приближения к собору толпа все росла и росла. Портрет Царя был установлен на площади; раздалась команда: «Бунтовщики, на колени!» Без малейшего колебания все студенты и евреи опустились на колени прямо в грязь. «Присягать! Жиды особо!» Студенты, стоя на коленях и подняв правые руки, громко произносили требуемую от них клятву: «Не бунтовать, Царя поважать». Затем поодиночке они подходили к портрету, становились на колени и целовали его. Тем же порядком приводились к присяге и евреи, но для этого был вытребован раввин и принесён особый еврейский балдахин.

«А давайте сюды список усих демократив!» (об этом списке говорилось на революционном митинге, а сотни раз произнесённое слово «демократы» прочно укрепилось в памяти крестьян). Подали и список. Стали делать проверку; как только не оказывалось налицо занесённого в список «демократа», немедленно отряжалось на поиски несколько крестьян, разыскивали и приводили к присяге; евреи требовались все, независимо от того, фигурировали ли их имена в списке; множество евреев массами заперлись в нескольких дамах; эти дома открывались, евреев чинно вели на площадь и по установленному ритуалу приводили к присяге».[125]

В Одессе еврейские партии образовали «временное правительство». Из-за преступной халатности местных властей город оказался в руках вооруженных еврейских погромщиков. На улице находились посты еврейских боевиков, на окраинах сформировались еврейские заставы, которые никого не пропускали без обыска. Убивали городовых, стоявших на своих постах. Убивали «обычно ночью, подкрадываясь в темноте и поражая в спину ни в чем не повинную жертву». Войска и полиция бездействовали.

Тогда безоружные люди с портретами Государя, иконами и национальными флагами, отслужив молебен, пошли по городу через еврейские заставы, среди вооруженной еврейской «милиции». Погромщики решили, что «мятежников и бунтовщиков под национальным флагом и с эмблемой царской власти» нужно встретить решительно, разогнать и уничтожить. В этом решении открыто проявился антирусский характер еврейских бандитов. В безоружных русских людей под царскими портретами и знаменами стали стрелять, два простых русских человека, несших царский портрет, были убиты наповал, а потом в процессию бандиты бросили бомбы.

И тогда русские восстали. Началась беспощадная Отечественная война невооруженных русских людей «с поголовно почти вооруженными евреями и революционерами». Массовый подъем привел в ужас в общем-то трусливых преступников. Они разбежались, попрятались по разным щелям, то тут, то там стреляли в спину из-за угла. К вечеру больницы приняли до 200 раненых русских и всего 70 евреев.[126] Таков был итог противоборства безоружных русских людей и вооруженных еврейских погромщиков.

Практически все случаи народного протеста против антирусского террора еврейских партий интерпретировались леволиберальной печатью как погромы и хулиганские выходки. Российская интеллигенция, молчавшая, когда революционеры убивали русских людей, истерически завопила, когда русские люди стали по-своему расправляться с еврейскими бандами, посягнувшими на их святыни. Да, евреям тогда досталось тоже. Но били их не как евреев, а как зачинщиков и участников антирусского движения, на 3/4 состоявшего именно из евреев. Гнев русского народа справедливо поразил всех, кто стремился к разрушению Русского государства. Руками народа были казнены люди, лишенные всего святого, национально невежественные, поднявшие восстание против законной русской власти, против самого Русского народа. Всего в результате Отечественной войны Русского народа против бесовщины численность еврейских террористов и агитаторов снизилась примерно на 4 тыс. человек, а около 20 тыс, в панике бежали за границу.

«Результат случился понятный и обыкновенный — писал Государь своей матери 27 октября 1905 года, — …народ возмутился наглостью и дерзостью революционеров и социалистов, а так как 9/10 из них жиды, то вся злость обрушилась на тех — отсюда еврейские погромы. Поразительно, с каким единодушием и сразу это случилось во всех городах России и Сибири, В Англии, конечно, пишут, что эти беспорядки были организованы полицией, как всегда — старая, знакомая басня! Но не одним жидам пришлось плохо, досталось и русским агитаторам: инженерам, адвокатам и всяким другим скверным людям. Случаи в Томске, Симферополе, Твери и Одессе ясно показали, до чего может дойти рассвирепевшая толпа, когда она окружала дома, в которыхзаперлись революционеры, и поджигала их, убивая всякого, кто выходил…».[127]

«Победа Израиля». — Евреи спасли советскую власть. — Еврейские погромы в советский период.

Зато после захвата власти еврейскими большевиками в 1917 году национальная жизнь русского народа оказалась под полным запретом, резко возросла националистическая активность еврейских (сионистских) общин в разных городах России. При полном разгроме практически всех национальных организаций (не только русских) сионистские организации оказались под особой опекой большевистского правительства. Очень влиятельной силой стала еврейская община в Москве, которая не только не была запрещена, но вошла в механизм власти большевизма. Возрастание роли еврейского самоуправления сопровождалось созданием новых еврейских организаций. В 1918 году возникает Центральное бюро еврейских секций при ЦК РКП(б), которое руководило деятельностью большевизированного еврейства и еврейских бюро на местах, а также еврейскими общественными организациями, отделами при Наркомнаце, Наркомпросе, Главполитпросвете.

Летом 1920 года возникает также Еврейский общественный комитет помощи пострадавшим от войн, погромов и стихийных массовых бедствий. Он был создан с разрешения ЦК РКП(б) с условием «обеспечения в нем большинства за коммунистами».

Складывание большевистских финансов за рубежом происходило при решающей поддержке еврейского финансового капитала.

В 1919 году в Нью-Йорке было открыто так называемое Советское бюро, состоявшее сплошь из евреев, занимавшихся экономической поддержкой большевистского режима, тайной распродажей ценностей, вывозимых из России, а также агитацией в пользу большевиков. С деятельностью этого бюро были связаны самые различные лица: масон M. Грузенберг и журналист Д. Рид, предприниматели отец и сын Хаммеры и др. В условиях вражды к большевикам бюро существовало только за счет поддержки еврейских банкиров с Уолл-стрит. Американские банкиры и предприниматели, сотрудничавшие с бюро, выполняли роль финансовых агентов большевиков.[128]

В Западной Европе подобную роль играли бывшие российские банкиры еврейского происхождения, состоявшие в масонских ложах, в том числе небезызвестный Дмитрий («Митька») Рубинштейн (после революции некоторое время находившийся в Стокгольме), Абрам Животовский (родственник вождей революции Троцкого и Л. Каменева), Григорий Лессин, Штифтер, Я. Берлин, Г. Бенснсон (бывший директор Англо-Русского банка, в совете директоров которого находился госсекретарь по иностранным делам Англии и создатель Декларации о еврейском «национальном очаге в Палестине» лорд Бальфур).[129]

В 1919–1920 годах националистическое еврейство испытывало головокружение от «успехов, достигнутых в России», У многих даже выработалось своеобразное отношение к Красной Армии как к военной силе еврейского народа, возглавляемой его лидерами, а на красноармейцев они смотрели как на своего рода наёмников.

В 1919 году в боях с эстонскими вооруженными формированиями был убит красный батальонный командир 11-го стрелкового полка Зундер. В кармане у него был обнаружен документ:

Сыны Израиля? Час нашей конечной победы близок Мы стоим накануне мирового господства. То, о чем ранее мы могли лишь мечтать, теперь превращается в действительность. Слабые и беспомощные еще недавно, теперь мы, благодаря общему крушению, с гордостью поднимаем голову.

Однако мы должны быть осторожными, так как с уверенностью можно предсказать, что, перешагнув через разгромленные алтари и троны, мы должны еще далее двигаться по намеченному пути.

Авторитет и верования чуждой нам религии удачною пропагандою и разоблачениями мы подвергли беспощадной критике и насмешкам. Мы ниспровергли чужие святыни, мы поколебали в народах и государствах их культуру и традицию. Мы совершили все, чтобы подчинить русский народ еврейскому могуществу и заставить его, наконец, стать перед нами на колени. Мы почти достигли всего этого, однако… мы должны быть осторожными, так как наш исконный враг — порабощенная Россия. Победа над нею, достигнутая нашим гением, может когда-нибудь, в новых поколениях обратиться против нас.

Россия повергнута в прах, находится под нашим владычеством; но ни на минуту не забывайте, что мы должны быть осторожными! Священная забота о нашей безопасности не допускает в нас ни сострадания, ни милосердия.

Наконец-то мы увидели нищету и слезы русского народа! Отняв его имущество и золото, мы превратили этот народ в жалких рабов.

Будьте осторожны и молчаливы. Мы не должны иметь жалости к нашему врагу, нужно устранить от него лучшие и руководящие элементы, чтобы у покоренной России не было вождя. Этим мы уничтожим всякую возможность сопротивляться нашей власти. Надо разбудить партийную ненависть и развить междоусобицу среди крестьян и рабочих. Война и классовая борьба уничтожат культурные сокровища, созданные христианскими народами. Но будьте осторожны, сыны Израиля! Наша победа близка, так как политическое и экономическое могущество и наше влияние на народные массы усиливаются. Мы скупаем государственные займы и золото и этим господствуем на биржах мира. Мощь в наших руках; но будьте осторожны.

Сыны Израиля! Близок час, когда мы достигнем долгожданной победы над Россией. Тесней сомкните ряды. Проповедуйте громко национальную политику нашего народа. Бейтесь за наши вечные идеалы!

Центральный Комитет Петроградского

Отдела Всемирного израильского союза»

Текст обращения был опубликован во многих газетах мира.[130]

Большинство евреев, даже не считавших себя большевиками, негласно поддерживало Советскую класть, считая ее своей, еврейской. Даже многие богатые евреи, опасавшиеся за свое имущество, предпочитали красных белым. Вместо преимуществ, даваемых богатством, они и их дети получали массу преимуществ, которые давались близостью к власти и возможностью самим стать властью над Россией. Евреи, по словам Ленина, «спасли Советскую впасть» — «евреи же создали и каркас этой власти и тем самым дали основание народу отождествлять Советскую власть с властью еврейства» .[131] В результате этого многие простые люди — крестьяне, рабочие и даже красноармейцы — заняли активную антиеврейскую, то есть антисоветскую, позицию. В народе появляются новые пословицы и поговорки:

«Революция наступает — жид Россией управляет» (или: «Революция вершится — жид на царский трон садится»).

«Жид спешит Царя убить, чтоб Россию поделить».

«Густо жид в Москву набрался — знать, Россию грабить взялся».

«Комиссар московский — завсегда жид Шкловский».

«Жид газеты все скупил — ум людей брехнёй забил».

«Коль газеты ты читаешь — жиду душу сам вручаешь».

«Жиду веемы покорились — с матью Русью распростились» .[132]

Реакция многих красноармейцев на еврейское засилье была устрашающей. В те же 1919–1920 годы в Красной Армии поднимаются стихийные бунты против еврейства, выражаемые в разгромах усадеб и домов зажиточных евреев, особенно тех, которые пытались наживаться на трудностях красноармейцев, рассматривая их как пушечное мясо для достижения иудаистских интересов.

В сводке ВЧК за ноябрь 1920 года сообщается о разгромах домов евреев бойцами Первой Конной армии Буденного:

«Новая погромная волна прокатилась по району. Нельзя установить точное количество убитых… Отступающие части 1-й Конной армии (и 6-я дивизия) на своём пути уничтожали еврейское население, грабили и убивали. Рогачев (более 30 убитых), Барановичи (14 жертв), Романов (неустановлено), Чудное (14жертв) — это новые страницы еврейских погромов на Украине. Все указанные места совершенно разграблены. Разгромлен также район Бердичева… Горшки и Черняхов совершенно разграблены».

Аналогичные события фиксируются и в июне — июле 1921 года:

«Бандитско-погромные события в Минской и Гомельской губерниях начинают развиваться с катастрофической быстротой и в украинском масштабе. Особо крупные погромы: в Капаткевичах 10 июня (175 жертв), Ковчицы 16 июня (84 жертвы), Козловичи (46 жертв), Любань (84 жертвы), Кройтичи, Пуховичщ пароход у Родула (72 жертвы). Этот бандитизм, с которым не борются горисполкомы, военкоматы, особые отделы…»

Особенно сильные еврейские погромы произошли в Глухове и Новгороде-Северском в 1918 году.

«Эти погромы, количествам жертв… превзошли известный погром в Копуше в 1917 году, произведенный революционными солдатами… красные войска не раз порывались расправиться с евреями, и во многих случаях это им удавалось; нередки были тогда и невоенные погромы: громили евреев горожане, крестьяне, вернувшиеся с фронта солдаты…» [133]

Погромы производились также регулярными войсками так называемой Украинской Народной Республики, руководство которой состояло из леворадикалов и масонов, имевшее в своем составе министра еврея, киевского адвоката А Марголина, 4 марта 1919 года командир Запорожской бригады, расположившейся под Проскуровом, атаман Семесенский отдал приказ истребить все еврейское население города Проскурова. В приказе указывалось, что покоя в стране не будет, пока останется жив хоть один еврей. За один день расстреляли, по разным оценкам, от 3 до 5 тыс, евреев. Антиеврейские выступления наблюдались в 180 населенных пунктах малороссийских губерний. Восставшие истребили от 2 5 тыс до 100 тыс. евреев.[134]

Еврейский погром русского народа. — Неслыханные зверства. — Массовые убийства русских.

Диктатура над русским народом, установленная партией Ленина, по определению самого «вождя», означала ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютными правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть.

«Эта диктатура, — заявлял Ленин 27 мая 1919 года, — предполагает применение беспощадного, суровою, быстрого и решительного насилия для подавления сопротивления эксплуататоров, капиталистов, помещиков, их прихвостней. Кто не понял этого, тот не революционер, того надо убрать с поста вождей или советчиков пролетариата».

«Террор, — вторил ему Л. Троцкий, — как демонстрация силы и вали рабочего класса получит свое историческое оправдание в там факте, что пролетариату у далось сломить политическую волю интеллигенции».

«Мы, — утверждал за ними Дзержинский, — представляем собой организованный террор. Это должно быть сказано совершенно ясно».

Уже в первые месяцы большевистской революции ее вожди планировали уничтожение по крайней мере 10 млн, русских людей.

«Мы, — декларировал на 7-й петроградской большевистской конференции в сентябре 1918 года Г. Е. Зиновьев, — должны увлечь за собой 90 млн. из ста населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить, их надо уничтожить».[135]

Присутствующие партийцы с восторгом зааплодировали. В декларировании террора Зиновьев был не только теоретиком, но и повседневным практиком. Нередко приемы в его кабинете заканчивались расстрелом его недавних гостей. Очевидец рассказывал, как, находясь в Смольном, видел, что к Зиновьеву в кабинет пришла какая-то депутация матросов из трёх человек. Зиновьев принял их и, почти тотчас же выскочив из своего кабинета, позвал стражу и приказал:

«Уведите этих мерзавцев во двор, приставьте к стене и расстреляйте! Это контрреволюционеры…»

Приказ был тотчас же исполнен без суда и следствия.[136]

Ленин постоянно призывает беспощадно расправляться со всеми противниками большевистской власти. Уже в декабре 1917 года он предлагает полный набор методов борьбы с врагами социализма — выборочные расстрелы лиц, отказавшихся работать на большевистский режим, тюрьмы для всех сомневающихся в правоте «ленинских истин». В статье «Как организовать соревнование?» Ленин пишет:

«В одном месте посадят е тюрьму десяток богачей, дюжину жуликов, полдюжины рабочих, отлынивающих от работы… В другом поставят их чистить сортиры. В третьем снабдят, по отбытии карцера, желтыми билетами, чтобы весь народ, до их исправления, надзирал за ними, как за вредными людьми. В четвертом расстреляют на месте одного из десяти, виновных в тунеядстве…».[137]

Террор и насилие над русскими стали главным орудием государственной политики большевиков, начиная с первых дней Советской власти. Некоторая ограниченность террора в начальный период господства большевиков объяснялась не их доброй волей, а неналаженностью репрессивной машины и недостатком кадров для проведения массовых расстрелов. Тем не менее уже в конце 1917 — первой половине 1918 года были репрессированы десятки тысяч русских людей, прежде всего представителей русской армии и государственного аппарата. 3 (16) января 1918 года «Правда» писала:

«…За каждую нашу голову — сотню ваших».

В Петрограде к концу 1917 года оставалось несколько десятков тысяч офицеров, сопротивления которых большевики очень боялись. За первую половину 1918 года больше половины их было расстреляно сначала под руководством Петерса, а затем Урицкого. Только при Урицком в Петрограде убили около 5 тыс. офицеров.[138] С таким же усердием чекисты искали царских чиновников. Во многих случаях также, как и офицеров, их убивали без суда и следствия.

В первые же годы большевики убили всех, кто был связан с делом Бейлиса и был виновен только в том, что стремился довести процесс до справедливого конца. Еврейские большевики расстреляли министра юстиции Щегловитова, прокурора киевской палаты Чаплинского, товарища прокурора Виппера, члена Государственной Думы Замысловского.

Убийства русских государственных деятелей, чиновников государственного аппарата, офицеров, священников, членов патриотических организаций проводились планомерно и систематически. Как рассказывает очевидец, просидевший весь 1918 год в московской Бутырской тюрьме, заключенных регулярно гоняли на закапывание расстрелянных и выкапывание глубоких канав для погребения жертв следующего расстрела. Заключенных вывозили на грузовике под надзором вооруженной стражи на Ходы некое поле, Ваганьково и в район Петровского парка. Могилы выкапывались сразу же на 20–30, а то и больше человек. Со своей стражей заключенные успели познакомиться так близко, что она делилась с ними своими впечатлениями о производившихся операциях. Однажды, рассказывает очевидец, по окончании копания очередной сплошной могилы-канавы, конвойные объявили, что на следующее утро предстоит «важный расстрел» попов и министров. В числе расстрелянных оказались: епископ Ефрем, протоиерей Восторгов, министр внутренних дел Н. А Маклаков, председатель Государственного Совета И. Г. Щегловитов, бывший министр внутренних дел A. Н. Хвостов, сенатор С. П. Белецкий и некоторые другие.

Прибывших разместили вдоль могилы и лицом к ней. По просьбе о. Иоанна Восторгова палачи разрешили всем осужденным помолиться и попрощаться друг с другом.

«Все стали на колени, и палилась горячая молитва несчастных смертников, после чего все подходили под благословление преосвященного Ефрема и о. Иоанна, а затем все простились друг с другом. Первым бодро подошёл к могиле о. протоиерей Восторгов, сказавший перед тем несколько слов остальным, приглашая всех, с верою в милосердие и скорое возрождение Родины, принести последнюю искупительную жертву. «Я готов», — заключил он, обращаясь к конвою. Все стали на указанные места. Палач подошел к нему со спины вплотную, взял его левую руку, вывернул её за поясницу и, приставив к затылку револьвер, выстрелил, одновременно толкнув о. Иоанна в могилу. Другие палачи приступили к остальным жертвам, Белецкий рванулся и быстро отбежал в сторону кустов шагов 20–30, но, настигнутый двумя пулями, упал, и его приволокли к могиле, пристрелили и сбросили».

Палачи высказывали глубокое удивление по поводу поведения о, Иоанна Восторгова и Николая Алексеевича Маклакова, поразивших их своим хладнокровием во время убийства. Иван Григорьевич Щегловитов с трудом передвигался, но ни в чем не проявил никакого страха.[139]

Ленин без колебаний идет на все самые страшные меры, являющиеся преступлением против человечества.

Встревоженный известиями о приближении англичан к Баку, он отдаёт приказ сжечь этот город.

То же самое он предлагает в сентябре 1918 года сделать в Казани. В телеграмме на имя Троцкого в Свияжск говорилось:

«Удивлен и встревожен замедлением операций против Казани… По-моему, нельзя жалеть города и откладывать дальше, ибо необходимо беспощадное истребление…»

Таким же образом он приказывает действовать в Ярославле во время эсеровского восстания.

26 июня 1918 года Ленин направляет Г. Зиновьеву телеграмму:

«Только сегодня мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы… удержали.

Протестую решительно!

Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную.

Это не-воз-мож-но!

Надо поощрять энергию и массовидность террора…»

В начале августа 1918 года Ленин настаивает на введении заложничества при изъятиях хлеба у русских крестьян. По его мнению, в каждой хлебной волости следует отобрать 25–30 заложников из богачей, отвечающих жизнью за сбор и ссыпку всех излишков. Причем не просто взять, а назначить поименно по волостям.[140]

Ленин даёт личное указание об ужесточении террора против русских людей. Этими указаниями переполнены его письма в провинцию.

«Пенза. 9 августа 1918.

Копия Евгении Бош.

Провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев, сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города».

«В Пензу. Москва, 11 авг. 1918 г.

Товарищам Кураеву, Бош, Минкину и др. пензенским коммунистам.

Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь взят «последний решительный бой» с кулачьем. Образец надо дать:

1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц

2) Опубликовать их имена

3) Отнять у них весь хлеб…

5) Назначить заложников — согласно вчерашней телеграмме. Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал) кричал: душат и задушат кровопийц-кулаков.

Телеграфируйте получение и исполнение.

Ваш Ленин,

P.S. Найдите людей потверже».

«18 августа 1918,

Здоровец, Орловской губ.,

Бурову, Переяславцеву;

копия губсовету Орловскому.

Необходимо соединить беспощадное подавление кулацкого левоэсеровского восстания с конфискацией всего хлеба у кулаков и с образцовой очисткой хлеба полностью с раздачей бедноте части хлеба дарам, телеграфируйте исполнение».

«Ливны. Исполкому…

20 августа 1918 Москва,

Приветствую энергичное подавление кулаков и белогвардейцев в уезде. Необходимо ковать железо, пока горячо, и, не упуская ни минуты, организовать бедноту в уезде, конфисковать весь хлеб и все имущество у восставших кулаков, повесить зачинщиков из кулаков, мобилизовать и вооружить бедноту при надежных вождях из нашего отряда, арестовать заложников из богачей и держать их…»

«Пенза, Губисполком,

29 августа 1918 г.

Крайне возмущен, что нет ровно ничего определенного от вас о том, какие же, наконец, серьезные меры беспощадного подавления и конфискации хлеба у кулаков пяти волостей проведены вами. Бездеятельность ваша преступна…»

«Саратов, Пайкесу.

22 августа

…Временно советую назначить своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты…»

«Шляпникову, 12 декабря 1918 г.

…Налягте изо всех сил, чтобы поймать и расстрелять астраханских спекулянтов и взяточников. С этой сволочью надо расправиться так, чтобы все на годы запомнили…»

«Реввоенсовет Южного фронта,

Сокольникову,

…Во что бы то ни стало надо быстро ликвидировать до конца восстание (имелось в виду восстание казаков. — О.П.)… если вы абсолютно уверены, что нет сия для свирепой и беспощадной расправы, то телеграфируйте немедленно и подробно…»

«Симбирск. Реввоенсовету Восточного фронта…

Придется вам налечь изо всех сил на мобилизацию, иногда поголовную, прифронтовой полосы, на местные воензаги и на сбор винтовок с населения. Расстреливайте за сокрытие винтовок…»

5 сентября 1918 года большевистское руководство подводит под террор юридическую базу, приняв декрет СНК «О красном терроре», в котором, в частности, говорилось о том, что расширение масштабов террора является прямой необходимостью. ВЧК получает неограниченные права, чтобы изолировать всех потенциальных врагов большевизма в концентрационных лагерях.

«Подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам, что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры».

Нарком внутренних дел масон Петровский издаёт приказ, разосланный по всем губерниям и уездным органам, о массовом взятии заложников из числа бывших правящих классов, офицеров, интеллигенции. В случае «малейшего движения в белогвардейской среде» к заложникам предлагалось применять «безоговорочный массовый расстрел».[141]

«Всякая попытка русской буржуазии еще раз поднять голову, — грозился чекист Я. Петерс, — встретит такой отпор и такую расправу, перед которой побледнеют все» .[142]

Принятие декрета «О красном терроре» было порождено животным страхом большевистских палачей за свою жизнь, Ленин не уставал повторять своим соратникам, что у них нет иного пути подчинить Россию, кроме террора.

«Иначе всем нам угрожает смерть».

Призывая их усилить террор против русского народа, он, по признанию В. Молотова, говорил:

«Иначе вас всех растерзают».[143]

Осенью 1918 года в большевистских верхах царило паническое настроение, которое полностью разделял Ленин. Люди, уже тогда залившие кровью страну, смертельно боялись за свою жизнь, ответственности за все злодеяния.

«Положение наше безнадежно и наши дни сочтены», — говорил К. Радек.

«Нас перережут, — заявлял Мануильский, — но перед уходом мы здорово хлопнем дверью, и буржуям не поздоровится» .[144]

Животный страх перед русским народом продиктовал еврейским большевикам Троцкому и Свердлову директиву по уничтожению русского казачества на Дону.

Секретная директива, подписанная Я. М. Свердловым 24 января 1919 года, гласила:

«Последние события на различных фронтах в казачьих районах — наши продвижения в глубь казачьих поселений и разложение среди казачьих войск — заставляют нас дать указания партийным работникам о характере их работы при воссоздании и укреплении Советской власти в указанных районах. Необходимо» учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо:

1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью, К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.

2. Конфисковать хлеб и заставить ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам.

3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно.

4. Уравнять пришлых «иногородних» к казакам в земельном и во всех других отношениях.

5. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи.

6. Выдавать оружие только надежным элементам из иногородних.

7. Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах впредь до установления полного порядка.

8. Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящие указания.

ЦК постановляет провести через соответствующие советские учреждения обязательство Наркомзему разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли».[145]

Начались невиданные в истории России массовые убийства казачества. Специальные карательные отряды расстреливали русских казаков день и ночь по 40–60 человек в сутки. Убивали не только взрослых мужчин, но и детей, женщин и стариков.

Было запрещено слово «казак», а также ношение фуражек и штанов с лампасами. Станицы переименовывались в волости, хутора в деревни. Казацкие семьи выселялись из родных куреней, а на их места селили голытьбу из Воронежской губернии.

5 февраля 1919 года местные советы получили инструкцию ревкома, согласно которой

— все оставшиеся в рядах казачьей армии после 1 марта объявлялись вне закона и подлежали истреблению;

— все семьи казаков, оставшихся в рядах казачьей армии, объявлялись арестованными и заложниками, их имущество описывалось;

— в случае «самовольного ухода» одной из семей, объявленных заложниками, подлежали расстрелу все семьи, состоявшие на учете данного Совета;

— в случае «самовольного ухода» одного из членов семьи, объявленной заложниками, расстрелу подлежали все члены данной семьи;

— имущество расстрелянных подлежало конфискации и распределению среди сельсоветчиков.[146]

Хотя 16 марта 1919 года, вдень смерти Я. М. Свердлова, директива по истреблению казаков была отменена, её реализация продолжалась. Руководитель Донбюро студент-недоучка Сырцов требовал расстреливать за каждого убитого красноармейца сотню казаков-заложников. Ретивый руководитель в возрасте 24 лет приказывает подготовить этапные пункты для отправки на принудительные работы в Воронежскую губернию, Павловск и другие места всего мужского казацкого населения в возрасте от 18 до 55 лет. Караульным командам отдается приказ расстреливать пять человек за каждого сбежавшего казака.

Для организации истребления русских казаков на Дон направляются известнейшие большевистские террористы. По приказу Ленина в апреле 1919 года одним из руководителей карателей с чрезвычайными полномочиями становится участник убийства царской семьи двадцативосьмилетний А. Г. Белобородов.[147]

Сын кишинёвского фармацевта двадцатилетний еврейский большевик И. Э. Якир как член Реввоенсовета 8-й армии отдаёт приказ о «расстреле на месте всех имеющих оружие и даже процентном уничтожении мужского населения…».

Всего в ходе войны против русского казачества 1918–1920 годов было убито около 1 млн, казаков и членов их семей.[148]

Наряду с Москвой, Петроградом и казачьими областями неслыханная массовая жестокость большевиков по отношению к русскому народу проявилась в Киеве, Одессе, Харькове и других малорусских городах, особенно в бывшей черте оседлости. В этих городах, плотно заселенных евреями, расправы над русскими людьми приобрели характер чисто национальной мести, В этих городах уничтожались все русские, которые, по мнению еврейских большевиков, являлись сознательными патриотами России, прежде всего национальная русская интеллигенция.

В Киеве с 25 января по 16 февраля 1918 года большевики побили все мировые рекорды кровавого террора. Среди десятков тысяч убитых было свыше 6000 русских офицеров и около тысячи офицерских детей, воспитанников местного кадетского корпуса.

Ещё более зверская волна террора захлестнула Киев с февраля по август 1919 года. Это была целенаправленная физическая ликвидация национальной русской интеллигенции. Еврейские большевики убили, по разным оценкам, от 40 тыс до 100 тыс. человек русских интеллигентов и офицеров.

В конце апреля 1919 года Киев посетил Троцкий и приказал расстрелять всех русских патриотов, состоявших в различных патриотических организациях и клубах русских националистов.[149]

Князь Н. Д. Жевахов, сам переживший этот кошмар, рассказывает:

«Никакое перо не в состоянии описать тех ужасов, какие совершались цинично и откровенно среди дня, когда каждого прохожего, по виду (русского. — О.П.) интеллигента, хватали и бросали в подвалы чрезвычаек, подвергая неслыханным издевательствам и мучениям, а затем отвозили в загородные кладбища, где живыми закапывали в могилы, вырытые предварительно самими же жертвами. Ещё ужаснее было то, что творилось под покровом ночи, что обнаружилось лишь позднее, после прихода деникинских войск… Когда солдаты явились на Садовую, 5, где помещалась одна из киевских чрезвычаек, то обнаружили в огромном сарае усадьбы густую желтую липкую массу, подымавшуюся от пола до верха свыше чем на аршин, так что они были вынуждены очищать этот сарай, стоя по колени в этой массе. То были человеческие мозги…

Здесь, в этом сарае несчастные жертвы не расстреливались из ружей и револьверов, как в других местах, а убивались ударами тяжелых молотов по голове, причем от этих ударов мозг вываливался на асфальтовый пая сарая. В течение дня и ночи фургоны, с наваленными на них трупами и торчащими во все стороны ногами, разъезжали по улицам города, наводя ужас па жителей, из коих каждый считал себя обреченным и только ждал своей очереди. Бежать было некуда и невозможно, ибо город был оцеплен кордоном красных войск… В этот разгар царившей в Киеве вакханалии погибли от руки палачей едва ли не все лучшие люди города, и среди них знаменитые профессора Киевского университета П. Армашевский и Ю. Флоринский, причем первый, как говорили, был зарыт в могилу живым, подвергшись предварительно жесточайшим пыткам и мучениям».[150]

В киевской Чека главную роль играл еврейский большевик М. Лацис, а среди палачей нечеловеческой жестокостью славились Роза Шварц и некая «товарищ Вера». У последних страшную ярость вызывали православные русские с нательными крестами. После богохульных глумлений изверги срывали эти кресты и выжигали огнем изображения креста на груди или на лбу своих жертв.[151]

Киевский палач М. Лацис учил своих подчинённых:

«Не ищите в деле обвинительных улик; восстал ли он против Советов с оружием или на словах. Первым долган вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы и должны решить судьбу обвиняемого» .[152]

Этот еврейский большевик получал особое удовольствие от мучений русских людей во время пыток Очевидцы рассказывали, что при этих сценах отвратительное лицо Лациса расплывалось в улыбке.

В 1919 году в Одессе следователь Чека, бывший присяжный поверенный Гальперин, так напутствовал одну русскую женщину:

«Запомни раз навсегда железный закон революции… власть попадает в руки умнейших и сильнейших. Русский народ — тёмное быдло. Русская интеллигенция — св… ни к чему не способная; лучшими оказались мы (евреи). И потону вся власть не просто в руках евреев, а сильнейших и умнейших» .[153]

Одесские чекисты, состоявшие почти сплошь из евреев, даже в своей среде прославились изощренной жестокостью. Для допросов, пыток и казней они использовали два корабля — линейный корабль «Синоп» и крейсер «Алмаз». Особо зверские методы расправ применяли два старых еврейских большевика Вихман и Дейч. Для пытки стойких русских людей палачи приспособили корабельные печи, Самых непокорных прикрепляли железными цепями к толстым доскам и медленно, постепенно продвигали их живыми, ногами вперед, в корабельную печь.[154] У палачей из Чека нередко были и свои особые пристрастия. Сотрудник одесской Чека еврейская большевичка Дора Явлинская (Евлинская) предпочитала убивать русских офицеров. От её руки погибли 400 офицеров.

Председатель петроградской Чека Урицкий любил наблюдать расстрелы из окна своего кабинета.

«Для меня, — говорил он, — нет высшего наслаждения видеть, как умирают монархисты».[155]

Закон против антисемитизма, введенный еврейскими большевиками в России 27 июня 1918 года, служил основой самого неограниченного произвола против русских людей. В нём говорилось:

«Совнарком предписывает всем Советам депутатов принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне закона».[156]

В 1918–1920 годах достаточно было еврею указать на человека, который, по его мнению, являлся антисемитом (например, только за то, что он бросил на него неодобрительный взгляд), и этого человека забирали в Чека, а то и расстреливали на месте. Русский писатель A. M. Ремизов рассказывает о случае, свидетелем которого он стал в 1919 году в Петрограде:

«Тут недавно возле Академии ученье было, один красноармеец и говорит: «Товарищи, не пойдёмте на фронт, все это мы из-за жидов дерёмся!» А какой-то с портфелем: «Ты какого полку?» А тот опять: «Товарищи, не пойдёмте на фронт, это мы все за жидов!» А с портфелем скомандовал: «Стреляйте в него!» Тогда вышли два красноармейца, а тот побежал. Не успел и до угла добежать, они его настигли да как выстрелят — мозги у него вывалились, и целая лужа крови».[157]

Большевики, особенно еврейские, не просто убивали русских людей, но самым гнусным образом открыто глумились над ними. Тон здесь задавали сами вожди. Троцкий, например, в брошюре «Октябрьская Революция» глумливо хвастался:

«Мы так сильны, что если мы заявим завтра в декрете требование, чтобы все мужское население Петрограда явилось в такой-то день и час на Марсово поле, чтобы каждый получил 25 у даров розог, то 75 процентов тотчас выявилось и стало бы в хвост и только 25 процентов более предусмотрительных подумали запастись медицинским свидетельством, освобождающим их от телесного наказания…».[158]

Творя неслыханную в истории расправу над русским народом, большевистские вожди укрепляли свои партийные организации кровью миллионов жертв, постепенно превращая почти каждого коммуниста в чекиста-палача.

«Хороший коммунист, — говорил Ленин, — в то же время есть и хороший чекист».

А один из связных вождя с немецкой разведкой Я. С. Ганецкий предлагает Ленину:

«Установить самую тесную связь партийных организаций с чрезвычайными комиссиями… Обязать всех членов партии, занимающих ответственные посты, сообщать в чрезвычайную комиссию все сведения, поступающие к ним как частным, так и официальным путём и представляющие интерес для борьбы с контрреволюцией…»[159]

Ленин горячо поддерживает предложение Ганецкого.

Еврейский большевик чекист С. И. Гусев (Я. Д. Драбкин) позднее, на XIV съезде партии, признавался:

«…Ленин нас когда-то учил, что каждый член партии должен быть агентом Чека, то есть смотреть и доносить… Я думаю, каждый член партии должен доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства… Можно быть прекрасными друзьями, но, раз мы начинаем расходиться в политике, мы вынуждены не только рвать нашу дружбу, но идти дальше — идти на доносительство».[160]

Чека была привилегированным органом большевизма. Ядро её кадров сложилось из профессиональных террористов-боевиков большевистских дружин 1905–1907 годов. Русских по национальности в них было сравнительно мало (и то в основном деклассированные, уголовные элементы). Больше половины её состава насчитывали евреи (в руководящих органах — 75–90 %), в значительных количествах были представлены латыши, эстонцы, поляки, армяне и даже китайцы и венгры. Немалая часть сотрудников Чека являлась не просто профессиональными убийцами (в среднем на каждого сотрудника Чека за годы Гражданской войны приходилось 30–40 убитых и замученных жертв), а настоящими садистами, специально искавшими «работы» в этом учреждении, чтобы удовлетворить свои патологические наклонности. Сохранилось немало описаний таких чекистов, которые постоянно находились в нервном возбуждении и успокаивались только при виде крови.[161] Причём принимались они в Чека не по ошибке, а специально, так как именно они лучше всего могли выполнять «работу», которую поручали им большевистские вожди.

Ленинская партия давала этим людям «право» убивать много и безнаказанно. Слой коммунистов-садистов был немал. Во всяком случае, среди чекистов и красноармейских командиров он достигал трети и более личного состава. За право убивать эти люди спорили и ссорились. Способность убивать не поморщившись становится главным критерием занятия командной должности. А. Голиков, более известный как писатель А. Гайдар, за свои садистские наклонности (а первые убийства он совершил еще в детстве) в 18 лет став командиром полка, ежедневно лично убивал нескольких безоружных мирных жителей, отказывавшихся сотрудничать с большевиками.

Сам садист Гайдар считал себя «романтиком» революции.[162]

Таким же типичным «романтиком» революции — садистом-убийцей — была советская писательница Е. Я. Драбкина. Дочь уже упомянутого нами еврейского большевика Я. Д. Драбкина (С. И. Гусева), жена председателя Чека, она воплотила в себе неистребимую ненависть ко всему русскому. Ещё девушкой она в качестве пулемётчицы участвовала в массовых расстрелах русских людей. Позднее любила об этом публично вспоминать с кошмарными подробностями. Слушавший её однажды К. Чуковский отмечает, что

«рассказывала она о них с юмором, хотя все они залиты человеческой кровью, и чувствуется, что, повторись это дело сейчас, она снова пошла бы в эту страшную бойню с примесью дикой нечаевщины».[163]

Верша страшную расправу над русскими людьми, «романтики» революции, подобные Гайдару или Драбкиной, творили неслыханные зверства.

В Харькове по изгнании большевиков в подвалах Чека обнаружили много «перчаток» — кожу, содранную с рук вместе с ногтями. На трупах бывших офицеров были вырезаны ножом или выжжены огнём погоны на плечах, на лбу — советская звезда, а на груди — орденские знаки, были отрезаны носы, губы и уши. На женских трупах — отрезаны груди и сосцы. Масса раздробленных и скальпированных черепов, содранных ногтей с продетыми под ними иглами и гвоздями, выколоты глаза, отрезаны пятки. В некоторых районных Чека русских людей топили в подвалах, открывая водопроводные краны. Пятигорская Чека в 1919 году взяла большое количество заложников. Их увезли за город, на кладбище с руками, связанными за спиной, заставили встать на колени в двух шагах от вырытой ямы и начали рубить им руки, ноги, спины, выкалывали штыками глаза, вырывали зубы, распарывали животы.[164]

Летом 1920 года Ленин подготавливает новую волну террора. В записке Крестинскому вождь пролетариата предлагает образовать тайную комиссию для выработки экстренных мер — «тайно подготовить террор: необходимо и срочно…».

Подготовка новой волны террора осуществлялась одновременно с разработкой мер по ликвидации всех возможных источников сопротивления как в России, так и за рубежом. Инструкция, подписанная Ф. Дзержинским, предлагалась к немедленному исполнению:

1) Регистрацию всех «белогвардейских элементов» (отдельно по краям) для увеличения числа заложников из состава родных и их родственников, оставшихся в Советской России; на особом учете держать тех, кто, «занимая ответственные должности в Советской России, изменил рабоче-крестьянскому делу». Эта категория, по мнению Чека, должна была быть уничтожена при первой возможности.

2) Устройство террористических актов над наиболее активными работниками, а также над членами военных миссий Антанты.

3) Организацию боевых дружин и отделов, могущих выступать по первому указанию.

4) Немедленное влияние на разведывательные и контрразведывательные отделы и организации окраины с целью пересоздания их в свои.

5) Организацию фиктивных белогвардейских организаций с «целью скорейшего выяснения заграничной агентуры» на территории РСФСР.[165]

Апогеем войны большевиков против русского народа стали массовые убийства русских в Крыму после эвакуации оттуда войск Врангеля. «Чистку» Крыма поручили двум еврейским большевикам — Бела Куну и Розалии Залкинд (выступавшей под псевдонимом Землячка).

Перед отъездом на «чистку» Л. Троцкий сказал Бела Куну, что

«не приедет в Крым, пока хоть один контрреволюционер останется в Крыму; Крым — это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном движении, то быстро подвинем его к общему революционному уровню России…».

Страшная резня офицеров, проведенная под руководством Б. Куна и Р. Землячки, заставила содрогнуться многих. Кроме десятков тысяч офицеров, без суда и следствия расстреливали женщин, детей, стариков. Массовые убийства получили такой широкий резонанс, что ВЦИК создал специальную комиссию по расследованию. Все «особо отличившиеся» коменданты городов представили в своё оправдание телеграммы Б. Куна и Р. Землячки, подстрекавшие к массовым расправам.[166]

Впоследствии русский писатель И. Шмелев, бывший очевидцем красного террора в Крыму, дал подробные показания на суде по делу об убийстве Воровского. Привожу эти показания полностью:

«1. Мой сын, артиллерийский офицер 25 лет, Сергей Шмелев — участник Великой войны, затем — офицер Добровольческой армии Деникина в Туркестане, После, больной туберкулезом, служил в Армии Врангеля, в Крыму, в городе Алуште, при управлении Коменданта, не принимая участия в боях. При отступлении добровольцев остался в Крыму. Был арестован большевиками и увезён в Феодосию «для некоторых формальностей», как, на мои просьбы и протесты, ответили чекисты, Там его держали в подвале на каменном полу, с массой таких же офицеров, священников, чиновников. Морили голодом. Продержав с месяц, больного, погнали ночью за город и расстреляли. Я тогда этого не знал.

На мои просьбы, поиски и запросы, что сделали с моим сыном, мне отвечали усмешками: «Выслали на север!» Представители высшей власти давали мне понять, что теперь поздно, что самого «дела» ареста нет. На мою просьбу Высшему Советскому учреждению ВЦИК, — Всер. Центр. Исполнит. Комит. — ответа не последовало. На хлопоты в Москве мне дали понять, что лучше не надо «порошить» дела, — толку всё равно не будет. Так поступили со мной, кого представители центральной власти не могли не знать.

2. Во всех городах Крыма были расстреляны без суда все служившие в милиции Крыма и все бывшие полицейские чипы прежних правительств, тысячи простых солдат, служивших из-за куска хлеба и не разбиравшихся в политике.

3. Все солдаты Врангеля, взятые по мобилизации и оставшиеся в Крыму, были брошены в подвалы. Я видел в городе Алуште, как большевики гнали их зимой за горы, раздев до подштанников, босых, голодных. Народ, глядя на это, плакал. Они кутались в мешки, в рваные одеяла, что подавали добрые люди. Многих из них убили, прочих послали в шахты.

4. Всех, кто прибыл в Крым после октября 17-го года без разрешения властей, арестовали. Многих расстреляли. Убили московского фабриканта Прохорова и его сына 17 лет, лично мне известных, — за то, что они приехали в Крым из Москвы, — бежали.

5. В Ялте расстреляли в декабре 1920 года престарелую княгиню Барятинскую. Слабая, она не могла идти — её толкали прикладами. Убили неизвестно за что, без суда, как и всех.

6. В г. Алуште арестовали молодого писателя Бориса Шишкина и его брата, Дмитрия, лично мне известных. Первый служил писарем при коменданте города. Их обвинили в разбое, без всякого основания, и, не смотря на ручательство рабочих города, которые их знали, расстреляли в Ялте без суда. Это происходило в ноябре 1921 года.

7. Расстреляли в декабре 1920 года в Симферополе семерых морских офицеров, не уехавших в Европу и потом явившихся на регистрацию. Их арестовали в Алуште.

8. Всех бывших офицеров, как принимавших участие, так и не участвовавших в гражданской войне, явившихся на регистрацию по требованию властей, арестовали и расстреляли, среди них — инвалидов Великой войны и глубоких стариков.

9. Двенадцать офицеров русской армии, вернувшихся на барках из Болгарии в январе — феврале 1922 года и открыто заявивших, что приехали добровольно с тоски по родным и России и что они желают остаться в России, расстреляли в Ялте в январе — феврале 1922 года.

10. По словам доктора, заключенного с моим сыном в Феодосии, в подвале Чека, и потом выпущенного, служившего у большевиков и бежавшего за границу, за время террора за 2–3 месяца, конец 1920 и начало 1921 года в городах Крыма: Севастополе, Евпатории, Ялте, Феодосии, Алупке, Алуште, Судаке, Старом Крыму и проч. местах, было убито без суда и следствия до 120 тысяч человек — мужчин и женщин, от стариков до детей. Сведения эти собраны по материалам бывших союзов врачей Крыма. По его словам, официальные данные указывают цифру в 56 тысяч. Но нужно считать в два раза больше. По Феодосии официально данные дают 7–8 тысяч расстрелянных, по данным врачей — свыше 13 тысяч.

11. Террор проводили по Крыму — председатель Крымского Военно-Революционного Комитета — венгерский коммунист Бела Кун. В Феодосии — Начальник Особого Отдела 3-й Стрелковой Дивизии 4-й Армии тов. Зотов и его помощник тов. Островский, известный на юге своей необычайной жестокостью. Он же и расстрелял моего сына.

Свидетельствую, что в редкой русской семье в Крыму не было одного или нескольких расстрелянных. Было много расстреляно татар. Одного учителя-татарина, б. офицера, забили насмерть шомполами и отдали его тело татарам.

12. Мне лично не раз заявляли на мои просьбы дать точные сведения, за что расстреляли моего сына, и на мои просьбы выдать тело или хотя бы сказать, где его зарыли, уполномоченный от Всероссийской Чрезвычайной Комиссии Дзержинского Реденс, сказал, пожимая плечами: «Чего вы хотите? Тут, в Крыму, была такая каша!..»

13. Как мне приходилось слышать не раз от официальных лиц, было получено приказание из Москвы — «Подмести Крым железной метлой». И вот старались уже для «статистики». Так цинично хвалились исполнители — «Надо дать красивую статистику». И дали.

Свидетельствую: я видел и испытал все ужасы, выжив в Крыму с ноября 1920 года по февраль 1922 года».

Такова правда о еврейских погромах русского народа.

Примечания:

1

Аксаков Я. С. Соч. Т. 3. М., 1886, С. 708.

2

Аксаков И.С. Соч. Т. 3. М, 1886. С. 708.

3

Там же. С, 781.

4

Там же. С. 738–739.

5

Аксаков Я. С. Соч. Т. 3. М., 1886, С. 767.

6

Большая энциклопедия (под ред. С. Н. Южакова). Т. 9. СПб., 1902. С. 102.

7

ГАРФ, ф. 1467, д. 847, л. 81.

8

«Киевлянин», 16.12.1905.

9

Шарапов С.Ф. Указ. соч. С. 36, 38.

10

Цит. по: Ольденбург С.С. Указ. соч. С. 452–453.

11

«Весы», 1909.

12

«Киевлянин», 17.11.1905.

13

«Вопросы истории», 1991, № 9–10. С. 193.

14

Шарапов С.Ф. Указ. соч. С.1.

15

Там же.

16

Русский труд, 15 мая 1899. С. 6.

17

Русский труд, 15 мая 1899. С. 7–8.

18

Известия, 21.12.1994.

19

Русский труд, 15 мая 1899. С. 7–8.

20

Лютостанский И. Указ. соч. Т. 5. С. 71–72.

21

Там же.

22

Лютостанский И. Указ. соч. Т. 5. С. 201–205.

23

Новое время, 1889, № 4845.

24

Новое время, 1888, № 4281; 1889, № 4780, 4826.

25

Новое время, 1889, № 4827; 1890, № 5314.

26

Русское дело, 1905. 20 августа.

27

Пит. по: Русская трибуна. Вестник Совета национального освобождения. 1 июня. 1923.

28

Рид Дуглас, Спор о Сионе. М., 1993 с. 45.

29

Там же. С. 28.

30

Чамберлэн Г. Указ. соч. С. 13.

31

Цит. по: Чамберлэн Г. Указ. соч. С. 242.

32

Московский листок, 1891, № 125.

33

Сын отечества, 1890. № 218.

34

Новое время, 1885. № 3310.

35

Там же. 1886. № 3584.

36

Лютостанский И. Указ. соч. Т. 1. С. 321–331.

37

Восход, 1899, № 39.

38

Лютостанский И. Указ. соч. С. 331.

39

Лютостанский И. Указ. соч. С. 332–334.

40

Обвинительный акт о мещанине Менахиле-Менделе-Тевьеве-Бейлисе. Вильно, 1911 (полный текст обвинительного акта приводится в Приложениях).

41

Там же.

42

Гофштеттер И. Убийство Ющинского и русская общественная совесть. СПб., 1914. С. 6.

43

Брант Е. Ритуальное убийство у евреев. Белград, 1929. С. 185–187.

44

Тихомиров Л. Дело Бейлиса и дело об убийстве Ющинского // Московские ведомости. 11 ноября 1913.

45

АСТМ. Фонд Н. Ф. Степанова.

46

Лютостанский И. Указ. соч. Т. 1. С. 318.

47

Лютостанский И. Указ. соч. Т. 1. С. 319.

48

Новое время, № 12 555.

49

Цит. по: Селянинов А. Указ. соч. С. 97.

50

Цит. по: Лютостанский И. Указ, соч. Т. 1. С. 283–285.

51

Воронежские епархиальные ведомости, 1877. № 9.

52

Pogroms: anti-jewish violence in modern Russian history. Cambridge University Press, 1992. P. 208.

53

Знамя, 10 сентября 1903.

54

Знамя, 10 сентября 1903.

55

Селянинов А. Указ. соч. С. 97.

56

Кавторин А. Указ. соч. С. 173.

57

Кавторин В. Указ. соч. С. 175.

58

См., например, Мицкевич С. На заре рабочего движения в Москве. М., 1919.

59

Кавторин А. Указ. соч. С. 137.

60

II съезд РСДРП. Протоколы, М., 1959. С. 181.

61

Ленин В.И. ПСС, 4-е изд. Т. 9. С. 214–215.

62

Ленин В.И. ПСС 4-е изд. Т. 9. С. 316.

63

О религии и церкви. М., 1977. С. 31.

64

Родная земля. 1926, № 1. С. 6.

65

Искра, 1.5.1905.

66

Чернов В.М. Перед бурей. М., 1993. С. 162–163.

67

Чернов В.М. Перед бурей. М., 1993. С. 201–202.

68

ГАРФ, ф. 826, д. 47. л. 127.

69

ГАРФ, ф. 826, д. 47, л. 129.

70

ГАРФ, ф. 826, д. 47, л. 145.

71

Там же, л. 147.

72

ГАРФ, ф. 826, д. 47, л. 149.

73

Там же, л. 145–150.

74

ГАРФ, ф. 117, оп. 19, д. 627, л. 6; д. 616, л. 19.

75

Там же, л.129.

76

Там же, л. 140.

77

Там же, л. 258.

78

ГАРФ, ф. 117, оп. 1, д.629.

79

Там же, д. 628, л. 247.

80

Там же, д. 629, л. 16.

81

Там же, д. 623, л, 28.

82

Там же, д. 612, л. 1.

83

Там же, д. 623, л, 4.

84

ГАРФ, ф. 117, оп. 1, д. 629, л. 19.

85

Там же, д. 627, л. 16.

86

Там же, л. 79.

87

Там же, д, 627, л. 80.

88

ГАРФ, ф. 117, оп. 1, д. 629, л. 81.

89

Там же, л. 158.

90

ГАРФ, ф. 1467, д. 853, л. 78.

91

Г АРФ, ф. 117, оп. 1, д, 601, л. 1.

92

Россия перед вторым пришествием. М., 1994. С. 117–118.

93

Цит. по: Венок на свежую могилу незабвенного пастыря отца Иоанна Кронштадтского. СПб., 1908.

94

Шмаков А.С. Погром евреев в Киеве. М., 1908. С. 76, 85.

95

Одесский погром и самооборона. Париж. Издание Западного центрального комитета самообороны «Поалла-Цион», 1906.

96

Описание мафии дается по воспоминаниям боевиков Кадомцевых Э.С. и О.М., Накорякова Н.Н., Ефремова М.И., на вечере, состоявшемся в ноябре 1924 года. Сохранились в Пермском государственном архиве.

97

ГАРФ, ф. 1826, ц.12, ч. 1, л. 100.

98

Там же, л.112.

99

Там же, л.101.

100

ГАРФ, ф. 1826, д. 11, л. 42.

101

ГАРФ, ф. 1826, д. 11, л. 43.

102

Вопросы истории, 1991, № 1. С. 21.

103

ГАРФ, ф. 1826, д. 12, ч. 1, л. 21.

104

ГАРФ, ф. 1826, д, 12, ч. 1, л. 21.

105

Чернов В.М. Указ. соч. С. 268.

106

Там же. С. 209.

107

ГАРФ, ф. 826, д, 47, л. 176.

108

Есть сведения (хотя и оспариваемые), что и сам Лопухин был масоном (Аронсон Г. Россия накануне революции… Нью-Йорк, 1962. С. 113–114).

109

ГАРФ, ф. 1467, д. 851, л. 4–5.

110

Там же, ф. 102, оп. 316, 1905, д. 12, ч. 2 л. 244.

111

ГАРФ, ф. 1467, д. 851, л, 255.

112

Там же.

113

Солонееич И. Народная монархия. М., 1991. С. 402–403.

114

Киевлянин, 19.10.1905.

115

Изместьев Ю.В. Россия в XX веке. Нью-Йорк, 1990. С. 49.

116

ГАРФ, ф. 826, д, 47, л. 59.

117

Там же ф. 1467, д, 851. л, 49.

118

Набат, 27.10.1905.

119

Самарская газета, 1905, № 202.

120

ГАРФ, ф. 1467, д. 851, л. 28.

121

Там же.

122

Киевлянин, 1905, № 311.

123

Киевлянин, 20.10.1905.

124

Там же.

125

Киевлянин, 1905, № 298.

126

Киевлянин, 14.11.1905.

127

Красный архив. Т. 22.

128

См.: Sutton A. Wall Street and the Bolshevik Revolution. New Rochelle, 1974.

129

Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. М., 1994. С. 125–126.

130

В переводе с еврейского приведённый документ публиковался в газетах: «Postimees» (Юрьев. 31.12.1919), «Teataja» (Ревель. 31.12.1919), «Призыв» (Берлин. 6.2.1920), «Morning post» (Лондон. 3.4.1920), «Вечернее слово» (Севастополь. 2.5.1920).

131

Дикий А. Указ. соч. С. 228.

132

Луч света, № 7. 1925–1926. Новый сад. С. 71.

133

Россия и евреи. Берлин, 1924. С. 64.

134

Дикий А. Указ. соч. С. 221–222.

135

Северная коммуна, 19.9.1918.

136

Соломон Г. Среди красных вождей. М., 1995. С. 312.

137

Ленин В.И. ПСС. Т. 35. С. 200–204.

138

Жевахов Н.Д. Указ. соч. Т. 2. С. 135.

139

Двуглавый орел», 14.6.1922.

140

Ленинский сборник. Т. 18. С. 145–146.

141

Еженедельник ВЧК, 1918. № I. С. 11.

142

Еженедельник ВЧК, ноябрь 1918.

143

Беседы с Молотовым. С. 210.

144

Борман А.А. Указ. соч. С. 126–133.

145

Известия ЦК КПСС, 1989. № 6. С 177–178.

146

Казачий круг, № 2. М., 1992. С. 56.

147

Некрасов В. Тринадцать «железных» наркомов. М., 1995. С. 101–102.

148

Бернштам М. Стороны в Гражданской войне 1917–1922 гг. М., 1992. С. 64.

149

Жевахов Н.Д. Указ. соч. Т.2. С. 76.

150

Жевахов Н.Д. Указ. соч. Т. 2. С. 76–77.

151

Там же, С. 136.

152

Красный террор (чекистская газета). 1.11.1918.

153

Новое время, 3.4.1924.

154

Жевахов Н.Д. Указ. соч. Т. 2. С. 137.

155

Там же. С. 11.

156

Дикий А. Указ. Соч. С. 236.

157

Ремизов А. Взвихрённая Русь. М., 1990. С. 272.

158

Цит. по: Жевахов Н.Д. Указ. соч. Т. 2. С 136.

159

Ленин и ВЧК. М., 1975. С. 281, 363.

160

XIV съезд ВКП(б). Стенографический отчёт. М. — Л., 1926. С. 600–601.

161

Жевахов И.Д. Указ. соч. Т. 2. С. 132.

162

Садистские «подвиги» А. Гайдара описаны в документальной повести В. Солоухина «Солёное озеро» (М., 1994).

163

Чуковский К. Дневник 1930–1969. М., 1994. С. 85.

164

Жевахов Н.Д. Указ. соч. Т. 2. С. 135, 139.

165

Там же. С. 129.

166

Юность, 1990. № 10. С.84.