Александр Невский и история России Материалы научно-практической конференции ...

Александр Невский и история России

Материалы научно-практической конференции

Александр Невский - государственный деятель и полководец средневековой Руси

В. А. Кучкий

Громадная толща лет отделяет нас от эпохи Александра Невского. Людям XX столетия знаменитый князь больше известен по историческим романам, беллетризированным жизнеописаниям, картинам Хенрика Семирадского, Николая Рериха, Павла Корина, кинофильму Сергея Эйзенштейна. Однако полная научная биография Александра Невского до сих пор не написана. И написать ее трудно.1 Дело в том, что прижизненных свидетельств деятельности Александра сохранилось совсем немного, а посмертные его характеристики страдают досадным лаконизмом, неполнотой, а то и просто разного рода неточностями и погрешностями. Казалось бы, простой вопрос - кто была мать Александра Невского. В Житии князя, составленном его современником, монахом Владимирского Рождественского монастыря около 1264 года, но не в 1282-83 гг., как утверждается в большинстве современных изданий и исследований,2 о рождении Александра сказано вроде бы ясно: «съи бе князь Александръ родися от отца милостилюбца и мужелюбца, паче же и кротка, князя великаго Ярослава и от матере Феодосии».3 Мать Невского названа даже по имени - случай редчайший в сообщениях о рождениях древнерусских князей. Однако о происхождении Феодосии ничего не сообщается- В русской исторической науке долгое время признавалось, что Феодосия - дочь торопецкого князя Мстислава Мстиславича Удатного, т. е. Удачливого, который впоследствии долгое время был новгородским князем, княжил затем в Галиче и прославился как смелый и талантливый полководец. Однако в 1908 г. крупный специалист в области княжеской генеалогии Н. А. Баумгартен выступил со статьей, где доказывал, что Феодосия была дочерью рязанского князя Игоря Глебовича, умершего еще в 1195 г. По мнению Н. А. Баумгартена, Феодосия стала третьей супругой отца Александра Невского переяславского (Переяславля Залесского) князя Ярослава Всеволодовича и матерью всех его детей/ Эта точка, зрения разделялась историками на протяжении нескольких десятилетий, больше доверявшими авторитету автора, чем системе его доказательств.6 А система оказалась с изъянами- В самом деле, никакие источники не указывают на рождение в семье Игоря Глебовича рязанского дочерей. Сыновья были, целых пять, но дочерей не было. Согласно Н. А. Баумгартену, Феодосия вышла замуж за Ярослава в 1218 г., т. е. когда,ей было не менее 23 лет. Для средневековья это возраст перезрелой девицы, поскольку обычно девушек отдавали замуж, когда им исполнялось 12-17 лет. Известно также, что жена Ярослава Всеволодовича, мать его сыновей, охотно гостила вместе с мужем в Новгороде, подолгу жила! там одна, постриглась в Юрьеве монастыре, там скончалась и там была похоронена. Никакого интереса к Рязани она не проявляла. В то же время ее невестка (ятровь), жена князя Святослава Всеволодовича, родом муромская княжна, решившись стать монахиней, отправилась в монастырь на родину в Муром «къ братьи».7 Полное равнодушие матери Александра Невского к Рязани вместе с другими показаниями источников говорит о том, что она' не была рязанской княжной, а была дочерью князя Мстислава Мстиславича. Ее крестильным именем было Феодосия, в быту же ее звали языческим именем Ростислава. Именно Ростислава-Феодосия стала матерью всех сыновей Ярослава Всеволодовича).8

Их у переяславского князя было девять. Летописи сохранили известия о рождениях только первого и последнего сыновей князя Ярослава. Когда родились остальные семеро - неизвестно. Девятый сын Ярослава Василий родился в 1241 г.9 А известие о рождении первенца в семье Ярослава и Ростиславы заключает в Лаврентьевской летописи статью 6727 года: «Того же лета родися Ярославу сынъ и нарекоша имя ему Феодоръ».10 6727 год летописи, вычисленный от т. н. сотворения мира, которое, согласно Библии, произошло за 5508 лет до рождения Христа, мартовский." В летописной статье, помеченной этим годом, описываются события, случившиеся в марте - декабре 1219 г. и январе - феврале 1220 г.Свое имя маленький Федор Ярославич мог получить или в честь Федора Стратилата, или в честь Федора Тирона. Память этик двух наиболее почитавшихся на Руси Федоров отмечалась 8 февраля (Федора Стратилата) и 17 февраля (Федора Тирона), иными словами, Федор Ярослаиич должен был родиться в феврале. Это согласуется с местом записи о его рождении в статье 6727 года Лаврентьевской летописи. Она там последняя и должна1, описывать происшествия января-февраля 1220 г. Таким образом, можно твердо говорить о том, что старший брат Александра Невского родился в феврале 1220 т. И хотя в 1995 г. общественность нашей страны отметила 775-летие со: дня рождения Александра Невского, появиться на свет в 1220 г. он не мог. Когда же родился Александр?

Древнейшие сохранившиеся росписи сыновей Ярослава Всеволодовича указывают Александра или на первом месте как самого старшего сына, или на втором- Все зависит от характера самих росписей. Если они фиксируют вообще всех родившихся у Ярослава сыновей, то тогда они указывают Александра на втором месте.12 На первом, естественно, Федор. Если росписи говорят о сыновьях Ярослава, уцелевших после завоевания русских земель Батыем, то тогда! они помещают Александра на первом месте,13 что также справедливо: Федор умер до монгольского нашествия. Исходя из показаний древнейших перечней сыновей Ярослава Всеволодовича, следует признать, что Александр был его вторым сыном. Поскольку старший сын Ярослава Федор как самостоятельно действующее лицо впервые в летописи упоминается вместе с Александром, можно думать, что между братьями не было большой возрастной разницы, например, в 3-4 года. Александр родился, скорее всего, на следующее лето после Федора.

Сохранившиеся печати Александра Невского на лицевой стороне имеют изображение конного или пешего воина, сопровождаемое надписью «Александръ», а на оборотной стороне - также воина и надписи «Федоръ». На лицевой стороне печатей изображался небесный покровитель князя Александра, на оборотной - его отца, в крещении нареченного Федором в честь Федора Стратилата.14 В честь какого же Александра-воина наввали родители будущего победителя Невской битвы? В свое время Н- П. Лихачев высказывал мысль, что в честь Александра Египетского. В. Л. Янин не поддержат этой догадки, оставив вопрос открытым. Действительно, предложенное Н. П. Лихачевым решение вопроса вызывает возражение. В древних (до ХШ в.) византийский и славянских минологиях упоминается 21 святой Александр, но только четверо из них были воинами. Александр Египетский поминался 9 июля вместе с двумя другими святыми: Патермуфием и Коприем, память которых в указанный день отмечалась в первую очередь- 28 сентября отмечалась память другого воина Александра, но вместе с 30 другими святыми. Назвать сына Александром по имени овятого, который праздновался вместе с другими святыми и даже не был главным среди них, родители Невского вряд ли могли. Тем более, что в княжеском именослове домонгольской Руси имя Александр было весьма! редким, его носилки только три Рюриковича. Очевидно, Александр Ярославич получил свое имя по тому Александру воину, память которого отмечалась особо. Здесь могут быть названы еще два святых. 10 июня отмечалась память воина! Александра и девы Антонины, а 13 мая - память воина Александра Римского. Празднование последнего было распространено гораздо шире. Современник Невского отметил, что в 1243 г. имело место знамение, происшедшее в мае «на память святого мученика Александра»

Имелся в виду Александр Римский. Очевидно, из двух возможных небесных покровителей Александра Невского следует предпочесть Александра Римского. А в таком случае временем рождения Александра Невского должно быть 13 мая 1221 г.,16 и юбилейную дату появления на. свет выдающегося деятеля XIII столетия надо отмечать в 1996 году.

Первое косвенное летописное известие об Александре относится к 1223 г. Под этим годом новгородская летопись сообщает: «Поиде князь Ярослав съ княгынею и съ детми Пе-реяслалю».17 Среди этих детей Ярослава Всеволодовича, скорее всего, был и Александр.

Первое прямое упоминание Александра относится к 1228 г. Продолжавший править в Новгороде князь Ярослав Всеволодович в конце лета 1228 т. выехал из города в свой Переяславль, оставив в Новгороде «2 сына своя, Феодора и Альксандра, съ Федоромь Даниловицемь, съ тиуномь Яки-момь»-18 8-летний Федор и 7-летний Александр были оставлены в качестве наместников отца, однако фактически они должны были действовать по подсказкам ярославовых бояр - Федора Даниловича и тиуна Якима. Правление маленького княжича Александра вместе с братом продлилось недолго. Уже 20 февраля 1229 г. Ярославичи бежали из Новгорода, опасаясь начавшихся в городе волнений.19

Однако в январе 1231 г. Ярослав вновь оставил в Новгороде в качестве наместников двух своих старших сыновей. Они замещали отца во время его отлучек из Новгорода в 11ореяславль.20

Летом 1233 г. во время приготовлений к свадьбе неожиданно скончался 13-летний Федор Ярославич.21 Теперь уже Александр стал! старшим среди своих братьевВ 1236 г. отец Александра! Ярослав Всеволодович, воспользовавшись тем, что за Киев разгорелась ожесточенная борыба между южнорусскими князьями, в которой более всего страдали сами киевляне, покинул Новгород и с помощью новгородцев вокняжился в Киеве.22 Но и контроль над Новгородом Ярослав терять не хотел. Вместо себя он оставил на новгородском столе своего старшего сына Александра. Тому исполнилось уже 15 лет, по представлениям тех времен он сп-ал уже человеком взрослым, у него был опыт правления в Новгороде, но теперь он мог княжить вполне самостоятельно, не всегда прислушиваясь к советам отцовских бояр. В первые же годы своего властвования в Новгороде Александру пришлось столкнуться с рядом серьезных проблем.

Проблемы эти касались взаимоотношений Новгорода со своими западными соседями. На северо-западных границах Новгороду и правившему в нем князю приходилось ст алтеи -иаться со Шведским королевством, на западе - с немецким Орденом меченосцев и различными немецкими епископства-ми в Прибалтике, обладавшими значительной военной мощью. Юго-западные рубежи Новгорода постоянно нарушались силами крепнувшего Литовского государства.

Конфликты между Новгородом и Швецией начались еще в середине XII в., когда шведские короли начали наступление на племена, населявшие Финляндию. В те времена эта страна! была заселена далеко не вся- Ее юго-западную часть населяло племя суоми, которое древнерусские люди называли сумь, а шведы и другие западноевропейские народы - финнами. Внутренние области южной Финляндии, район нейтральных финских озер населяло другое большое финское племя - хеме, или емь по-древнерусски, тавасты по-шведски. С племенем емь у новгородцев были давние контакты. Постепенно распространяя свою власть на прибалтийские племена ©одь, чудь-эстов, весь (вепсов), ижору, ливов, корелу, Новгородская республика вошла в соприкосновение и с емью. Привлекая на свою сторону нарождавшуюся местную знать, новгородское боярство стало подчинять себе емь, заставляя это племя платить дань. Правда, новгородское властвование этим и ограничивалось. Ни укрепленных опорных пунктов, ни религиозных центров, откуда можно было распространять христианство среди языческой еми, у Новгорода в земле этого племени не было. Данное обстоятельство было использовано шведскими феодалами, когда, установив свое господство над племенем сумь, они в 40-х годах XII в. перенесли свои действия во внутренние области южной Финляндии, населенные емъю. В отличие от новгородской, шведская экспансия на* финские земли имела несколько иной характер. Шведские феодалы не ограничивались получением дани, они стремились закрепиться в новых землях, возводя там крепости, подчиняя местное население пришлой администрации, вводя шведское законодательство, идеологически подготовляя и закрепляя все это насильственным обращением тавастов в католичество. Первоначально емь весьма благосклонно воспринимала пропаганду шведских миссионеров, рассчитывая с шведской помощью избавиться от уплаты дани Новгороду, что, в свою очередь, вызвало походы отца Александра Невского Ярослава Всеволодовича на емь в 1226-1228 гг., но когда шведы стали вводить в земле еми свои порядки и разрушать местные языческие капища, это финское племя ответило восстанием."

О масштабе, характере и отчасти времени этого восстания можно судить по булле знаменито/го папы римского Григория IX от 9 декабря 1237 г., адресованной главе шведской католической церкви упсальскому архиепископу Ярлеру: «Как сообщают дошедшие до нас ваши письма, народ, называемый тавастами, который когда-то трудом и заботами вашими и ваших предшественников был обращен в католическую веру, ныне стараниями врагов креста, своих близких соседей, снова обращен к заблуждению прежней веры и вместе с некоторыми варварами и с помощью дьявола с корнем уничтожает молодое насаждение церкви божией в Та-вастии. Малолетних, которым при крещении засиял свет Христа, они, насильно этого света лишая, умерщвляют; некоторых взрослых, предварительно вынув из них внутренности, приносят в жертву демонам, а других заставляют до потери сознания кружиться вокруг деревьев; некоторых священников ослепляют, а у других из их числа жесточайшим способом перебивают руки и прочие члены, остальных, обернув в солому, предают сожжению; таким образом, яростью этих язычников владычество шведское ниспровергается, отчего легко может наступить совершенное падение христианства, если не будет прибегнуто к помощи бога и его апостолического престола.

Но, чтобы с тем большей охотой поднялись бы мужи богобоязненные против наступающих отступников и варваров, которые церковь божию столь великими потерями привести в упадок жаждут, которые веру католическую с такой отвратительной жестокостью губят, поручаем братству вашему апостолическим посланием: где бы только в означенном государстве или соседних.островах ни находились католические мужи, чтобы они против этих отступников и варваров подняли знамя креста и их силой и мужеством изгнали, по побуждению благодетельного учения».24

Конечно, в папском послании, рассчитанном на чтение в храмах с многочисленными верующими, краски были сгущены, но из обращения папы бесспорно следует, что в земле еми произошло крупное восстание против шведского господства, что для его подавления римская церковь организует крестовый поход «мужей богобоязненных», что тавасты выступили против шведов не одни, а «стараниями своих близких соседей,…вместе с некоторыми варварами». Непосредственными соседями еми были племена суми и корел. Если земли суми уже длительное время находились под властью шведской короны и влиянием католической церкви, это племя не могло помогать еми-тавастам, то остается корела. Но корела входила в состав Новгородского государства, и вмешательство корелы означало вмешательство Новгорода, стремившегося вернуть свои позиции в землях еми. Когда же такое вмешательство имело место?

Булла Григория IX была составлена на основании писем архиепископа Уисальского, в свою очередь основанных на донесениях подчиненного последнему епископа Финляндского Томаса. Папа получил послания от главы шведской церкви, скорее всего, от своего легата Вильгельма Моденского, летом 1237 г. прибывшего в Прибалтику.25 Следовательно, восстание в Тавастии произошло до лета 1237 г., но и незадолго до этого, поскольку в противном случае обращение к папе теряло свой смысл. А «старания врагов креста-., близких соседей» еми, направленные против проникновения в зёмли еми шведов, имели место несколько раньше восстания, т. е. примерно в 1236-1237 гг. Иными словами, противодействие со стороны Новгорода шведской экспансии на восток пришлось на начало княжения в Новгороде Александра Ярославича. Как ни расценивать усилия Новгородской республики, направленные на сохранение своего влияния в землях еми, ясно, что без поддержки и одобрения этих усилий со стороны княжеской власти обойтись было невозможно. Молодой князь принимал решения, и решения ответственные.

Иначе складывались в то время отношения с прибалтийскими немцами. На землях Восточной Прибалтики немцы появились в 80-е гг. XII в., сначала просто проповедуя христианство, а затем, убедившись, что местное население поддается христианизации с трудом, стали подкреплять свои проповеди вооруженной силой. В начале XIII в. сподвижник рижского епископа Альберта Теодерих основал в Прибалтике Орден меченосцев, буллой от 20 октября 1210 г. признанный папой Иннокентием III.26 После этого усилиями меченосцев - «монахов по духу, бойцов по оружию» - немецкие владения в Прибалтике стали быстро расширяться. Орден и рижский епископ сумели захватить земли по нижнему и среднему течению р. Двины, принадлежавшие русскому Полоцкому княжеству или контролировавшиеся им.27 В 1210 г. рыцари перенесли военные действия на земли эстов, где были и владения Новгорода Великого. В 1224 г. меченосцы вместе с войсками рижского епископа захватили главный опорный пункт Новгорода в чудской (эстонской) земле - Юрьев (современный Тарту).28 Последующая ожесточенная борьба привела в 1234 г. к мирному соглашению немцев с Новгородом, выгодному для русской стороны.29 Договор 1234 г. венчал усилия княжившего тогда в Новгороде Ярослава Всеволодовича по предотвращению немецкого наступления на новгородские и псковские землиКогда на новгородский стол вступил Александр, договор 1234 г. продолжал действовать. Ни крестоносцы, ни новгородцы не предпринимали каких-либо враждебных действий друг против друга. Написанное во Владимире на Клязьме сразу после смерти Александра Невского его Житие сообщает о самом раннем контакте Александра с Орденом меченосцев. Современник князя сообщал о том, что некогда к Александру «некто силенъ от Западныя страны, иже нарицаются слугы божий, от tex прииде, aotfl видети дивный пъзрастъ его… именемъ Андреяшь».30 Поскольку приезд Анд-реяша объяснялся в Житии исключительно желанием рыцаря посмотреть на русского князя, многие ученые полагали, что весь эпизод - простой домысел автора Жития, стремившегося разными способами прославить Невского. Однако современник Александра Ярославича рыцарь Андреяш существовал в действительности. Речь должна идти об Андреасе фон Вельвене, в 1241 г- занимавшем высокий пост ливонского вице-магистра. По мнению немецкого исследователя Ф. Бе-нингховена, Андреас фон Вельвен был рыцарем Ордена меченосцев.31 В Житии о приезде рыцаря «от Западныя страны» говорится до рассказа о Невской битве. Следовательно, встреча Андреаса с Александром имела место между 1236 г., когда Александр стал новгородским князем, и 1240 г., когда произошла битва на Неве. В период 1236-1240 гг. единственным временем, когда Орден меченосцев должен был вести важные переговоры с новгородским князем, был 1236 г. Орден готовил большой поход против литовцев и искал союзников. Судя по Житию Александра Невского приезд Андреаса никаких результатов не дал. По словам автора Жития, меченосец только подивился возрасту князя, что весьма показательно, поскольку в 1236 г. Александр был совсем юн, ' и отбыл восвояси. Немецкие источники подтверждают; что в походе немцев на литовские земли новгородцы участия не принимали, но зато принимали участие псковичи. О последнем свидетельствует и Новгородская летопись.32 Очевидно. Александр не поддержал Орден силами Новгорода и ciiЈfcfi дружины по той причине, что в это время уже шла борьба за подчинение еми-тавастов. С другой стороны, он не воспрепятствовал тому, чтобы Ордену помогли псковичи. Тем самым, нормальные отношения с Орденом, обусловленные договором 1234 г., сохранялись, а потому затруднялось участие орденских «мужей богобоязненных» в том крестовом походе против тавастов, к которому, по просьбам шведских епископов, призывал римский папа. Политика совсем еще молодого князя Александра оказывалась достаточно реалистичной и дальновидной.

Поход на Литву, организованный Орденом меченосцев в 1236 г., закончился жесточайшим поражением немецких крестоносцев и их союзников от литовского князя Выкинта. В битве при Соуле пал магистр Ордена и 48 рыцарей, не считая пехоты. Орден меченосцев фактически перестал существовать. Его остатки в 1237 г. срочно были объединены с Тевтонским орденом и подчинены ему. Тевтонский орден, основанный немецкими крестоносцами в Иерусалиме в 1191 г, в конце 20-х гг. XIII в. по просьбе польского князя Конрада Мазовецкого переселился в Хельминскую землю и стал завоевывать земли литовского племени пруссов. После слияния с ним Ордена меченосцев Тевтонский орден превратился в наиболее могущественную силу немецких крестоносцев в Прибалтике. Именно с этим орденом пришлось впоследствии столкнуться Александру Невскому.

Серьезные потрясения пришлось пережить князю Александру в начале 1238 г. За несколько месяцев до этого на восточные русские земли обрушились монгольские полчища. Взяв Рязанское и Пронское княжества, они перенесли военные действия на владения князей - потомков Всеволода Большое Гнездо. В январе-феврале 1238 г. они подчинили себе великое княжество Владимирское, Переяславское княжество Ярослава Всеволодовича, княжества Юрьевское, Ростовское, Ярославское и Углицкое.34 Дядя Александра, великий князь владимирский Юрий Всеволодович вместе с братом Святославом и тремя племянниками сконцентрировал силы в лагере на берегу маленькой речки Сити, притоке р. Мологи. Он ждал подхода полков своего брата Ярослава, но они не появились. Зато неожиданно нагрянули монголы. В ожесточенной битве они взяли верх. Великий князь Юрий был убит, ростовский князь Василько попал в плен, остальные русские князья спаслись бегством.35 Батый перенес военные действия на территорию Новгородской республики. После длительной осады он в начале марта 1238 г. взял Торжок и Селигерским путем пошел на Новгород. Но у Игнача Креста монголы остановились и повернули обратно.36 Александр не помог ни великому князю Юрию, когда тот был на Сити, ии жителям Торжка. Было ли это самостятельным решением молодого князя, оказалась ли здесь позиция новгородцев, не пожелавших ослаблять свои силы в борьбе с грозным врагом на чужой территории, или таковы были намерения продолжавшего править в Киеве Ярослава Всеволодовича, сказать трудно. Более вероятным кажется последнее, поскольку Юрий ждал у р. Сити «брата своего Ярослава с полкы»,37 т. е. у него существовала договоренность именно с Ярославом, которую тот не выполнил.

Летом 1239 г. Батый взял южное Переяславское княжество, а затем одно из крупнейших древнерусских княжеств - Черниговское.38 Его войска не уходили из Руси, парализуя действия еще не подвергшихся разгрому русских князей. Этим воспользовались литовцы. В 1239 г. они захватили Смоленск. Понимая, что военные действия могут легко перекинуться и на новгородские земли, Александр укрепил литовское порубежье, поставив оборонительные городки по р. Ше-лони.39 Впрочем, эти опасения не оправдались. Осенью

1239 г. отец Александра Ярослав, ставший после 1ибели на р. Сити Юрия великим князем владимирским, выбил из Смоленска литовцев40 и тем самым предотвратил их возможное нападение на Новгород.

Беда к новгородцам пришла с другой стороны. Летом 1240 г. в новгородские пределы вторгся флот шведского короля Эрика Леспе. Время для вторжения было выбрано весьма удачно. Батый все еще не покидал русских пределов, его поиска зимой 1239/1240 г. захватили еще одно русское княжество - Муромское и вторично опустошили великое княжество Владимирское.41 Новгородцам и их князю Александру не от кого было ожидать серьезной военной помоши. В самом деле, если проанализировать состав князей, занимавших новгородский стол с 1136 г., когда Новгород добился не зависимости от киевских князей и стал республикой, и до 1236 г., когда новгородский стол занял Александр, то состав этот окажется по сути дела неизменным- На новгородский стол садились только князья из Чернигова, Суздаля, Киева и Смоленска.42 Очевидно, лишь эти княжества могли поддерживать Новгород в военном отношении, и лишь они были способны оказать материальную помощь новгородцам при часто возникавших в то время в Новгородской земле неурожаях и голоде. Но в 1240 г. Черниговское княжество лежало в развалинах, Суздальская земля и Смоленское княжество были сильно опустошены, нетронутым Батыем оставался Киев, но тот готовился к обороне от очевидной монгольской осады. Со своими противниками Новгород оставался один на многих.

Известие о появлении в устье р. Невы шведского флота было получено в Новгороде своевременно. Узнав об этом, в Новгороде решили, что целью похода шведов и приплывших вместе с ними норвежцев, суми и еми является Ладога, Такое в новгородской истории уже было. В 1164 г. 55 шведских шнек вошли в Неву, поднялись по ней в Ладожское озеро и достигли Ладоги. Правда, осада города для приплывшего шведского войска кончилась тогда большой неудачею- Это подробно описали новгородские летописцы.43 В 1240 г. новгородцы посчитали, что шведы хотят повторить, но без старых ошибок, операцию 1164 г. Князь Александр, спешно собрав свою дружину и часть новгородского войска, немедленно выступил к Ладоге. Русские полки скорее всего были конными и могли достигнуть Ладоги примерно за 3-4 дня. Однако у Ладоги шведы не появились. Расчеты новгородцев и князя Александра оказались ложными, противник преследовал совсем иные цели, чем в 1164 г. Шведские суда остановились недалеко от устья Невы в устье другой реки - Ижоры, левого притока Невы- Пребывание шведов в этом месте, причем пребывание многодневное, никак не объяснено в источниках и в трудах последующих историков. Только в самом раннем фрагменте Жития Александра Невского, сохраненном Лаврентьевской летописью XIV в., сообщается, что в своем донесении двигавшемуся на шведов Александру старейшина Ижорской земли (племя ижора населяло в те времена берега Невы и подчинялось Новгороду) Пелгуй-Филипп указывал на шведские «станы и обрытья».44 «Обрытья» - это боевые рвы. Очевидно, что в планы шведов входило строительство в Ижорской земле в стратегически важном месте такой же опорной крепости, какие строили они в землях суми и еми-тавастов. Устье Невы и в позднейшие времена представляло для шведов стратегический интерес. В 1300 г. они пытались построить здесь крепость при впадении в Heву п. Охтн. построили ее, назвав Ландскроной, но этот могучий Венец Земли, как точно перевел шведское название русский летописец, на следующий год был до основания разрушен русскими войсками.45 Вернемся, однако, к событиям 1240 г. Не обнаружив шведов у Ладоги, Александр двинулся на запад к устью Невы, усилив свое войско отрядом ладожан. Получив от Пелгуя уточняющие данные о расположении шведского лагеря, сумев не обнаружить себя, Александр нанес по лагерю неожиданный удар. Был воскресный день 15 июля, сравнительно рано - половина девятого утра по современному часосчислению,4' когда на ничего не подозревавших шведов обрушились русские полки. Их внезапное появление вызвало среди шведов панику. Часть их бросилась на корабли, стоявшие у левого берега Невы, другая старалась переправиться на левый берег р. Ижоры. Предводитель шведского войска пытался оказать сопротивление, построив оставшихся в боевые порядки, но все было тщетно. Непрерывно атакуя, русские заставили бежать и их. Владимирский биограф Александра Невского сохранил живые рассказы об участниках сражения и отдельных боевых эпизодах. Неся большие потери, шведы тем не менее сумели добраться до своих кораблей, погрузить на них тела павших наиболее знатных воинов и спешно отплыть в море. Первое крупное военное столкновение молодого новгородского князя закончилось его полным триумфом. Новгородский летописец отметил, что с русской стороны вместе с ладожанами пало «20 мужь… или мне (менее)».48 Один из крупнейших современных специалистов по истории средневековой Руси профессор Оксфордского университета Джон Феннелл в недавно переведенной на русский язык книге «Кризис средневековой Руси. 1200- 1304», основываясь на количестве павших с русской стороны, писал, что Невская битва была заурядным сражением и победа в ней Александра была «мелкой».49 Однако летопись говорит лишь о потерях среди знатных и свободных мужей, и названная ею цифра в 20 человек оказывается не такой уж маленькой. Например, при взятии в 1238 г. Батыем Торжка было убито всего 4 знатных новоторжца.50 В 1262 г. при штурме немецкого города Юрьева русские полки потеряли 2 знатных воинов51 и т. д. Конечно, Невская битва по своему масштабу уступала битвам при Бородине или Ватерлоо, но для XIII столетия это было крупное сражение, в котором участвовало несколько тысяч человек.52 Победа на Неве не позволила шведским феодала!М закрепиться на берегах Невы, закрыть Новгороду и другим русским землям выход к морю, изолировать от Новгородской республики земли ижоры и корел. Однако совсем скоро этот военный успех был омрачен другими событиями.

Через полтора месяца после битвы на Неве соединенные силы Тевтонского ордена, датского короля, дерптского (юрьевского) епископа и служившего немцам русского князя Ярослава Владимировича неожиданным ударом захватили пограничную псковскую крепость Изборск. Выступившее на защиту Изборска псковское войско было разгромлено, его воевода Гаврила Гориславич пал в бою. Крестоносцы осадили Псков. Не получая ниоткуда помощи, псковичи вынуждены были 16 сентября 1240 г. капитулировать. В Пскове были посажены два немецких фогта. Их поддерживала влиятельная часть псковского населения во главе с боярином Твердилой Иванковичем. Но было и много недовольных установившимся немецким господством. Часть их вместе с семьями бежала в Новгород.

Там произошли странные события. Новгород покинул Александр Невский, рассорившись с новгородцами.54 Причины конфликта не раскрыты ни летописью, ни учеными-историками. А между тем они могут быть указаны. Изгнав с берегов Невы шведов, князь Александр тем не менее никак не воспрепятствовал захвату Пскова немецкими и датскими феодалами. Естественно, это вызвало резкое недовольство части новгородцев и особенно бежавших в Новгород псковичей. Однако после Невской победы Александр был не в состоянии противостоять агрессии новых врагов. Победа над шведами была достигнута преимущественно силами дружины самого князя Александра. Недаром новгородский летописец, написав о 20 русских мужах, погибших в битве, отметил гибель только 4 новгородцев. Составитель Жития Александра, называя шестерых храбрецов Невского сражения, указал лишь на двух новгородцев. Остальные представляли дружину Александра, один из них был убит- Совершенно очевидно, что основная тяжесть Невского боя легла на плечи княжеской дружины и именно она понесла наибольшие потери. А с сильно ослабленной дружиной, не получая помощи от других русских княжеств, князь-защитник Новгородской республики был просто не в состоянии выполнить свои обязанности. Обоюдные обвинения стали столь острыми, что Александр вынужден был покинуть Новгород и уехать к отцу в Переделавль. Этим сразу же воспользовались немцы. Зимой 1240/1241 г. они захватили чудские и водские владения Новгорода, построили в Копорье крепость и, воюя собственно новгородскую территорию, подходили на расстояние в 30 верст от самого Новгорода.55 Возникла непосредственная угроза городу. При этом выяснилось, что своими силами новгородцы не в состоянии справиться со все возраставшей немецкой агрессией. Стала очевидной необходимость приглашения на новгородский стол нового князя.

Выбор у новгородцев был невелик. Они вынуждены были просить о помощи того же Ярослава Всеволодовича. Тот прислал им вместо Александра другого сына - Андрея- Но и при нем нападения немцев на новгородские земли продолжались. Мало того, к ним прибавились нападения эстов и литовцев. Тогда новгородцы решили просить у Ярослава вместо Андрея снова Александра. Просьба была удовлетворена.

Александр въехал в Новгород в марте 1241 г. Он действовал осмотрительно и четко. Собрав все новгородские силы, ладожан, корел, ижору, он двинулся на Копорье. Возведенная немцами крепость была взята и разрушена, изменники из числа води и эстов были повешены, взяты заложники, но некоторые, поддержавшие немцев, помилованы.67 Так закончился 1241 год.

В начале 1242 г. Александр получил военную помощь от отца. С владимирскими полками к нему пришел брат Андрей. Теперь можно было воевать собственно немецкие владения. Александр и Андрей вторглись в Чудскую землю. Перерезав все пути, которые связывали Орден и немецкие епископства в Прибалтике со Псковом, Александр неожиданным ударом с запада захватил Псков.88 Теперь его тылы были обеспечены. Вернувшись снова в землю эстов, он стал опустошать ее. Однако немцы уже начали собирать силы. Их войскам у местечка Моосте близ р. Лутсу удалось разгромить передовой отряд Александра под командованием До-маша Твердиславича, брата новгородского посадника, и дмитровского наместника великого князя Ярослава Всеволодовича Кербета.59 Домаш пал в бою. Это поражение заставило Александра Невского отступить на Чудское озеро.

Крестоносцы и их вспомогательные войска начали преследование РУССКИХ полков. Александр расположил свое войско «на Узмени у Воронтея камени».60 Немцы построили свои боевые порядки «свиньею», во главе которой двигалась тяжеловооруженная рыцарская конница, и ринулись на русские полки. Александр укрепил фланги полков, а впереди войска поставил лучников, которые на расстоянии расстреливали крестоносную конницу.61 Однако немцам удалось прорвать строй русских ратников. Битва приняла крайне упорный характер. В конце концов не выдержали боя вспомогательные войска крестоносцев, набранные из эстов, и побежали. За ними побежали и немиы. Победа 5 апреля 1242 г на льду Чудского озера русских полков была полной. В том же году немцы прислали в Новгород посольство, которое заключило мир с князем Александром. Орден отказался от всех своих завоеваний 1240-1241 гг. в Новгородской земле, отпустил псковских заложников и разменялся пленными

Условия этого договора были действенны даже в XV в.я Победу Александра Невского в Ледовом побоище Орден запомнил надолго.

Полководческий талант Александра, так ярко проявившийся в военных действиях 1240-1242 гг., укрепил авторитет князя и в политических делах. В Новгороде, где Александр Ярославич продолжал княжить, в течение долгих лет не подымали вопроса о замене его иным князем. Сам Александр точно выполнял свои функции военного защитника Новгородской республики. Когда в 1245 г. литовцы неожиданно напали на принадлежавшие Новгороду земли Торжка и Бежецкого Верха, то Александр во главе своей дружины и новгородцев успешно отразил этот набег, а затем только оо своей дружиной разбил литовцев под Жижичем и Усвятом.

Правление в Новгороде до поры до времени позволяло Александру Невскому избегать каких-либо контактов с монголами, летом 1242 г. установившими свою власть над большинством русских княжеств. Однако тесная связь с Владимирской Русью, где правили его отец, дядя Святослав, а также потомки старшего Всеволодовича Константина, делала отношения с Ордой неизбежными. В 1245 г. туда отправился отец Александра великий князь владимирский Ярослав Всеволодович. Столицей Монгольской империи был тогда Каракорум на р. Орионе в Монголии. Ярослав совершил длительное путешествие, некоторое время пожил при дворе великого хана Гуюка, пока однажды его не пригласила к себе мать Гуюка Туракина- Она дала ему есть и пить из собственных рук, но после этого приема Ярослав скончался. Его странным образом посиневшее тело указывало на то, что он был отравлен. Это произошло 30 сентября 1246 г." Родичи Ярослава должны были решить вопрос, кто из них станет великим князем владимирским. При ханском дворе в Каракоруме считали, что самым авторитетным (и опасным для Каракорума) на Руси является старший сын Ярослава Александр. Туракина посылала к нему своих гонцов, предлагая Александру приехать к ханскому двору и получить землю отца, вынашивая вместе с тем тайные планы умерщвления Невского, однако Александр, почувствовав опасность, к Гуюку не поехал.66 Вопрос о наследнике Ярослава решился на сьезде русских князей во Владимире в 1247 г. Великим князем владимирским стал брат Ярослава Святослав, раздавший детям Ярослава различные' княжества. Александр получил граничившее с Новгородом Тверское княжество и остался новгородаим князем.67 Однако братья Александра были недовольны разделом, произведенным их дядей. Один из Ярославичей Михаил Хоробрит вскоре согнал Святослава с владимирского стола и сам занял его. Но пробыл он великим князем недолго: в 1248 г- он был убит в столкновении с литовцами на р. Протве.68 Другой Ярославич Андрей, который по возрасту был старше Михаила, также был недоволен разделом, но он не прибег к силе, а отправился в 1247 г. к Батыю, чтобы при его поддержке занять владимирский стол. Такой оборот дел заставил и Александра, имевшего прав на наследие отца больше, чем его братья, вслед за Андреем поехать в Орду. Батый не стал самостоятельно решать вопроса о владениях Андрея и Александра, а отправил их в Каракорум.69 К тому времени там, видимо, произошли определенные политические изменения. С ханом Гуюком и его матерью Туранивой Батый не ладил, в Каракорум сам не ездил и с опасением следил за решениями великоханюкого двора относительно русского улуса.70 Явно задержав у себя Андрея и Александра, выехавших из Руси в разное время, Батый отпустил их в Каракорум, возможно тогда, когда умер хан Гу-юк и потеряла власть Туракина.71 Тем самым Александр избегал опасности, грозившей ему в 1246 г. И все-таки в Каракоруме его подстерегали крупные неприятности. Там весьма своеобразно рассудили братьев- Александр как старший брат получил Киев и «всю Русьскую землю», а Андрей - великое княжество Владимирское.72 Внешне все обстояло пристойно. Формально Александр получил больше, чем его брат, Киев считался более значимым городом, чем Владимир. Но так было в домонгольское время. В 40-е гг. XIII в. Киев представлял собой поселение в 200 дворов,73 разорена была и составлявшая часть киевской территории «Русская земля». К тому же перед смертью Ярослав Всеволодович княжил не в Киеве, а во Владимире, и старший сын должен был получить наследие отца. Однако в Каракоруме решили по-иному, видимо, опасаясь усиления наиболее авторитетного в Северо-Восточной Руси князя. Неясна при таком распределении столов позиция Андрея Ярославича: сам ли он добивался Владимирского княжения, и тогда он действовал явно против Александра, или покорно следовал решениям монголов. Последнее кажется более вероятным

Братья возвратились на Русь в конце 1249 г. Александр несколько месяцев пробыл во Владимире. Летопись сообщает, что когда зимой 1249/1250 г. во Владимире скончался углицкий князь Владимир Константинович, его оплакивал и провожал из Золотых ворот «Олександръ князь и с братьею». Той же зимой во Владимире умер еще один князь - Владимир Всеволодович ярославский. Направлявшуюся из Владимира в Ярославль похоронную процессию провожали Александр, ростовский князь Борис, его брат белозерский князь Глеб и их мать. Владимир Всеволодович умер «на память святаго Феодора»,74 т. е. в феврале 1250 г."Пребывание во Владимире, стольном городе Андрея Ярославича, с конца 1249 г. по февраль 1250 г. Александра Невского, его братьев, князей углицкого, ярославского, ростовского, белозерско-го наводит на мысль, что при возвращении двух старших Ярославичей из Каракорума1 во Владимире был собран съезд русских князей, на котором должны были обсуждаться вопросы взаимоотношений с иноземной властью и распределения столов между князьями в настоящем и будущем. Судя по тому, что никаких ссор между князьями не последовало, Андрей не препятствовал достаточно длительному пребыванию в своей столице старшего брата, князьям удалось договориться о разделении власти и своих правах. Лишь после этого в 1250 г. Александр вернулся на княжение в Новгород.75 Его правление там продолжалось без каких-либо эксцессов и потрясений. Только тогда, когда на Руси стало известно о восхождении в 1251 г. на каракорумский стол нового великого хана Менгу (Мунке), ставленника Батыя,76 Александр Невский вновь отправился в Орду (1252 г.). Целью его поездки, судя по всему, было получение Владимирского великого княжения. Возможно, что эта акция была заранее обговорена Александром с братьями и другими князьями во время его пребывания во Владимире в 1249/1250 г. После его отъезда Андрей и Ярослав Ярославичи подняли восстание против монголов, надеясь, что смена хана в Каракоруме позволит им избавиться от вмешательства Орды в русские дела. По свидетельству летописи, владимирский великий князь Андрей и поддерживавшие его лица не захотели «цесаремъ служити»,77 т. е. Менгу и Батыю- Однако их расчеты не оправдались. Сторонник Менгу Батый направил на Русь войска во главе с Неврюем, который подавил восстание. Андрей бежал в Швецию, Ярослав остался на Руси.

Эти события, изложенные в разных летописях с некоторыми нюансами, дали повод историкам считать, что Александр Невский, выждав, когда его брат Андрей поднял смелое восстание против иноземного гнета, коварно воспользовался обстоятельствами и добился в Орде права на владимирский великокняжеский стол, наслав при этом на Русь ордынскую карательную экспедицию под командованием Неврюя.78 Однако древнейшее описание событий 1252 г., сохраненное Лаврентьевокой летописью, говорит о том, что Александр отправился к Батыю за получением прав на владимирский великокняжеский стол до выступления Андрея. В таком случае Невский мог действовать по старому уговору с князьями о великокняжеском столе, тем более, что его брат] Андрей получил наследие отца из рук ханской власти, а не по древнерусским нормам княжого наследования, в обход старшего брата. Андрей по отбытии Александра в Орду, по-видимому, и выступил против ханов, надеясь удержать за собой великое княжение Владимирское, но просчитался. Еще до возвращения Невского он бежал из Руси. Александр же, сев на владимирский стол, заставил другого смутьяна, брата Ярослава, променять ему свое Переяславское княжество на его Тверское.79 Этой акцией Александр еще более усилил свои позиции как великого князя.

Хотя Андрей Ярославич нашел убежище в Швеции, которая, окончательно завоевав в 1249 г емь-тавастов, встала тем самым в весьма напряженные отношения с Новгородом и княжившим там Александром Невским, последний сумел не превратить брата в заклятого врага, а сделать его своим союзником. Александр перезвал Андрея на Русь, выделив ему из состава своего великого княжества Владимирского Суздальское княжество.80 В 1257 г. Андрей как владетельный князь ездил вместе с Александром в Орду чтить хана Улаг-чи.81

Кроме Владимирского великого княжества под властью Александра Невского по-прежнему оставался Новгород. Правда, теперь Невский уже не княжил там сам, а держал в качестве наместника своего старшего сына Василия. Новгородцы, свободные в выборе князей, этим обстоятельством были недовольны. В 1255 г. они изгнали молодого княжича из города, пригласив к себе из Пскова оставившего свое Тверское княжество Ярослава Ярославича. Александр немедленно собрал полки и выступил с ними против Новгорода.

Новгородцы тоже решили биться, но дела разрешилось миром. Князь Ярослав вынужден был покинуть город, на новгородский стол был возвращен Василий, произошла смена посадника, к управлению Новгородом пришли люди, поддерживавшие Александра Невского

Эта связь с могущественным князем помогла Новгороду пресечь попытку шведских феодалов и, по-видимому, фогта Виронии (области Северной Эстонии, подчинявшейся датскому королю) Дитриха фон Кивеля (Дидмана русской летописи) построить опорную крепость на восточном, принадлежавшем Новгороду берегу р. Наровы.83 Базируясь здесь, шведы и датский феодал рассчитывали начать наступление на Вотландию и Ингрию, т. е. земли води и ижоры, входившие в состав Новгородской республики. Узнав о действиях шведов и Дидмана, новгородцы послали послов с просьбой о военной помощи во Владимир к Александру Невскому и стали собирать собственное ополчение. Когда это стало известно шведам и фон Кивелю, они поспешно погрузились на корабли и бежали за море. Александр привел свои полки в Новгород, но противников уже не было. Тогда князь предпринял поход на Копорье, а оттуда направился в завоеванную за 7 лет до этого шведами землю еми. Поход Невского на это племя в 1256 г, последний военный поход полководца, проходил в суровых зимних условиях, но закончился успешно.85 Позиции Швеции в земле еми оказались ослабленными, и внимание шведских феодалов было переключено с Новгорода на Финляндию.

По возвращении во Владимир Александр Невский был вынужден отправиться вместе с другими русскими князьями в Волжскую Орду чтить хана Улагчи. В конце того же 1257 г. владимирскому великому князю пришлось еще раз иметь дело с монголами. На Русь прибыли чиновники из Каракорума, проводившие по приказу великого хана исчисление и обложение налогами всего подвластного ему населения.86 Если для жителей Северо-Восточной Руси взимание монголами различных налогов и поборов становилось делом привычным, то для Новгорода такие выплаты были новыми и неприятными. Когда до новгородцев дошел слух о том, что монголы будут брать у них тамгу и десятину, город страшно возбудился. На стороне новгородцев оказался правивший у них сын Александра Невского Василий. Александр вынужден был помогать чужеземцам. Его приезд с численниками в Новгород зимой 1257/1258 г. закончился изгнанием из Новгорода сына Василия и жестокими пытками людей, подвигших его на противодействие монголам и отцу. Вероятно, управление Новгородом Александр взял на себя, осуществляя свою власть через собственных наместников. Тем не менее полностью усмирить новгородцев князю не удалось- Когда зимой 1259/1260*г. в Новгород вторично приехали монгольские численники, здесь снова начались сильные волнения, которые не переросли в вооруженную борьбу только из-за вмешательства Александра. Ему удалрсь, видимо, найти какой-то компромисс, который удовлетворил новгородцев.

В начале 60-х гг. XIII в. Волжская Орда отделилась от Монгольской империи, став суверенным государством.89 Разладом между каракорумским и саранским правительствами немедленно воспользовались на Руси. Во многих русских городах произошли восстания против сидевших здесь имперских чиновников. Александр Невский поддержал эти выступления, рассылая грамоты с призывом «тотар побивати». В Сарае на эти действия смотрели сквозь пальцы, поскольку дело шло о ликвидации превратившейся в чуждую структуру власти. Однако став самостоятельными, сарайские ханы начали испытывать недостаток в вооруженных силах. Даоке во время существования единой Монгольской империи такой недостаток покрывался за счет мобилизации в монгольские войска подвластного монголам населения. Сарайский хан Берке пошел по проторенному пути. В 1262 г. он потребовал произвести военный набор среди жителей Руси, поскольку возникла угроза его владениям со стороны иранского правителя Хулагу-91 Александр Невский вынужден был отправиться в Орду, чтобы как-то смягчить требования хана. Берке задержал русского князя в Орде на несколько месяцев.92 Там Александр заболел. Уже будучи больным, он выехал на Русь. С трудом добравшись до Городца на Волге, князь понял, что до Владимира ему не доехать. Днем 14 ноября 1263 г. он постригся в монахи, а к вечеру того же дня скончался.93 Через 9 дней тело князя было доставлено в стольный Владимир и при большом стечении народа захоронено в основанном дедом Александра Всеволодом Большое Гнездо Рождественском монастыре.94

Жизнь Александра Невского оборвалась рано. Ему даже не исполнилось сорока трех лет. Но эта жизнь с подросткового возраста была наполнена крупными событиями, сложными дипломатическими переговорами, смелыми походами, решительными битвами. Как полководец Александр Невский едва ли имеет себе равных среди других князей средневековой Руси. Но он был человеком своей эпохи, в характере которого причудливо сочетались жестокость к изменникам и ослушникам с отрицанием усобной княжеской борьбы и стремлением облегчить положение покоренного чужеземными завоевателями народа. Особенно следует подчеркнуть то обстоятельство, что Александр, в отличие от деда, отца, родных братьев, даже собственных детей, ни разу не участвовал в кровавых междоусобных схватках- Внутренние конфликты были, чтобы решить их Александр собирал войска, однако до открытых действий дело не доходило, решала угроза применения силы, а не собственно сила. Вполне очевидно, что это была сознательная политика Александра Невского, прекрасно понимавшего, что в условиях послебатыева погрома русских земель и чужеземного господства внутренние войны, даже в случае полной победы одной из сторон, могут привести только к общему ослаблению Руси и уничтожению ее трудового и военноспособного населения. Биограф Александра Невского, написавший его Житие, бывший не только «самовидцем» взросления князя, но и очевидцем по меньшей мере последствий монгольского завоевания, специально обратил внимание на то, что Невский, став великим князем Владимирским, «церкви въздвигну, грады испольни, люди распу-женыа събра в домы своя».95 Обеспечение границ, сохранение целостности территории, заботы о ее населении - вот главные черты! деятельности князя Александра в этот критический период русской истории. Если сказать об Александре Невском кратко, то надо сказать словами летописца XIII в.: «потрудися за Новъгородъ и за всю Русьскую землю».96

1 Даже в составленной совсем недавно «Летописи жизни и деятельности Александра Невского», где, казалось бы, должны были быть учтены последние исследования, касающиеся биографии знаменитого князя, приведены факты!, не находящие опоры в источниках. Так, рождение Александра Невского отнесено к 30 мая 1220 г.; обряд княжеского пострига - к 1223 г., местом пострига указан Спасский собор в Переяславле, хотя ранние источники таких фактов не содержат, зато они сообщают о том, что почти весь 1223 г. отец Александра Ярослав провел в Новгороде, а без него постриги вряд ли были возможны; в 1238 г. Александр не был князем Дмитровским и Тверским; в октябре 1246 г. он не мог хоронить отца во Владимире, т. к. тот 30 сентября указанного года скончался в Каракоруме, откуда его тело не могли за месяц доставить во Владимир; нет никаких данных, свидетельствующих о получении Александром в 1247 г. Переяславля, Зубцова и Нерехты; второй брак Александра Невского, отнесенный в «Летописи жизни и деятельности» к осени 1252 г., явно недостоверен, причем не объяснено, как женился Александр на Дарье, дочери рязанского князя Изяслава Владимировича, которая источникам неизвестна и которой, если бы она существовала в действительности, должно было быть не менее 35 лет (старше мужа на 4 года), и т. д. См.: Бегунов Ю. К- Летопись жизни и деятельности Александра Невского. // Князь Александр Невский и его эпоха,. Спб., 1995, с. 206-209.

2 О времени написания двух видов старшей редакции Жития Александра Невского см.: Кучки н В. А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников (XIII - первая четверть XIV в.). // Русская культура в условиях иноземных нашествий и войн. X - начало XX в. М., 1990, вып.!:, с. 36-39.

3 Бег у нов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века. «Слово о погибели Русской земли». М.-Л., 1965, с. 160.

4Баумгартен Н. А. К родословию великих князей Владимирских, Мать Александра Невского. // Летопись Историко-родословного общества в Москве. М., 1908, вып. 4 (16), с. 21-23.

5 Ее принял, в частности, такой крупный исследователь биографии

Александра Невского, как Д. Т. Пашуто - см.: Пашу то В, Т. Александр Невский. ЖЗЛ. М., 1974, с. 10.

6 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Под редакцией и с предисловием А. Н. Насонова. М.-Л., 1950 (далее - НПЛ), с. 61, 66, 78, 79, под 6731, 6736, 6748 и 6752 гг.

7 Полное собрание русских летописей (далее - ПСРЛ), т. I, Л., 1926-1928, стб. 450, под 6736 г.

8 Подробнее о матери Александра Невского см.: КучкинВ. А. К

биографии Александра Невского. // Древнейшие государства на территории СССР. 1985. М., 1986, с. 71-80.

9 ПСРЛ, т. I, стб. 470,. '"Там же, стб. 444.

10 Бережков Н. Г, Хронология русского летописания. М., 1963, с. 106.

12 ПСРЛ, т. XXIV, Птг., 1921 с. 227. Перечень составлен в конце XV в,

13 ПСРЛ, т. I, стб. 469.

14 Я нин В. Л. Актовые печати Древней Руси X-XV Вв,, т. II, М." 1970, с. 7-8.

15 НПЛ, с. 79.

16 Подробнее о времени рождения Александра Невского см.: Кучки н В. А. О дате рождения Александра Невского. // Вопросы истории, 1986, № 2. К дате 13 мая как дню рождения Александра Невского склоняется и В. К. Зиборов, указавший в подтверждение своего мнения на некоторые литературные параллели между Житием Александра Невского и службой Александру Римскому. К сожалению, В. К. Зиборову осталась неизвестной наша заметка 1986 года о времени рождения Александра Невского, См.; Зиборов В. К. О новом экземпляре печати Александра Невского. // Князь Александр Невский и его эпоха, с. 149- 150.

17 НПЛ, с. 61.

Две великих битвы Александра Невского

А. Н. Кирпичников

За свою недолгую жизнь (1220-1263 гг.)1 князь Александр Ярославич, судя по письменным источникам, провел не меньше 12 битв и военных операций со шведами, немцами, литвой и во всех добился успеха. Для русского полководца того времени это факт удивительный. Большую часть военных предприятий Александр Ярославич осуществил в период, когда был новгородским князем (1236-1252 гг.). Начало княжения в Новгороде было особенно трудным и именно тогда, с почти внезапной силой обозначился яркий талант князя Александра, как военачальника, мастера решающих сражений. При нем выработались или отшлифовались характерные черты «русского боя». Борьба последовательно велась с тем или иным противником, который в тот момент был главным. Четко действовала разведка. Осуществлялись скрытность и внезапность выступлений войска и нападения. При такой подготовке даже малые силы обнаружили свою эффективность. Этому соответствовала мобильность и быстрота передвижения преимущественно конного войска. Бой предлагался противнику на своих условиях в заранее выбранном месте. Предводитель возглавлял нередко несколько отрядов, включавших свою дружину, ополчение новгородцев, союзников. Это обеспечивало маневренность войска в схватке. Отмеченные черты приложимы к разновременным войнам средневековья, но в эпоху Александра Невского они получили особую отточенность и мастерство. Полководец свободно владел ситуацией, хорошо знал военные приемы соседей, опирался на подготовленных надежных ратников, поэтому не боялся поме-ряться силами с врагом.

Деятельность Александра Ярославича развертывалась в период тягчайшей военной катастрофы Руси, связанной с татаро-монгольским нашествием 1237-1241 гг. Организуя отпор западным противникам, князь Александр осознал невозможность борьбы с монголами. Слишком неравны были силы. Напасти коснулись и семьи князя. Его отец Ярослав Всеволодович загадочно умер в 1246 г. на обратном пути из Монголии на Русь. Брат Андрей в соперничестве за великокняжеский владимирский стол в 1252 г. навлек поход ордынского царевича Неврюя. Недавно восстановленные города Владимир и Переяславль подверглись новому погрому. Пять раз был вынужден Александр Ярославич ездить на поклон к монгольским ханам. Ему пожаловали ярлыки сначала на великое княжение в Киеве и Русской земле, затем во Владимире. Во время поездки в Орду в 1262-1263 гг. Александру удалось отговорить хана Берке от мобилизации русских людей для участия в походе монгол на Иран, но в 1257-1259 гг. он не смог приостановить перепись новгородцев, что означало регулярный сбор дани баскаками.

Ценой установления чужеземного ига Александр Ярославич спас от разгрома Новгородскую и Псковскую земли и ослабил давление на Северо-восток Руси. Он напряженно искал выход из создавшегося неустойчивого, чреватого взрывами, положения. Возможно, у Александра Ярославича созрел план постепенной нейтрализации европейских противников, в дальнейшем союз с ними во имя укрепления собственной самостоятельности. Неслучайно после военных побед князь предлагал легкие для побежденных миры, а в 1250-1260 гг. заключил с немцами и литовцами союзные договоры. Едва ли не впервые в средневековой Европе Александр Ярославич выдвинул идею нерушимости границ - «жити не преетупающе в чужую часть».2

Кажется, что во второй половине жизни Александр Ярославич сделал восточный выбор, чтобы заручиться поддержкой Орды и обезопасить страну от наездов монгольской конницы. Однако, это неполная истина. Политика великого князя по своей адресности на самом деле была евразийской и заключалась в балансировании между силами Запада и Востока. На Западе приходилось выступать с оружием в руках и предложениями «мягкого мира» и союза, на Востоке - методами дипломатии, уговорами и просьбами. Организовать войну на «два фронта» было невозможно, а мир был слишком хрупким. Добиться стабильности или преимуществ оказалось невероятно трудным. В этом проявились одновременно и мудрость и трагедия Александра Невского - воина на троне и стратега, державшего в голове карту своих геополитических действий в масштабах почти всего Старого Света, пытавшегося возродить былую мощь русских земель.

Преждевременная смерть князя прервала его замыслы. Оглядываясь на его деятельность, полную храбрости, риска и компромисса, следует признать незаурядность личности Александра Невского. Вряд ли другой человек на его месте в той обстановке мог бы сделать больше. В этом отношении Руси повезло с лидером, руководившим страной в период, когда под вопрос было поставлено само выживание народа. Теперь обратимся к началу военных свершений Александра Ярославича, сразу возвысивших его, как непобедимого полководца.

Сначала речь пойдет о шведском походе 1240 г. на Северозападную Русь, который был задуман с далеко идущими захватническими целями. Словами летописи, сказанными может быть с долей преувеличения, «хотяче всприяти Ладогу, просто же реку (р. Неву - А. К) и Новгород и всю область Нов-городьскую».3 То была явная попытка отторгнуть от страны выход к Балтике, отрезать доступ к корельским и финским землям, закрыть торговые пути на запад, покорить если не всю, то жизненно важную часть Новгородской земли. В войске, кроме шведов, участвовали мурмане (норвежцы), емь и сумь, отмечены «пиекупы», что придавало нашествию крестоносный характер. Ижорский старейшина Пелгусий, которому была поручена «стража морская», устерег движение шедших морем шведов и сообщил об этом в Новгород.

Реакция новгородцев на военное вторжение была незамедлительной. Шведы успели продвинуться по Неве до устья реки Ижоры, где расположились станом «с обрытьем»,4 что примерно соответствовало одному дневному переходу гребных судов. За необычайно короткое время, вероятно, всего за один день Александр Ярославич собрал войско «поиде на них в мале дружине, не съждався с многою силою своею».5 Здесь угадывается план молодого полководца - не допустить шведов до города Ладоги, воспрепятствовать разорению прилегающих к реке Неве мест и внезапно напасть на них во время остановки в полевом лагере у устья р. Ижоры. В составе снаряженного в Новгороде войска находились воины княжеского двора и новгородские ополченцы. Войско по преимуществу было конным и дополнялось пехотой, передвигавшейся, надо думать, также на конях. Для ускоренного передвижения войска к месту сражения на Неве более предпочтительной была не речная по Волхову, а сухопутная «Водская дорога» от Новгорода через Тесово к реке Неве. Ее протяженность составляла примерно 150 км. Форсированным маршем рать могла преодолеть такое расстояние за два дня.6 К месту схватки войско подошло дополненное, по сообщению летописи, отрядом ладожан.

Войско Александра Ярославича подступило к шведскому лагерю 15 июля 1240 года, а в б часу дня, то есть в полдень, началось сражение, словами летописца, «ту бысть велика сеча свеем».7 Битва, судя по источникам, отличалась упорством, отвагой и отчаянной смелостью ее новгородских участников. С самого начала битвы им принадлежала боевая инициатива. Можно думать, что ожесточенное сопротивление оказали и шведы, тем более, что их отступление было до крайности затруднено. В тылу были реки Нева и Ижора, а посадка на корабли, если она была бы спешной или панической, означала верную гибель войска.

Представить Невскую битву можно лишь в отдельных моментах, используя сведения Жития Александра Невского. Агиограф по данному поводу выразительно пишет: «Си вся слышахом от господина своего Олександра и инех, иже в то время обретошася в той сечи».8

Житие подтвеждает поотрядное боевое построение войск, названных полками. К их числу можно отнести воинские подразделения: княжеского двора, несколько новгородских (указано, в частности, что один из новгородцев - Миша - имел свою дружину) и ладожское. В Житии упомянуты двое влиятельных новгородцев Гаврила Алексич и Збыслав Якунович. Эти люди, несомненно, руководили своими дружинами. Таким образом, русское войско насчитывало не менее 5 отрядов. Разделение на тактические единицы было, видимо, присуще и шведскому войску.

Сохраненные в Житии детали позволяют считать, что сражение 1240 г. развертывалось во многом по тактическим правилам боя, принятым в средневековье. В такого рода схватках участвовали сплоченные отряды, построенные в эшелонированный боевой порядок. Под водительством своих воевод эти отряды на поле боя, если первый натиск не приводил к немедленному результату, сходились и расходились, то есть ошибки враждующих повторялись и развертывались как бы волнообразно.9 Так, видимо, происходило и во время Невской битвы, что подтверждается использованием в тексте Жития терминов: «наехал», «наеха многажды», «наскочи». Многократное участие в схватке возможно в случаях, когда тактические подразделения сохраняют боевой порядок, и, сохранив строй, способны к сближению, маневру, отходу, послушны управлению.

Битва, как обычно было принято в то время, началась с атаки конных копейщиков. Это устанавливается на основании следующей фразы Жития - «и самому королю възложи печать на лице острым своим копией».10 Эти слова буквально переводят в смысле того, что сам король был ранен в лицо. Такое понимание, думаю, неверно. «На лице» в данном случае означает передовую сторону строя шведских войск. В воинских описаниях «сташа в лице» - расположиться передней стороной или стать напротив, перед войском." «Печать на лице» можно трактовать, как знак, отметина, урон, нанесенный шведскому войску ударом конных копейщиков. Следовательно, уже, в первом соступе новгородцы причинили ущерб построению шведов.

Особую похвалу, согласно Житию, заслужили бойцы, которые в бою действовали с необычной смелостью, вне строя вступали в единоличное единоборство с врагом. Перечислены шесть храбрецов. Они рубились в середине вражеского войска, проникли до шатра командующего, прорвались к стоянке кораблей и уничтожили три из них. Все это свидетельствует о том, что во время затянувшейся рукопашной схватки ряды шведов были расстроены и прорваны, а их отдельные отряды боролись не вместе, а, возможно, были частью разъединены.

Сражение в устье реки Ижоры, по-видимому, затянулось до вечера. К ночи рати расступились. Судя по летописным замечаниям, шведское войско, несмотря на поражение, не было уничтожено. К утру неприятель не в силах продолжать борьбу, полностью очистил поле битвы, отплыв на судах. Уходу остатков шведского войска не препятствовали. Сказались ли здесь рыцарские приемы ведения боя, позволявшие во время передышки хоронить своих, или новгородцы сочли дальнейшее кровопролитие напрасным, или Александр Ярославич не хотел рисковать своим понесшим потери войском - нельзя исключить ни одно из этих объяснений. Свершилось главное - неприятель был сокрушен и затем убрался восвояси.

О численности противоборствующих сил можно судить по косвенным данным и прежде всего по указаниям о потерях. Синодальный список Новгородской первой летописи сообщает, что шведы после битвы вывезли на двух кораблях своих погибших «вятших людей», а прочих «ископавше яму, вметаша в ню бещисла». Нет оснований сомневаться в этих известиях. Речь в данном случае идет, по-видимому, о десятках, может быть, сотнях убитых. Тот же источник приводит новгородские потери: «всех 20 мужь с ладожанами, или мне, бог весть».12 В этом подсчете в первую очередь учтены состоятельные воины, командиры в том числе мелких тактических единиц - копий. Вместе с простыми ратниками потери были, вероятно, несколько большими. Судя по умеренному числу жертв битвы, названному с обеих сторон, численность участников Невской битвы максимально измерялась сотнями, а не тысячами человек. Именно такими малыми силами велись многие феодальные войны. Они поэтому не сопровождались крупными потерями. Похоже, что Невская битва также не отличалась грандиозностью своего размаха и большим числом участвовавших в ней людей, что, однако, не снижает ее судьбоносного исторического значения. Целостность страны и свободный выход к Балтике были сохранены.

Победа на Неве явилась первым военным успехом Александра Ярославича. Это проявилось на всех стадиях операции, включая разведку Пелгусия, быстрые, скрытные, внезапные действия войск на стадии похода и нападения, организацию первого натиска и поведения отрядов, разорвавших построение неприятельского войска. Умелые действия воинов, точное управление походом и боем самого Александра Ярославича, высокий моральный дух ратников - все это в немалой степени обеспечило достижение победы. Отпор шведам умножил решимость русских людей защищать единство и целостность своей страны. Невское побоище отрезвило шведских феодалов. До 1256 года они не покушались на земли Новгорода Великого. Невская битва стала примером общенародного подвига, а ее именем прозвали главного героя.

Через два года на льду Чудского озера произошла еще одна битва, памятная для русской истории. Летописные и житийные свидетельства о ней по сравнению с Невским сражением более лаконичны, нет данных о расстановке своих полков, подвигах единоборцев, поведении полководца. Нет имен погибших новгородцев, что нередко отмечалось, если их число было значительным. Скорее всего, это объясняется неполной или несвоевременной информацией о случившемся. Недостающие подробности Ледового побоища отчасти восполняются изложением «Старшей ливонской рифмованной хроники», написанной в последнем десятилетии XIII в.

В 1242 г. новгородцы, рассорившиеся было с князем Александром, вновь пригласили его для продолжения освободительной войны с Ливонским орденом. Момент похода был выбран удачно. Немцы, воцарившиеся в Пскове и его области, не успели там укрепиться. Часть их сил воевала против куршей и литовцев. Выступление русских войск явилось для Ордена неожиданностью. В результате рыцари без боя были изгнаны из Пскова, а войско Александра вслед за этим вторглось в ливонские пределы. В состав рати входили новгородцы, княжеская дружина самого полководца, и «низов-цы» из Владимиро-Суздальской земли - отряд великого князя Ярослава Всеволодовича, отряженный под руководством брата Александра, Андрея. В войско, по сообщению Псковской первой летописи, входили псковичи," присоединившиеся, очевидно, после освобождения города. Приведенный перечень позволяет предполагать, что силы русского контингента насчитывали не менее трех полков. Еще одно подразделение отмечено Рифмованной хроникой - это стрелки-лучники.

Полки достигли Дерптского епископства, но осаждать Дерпт не стали, а держались в прибрежной части Чудского озера. Братья-рыцари Ливонского ордена и дерптцы (летопись называет их чудью, но среди них могли быть и немцы), возможно, при поддержке датчан, владевших Северной Эстонией, поспешно выступили навстречу русской рати.14

Новгородцы осуществили необычный маневр: они отступили на лед Чудского озера «на Узмени у Воронея камени». Туда подошло и Орденское войско. Таким образом, место битвы было предложено русской стороной с явным расчетом осуществить против немецкого построения, названного «свиньей», маневренный бой одновременно несколыюими по преимуществу конными отрядами. Судя по показаниям источников, создается впечатление, что немецкое войско не разделялось на отряды, а выступало одной сплоченной массой.

Обе рати сошлись на бой утром 5 апреля 1242 г. Первый удар немецкого построения приняли стрелки-лучники. По словам Рифмованной хроники, «русские имели много стрелков, которые мужественно приняли первый натиск (находясь) перед дружиной князя. Видно было, как отряд (Barrier) братьев-рыцарей одолел стрелков».15 Лучники не помешали движению немцев, но они и не должны были вступать в рукопашную схватку. Эта последняя завязалась, когда после сближения в бой вступили главные силы. Здесь с обеих сторон сходились конные копейщики, которые после таранного столкновения переходили к использованию клинкового оружия. Автор Жития Александра Невского передает ожесточение борьбы в довольно точных, впрочем, ему привычных выражениях: «И бысть сеча зла, и труск от копий ломления, и звук от сечения мечнаго, яко же и езеру промерзъшу двигнутися. И не бе видети леду, покры бо ся кровию»."

Как развертывалось в деталях сражение можно только гадать. Известен, однако, его переломный этап. По словам Рифмованной хроники, «те которые находились в войске братьев-рыцарей были окружены…Братья-рыцари достаточно упорно сопротивлялись, но их там одолели».17 Из этого можно заключить, что немецкое соединение втянулось в бой с центральным противостоящим полком, в то время как другие полки сумели охватить фланги немецкой рати. Историки давно и однозначно истолковали это обстоятельство. Его можно дополнить. Рифмованная хроника сообщает, что «часть дерптцев вышла из боя, это было их спасением, они вынужденно отступили».18 Речь, скорее всего, идет о тыловой части немецкого боевого порядка - кнехтах, которые прикрывали рыцарей с тыла. После их отступления ударная сила немецкого войска - рыцари - оказались без прикрытия. Окруженные, они не смогли, видимо, сохранить свой строй, перестроиться для новых атак и, к тому же, остались без подкрепления. Это и предопределило полный разгром немецкого войска в первую очередь, его лучшей, наиболее организованной и боеспособной рыцарской силы.

Организацию немецкой рати, построенной в виде «свиньи», можно представить более детально в виде глубокой колонны с треугольным увенчанием. Расшифровывает подобное построение уникальный документ - воинское наставление-«Приготовление к походу», написанное в 1477 г. для одного из бранденбургских военачальников.19 В нем перечислены три подразделения - хоругви (Banner). Их типовые названия - «Гончая», «Святого Георгия» и «Великая»; хоругви соотвётственно насчитывали 466, 566 и?66 конных воинов, йд главе каждого отряда концентрировались знаменосец и отборные рыцари, расположенные в 5 шеренг. В первой шеренге в зависимости от численности хоругви выстраивалось от 3 до 7-9 конных, в последней от 11 до 17. Общее число воинов клина составляло от 35 до 65 человек. Шеренги выстраивались с таким расчетом, чтобы каждая последующая на своих флангах увеличивалась на два рыцаря. Таким образом, крайние воины по отношению друг к другу располагались как бы уступом и охраняли едущего впереди с одного из боков. В этом и заключалась тактическая особенность клина - он был приспособлен для собранного лобового удара и одновременно был трудно уязвим с флангов.

Вторая часть хоругви, согласно «Приготовлению к походу» состояла из четырехугольного построения, включавшего кнехтов. Их число в каждом из названных выше отрядов равнялось соответственно 365, 442 и 629 (или 645). Среди кнехтов находились слуги, входившие в состав боевой свиты рыцаря: обычно лучник или арбалетчик и оруженосец. Все вместе они образовывали низшую войсковую единицу - «копье» - численностью 3-5 человек, редко более. Во время боя эти воины, экипированные не хуже рыцаря, приходили на помощь своему господину, меняли ему коня.

К достоинствам колонно-клиновидной хоругви относились ее сплоченность, фланговая прикрытость клина, таранная сила первого удара, четкая управляемость. Строй такой хоругви был удобен и для передвижения, и для завязки боя. Плотно сомкнутым шеренгам головной части отряда при соприкосновении с противником не надо было разворачиваться для защиты своих флангов.

Описанному строю были присущи и недостатки. В ходе боя, если он затягивался, лучшие аилы - рыцари могли быть первыми выведены из строя. Что же касается кнехтов, то они во время схватки рыцарей находились в выжидательно-пассивном состоянии и слабо влияли на ее результат.

О слабых и сильных сторонах заостренной колонны, впрочем, судить трудно по недостатку материала. В разных регионах Европы такого типа построение, очевидно, отличалось своими особенностями и вооружением. Устанавливается, что эти тактические единицы в XIII в. были характерны не только для немцев, но и для поляков и литовцев. Были они известны и русским. В Новгородской первой и Суздальской летописях в военных событиях 1131, 1201 и 1234 гг. упомянуто слово «клин». В данных случаях это не название географических пунктов, а обозначение боевого порядка в виде треугольника.20 Клиновидное построение войска, что неслучайно, показано также на 113 миниатюрах Радзивилловской летописи. Есть основание считать и эти изображения реалистичными. Использовались отряды - клины с русской стороны в Ледовом побоище, неизвестно. Ясно, однако, что такие построения могли применяться на Руси, хотя по своему составу и вооружению, скорее всего, они отличались от немецкой «железной свиньи».

О численности русских и немецких войск, участвовавших в битве 1242 г., сведений не имеется. Утверждают, что в этом сражении с каждой стороны участвовало от 10 до 17 тысяч человек, что приравнивает его к исключительно многолюдным. Выше говорилось о, так сказать, уставной численности немецкого клина. Эти данные соотнесем с событиями XIII в., обратившись к битве между русскими и немцами при Раковоре в 1268 г. в Северной Эстонии. По ряду тактических деталей эта битва поразительно напоминает Ледовое побоище. В ней, по описанию Рифмованной хроники, четырем русским отрядам немцы противопоставили три своих. Главным подразделением являлся ливонский «железный полк - великая свинья».21 Именно этот отряд разумеется в Рифмованной хронике, которая сообщает, что в битве участвовало 34 рыцаря и ополчение.22 Указанное число рыцарей, если дополнить его командиром, составит 35, что точно соответствует численности рыцарского клина одного из отрядов в упоминавшемся выше «Приготовлении к походу» 1477 г. В том же «Приготовлении» приводится и число кнехтов такой хоругви - 365 человек. С учетом того, что цифры головных частей отрядов по данным 1477 и 1268 гг. практически совпали, можно полагать, без риска большой ошибки, что по своему общему количественному составу эти подразделения также приближались друг к другу. В таком случае мы, в определенной мере, можем судить об обычной величине немецких клинообразных хоругвей, которые принимали участие в ливовско-русских войнах XIII в.

Что же касается немецкого отряда в битве 1242 г., то он по своему составу вряд ли превосходил раковорскую «великую свинью». В рассматриваемый период Ливонский орден, отвлеченный борьбой в Курляндии, не мог выставить крупного войска.48 Новгородская первая летопись сообщает, что в результате сражения пало 400 немцев, 50 взято в плен и «паде чюди бещисла».24 Приведенные потери, судя по всему, преувеличены. По сведениям Рифмованной хроники, тогда погибли 20 рыцарей и 6 взяты в плен. С учетом состава обычного рыцарского копья XII-XIII вв. (3 комбатанта) число убитых и плененных рыцарей и кнехтов могло достигать 78 человек.

Приведенные цифры выведенных из строя бойцов, возможно, близки к истинным. Убитых и плененных рыцарей, как упоминалось, было 26. Вероятно, почти все они входили в состав клина: эти люди первыми вступали в бой и подвергались наибольшей опасности. С учетом пятишереножного построения можно предполагать, что численность клина составляла 30-35 рыцарей. Не удивительно, что большая часть из них сложила головы на поле боя. Такой состав клина предполагает его максимальную ширину в виде шеренги из 11 бойцов. Число кнехтов в подобного рода колоннах составляло несколько более 300 человек. В итоге, при всех расчетах и допущениях, общая численность немецко-чудского воинства, принимавшего участие в сражении 1242 г., вряд ли превосходила три-четыре сотни человек, а, скорее всего, была даже меньшей.

Ливонцам противостояли, возможно, несколько более крупные силы русских. В целом же, Ледовое побоище нет оснований считать многолюдным, что, однако, не снижает его исторического значения.

Битва 1242 г. обозначила крушение захватнических планов Ордена «на Востоке». Вплоть до 1253 г. немцы не отваживались нападать на русские пределы, да и вторжения

последующего времени носили в большинстве, так сказать, частный характер. Характерно, что Александр Ярославич в 1242 г. не воспользовался благоприятным моментом приобрести для себя какую-либо выгоду. Зато немцы не замедлили «с поклоном» прислать послов в Новгород - «что осмы зашли Водь, Лугу, Пльсков, Лотыголу (Латгалия - часть Латвии) мечем, того ся всего отступаем».25

Победа 1242 г. явилась после Невской битвы, штурма Копорья и освобождения Пскова очевидным крупным успехом русских войск. Умелые действия полков, точное управление походом и боем, выбор места битвы, расположение отрядов, рассчитанное на окружение противника, высокий Моральный дух воинов, поклявшихся на поле битвы умереть за своего князя и Отечество, - все это способствовало успеху сражения. Учтем при этом, что исход битвы был не ясен, и бойцы готовились к худшему.

Сражение 1242 г. обогатило воинское умение русских в отношении маневра, выбора момента и направления удара своих подразделений, рассечения боевого порядка противника и его окружения. «Железная свинья» перестала казаться несокрушимой и неуязвимой.

Значение победы войск Александра Невского в 1242 г. было оценено и автором Жития. С той поры, писал он, «нача слыти имя его по всем странам и до моря Египетьского, и до гор Араратьских и об ону страну моря Варяжьского, и до великаго Рима».26 Сказалось ли в этих словах преувеличение или нет, но Северо-западная Русь в результате действий войск под водительством Александра Ярославича сохранила свою свободу и независимость. Так, в XIII в. была отвоевана сама основа грядущего возрождения России.

До нас дошло описание победителя в двух великих битвах Руси, в котором он предстает на фоне персонажей мировой истории. «Глас его акы труба в народе, и лице его аки лице Есифа, иже поставил его Егупетьскый цесарь вто-раго цесаря в Егупте; сила бе его часть от силы Самсоня; дал бе ему Бог премудрость Соломоню, и храбрьство же акы цесаря Римьскаго Еуспасьяна, иже бе пленил всю Подъиюдейскую землю…Такоже и сий князь Олександр бе побежая, а не победим».27

1 По мнению В. А. Кучкина, Александр Ярославич родился не в 1220, а в 1221 г. (Куч к ин В. А. О дате рождения Александра Невского // Вопросы истории. 1986, № 2. С. 174-176).

2Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII в. «Слово о погибели Русской земли». М. - Л., 1965. С. 163.

3 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М. - Л., 1950, с. 77. Более подробно о Невской битве: Кирпичников А. Н. Невская битва 1240 года и ее тактические особенности. // Князь Александр Невский и его эпоха. Исследования и материалы. СПб, 1995, с. 24 -30.

4Бегунов Ю. К. Памятник., с. 165. По суждению В. А. Кучкина (высказанного им при обсуждении моего доклада в Новгороде во время конференции «Александр Невский и история России») приведенные в Лаврентьевской летописи слова донесения Пелгусия «да скажет ему (Александру Ярославичу - А. К.) станы и обрытья их» (шведов) могут свидетельствовать о строительстве в устье Ижоры шведами с помощью финнов долговременной крепости (ср. Кучкин Й. А. Трудные годы Александра Невского. // Восточная Европа в древности и средневековье. Древняя Русь в системе этнополитических связей. Тез. докл. М., 1994, с. 57). С этим мнением вряд ли можно согласиться. В тот период шведы еще не строили крепостей на захваченных русских территориях. Первый случай такого рода по достоверному летописному сообщению отмечен в событиях 1256 г. В 1240 г. шведы ставили своей целью захват существовавших русских укреплений, например, Ладоги. Строительство крепости обозначалось обычно «чинити город», «город учиниша», «по-ставиша город». Что касается слова «обрытье», то оно употреблялось в значении окопаться, окружить себя рвом, то есть временным заграждением для полевой стоянки войска. Точно сформулировал это книжник XI в. «Аще внидут в супостатные земли, то не починают рати преже даже не оброют ся». (Мещерский Н. А. История Иудейской войны Иосифа Флавия в древнерусском переводе. М.-Л., 1958. I, 218).

5 Новгородская первая летопись., с. 291-292.

6КирпичниковА. Н. Куликовская битва. Л., 1980, с. 37.

7 Новгородская первая летопись., с. 77.

'Бегунов Ю. К. Памятник., с. 168.

'Кирпичников А. Н. Куликовская битва, с. 53 ел.

10 Б е г у н о в Ю. К. Памятник, с. 166.

"Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. И. СПб., 1902, с. 31-33; Словарь русского языка XI-XVII вв. Вып. 8. М., 1981, с. 256.

12 Новгородская первая летопись, с. 77.

13 Псковские летописи. Вып. 1. М.-Л., 1941, с. 13.

14 Предполагают, что немецким войском командовал вицемагистр Андреас фон Вельвен. (Ледовое побоище // Труды комплексной экспедиции по уточнению Ледового побоища. М.-Л., 1966, с. 188, 224, 225).

'5Ледовое побоище, с. 213. Так же: Кирпичников А. Н. Ледовое побоище 1242 г. (новое осмысление) // Вопросы истории 1994, 5. С. 162- 166.

16 Ледовое побоище, с. 183.

"Там же, с. 213.

18 Там же, с. 213.

19 «Приготовление к походу курфюрста Альберта против герцога Ганса Саганского». Написано Альбрехтом Ахиллом для своего сына, маркграфа Иоанна в Бранденбурге (Jahns M. Handbucheiner Yeschichte des Kriegswesens von Urzeit bis zur Renaissance. Leipzig, 1880. S. 979-985).

20 Кирпичников А. Н. Древнерусский воинский отряд - «клин» // Arma et Ollae Zodz., p. 97-100.

21 Новгородская первая летопись, с. 86.

22 П а ш у т о В. Т. Рифмованная хроника как источник по русской истории // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. М., 1964., с. 106. Противореча сам себе, хронист пишет также о 160 рыцарях - участниках сражения. С немецкой стороны в разных эпизодах битвы участвовали три отряда, но не одновременно.

23 Ледовое побоище, с. 227.

24 Новгородская первая летопись, с. 78.

25 Там же, с. 78.

26 Ледовое побоище, с. 184.

27 Летопись по Лаврентьевскому списку. СПб, 1872, с. 454.

Александр Невский и Золотая Орда

В. Л. Егоров

Внешнеполитическая деятельность Александра Невского, выпавшая на один из тяжелейших для Древнерусского государства периодов история, неоднократно привлекала внимание исследователей. Решительность и неординарность поступков великого князя в отношениях с Европой и Азией снискали ему славу вдумчивого политика и дальновидного стратега. Однако далеко не все внешнеполитические инициативы Александра Ярославича получили в историографии единодушно положительные оценки. Не вызывает никаких разногласий его твердая линия по защите русских пределов от шведской и немецкой агрессии. Победы князя на западных границах с энтузиазмом воспринимались современниками и точно также находили и находят положительную оценку у российских историков всех периодов.

Не столь единодушен в науке взгляд на отношения Александра Ярославича с монгольскими завоевателями. Высказываемые по этому вопросу мнения носят подчас диаметрально противоположный характер. Ряд исследователей считает, что князь вынужден был смириться и подчиниться сложившимся неблагоприятным обстоятельствам. Другие подчеркивают, что Александр осознанно и целенаправленно пошел на союз с Золотой Ордой и использовал его в своих целях. В разработке этой точки зрения дальше всех пошел Л. Н. Гумилев, доказывающий существование прямого политического и военного союза между Русью и Золотой Ордой.

Отношения Александра Невского с Золотой Ордой не могут быть ограничены лишь' рамками личности великого князя. Они самым непосредственным образом касаются выработки внешнеполитической линии княжеской власти в новых для Русского государства условиях, сложившихся после монгольского завоевания. Выяснение сути отношений Александра Невского с Ордой позволяет ответить и на вновь поднятый в последнее время вопрос: «А было ли на Руси монгольское иго?». Уже одна только вынужденная поездка в Центральную Азию, заставившая князя бросить государственные дела на два с лишним года, являет собой убедительнейшее свидетельство не просто политической, а чисто феодальной многогранной зависимости of монголов, пронизавшей всю структуру русской государственности.

Золотая Орда как государство возникла в самом конце 1242 г. и уже в начале следующего - 1243 г. - хан Бату с присущей ему энергией начал оформлять отношения с русскими князьями. Ярослав Всеволодович как великий князь Владимирский вынужден был приехать в ханскую ставку но вызову именно в 1243 г.,2 дабы пройти достаточно унизительную процедуру получения ярлыка, подтверждающего его титул. Что же касается его сына, то он мог чисто формально не ездить на поклон к хану, так как не занимал Владимирского стола. Можно назвать и еще одну причину непоявления новгородского князя в ханской ставке. Монгольские войска в процессе завоевания Руси так и не смогли достичь Новгорода Великого, в результате чего его жители считали себя непокоренными. Власть же монголов здесь осуществлялась опосредованно через великого князя Владимирского и напрямую новгородцы длительное время не сталкивались с ханскими чиновниками. Поэтому откровенно независимое поведение Александра в глазах монголов носило явно демонстративный характер. Особенно контрастно это выглядело на фоне поездок в Орду многочисленных русских князей, которые старались извлечь из них максимальную пользу для себя.

Александру Ярославичу удавалось в течение четырех г. лишним лет (1243-1247) воздерживаться от поездок в Орду; Это был период подчеркнутого, хотя и молчаливого неприятия ханской власти, все тяготы отношений с которой ложи-; лись на плечи великого князя Владимирского. Не появляясь в Орде лично, Александр именно в этот период показывает себя защитником русских пленных «посылая к царю в Орду за люди своя, иже племени быша от безбожных татар. И много злата и сребра издава на пленник их, искоупая от безг божных татар, избавляя их от бед и напасти». Это летописное сообщение фиксирует одну из важнейших сторон деятельности Александра в Орде, которой он занимался на протя-; жении всей своей жизни.

Основу политических взаимоотношений Руси с Золотой Ордой довольно успешно начал закладывать отец Александра великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович- Его первую поездку к хану Бату в 1243 г. можно считать не просто удачной, а серьезным дипломатическим успехом с обнадеживающей перспективой. Это следует из сообщения летописи о том, что золотоордынский хан «почти Ярослава великою честью и отпусти».4 Одновременно в Монголию отбыл сын Ярослава Константин, возвратившийся к отцу также «с честью» в 1245 г

Однако поездка Константина была расценена имперским правительством как явно не соответствующая уровню столь ответственной миссии. Скорее всего Константин привез отцу жесткий приказ прибыть в Монголию лично. Такое предположение подтверждается летописным сообщением о том, что Ярослав сразу же по прибытии Константина направился к Бату, а оттуда в Монголию. Дальнейшие события приняли Ярко выраженный драматический характер, причем источ-нини не раскрывают причины такого резкого поворота.

В Монголии Ярослав Всеволодович был отравлен вдовой каана Угедэя Турашной, являвшейся регентшей престола. Чем князь мог ей не угодить, можно только строить догадки с разной степенью достоверности. Летопись сообщает, что он скончался «идя от канович месяца сентября на память святого Григорья»,6 т. е. 30-го сентября 1246 г. Свидетелем печального события стал Плано Карпини, приводящий подробности кончины великого князя через семь дней после угощения в каанской юрте.7 Очевидец уточняет русскую летопись, рассказывая, что киязь скончался не «идя от Канович», а в отведенной ему юрте через семь дней после пира, причем тело его «удивительным образом посинело».8

Тотчас после смерти Ярослава вдова Угедэя - мать нового каана Гуюка, - направила гонца к Александру Ярос-лавичу с приказом прибыть в Монголию для получения владений отца.9 Это приглашение, а вернее приказ о прибытии в Монголию, показывает, что регентша не сомневалась в том, кто унаследует власть отравленного Владимирского князя. Не исключено, что сына ждала такая же участь по прибытии в Каракорум, как и отца. Специальные курьеры имперской почты преодолевали расстояние от Каракорума до Владимира примерно за два месяца и, таким образом, Александру послание было вручено в самом конце 1246 г.

Плано Карпини сообщает, что в ответ на приказ князь высказал открытое неповиновение и отказался ехать в ставку каана.10 Он остался в Новгороде, дожидаясь прибытия ге-ла отца, что могло произойти не ранее апреля 1247 г.11 Именно под этим годом Лаврентьевокая летопись сообщает о похоронах Ярослава Всеволодовича, состоявшихся во Владимире, на которые прибыл и Александр из Новгорода.12 В Софийской Первой летописи этот эпизод дополнен интересной и важной деталью, раскрывающей характер самого Александра и его отношение к откровенному и циничному, хотя и слегка замаскированному, убийству отца. Он появился во Владимире не просто со свитой, приличествующей князю на траурной церемонии, а «в силе тяжце. И бысть грозен приезд его».18 Дальнейшее описание этого события в летописи принимает эпические и даже гиперболические оттенки, перекликаясь с известным рассказом о том, как половчанки пугали своих детей именем киевского князя Владимира. Появление Александра во Владимире во главе значительного военного отряда носило явно демонстративный характер перед монголами. Подчеркивая конкретную направленность этого шага и как бы разъясняя его, летописец добавляет, что весть о нем дошла «до устья Волгы».14

Куда дальше направилась дружина Александра и как долго она пробыла во Владимире, летопись умалчивает. Скорее всего инязь распустил свое воинство по домам, а сам направился в Орду. Но перед этим он принял участие в выборах нового великого князя Владимирского, которым стал брат отравленного Ярослава Святослав. Летопись подчеркивает легитимную преемственность перешедшей к нему верховной власти тем, что он «седе в Володимире на столе отца своего».15 Племянники его (дети Ярослава) не оспаривали прерогатив старшинства и порядка наследования власти дядей, а разошлись по городам, которые «им отец оурядил».18

Однако в процедуре вокняжевия на Владимирском столе Святослава не была соблюдена одна тонкость, которая оставляла потенциальному сопернику формальное право оспорить власть. Она заключалась в том, что Святослав после своего избрания по каким-то причинам не поехал в Орду за обязательным ярлыком, подтверждающим столь высокий титул. По крайней мере летопись ничего не сообщает о такой поездке, хотя в ней говорится, что сразу же после избрания Святослава из Владимира к Бату выехали князья Андрей, я за ним Александр.17

В результате медлительностью или небрежением Святослава к установившемуся протоколу воспользовался его брат Михаил по прозвищу Хоробрит и лишил престола законно избранного князя, правившего всего лишь около года. Правда сам узурпатор погиб зимой 1248 г. в войне с Литвой.19 Все эти события имели непосредственное отношение к дальнейшей судьбе Владимирского стола, решавшейся летом 1249 г. в Каракоруме.

После выбора Святослава на Владимирский стол Александр Ярославич видимо все еще продолжал решать для себя вопрос о поездке к монголам. Он имел жесткий приказ прибыть в Каракорум и неоднократные приглашения от хана Бату, кочевавшего в Прикаспийских степях. И лишь после отъезда в Золотую Орду младшего брата Андрея Александр выехал вслед за ним, направившись в ставку Бату. Отправление Александра из Владимира скорее всего состоялось в мае-июне 1247 г. (после похорон отца и выборов нового великого князя Владимирского). Таким образом, первая встреча двух достойных и в военном, и в политическом искусстве правителей могла состояться в июле-ав]усте 1247 г. где-то на Нижней Волге.

г Впечатление, произведенное 36-летним русским витязем на уже пожилого и опытного золотоордынского хана, летописец выразил словами: «Воистину поведаша, яко несть подобна сему князю. И чти его царь многими дары и отпусти с великою честию на Русь».20 В этой фразе из Софийской Первой летописи автор заключил впечатляющую картину встречи двух государственных мужей благородным жестом одного и благополучным отъездом другого домой. Однако в Лав-рентьевской летописи дано менее эмоциональное описание встречи и финал ее выглядит не столь радостным. Бату несомненно знал и помнил не только о вызове Александра в Каракорум, но и о том, что русский князь не выполнил этого приказа. В этой ситуации хан мог отправить Александра только в Монголию, что он и сделал.21 Когда оба брата выехали в дальний путь, точно определить невозможно, однако анализ ситуации, сложившейся в Монгольской империи, позволяет высказать некоторые предположения по этому вопросу.Сын' Угедэя Гуюк был объявлен кааном в августе 1246 г.,2г а его мать Туракина-хатун (виновная в гибели отца Александра) сама была отравлена через 2-3 месяца после вступления сына на имперский престол.23 Смерть каанши, казалось бы, позволяла Александру без особых опасений отправиться в Монголию. Однако новый каан Гуюк вступил в резкую конфронтацию с ханом Золотой Орды Бату, приведшую двух двоюродных братьев Чингизидов на грань войны. Гуюк во главе значительной армии направился против Бату, однако летом 1248 г. он скоропостижно скончался в окрестностях Самарканда.24 После его смерти регентшей стала Огул-Каймиш, тайно помогавшая Бату против Гуюка.25 А в 1251 г. кааном стал ее сын Мункэ (Менгу), имевший самые дружественные отношения с Бату.

Таким образом, анализируемая ситуация позволяет выдвинуть вполне обоснованное предположение, что во время жесткого противостояния между метрополией и Золотой Ордой Александр не мог выехать в Каракорум. Скорее всего он с братом отправился туда после получения на берегах Волги известия о смерти Гуюка, т. е. в конце лета или осенью 1248 г.

В результате общая хронология первой поездки Александра в Орду предстает в следующем виде. Выезд из Владимира - в начале лета 1247 г., пребывание во владениях Бату - до осени 1248 г.; выезд в Каракорум - осенью 1248 г. В конце декабря 1249 г. Александр уже присутствовал на похоронах князя Владимира Константиновича во Владимире.26 В Монголии оба князя пробыли несколько месяцев, что являлось обычным для поездок в Орду.

Последствия поездки для Александра и Андрея были не только чрезвычайно удачными, но и в значительной мере неожиданными. Князья прибыли в Каракорум, имея достаточно серьезную, твердую и благожелательную поддержку со стороны хана Золотой Орды. Несомненно, что она была результатом не только личного впечатления, произведенного Александром на Бату, но и подкреплялась приличествующими дарами и оказанием хану принятых при его дворе почестей. Русские источники скромно об этом умалчивают, как умалчивают они и о впечатлении, произведенном Бату на Александра. Это и понятно, - ведь хвалить «сыроядца поганого» православному летописцу было трудно, а высказываться о нем резко или даже просто объективно не позволяла ситуация. Нужно учесть также, что князей принимала благожелательно настроенная к хану Бату регентша имперского престола.

Стечение столь многих благоприятных для обоих князей обстоятельств и привело к несколько неожиданному исходу этой поездки. Пожалуй, за всю историю русско-ордынских отношений на протяжении XIII-XIV вв. не было более впечатляющего, удачного и желанного результата, которого добились сразу два князя при минимальных материальных затратах и политических уступках. Александр Ярославич получил в Каракоруме ярлык на великое Киевское княжение и владение всей русской землей. Его младший брат Андрей также получил ярлык, но лишь на великое Владимирское княжение, т. е. на владение территорией Залесокой или Северо-Восточной Руси.27

Будущее показало, что в этом, - справедливом с точки зрения монгольского династического наследственного права, - разделе сфер власти на' всей территории Древнерусского государства была заложена мина замедленного действия. Чисто формально распределение власти между князьями можно признать справедливым. Старший - более авторитетный и знаменитый, - получил верховную власть в общегосударственном масштабе. Младший - унаследовал Владимирский домен отца, составлявший лишь часть земель обширного Древнерусского государства. Однако установившаяся на Руси после монгольского нашествия 1237-40 гг. политическая реальность далеко не соответствовала чисто умозрительным представлениям центрально-азиатских правителей.

После возвращения из Монголии князей Александра и Андрея борьба вокруг Владимирского стола, казалось бы, должна была прекратиться, поскольку претендент на него был официально утвержден в Каракоруме. На самом же деле она лишь вступила в новую стадию. Права на Владимирское княжение мог оспаривать и князь Святослав Всеволодович, свергнутый Михаилом Хоробритом. После гибели последнего зимой 1248 г. в течение всего периода, пока Александр и Андрей находились в Орде (то есть до конца 1249 г.), их дядя Святослав оставался единственным реальным исполнителем великокняжеских функций. Приехавший во Владимир Андрей имел ярлык на Владимирский стол с печатью хана. Однако Святослав, считая себя избранным съездом князей наследником отцовских владений, поехал осенью 1250 г. вместе с сыном в Орду для восстановления своих попранных прав.28 Естественно, что хан Бату не мог поддержать его претензий, поскольку ярлык на Владимирское княжение уже реально существовал.

Что же касается Александра Ярославича, то по возвращении из Монголии, он через Владимир проследовал в Новгород. Вслед за этим, как сообщает В. Н. Татищев, он предпринял попытку посетить Киев для подтверждения своих владельческих прав, полученных в Монголии. Однако новгородцы воспротивились такой поездке, как объяснено у В. Н. Татищева, - «татар ради»,29 то есть опасаясь потерять надежного защитника от притязаний Орды. В следующем году (1251) Александр тяжело заболел и не выезжал из Новгорода.30 В последующих сообщениях источников нет никаких сведений о том, что он еще раз пытался утвердиться в Киеве. Причина этого в первую очередь была в том, что Киев после монгольского нашествия находился в глубоком упадке, полностью утратив былое политическое, экономическое и культурное значение. Сам город лежал в развалинах и едва насчитывал двести домов.81 Какое-то время здесь еще находилась резиденция общерусского митрополита, однако и он в 1300 г. «не терпя татарского насилья» переехал во Владимир.81 Кроме того, сообщение с Киевом и всеми галицко-волынскими княжествами фактически было перерезано развивающейся на восток экспансией Литвы и периодическими походами золотоордынских войск через эти территории в западном и северном напревлениях.83 В результате приднепровские и прикарпатские земли на протяжении XIII в. в политическом отношении все более отдаляются от Северо-Восточной Руси, что сыграло заметную роль в будущем обособлении Украины. Коренной перелом в положении самого Александра Ярославича, его деятельности и отношениях с Золотой Ордой произошел в 1252 г. Летописные статьи не позволяют в подробностях выяснить все причины столь неожиданного и резкого поворота княжеской позиции, поскольку очень скупо освещают это далеко не ординарное событие. Некоторые детали его раскрыты лишь в сочинении В. Н. Татищева, возможно имевшего в своем распоряжении источники с более пространными текстами.34 Два года, прошедшие после возвращения Александра Ярославича из Монголии, позволили ему с полной ясностью осознать, что полученный им ярлык на титул великого князя Киевского по сути дела является почетным и не дает никакой реальной власти в сложившейся политической ситуации- Определенную роль могло сыграть и честолюбие старшего по рождению, обойденного младшим братом. Если Александр мог воспринимать в полном соответствии с наследственным правом пребывание на Владимирском столе своего дяди Святослава Всеволодовича,35 то назначение на это место князя Андрея явно противоречило устоявшемуся принципу перехода отчего владения. Конечно, судить о личных отношениях между братьями трудно, но то, что они были очень непростыми, - бесспорно.'6

Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и того, что поездка Александра Ярославича в Золотую Орду, а затем в Монголию (около 7000 км в одну сторону) наложила глубокий отпечаток на его мнение о силе и мощи монгольской империи, покорившей такие пространства с многочисленным населением. Князь вернулся из столь длительного путешествия не просто человеком умудренным и более опытным, но и более жестким правителем, составившем себе стратегическую линию взаимоотношений с монголами на годы вперед. Возвращение из Монголии стало рубежом в деятельности князя-воителя; теперь первостепенное место в его политике занимает не война, а дипломатия. И с ее помощью Александр Ярославич сумел добиться даже большего, чем он сделал своим копьем и мечом.

Двухлетнее соправительство или соперничество братьев привело в 1252 г. к резкой размолвке между ними. Деятельный и очень жесткий по характеру князь (чему в летописях есть выразительные примеры) не мог и не стал мириться с тем, что младший брат оказался у руля внутренней и внешней политики Северо-Восточной Руси. Скорее всего конкретной причиной столкновения между братьями стало выяснение соподчиненности в иерархии власти. Обладавший титулом великого князя Киевского Александр несомненно предъявлял права на верховную власть во всех русских землях, с чем Андрей не мог согласиться, по крайней мере, по двум причинам. Великое княжение Владимирское стало фактически автономным еще до монгольского нашествия и, во-вторых, его утверждение было санкционировано высшей имперской властью в Каракоруме.

Характерно, что в сложившемся противостоянии Александр не прибег к обычной практике междоусобной войны, хотя и располагал достаточно мощными военными силами. Скорее всего он рассчитывал на чисто административное решение о смещении князя Андрея с Владимирского стола. Андрей же в такой ситуации вполне мог не подчиниться сарайскому хану, ибо имел ярлык, подписанный главой всей монгольской империи.

Александр Ярославич выехал в Сарай зимой или ранней весной 1252 г. с жалобой на брата, которая содержала три основных пункта: 1) Андрей несправедливо получил великое княжение, как младший; 2) Андрей взял себе отцовские города, которые по праву должны принадлежать старшему брату; 3) Андрей не полностью платит хану «выходы и тамги».87 Из этих позиций видно, что личные интересы Александра преобладали в жалобе и третий пункт выглядит как необходимое добавление, без которого спор между братьями имел чисто внутреннее значение, на что золотоордынский хан мог и не отреагировать. Лишь третий пункт выводил жалобу на уровень межгосударственного конфликта, требующего вмешательства золотоордынского хана. Фактически эта поездка Александра в Орду стала продолжением печально известных русских междоусобиц, но на этот раз вершимых монгольским оружием. Можно считать этот поступок неожиданным и недостойным великого воина, но он был созвучен эпохе и воспринимался вполне нормально в феодальной борьбе за власть. Золотая Орда не преминула воспользоваться представившимся случаем и в полном соответствии с кочевническими традициями организовала откровенно грабительский набег-Крупное воинское соединение во главе с «царевичем» (т. е. Чингизидом) Неврюем и двумя темниками появилось под Владимиром в канун Борисова дня.38 Его действия не ограничились разгромом Переяславля, где пребывал Андрей, а охватили обширную сельскую округу, откуда было уведено в Орду множество пленных и скота.89 Судя по контексту летописных статей, описывающих этот эпизод, сам Александр не принимал участия в походе золотоордынских войск, оставаясь все это время в Орде. Он вернулся лишь спустя какое-то время после ухода отряда Неврюя «с честью великою», да еще получив в Орде «старейшенство во всей братьи его». По прибытии домой с ярлыком на Владимирский стол князь направил свою неукротимую энергию на восстановление родного Переяславля, только что пережившего жестокий разгром.

Нужно обратить внимание на то, что находясь в Орде, Александр общался не с ханом Бату, а с его сыном Сарта-ком.41 Сам же властелин Золотой Орды в это время находился в Монголии, где участвовал в выборах нового каана Мун-кэ. Ни одна русская летопись не отмечает каких-либо особых событий при общении Александра Ярославича с Сартаком, ограничиваясь самыми обобщенными сведениями. Однако сам факт встречи русского князя и сына золотоордынского хана позволил Л. Н- Гумилеву высказать категоричное мнение, что Александр побратался с Сартаком, «вследствие чего стал приемным сыном хана».42 Подобное мнение не имеет никаких подтверждений ни в одном источнике и является чистым домыслом. Более того, русского православного князя совершенно невозможно представить исполняющим монгольский языческий обряд братания, во время которого кровь двух участников ритуала смешивается в чаше с кумысом и совместно выпивается. Самое большее, что мог позволить себе Александр в ханской ставке - это вручить правителю Золотой Орды и его окружению богатые дары, что всегда являлось первым шагом для успеха миссии.

С 1252 г., когда Александр Ярославич добился столь желанного Владимирского стола, он больше ни разу не ездил на поклон к Бату или Сартаку, что само по себе свидетельствует о многом. И в первую очередь этим подчеркивается самостоятельная внутренняя политика князя, проводимая им без оглядки на Орду. Так же свободно он чувствовал себя во внешнеполитических акциях военного характера, которые проводил своими силами, без какой-либо помощи со стороны саранских ханов. Надуманность, необоснованность и бездоказательность утверждений, что Русь в это время имела договор о взаимопомощи с Золотой Ордой, опровергается всей дальнейшей деятельностью Александра Ярославича. Нет никаких данных и о том, что поддержка монголов остановила натиск с запада на русские земли.44 В этом деле все заслуги целиком и полностью принадлежали Александру Невскому. Можно лишь указать на то, что западных соседей Руси сдерживали (да и то далеко не всегда) определенные опасения вторгнуться в сферу интересов Золотой Орды, которую составляли русские княжества.

В период с 1252 по 1257 гг. великий князь Владимирский как бы забыл о существовании Золотой Орды, занимаясь исключительно русскими делами и не проявляя никакого низкопоклонства перед грозным южным соседом. Такая позиция подчеркивает не только твердый характер князя, но и обоснованность политической линии, выбранной им в отношении завоевателей- Определенную роль в этом сыграло и то, что период правления Бату для Золотой Орды был единственным, когда основанное им государство не вело никаких войн. Это снимало одну из тяжелейших обязанностей Руси перед завоевателями - поставку военных отрядов в действующую армию и позволяло сохранять силы для успешной борьбы на западных границах. Не только это оправдывало политику Александра в отношениях с Золотой Ордой, но и то, что Северо-Восточная Русь под его дланью не знала междоусобиц, используя все силы для ликвидации все еще ощутимых последствий трехлетнего монгольского разорения.

Об отношении к Золотой Орде, как к неизбежному злу, от которого пока нет возможности избавиться, свидетельствует и небольшой эпизод, помещенный в летописи под 1256 г. После смерти хана Бату в 1255 г. саранский трон занял его малолетний сын Улагчи, к которому тотчас направились некоторые русские князья, выражая этим свою полную лояльность новому хану. Александр же демонстративно не поехал представляться хану-ребенку, а лишь послал ему дары.45 При этом Александр не преминул использовать стечение благоприятных обстоятельств, выразившееся в смене правителя Золотой Орды, и обратился к новому хану с просьбой о прощении своего брата Андрея, вернувшегося из вынужденной эмиграции. По данным, приводимым В- Н. Татищевым, просьба была воспринята благосклонно. После этого, в 1257 г., Александр Ярославич направился в Орду уже вместе с Андреем, где последний получил полное прощение46 и, таким образом, старая заноза, омрачавшая отношения между братьями, была полностью ликвидирована. Случай поистине уникальный в практике русоко-ордынских отношений и свидетельствующий о блестящем дипломатическом даровании великого князя Владимирского.

Следующим чрезвычайно серьезным этапом русоко-ордынских отношений стало проведение переписи населения для обложения данью. По сути дела перепись стала начальной стадией создания разветвленной административно-фискальной системы, конкретно воплощавшей в себе монгольское иго на Руси. Тактика Александра Ярославича во время пребывания монгольских «численников» в русских княжествах строилась на принципах сдерживания обеих сторон от практически неизбежных столкновений. Князь отчетливо понимал, сколь мощной и мобильной армией обладает Золотая Орда и не испытывал никаких сомнений в том, что для ее использования достаточно самого пустячного повода, как и было в дальнейшем.

Сама перепись представляла достаточно трудоемкое й длительное мероприятие, растянувшееся на 1257-1258 гг. Первый ее этап прошел на территории Залесокой Руси без каких-либо серьезных инцидентов, а летопись неизбежность этой процедуры оценила хотя и как наказание, но со спокойствием: «грех ради наших».47 Зимой 1258 г. «численники» добрались до Новгорода, население которого до сих пор сталкивалось с проявлением монгольской власти лишь опосредованно, через великого князя Владимирского. В результате новгородцы не потерпели у себя дома конкретной власти Золотой Орды, воплощенной в таинственную процедуру переписи всего населения, что в глазах православных носило явно магический характер. Здесь Александру пришлось действовать не только увещеванием, но и более крутыми методами, что позволило сохранить мир как в городе, так и с Золотой Ордой.48

Окончание переписи населения Северо-Восточной Руси знаменовало формальный.рубеж твердо установленной даннической разверстки с конкретной территории. Исследованием этого вопроса занимался А. Н. Насонов, который пришел к выводу о создании «численниками» особых отрядов, возглавлявшихся монгольскими командирами и составлявших опорную силу баскаков, представлявших ханскую администрацию на русских землях.49 Это мщение было основано на единственном летописном сообщении, подводившем итог деятельности «численников»: «и ставиша десятники, и сотники, и тысячники, и темники и идоша в Орду; токмо не чтоша игуменов, черньцов, попов, крилошан, кто зрит на святую Богородицу и на владыку».50 Предположение А. Н. Насонова о военных отрядах, размещенных на территории русских княжеств, представляется не просто сомнительным, но практически невыполнимым. Если можно представить (с определенной долей допуска) военные соединения, возглавлявшиеся десятниками и даже сотниками, то формирования, во главе которых стояли тысячники и темники (десятитыеячники) трудно даже вообразить, поскольку для XIII в- это составит огромную армию. Не только ее содержание и вооружение, но одна лишь организация, представляют целый комплекс серьезнейших проблем. Учитывая эти аргументы, а также опираясь на известные административно-политические принципы, заложенные в основу Монгольской империи еще Чингисханом, летописное сообщение об итогах работы «численников» можно трактовать иным образом.

Активно действовавший при жизни Чингисхана и его преемнике Угедэе первый министр Елюй-Чуцай разработал общеимперские принципы обложения данью покоренных земель.51 При этом ему пришлось преодолеть сопротивление консервативной части степной аристократии, призывавшей каана к поголовному истреблению покоренного населения и использования освободившихся после этого пространств для нужд кочевого скотоводства. С помощью цифровых выкладок Елюй-Чуцай доказал во много раз большую выгодность обложения завоеванных народов данью, а не истребление их. В результате был утвержден долевой принцип распределения дани с завоеванных земель, согласно которому общее количество даннических и налоговых поступлений распределялось следующим образом. Строго определенная часть от общей суммы отчислялась в общеимперскую казну и отправлялась в Каракорум. Обоснованием такого решения являлось то, что в завоевательных походах участвовали общеимперские армейские соединения, возглавлявшиеся обычно несколькими чингизидами. Кампанию 1236-1240 гг. по завоеванию Восточной Европы возглавляли 12 принцев-чингизидов, причем каждый из них привел свои собственные войска, общее руководство которыми осуществлял хан Бату. В соответствии с этим каждый из принцев имел право претендовать на свою долю доходов с завоеванных земель. И, наконец, третьим претендентом на собранную дань выступал сам глава вновь образованного улуса (т. е. части империи), в который входили все завоеванные земли. В данном случае по был хан Бату и его наследники.

Согласно разработкам Елюй-Чуцая для определения общей суммы дани с покоренных земель и вычисления процентов, причитающихся каждому участнику этого дележа, необходимо было провести полную перепись населения, облагаемого податями. Как следует из материлов русских летописей, центральное монгольское правительство не доверяло осуществление этой процедуры улусным ханам, а присылало для переписи населения своих «численников». Именно эти чиновники в полном соответствии с центрально азиатскими кочевническими традициями подразделяли все данническое население по привычной десятичной системе. Причем счет пелся не по душам, а по семейно-хозяйственным единицам.

В Центральной Азии такой единицей являлся кочевой аил, а на Руси двор (усадьба).

Подразделение всего населения по десятичной системе было направлено в первую очередь на чисто практическую организацию сбора дани, ее подсчета, доставки в определенный центр и предварительного исчисления ожидаемой общей суммы. Таким образом, введение десятичной системы исчисления населения преследовало конкретные фискальные цели и сообщение о постановке десятников, сотников, тысячников и темников относилось не к созданию специальных военных отрядов, оставлявшихся на покоренной территории, а к утверждению ответственных лиц за сбор дани с соответствующей группы населения. Сами же надзирающие за этим процессом (десятники и т.д.) назначались из среды русского населения. Конечный пункт сбора всей дани мог находиться только в ведении великого владимирского баскака.52 Рассказ о деятельности «числеников» у В. Н. Татищева завершается сообщением о том, что они «вся урядивше» (т. е. приведя в нужный порядок), «возвратишася во Орду».63

Особо нужно отметить, что одна из причин резкого взрыва недовольства городских низов населения Новгорода против «численников» состояла именно в принципе обложения данью по дворам.64 При таком раскладе ремесленник со своего двора мог выплачивать столько же, сколько и боярин с обширной усадьбы с многочисленной челядью.

«Численники» на Руси появились лишь через 14 лет (1257 г.) после формального установления монгольской власти (1243 г.) над завоеванными землями. Это было связано с проведением серьезного упорядочивания налоговой системы, проводившегося кааном Мунке во всех завоеванных землях.66

Особый интерес представляет тот факт, что численники, согласно сообщениям летописей, действовали лишь на территории Северо-Восточной Руси. Что же касается юго-западных земель, то здесь их появление летописцами не отмечено, чему может быть только одно объяснение. Как уже упоминалось, в походе на Восточную Европу участвовали 12 Чингизидов, которые действовали сообща вплоть до конца 1240 г. После взятия Киева в декабре 1240 г. армия под командованием хана Бату выполнила все задачи, поставленные перед ней всемонгольским курултаем 1235 г.56 Однако Бату не удовлетворился достигнутым и решил продолжать поход дальше на запад. Большая часть принцев во главе с Гуюком и Мунке не согласились с этим и ушли со своими отрядами в Монголию. Этот факт отмечен и в Ипатьевской летописи,57 причем в тексте добавлено, что принцы ушли домой, узнав о смерти каана Угедэя. Такое добавление позволяет говорить о более позднем появлении этой вставки в летописную статью, поскольку Угедэй скончался 11 декабря 1241 г.,68 а Гуюк и Мунке в 1241 г. уже были в Монголии. Дальнейший поход хан Бату проводил практически лишь силами войск собственного улуса без поддержки общеимперских формирований. Создавшаяся ситуация давала ему право собирать дань с русских княжеств западнее Днепра исключительно в свою пользу, не отчисляя принятой доли в общеимперскую казну. Именно поэтому «численники» не появились на землях Юго-Западной Руси, хотя баскаки из местного населения здесь были как улусные золотоордынские чиновники, а не представители Каракорума.

Те русские княжества, которые были покорены общеимперской монгольской армией, в летописях отнесены к юрисдикции «Канови и Батыеве», что означало двойное политическое подчинение и распределение общей суммы собираемой дани между Каракорумом и Сараем. Земли же, завоеванные только войсками Бату, платили дань исключительно Сараю. Их однозначная зависимость от хана Золотой Орды подтверждается и тем, что ни один князь Юго-Западной Руси не ездил в Каракорум для утверждения инвеституры на свою отчину. Наиболее ярким примером в этом отношении может быть Даниил Галицкий, который в 1250 г. вынужден был испрашивать ярлык только у хана Бату на владение своими землями." Именно эта поездка заставила летописца произнести самые горькие и эмоциональные слова о монгольском иге: «О, злее зла честь татарская!»62

Александру Ярославичу эту злую честь пришлось испытать не единожды в Сарае и Каракоруме, причем несомненно, он встречал там множество пленных соотечественников, находившихся в самом жалком состоянии. Летопись особо отмечает деятельность великого князя Владимирского, который тратил «много злата и сребра»63 на выкуп русского полона в Орде. Не исключено, что именно эта сторона отношений с Золотой Ордой подвигла князя к мысли создать постоянно действующий русский опорный центр в столице монгольского государства. Эта идея была воплощена совместно с митрополитом Кириллом в учреждении Саранской епархии.В летописях не содержится деталей, раскрывающих эта-пы переговоров об учреждении православного представительства в Сарае, Можно лишь выразить уверенность в том, что при хане Берке, пытавшемся ввести в Золотой Орде ислам, такая договоренность была невозможна без самого энергичного содействия Александра Ярославича. В 1261 г. первым епископом Сарайской епархии, пределы которой распространялись от Волги до Днепра и от Кавказа до верховьев Дона, стал Митрофан.64 Угнанные из Руси пленники получили не только мощную духовную опору, но и твердую связь с родиной, что давало какую-то надежду на выкуп и возвращение домой. Несомненно, что подворье саранского епископа стало своеобразным полномочным представительством Руси в Золотой Орде, деятельность которого выходила далеко за церковные рамки.

Проведенная каракорумскими чиновниками в 1257-58 гг. перепись населения позволила предварительно исчислять сумму ожидаемой дани с любого отдельно взятого населенного пункта или волости. И это, в свою очередь, открыло широчайшие возможности для' фактически неконтролируемых действий откупщиков.' Разгул их произвола летописи отметили сразу же'после окончания переписи, - в самом начале 60-х годов. Система откупов строилась на предварительном внесении богатым ростовщиком, купцом ИЛИ феодалом ожидаемой суммы дани с конкретного города или волости в ор-дыаскую казну, после чего он получал право сбора этих денег с населения. При этом произвол откупщиков достигал крайних пределов, что позволяло им возвращать выплаченный в казну аванс с огромными процентами. Творимое откупщиками насилие привело к взрыву возмущения населения сразу нескольких городов, - Ростова, Владимира, Суздаля, Переяславля, Ярославля.65 Стихийно собравшееся вече постановило изгнать откупщиков из городов и это решение было выполнено доведенными до крайности жителями без участия княжеской администрации. В этом неординарном событии обращает на себя внимание одна немаловажная деталь: откупщики были именно изгнаны, а не убиты. В таком решении можно видеть плоды политики Александра Ярославича, постоянно предостерегавшего от серьезных конфликтов с Ордой, что могло спровоцировать организацию карательной экспедиции на Русь. Но можно предположить здесь и умелое руководство возмущенным народом представителей княжеской администрации. По крайней мере, сам великий князь находился в этот момент во Владимире или Переяславле. Как бы то ни было, но никаких серьезных последствий со стороны Золотой Орды это событие не вызвало, что также можно отнести за счет дипломатических шагов, предпринятых великим князем Владимирским.

Последняя, - четвертая по счету, - поездка Александра Ярославича в Золотую Орду была связана с одним из тяжких обязательств перед саранскими ханами, входивших составной частью в многочисленные повинности, из которых складывалась система угнетения русских княжеств. Причина се состояла в следующем. В 1262 г. между Золотой Ордой и Хулагуидским Ираном вспыхнула война. Хан Берке начал обширную мобилизацию и при этом потребовал от великого князя Владимирского прислать в действующую армию русские полки. Софийская летопись сообщает, что для набора рекрутов на Русь прибыл специальный золотоордынский полк с заданием «попленити христианы» и увести в степи «с собою воиныствоватии».66 Александр и на этот раз поступил неординарно, проявив свои недюжинные политические дарования. Сам он стал готовиться к поездке в Орду, «дабы отмолить люди от бед». Одновременно он послал своего брата Ярослава с сыном Дмитрием и «все полки своя с ними» на осаду города Юрьева.67 Такой ход позволял формально оправдаться перед ханом занятостью войск на западной границе и сохранить опытный воинский костяк, поскольку из похода в далекий Азербайджан могли вернуться лишь единицы. Александр несомненно понимал серьезные последствия отказа в присылке русских полков и именно поэтому лично направился в Сарай, а не со своей армией под стены Юрьева. Щедрые дары и дипломатическое искусство великого князя Владимирского и на этот раз способствовали достижению успеха. Однако зимовка в золотоордынских степях серьезно подор-иала здоровье князя и по пути домой он скончался в Город-це на Волге 14 ноября 1263 года. В общей сложности Александр Ярославич провел в Орде четыре с лишним года.

Итог внешполитических акций Александра Ярославича несомненно отразился на дальнейшем развитии Древнерусского государства. Это был период, когда Русь начала свое превращение в Россию и именно ради этого князь-воитель стал князем-дипломатом. После долгого, изматывающего и кровавого периода междоусобных войн, Александр Невский был практически первым князем, проводившим общерусскую политику на территории северо-западных и северо-восточных княжеств. Она носила стратегический характер и не позволила отколоться под натиском с запада Псковским и Новгородским землям, как это произошло с Галицко-Волынской Русью.

Точный выбор приоритетов и обоснованность стратегической линии внешней политики Александра Невского в дальнейшем сыграли свою роль в превращении северо-восточной Руси в ядро великорусского национального государства. Особенно отчетливо это проступает при сравнении внешнеполитических устремлений Александра Невского и Даниила Га-лицжого. Поиски Даниилом опоры на западе привели к фактическому краху Галицко-Волынской Руси, а в XIV-XV вв. и к захвату ее вместе с киевско-черниговскими землями Польшей и Литвой. В результате между двумя частями Древнерусского государства - юго-западной и северо-восточной возник жесткий рубеж, ставший одной из причин, способствовавших возникновению Украины.

История возложила на плечи Александра Ярославича ответственнейшую задачу выбора будущего политического развития возникающей России в союзе с Западом или с Востоком. И именно Александра можно и должно считать первым русским политиком, заложившим основу совершенно особого пути, который в полной мере начал осмысляться лишь в XX веке и получил наименование евразийства. Далеко неоднозначные внешнеполитические проблемы Александр Невский решал в полном соответствии с той чрезвычайной ситуацией, которая сложилась вокруг Русского государства в 40-60-е годы XIII в. На откровенные территориальные притязания Запада великий князь ответил на поле брани, сохранив и утвердив целостность русских владений.

Притязания Золотой Орды были вызваны установлением вассалитета одного государства над другим и сводились в конечном итоге к требованию победителей выплаты длительной по срокам и значительной по сумме дани. Этот вопрос затрагивал болезненные внутриполитические проблемы государства (в первую очередь распределение даннических повинностей) и Александр предпочитал решать его за столом переговоров с монголами. Эта вынужденная и в достаточной степени унизительная позиция для князя-воителя подчеркивает и выявляет не его конформизм, а трезвый расчет, детальное знание сложившейся ситуации и гибкий дипломатический ум.

Несомненно одно, - внешняя политика Александра строилась на жестких жизненных реалиях, возникших после монгольского завоевания 1237-40 гг., с одной стороны, и швед-ско^немецких ударов 1240-42 гг., - с другой. Попытки захвата новгородских и псковских владений в значительной степени спровоцировал трехлетний погром армий Бату, резко ослабивший военный потенциал русских княжеств.

Но длительное монгольское нашествие позволило Александру понять и цели, преследуемые Чингизидами в этой войне. Их интересы сводились к откровенному грабежу, захвату пленных и последующему взиманию дани. Что же касается населенных русскими земель, то к ним монголы остались совершенно равнодушны, предпочитая привычные степи, идеально отвечавшие кочевому укладу их хозяйства. В противоположность этому западные феодалы стремились именно к территориальным приобретениям за счет русских владений. Была и еще одна существенная причина, оказывавшая влияние на политику русских князей и лежавшая для современников событий на поверхности. Монголы не просто спокойно относились к русскому православию, но даже поддерживали его, освободив духовенство от уплаты дани. Мусульманский хан Берке никак не противодействовал созданию на территории Орды православной Сараиской епархии. Шведская и немецкая оккупация однозначно несли с собой католическую экспансию, вызывавшую массовое неприятие православным населением.

Внешнеполитическая стратегия Александра Невского носила общерусский характер, учитывая противоположные направления (Запад и Восток) и объединяя в единое целое интересы Северо-Восточной и Северо-Западной Руси. Столь всеобъемлющие внешнеполитические задачи после Александра Невского смог поставить и во многом выполнить только Дмитрий Донской, также действовавший на два фронта - против Литвы и против Золотой Орды.

Два «неудобных» факта из биографии Александра Невского

А. А. Горский

I. Александр Невский и Иннокентий IV

О контактах между Александром Невским и Иннокентием IV, занимавшем в 1243-1254 гг. папский престол, свидетельствуют три источника - две буллы Иннокентия IV и

Житие Александра Невского.

В своем первом послании, датированном 22 января 1248 г., папа предлагал Александру присоединиться, по примеру его покойного отца Ярослава, к римской церкви и просил в случае татарского наступления извещать о нем «братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих, дабы как только это (известие) через братьев оных дойдет до нашего сведения, мы смогли безотлагательно поразмыслить, каким образом, с помощью Божией сим татарам мужественное сопротивление оказать».1 Вторая булла датирована 15 сентября 1248 г. Из ее текста следует, что папа получил на первое послание благоприятный ответ. Иннокентий IV, обращаясь к «Alexandro, illustri regi Nougardiae», пишет: «ты со всяким рвением испросил, чтобы тебя приобщили как члена к единой главе церкви через истинное послушание, в знак коего ты предложил воздвигнуть в граде твоем Плескове соборный храм для латинян (in Pleskowe civitate tua Latinorum Ecclesiam erigere cathedralem)»; далее папа просит принять его посла - архиепископа Прусского.2 В Житии Александра упоминается о папском посольстве к нему двух кардиналов, которые пытались уговорить князя присоединиться к римской церкви, на что Александр ответил решительным отказом.3

Камнем преткновения при интерпретации этих сведений стала вторая булла Иннокентия IV. Следующий из ее содержания вывод, что позиция адресата в отношении перехода под покровительство папы была положительной, явно не вписывался в устоявшееся представление об Александре Невском как непримиримом противнике католичества. И были предприняты попытки «найти» для послания от 15 сентября 1248 г. другого адресата. Примечательно, что этими поисками занимались авторы, сочувственно относившиеся к политике курии и Ордена.

Против представления об Александре как адресате буллы от 15 сентября были выдвинуты следующие аргументы: 1) адресат именуется «гех Nougardiae», в то время как Александр в послании от 22 января - «dux Susdaliensis» («nobi-li viro Alexandro duci Susdaliensi»); 2) Александра не было осенью 1248 г. на Руси (он находился на пути в столицу Монгольской империи Каракорум); 3) Псков не был «его городом».4 Вначале в адресаты был предложен князь Ярослав Владимирович, бывший в 1240 г. союзником Ордена в войне против Новгорода.5 В 30-е гг. нашего столетия было выдвинуто предположение, что булла от 15 сентября 1248 г. направлена к литовскому князю Товтивилу, княжившему в Полоцке (поскольку «Pleskowe» якобы может быть интерпретировано не только как Псков, но и как Полоцк).6 Надуманность этих гипотез очевидна: оба «претендента» не носили имени Александр,7 не княжили ни в Новгороде Великом, ни в Новгородке Литовском (поэтому ни тот, ни другой не мог быть назван «rex Nougardiae»); Ярослав Владимирович в 1248 г. не мог владеть и Псковом.8 Не более убедительны аргументы против отождествления адресата с Александром Невским. Изменение титулатуры вполне объяснимо: получив на первое послание благоприятный ответ, папа назвал адресата более высоким титулом - гех (так Иннокентий IV титуловал в своих посланиях 1246 г. и последующих годов Даниила Галицкого). Но при этом он не мог поименовать Александра гех Susdaliensis, т. к. гех - титул суверенного правителя, а в Суздальской земле9 верховным правителем («великим князем») был тогда дядя Александра Святослав Всеволодович. Но в пределах Новгородской земли Александра можно было посчитать суверенным правителем - отсюда «rex Nougardiae». Отсутствие Александра на Руси-не причина для того, чтобы прекращать с ним переписку, поскольку уезжал он не навсегда (ниже будет показано, что первоначально предполагалась поездка князя только к Батыю с возвращением в том же 1248 г.; в Каракорум Александр отправился не ранее лета 1248 г. и в сентябре в Лионе, где тогда находилась резиденция папы, об этом еще не могли знать). Псков с 1242 г. подчинялся Александру, особого князя там не было до 1253 г.

Таким образом, с точки зрения источниковедения совершенно очевидно, что грамота от 15 сентября 1248 г. «Александру, светлейшему князю Новгорода» может иметь своим адресатом только одного человека - новгородского князя Александра Ярославича. Тем не менее гипотеза, отрицающая этот факт, получила распространение. В издании «Г»о-cumenta Pontificum Romanorum Historian! Ucrainae Illust-ranta» сентябрьская булла прямо озаглавлена как направленная «Товтивилу Полоцкому».10 Разделил предположение о Товтивиле как ее адресате и видный советский исследователь деятельности Александра Невского В. Т. Пашуто." Главной причиной такого единения исследователей, стоявших на разных позициях в общей оценке политики Александра, с одной стороны, и Рима - с другой, было убеждение, что Александр не мог обратиться к папе с теми просьбами, с какими обратился, судя по сентябрьской булле, ее адресат.12 Между тем учет всех обстоятельств, на фоне которых выступают три известия о контактах Александра Невского и Иннокентия IV, при должном внимании к хронологии событий, позволяет устранить странности и противоречия.

В середине 40-х гг. XIII в., после того как монгольские завоеватели стали требовать от русских князей признания их власти, Иннокентий IV проявил значительную инициативу в налаживании контактов с сильнейшими князьями, рассматривая ситуацию как подходящую для распространения католичества на русские земли и желая иметь в лице Руси заслон против возможного нового татарского вторжения в Центральную Европу. Наиболее тесные связи установились у Иннокентия IV с галицким князем Даниилом Романовичем " и его братом Васильком (княжившим во Владимире-Волынском). В 1246-1247 гг. папа направил к Даниилу и Васильку несколько булл, которыми оформлялось принятие их и их земель под покровительство римской церкви.13 Сопоставление документов, вышедших из папской канцелярии, с данными русских источников демонстрирует различие целей сторон. Иннокентий IV, соглашаясь на неприкосновенность церковной службы по православному обряду, полагал, что переход под его покровительство влечет за собой реальное подчинение русской церкви власти Рима, выражающееся в праве папских представителей назначать на Руси епископов и священников.14 Для Даниила же этот переход был формальностью,15 платой за которую должна была стать политическая выгода. Отчасти он ее получил: двумя буллами от 27 августа 1247 г. папа закрепил за Даниилом и Васильком все земли, на которые они имели права (что было актуально в свете многолетних претензий венгров на Галич) и запрещал крестоносцам: селиться ка подвластных им территориях.1в:.Но главная цель, та, ради которой русские князья и шли на контакты с Римом, - получение помощи против Орды - не была достигнута, и когда в 1249 г. Иннокентий IV предложил Даниилу королевскую корону, галицкий князь отказался, сказав: «Рать татарьская не престаеть, зле живущи с нами, то како могу прияти венець бес помощи твоей».17 Новое сближение Даниила с Римом имело место в 1252-1254 гг., и вновь на почве надежд на помощь против усилившегося натиска Орды; оно увенчалось коронацией галицкого князя, но реальной поддержки он опять не получил и в результате во второй половине 50-х гг. прервал связи с Римом и был вынужден подчиниться власти монголов.18

В 1246 г. вступил в переговоры с представителем папы и отец Александра Невского, великий князь владимирский Ярослав Всеволодич. Это произошло в столице Монгольской империи Каракоруме, куда Ярослав, признанный Батыем «старейшим» из всех русских князей, был направлен для утверждения в своих правах. Здесь он встречался с послом папы ко двору великого хана Плано Карпини; согласно информации, сообщенной Карпини папе, Ярослав дал согласие перейти под покровительство римской церкви;19 было ли это так или Карпини выдал желаемое за действительное, можно только гадать.

30 сентября 1246 г. Ярослав Всеволодич умер в Каракоруме, отравленный великой ханшей Туракиной. После этого Туракина направила к Александру посла с требованием явиться в Каракорум, но князь отказался ехать.20 Именно полученные от Карпини сведения о готовности Ярослава принять покровительство папы и об отказе Александра подчиниться воле великой ханши и побудили Иннокентия IV (согласно его прямым указаниям в булле от 22 января 1248 г.21) направить свое первое послание новгородскому князю.

Однако когда булла от 22 января дошла до Руси, Александра там уже не было: в конце 1247 или самом начале 1248 г. он отправился вслед за своим младшим братом Андреем к Батыю.22 От последнего оба брата поехали в Каракорум, откуда возвратились только в конце 1249 г.23 Но первоначально столь далекая и длительная поездка не планировалась. Дело в том, что Батый находился в состоянии войны с великим ханом Гукжом24: дорога в Каракорум стала открытой только после получения вести о смерти монгольского императора. Он умер в апреле 1248 г.,26 следовательно, вопрос об отъезде Ярославичей в Каракорум решился, по-видимому, летом. Очевидно, незадолго до этого Александру сумели доставить из Руси папскую грамоту. Находясь в крайне неопределенной ситуации, князь дал, скорее всего, нейтрально-дружественный ответ, чтобы сохранить возможность выбора в зависимости от результатов своей поездки по степям. Возможно, в качестве дружественного жеста Александр предлагал построить в Пскове католический храм для приезжих с Запада (в этом не было бы ничего сверхординарного - в Новгороде такие церкви имелись). Ответ папе был дан не непосредственно, а (как следует из второй буллы) через архиепископа Прусского.28 В интерпретации же Иннокентия IV (получившего информацию не из первых рук) дружественный тон превратился в готовность присоединиться к римской церкви, а храм - в кафедральный собор.

Сентябрьское послание папы не могло в срок дойти до адресата, т. к. Александр отбыл в Монголию. Вероятно, оно было придержано во владениях Ордена (где в конце 1248 г. уже могли знать, что Александр находится «вне пределов досягаемости») и посольство, о котором говорится в Житии, как раз и привезло эту вторую папскую буллу, после того как Александр вернулся в Новгород в начале 1250 г.27 Хотя результаты поездки к великоханскому двору были для Александра не слишком удачны - он получил Киев и «всю Русьскую землю», т. е. номинально был признан «старейшим» среди всех русских князей, но владимирское княжение досталось Андрею Ярославичу28 - предложение папы было им отвергнуто и контакты с Римом более не возобновлялись. Чем было обусловлено решение Александра?

Разумеется, следует учитывать общее настороженное отношение к католичеству и личный опыт Александра, которому в 1241 -1242 гг., в возрасте 20 лет пришлось отражать наступление на Новгородскую землю немецких крестоносцев, поддерживаемых Римом. Но эти факторы действовали и в 1248 г., тем не менее тогда ответ Александра был иным. Следовательно, чашу весов в сторону неприятия какого-либо шага навстречу предложениям папы (подобного тем, какие сделал Даниил Галицкий) склонило нечто, проявившееся позже. Можно предположить, что свое воздействие оказали четыре фактора. 1) В ходе двухгодичной поездки по степям Александр смог, с одной стороны, убедиться в военной мощи Монгольской империи, делавшей невозможным противостояние ей своими силами, с другой - понять, что монголы не претендуют на непосредственный захват русских земель, довольствуясь признанием вассалитета и данью, а также отличаются веротерпимостью и не собираются посягать на православную веру. Это должно было выгодно отличать их в глазах Александра от крестоносцев, для действий которых в Восточной Прибалтике был характерен непосредственный захват территории и обращение населения в католичество. 2) После возвращения на Русь в конце 1249 г. к Александру, скорее всего, дошли сведения о безрезультатности для дела обороны от монголов сближения с Римом Даниила Га-лицкого. 3) В 1249 г. фактический правитель Швеции Ярл Биргер начал окончательное завоевание земли еми (Центральная Финляндия), причем сделано это было с благословения папского легата.29 Земля еми издревле входила в сферу влияния Новгорода и Александр имел основания расценить происшедшее как недружественный по отношению к нему акт со стороны курии. 4) Упоминание в булле от 15 сентября 1248 г. возможности построения католического кафедрального собора в Пскове неизбежно должно было вызвать у Александра отрицательные эмоции, т. к. ранее епископия была учреждена в захваченном немцами Юрьеве, и поэтому предложение о ее учреждении в Пскове ассоциировалось с аннексионистскими устремлениями Ордена, напоминая о более чем годичном пребывании Пскова в 1240-1242 гг. в руках крестоносцев. Таким образом, решение Александра прекратить контакты с Иннокентием IV было связано с осознанием бесперспективности сближения с Римом для противостояния Орде и с явными проявлениями своекорыстных мотивов в политике папы.

II. 1252 год

В 1252 году Александр Невский отправился в Орду. После этого Батый направил на владимирского князя Андрея Ярославича рать под командованием Неврюя; Андрей бежал из Владимира сначала в Переяславль, где княжил его союзник, младший брат Александра и Андрея Ярослав Яро-славич. Татары, подошедшие к Переяславлю, убили жену Ярослава, захватили в плен его детей «и людии бещисла»; Андрею и Ярославу удалось бежать. После ухода Неврюя Александр прибыл из Орды и сел во Владимире.30

В историографии получила распространение следующая трактовка этих событий: Александр поехал в Орду по своей инициативе с жалобой на брата; поход Неврюя был следствием этой жалобы/" При этом авторы, положительно относящиеся к Александру, стараются говорить о случившимся сдержанно, не акцентировать внимание на этих фактах. Английский исследователь Дж. Феннелл интерпретировал события 1252 г. без подобной скованности: «Александр предал своих братьев.32 Действительно, раз поход Неврюя был вызван жалобой Александра, то никуда не деться (если, конечно, стремиться к объективности) от признания, что именно Александр повинен в разорении земли и гибели людей, в т. ч. своей невестки; при этом никакие ссылки на высшие политические соображения не могут служить серьезным оправданием. Если приведенная трактовка событий 1252 г. верна, Александр предстает беспринципным человеком, готовым на все ради увеличения своей власти. Но соответствует ли она действительности?

Жалоба Александра на брата не упоминается ни в одном средневековом источнике. Сообщение о ней имеется только в «Истории Российской» В. Н. Татищева, именно оттуда оно перешло в труды позднейших исследователей. Согласно Татищеву, «жаловася Александр на брата своего великого князя Андрея, яко сольстив хана, взя великое княжение под ним, яко старейшим, и грады отческие ему поймал, и выходы и тамги хану платит не сполна».33 В данном случае неправомерно некритическое суждение, что Татищев цитирует, «по-видимому, ранний источник, не попавший в летописи».34 Использование в «Истории Российской» не дошедших до нас источников вероятно, но относится к другим периодам (в первую очередь XII веку). В то же время в труде Татищева имеется множество добавлений, являющих собой исследовательские реконструкции, попытки восстановить то, о чем источник «не договорил»: в отличие от позднейшей историографии, где текст источника отделен от суждений исследователя, в тексте «Истории Российской» они не разграничены, что часто порождает иллюзию упоминания неизвестных фактов там, где имеет место догадка (часто правдоподобная) ученого. Таков и рассматриваемый случай.35 Статья 1252 г. у Татищева в целом дословно повторяет один из имевшихся у него источников - Никоновскую летопись.36 Исключением является приведенное выше место. Оно представляет собой вполне логичную реконструкцию: раз поход Неврюя состоялся после приезда Александра в Орду, а после похода Александр занял стол, принадлежавший Андрею, значит, поход был вызван жалобой Александра на брата; аналогии такого рода ходу событий обнаруживаются в деятельности князей Северо-Восточной Руси более позднего времени.37 Таким образом, речь идет не о сообщении источника, а о догадке исследователя, некритически воспринятой последующей историографией, и вопрос в том, дают ли источники основания для такой интерпретации событий.

Андрей Ярославич, по-видимому, действительно вел независимую от Батыя политику: в 1250 году он вступил в союз с Даниилом Галицким, женившись на его дочери,38 а Даниил в то время не признавал власти Орды. Однако в своих действиях Андрей опирался на такую весомую опору, как ярлык на владимирское княжение, полученный в 1249 г. в Каракоруме,39 от враждебной Батыю великой ханши Огуль-Гамиш (вдовы Гуюка).40 Но в 1251 г. Батый сумел посадить на каракорумскии престол своего ставленника Менгу41 и на следующий год он организует одновременно два похода - Неврюя на Андрея Ярославича и Куремсы на Даниила Романовича." Таким образом, поход Неврюя явно был запланированной акцией хана в рамках действий против не подчиняющихся ему князей, а не реакцией на жалобу Александра. Но если считать последнюю мифом, то с какой целью Александр ездил в Орду?

В Лаврентьевской летописи (древнейшей из содержащих рассказ о событиях 1252 г.) факты излагаются в следующей последовательности: сначала говорится, что «Иде Олександръ князь Новгородьскыи Ярославич в татары и отпусти-ша и с честью великою, давше ему стареишиньство во всей братьи его», затем рассказывается о татарском походе против Андрея, после чего повествуется о приезде Александра из Орды во Владимир.43 Поскольку Александр приехал на Русь несомненно после «Неврюевой рати», слова, что «отпустиша и с честью и т. д.» следует отнести к тому же времени. Прежде чем рассказать о татарском походе, летописец говорит, что «здума Андреи князь Ярославич с своими бояры бегати, нежели цесаремъ служить».44 Речь идет явно о решении, принятом не в момент нападения Неврюя (тогда вопрос стоял не «служить или бежать», а «сражаться или бежать»), а ранее.45 Скорее всего, «дума» Андрея с боярами имела место после получения владимирским князем требования приехать в Орду. Батый, покончив с внутримонгольскими делами, собрался пересмотреть решение о распределении главных столов на Руси, принятое в 1249 г. прежним, враждебным ему каракорумским двором, и вызвал к себе и Александра, и Андрея. Александр подчинился требованию хана, Андрей же, посоветовшись со своими боярами, решил не ездить (возможно, он не рассчитывал на удачный исход поездки из-за благосклонности, проявленной к нему в 1249 г. правительством ныне свергнутой и умерщвленной великой ханши). После этого Батый принял решение направить на Андрея, также как и на другого, не подчиняющегося ему князя - Даниила Галицкого - военную экспедицию, а Александру выдать ярлык на владимирское великое княжение. Следует обратить внимание, что поход Неврюя был гораздо более «локальным» предприятием, чем походы на неподчиняющихся Сараю князей в начале 80-х гг. XIII в. и в 1293 г. («Дюденева рать») - были разорены только окрестности Переяславля и, возможно, Владимира.46 Не исключено, что такая «ограниченность» стала следствием дипломатических усилий Александра.

Таким образом, при обращении к таким традиционно «неудобным», не вписывающимся в представление об Александре Невском как выдающемся деятеле своей эпохи, защитнике Руси и православия, эпизодам его биографии, как контакты с Римом и роль в событиях 1252 г., нет нужды «бояться» фактов (разумеется, если это реальные факты, как ответ Александра на буллу Иннокентия IV от 22 января 1248 г., а не мифы, как жалоба Александра на Андрея хану). Анализ всей их совокупности не дает оснований обвинять Александра в недостаточной верности православию или в предательстве своих братьев. В данных эпизодах Александр предстает тем же, кем он был всегда - расчетливым, но не беспринципным политиком.

1 Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из ино

странных архивов и библиотек А. И. Тургеневым. Т. I. СПб., 1841, №78;

Матузова В. И., ПашутоВ. Т. Послание папы Иннокентия IV

князю Александру Невскому // Studia historica in honorem Hans Kruns

Tallinn, 1971. С 136-138.

2 Рошко Г. Иннокентий IV и угроза татаро-монгольского нашест

вия: послания Папы Римского Даниилу Галицкому и Александру Нев

скому // Символ. Париж. 1988. № 20. С. 112-113.

3 Вегунов Ю. К. Намятиик русской литературы XttI века «йлойб о погибели Русской земли». М.-Л., 1965. С. 193.

4 Taube M. von. Russische und litauische Fiirsten an der Duna zur Zeit der deutschen Eroberung Livlands (XII und XIII Jahrhunderten) // Jahrbticher fur Kultur und Geschichte der slaven. Breslau, 1935. Bd. 11. H. 3-4. S. 406; Ammanu A. M. KJrchenpolitische Wandlungen im Ost-baltikum bis zum Tode Alexander Nevski's. Roma, 1936.;'S. 271-272

5 G о e t z e P. von. Albert Suerbeer, Erzbischof von Preussen, Liv-land und Estland. St. Pbg. 1854. S. 25.,

6 T a u b e M. von. Op. cit. S. 406; Ammanu A. M. Op. cit. S. 272-274.

7 Христианское имя Товтивила известно - Теофил.

8 Заметим, что и сведения о княжении Товтивила в Полоцке отно

сятся К более позднему времени; предположение, что уже в 1248 г. он

княжил там, маловероятно, т. к. в конце 40-х гг. Товтивил вел борьбу

с Миндовгом за свои родовые владения в Жемайтии. (См.: Полное со

брание русских летописей (ПСРЛ). Т. 2. Стб. 815-820).

9 Титул «dux Susdaliensis» явно ориентирован на русское обобщен

ное именование князей Северо-Восточной Руси «суздальскими» (ПСРЛ.

Т. 2. Стб. 741, 777, 808).

10 Documenta Pontificum Romanorum Historiam Ucrainae Illustranta.

Romae, 1953. Vol. 1 № 598.

11 Пашуто В! Т. Образование Литовского государства. М., 1959.