Коэны, у которых не было ни малейшего представления об СССР и советском образе жизни, очень неуютно чувствовали себя в этой стране. Не имея ни друзей, ни знакомых, они месяцами не выходили из своей квартиры на Мещанской улице и только и делали, что вспоминали старые добрые времена и слушали радио. Каждый день к ним приходила женщина, говорившая по-английски. Она приносила им продукты и занималась домашним хозяйством. Но вместо того чтобы в свободное время составить им компанию, она предпочитала встречаться со своим сердечным другом. Моральная поддержка исходила только от Александра Корешкова, невозмутимого офицера, курировавшего их и также говорившего по-английски. Едва он переступал порог, как Коэны забрасывали его вопросами: когда же наконец Центр даст им новое поручение? Корешков, которому нечего было им сообщить, довольствовался расплывчатым ответом «скоро».

После продолжительного периода бездействия, когда ФБР прекратило уже их поиски, Центр пришел к выводу, что Коэны могут вновь приступить к своим обязанностям. Они достигли зрелости, как разведчики, нисколько не постарев. У них были здоровье и опыт. Но главное, их переполнял энтузиазм. Полковнику Корешкову было поручено прозондировать отношение Коэнов к возможной заброске в другую страну с разведывательной целью, для чего им придется сменить подлинные имена и фамилии. Зная о том, что Моррис начал писать книгу, Корешков принялся расспрашивать его о ней.

— Мне хотелось бы показать, как в Америке некоторые люди, совершенно сбитые с толку превратностями жизни, отрекаются от своих левых взглядов и становятся реакционерами, предателями рабочего класса, — сказал Коэн. — Однако есть и такие, кто, несмотря на все невзгоды и беды, остается верным своим товарищам и все больше и больше убеждается в своей правоте. В последней главе я анализирую глубинные причины Второй мировой войны. Но я могу бросить эту работу, если вы мне предложите что-нибудь более серьезное.

Корешков тут же перехватил инициативу:

— Да, у меня есть интересное предложение.

— Какое же?

— Я хочу предложить вам снова начать работать на советскую разведку и в то же самое время на благо американского народа.

— Значит, мы вернемся в Америку?

В глазах Морриса зажглась искорка надежды.

— Нет, так вопрос не стоит. Вероятнее всего, речь идет об одной из африканских стран. Для вашей безопасности мы изменим вам имена и документы.

— Мы согласны, — не колеблясь ни минуты, ответила Лесли, а затем добавила: — Как говорил Сен-Жюст, «если ты революционер, то не останавливайся и иди до конца».

Моррис добавил:

— Не имеет значения, какое у нас будет имя или фамилия. Главное — работа…

— Мы даже готовы подвергнуться пластической операции на лице, лишь бы поскорее приступить к конкретному делу, — заверила Леонтина. — Без разведработы мы уже не мыслим своей жизни… Мы так втянулись в это дело, что готовы поехать в любую страну.

Из справки подполковника Корешкова А.А., составленной им после беседы с Коэнами и приобщенной к делу № 13 676:

«На их вопрос, почему так долго не предлагалось дальнейшее сотрудничество в интересах СССР, Коэнам было разъяснено, что разведка — это тоже своего рода искусство. Что в ней тоже могут возникать драматические ситуации, как в театральной жизни: есть хорошая пьеса, но нет талантливых исполнителей. Или наоборот, есть классные исполнители, но нет хорошей пьесы. Бывает в театре и так, что пьеса специально пишется для талантливых исполнителей. Вот так получилось и в разведке: есть Коэны, но нет для них хорошего дела, нет, так сказать, необходимого поля для красивой игры. Поэтому нам предстояло определить страну, в которой они могли бы принести наибольшую пользу в качестве нелегалов.

На следующий вопрос Леонтины, кто такие нелегалы, ей было объяснено, что это специально подготовленные лица, тайно проживающие по заданию разведки в той или иной стране по чужим установочным данным и соответствующим фиктивным документам. Что вместо реальной биографии они используют заранее подготовленную легенду, а свою разведдеятельность осуществляют под прикрытием журналиста, художника или бизнесмена…»

На справке наложена резолюция заместителя председателя Комитета информации С. Савченко:

«Прошу:

1) разработать и доложить подробный план подготовки «К» к нелегальной работе в качестве связников-радистов, предусмотрев в нем комплекс мероприятий по легенде-биографии, отступной легенде и легенде прикрытия;

2) через Марка выяснить, интересовалось ли ФБР фактом исчезновения «К» из Нью-Йорка. Если что-либо известно ФБР об их местонахождении, то необходимо это учесть при обработке их легенд;

3) для подготовки «К» к работе за границей выделить наиболее грамотных сотрудников разведки;

4) с учетом опыта работы «К» в стране главного противника определиться, в каком регионе целесообразнее их использовать;

5) тщательно продумать вопросы документации «К», определения гражданства и их псевдонимов.

24.03.51 г.».

Через два дня по радиоканалу на имя Марка был направлен запрос в отношении Коэнов. В поступившей через некоторое время в Центр радиограмме от Марка говорилось:

«Сов. секретно.

Экз. единств.

На № 287/34 от 26.03.51 г.

Исчезновением Другарей неоднократно интересовались у родителей и родственников Луиса неизвестные лица. Они ссылались при этом на то, что якобы Луис очень нужен школе и отделу просвещения. Отец Другаря отвечал всем однотипно: около года назад сын с женой выехали в Канаду, обещали возвратиться домой через два-три месяца, однако по непонятным ему причинам до сих пор не вернулись. Кроме того, отец сообщил, что квартира сына была кем-то опечатана в октябре прошлого года.

В последний раз исчезновением Луиса интересовались в феврале, что может свидетельствовать о том, что Другарей продолжают разыскивать по сей день.

Марк.

9.04.51 г.».

С учетом содержания радиограммы из Нью-Йорка в Москве начали шаг за шагом отрабатывать для Коэнов варианты легенд и определять страну их дальнейшего нелегального пребывания. В это же время в Центре к работе в Англии готовился майор Бен — Конон Трофимович Молодый, и поэтому руководством разведки было принято решение, что его связниками-радистами должны стать американцы Коэны. Чтобы не раскрывать их друг перед другом, Бен был представлен Коэнам под именем Арни как разведчик-нелегал, недавно возвратившийся из Канады, что соответствовало действительности. Непосредственное руководство их совместной подготовкой было возложено на начальника отдела Виталия Григорьевича Павлова. В начале июля 1951 года он коротко изложил Коэнам в присутствии специально выделенных для них двух наставников программу занятий на английском языке:

— Курс вашей подготовки будет состоять из двух частей, по три месяца каждая. Первая часть рассчитана на теоретическое изучение страноведения, истории дипломатии, английской архитектуры, живописи, культуры и так далее. После этого у вас будет короткий отдых. Вторая часть программы сориентирована на обработку профессиональных и практических навыков, необходимых для разведчика-нелегала. Вас будут обучать технике шифрования, тайнописи, фотодела, работе на радиопередатчике в условиях, предельно приближенных к оперативным, а также подбору мест для закладки тайников и умелому изъятию из них контейнеров с разведматериалами. Но прежде чем начать эти занятия, ваши непосредственные кураторы, — Павлов перевел взгляд на сидевших напротив Коэнов кадровых сотрудников разведки, — должны сегодня же выяснить, какими занятиями и умениями вы уже обладаете и в каком объеме. Они устроят вам своеобразный маленький экзамен. Итак, я представляю вам еще одного вашего шефа по имени Грей. Он является заместителем начальника отдела. Хорошо знает Англию. Ну а Денис вам уже знаком. Можете обращаться к ним по любому вопросу…

Коэны изучающе посмотрели на молодого обаятельного Грея.

— Теперь что касается мер вашей безопасности, — жестко продолжал Павлов. — Запомните, никто из инструкторов не должен знать ваших настоящих имен и фамилий, а также ваших бывших кличек в Нью-Йорке. К занятиям вы приступаете с завтрашнего дня. Ровно в девять за вами заедет Грей…

Молодому майору Бену супружеская пара американцев Коэнов как-то сразу пришлась по душе, главным образом потому, что они не были амбициозными людьми и охотно допускали, что существуют вещи, о которых им ничего не известно, и это несмотря на их успехи и опыт в области шпионажа. Луис отличался педантизмом. Он был довольно медлителен, и порой ему не удавалось все схватывать на лету, однако его ценили за строгое подчинение дисциплине и твердо знали, что всегда могут на него положиться. Литературные произведения Коэна — роман «Локомотив истории делает разворот» и повесть «Второй эшелон» — лишний раз предоставили Бену доказательства преданности его подопечного идеалам социализма. Лесли тоже произвела на Бена хорошее впечатление не только своим искрометным юмором и приветливостью, но и покорила его чисто английским произношением. «Было бы непростительно, — подумал Бен, — не поучиться у них правильному произношению отдельных английских слов и оборотов, особенно таких названий лондонских улиц, которые читаются совсем не так, как пишутся…»

Наконец Центр начал подготовку Коэнов к особой нелегальной деятельности. В первый же день Денис сообщил им, что они будут работать в Южной Африке. Взбудораженные этой новостью, Коэны попросили привезти им все книги, об этой стране на английском языке, книги, которые только можно было достать в московских библиотеках, были немедленно предоставлены им, и супруги погрузились в изучение истории, экономики и климата Южной Африки. Они проверяли друг у друга недавно приобретенные знания, старались вжиться в новые роли. Их взгляды, сердца, мысли уже устремились в сторону далекой страны.

Разрабатывая свою легенду, Луис решил взять фамилию известного южноафриканского политического деятеля Стефана Крюгера. Изменив «ю» на «о», Луис и его жена стали Питером Джоном и Хелен Джойс Крогер. Как и при бегстве из Америки, они по легенде будут зажиточными владельцами книжных магазинов.

Сотрудники НКВД привезли Коэнов на одну из московских конспиративных квартир, чтобы обсудить их новое назначение. Там также присутствовали Корешков и Бен. Корешков сообщил Коэнам, что Центр изменил свое решение об отправке их в Южную Африку. Коэны буквально приросли к креслам, ужаснувшись от мысли, что им придется окончить свои дни здесь, в Москве, пребывая все время в неопределенном состоянии. Однако следующая фраза вернула их к жизни:

— Центр планирует отправить вас в Англию.

Немного успокоившись, Лесли не сочла нужным скрывать своего недовольства.

— Зачем же надо было тогда тратить столько сил на изучение Южной Африки? Неужели вы не могли сказать об этом раньше? — проворчал Луис, думавший, несомненно, о книгах, громоздившихся на письменном столе и кровати.

Корешков пожал плечами:

— Это приказ вышестоящего руководства. Изменить уже ничего нельзя.

Данное решение имело как преимущества, так и недостатки. Для Коэнов главным достоинством Южной Африки была ее удаленность от Америки и Европы. Будучи «развивающейся страной», она отнюдь не оставалась в стороне от идеологического конфликта, который разгорелся между двумя сверхдержавами — США и СССР. Напротив, она оказалась в самом эпицентре конфликта, еще более обострившегося, когда обе стороны, обладая атомной бомбой, поняли, что очутились в военном тупике. В те времена, когда еще не было ни спутников, ни компьютеров, ни телефаксов и страны не могли немедленно получать информацию друг о друге, Африка оставалась за пределами основных интересов Америки. Следовательно, она была ареной действий, не представляющей особой опасности для советских агентов. Кроме того, в Южной Африке Коэны могли жить совершенно изолированно от господствующего белого меньшинства, не говоря уже о чернокожем рабочем населении, что было бы совершенно невозможно в Англии. Короче говоря, там, в Африке, они могли бы вести уединенный, скрытный образ жизни. Конечно, в Англии им было легче смешаться с населением, чем в Африке, но там они сразу же попали бы в сферу интересов Америки. Кроме того, в Англии им пришлось бы ежедневно общаться со многими людьми.

Данное решение было бескомпромиссным. Бен сказал, что Коэнам с Англией повезло. Он полагал, что там они будут себя чувствовать гораздо лучше, чем в Африке, а их работа окажется более продуктивной. Но так или иначе работа в Англии была для Коэнов и более опасной.

— Ну что же! Слава Богу! — наконец воскликнула Лесли.

Луис довольствовался сухим замечанием, что в Англии легче обеспечить легенду прикрытия, чем в Африке.

— Кстати, о вашем прикрытии. Почему вы выбрали именно книжный бизнес?

Лесли объяснила, что ее муж хорошо разбирается в книгах, что он узнал от отца, как вести свое дело. Денис принялся с пристрастием расспрашивать их о бизнесе. В конце концов, торговля книгами могла не только служить прикрытием, но и приносить доход. В противном случае это вызвало бы подозрения и цель не была бы достигнута.

Луис возразил, что хорошо знает дело и готов заняться торговлей старинными книгами. Однако он считал, финансовая выгода не могла стать главной целью задуманного предприятия. Она предоставляла лишь способ легально проживать в иностранном государстве и не требовала ни обширных торговых площадей, ни больших складских помещений. Луис прекрасно устроится в маленькой лавочке с прилегающей квартирой, где они и будут жить. Они вдвоем, возможно еще с парой компаньонов, сумеют наладить дело, которым можно заниматься круглый год. Он предполагал, что стартовый капитал для покупки книг должен составить от силы пять-шесть тысяч фунтов стерлингов.

Столь обстоятельный ответ окончательно убедил Дениса, что Луис знал, о чем говорил.

Развивая свою мысль, Луис добавил, что книжная торговля позволит им с Лесли наладить контакты со многими людьми, потенциальными покупателями и продавцами, а также ездить в Европу. Все это создаст благоприятные условия для тайных встреч.

— Бизнес — вещь очень деликатная, — предупредил Луиса Бен. — Вам придется открыть счет в банке и дать убедительное объяснение происхождению имеющихся у вас денежных средств. Не говоря уже о том, что вы должны отложить средства на крайний случай. Объяснение придется давать и банку, и вашим партнерам, которые затем сами станут рассказывать о вас.

— Я могу всегда сказать, что получил наследство от отца, владевшего бакалейным магазином в Нью-Йорке, — заметил Луис.

— Только не это, — закричал Бен. — Вы больше не американец.

— Да, это так, — согласился Денис. — Вы теперь новозеландец. Итак, мы утвердили ваши новые имена. Отныне вы, Луис, — Питер Джон Крогер. А вы, Лесли, — теперь Хелен Джойс Крогер. Мы тоже будем называть вас только Крогерами.

— Да, сегодня ты один человек, завтра — другой, — проворчал «новозеландец» Питер Крогер.

— Так уж складывается жизнь у разведчика, — ответил Бен, привыкший жить под чужими именами.

Затем они принялись обсуждать легенду Питера, разработанную Центром.

Питер Джон Крогер родился в Новой Зеландии. Его мать и отец-коммерсант были уроженцами Веллингтона. В 1930 году родители уехали в Соединенные Штаты и открыли книжный магазин в Сиэтле, штат Вашингтон. До достижения 18 лет Питер учился в школе, а затем работал в магазине отца. В 1937 году он познакомился с Хелен Хейл, которая приехала в Сиэтл с подругой. До этого она училась в католической школе Нью-Йорка. Они стали встречаться, затем писали друг другу письма. Два года спустя они поженились и поселились у родителей Питера. Мать Питера умерла в 1941 году, отец — в 1946-м. Питер унаследовал книжный магазин, но через полтора года продал его и уехал с женой в Нью-Йорк. Там он вместе с партнером занялся продажей книг в Бронксе. В 1948 году мачеха Хелен, жившая в Канаде, заболела. Крогеры решили ее навестить. В 1954 году Крогер начал испытывать боли в ногах. Он продал свою долю книжного бизнеса и вместе с Хелен уехал в Италию, а оттуда в Австрию. После того как он прошел курс лечения в клинике, расположенной в предгорьях Альп, Крогеры отправились в Лондон и снова занялись книжной торговлей. Такова была их история.

Когда Денис излагал эту легенду, Хелен принялась делать пометки, однако он остановил ее, сказав, что она получит экземпляр биографии. У нее будет время выучить легенду наизусть, она вправе дополнить свой жизненный путь некоторыми деталями.

Питер заметил, что ему особенно понравился эпизод с больными ногами, поскольку старые раны действительно порой доставляли ему страдание. Денис ответил, что хорошая легенда всегда основывается на правде, а то, что Питер Крогер несколько лет работал в Бронксе, послужит объяснением его неистребимого американского акцента.

Выслушав его, Питер на несколько минут погрузился в раздумье, как обычно устремив неподвижный взгляд в одну точку, а затем спросил:

— Я хочу задать очень деликатный, но очень важный для нас вопрос. Что мы скажем, если британские власти задержат нас и начнут доказывать, что мы вовсе не Крогеры, что Крогеров не существует?

— В этом случае вы должны рассказать им вспомогательную легенду, которая больше похожа на правду, чем основная, — объяснил Бен.

— Что это значит?

— Вы назовете свои подлинные имена и объясните, что бежали из Америки, опасаясь преследований, поскольку являетесь членами Коммунистической партии. Вы боялись путешествовать с американскими паспортами и поэтому купили в Нью-Йорке у одного иностранного моряка мексиканские паспорта за тысячу долларов. Затем вы прибыли в Европу на польском пароходе «Баторий». Жили вы у Марии Пэтке, в Варшаве, на Вавельской улице.

— Еще один псевдоним? — спросила Хелен.

— Нет, это действительно ваша знакомая. Если вас арестуют, мы пошлем туда верного человека. Итак, я продолжаю: вы скажете, что взяли польское гражданство. В 1954 году вы продали все свое имущество в Америке и купили паспорта на фамилию Крогер у одного польского еврея, имени которого вы не знаете. А затем отправились в Англию.

— Это хорошо, Бобси, — Хелен обратилась к Питеру, назвав его так, как всегда называла дома. — Мне кажется, что у нас будет хорошее прикрытие. Однако я всего-навсего лишь часть твоей легенды. Неужели у меня не будет собственной?

— Да вот же она, — усмехнулся Денис и вытащил совершенно новый хрустящий лист бумаги со свежеотпечатанным текстом.

Он стал читать вслух:

— «Хелен Джойс Хейл родилась в канадской провинции Альберта. Ее отец был мелким предпринимателем, мать — домохозяйкой. Мать умерла, когда Хелен исполнилось семь лет. Через год отец женился во второй раз и увез семью в Нью-Йорк, где стал заниматься рыбной торговлей. Мачеха никогда не испытывала привязанности к малышке, и отец был вынужден отдать дочь в католическую школу. Затем Хелен встретилась с Питером и вышла за него замуж. Поселились молодожены в Сиэтле. Позднее они путешествовали по Италии, Австрии, Англии. Родители Хелен вернулись в Канаду, где ее отец умер в 1948 году. Мачеха живет одна». Пока хватит, — сказал Денис. — Если у вас возникнут вопросы, задайте их Бену. А сейчас я пойду приготовлю кофе.

С этими словами он вышел из комнаты.

Хелен повернулась к Бену:

— В этой истории есть одно слабое место, — сказала она.

— Какое? — встревожился Бен, главный «разработчик» их легенды.

— Вот мы покинули клинику в Альпах. Почему мы поехали в Лондон?

Бен подумал несколько минут, взъерошил волосы, затем сказал:

— Причины всегда должны быть простыми, естественными и вескими. В данном случае причиной послужило то, что ни вы, ни ваш муж не знаете немецкого языка. Вам было бы очень трудно заниматься торговлей в Австрии и иметь дело с немецкоязычной клиентурой. Вот почему вы уехали в Лондон, где могли говорить на английском языке, который выучили в Новой Зеландии и Канаде.

Корешков вернулся в комнату и подвел итог:

— Крогеры должны провести какое-то время в Новой Зеландии, чтобы проникнуться тамошним образом жизни и приобрести некоторые специфические черты для большей достоверности персонажей. Из Новой Зеландии они отправятся в Австрию, чтобы иметь возможность подтвердить последнюю главу легенды.

В дверь постучала домработница. Получив разрешение войти, она внесла в комнату поднос с кофе и пирожными. Все молча ждали, пока она выйдет, а затем стали пить кофе.

— Из Земмеринга Питер должен послать в парижское консульство Новой Зеландии просьбу предоставить ему новый паспорт, — продолжал инструктаж Корешков. — Для этого необходимо будет обменять свои фальшивые документы, срок действия которых подходил к концу, и, пользуясь случаем, заполучить документы жене. Консульство не станет хранить просроченный паспорт и вернет его со временем владельцу, не оставив, таким образом, никаких зацепок для британских или американских спецслужб. Если все пройдет гладко, вы сможете использовать настоящие паспорта для поездки в Англию, где без особого труда станете британскими гражданами.

Они имели на это полное право, поскольку были выходцами из страны Британского Содружества. Помимо настоящих паспортов, Крогеры могли получить в Великобритании фальшивые канадские документы, чтобы в случае необходимости покинуть страну, нигде не регистрируясь. Итак, они были в состоянии поддерживать тайные связи с заграницей и могли бежать из Англии при малейших признаках опасности.

Нелегалы, в том числе и те, кто имеет подлинные документы, всегда используют и фальшивые.

5 марта 1953 года случилось немыслимое. Генералиссимус Сталин, мудрый и гениальный вождь советского народа, властвовавший на протяжении четверти века на одной шестой части планеты, почил в бозе. Казалось, что жизнь в Советском Союзе остановилась. Газеты сообщали, что советский народ и трудящиеся всего мира осиротели. По радио транслировались траурные марши и произведения классической музыки. В провинции толпы народа дефилировали вокруг райкомов партии, отдавая тем самым дань уважения покойному вождю. В Москве в центре города творилось столпотворение: все хотели проститься с умершим и присутствовать на траурной церемонии.

Как и во время похорон Ленина, гроб с телом покойного несли партаппаратчики со скорбным выражением лиц. Однако они уже плели нити заговора, стремясь захватить контроль над государством. В этой битве за власть глава НКВД Лаврентий Берия, человек, внушавший ужас всей стране от Гродно до Владивостока, столкнулся с происками более искусных интриганов. Он был арестован и предан смертной казни. Некоторые из его приближенных, однако далеко не все, разделили судьбу своего начальника. Власть оказалась в руках триумвирата Маленков — Булганин — Хрущев. Через несколько лет Хрущев стал бесспорным лидером. Он одновременно занимал посты Первого секретаря ЦК партии и Председателя Совета Министров СССР.

После падения Берия Маленков и Хрущев поручили генералу Сергею Круглову, ранее преданному Сталину, а теперь партии, произвести реорганизацию спецслужб. В 1954 году госбезопасность получила самое известное свое название — КГБ — Комитет государственной безопасности. Первым председателем комитета стал Иван Серов, который отличился во время войны тем, что принимал самое активное участие в катынской трагедии и организовывал депортацию в Сибирь сотен тысяч выходцев из Восточной Европы. Когда в 1954 году Круглов заболел, Иван Серов взял на себя руководство всем аппаратом секретных служб. Возглавить иностранный отдел было поручено Александру Панюшкину. Панюшкин не видел никаких причин для отмены операции, в которой принимали участие Крогеры и которая проходила так, словно ничего не случилось в структуре и руководстве главной спецслужбы страны.

Документы, касавшиеся предстоящей поездки Крогеров в Австрию и Англию, были утверждены начальником внешней разведки Александром Панюшкиным. Этими документами и открывается одиннадцатый том дела № 13 676, которому было присвоено условное название «Дачники». В подшитой в нем шифротелеграмме из Парижа сообщалось:

«Нами установлено, что после выдачи в новозеландской миссии паспортов все материалы, подтверждающие личность заявителя, его семейное и имущественное положение, возвращаются обратно. Для получения паспортов приезд в миссию необязателен. Документы могут быть высланы по почте с соответствующей мотивировкой невозможности личного приезда заявителей и указания цели обмена.

Огнев.

16 ноября 1953 года».

В отдельном конверте к делу приобщены направленные в новозеландскую миссию и впоследствии возвращенные Крогерам документы. На одном из них наложена резолюция с неразборчивой надписью: «Прошу срочно подготовить рапорт на вывод «К» (Крогеров. — Авт.) в Англию».

А еще через некоторое время в деле «Дачников» появился новый документ:

«Сов. секретно.

Экз. единств.

Председателю КГБ при СМ СССР

генерал-полковнику

т. Серову И. А.

РАПОРТ

Центром проведена работа по созданию нелегальной резидентуры «Бена» в Великобритании. В качестве ее оперативных работников намечаются «Дачники» — бывшие загранисточники «Луис» и «Лесли»:

Коэн Моррис, 1910 года рождения, уроженец США, американец, участник военных действий в Германии и Испании, в 1948 году закончил педагогический факультет при Колумбийском университете;

Коэн (Пэтке) Леонтина, 1913 года рождения, уроженка США, полька, вместе с мужем сотрудничает с разведкой с 1941 года.

Для оседания в Англии «Луис» и «Лесли» используют загранпаспорта, официально полученные ими в новозеландской миссии в Париже. Фиктивные документы возвращены из миссии и находятся в личном деле «Дачников». Вывод их в Великобританию предполагается осуществить из Австрии через Швейцарию.

Просим утвердить «Луиса» и «Лесли» в качестве оперативных работников нелегальной резидентуры «Бена» и санкционировать проведение намеченной комбинации по их выводу в Англию, где они будут выступать как новозеландские граждане — коммерсант Питер Крогер и домохозяйка Хелен Джойс Крогер.

Начальник Первого

главного управления

А. Панюшкин

19 марта 1954 г.».

На рапорте резолюция председателя КГБ:

«Вывод «К» за границу санкционирую.

И. А. Серов

22 марта 1954 года».

На другой день с Крогерами перед их отъездом за границу была проведена заключительная инструктивная беседа. В целях легализации в стране пребывания и организации прикрытия для ведения разведывательной работы в соответствии с планом агентурно-оперативных мероприятий им было еще раз рекомендовано:

1. Купить дом в пригороде Лондона, в котором оборудовать радиоквартиру;

2. Арендовать помещение для книготорговли;

3. Открыть счета в швейцарском и лондонском банках;

4. Вести скромный образ жизни, проявлять осмотрительность в расходовании денежных средств;

5. Приобрести полноценные связи среди книготорговцев, установить с ними и с соседями по месту жительства дружественные отношения;

6. До встречи с руководителем нелегальной резидентуры связь с Центром поддерживать путем почтовой переписки с использованием тайнописи. В случае крайней необходимости можно вызвать на связь сотрудника посольской резидентуры, для чего в любой из понедельников необходимо поставить сигнал с левой стороны входа в концертный зал «Квинс-холл». Явка должна состояться там же, но на следующий день в пять часов вечера.

Условия встречи формулировались так:

— Питер должен прогуливаться вместе с Хелен около «Квинс-холл» и курить трубку. В левом кармане его пальто — свернутая газета «Фигаро». Разведчик, который придет на явку, должен держать в руке журнал «Лайф» и первым назвать слова пароля: «По-моему, мы с вами встречались в Париже в мае прошлого года». Ответ: «Нет, друг мой, в Париже мы не встречались, я в то время находился в Риме».

Прежде чем уехать в конце 1954 года в Лондон, Крогеры прошли интенсивный курс обучения. Они учились пользоваться коротковолновым радиопередатчиком, изучали азбуку Морзе, постигали искусство создания радиопомех, осваивали технику фотографирования (в том числе и создания микроточек). Это была своего рода программа переподготовки: они учились, как организовать тайную встречу и отменить ее, как заложить и изъять тайник, как выявить наружное наблюдение и оторваться от слежки, как и где поставить сигнал об изъятии и закладке тайника, и многому другому.

Сначала Крогеры отправились в Польшу, где оставались довольно долго, как это и предусматривалось планом. Затем они уехали в Новую Зеландию через Японию и Австралию. А потом уже вылетели в Европу, в Вену, откуда обратились в новозеландское консульство в Париже с просьбой предоставить им новые паспорта. Получив документы, они объехали всю Швейцарию, изображая из себя туристов. В Швейцарии они открыли банковский счет и обзавелись рекомендательными письмами влиятельных людей, которые, как они надеялись, смогут помочь им в дальнейшем. Затем приехали в Париж, а в конце 1954 года перебрались в Лондон. Остановились Крогеры в гостинице на площади Пикадилли, где и отпраздновали Рождество.

Крогерам потребовался месяц на ознакомление с обстановкой. Хелен считала, что англичане до смешного напыщенны и чопорны. Питер же ни в чем не мог их упрекнуть. Крогеры обратились в риэлторскую контору, и им нашли дом на Пендерри-Райз в Кэтфорде, юго-восточном предместье Лондона. Дом принадлежал некоему профессору Лесли Фаудену. Профессор уехал на год преподавать в Корнеллский университет и увез с собой семью. Как временное жилище дом вполне устраивал Крогеров. Им даже не надо было покупать мебель.

Вторая задача — найти торговое помещение — оказалась более сложной. Им пришлось целыми днями обходить деловые кварталы столицы. Потратив месяц на поиски, они наконец обнаружили то, что их устраивало во всех отношениях: торговый зал на втором этаже над табачным магазином. Окна выходили прямо на Королевский дворец правосудия.

Питер занялся приобретением книг, посещал аукционы, заводил знакомства в деловых кругах, одним словом, делал все, что необходимо для становления легального предприятия. Само собой разумеется, никакой оплаты наличными: сделки оплачивались чеками, выданными швейцарским банком. В то время как Питер каждый день занимался делами предприятия, Хелен оставалась в Кэтфорде. Она была образцовой домохозяйкой и приветливой соседкой. Экспансивный характер, прямые и безапелляционные суждения, необычные наряды, пристрастие к джину со льдом помогли ей завоевать симпатию англичан, ценящих в других то, что никогда бы не смогли позволить себе. С Крогерами довольно долго никто не вступал в оперативный контакт. Но в один прекрасный день Питер получил послание, содержащее необычные инструкции.

В тот же вечер он отправился на автобусе на Лейчестер-сквер. Под проливным дождем он долго бродил по улицам и рассматривал витрины магазинов, пытаясь обнаружить за собой возможную слежку. Наконец он добрался до кинотеатра «Одеон», купил билет и вошел в здание. В фойе в условленном месте он обнаружил небольшой ржавый гвоздь, вбитый в стену. Линия Москва — Лондон действовала. Он вошел в зал, сел на свое место, посмотрел фильм в течение примерно двадцати минут, затем встал и отправился в мужскую уборную. Там он нашел вентиляционное отверстие, без труда приподнял решетку и просунул руку внутрь. Рука наткнулась на пакет, завернутый в целлофан. Он вытащил пакет и спрятал его под пиджак, поставил решетку на место и вышел из уборной, не забыв спустить воду для большей убедительности. Очутившись на улице, он поставил сигнал об изъятии тайника и сел на автобус, идущий в Кэтфорд.

Хелен ждала его с нетерпением. Питер развернул пакет и увидел большой кожаный бумажник. Ничего не обнаружив в отделениях бумажника, он взял кухонный нож и принялся распарывать швы. В конце концов ему удалось извлечь два совершенно новых канадских паспорта. Один, с фотографией Питера, был выписан на имя Томаса Джеймса Вильсона. Другой, с фотографией Хелен, — на имя Мэри Джейн Смит. В приложенной записке говорилось, что супруги должны поставить на документах свою подпись.

Вместе с документами в пакете лежали инструкции и назначалась встреча на 10 апреля. Крогерам, вернее мистеру Вильсону и миссис Смит, было предписано отправиться в Остенд, а там пересесть на поезд, отправляющийся в Париж. В Париже они должны были прийти к 17 часам на станцию метро «Пирамид», чтобы войти в контакт с новым сотрудником разведки, курировавшим их. Как и в Лондоне, Питер должен был курить трубку и положить в левый карман газету «Фигаро», свернутую в рулон. Все остальное оставалось прежним, кроме пароля, где слово «Париж» было заменено на «Варшаву».

В последние дни перед отъездом Крогеры работали не покладая рук, чтобы на встрече отчитаться о результатах. Хелен удалось завязать дружбу с семьей священнослужителя. Пастор церкви Святого Клементия дал ей рекомендательное письмо, что позволило ей войти в доверие к руководству весьма респектабельного банка «Барклай». С согласия директора Крогеры открыли счет в филиале банка на Стрэнде. Он же помог Крогерам найти хорошего адвоката и финансового советника.

Придя на парижскую встречу, Крогеры просто остолбенели, увидев Бена. Поскольку Питер понимал, что Бен не мог оказаться случайно на этой станции метро, тем более с журналом «Лайф» в левой руке, он все же решил произнести слова пароля: «Кажется, мы с вами встречались в мае прошлого года в Варшаве». Бен дал условленный ответ: «В Риме».

Разумеется, Хелен бросилась в объятия своего наставника, не желая слушать увещевания Питера. Они оба спрашивали себя, почему Бен не предупредил, что присоединится к ним в Лондоне, однако вскоре все прояснилось. Во-первых, по соображениям безопасности, они не должны были знать, что на встречу приедет Бен, даже несмотря на то, что его настоящего имени они не знали. Во-вторых, чтобы не потерять бдительность при выполнении задания за границей, они не должны были расслабляться. В-третьих, существовала вероятность, что в последнюю минуту произойдут изменения и в таком случае, увидев другого человека, Крогеры могли растеряться.

Как и все разведчики, Бен действовал под многими псевдонимами. В действительности его звали Конон Трофимович Молодый, однако в деле № 13 676 он проходит как Перфильев. В Англии он работал под именем Гордон Арнольд Лонсдейл. Мы же знаем его как Бена. Что касается Крогеров, то они шутливо прозвали его Арни.

Молодый был сыном русского ученого, однако детство провел у одного из родственников в Калифорнии, где и выучил в совершенстве английский язык. Вернувшись в Россию незадолго до начала войны, он сражался в рядах Красной Армии, а затем стал работать в разведывательных службах.

Во время встречи с Молодым Крогеры прежде всего хотели сообщить об успехах, достигнутых ими в Лондоне. Кроме того, у Питера были заботы личного характера. Недавно умерла его мать Гершель и он во что бы то ни стало хотел послать весточку отцу. Бен заверил Питера, что Марк (Рудольф Абель) непременно передаст его письмо в Нью-Йорке. Говоря о текущих делах, Бен посоветовал Крогерам свести расходы к минимуму. Он также дал им адреса в Париже и Вене, куда следовало направлять корреспонденцию, написанную симпатическими чернилами.

Несмотря на то, что Крогеры пытались экономить, их расходы постоянно росли. Чтобы не выписывать слишком много чеков, Центр решил снабдить супругов наличными средствами. Потом Хелен получила радиограмму, предписывающую ей вылететь в Берн и встретиться там с курьером из Москвы. Однако она заболела, и вместо нее поехал Питер. Связной передал ему пакет и сказал, что в пакете лежат деньги, спрятанные таким образом, чтобы не вызвать подозрений у таможенников.

Вернувшись в гостиницу, Питер развязал пакет. Способ, каким были спрятаны деньги, вызвал у него улыбку: банкноты были пришиты к внутренней стороне эластичного женского розового корсета маленького размера. Вне всякого сомнения, предполагалось, что Хелен наденет его. Но как должен был поступить Питер?

Оставлять в поясе деньги было опасно. Если бы Питер сказал, что это подарок жене, у таможенников бернского аэропорта сразу же возникли бы вопросы, ведь на поясе отсутствовал ценник и, самое главное, вещь была изготовлена явно не в Европе. Кроме того, это был странный подарок мужа жене. Питер не мог придумать ничего другого, кроме как надеть его на себя.

Не теряя ни минуты, он снял брюки и взял в руки корсет. Растянув корсет до предела, он просунул в него сначала левую, затем правую руку и попытался, извиваясь, словно танцор шимми, надеть корсет через голову. Однако ткань больше не растягивалась. Питер боялся натягивать его силой: корсет мог бы плотно сжать лицо и тогда Питер бы задохнулся. Тогда он решил надеть его через ноги. Кряхтя и пыхтя, он старался медленно натягивать корсет, но ему так и не удалось его поднять выше колен. К сожалению, корсет не имел шнуровки; он был цельнокроенный.

В конце концов Питер нашел решение: он распорол шов корсета, приладил его к животу, соединил оба конца на спине, закрепил все с помощью шнурка, надел брюки, рубашку и застегнул ремень. Затем он стал придирчиво осматривать себя в зеркале: все было в полном порядке, если не считать того, что это снаряжение было неудобным из-за различного рода тесемок, крючков и прочих аксессуаров. В таком одеянии он и отправился домой в Лондон, чувствуя себя не слишком комфортно, зато в полной безопасности.

Деньги были истрачены на личные и профессиональные нужды — покупку книг, оплату рекламы и объявлений. Каталог Питера Дж. Крогера был разослан во многие страны мира. Количество заказов росло. Питер сам их обрабатывал, выписывал счета, запаковывал книги и отвозил на почту. Дело набирало обороты. Правда, Крогеры не покрывали полностью все расходы, зато они постепенно завоевывали известность и уважение, с помощью которых Питер надеялся, что в один прекрасный день он будет принят в Ассоциацию торговцев антиквариатом. Добиться такой чести в британском иерархическом обществе, пронизанном классовыми предрассудками и обычаями, было, конечно, нелегко.

Теперь Крогерам оставалось выполнить еще одну, главную задачу: купить дом, потому что вскоре должен был возвратиться из США профессор. После настойчивых поисков Крогеры обнаружили превосходное помещение для шпионского гнезда: очаровательный белый коттедж на тихой улице Руислип, в Миддлсексе, живописном предместье, населенном представителями среднего класса, в основном иностранцами, в десяти милях от Лондона. Дом № 45 по Крэнли-Драйв украшали мансарда и полукруглые окна. Задние окна выходили на детскую площадку. Крэнли-Драйв была тупиковой улицей, машины могли въехать на нее только с одного конца. По узкой дорожке, идущей вдоль деревянных заборов, можно было подойти к машине, припаркованной на противоположной стороне улицы. Эта же самая дорожка позволяла незаметно проникнуть ночью в дом.

Кроме того, существовали и другие преимущества. Коттедж был расположен поблизости от III военно-воздушной базы США, что создавало идеальные условия для передачи и приема радиосообщений, которые становились недоступными для перехвата МИ-5 из-за постоянных переговоров по радио между диспетчерской службой и самолетами, находившимися в воздухе.

Крогеры приобрели дом стоимостью в 4200 фунтов стерлингов в долговременную рассрочку, чтобы не вызвать подозрения относительно их финансовых возможностей, и принялись перестраивать его по своему вкусу. Тут они уже на расходы не скупились: купили новую мебель, переделали электропроводку, укрепили входную дверь и дверь черного хода цепями и сейфовыми замками, на окнах установили решетки. В кабинете они разместили стеллажи и установили складную лестницу на чердак.

Соседям они объяснили, что подобные дорогостоящие ремонтные работы были вызваны необходимостью защитить ценные старинные книги от возможных похитителей. Такие объяснения звучали весьма правдоподобно.

Итак, завершилась первая фаза лондонской операции — адаптация и легализация. Весной 1956 года пришло время приступать ко второй фазе.

Пока Крогеры обустраивались в Лондоне, их куратор Бен обосновался в другом месте.

В марте 1955 года, проведя несколько месяцев в Канаде, он прибыл на пароходе в Нью-Йорк. У него был фальшивый канадский паспорт, выписанный на имя Гордона Лонсдейла. Едва ступив на берег, он отправился в английскую столицу, где, как и Крогеры, некоторое время жил в гостинице, затем переехал в квартиру на Олбэни-стрит. Здание, где находилась его квартира, называлось «Уайт-Хаус» («Белый дом») и принадлежало Канадской заграничной лиге, с которой Бен контактировал еще в Торонто, чтобы придать достоверность заключительной части своей легенды. Это была превосходная идея, поскольку Лига автоматически становилась гарантом канадского гражданства, а сотрудничество с ней помогало установить связи с различными деятелями и организациями Великобритании и даже обеспечивало получение бесплатных билетов на концерты и спортивные мероприятия. Также в Торонто он контактировал с Международным Союзом молодежных христианских ассоциаций, а в Лондоне записался на курсы по изучению китайского языка при университете, где он надеялся познакомиться с будущими британскими дипломатами. Итак, Бен, он же Лонсдейл, прибыл в Лондон, обогащенный различными связями и питающий радужные надежды.

Однако создается впечатление, что он не торопился приняться за дело. Он прогуливался по Лондону, посещал Букингемский дворец, Альберт-Холл, гулял по набережным Темзы. Он ходил по ресторанам, веселился с девицами легкого поведения, одним словом, хорошо проводил время, но при этом не забывал прощупывать почву. У Лонсдейла было круглое лицо, вьющиеся волосы, соблазнительные черные глаза. Несмотря на едва заметный акцент, он говорил так, словно был уроженцем Великобритании. Он легко заводил друзей и сразу же входил к ним в доверие. Встретившись с Крогерами в Париже, он затем отправился в путешествие по Европе, совмещая приятное с полезным, и вернулся в Лондон в конце лета 1955 года. Осенью Лонсдейл начал посещать лекции в университете, блестяще осуществляя свои действия по прикрытию. Обнаружив, что можно весьма выгодно покупать, а затем сдавать в аренду подержанные автоматические проигрыватели грампластинок, он занялся коммерцией, и вскоре его имя стало широко известно среди распространителей торговых автоматов. Он буквально очаровал некоего Питера Айреса, который познакомил его с другими бизнесменами. Не прошло и года, как они выбрали Гордона Лонсдейла директором «Отоматик мерчандайзинг компани», зарегистрированной в Броадстере, городе на восточном побережье Кента. Эта компания производила и распространяла жевательную резинку.

Теперь, когда Коэны обустроились и были готовы к действию, их контакты с Лонсдейлом возобновились. Втроем они встретились в ресторане, где отметили Рождество. Лонсдейл, а мы отныне будем называть его именно так, встретил их с распростертыми объятиями. Он шепотом объяснил им, что подобное поведение в многолюдном месте служит великолепным прикрытием. Тем не менее свидание прошло не совсем гладко. Питер все больше и больше беспокоился об отце. Он знал, что после смерти матери тот находился в подавленном состоянии, и потому отчаянно хотел вернуться в Нью-Йорк, чтобы свидеться со стариком.

— Я иногда думаю, что, наверно, было бы лучше, если бы нас оставили работать в той же, скажем, Канаде или в какой-нибудь латиноамериканской стране. Вся беда в том, что не мы выбираем, а нас выби…

— Перестань, Бобси, скулить! — оборвала его на полуслове Хелен. — Опять ты за свое?

— Ну зачем же так, Лона?! — остановил ее Лонсдейл. — Пусть человек говорит о наболевшем.

— Мне надоело его нытье. Между прочим, это все идет у него от ностальгии. Он почему-то в последнее время сильно скучает по своему отцу. Свихнуться можно…

— Ну а по кому же ему еще скучать? — заступился за Питера Лонсдейл. — Мать у него умерла, поэтому, вполне естественно, он беспокоится об отце. Могу заверить тебя, Пит, мы тоже не забываем о нем. По указанию руководства Центра его ежемесячно навещает небезызвестный тебе Марк. Он сообщает, что твой отец чувствует себя нормально. Ему известно, что у вас все в порядке, что вы находитесь теперь в полной безопасности. От вашего имени ему ежемесячно помогают деньгами.

Рассказывая об этом Питеру, Лонсдейл проявил немалую осторожность: не желая волновать его, он умолчал о том, что сотрудники американского ФБР давно пытаются через родственников узнать, где находятся Коэны. Прибегая к различным уловкам и ухищрениям, они не давали покоя и отцу Питера.

Интуитивно чувствуя, что Лонсдейл чего-то недоговаривает, Питер все больше начинал мрачнеть, погружаясь уже в который раз в хаос неотвязных мыслей об отце. Впрочем, Питеру в некоторой степени была присуща сентиментальность, и долгая разлука с отцом только усилила его и без того глубокую привязанность к Америке. С жадностью, острой болью и тоской перебирал он свои воспоминания о Колумбийском университете и небоскребах Манхэттена, о хорошо знакомых местах в устье реки Гудзон и золотых пляжах у Нью-Йорка, и грезилось ему, как он бродит по ним и лицо его освежает порывистый ветер Атлантики, разглаживая морщины…

Наступившее молчание Питера не укрылось от Лонсдейла, и, поняв состояние его души, он дружески обнял его за плечи, несколько секунд разглядывал его, потом сказал:

— Не беспокойся, Пит, с отцом твоим все будет хорошо.

Лонсдейл заметил, как на лице Питера что-то мелькнуло, взгляд его стал вдруг сосредоточенным, и он сухо, словно боясь, чтобы кто-то из проходящих не мог услышать его, произнес:

— Скажи, Арни, могу ли я передать через Марка письмо для отца и получить потом от него собственноручный ответ?

Лонсдейл уловил в его словах большую тревогу и страх за отца и потому решил ему помочь:

— Хорошо, Пит, давай поступим так: ты подготовь заранее письмо, но без указания адреса на конверте. А в следующий раз, когда в Лондон приедет курьер, мы передадим с ним твое послание…

Питер на ходу благодарно пожал ему руку и полушепотом обронил:

— Спасибо тебе, Арни.

Питеру пришлось довольствоваться обещанием, что Марк непременно передаст его письмо отцу.

Во время встречи они обменялись вещами. Питер взял сумку, в которой лежал аппарат для съемки микрофильмов, а Лонсдейл — точно такую же сумку с пирогом, завернутым в пергаментную бумагу. На бумаге симпатическими чернилами была написана характеристика человека, которого, по мнению Питера, можно было бы завербовать.

— Он, как и я, книготорговец, — пояснил Питер.

— Следовательно, этот господин надежен. Но возможно, он изучает вас по тем же причинам, что и вы его.

— Вполне возможно, — ответил Питер. — Он мне сказал, что раньше работал на МИ-6 и что там у него остались друзья, как и в МИ-5.

— Прекрасно, — подвел итог Лонсдейл, зорко оглядываясь вокруг. — Я подумаю об этом человеке. А пока продолжайте работать.

Беседуя, они дошли до коттеджа на Крэнли-Драйв. Крогеры закончили ремонт и начали устанавливать дружеские отношения с соседями. Фигура Питера уже успела многим примелькаться: все считали его добродушным человеком. Седые волосы, трубка, вязаная фуфайка делали его похожим на профессора. Хелен покорила соседей ярко-красными шортами, постоянным употреблением джина и едкими замечаниями, которые она делала хриплым голосом. Дети обращались к ней «тетя Хелен».

Пришло время поставить позади вымышленных персонажей реальных лиц. А за фасадом — реальную конструкцию. Лонсдейл предупредил Крогеров, что придет их навестить. Временем своего визита он выбрал полночь, незаметно прокрался по задней улице, уверенным шагом прошел по тропинке и в полной темноте постучал в дверь. Крогеры отперли замки и засовы и впустили его в дом. Удостоверившись, что шторы опущены, Лонсдейл попросил зажечь свет и внимательно осмотрел каждую комнату. И только потом гость и хозяева прошли на кухню, чтобы выпить кофе и обсудить новости. Этот визит имел целью определить самое подходящее место для радиопередатчика. Хелен предложила установить его на мансарде, однако Лонсдейл сразу отверг эту идею, поскольку там его было бы легче всего обнаружить. Он сел, немного подумал, а потом пристально посмотрел на пол.

— А почему бы не здесь?

— Где «здесь»? — спросила Хелен.

— Да здесь, прямо под кухней, — объяснил Лонсдейл. — Мы можем вырыть яму, вывезти землю, строительный мусор на задний двор и зацементировать углубление, чтобы там всегда было сухо. Таким образом, мы сделаем великолепный бункер.

— Но как мы будем туда спускаться? — продолжала настаивать Хелен. — Или выходить оттуда так, чтобы нас никто не увидел? Я считаю, что это плохое решение.

— Вовсе нет, — объяснил Лонсдейл. — Мы оборудуем люк прямо здесь, в кухне.

— Этот люк посередине кухни будет заметен.

— Нет. Когда мы закончим все работы, мы настелим на пол в кухне новый линолеум. Никто даже не сможет догадаться о существовании люка.

— Я полагаю, что это вполне возможно, — согласился Питер.

Неожиданно Лонсдейлу пришла в голову блестящая идея:

— А прямо над люком мы поставим холодильник. Он будет тут находиться большую часть времени.

Питера охватили сомнения:

— А антенна? Значит, ее нужно выводить через холодильник?

— Вовсе нет. У нас есть новая модель. Вы крепите антенну на катушку, а когда заканчиваете сеанс связи, то просто нажимаете на кнопку и она сама сворачивается.

— Вы чертовски умны, — рассмеялась Хелен.

Этой же ночью они принялись за работу, пустив в ход все имевшиеся дома инструменты: гвоздодер, топор, чтобы вырубить паркетные дощечки, лопату, чтобы выносить мусор и землю. Они трудились до рассвета. Лонсдейл приходил к Крогерам каждый вечер и помогал им. Работали до изнеможения, поскольку очень боялись неожиданного визита соседей. Вскоре у Крогеров появился настоящий бункер, а вырытой земли хватило, чтобы сделать большую клумбу.

Затем Питер отправился в Брюссель за радиопередатчиком. Передатчик вручил ему Георгий Михайлович Соколов (не путать с Юрием Соколовым, то есть с Клодом). Они встретились на Всемирной выставке 1957 года, где были широко представлены США и СССР. Питер и Соколов обменялись приветствиями и рукопожатием, а затем пошли каждый своей дорогой. Через час они вновь встретились на прилегающей к вокзалу улице. Они спокойно стояли, неторопливо разговаривая и куря сигареты. А у их ног стояли два совершенно новых чемодана.

Георгий Соколов счел своим долгом сообщить Питеру, что в Нью-Йорке был арестован Марк (Абель). Арест Марка целиком и полностью лежал на совести Рейно Хейханена. Он приехал в Нью-Йорк в 1952 году с фальшивым паспортом, с тем чтобы занять место Коэнов. Однако после того как в 1952 году Хейханен установил связь с Марком, он покатился по наклонной плоскости: он пристрастился к выпивке, все время ссорился с женой, не сумел создать себе убедительного прикрытия и не удосужился в совершенстве выучить английский язык. Он тратил деньги направо и налево, беспрерывно попадал в автомобильные аварии. Одним словом, это был не человек, а настоящая катастрофа. Москва отозвала Хейханена, сообщив ему, что он получил внеочередной отпуск в связи с повышением по службе. Однако он слишком хорошо знал эту «песню». По дороге домой он вступил в контакт с русскими в Париже, как и предписывала инструкция, однако затем отправился в посольство Соединенных Штатов и выложил все, что знал. Хейханена привезли обратно в Нью-Йорк. Он навел ФБР на мастерскую Марка в Бруклине, где была оборудована конспиративная квартира. В мае 1957 года ФБР засекло ее владельца и установило за ним слежку, но он сумел тогда уйти от своих преследователей. Во время второй попытки сотрудникам ФБР удалось пройти за ним до гостиницы «Латаль», расположенной на Манхэттене. Арестовали Марка в июне 1957 года.

Ошеломленный Питер заявил, что знает в Нью-Йорке людей, которые готовы свести счеты с Хейханеном. Но Соколов возразил, что об этом не может идти даже речи, поскольку предатель находится под покровительством ФБР. Приговор предателю вынесла сама судьба: он вскоре погиб в дорожно-транспортном происшествии. Однако Соколов не знал, что при обыске у Марка ФБР обнаружило множество доказательств его шпионской деятельности, в том числе два свидетельства о рождении, выписанные на имена Эмиля Голдфуса и Мартина Коллинза, пачки двадцати — и пятидесятидолларовых купюр, полые пятицентовые монеты, полый карандаш, микрофильмы с закодированными сообщениями и шифровальный аппарат.

Кроме того, ФБР нашло три листа с весьма интригующим содержанием, которые разведчик почему-то не уничтожил. На первом листе были указаны время, место и пароль тайной встречи с одним из агентов: «Балтимор, Авенида Оберон, 15 часов, левая от входа витрина. «Это интересный фильм?» Л. «Да, вы хотите его посмотреть, господин Брандт?» Л. курит трубку и держит в левой руке красную книгу».

На втором листе сообщалось, где следует оставить опознавательный знак при безличном способе связи: «В Мекс. Буква «Т» на столбе напротив дома № 191 по улице Чинаава (Фонолиа-Рома). Использовать боковину столба со стороны шоссе. Суб. или воскр., втор., четв. Встр. в пон. Среда в 15 ч. в Балтиморе».

На третьем листе были написаны два московских адреса: мистера Владинека и В. Меркулова.

Эти листы сами по себе не оставляли никаких сомнений в том, что Марк был советским шпионом. Имелись и другие, еще более обличительные доказательства: например, конверт, где лежали 15 тысяч долларов в двадцатидолларовых купюрах и две фотографии. На оборотной стороне фотографии с изображением мужчины было написано «Моррис». Надпись на фотографии женщины гласила — «Ширли». ФБР не составило труда узнать Морриса и Леонтину Коэнов. Их фотографии и отпечатки пальцев, занесенные в картотеку еще во время войны, были разосланы спецслужбам почти всех стран мира.

Закончив беседу, Соколов и Питер обменялись чемоданами. В чемодане Питера лежали только книги. А в чемодане Соколова — радиопередатчик «Астра» и инструкция, как им пользоваться. В те времена большинство передатчиков были громоздкими и тяжелыми, поскольку все они работали на вакуумных лампах. «Астра» же, оборудованная транзисторами, была маленьким, легко транспортабельным передатчиком.

Питер отнес чемодан в гостиницу и спокойно лег спать. Глубокой ночью его разбудили полицейские: они искали беглого преступника. Питер спокойно назвал свое имя, предъявил документы и ответил на вопросы. Он без труда объяснил, что находился в столице по делам. Однако его терзала мысль, что приход полиции мог оказаться обманным маневром французской службы безопасности. Питер спустился в вестибюль и сел на диван. Он хотел убедиться, что полицейские заходили и в другие номера. Так оно и оказалось на самом деле. Тем не менее он посчитал разумным покинуть гостиницу рано утром и первым же рейсом вылетел в Англию.

Прилетев в Лондон, он позвонил Лонсдейлу и сказал ему несколько слов насчет книг. Это должно было означать, что задание выполнено. Связи между Крогерами и Лонсдейлом становились все более и более явными. Крогеры и Лонсдейл всегда могли сказать, что их объединяет любовь к хорошим книгам.

Однако подобного рода легенда, повлекшая за собой открытость и все возраставшую дружбу, несла в себе и риск для разведчиков.

«Таруса… Говорит Ирбит…Таруса… Говорит Ирбит… Таруса…»

Так Москва вызывала по радио Крогеров, посылая сигналы в их дом в лондонском предместье. Хелен, надев наушники, вооружившись карандашом и бумагой, принимала сообщение. Но слышала она не голос, а «морзянку». В послании говорилось: «Примите радиограмму. Номер 37, группа 6–8». Далее следовали цифры. Затем снова сигнал вызова: «Говорит Ирбит… Говорит Ирбит…»

Сеанс связи закончился. Через двадцать минут то же самое послание было передано на другой частоте. Хелен старательно записывала цифры. Малейшая ошибка могла осложнить весь процесс расшифровки. Послание заканчивалось просьбой подтвердить прием. Она послушно отправила закодированный отзыв, причем сделала это очень быстро, чтобы его не смог перехватить обычный радиолюбитель.

Для той эпохи радиопередатчик «Астра» был техническим шедевром. В нем имелось устройство для ускоренной передачи. Хелен записывала на магнитной ленте свое послание азбукой Морзе, а затем просто нажимала кнопку и лента отправляла текст со скоростью 300 слов в минуту, что обрекало на провал любую попытку перехвата. Система также принимала послания, передаваемые ускоренным темпом из Москвы.

При каждой передаче шифр менялся. Хелен записывала сообщения на тончайшие листы легко воспламеняющейся бумаги, которые сжигала сразу же после того, как текст был расшифрован. Позывные тоже часто менялись. Как правило, это было название реки или цветка. Когда передатчик «Астра» вышел из строя, Москва предоставила Крогерам другой, носивший название «Мэрфи». «Астру» с почестями похоронили на заднем дворе.

Закончив сеанс связи, Хелен выключила передатчик, завернула его в пластиковый пакет и спрятала в самом дальнем углу «бункера». Вход в тайник прикрывали дощечки паркета и цементный блок. Затем она осмотрелась, быстро собрала вещи и вылезла из ямы. Люк закрылся, холодильник занял свое место. Хелен поставила чайник на плиту. Обыкновенная английская семья встречала очередное туманное утро.

Ну, не совсем обыкновенная. Сравнив обе записи и найдя их совершенно одинаковыми, Хелен приступила к расшифровке. Это была утомительная работа, но все имеет свой конец. Расшифрованная радиограмма для Лонсдейла выглядела следующим образом:

«Наибольший интерес для нас представляет расположенный в Портоне Центр по изучению биологических методов ведения войны. По имеющимся данным, там нашли пристанище гитлеровские ученые и специалисты, которые перебрались туда в 1945 году и продолжили начатое еще в Германии свое «черное дело» — разработку средств химической и бактериологической войны.

При успешном внедрении в портонскую лабораторию просим обратить особое внимание на получение информации о созданном ими особом смертоносном веществе, двухсот граммов которого достаточно для того, чтобы умертвить население земного шара.

Алексеев».

Бросив листок на стол, Хелен встала и, не глядя на Питера, раздраженно бросила:

— Ты посмотри, что делается в этой Англии!

Питер, взяв радиограмму, начал читать. Лицо его постепенно все больше хмурилось и бледнело. Закончив чтение, он пробормотал:

— Ах, люди, люди… Что ж вы так быстро забываете! Прошло всего-то тринадцать лет с испытания первой смертоносной бомбы, и вот те на… опять создается такое же страшное оружие! Кому-то, видно, мало отнятых жизней у сорока миллионов человек!

Хелен вздохнула:

— В голове не укладывается, как люди сами могут творить подобное! Как будто нет у них ничего святого!

— Директиву Центра надо срочно показать Гордону. Мы со своей стороны должны помочь ему как можно быстрее выполнить это ответственное задание. Судя по всему, он уже знает, что разрабатывается в Портонской лаборатории. Поверь, Лона, с каждым годом я все больше убеждаюсь, что все самое страшное, в том числе и империалистические войны, как говорил Ленин, зарождаются в обстановке глубокой тайны. И потому считал и всегда буду считать своим долгом помогать раскрывать эти тайны. В этом, кстати, и заключается ценность нашей разведывательной работы, которая приносит пользу всем людям планеты Земля, а не одному Советскому Союзу. И потому я никогда не откажусь защищать то, что считаю правильным и справедливым…

Его монолог прервал зазвонивший в прихожей телефон.

Питер поднял трубку и сразу узнал голос Лонсдейла.

— Доброе утро, сэр… — отозвался он. — Да, все в порядке, книг поступило много… Пожалуйста, сэр… Просьбу выполню… Я подготовлю их к завтрашнему вечеру. Да, только на обмен… Я понял все. До свидания, сэр.

Разговор начался с определенных, для посторонних ничего не значащих фраз, подтверждающих, что беседуют именно те, кто называл себя, и что у них все в порядке. Условности, проскользнувшие в телефонном разговоре, позволили, не упоминая деталей, договориться об обмене информацией через тайник.

На другой день полученное из Центра задание для Лонсдейла Питер вложил в спичечную коробку, которую должен был спрятать в заранее обусловленном месте. Но неожиданно пошел мелкий моросящий дождь. Чтобы обеспечить сохранность информации, Питер отыскал ржавую консервную банку, положил в нее коробку и только после этого оставил ее под лавочкой в нужном месте. Затем он поехал в Вартерлоо-роуд, где изъял из тайника предназначенный для него самого контейнер в виде малоприметной чурки.

Вернувшись домой в Руислип, он с помощью отвертки вскрыл трухлявый обрубок и поразился: внутренняя часть его была совершенно свежей, а в водонепроницаемом свертке находилась агентурная информация для передачи в Москву и отпечатанная на машинке пояснительная записка:

«1. Прошу передать Классику полученную от Барона информацию о Суэцком кризисе. Я ознакомился с его выводами и тоже считаю, что Англия, очевидно, навсегда распрощается со своими контрольными функциями в Египте и в зоне Суэцкого канала.

2. В этом же контейнере находится особой важности документ, который дает оценку морских маневров в рамках НАТО. Материалы получены — так и радируйте — от агента Шаха, который работает в Портленде, где находятся военно-морская база ВМФ и секретный научно-исследовательский центр по разработке электронной, магнитно-акустической и тепловой аппаратуры для обнаружения подводных лодок, мин и других видов морского и противолодочного оружия. Данный документ ввиду его большого объема перенести на микроточки, закамуфлировать в книгу и отправить ее по известному Вам адресу.

3. Все материалы после их использования и сам контейнер прошу вернуть мне через резервный тайник № 3».

Полученные от Лонсдейла материалы Хелен перепечатала на машинке, после чего стала помогать Питеру изготовлять микроточки. Для этого сложного и трудоемкого процесса Крогеры располагали всем необходимым: набором различных фотоаппаратов — «Экзакта», «Минокс», «Практика», микроскопом фирмы «Бритекс» и соответствующими уменьшающими линзами. Особую мягкую пленку для микроточек Питер с помощью химических реактивов делал сам в домашних условиях.

Изготовленные таким способом микроточки Крогеры подклеивали на страницы старых книг или внутрь картонных обложек и в переплеты, где ни один не посвященный в эти секреты не смог бы их обнаружить. Книги пересылались в одну из европейских стран через подставное лицо, которое уже передавало их представителю советской разведки.

Из служебной характеристики Дачников, подготовленной Беном в 1958 году и приобщенной к делу № 13 676:

«Сов. секретно.

Экз. единств.

…Легализовавшись в Англии под видом книготорговцев, Дачники открыли в Лондоне букинистический магазин, приобрели собственный дом и оборудовали в нем стационарную радиостанцию, через которую поддерживают устойчивую двустороннюю связь с Центром. С помощниками-радистами мне повезло. Мы быстро сработались — а это очень важно. Они прекрасные люди и, главное, настоящие мастера своего дела.

Большую помощь они оказывают в выполнении своей частички одного общего задания, связанного с получением информации по Портону и Портленду. Каждый из них выполняет в этом задании свой необходимый для дела маневр.

Но чтобы лучше понять их, раскрыть характер каждого и оценить их по достоинству, сообщаю следующее:

1. Питер Крогер

Всю свою сознательную жизнь он нес огромный груз ответственности и необходимости жить и действовать в разных измерениях. С одной стороны, он — человек сугубо мирной профессии: учитель в Америке и коммерсант в Англии, а с другой — солдат невидимого фронта, на который он пошел по долгу совести и велению сердца и которому он отдавал и отдает большую часть своей жизни.

Можно только поражаться неуемной энергии и необычайной разносторонности Питера Крогера. В годы войны он сотрудничал на одном из самых важных участков научно-технической разведки — добывании атомных секретов, а затем успешно работал в нелегальной резидентуре Абеля. Выполняя многочисленные и сложнейшие задания по линии НТР, он находил время и для занятий литературной деятельностью, которую Питер продолжал, находясь уже в Советском Союзе. Сам он предпочитал об этом молчать. Мое ознакомление перед отъездом в Англию с содержанием его двух рукописей — повести «Второй эшелон» и романа «Поезд истории на повороте» дает основание полагать, что он человек одаренный, верный социалистической идее и принципам соцреализма.

В Лондоне Питер Крогер зарекомендовал себя тоже с самой лучшей стороны, хотя ему и было очень нелегко здесь раздваиваться — вести коммерческое дело, а по линии нелегальной разведки заниматься подбором и разработкой кандидатов на вербовку, не говоря уже о поддержании радиостанции в рабочем состоянии, проведении тайниковых операций и изготовлении микроточек. Являясь помощником нелегального резидента, он установил полезные для нас контакты с сотрудником одного военного ведомства Англии — Чамберсом, с политологом Эллиотом и с бывшим офицером МИ-5 Бароном. Что бы ни делал П. Крогер — принимал ли участие в приемах Ассоциации книготорговцев, беседовал ли с банкирами Лондона, он все время помнил, что вечером ему предстоит передать или изъять из тайника совершенно секретную информацию. Действовал он в этих случаях всегда строго по плану и в соответствии с рекомендациями Центра.

Обладая важным для разведчика качеством — держать все в секрете, он всегда был верен своему слову, ничего не забывал и руководствовался в разведдеятельности только одним принципом: «Что для дела полезно и что нет». Крогера отличает острый ум, наблюдательность, сдержанность и в необходимых случаях решительность. Достаточно раз его увидеть, чтобы понять, что он делает то, что говорит. Словом, на него можно положиться во всем. Он честен, надежен и конспиративен.

По характеру П. Крогер спокоен, о своей личной жизни говорить не любит. Ему присущи манеры человека, давно привыкшего к цивилизованному обращению. Хорошо умеет владеть собой. За счет личных качеств и большого умения выжать для своей коммерческой карьеры все до капли он достиг достаточно высокого положения и в мире книготоргового бизнеса. И не только в Англии, но и в Европе.

2. Хелен Джойс Крогер

Она является полной противоположностью Питеру: обладает быстрой реакцией и переключаемостью мышления, легко усваивает все новое, но не любит вникать в детали. Контактна. Умна. Изворотлива. Приветлива и весьма энергична. Не было еще ситуации, из которой она не находила бы выхода.

В лице Хелен советская разведка имеет высококвалифицированную радистку со своим почерком работы. Большая заинтересованность в нашем деле, высокая ответственность, способность все схватывать на лету и необыкновенная сообразительность позволяют ей не только успешно осуществлять радиосвязь, но и выполнять тайниковые операции, обрабатывать поступающую от агентуры информацию и составлять тайнописные документы для отправки в Центр. Она — мастер на все руки.

По своей дьявольской изобретательности, дарованию, смелости и блестящим актерским способностям — это просто уникум, подарок самой судьбы для нашей разведки. Когда надо, Хелен умеет быть и добренькой, и ласковой и с помощью полуправды или полулжи выведать у нужных нам людей необходимую информацию. По характеру Х. Крогер — человек проказливый и в то же время решительный, находчивый, умеющий постоять за себя, используя для этого и цепкий ум свой, и прекрасные внешние данные.

3. Выводы

За время работы в Англии Крогеры не допустили ни одной ошибки, не сорвали ни одного оперативного мероприятия. Профессионально использовали технические средства разведки, надежно обеспечивали сохранность секретных материалов, предназначенных для пересылки в Центр.

С учетом вышеизложенного полагал бы возможным представить П. и X. Крогеров к правительственным наградам.

Гордон Лонсдейл.

13.08.58 г.».

К документу подколот бланк начальника Первого главного управления КГБ при СМ СССР, на котором наложена резолюция:

«За успешное выполнение специальных заданий за рубежом и за особые заслуги перед Советским государством прошу до 05.09.58 подготовить необходимые материалы для награждения «Дачников» орденами Красного Знамени».

А.М. Сахаровский.

17.08.58».

Создавая сеть нелегальной резидентуры в Лондоне, Центр преследовал одновременно общие и специфические цели.

Цель общего порядка заключалась в ведении разведывательной деятельности, которую не могла и не должна была вести легальная резидентура. Нелегалы, менее приметные, чем советские официальные должностные лица, внешне никак не связанные с советскими организациями, не вовлеченные на первый взгляд в политические столкновения, использовались для выполнения самых деликатных заданий — они встречались с «источником» на углу улиц, закладывали документы или опасный термос в тайники, ловили радиограммы из Москвы. Неразрывно связанные с английским обществом, говорившие на языке страны лучше, чем кто-либо из сотрудников посольства СССР, нелегалы держали ухо востро и акцентировали внимание на новостях и информации, могущих не дойти до официальных лиц, свобода передвижения которых была ограничена и которые постоянно находились под наблюдением контрразведки. Они могли также подбирать достойных кандидатов для последующей вербовки. Наконец, они были в состоянии проникнуть в качестве «кротов» в правительственные организации. Так, например, Лонсдейл, посещая курсы китайского языка при университете, подружился со многими будущими сотрудниками министерства иностранных дел. Можно сказать, что нелегальная резидентура была своего рода тенью легальной.

К числу специфических целей относились следующие две: лаборатория микробиологических исследований при министерстве обороны в Портоне и Королевская военно-морская база в Портленде. Лаборатория располагалась недалеко от города Солсбери, знаменитого тем, что в его окрестностях находится Стоунхендж, где разрабатывалось бактериологическое оружие. Военно-морская база, вызывавшая пристальный интерес советской разведки, находилась на Портлендском полуострове, омываемом водами Ла-Манша. Среди ее объектов необходимо упомянуть одну из самых засекреченных британских лабораторий AUWE — Адмиралтейство по подводным вооружениям, где разрабатывалось вооружение для подводных лодок. Советские разведчики проникли и в это учреждение, разыскивая будущих агентов. Центр остановил свой выбор на Гарри Хаутоне, работавшем в лаборатории AUWE. Это был лысый, толстощекий человек с красивым голосом, питавший неумеренную страсть к крепким напиткам. Однако к 1956 году он стал вызывать серьезные опасения с точки зрения безопасности. Казалось, он был опытным человеком. Сделав блестящую карьеру в Королевских военно-морских силах, где Хаутон прослужил более двадцати лет, он переквалифицировался в чиновника и стал подвизаться на поприще шпионажа. Работая в Варшаве секретарем британского военно-морского атташе, он пил горькую и бегал за каждой юбкой, как, впрочем, поступали многие иностранцы, изнывавшие от скуки. Однако, в отличие от обыкновенных гуляк, он жил не по средствам, не гнушался продажей на черном рынке кофе или пенициллина. Дело кончилось тем, что он сошелся с подозрительным типом, который стал прямо ставить ему конкретные вопросы по его секретной работе.

Этот человек говорил на хорошем английском языке, но не на «британском». Гарри решил, что перед ним агент ЦРУ. На самом деле он был сотрудником польских спецслужб. Вскоре Гарри передал ему конфиденциальные документы за соответствующее вознаграждение. В 1952 году, за шесть месяцев до истечения срока контракта, Гарри вместе с женой был отозван в Лондон. Здесь совершенно необъяснимым образом ему удалось получить работу в лаборатории военно-морской базы. Через два года он там же познакомился с Этель Джи. Это была уже немолодая и еще незамужняя особа с черными вьющимися волосами и темными выразительными глазами. Будучи заведующей канцелярией, она работала в бронированной комнате с совершенно секретными документами — вела учет докладов о результатах научных экспериментов и чертежей многочисленных изображений и устройств в лаборатории AUWE.

Гарри Хаутон не менял своих привычек: пятидесятилетний плейбой пустился в излюбленную игру, а сорокалетняя женщина, в обязанности которой входило, помимо работы, заботиться о больных родителях, с удовольствием принимала его ухаживания. Гарри и Этель безудержно предавались любовным утехам, тратили деньги, не считая их и не отказывая себе ни в чем. Этот роман побудил Пегги, жену Гарри, прожившую с ним 15 лет, подать на развод.

Лонсдейл получил указание установить контакт с Хаутоном. Хотя в начале 1957 года Гарри был уволен из лаборатории за непрофессионализм и переведен во вспомогательную ремонтную часть Веймут-Бэй, что недалеко от Портленда, он все равно продолжал представлять интерес для советской разведки. Через его руки проходили все документы по ремонту подводных лодок. Кроме того, Этель по-прежнему оставалась подружкой Гарри. Оба они представляли интерес для разведки, могли передавать КГБ документы о достижениях британского подводного флота.

Было решено провести так называемую вербовку «под чужим флагом». Гарри остро нуждался в деньгах. Большая часть заработной платы уходила у него на выпивку. Кроме того, необходимо было платить за изысканные обеды, развлечения, покупки для Этель. Однако, несмотря на эти недостатки, он считал себя патриотом: Гарри Хаутон участвовал в морских сражениях, сопровождал конвои в Арктике и Средиземном море, пережил бомбардировки и торпедные атаки. И делал он все это во имя защиты английской Короны. «Следовательно, — подумал Лонсдейл, — к нему надо проявить дружеский подход с позиции союзника. Например, представиться американцем, желающим выяснить, что мелочная британская бюрократия скрывает от своих друзей в новинках подводного флота. Если он расскажет о секретах его величества, то это никому не принесет вреда».

Лонсдейл позвонил Гарри по телефону, представился капитаном Александром Джонсоном, служившим в отделе американского военно-морского атташе в Лондоне, и сказал, что один их общий знакомый из посольства США в Польше, узнав, что Гордон едет в Лондон, попросил его разыскать Хаутона. Все остальное было делом техники. С тех пор Гарри, ставший агентом Шахом, ежемесячно приезжал в Лондон и привозил с собой секретные документы лаборатории (порой до трехсот сразу!). Среди них были доклады, секретные коды ВМФ Великобритании, военные оценки СССР и стран Восточной Европы. Располагая подобными данными, КГБ смог воссоздать полную картину состояния военно-морского флота не только Великобритании, но и НАТО. Кроме того, Шах передал новому другу Алеку различные планы и чертежи вооружений, хранившиеся в сейфах бронированной комнаты.

На следующее утро Шах должен был положить документы обратно в сейф. Вот почему Лонсдейл, покидая его в ресторане, мчался на Крэнли-Драйв, оставлял машину на задней улице и буквально влетал в дом. Крогеры уже ждали его. У них не было времени читать или сортировать документы. Они сразу же их переснимали, а затем Лонсдейл отдавал оригиналы Шаху. Нет нужды говорить, что подобный сбор секретной информации таил в себе огромный риск. Лонсдейл прекрасно отдавал себе в этом отчет и неоднократно пытался убедить агента фотографировать документы на месте. Ведь выходить за пределы территории с одним или двумя рулонами пленки гораздо менее опасно, чем с кипой документов. В случае обыска или ареста пленку можно засветить. Кроме того, передача пленок заняла бы несколько минут и была бы коротким контактом, а не продолжительной встречей.

Однако все попытки Лонсдейла оказались тщетными: агент не любил, вернее, не умел фотографировать и считал, что никогда не научится этому делу. Следует признать, что у Шаха были веские причины для отказа. Он считал, что хранить фотоаппарат в лаборатории рискованно само по себе, поскольку любой сотрудник службы безопасности сразу поймет, для каких целей он предназначен. Правда, когда выдаешь государственные секреты, всегда так или иначе рискуешь.

Когда Лонсдейл уходил, у Крогеров оставался непочатый край работы. Они закрывали окна и двери, опускали шторы, чтобы все думали, что в коттедже никого нет. А затем дни и ночи напролет они разматывали пленки в ванной, печатали фотографии и переводили их в микроточки, которые потом приклеивали к страницам книг, либо вкрапляли в обложки, либо даже прятали под марками конвертов. В те времена этот метод не был широко распространен. Он стал обязательным элементом шпионских фильмов и романов только в наши дни.

Час за часом, день за днем делать и переделывать одно и то же, проверять и перепроверять одну и ту же операцию было чертовски скучным занятием. Микроточка-фильм представляла собой тончайшую пленку, покрытую бромистым серебром. Она должна быть глянцевой и гладкой, поскольку зернистая поверхность может вызвать искажение сильно уменьшенного изображения. Таким же образом мельчайшая пылинка, попавшая на линзу во время процесса уменьшения или на саму пленку во время проявления или фиксации, способна затуманить изображение и, следовательно, исказить содержание. Питер пользовался увеличительным стеклом, чтобы считывать изображение. Приходилось проверять каждый кадр, дабы убедиться, не было ли допущено ошибок и искажений, отчетливо ли видны тексты или рисунки.

Москва отдавала предпочтение микроточечной технике. Львиная доля информации, поступавшей из Лондона, имела огромную ценность для Министерства обороны. Москва заранее знала о всех сухопутных и морских маневрах НАТО и непосредственно следила за новыми вооружениями Королевских военно-морских сил. Планы и чертежи представляли значительный интерес для советского судостроения и научных исследований.

Как и советская программа по созданию атомной бомбы, аналогичные советские отрасли науки выиграли время, сэкономили силы и финансовые средства по сравнению с тем, которые были затрачены противниками СССР.

Итак, Лонсдейл присвоил своему источнику, действовавшему в Портленде, псевдоним Шах. Требуется напрячь воображение, чтобы найти общие черты между Гарри Хаутоном и восточным деспотом. Но если мы примем во внимание, что в русском языке существует другой омоним — «шах» в шахматной партии, иными словами, «угроза королю», то можно предположить, что Центр считал Хаутона «угрозой» для безопасности британского военно-морского флота. Этель, любовница Хаутона, получила псевдоним Ася. Это было просто красивое имя, и ничего более.

Шах предположил, что Алек, как и говоривший по-английски господин из Варшавы, был агентом ЦРУ. Однажды он так и сказал Алеку об этом. «Капитан Джонсон» поспешил его успокоить. Нет, он работал не на ЦРУ, а на одну американскую компанию, специализировавшуюся на строительстве подводных лодок. Это признание подняло настроение агента. Он всегда предпочитал понятные и честные сделки; деловой контракт, не имевший ничего общего с политикой.

— А ваша ассистентка Этель? — спросил Алек. — Верит ли она, что вы работаете на ЦРУ?

— Не думаю, — ответил Шах. — Хотя это вполне возможно.

— Почему?

Агент широко улыбнулся:

— Да потому, что я беру у нее не пачку чистой бумаги, а самые секретные документы.

— Она задавала вам вопросы?

— Конечно.

Лонсдейл нутром почуял угрозу. Безопасность операции «Портленд» во многом зависела от любовной связи между Шахом и Асей. Если Гарри начнет плохо с ней обращаться или просто ей надоест, она может обо всем рассказать, хотя и сама принимала участие в преступлении. Необходимо было применить новую тактику, чтобы снять тревоги и повысить моральный настрой этой агентурной парочки. Чем больше Шах будет получать денег, тем больше он будет на нее тратить. Лонсдейл посоветовал агенту откровенно сказать Этель, что он передает секреты американской фирме, занимающейся строительством подводных лодок. Если это еще больше растревожит ее, то сам Лонсдейл всегда может открыть горькую правду Шаху, признавшись, что работает на советские разведывательные службы, на грозный КГБ, и обрисовать ужасные для того последствия, в случае если английская контрразведка обо всем догадается.

Однако Шах и Ася очень обрадовались, узнав, что добывают документы для американского бизнесмена, тем более что тот платил весьма щедро. Как им казалось, их деятельность не имела ничего общего не только со шпионажем, но и, безусловно, с национальной безопасностью. Ася стала приносить еще более ценные документы, которые она вынимала из урн, наполненных шифровальными лентами и исписанными бумагами. Шифровальщики лаборатории клали отработанные бумаги в урну, где они лежали целый день, а вечером должны были сжигаться в печи. Ася перед тем как отправить их туда, ловко прятала некоторые из них в сумку. Огромное преимущество подобной тактики заключалось в том, что документы не надо было возвращать обратно. Благодаря новому подходу КГБ достиг чрезвычайных успехов в деле расшифровки британских шифротелеграмм.

Операция «Портленд» стала до такой степени продуктивной, что Питер и Хелен, несмотря на все старания, больше не справлялись с поставленной задачей. Две-три недели в месяц у них уходили на то, чтобы обработать материал, добытый Шахом и Асей. Это начало сказываться и на книжной торговле. Дружеские отношения с соседями стали угасать. В связи с тем, что Лонсдейл стал приходить слишком часто, соседи начали задавать лишние вопросы. Хелен представила Лонсдейла как их канадского друга, одного из клиентов книготорговца Питера. Соседи, не имевшие особых причин для подозрений, вполне удовлетворялись подобным ответом. Чтобы восполнить дефицит общения, Крогеры все чаще и чаще стали устраивать ужины в узком кругу избранных после изнуряющей работы в темной фотолаборатории.

Однако нервы супругов были к тому времени натянуты, как струна. В частности, Питера угнетала не только непосильная работа, но и постоянная тоска по покойным родителям. Испытывал он и чувство озлобленности, поскольку знал, что Лонсдейл пользовался привилегией ездить домой в Советский Союз, в то время как ему, Питеру, было отказано в праве проститься с умершим недавно отцом. Лонсдейл был в лучшем положении. Как и все служащие Великобритании, он имел двухнедельный отпуск, который ему предоставляла фирма «Отоматик мерчандайзинг компани». Каждый раз он отправлялся на парусной яхте в Северное море с надежным другом. В условленном месте и в условленный час на поверхность всплывала подводная лодка, забирала Лонсдейла на борт и доставляла его в Мурманск, откуда он, более не таясь, ехал в Москву. Он был удостоен этой привилегии благодаря многочисленным успешным операциям, осуществленным им в Великобритании, впрочем, во многом благодаря помощи Крогеров.

По возвращении Лонсдейла из Москвы Крогеры решили откровенно поговорить с ним о трудностях разведывательной деятельности: радиосвязь с Центром, прием радиограмм, шифровальное дело, микрофотографирование, изготовление микроточек, обработка агентурных сообщений, курьерская связь, поиск и приобретение необходимых материалов для фотодела и изготовление микроточек, а также закупка новой книжной продукции и букинистической литературы для поддержания своего коммерческого дела, являвшегося необходимым прикрытием их тайной работы. Гордон Лонсдейл внимательно выслушал их и, хотя предпочитал, чтобы обработка разведматериалов велась в одном месте, то есть в коттедже на Крэнли-Драйв, счел своим долгом взять на себя определенную часть их трудов. Он сказал, что будет сам переснимать документы, передаваемые Шахом, и привозить непроявленные пленки Крогерам. Такая договоренность избавляла их от интенсивной ночной работы.

Итак, Шах, советский источник, работавший на КГБ, продолжал поставлять Алеку секретную информацию: кодовые таблицы, шифрованные послания, данные о радиоперехвате подводных лодок, описание вооружения, установленного на британских военных кораблях, расписание маневров Королевских военно-морских сил и сил НАТО. В то же самое время другая ипостась Шаха — рядовой чиновник, получавший 14 фунтов в неделю, — купил машину «рено-дофин», обставил современной мебелью новый коттедж в Веймут-Бэй и от души кутил и веселился вместе с Асей в ресторанах первоклассных гостиниц.

Шах представлял собой новый тип советского агента, который работал не за благородную идею, а лишь за деньги.

У разведывательной работы есть собственная диалектика. В то время как вы похищаете секреты у противника, он старается выкрасть ваши собственные. Пока вы оцениваете его спецслужбы, он тоже оценивает ваши. Вы шифруете, он расшифровывает. Вы расшифровываете, он меняет код. Когда вы ищете, он прячет. Когда вы прячете, он ищет. Происходит своего рода круговорот. Однако если один из противников останавливается, то над ним сгущаются тучи. У того, кто продолжает игру, начинается головокружение от успехов. Но ведь когда вы сходите с карусели, то вам необходимо передохнуть, чтобы не потерять равновесия. Однако сила инерции всегда толкает вас вперед.

Крогеры и Гордон Лонсдейл беспрепятственно действовали на протяжении долгих пяти лет. А затем ситуация стала осложняться. Во-первых, Лонсдейл, который использовал свою деятельность как средство для путешествий по Великобритании и Европе, где он пытался продать или сдать в аренду автоматы, торгующие жевательной резинкой, никак не соответствовал играемой им роли. Заказы поступали нерегулярно, а компания несла существенные убытки. Мистер Эйрз и другие акционеры набирали персонал, производили все больше и больше автоматов и покупали тонны жевательной резинки, ожидая торгового бума. Огромная партия автоматов была отправлена морем в Италию. Вся загвоздка была в том, что там никто не хотел брать в аренду, покупать, жевать. В начале 1960 года «Отоматик мерчандайзинг компани» умерла естественной смертью.

Однако Лонсдейл, человек находчивый, сумел извернуться. Когда жевательная резинка и автоматические проигрыватели пошли ко дну, он занялся торговлей замками и системами безопасности в сотрудничестве с лондонской «Мастер свитч компани». Неудача, постигшая «Отоматик мерчандайзинг компани», пошла ему на пользу, поскольку в тот период, когда он менял работу, ему не надо было тратить деньги КГБ, чтобы покрыть расходы.

Потом Лонсдейл переехал из «Белого дома» в более скромное жилище и занял деньги у друзей. Как только его фирма «Алло свитч» — система автомобильной сигнализации — стала приносить доходы, он вновь вернулся в квартиру № 634 «Белого дома», расплатился с большей частью долгов и поменял свой грузовик на совершенно новый белый «студебеккер». По всей видимости, ему помогали живость ума и профессионализм.

Следующий сигнал опасности был более тревожным. Американские источники информировали Центр, что ФБР при обыске у Марка обнаружило фотографии Леонтины и Морриса Коэна. Это означало, что охота за супругами Крогер возобновилась с новой силой. Все складывалось как нельзя к худшему. Питер только что добился давно желанных почестей, придававших блеск его прикрытию: его наконец избрали членом Ассоциации торговцев антиквариатом. Но это делало его теперь более заметным в обществе и потому уязвимым. В Центре полковник Дмитрий Тарасов, отвечавший за безопасность нелегальных резидентов КГБ, потребовал, чтобы все «белые пятна» в легенде Крогеров, например польский период с 1950 по 1953 год, были заполнены правдоподобными деталями на тот случай, если им понадобится давать объяснения, и чтобы были разработаны вспомогательные легенды на случай возможного ареста. Два дня спустя генерал-лейтенант Сахаровский (начальник внешней разведки) одобрил инициативу полковника и добавил, что необходимо разработать более детальный план, если возникнет необходимость срочно вывозить Крогеров из Великобритании. Получив уйму указаний — придумать «недостающую биографию», разработать вспомогательную легенду, составить план эвакуации, — Крогеры почувствовали, что над ними нависла невидимая пока угроза.

Предчувствуя возможный крах, Крогеры стали задавать себе вопрос, который задают себе все трудящиеся, боящиеся потерять работу: что с ними будет? Они предполагали, что советские спецслужбы не оставят их в беде, но не были в этом полностью уверены. Они не заключали никакого договора, а следовательно, у них не было никаких гарантий. Они не знали законов Советского Союза и не были уверены, что их возьмут на содержание как бывших агентов. Они знали только, что очень постарели и что у них совсем мало шансов получить какую-либо приличную работу в Москве до тех пор, пока они не выучат русский язык. За годы, проведенные в Советском Союзе, они освоили только его азы.

Своими тревогами они поделились с Лонсдейлом.

— Наша страна не оставит вас без куска хлеба, — заверил он их.

— Вопрос заключается не в этом, — отрезала Хелен. — Все дело в том, что мы не подписывали никаких документов, не брали на себя никаких письменных обязательств. Мы хотим знать, каково наше положение.

— Вот почему, — подхватил Питер, — мы хотим попросить ваше правительство предоставить нам советское гражданство. Мы полагаем, что, будучи советскими гражданами, будем чувствовать себя более уверенно.

— Скажи честно, Бен, мы там нужны? — спросила вдруг Хелен.

— А почему нет? — ответил вопросом на вопрос Лонсдейл. — Я сегодня же передам вашу просьбу товарищам из посольства. И уверен, что ответ будет положительным.

— Вы успокоили нас, — сказал Питер.

— Хорошо, но, несмотря ни на что, вы должны быть осторожными. Проверьте, все ли надежно спрятано, не пускайте ничего на самотек… Я принес вам еще несколько чертежей…

Лонсдейл положил зажигалку «Ронсон» и фотовспышку на кухонный стол. Крогеры не нуждались в объяснении: они знали, что в этих вещах есть пустоты, куда можно спрятать шифровальные таблицы или пленки. Они уже обладали коллекцией полых оловянных изделий и батареек, разбросанной по всему дому.

Будучи начальником Первого главного управления КГБ СССР, Сахаровский согласился с просьбой Крогеров и доложил руководству Комитета:

«Совершенно секретно.

Председателю КГБ при Совете Министров СССР

товарищу Шелепину А.Н.

Рапорт

В нелегальной резидентуре Бена в Англии с 1955 г. работают в качестве связников-радистов разведчики-интернационалисты, граждане США — нелегалы Леонтина и Моррис Коэн.

Помимо выполнения основной своей роли, они оказывают постоянную помощь Бену в вербовочных акциях и в проведении различных разведывательных операций, связанных с получением и обработкой секретной информации.

В 1950 году в связи с возникшей угрозой провала они были выведены из США в СССР, оставив все свое имущество в Нью-Йорке.

Коэны давно уже посвятили свою жизнь работе на советскую разведку. Недавно они обратились в Комитет с ходатайством о приеме их в советское гражданство.

Принимая во внимание, что у них сейчас нет никаких сбережений, считали бы целесообразным установить им зарплату в размере 800 рублей в месяц и выйти в Президиум Верховного Совета СССР с ходатайством о принятии их в советское гражданство.

Просим рассмотреть.

Начальник Первого главного управления

КГБ при СМ СССР

генерал-лейтенант А.М. Сахаровский.

23 октября 1960 г.».

На рапорте синим карандашом наложена резолюция председателя КГБ:

«Согласен. Прошу подготовить проект записки в инстанцию с ходатайством о приеме Коэнов в совгражданство.

А. Шелепин

25. Х.60 г.».

Такой документ был вскоре подготовлен и направлен в ЦК КПСС В Комитет госбезопасности он возвратился с резолюцией секретаря ЦК:

«Вопрос о Коэнах поставлен преждевременно. Они могут еще предать нас. Вот когда вернутся в Советский Союз, тогда и будем рассматривать их ходатайство.

М. Суслов.

2. ХI.60 г.».

Спустя два дня Александр Шелепин, сменивший Ивана Серова на посту главы КГБ в 1958 году, поставил синими чернилами свою резолюцию на этом рапорте. Был составлен соответствующий документ и направлен в Центральный Комитет Коммунистической партии. В Центр он вернулся со следующей припиской:

«Вопрос о Коэнах поставлен преждевременно. Они могут еще набить себе много шишек. Когда они вернутся в Советский Союз, тогда мы сможем рассмотреть вопрос о предоставлении им гражданства.

Суслов.

2 ноября 1960 года».

Михаил Суслов, секретарь Центрального Комитета КПСС, специалист по иностранным делам и идеологическим вопросам, был всегда большим формалистом.

Чувствуя, что британская контрразведка идет по их следам, Крогеры все время были начеку. В одной из расшифрованных Хелен радиограмм говорилось, что разведывательная служба Великобритании и Центральное разведывательное управление США совместно разработали специальные вопросники или так называемые «листы наблюдения» для сбора информации об СССР и странах Восточной Европы.

Это послание было передано Лонсдейлу, которому удалось достать такой лист. Он состоял из трех частей. В первой части говорилось о «вопросах чрезвычайной важности» — экономических, военных и стратегических. Британский офицер из службы внешней разведки мог собирать информацию об экономическом росте СССР, о советской оборонной промышленности, о видах вооружений, о размещении и предназначении советских военных объектов. Особо ценилась информация о местах базирования ракет.

Во второй части, озаглавленной просто «важные вопросы», говорилось об изменениях в структуре и политике советского правительства, о слабых местах в промышленности и сельском хозяйстве СССР, о частной жизни и профессиональной деятельности самых выдающихся советских ученых.

Последняя часть листа была озаглавлена «Найти, если возможно» и содержала информацию об офицерах армии и флота, имевших звание выше капитана. Как для Лонсдейла, так и для Крогеров подобные вопросники были очевидными свидетельствами враждебных намерений по отношению к Советскому Союзу, иными словами доказательством первой фазы подготовки к войне. Лонсдейл, разумеется, передал этот документ в Москву. После этого он и Крогеры с помощью Шаха и Аси, а также других агентов, которых никогда не называли поименно, стали бдительно наблюдать за британской контрразведкой. А та, в свою очередь, еще пристальнее следила за ними, и в один прекрасный день Хелен приняла радиограмму, но не смогла ее расшифровать. Тогда она попросила Центр повторить передачу ее, однако Центр ответил, что не посылал никакой радиограммы. Возник вопрос: если Центр молчал, то кто же тогда использовал данную частоту в ранее обусловленное время?

В дверь коттеджа на Крэнли-Драйв позвонили. Это случилось в воскресенье 7 января 1961 года в половине шестого вечера.

Питер Крогер открыл дверь. Перед ним стоял приземистый рыжеволосый человек в пальто и шляпе.

— Прошу меня простить. Я из полиции и расследую квартирные кражи, недавно произошедшие в вашем квартале. Могу ли я войти, чтобы побеседовать с вами?

Питер всегда был вежливым, особенно с полицией. Не говоря ни слова, он почтительно посторонился, чтобы пропустить полицейского. Откуда ни возьмись, появились еще трое полицейских, среди которых была и женщина.

Все они прошли в гостиную.

К ним вышла Хелен и спросила, что происходит.

Незнакомец представился:

— Я суперинтендант Смит из Особого отдела. Я хотел бы, чтобы вы назвали мне имя и адрес человека, который приходит к вам в первое воскресенье каждого месяца около четверти восьмого.

Крогеры молчали, причем довольно долго. А потом их словно прорвало: они принялись перечислять имена всех своих соседей и клиентов, не называя, разумеется, имени Гордона Лонсдейла. Они не знали, что офицер Особого отдела лондонской полиции (более известного под названием Скотленд-Ярд), предъявив документы, имел право арестовывать любого, кто подозревался в укрывании у себя человека, имя которого сознательно не называл. Скотленд-Ярд был наделен подобными полномочиями законом о государственных секретах, принятом еще в 1889 году и пересматривавшимся в 1911 и 1939 годах.

Суперинтендант Смит был опытным детективом. Он сыграл немаловажную роль в расследовании дел Аллана Нанна Мэя и Клауса Фукса. Он терпеливо слушал, как Крогеры рассказывали сказки, поскольку знал, что ничего важного они не сообщат. В кармане суперинтенданта лежал ордер на арест супругов. Кроме того, он мог принять адекватные меры, если Крогеры окажут сопротивление.

В конце концов Смит объявил, что они должны следовать за ним в участок для дальнейшего проведения допроса. Крогеры были арестованы. В их коттедже будет произведен обыск. Все ли они хорошо спрятали? Радиопередатчик был надежно укрыт в бункере, шифры сожжены, оксид железа спрятан в котелке. Подготовленная микроточка находилась в надежном месте — в Библии. Короче говоря, дом имел самый обыкновенный вид. Эти мысли вихрем пронеслись в головах Питера и Хелен.

Однако Хелен также думала и о своей сумочке. Там лежала не только косметичка, но и конверт с листом бумаги, стеклянный диапозитив и письмо на русском языке. На листе бумаги были написаны названия восьми улиц с точным указанием места расположения тайников. Диапозитив представлял собой уменьшенную копию писем, адресованных Лонсдейлу его женой.

Хелен решила попытаться прибегнуть к хитрости:

— Поскольку я буду отсутствовать в доме какое-то время, то нельзя ли мне наполнить водонагреватель в кухне?

— Конечно, миссис Крогер, — любезно разрешил Смит. — Но сначала могу ли я опустошить вашу сумочку?

Хелен протянула руку к сумочке, но полицейский опередил ее. Он расстегнул замок и вытащил конверт. Забыв о водонагревателе, Хелен в сопровождении женщины-полицейского прошла в спальню, чтобы взять пальто. Затем они обе вернулись в гостиную. На губах суперинтенданта Смита заиграла его обычная улыбка. Ему незачем было больше говорить. Легендарной карьере Крогеров в Великобритании пришел конец.

Из всех членов «Портлендской шпионской сети», как вскоре газеты окрестили пятерых шпионов, Крогеров арестовали в последнюю очередь. Часом ранее в Лондоне суперинтендант Смит столкнулся нос к носу с Гордоном Лонсдейлом, Гарри Хаутоном и Этель Джи, когда те спускались по Ватерлоо-роуд, направляясь в ресторан. Он преградил им дорогу со словами: «Я суперинтендант Смит из Особого отдела. Вы арестованы». К ресторану подъехали три полицейские машины, по одной для каждого шпиона. Смит приказал: «Отвезите их в Скотленд-Ярд».

Агенты Скотленд-Ярда в штатском следили за Хаутоном и Этель Джи на протяжении всего их маршрута: когда они ехали на «дофине» из Портленда на вокзал Солсбери, затем в поезде до Лондона и автобусе до Уолуорта, когда они слонялись по рынку, а затем сели в автобус и вышли около театра «Олд Вик», где у них была назначена встреча с Лонсдейлом. Другая бригада копов преследовала Лонсдейла, отправившегося на свидание на «студебеккере». Полицейские координировали свои действия по радио. На Ватерлоо-роуд и Ловер-Марш-стрит сошлись в общей сложности около сорока полицейских. Они наблюдали за шпионами, которые разыгрывали маленькую ритуальную комедию случайной встречи старых друзей. Лонсдейл поцеловал Этель и взял у нее хозяйственную сумку. Именно в этот момент Смит и арестовал их.

В сумке лежали фотокопии 230 страниц конфиденциального документа под названием «особенности военных кораблей», где, в частности, указывались технические характеристики первой британской атомной подводной лодки «Дредноут». В сумке также лежали 310 фотокадров с положениями Устава адмиралтейства, где были отражены модификации вооружений, установленных на кораблях и подводных лодках. Этель принесла с собой и брошюры, где описывались испытания систем обнаружения подводных лодок. Карманы Лонсдейла были набиты британскими и американскими банкнотами. 215 фунтов стерлингов и 300 долларов, вне всякого сомнения, предназначались для вознаграждения агентов Лонсдейла. Все эти вещи были конфискованы Скотленд-Ярдом и использованы, равно как и содержимое сумочки Хелен, в качестве вещественных доказательств на судебном процессе, начавшемся в марте.

Каким образом Скотленд-Ярду удалось раскрыть Портлендскую агентурную сеть? Кто допустил промах? Гарри, Этель, Гордон, Питер или Хелен? На самом деле никто из них. Все беды исходили от одного польского перебежчика, который решил помочь американским спецслужбам составить хорошее досье на себя. Именно он, а не Гарри, большой любитель выпить и поволочиться за женщинами, и не Гордон, слишком часто посещавший Крогеров, погубил сеть.

Известный ЦРУ под кодовым именем «геккеншутце» («снайпер» по-немецки), поляк посылал ЦРУ письма, которые содержали чрезвычайно полезную информацию, помогавшую выявлять советских агентов. В апреле 1959 года он указал на гражданина Великобритании, ранее служившего в Королевских военно-морских силах. Как указывал польский перебежчик, англичанин был завербован польскими спецслужбами во время пребывания в Польше в 1952 году. МИ-5 (Британская контрразведка) и МИ-6 (Служба внешней разведки) совместно работали над этим делом. Но им никак не удавалось выявить интересовавший их объект. Можно предположить, что в наше время компьютер справился бы с подобной задачей за несколько минут. Как бы там ни было, в марте 1960 года Снайпер предоставил дополнительную информацию: англичанина звали Хаутон и поляки переуступили его КГБ. После чего МИ-5 не составило труда идентифицировать Гарри Хаутона.

Изучая досье Хаутона, сотрудники МИ-5 констатировали, что несколько лет тому назад Пегги, жена Гарри, заподозрила, что ее муж был соучастником преступления. Она утверждала, что он воровал документы, регулярно встречался с иностранцем в Лондоне и тратил денег больше, чем получал. Однако ко всем ее заявлениям отнеслись как к истерическому вздору покинутой супруги. Заявления Пегги были положены под сукно, и Гарри мог и дальше продолжать свои фокусы.

МИ-5 поставила в известность об этих сведениях Скотленд-Ярд, и обе службы установили круглосуточное наблюдение за Гарри. Хаутон вывел их на Этель Джи в июле, когда они оба отправились на очередную встречу в Лондон. Отставив Этель в гостинице, Хаутон не спеша пошел на свидание с Лонсдейлом. Когда они сидели в ресторане на Ловер-Марш-стрит, недалеко от вокзала Ватерлоо, два агента в штатском беспечно пристроились за соседним столиком. Они заказали чай и беседовали о том о сем, не забыв при этом включить портативные магнитофоны.

Когда они вышли из ресторана, полицейские в штатском не тронулись с места. Они знали, что слежку продолжат другие агенты. Лонсдейл и Хаутон пошли по Ватерлоо-роуд. Полицейские заметили, что Лонсдейл по ходу передал Хаутону газету. Тот спрятал в нее пакет, который вытащил из бумажника. Затем он сделал вид, что собирается войти в кабину телефона-автомата, и вернул газету Лонсдейлу. Скотленд-Ярд не терял бдительности. Он вел наблюдение и ждал.

После этого филеры довели Лонсдейла до «Белого дома». За ним немедленно было установлено круглосуточное наблюдение. Слежка вывела полицейских на контору на Вардур-стрит, а затем на банк «Мидленд» на Грейт-Портленд-стрит. В банке Лонсдейл оставил чемоданчик и пакет. Как только он ушел, полицейские приказали банковским служащим открыть ячейку. Там лежали микрофотокамеры, инструкция по применению симпатических чернил, полая зажигалка «Ронсон», внутри которой были спрятаны шифры. Все эти вещи были отосланы для проведения исследования в лабораторию МИ-5, а затем возвращены в банк.

«После многолетних безрезультатных усилий, — захлебывался от восторга один из офицеров МИ-5, — мы наконец-то напали на полный комплект шпионского снаряжения».

Но найти еще предстояло многое. Полным ходом шла проверка личности Лонсдейла и его прежней деятельности. В его квартире и конторе были установлены подслушивающие устройства. Осуществлялся перехват радиограмм, которые он посылал на коротких волнах. За его встречами с Хаутоном пристально следили. За ним самим велось наблюдение днем и ночью, однако с величайшей осторожностью. Наблюдатели часто менялись. В полиции знали, что Лонсдейл отличался крайней подозрительностью и осмотрительностью. Ему было присвоено кодовое имя «Последний акт».

В конце августа «Последний акт» отправился в Америку. Из перехваченного МИ-5 разговора с Хаутоном стало известно, что Лонсдейл собирался вернуться к встрече, назначенной на первое воскресенье октября. Однако он не вернулся. Его квартира пустовала до ноября. Британские сыщики начали волноваться, однако в середине октября они увидели, как он входил в контору на Вардур-стрит. Слежка возобновилась с новой силой. Днем Лонсдейл находился в конторе, а по вечерам уходил в неизвестном направлении. Бригады наружки вели за ним слежку попеременно, обязательно меняясь на коротких участках его маршрута. Две недели спустя наружное наблюдение довело его до Руислипа, до конечного пункта назначения. Лонсдейл привел английских контрразведчиков на Крэнли-Драйв, в дом Крогеров. Скотленд-Ярд сразу же установил пункт наблюдения в доме на противоположной стороне улицы.

Скотленд-Ярд и МИ-5 довольствовались тем, что наблюдали и ждали. Они надеялись выявить новых членов шпионской группы и установить их нелегальную деятельность. В течение двух месяцев они не спускали глаз с маленького белого коттеджа, отмечая время ухода и прихода его обитателей. В начале следующего года было принято решение продлить проведение операции еще на три месяца. Однако генеральный директор МИ-5 Роджер Холлис вынудил полицию произвести внезапный арест. Это было сделано в первый день Рождества 1961 года.

Портлендская операция советской разведки была провалена из-за предательства Снайпера, который был американским агентом, одним из самых эффективных «кротов», действовавших в стане советского блока. Звали его Михаил Голеневский. Он занимал должность заместителя начальника польской военной разведки. Перейдя на сторону ЦРУ, Голеневский удивил своих хозяев, заявив, что он чудом спасшийся сын последнего русского царя Николая II, расстрелянного в 1919 году вместе с семьей в Екатеринбурге. ЦРУ, будучи не в состоянии проверить такое заявление Голеневского, сделало вывод, что он просто «свихнулся». Возможно, он рассчитывал получить позднее деньги царя, лежавшие на счетах в иностранных банках. Он стал называть себя Алексеем Романовым и обосновался в Нью-Йорке, где нашел немногочисленных единомышленников.

Как только Портлендская агентурная сеть была раскрыта, полиция и МИ-5 стали исследовать шпионскую деятельность всех ее членов. Белый коттедж на Крэнли-Драйв предоставил столько материала, что на суде прокурор с полным правом заявил:

— Этот столь безобидный на вид, не имеющий даже внешней антенны пригородный дом был на самом деле мощным радиоцентром, способным посылать в Москву и принимать оттуда большой объем секретной информации. В доме было много фотоматериалов и различного шпионского снаряжения, необходимого для изготовления и обработки микроточек, не говоря уже о кодах и шифровальных таблицах. Я предполагаю, что дом Крогеров представлял собой главный центр шпионской сети.

Описание белого коттеджа в лондонских газетах произвело такую сенсацию, что многочисленные толпы устремились на Крэнли-Драйв, чтобы поглазеть на это вдруг ставшее знаменитым место. «Шпионское бунгало» превратилось в своего рода приманку для туристов. Более того, вся эта история послужила основанием для создания пьесы, в которой подробно исследовались личные взаимоотношения Крогеров и их соседей, носивших в реальной жизни фамилию Сёч, а также этическая проблема, вставшая перед последними в связи с использованием Скотленд-Ярдом их дома в качестве наблюдательного пункта. Пьеса, написанная Хью Уайтмором и озаглавленная «Клубок лжи», с успехом шла в двух театрах и была показана по телевидению Би-би-си в сериале «Пьеса месяца» (1983). Совсем недавно коттедж купил английский полицейский, который с удовольствием показывает теперь люк в кухне и рассказывает историю Крогеров любопытным туристам, поток которых не иссякает и по сей день.

Мы теперь имеем представление о том, что хранилось в коттедже Крогеров. Тем не менее приведем подробный список вещей, обнаруженных суперинтендантом Смитом и его людьми при обыске:

— радиостанция «Мэрфи» с комплектом запасных батарей и набором различных принадлежностей;

— устройство для высокоскоростной передачи магнитных записей;

— линзы для изготовления микроточек, фотокамеры «Минокс» и «Экзакта»;

— микроскоп и два стеклянных слайда, между которыми находились не отработанные до конца микроточки;

— напечатанные мелким шрифтом коды, шифроблокноты, планы радиосвязи, контрольные таблицы;

— светильник и настольная зажигалка «Ронсон» с потайными полостями;

— вшитые в папку высококачественной кожи паспорта «ухода» на имя Джеймса Цилсона и Джейн Смит с фотографиями Питера и Хелен Крогер.

Показав все это Питеру, Смит радостно воскликнул:

— Вот теперь-то мне понятно, зачем вам понадобилось на окнах и дверях устанавливать столько самых надежных замков и засовов фирмы «Чаб»!

Питер, лукаво глядя на него, улыбнулся:

— Это не так, мистер Смит. Надежная система запоров совсем не для того, о чем вы подумали.

— Интересно, для чего же еще?

— Исключительно ради сохранности моей библиотеки.

— А по-моему, ради того, чтобы никто из посторонних лиц не смог увидеть у вас полный набор шпионского снаряжения Джеймса Бонда.

— Ну, если вам очень хочется, пусть будет так.

— А почему это вы легко соглашаетесь? — удивился Смит.

— Потому что хранение подобного снаряжения в век промышленного шпионажа по британским законам не есть преступление. Тем более для нас, коммерсантов и банкиров, — пояснил Питер.

Суперинтендант Смит, отодвинув протокол допроса, улыбнулся:

— Вот вы как, оказывается, расцениваете это… Так сказать, с оправдательным уклоном.

— А как же вы хотели? По вашей милости я же не только обвиняемый, но и сам себе защитник! И потому я не буду подписывать несправедливый приговор. Тем более что все эти вещички никогда не принадлежали нам и обыск проводился в наше отсутствие.

— Но вы же и не можете опровергнуть, что все эти «штучки» принадлежат вам!

— Да, не могу… Но вы же отлично знаете, кто принес их в наш дом…

Когда Скотленд-Ярд закончил всю работу, в коттедж пришли люди МИ-5. Они сантиметр за сантиметром буквально прочесывали его в течение девяти дней, в последний день обыска обнаружили в бункере под цементной плитой радиопередатчик с шифровальной системой. Много лет спустя новый жилец коттеджа раскопал в саду радиопередатчик «Астра».

Квартира Гордона Лонсдейла подверглась столь же тщательному обыску. Там также были обнаружены приспособления и оборудование для ведения разведывательной деятельности, хотя и не в таком значительном количестве, как у Крогеров. Лонсдейл хранил у себя дома фотокамеры, устройства для прочтения микроточек, пачки банкнот, электрические карманные фонарики и зажигалку «Ронсон». Наибольший интерес представляли два китайских свитка, в одном из них лежали 1800 долларов. Кроме того, у Лонсдейла был изъят липовый паспорт, а также поддельные удостоверения личности, подтверждавшие его канадское происхождение.

И в новой квартире Гарри Хаутона на Веймут-Бэй были найдены компрометирующие материалы: отчеты о проведенных испытаниях новых вооружений для подводных лодок, навигационные журналы Портленда, спичечный коробок с двойным дном, где лежала инструкция о правилах агентурных встреч, 500 фунтов стерлингов в ценных бумагах и 650 фунтов стерлингов наличными. Деньги лежали в шкатулке. Этель Джи была более осторожна. У нее нашли только список фамилий двенадцати сотрудников секретной лаборатории. Она располагала 4747 фунтами стерлингов в ценных бумагах, что представляло собой весьма значительную сумму, если учесть, что Этель получала всего 10 фунтов в неделю.

Как и следовало ожидать, во время судебного процесса неизбежно встал вопрос: а была ли в действиях обвиняемых угроза безопасности Великобритании? Отмечалось, что документы, которые передал Хаутон Лонсдейлу во время последней встречи, не могли нанести большого вреда, а фотографии «Дредноута» были столь несовершенными, что на них отсутствовало изображение атомного реактора. Хаутон использовал этот аргумент в свою пользу. Он утверждал, что намеренно выбирал ничего не значащие документы, нарочно делал плохие фотографии, чтобы защитить интересы Великобритании. Что проданные им документы казались важными лишь с виду. Однако суд не принял во внимание утверждения Гарри, что он якобы одурачивал Центр на протяжении многих лет, продавая Лонсдейлу негодный товар. Из всех сделанных выводов самым существенным нам кажется следующий: «Англичане никогда бы не узнали о реальном масштабе советской шпионской сети, если бы британские секретные службы случайно не напали бы на ее след. Она безотказно функционировала на протяжении многих лет, а Крогеры были главным ее звеном».

Теперь, когда Крогерам предстояло предстать перед судом, а затем отправиться в тюрьму, они должны были непременно приуменьшать реальное значение своей деятельности.