Глава 3. Хотел ли СССР напасть на Германию?

В целях дискредитации советской политики сейчас развязана кампания по оправданию нападения Германии на СССР с использованием приемов фашистской пропаганды. 22.06.1941 г. гитлеровское правительство утверждало в своей ноте: «Ввиду нетерпимой далее угрозы, создавшейся для германской восточной границы вследствие массированной концентрации и подготовки всех вооруженных сил Красной Армии, германское правительство считает себя вынужденным немедленно принять военные контрмеры». В тот день Риббентроп на пресс-конференции для представителей иностранной и немецкой печати, а затем и Гитлер заявили, что Германия была вынуждена предпринять наступление на СССР, чтобы предупредить советскую агрессию. Эта ложь подхвачена западной прессой и нашей, «демократической». К. Эрос писал, что Сталин, стремясь завоевать Европу, «преднамеренно спровоцировал гитлеровскую агрессию против СССР» (Нво.№ 46.2000): по его указанию был разработан план превентивного удара по Германии, копия его попала на Запад, после чего немцы напали на нашу страну. 20.06.1992 г. «Комсомольская правда» напечатала отрывок из книги «Ледокол» Резуна, ставшего В. Суворовым, бывшего офицера разведывательного управления Генштаба Советской армии. В. Mусатов хвалил его за то, что он «сделал выбор не в пользу спокойного «проживания», но в пользу более высоких материй» (ЛР. 17.05.2002). В действительности Резун сбывал в Женеве украденные его братом из музея на Украине старинные монеты, представлявшие историческую ценность. Предав Родину в 1978 г., он выдал ряд наших разведчиков, стал сотрудником английских спецслужб. Чудовищно видеть в этом «высокие материи». Приговоренный нашим судом к смертной казни, Резун вознамерился «поставить советских коммунистов к стенке позора и посадить их на скамью подсудимых рядом с германскими фашистами, а то и впереди» и объявил, что вопрос «кто начал вторую мировую войну» решается неверно. Он хочет разрушить «легенду о том, что на нас напали…» Используя злонамеренную ложь, он твердит: СССР был агрессором, виновником и зачинщиком второй мировой войны.

Фальсифицируя историю войны, Резун в своих опусах пишет, что, блестяще подготовившись к наступлению, Сталин перенес начало войны с 1942 г. на 1941 г., но опоздал: Гитлер, загнанный «пактом Молотов-Риббеитроп в стратегический тупик», узнав об этом, «вдруг понял, что терять ему нечего, все равно у Германии не один фронт, а два, и начал воевать на двух фронтах. Это самоубийственное решение» но другого у Гитлера не было». Опередив СССР, он обрушил на него превентивный удар, а к нему Германия «была катастрофически не готова»: немцы даже не заготовили «тулупы, не сменили оружейное масло на незамерзающее». И нечего рассуждать о том, что германское командование планировало закончить войну АО наступления зимы Резун лжет, утверждая, что Сталин назначил «День-М» на 6.07.1941 г., не было приказа 12–14.06.1941 г. о советском наступлении, не готовилась операция «Гроза» — нападение на Германию и Румынию («Гроза» на самом деле — условный сигнал нашим войскам для введения в действие мобилизационного плана). Это подтверждают архивные документы, воспоминания военачальников, исследования ученых. Зная, что вермахт концетрируется у советских границ, наше руководство укрепляло их обороноспособность, перебрасывало ближе к ним — на рубеж Западной Двины и Днепра — до двадцати восьми дивизий. Надо быть тупой самоубийцей, чтобы ничего не предпринимать, видя, как нарастает угроза нашей стране. Резун приписал генералу С. Иванову, автору книги «Начальный период войны», мысль о том, что СССР запланировал нападение на Германию, а «немецко-фашистскому командованию буквально в последние две недели удалось опередить наши войска». На самом деле Иванов писал о том, что немцы успели упредить советскую армию в приведении ее в боевую готовность для отражения фашистской агрессии.

Ю. Каграманов в «Континенте» (1998.№ 97), поддержав Резуна, пишет об агрессивных мотивах вступления СССР в войну. Не унимается в утверждении этой клеветы еженедельник «Русская мысль», издаваемый на деньги ЦРУ в Париже. Д. Хмельницкий, А. Копейкин и другие продажные авторы пропагандируют в нем ложь Резуна о том, что СССР — агрессор, намеревался напасть на Германию, а «вермахт совершил невозможное и разгромил группировку, превосходившую его минимум втрое» (1998.№ 4208). По уверению Резуна, советские руководители «не думали об обороне. Они к ней не готовились и не собирались готовиться… Накануне войны никто в Красной Армии не думал о заграждениях, все думали о преодолении заграждений на территории противника». Он лжет, утверждая, что начальник Генштаба К. Мерецков приказал: «На новых землях полосу обеспечения не создавать». Хмельницкий, живущий в Берлине, пишет, что у Резуна «огромный объем безупречно проанализированного материала»: «Чтобы отвергнуть Суворова, нужно либо доказать, что его сведения не верны, либо, что неверен анализ». Он требует доказательств «того, что в 1941 г. СССР готовился не к агрессии, а к обороне»: «оппоненты Суворова не предъявили ни одного приказа о подготовке к обороне, хотя единственно это и могло бы его опровергнуть» (Рм.1999.№ 4262). Копейкин заявил, что «ни к какой «отечественной» войне советские вожди не готовились»: «Иначе велели бы выкопать хоть один окоп на границе. Если кто-нибудь представит сведения хоть об одной траншее в приграничной полосе, имевшейся в 1941 г., буду очень признателен». Приведу пример того, как эти лжецы искажают факты. В декабре 1944 г. немцы нанесли сильный удар по американским войскам в Арденнах, и 6.01.1945 г. Черчилль в письме Сталину сообщил о сложной обстановке у союзников и спросил, когда советские войска перейдут в наступление. Оно должно было помочь американцам и англичанам сдержать напор германских дивизий. Через неделю, раньше запланированного срока, наша армия перешла в мощное наступление, разгромила немцев на важнейших участках фронта. Эйзенхауер вспоминал: «Для нас это был долгожданный момент. У всех стало легче на душе… мы были уверены, что немцы теперь уже не смогут усилить свой западный фронт». Черчилль писал, что русские совершили благородный поступок, «ускорив свое широкое наступление несомненно за счет тяжелых жертв» (Т.6. С.244). Копейкин же лгал, что «в действительности сталинский удар был произведен в конце января» (Рм.1998.№ 4214), американны-де сами справились.

В 1940 г. наши войска начали форсированно строить 20 укрепленных районов на новой западной границе. Там ежедневно работало около 140 000 человек, до нападения Германии построили около 2500 железобетонных сооружений, из них 1000 была вооружена артиллерией, а остальные 1500 — только пулеметами. 8.04.1941 г. Генеральный штаб дал директиву командующим Западным и Киевским военными округами об использовании УРов в случае нападения на СССР. И. Баграмян в книге «Так шли мы к победе» писал, что в начале мая 1941 г. директива Наркома обороны «требовала от командования округа спешно подготовить в 30–35 километрах от границы тыловой оборонительный рубеж» (15). Если кто не верит нашим полководцам, то пусть прочитает написанное генералом фон С. Бутларом в «Мировой войне 1939–1945 гг.» (1957) «После некоторых начальных успехов войска группы «Центр» натолкнулись на значительные силы противника, оборонявшегося на подготовленных заранее позициях, которые кое-где имели даже бетонированные огневые точки».

Если следовать логике последователей Геббельса, то можно спросить: кто начал войну 7.12.1941 г. — Япония или США? Японская авиация, поднявшись с авианосцев, внезапно атаковала тогда американцев в Перл-Харборе. Но японцы с большим основанием, чем немцы, могут заявить, что это был превентивный удар, ибо на самом деле американцы провоцировали их начать войну. Президент Рузвельт, военный министр Стимсон и военно-морской министр Нокс подписали план «Джей-би 335», который за четыре с половиной месяца до нападения на Перл-Харбор предусматривал удар по Японии самолетами Б-17 с баз в юго-западном Китае и на Филиппинах Начальник генштаба армии США Маршалл заявил 15.11.1941 г. на секретной встрече с 7 американскими журналистами о плане сжечь «бумажные города Японии». Государственный секретарь США Хелл 26.11 выставил такие условия прекращения запрета на поставки нефти Японии, которые были явно неприемлемы для нее. Именно в этот день ее армада потянулась к Перл-Харбору. Более того, 7.12.1941 г. близ этой базы американского флота первые выстрелы сделал крейсер США «Уорд», потопивший японскую подводную лодку. Кто же больше провоцировал войну США или СССР? Почему на Западе не подняли кампании по разоблачению предвоенной американской политики? Почему «компетентные инстанции США по-прежнему держат в тайне от миллионов школьников и студентов правду о том, кто сделал первые выстрелы в четырехлетнем поединке» (Пр. 12.09.2002)? Там не хотят представить в невыгодном свете своих военачальников, которые не поняли, что появление зловещих перископов близ их базы чревато «приближением массированного японского удара, и не привели свои силы в полную боевую готовность немедленно». Почему либералы клевещут на политику нашего правительства и поддержали фальшивку Резуна? Да потому, что им надо развенчать советский строй и отвлечь внимание людей от пагубных результатов своего правления, направить народный гнев против политических противников.

«Русская мысль» писала, что после безрезультатного исхода переговоров с Молотовым 12–13.11.1940 г. Гитлеру «стала ясной угроза нападения Красной Армии» (2000. № 4341), и потому 18.12.1940 г. он подписал план «Барбаросса». Но Германия стала готовиться к агрессии против СССР сразу после разгрома Франции. Гальдер зафиксировал слова Гитлера от 31.07.1940 г.: «Россия должна быть ликвидирована. Срок — весна 1941 года. Чем скорее мы разобьем Россию, тем лучше… Существование второй великой державы на Балтийском море нетерпимо. Начало — май 1941 г. Лучше всего было бы уже в этом году, однако это не даст возможности провести операцию слаженно» (Т.2- С. 80–81). Манштейн признал: «К 22 июня 1941 г. советские войска были, бесспорно, так глубоко эшелонированы, что при таком их расположении они были готовы только для ведения обороны…Конечно, летом 1941 г. Сталин не стал бы еще воевать с Германией» (191). Немецкий посол в Москве доносил в Берлин 4 и 7.06.1941 г.: «Русское правительство стремится сделать все для того, чтобы предотвратить конфликт с Германией…Лояльное выполнение экономического договора с Германией доказывает то же самое» (CP.22.06.1989). Немецкий министр финансов Крозиг считал, что СССР выполняет все условия договора и не создает никакой угрозы Германии военной силой. В докладной записке Герингу от 19.04.1941 г. он высказал мнение, что Германии не надо начинать войну против СССР, так как это может «пагубно отразиться на судьбе немецкого народа» (Нг.19.04.2000). Бывший руководитель германской прессы и радиовещания Г. Фриче на Нюрнбергском процессе сказал, что он «организовал широкую кампанию антисоветской пропаганды, пытаясь убедить общественность в том, что в этой войне повинна не Германия, а Советский Союз… Никаких оснований к тому, чтобы обвинять СССР в подготовке военного нападения на Германию, у нас не было» (Нюрнбергский процесс… Т.5.1960. С.569).

Позорно то, что написанный Резуном при участии западных спецслужб «Ледокол», в котором ставится задача размыть русское национальное самосознание, попал в список литературы, рекомендованный в РГГУ для изучения студентам. Э. Радзинский в книге «Сталин» (1997) поддержал ложь Резуна о вине СССР за возникновение Второй мировой войны. В «Независимой газете» (23.11.1996) писали о «подготовке советского нападения на Германию летом 1940 г., отложенного из-за краха Франции». 20.12.1999 г. в передаче по НТВ Е. Киселев упирал на подготовку СССР к нападению на Германию. Эта ложь настоль эффективно пропагандируется, что ей поверили многие люди. В газете «Деловой вторник» (24.10.2000) Ю. Гейко опубликовал письма читателей, убежденных в том, что Сталин готовил упреждающий удар. С Шойгу в статье «Новая политика для оборонного комплекса» (Нво.1999.№ 49) заявил, что «милитаристская организация» советского «государства и всего общества ввергла страну в пучину большой войны». Получается, не готовились бы мы к войне, были бы беззащитными — Гитлер не напал бы. Кому предназначаются такие легковесные сказочки?

Строгая к «нравственной неразборчивости» своих оппонентов, О. Кучкина расхвалила, рукопись Б. Витмана: «Он не лжет даже в деталях. Даже в тех, которые никак не проверишь» (Кп. 05.01.1991). Но многое поддалось проверке, это сделала, и выявилось, что or не был советским разведчиком и не совершал подвигов, которыми хвалился в рукописи. Он и Кучкина в своей публикации сообщили: «Июнь 1939 года. СССР заключает договор с Германией». Но он был подписан 23.08.1939 г. Кучкина и Витман утверждают, что в июне 1941 г. «вся мощь вермахта у берегов Ла-Манша» (не стоит приводить цифры и опровергать згу лживую выдумку). Они стремились переложить вину за начало войны на СССР, объявив, что Гитлер напал на него только потому, что Сталин «вероломно готовился к войне». Значит, надо было оставить страну беззащитной, чтобы после первого немецкого удара она капитулировала? Задача статьи Кучкиной — расхвалить рукопись, клевещущую на советскую внешнюю политику, Но товар оказался столь негодным, что о нем молчали ряд лет. Потом подошло время, посчитал Битман, когда можно поведать о своих мнимых подвигах, о которых он не писал в своих автобиографиях (его показания были перепроверены). 20.02.1998 г. «Литературная Россия» поместила беседу о его книге «Шпион, которому изменила Родина». Опять он вопреки истине представлен разведчиком, совершившим подвиги, а неблагодарная Родина не оценила их, изменила ему.

Вишлёв в статье «Накануне 22 июня 1941 года», опубликованной в 1997 г. в журнале «Молодая гвардия», убедительно, опираясь на подлинные документы, доказал, что наше руководство не планировало и боялось войны с Германией в 1941 г. Жуков говорил, что все помыслы и действия Сталина в то время «были пронизаны одним желанием — избежать войны или оттянуть сроки ее начала и уверенностью в том, что ему это удастся». К. Mоскаленко в книге «На юго-западном направлении» (1975) сообщил, что нарком обороны С. Тимошенко и начальник генштаба К. Мерецков представили 18.09.1940 г. руководству государства «Соображения об основах стратегического развертывания Вооруженных сил Советскою Союза на западе и востоке на 1940 и 1941 годы». «Полмесяца спустя этот документ рассматривался руководителями партии и правительства. Он был по их указанию переработан и вновь рассмотрен 14 октября того же года. И в дальнейшем этот план мобилизационного развертывания корректировался и уточнялся — уже под руководством нового начальника генштаба Г. К. Жукова» (6). В апреле-мае 1941 г. немецкие войска продолжали концентрироваться у наших границ, Тимошенко и Жуков пришли к выводу, что они готовятся к нападению на СССР, и решили дополнить «Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» мыслью об упреждающем ударе, что и сделал к 15 мая заместитель начальника Оперативного управления Генштаба генерал-майор Василевский. Под текстом этого написанного от руки плана, подправленном генерал-лейтенантом Н. Ватутиным, нет подписи ни наркома обороны Тимошенко, ни начальника генштаба Жукова, ни Сталина Этот документ; названный Суворовым планом «Гроза», используется как доказательство того, что Сталин решил напасть на Германию в июле 1941 г. 4.01.1992 г. «Комсомольская правда» опубликовала отрывок из него под названием «Готовил ли Сталин нападение на Германию?», в примечаниях к нему В. Данилов заявил: Сталин мог «первым нанести удар и тем самым взять на душу грех развязывания кровавой бойни», «подготовка к упреждающему удару подтверждается другими документами», которые он выявил в архивах. Позднее он писал: «Из документов о сущности военно-стратегического планирования и непосредственной подготовке нанесения упреждающего удара по Германии пока что рассекречен лишь один» (Нво.22.06.2001). Есть ли другие? Были бы они — «демократы» с помпой обнародовали бы их. Вывод о задумке Сталина нанести превентивный удар основывался на отмеченном выше наброске. Поразительно, что на таком очень шатком основании СССР объявляют зачинщиком войны. В таком случае как надо оценить правительство США, военное ведомство которое разработало ряд планов внезапного атомного нападения на все значительные промышленные советские города, и это при том условии, что наши войска не угрожали вторжением на американскую территорию?

В книге А. Безыменского «Гитлер и Сталин перед схваткой" (2000) убедительно опровергнута лживая версия Суворова. Израильский историк Г. Городецкий в книге «Роковой самообман. Сталин и нападение Германии на Советский Союз» (1999) основательно доказал, что идею упреждающего удара Сталин отверг. В отзыве об этом труде В. Невежин пишет, что «книги Суворова нашли… горячий прием у многочисленных читателей. Ведь в них — и особенно в «Ледоколе» — сквозит захватывающая дух идея: у будущего генералиссимуса имелся этот сценарий, и последний предусматривал нанесение удара по Германии в 1941 году!» (Нг. 18.11.1999). Заявив, что «Суворов и его «единоверцы» стремятся выдать за непреложную истину версию, не проверенную с помощью подлинных архивных материалов», Невежин приравнял манеру его доказательств к «псевдопублицистическому подходу». Отметив, что Городецкий излагает «прямо противоположную версию генезиса войны и при этом… опирается на документальную базу», он в то же время посчитал, что и его точка зрения — идею упреждающего удара Сталин отвергнул — «не выглядит более убедительной, чем суворовская», «отнюдь не является бесспорной и потому единственной». Группа исследователей (П. Бобылев, В. Данилов, М. Мельтюхов) провела скрупулезный анализ и доныне обсуждаемых историками «Соображений…» и сделала вывод: этот документ был действующим. И данный вывод «имеет право на жизнь, пока он не будет опровергнут — более основательно, чем это делает ученый из Израиля». Невежин считает, что Городецкий не до конца осознал значимость такого важнейшего события, как выступление Сталина на приеме выпускников военных академий РККА 5.05.1941 г. в Кремле, которое стало основой «развернувшейся в стране широкой идеологической работы по подготовке Красной Армии и народа к всесокрушающей наступательной войне», эта работа «обеспечивалась всей мощью пропагандистской машины ВКП(б) и советского государства» (Нг. 18.11.1999). Невежин не может вырваться из плена идеи своей книги «Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии «священных боев 1939–1941» (1997). Недаром Копейкин хвалил ее за то» что ее автор «принадлежит к редким сторонникам концепции В. Суворова о подготовке Сталиным наступательной войны» (Рм.1998. № 4214). На самом деле не было тогда «широкой идеологической работы» по подготовке народа к такой войне, В конце мая 1941 г, мне довелось слушать московского лектора, он говорил и о наших отношениях с Германией, но в его выступлении не содержалось ничего такого, что было бы частицей подобной идеологической подготовки.

Резун и его компания подкрепляют мысль об агрессивности СССР аргументами, которым могут поверить лишь демагоги из «Союза правых сил»: подумать только, наши люди пели оптимистические песни, заявляли о своей готовности разгромить врага. В. Козлов подтверждал концепцию книг Резуна «Ледокол» и «День «М» тем, что многие рассуждения в них ему «показались достаточно аргументированными, помогающими понять суть происходящего», ведь «жителям СССР внушалось, что война будет преимущественно наступательной» (Мг.1997.№ 7. С. 154–155)."

Во втором томе учебного пособия «Русская литература XX века» (2002) под редакцией профессора Л. Кременцова приведены слова из знаменитой «Священной войны»: Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой. С фашистской силой темною, С проклятою ордой! Но чьи слова — не сказано. Почему? Дело в том, что либеральные мародеры, в их числе и А. Мальгин, распространяли в печати и по радио слухи, что написал эту песню не В. Лебедев-Кумач, он-де украл ее у истинного автора. Этой клевете поверил, видно, Кременцов, и потому он не назвал фамилию создателя песни. Лебедев-Кумач создал «Священную войну» в ночь с 22 на 23 июня 1941 г. 12.07.2002 г. в «ЛР» появилась статья смоленского литератора В. Мусатова, для которого истиной стали опусы Резуна, а тот в книге «День М» отнес написание «Священной войны» на февраль 1941 г. Мусатов повторил его вранье: «Сталин планировал крупную войну по оккупации всей Европы», «Гитлер опередил Сталина всего на две-три недели». Исходя из этой предпосылки, он заключил: «Предвидя же крупную агрессивную войну, Сталин, скорее всего, распорядился написать соответствующую песню и запустить ее в оборот с началом военных действий. Музыка к стихам Лебедева-Кумача, вероятно, тоже была написана до нападения Германии, потому что написать песню за тот краткий период времени, имевшийся в распоряжении композитора В. Александрова между появлением стихов в печати и их озвучиванием, было малореально». Поражает примитивность аргументов: «скорее всего», «вероятно» — и никаких фактов. А зачем Сталину понадобилась эта песня? Он-де готовился «к агрессивным действиям» а «если мы нападем, чтобы люди не шептались по углам, мы войну объявим народной, объявим священной, придумав сказку о коварных фашистах, собравшихся нас в полон забрать, а затем пойдем сколачивать им крепкий гроб». Обосновать эти мысли Мусатов решил самим содержанием «Священной войны». Он комментирует процитированные слова «поля ее просторные не смеет враг топтать»: «Как он мог говорить о топтании неприятелем наших полей, если вся советская пропаганда тогда однозначно утверждала — противник дальше границ не пойдет. Здесь Лебедев-Кумач должен был немедленно отправиться на нары за антисоветскую агитацию, подрыв престижа Красной Армии». Запутавшийся фальсификатор не заметил, как устроил себе ловушку. Если за такое утверждение, высказанное 23.06, надо было арестовать автора, то, по логике Мусатова, еще хуже было бы для него, если он в мирной обстановке, предполагая, что Красная Армия внезапно обрушится на Германию, стал бы говорить о вторжении чужих войск на нашу территорию. А пропаганда 22.06 заключалась в выступлении Молотова, наполненном тревогой за судьбу Родины. Советские люди тогда знали, что немцы, перейдя государственную границу, ведут наступление на нашей территории. И ни советское радио, ни пресса не уверяла, что враг «дальше границ не пойдет». Мусатов посчитал: «С момента нападения Германии и до последних чисел июня ни о какой священно-народно-отчественной войне не могло быть и речи». Тогда Лебедев-Кумач «не мог знать и по большей части даже предполагать, что предстоит «смертный бой» и «народная война»: «об этом в СССР не было известно никому, а предполагать могли лишь высшие руководители» страны, обладавшие «всей информацией». А поэт к ней доступа не имел, мог читать лишь «сводки Совинформбюро». Мусатов обратился к этим сводкам за 24 и 25 июня, не имевшие отношения к созданию песни. Она уже была написана, призывно пронеслась по стране. Наши люди понимали, что будет «смертный бой», зная, как быстро германская армия разгромила ряд государств, Совсем недавно закончилась «незнаменитая» война с Финляндией, на ней воевал и мой отец. Уходя 24 июня снова на войну, он предчувствовал, что она будет очень тяжкой, и даже сказал, что не суждено ему, видно, вернуться с нее домой. Неожиданно он молвил перед разлукой: «В плен я не сдамся!» Мы, юноши и девушки, 28.06 ехали рыть противотанковый ров на берегу Волги. Война стала народной. Талантливый поэт Лебедев-Кумач чувствовал всенародный настрой и трагизм пришедшей войны, когда писал свою песню.

Советское командование составляло планы по отражению агрессии, предусматривало в них мощное контрнаступление, намереваясь бить врага на его территории. Чтобы подготовиться отразить нападение, оно с середины мая перебрасывало ближе к границе свыше двадцати дивизий» но политическое руководство СССР не принимало решения напасть на Германию. Сталина можно упрекнуть в другом — в том, что не все возможное было сделано для отпора немецкой агрессии, что он, стремясь не дать Гитлеру повода напасть на нас, запоздал привести в полную боевую готовность советские войска пограничной зоны, что привело к тяжелым для СССР последствиям.

Кожинов в статье «Миф о 1941-м годе. (Лики и маски)» (Зв.23.01,2001) указал, что «в тексте «Соображений…» нет ни слова, которое можно понять как выражение установки на превентивную войну», речь в них идет «об ответном наступлении наших войск». Он считал нелепыми рассуждения о том, что СССР «в мае 1941 года не только готовился напасть на Германию, но и намерен был совершить это в самое ближайшее время». В самом деле, как можно расценить такие пункты в «Соображениях…»: «начать строительство укрепрайонов на тыловом рубеже Осташков, Почем и предусмотреть строительство новых укрепрайонов в 1942 г. на границе с Венгрией, а также продолжать строительство по линии старой госграницы» (этот пункт был написан рукой заместителя начальника Генштаба Ватутиным); «потребовать от НКПС…строительства железных дорог по плану 41 года» (Нини.1993.№ 3, С.37)? Но следует признать, что этот документ не исключал нанесения упреждающего удара в том случае, если станет видно, что Германия приняла решение напасть на СССР. В нем предлагалось «упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск». Как же можно объяснить «неувязки»? Видимо, у авторов «Соображений…» тлела надежда, что можно будет избежать войны в ближайшее время. Надо считаться и с тем, что документ был составлен в 1940 г., скорректирован в марте 1941 г. и представлял собой план мероприятий по укреплению нашей обороноспособности на 1941–1942 гг. В мае его дополнили пунктами, которые подразумевали подготовку к выполнению новой задачи. Переброшенным к границе дивизиям предстояло, если это понадобится, участвовать в нанесении упреждающего удара, который не позволил бы немецким войскам беспрепятственно развернуться для нападения на нашу страну. Для этого и определялось, куда они нацелены: «Вероятнее всего главные силы немецкой армии… будут развернуты… для нанесения удара в направлении — Ковель, Ровно, Киев…» Если же они опередят советский удар («в случае нападения на СССР»), то следует «прикрыть сосредоточение и развертывание наших войск и подготовку их к переходу в наступление». В работе «Канун Великой Отечественной войны: дискуссия продолжается» (1999) и книге «Упущенный шанс Сталина Советский Союз и борьба за Европу: 1939–1941» (2000) Мельтюхов расценил эти намечаемые операции, которые были «не связаны напрямую с возможными наступательными действиями противника», как подготовку «именно первого удара». Но слова «не связаны напрямую» оставляют простор для иного мнения.

Мельтюхов в этих работах изложил результаты изучения найденных им в фондах Российского государственного военного архива материалов командно-штабной игры, проводившейся в сентябре 1940 г. в штабе 6-й армии Киевского военного округа Он считает, что в 1941 г. Красная Армия готовилась к наступлению, а не к обороне: в то время войска 6-й армии дислоцировались в районе Львова, и одной из их задач было упредить противника и нанести первыми удар на Запад, за реку Вислу. Он решил, что в этом отразился общий наступательный замысел советского командования, изложенный в докладах Тимошенко и Жукова лично Сталину. Используя ряд документов, он раскрыл процесс развертывания наших войск у западных границ в последний предвоенный месяц в соответствии с планом от 15.05.1941 г. Мельтюхов посчитал, что подготовка к наступлению Красной Армии на Запад завершилась бы 15.07.1941. Вместе с тем он отверг мысль о том, что Германия начала превентивную войну против СССР, такая «возможна только в том случае, если предпринимающаяся такие действия сторона знала о намерении противника. Однако поскольку нет никаких серьезных доказательств того, что в Берлине действительно знали о советских наступательных намерениях, то весь спор о превентивной войне вообще не имеет ничего общего с исторической наукой». Но не так уж важно, знала ли гитлеровская камарилья о мнимой подготовке советского нападения на Германию. Суть дела в более существенном — СССР не готовился, не планировал тогда напасть на нее.

Многое проясняет рассказ Жукова доктору исторических наук Анфилову о том, как он и Тимошенко пришли к Сталину с этими «Соображениями…»: «Услышав об упреждающем ударе по немецким войскам, он буквально вышел из себя. «Вы что, с ума сошли? Немцев хотите спровоцировать?» — прошипел он. Мы сослались на складывающуюся у границ обстановку, на его выступление 5 мая перед выпускниками. «Так я сказал это, — услышали мы в ответ, — чтобы воодушевить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят радио и газеты всего мира». Предложенный план Сталин утверждать не стал, тем более и подписи наши на нем отсутствовали. Однако выдвижение войск из глубины страны и создание второго стратегического эшелона, в целях противодействия готовящемуся вторжению врага и нанесения ответного удара, он разрешил продолжать, — строго предупредив, чтобы мы не дали повода для провокаций» (Hr.23.01 200Q). Доктор военных наук А. Цветков отметил: «12–14 июня 1941 г. западные приграничные военные округа получили приказ выдвинуть ближе к границе все дивизии, расположенные в глубине. 19 июня, за три дня до войны, военным советам приграничных военных округов были даны указания выделить из своего состава полевые управления Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов и вывести их на полевые командные 1гункты соответственно в Паневежис, Обуз-Лесна и Тернополь. „Непосредственно соединениям первого эшелона было приказано содержать в снаряженном виде весь запас боеприпасов НЗ и привести Уры в состояние повышенной боевой готовности» (Об.2001.№ 5–6. С.12). Это делалось не без ведома Сталина и опровергает мысль Левандовского и Щетинова в учебнике «Россия в XX веке»: «Политическое руководство упорно игнорировало информацию о подготовке германской агрессии» (268). Еще больше дезинформируют читателей В. Дмитренко, В. Есаков, В. Шестаков в пособии для общеобразовательных учебных заведений «История отечества. XX век» (1995): «Несмотря на явные признаки подготовки фашистской агрессии против СССР, Сталин запретил военному командованию выполнять необходимые военно-мобилизационные мероприятия, осуществлять перегруппировку в приграничных округах и приводить их в боевую готовность» (303).

В книге «Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира» (1992) В. Карпов сожалел о том, что «самый гениальный план самой крупной задуманной Жуковым операции… не был осуществлен! А если бы наша армия его осуществила, история могла пойти совсем не так, как она сложилась в сороковые годы, не говоря уже о ходе войны, ее продолжительности и потерях, понесенных нашей страной, — все это происходило бы с несомненным перевесом в нашу пользу с первых и до последних дней этой самой грандиозной войны в истории человечества». Автору «представляется: все, что произошло в первые дни на нашей земле после удара гитлеровцев, точно так же, по такому же сценарию, развернулось бы на немецкой территории…Но Сталин не принял предложения Жукова…Своим волевым и, как оказалось, некомпетентным решением Сталин предопределил неудачи наших войск в начальный период войны» (87). Гареев считал, что «война шла бы для нас совсем по-другому», если бы Красная Армия в 1941 г. напала первой. Действительно, тогда бы план вермахта был нарушен, она не понесла бы тех огромных потерь в людях и технике, какие имели место в самом начале войны. Но потом она, недостаточно подготовленная к войне с таким сильным противником, как Германия, серьезных успехов не добилась бы. Впоследствии Жуков похвалил Сталина за то, что он не согласился с идеей упреждающего удара: «иначе мы, учитывая состояние войск и разницу в подготовке их с немецкой армией, получили бы тогда нечто подобное Харьковской операции». Но намного важнее были бы далеко идущие негативные политические последствия такого удара.

Юровицкий, затмив самого Геббельса, обнаружил то, о чем никто не догадывался: оказывается, Сталин сам подготовил «быстрое контролируемое поражение», «Жуков создает план быстрого военного поражения. Для этого он предлагает сосредоточить почти всю армию на границе». Но где находится этот мифический план? В секретных сейфах «Литгазеты», не раз обливавшей грязью нашу армию? Но Жуков, вопреки Юровицкому, не предлагал «сосредоточить почти всю армию на границе». Он осторожно отнесся к упрекам в том, что советские войска не были подведены ближе к границе перед германским нападением, и писал в «Воспоминаниях…»: «В последние годы принято обвинять Ставку в том, что она не дала указаний о подтягивании основных сил наших войск из глубины страны для встречи и отражения врага. Не берусь утверждать, что могло получиться, если бы это было сделано: лучше или хуже. Вполне возможно, что наши войска, будучи недостаточно обеспеченными противотанковыми и противовоздушными средствами обороны, обладая меньшей подвижностью, не выдержали бы рассекающих ударов бронетанковых сил врага и могли оказаться в таком же тяжелом положении, в каком оказались некоторые армии приграничных округов. И еще неизвестно, как тогда сложилась бы обстановка под Москвой, Ленинградом и на юге страны. К этому следует добавить, что гитлеровское командование серьезно рассчитывало на то, что мы подтянем ближе к государственной границе главные силы фронтов, где противник предполагал их окружить и уничтожить. Это было главной целью плана «Барбаросса» в начале войны» (Т.2. С.24) 26.06.1941 г. Геббельс занес в дневник «Русские сражаются мужественно и не отводят своих войск. Это отвечает нашим планам по их разгрому у границ. Мы все опасались, что русские заранее отведут свои войска в глубь страны и ускользнут от битвы на уничтожение. Но они пока не отходят» (Вж.1997.Ы94. С.38). Жуков заметил, прочитав интервью А. Василевского от 6.12.1965 г.: «Думаю, что Советский Союз был бы скорее разбит, если бы мы все свои силы накануне войны развернули на границе, а немецкие войска имели в виду именно по своим планам в начале войны уничтожить их в районе госграницы. Хорошо, что этого не случилось, а если бы главные силы были разбиты в районе государственной границы, тогда бы гитлеровские войска получили возможность успешнее вести войну, а Москва и Ленинград были бы заняты в 1941 году» (Воспоминания и размышления. 10-е изд. 1990. Т.2 С.25). Б ряде случаев советское командование, неверно оценив обстановку, не сумело вывести наши войска на новые рубежи и избежать окружения. Вместе с тем, отметил Жуков, неожиданная для. врага сила сопротивления советских войск не позволила ему добьешься основной цели плана «Барбаросса» — «окружить и уничтожить в скоротечной кампании главные силы Красной Армии западнее Днепра, не дав им отойти в глубь страны» (Т.2. С140). Гальдер вынужден был признать, что это «вызвало известный упадок духа» у германской военной верхушки, особенно ярко выразившийся «б совершенно подавленном настроении главкома» (Т.З. СЛб5).

По словам Г, Куманева, А. Микоян рассказал: «Когда незадолго до войны в Москву из Берлина на несколько дней, приехал наш посол Деканозов, германский посол ф. Шуленбург пригласил его на обед в посольство. На обеде, кроме них, присутствовал лично преданный Шуленбургу советник посольства Хильгер и переводчик МИД Павлов. Во время обеда, обращаясь к Деканозову, Шуленбург сказал: «Господин посол, может, этого еще не было в истории дипломатии» поскольку я собираюсь вам сообщить государственную тайну номер 1: передайте господину Молотову, а он, надеюсь, проинформирует господина Сталина, что Гитлер принял решение 22 июня начать войну против СССР. Вы спросите, почему это я делаю? Я воспитан в духе Бисмарка, а он всегда был противником войны с Россией… Обед на этом был свернут, Деканозов поспешил к Молотову. В тот же день Сталин собрал членов Политбюро и, рассказав нам о сообщении Шуленбурга. заявил: «Будем считать, что дезинформация пошла уже на уровне послов» (Пр.22.06.1989). Если так быао на самом деле, то почему Сталин не поверил немецкому послу? Видимо, он мог подумать, что Шуленбург сообщил о предстоящем нападении Германии — не по своей инициативе — для провоцирования советского руководства на необдуманные шаги, для того, чтобы запутать ею: если по каким-то каналам ему стала известна точная дата германского нападения на СССР, то подтверждение ее Шуленбургом может поколебать веру в ее истинность. Возможно, его начальство поставило своей целью заставить наше командование подтянуть к границе больше войск, чтобы это облегчило вермахту успешно выполнить план «Барбаросса». Впоследствии Жуков признавал: «Нарком обороны, Генеральный штаб и я в том числе считали необходимым в условиях надвигающейся войны подтянуть материально-технические средства ближе к войскам. Казалась бы, это правильное решение, но ход военных событий первых недель войны показал, что мы допустили в этом вопросе ошибку. Врагу удалось прорвать фронт нашей обороны и в короткий срок захватить материально-технические запасы округов, что резко осложнило снабжение войск и мероприятия по формированию резервов» (275).

СССР опоздал развернуть свои войска, в результате чего понес огромные потери, а его обвиняют в том, что он своей подготовкой к войне против Германии спровоцировал ее нападение. Эта ложь столь эффективно пропагандируется, что ей поверили многие наши люди. Поддался ей и Б. Лебедев, считающий, что «не в чем оправдывать И. В. Сталина и наше высшее руководство, даже если ими в 41-м году планировалось напасть на фашистскую Германию» (СР.20.01.2000), Выходит, наши заклятые «друзья» правы в оценке СССР как агрессора и инициатора войны, а это не безобидное обвинение. Лебедев так доказывал свою мысль: «Американцы той поры, выходит, тоже агрессоры, раз вступили в войну с фашистской Германией». Эта аргументация хромает Гитлер по своей инициативе объявил войну США. Американцы готовились к войне с Японией, но не хотели прослыть ее зачинщиком. Военный министр Стимсон записал в своем дневнике: «Как бы нам сманеврировать, чтобы Япония сделала первый выстрел, и в то же время не допустить больших опасностей для нас самих». Напомнив, что еще до нападения на СССР Германия оккупировала рад стран Европы «и в глазах всего мира однозначно была признана агрессором», И. Прелин заключил: «Если бы в этих условиях СССР решил напасть на Германию на стороне Англии, этот шаг был бы встречен с энтузиазмом и ни в коем случае не был бы расценен как акт агрессии!» (СР. 17.02.2000). В. Гаврилов тоже полагал, что Сталин имел «моральное право спланировать и первым начать войну против фашистской Германии»: «Такая война, наступательная по способу ведения, была бы оборонительной с политической точки зрения. Она была бы оправдана не только с точки зрения военной стратегии и национальных интересов СССР, но и в общем контексте надежд и чаяний народов, оказавшихся вовлеченными во вторую мировую войну. Разве Великобритания и США нас бы за это осудили? Нет, конечно, они бы только приветствовали такое развитие событий, поскольку к этому сами подталкивали всячески Сталина Англичане, вне всякого сомнения, приветствовали бы удар СССР по Германии, потому что он гарантировал бы их от угрозы вторжения на Британские острова» (Вж. 2ООО.№ 3. С.27).

В этих рассуждениях игнорируется исключительная сложность политической обстановки того времени и возможность серьезной опасности иного поворота событий. Дело было даже не столько в неготовности нашей страны к большой войне, сколько в позиции Англии и США, Сам Гаврилов указал: «Сталину была доложена стенограмма заседания американского правительства, из которой следовало: если войну «спровоцирует» Советский Союз, то США будет сохранять нейтралитет. Разведка неоднократно докладывала Сталину о стремлении правящих кругов Лондона сблизиться с Германией и одновременно столкнуть ее с СССР, чтобы отвести угрозу от Британской империи» (27–29). Молотов говорил Стаднюку. «Если бы мы в это время сами развязали войну против Германии, тогда Англия без промедления вступила бы в союз с Германией… И не только Англия. Мы могли оказаться один на один перед лицом всего капиталистического мира…» Это предположение имело под содой реальную почву. Подталкивая Германию к походу на Восток, английский премьер Чемберлен перед отлетом после Мюнхенского соглашения заявил Гитлеру: «Для нападения на СССР у вас достаточно самолетов, тем более что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах». Гальдер написал 21.05.1939 г.: «Мы ищем контактов с Англией на базе разделения сфер влияния в мире» (T.I. C412). Англия и Франция объявили войну Германии, напавшей на Польшу, но вели «странную» войну. Германское командование объявило, что с сентября 1939 г. по май 1940 г. немецкая армия потеряла на Западном фронте 196 человек убитыми, 356 человек ранеными, 144 человека пропавшими без вести, 11 самолетов. Такое развитие событий подтвердило правильность оценки нашим правительством позиции Англии и Франции, которые, не желая воевать с Германией, хотели столкнуть ее с СССР. Во время советско-финской войны они планировали нападение на нашу страну, решили сформировать экспедиционный корпус в составе 150 000 человек для отправки в Финляндию, подвергнуть бомбардировкам советские нефтепромыслы в Баку, Майкопе, Грозном.

Нарком государственной безопасности СССР Меркулов сообщил 1103.1941 г. в ЦК ВКП(б) и СНК о данных, полученных из английского посольства в Москве, относительно подготовки фашистской Германии к нападению на СССР. Английский посол Крипе, собрав английских и американских корреспондентов и предупредив их, что его информация «носит конфиденциальный характер и не подлежит использованию для печати», заявил: «Многие надежные дипломатические источники из Берлина сообщают, что Германия планирует нападение на Советский Союз в этом году, вероятно, летом…если Гитлер убедится, что он не сумеет победить Англию до того, как Америка сможет оказать ей помощь, он попытается заключить мир с Англией на следующих условиях: восстановление Франции, Бельгии и Голландии и захват СССР. Эти условия мира имеют хорошие шансы на то, чтобы они были приняты Англией, потому что как в Англии, так и в Америке имеются влиятельные группы, которые хотят видеть СССР уничтоженным, и, если положение Англии ухудшится, они сумеют принудить правительство принять гитлеровские условия мира. В этом случае Гитлер очень быстро совершит нападение на СССР» (Вв. 2002.№ 3. С.56). Гитлер надеялся сделать Англию своей союзницей. В 20-е гг. он считал, что «двумя единственно возможными союзниками Германии являются Англия и Италия». Его заместитель по нацистской партии Гесс, прилетев 10.05.1941 г. в Англию, предложил английскому правительству мир и совместную борьбу против СССР. На этих переговорах искали повод обвинить его в агрессивных действиях, чтобы Англии можно было бы выйти из войны. Управление стратегических служб США в августе 1943 г. представило на Квебекской конференции Рузвельта и Черчилля и такой вариант действий: «Попытаться повернуть против России всю мощь побежденной Германии, пока управляемой нацистами или генералами». В 1944 г. Черчилль посчитал, что «Советская Россия стала смертельной угрозой» и потому надо «немедленно создать новый фронт против ее стремительного продвижения» (Т.З. С.574). Если бы мы первыми нанесли военный удар по вермахту, то это стало бы политическим подарком для Германии и Англии. Василевский мудро заметил, что «преждевременная боевая готовность Вооруженных Сил могла принести не меньше вреда, чем. запоздание с ней. От враждебной политики соседнего государства до войны дистанция огромного размера»(93). Это, в частности, позволило бы гитлеровской пропаганде и нынешним ее продолжателям с большей эффективностью обвинять СССР в агрессивных намерениях.

Советское руководство не хотело и боялось войны с Германией, а Коликов в «Огоньке» (200О.№ 23) приписал ему план завоевать весь мир. Опору для заведомой лжи он нашел в книгах «гениального историка» (не предателя!) Резуна, не раз разоблаченного сочинителя фальшивок Коликов заявил, что «Гроза» — это план войны не только против Германии, но и против «всего мира»: «Если бы Гитлер не упредил Сталина в 1941 году, план «Гроза» реализовался бы полностью и до Берлина мы дошли бы на восьмой день войны, к Ла-Маншу вышли бы на двадцатый, а к Гибралтару — на сороковой. 16 августа война в Европе была бы закончена». Потом была бы разгромлена «подлая Британия», а «первая бомба могла бы упасть на Нью-Йорк уже в 1944 году». Вот такой бред публикует «Огонёк», отрабатывая деньги, получаемые от своих хозяев. Коликов вещал: «Разумеется, коммунизм был бы построен не на всем земном шаре, а лишь на шестой ее части — за счет ограбления остальных пяти шестых, только что присоединенных». Обвинять СССР, помогавший многим народам, в стремлении грабить другие страны… Право же, «Огонёк», заболевший пещерным антикоммунизмом, переплюнул самого Геббельса. Журнал попросил своих единомышленников ответить на вопрос чего бы добился Сталин, если бы он сумел привести план «Гроза» в действие в 1941 г.? Заядлый либерал К. Боровой, не сомневающийся в существовании замысла Сталина захватить весь мир, посчитал, что «возникла бы трансконтинентальная империя, если бы Сталин напал первым». Профессор И. Андреев утверждал: «Европу бы Сталин, конечно, взял. А вот Америку — сказать трудно». По мнению «Огонька», Сталин был хуже и опаснее Гитлера, который, напав на СССР, совершил благо, не позволил ему покорить Европу, а, может быть, и весь мир. Конечно, редколлегия «Огонька» знала, что она пустила по белому свету заведомую фальшивку, но ведь ее хозяевам важно испачкать историю Советского Союза, внушить читателям, что он был исчадием зла, источником агрессии, представлял угрозу всему цивилизованному миру.