Глава 15

Злоключения «бизертской эскадры»

В годы Гражданской войны огромный Черноморский флот попал под контроль Добровольческой армии. Говоря «огромный», я нисколько не преувеличиваю. В годы войны как по числу вымпелов, так и по суммарному водоизмещению кораблей Черноморский флот вырос в несколько раз. Причем это произошло не столько за счет ввода в строй новых боевых кораблей, сколько за счет мобилизации торговых судов, как русских, так и иностранных, оказавшихся в Черном море к началу боевых действий с Турцией.

Потери Черноморского флота в ходе Первой мировой и Гражданской войн были сравнительно невелики – два линкора-дредноута и около дюжины миноносцев.

22—24 апреля 1919 г. в Севастополе британские интервенты подорвали машины у шести линейных кораблей дредноутного типа. Примечательно, что «просвещенные мореплаватели» не захотели передать их белым.

К концу 1919 г. остатки Добровольческой армии оказались запертыми в Крыму. Барон Врангель, принявший командование на полуострове, переформировал армию и даже переименовал из Добровольческой в Русскую.

Белым удалось продержаться в Крыму почти год. Что такое Крым? Это полуостров, отделенный от Северной Таврии Перекопским перешейком шириной около 7 км и «Гнилым морем» – заливом Сиваш. Перешеек получил свое название из-за огромного вала и рва, сооруженных на нем еще в 1540 г. татарским ханом Сагиб Гиреем I.

Шансов разбить Красную Армию у Врангеля однозначно не было. Так почему бы не последовать примеру хана? Почему бы не построить на 7-километровом Перекопе и побережье Сиваша неприступную линию обороны? Тогда Крым становится островом, а с учетом отсутствия у большевиков флота – неприступным островом.

Самое интересное, что все вооружение и оборудование для создания фортификационного чуда у Врангеля было буквально под рукой. Например, те же шесть старых линкоров с подорванными машинами и старый линкор «Георгий Победоносец». Их нельзя было использовать в морском бою, но десятки дальнобойных орудий калибра 305—75 мм, броня, различные механизмы – все было. Электрогенераторы двух-трех линкоров могли полностью электрифицировать всю линию обороны.

В Севастопольской крепости имелись еще десятки крепостных и морских пушек и мортир калибра 305, 280, 254, 203, 152, 120 и 102 мм. Был и огромный запас снарядов. Сколько ни грабили немцы, а затем союзники, запасы Черноморского флота и Севастопольской крепости к 1920 г. были огромны.

В Крыму был мощный Севморзавод и несколько других металлообрабатывающих заводов, которые без проблем могли изготовить любое количество металлических устройств и элементов конструкций для фортификационных сооружений перешейка. На складах Черноморского флота имелись сотни тонн броневой стали, в батареях Севастопольской крепости были в большом количестве основания для орудий, броневые двери и прочее оборудование для мощных фортов.

Наконец, у белых был сравнительно сильный флот. Еще в январе 1920 г. два болиндера[138], вооруженные 152/45-мм пушками Кане, держали под обстрелом части красных впереди Ишуньских позиций.

В ходе наступления красных в ноябре 1920 г. в Картинитский залив был введен отряд белых судов, но их было крайне мало.

Процитирую мнение красного военмора А.А. Соболева:

«…если бы перешейки перекрывались огнем флота, Крымский полуостров никогда бы не мог быть взят армией»[139].

Наконец, у белых было более чем достаточно сухопутных войск, чтобы оборонять позиции. В Крым со всей России сбежалось от 200 до 300 тысяч «бывших», подавляющее большинство которых были мужчины и женщины от 16 до 40 лет. Вот Врангелю и рабочая сила. Вспомним, как в 1941 г. сотни тысяч женщин и стариков Москвы и Ленинграда трудились на постройке противотанковых рвов и окопов.

Но увы, никто из «бывших» не захотел брать в руки ни винтовку, ни лопату. В чем-то ситуация в Крыму в 1920 г. мне напоминает Константинополь 1453 года – в городе миллион жителей, а на стенах его дерутся с турками 5 тысяч наемников.

Сам Врангель увлекся интригами, как внешнеполитическими, так и внутри своего окружения. Чего стоит одна только травля единственного белого талантливого генерала Якова Слащова. Барон надеялся на англичан, французов, поляков, кубанских казаков и украинских националистов – авось они покончат с советской властью. Классический принцип забеременевшей гимназистки – авось само рассосется.

У Врангеля был единственный шанс – сделать Крым островом. Красная Армия не имела тяжелой осадной артиллерии, а сложная международная обстановка и разруха в экономике не позволяли молодой республике втягиваться в длительные войны. Именно поэтому большевики заключили невыгодные и, я бы даже сказал, унизительные договоры с Финляндией, Прибалтийскими государствами и Польшей. Наткнувшись на неприступную оборону на крымском перешейке, советскому правительству ничего не оставалось бы, как пойти на переговоры с правительством Крыма и признать его независимость. Естественно, на условиях высылки самого барона и наиболее одиозных генералов, гарантиях нейтралитета, невмешательства в дела РСФСР и т.п. Так что у Крыма были все шансы стать русским Тайванем.

Но как говорится, история не терпит сослагательного наклонения, и в российской истории появился еще один красивый миф – взятие красными Перекопа. Самое удивительное, что этот миф старательно создавался и советскими, и эмигрантскими историками, которые почти в унисон расписывали неприступные укрепления, многочисленную тяжелую артиллерию и т.д.

Да, были жертвы. Да, отдельные лица с обеих сторон проявляли чудеса героизма. Но в целом это была оперетта. Будь на Перекопе немцы или японцы, даже при тех убогих укреплениях красные были бы наголову разбиты. Но увы, белые не хотели воевать и думали лишь о разводящих пары кораблях.

Забавно, что Врангель даже не соизволил построить на перешейке зимние укрытия для войск. А на севере Крыма морозы еще те бывают. Так что если не большевики, то Дедушка Мороз выгнал бы с Перекопа «русскую армию».

Но к чему готовить зимние квартиры? Врангель и не собирался драться за Крым, а все внимание отдал подготовке к эвакуации. На Перекопе же дрался лишь каждый десятый из армии Врангеля, а после прорыва красных организованное сопротивление практически прекратилось.

Врангель уже давно готовился сдать Крым. Еще 4 апреля 1920 г. приказом № 002450 он распорядился, «соблюдая полную секретность, в кратчайший срок подготовить соответствующий тоннаж для перевозки, в случае необходимости, 60 тысяч человек в Константинополь. Для этого предлагалось распределить нужный тоннаж по предполагаемым портам посадки с таким расчетом, чтобы было можно начать посадку на суда через четыре-пять дней после начала отхода с перешейков. При этом давались следующие данные по портам: из Керчи – 12 тысяч человек, из Феодосии – 15 тысяч, из Ялты и Севастополя – 20 тысяч, из Евпатории – 13 тысяч человек»[140].

11 ноября в Севастополь из Константинополя прибыл французский тяжелый крейсер «Вальдек Руссо» (водоизмещением 14 тыс. т, вооруженный четырнадцатью 194/50-мм орудиями) в сопровождении эсминца «Алжирец». На его борту находился временно командующий французской Средиземноморской эскадрой адмирал Дюменил. В ходе переговоров с французским адмиралом Врангель предложил передать Франции весь военный и коммерческий флот Черного моря в обмен на содействие в эвакуации белой армии. Сам барон позже писал: «Мы беседовали около двух часов, итоги нашей беседы были изложены в письме адмирала ко мне от 29 октября (11 ноября): «…Ваше Превосходительство, в случае если Франция не обеспечит перевозку армии на соединение с армией русско-польского фронта, в каком случае армия была бы готова продолжать борьбу на этом театре, полагаете, что ваши войска прекратят играть роль воинской силы. Вы просите для них, как и для всех гражданских беженцев, помощи со стороны Франции, так как продовольствия, взятого с собой из Крыма, хватит лишь на десяток дней, громадное же большинство беженцев окажется без всяких средств к существованию.

Актив крымского правительства, могущий быть употребленным на расходы по эвакуации беженцев, их содержание и последующее устройство, составляет боевая эскадра и коммерческий флот.

На них не лежит никаких обязательств финансового характера, и Ваше Превосходительство предлагаете немедленно передать их Франции в залог»»[141].

Да простит меня читатель за столь длинную цитату, но, увы, наши «демократы» всячески замалчивают продажу русского военного и транспортного флота Франции. Вот забавный случай: в школе подмосковного города Королева старшеклассник на уроке истории ляпнул о продаже флота. Молодая учительница возмутилась: «Врангель не мог этого сделать!» «Почему?» Последовала небольшая пауза, а затем «историчка» менее уверенно сказала: «Врангель был народный герой».

14 ноября в 14 ч. 50 мин. барон Врангель поднялся на борт крейсера «Генерал Корнилов». Крейсер поднял якоря и покинул Севастопольскую бухту. На борту крейсера находились штаб Главнокомандующего, штаб Командующего флотом, особая часть штаба флота, Государственный банк, семьи офицеров и команды крейсера и пассажиры – всего 500 человек.

Порты Крыма покинула целая армада кораблей: один дредноут, один старый броненосец, два крейсера, десять эсминцев, четыре подводные лодки, двенадцать тральщиков, 119 транспортов и вспомогательных судов. На них были вывезены 145 693 человека (не считая судовых команд), из которых 116 758 человек были военными и 28 935 – гражданскими[142].

По данным же специальной секретной сводки разведывательного отдела штаба французской Восточно-Средиземноморской эскадры от 20 ноября 1920 г., «прибыло 111 500 эвакуированных, из которых 25 200 – гражданских лиц и 86 300 – военнослужащих, среди которых 5500 – раненых; ожидается только прибытие из Керчи кораблей, которые, как говорят, должны доставить еще 40 000 беженцев»[143].

В ходе эвакуации пропал без вести эсминец «Живой», на котором погибли 257 человек, в основном офицеры Донского полка.

Команда тральщика «Язон», шедшего на буксире транспорта «Эльпидифор», ночью обрубила буксирный канат и увела судно к красным в Севастополь.

Любопытно, что мирное население эвакуировалось даже на подводных лодках. Так, с подводной лодки «Утка» в Севастополе перед отходом в Константинополь ушли 12 матросов, зато были приняты 17 женщин и двое детей.

У большевиков не было мореходных судов, способных перехватить врангелевскую армаду. Тем не менее в экстренном порядке в Николаеве 21 октября 1920 г. была введена в строй подводная лодка АГ-23. Она получила приказ атаковать суда белых. Но из-за неисправности торпедного аппарата лодка задержалась с выходом и упустила противника.

По прибытии в Константинополь Врангель решил не расформировывать свою армию, а разместить ее за рубежом, по возможности поддерживая ее боевую готовность. Наиболее боеспособные части, входившие в 1-й армейский корпус (25 596 человек), были размещены на Галлиполийском полуострове в 50 км к западу от Константинополя в районе Чаталджи. Другие части были размещены на острове Лемнос, в Сербии и Болгарии.

21 ноября 1920 г. Черноморский флот был реорганизован в Русскую эскадру. Правда, над кораблями оной эскадры развевались французские флаги.

Как уже говорилось, еще в Севастополе Врангель продал (отдал в залог) Франции весь Черноморский флот. Но это соглашение с адмиралом Дюменилом было секретным. Теперь же, когда «непобедимая армада» прибыла в Стамбул, французы не спешили официально объявлять о сделке, да и не знали, как ее технически осуществить.

Разовая передача Франции 130—140 вымпелов вызвала бы крайне негативный международный резонанс и бурю возмущения в самой Франции. А откуда взять команды для перехода в средиземноморские порты республики?

Но французские адмиралы и наш барон были людьми неглупыми и быстро пришли к негласному соглашению – продавать корабли и суда Черноморского флота частным образом и в розницу. Понятно, что тут пострадали финансовые интересы не только РСФСР, но и Франции, зато появилась фантастическая возможность заработать.

Торговля судами в Константинополе началась уже в декабре 1920 г. Следует отметить, что к 1921 г. почти во всех флотах мира сложилась уникальная ситуация. С одной стороны, повсеместно шло сокращение боевого состава флота, а с другой, возник острый дефицит в торговых судах, связанный с большими потерями в годы мировой войны. Так что французов русские линкоры, крейсера, эсминцы и подводные лодки абсолютно не интересовали, а транспорты, ледоколы, танкеры – еще как! Поэтому французы позволили Врангелю сохранить боевые корабли и даже выделили стоянку для русской эскадры – военно-морскую базу в Бизерте (современный Тунис).

И вот из Константинополя в удаленную на 1200 миль Бизерту 8 декабря 1920 г. отправились линкор «Генерал Алексеев» (до 16 апреля 1917 г. «Император Александр III», до октября 1919 г. «Воля»), транспорт «Кронштадт» и транспорт «Далланд» с углем для эскадры.

10 декабря вышли крейсер «Алмаз» на буксире «Черномора», эсминец «Капитан Сакен» на буксире вооруженного ледокола «Гайдамак», эсминец «Жаркий» на буксире «Голланда», эсминец «Звонкий» на буксире вооруженного ледокола «Всадник», эсминец «Зоркий» на буксире ледокола «Джигит», транспорт «Добыча», подводные лодки АГ-22 и «Утка», ледокол «Илья Муромец», имея на буксире подводные лодки «Тюлень» и «Буревестник», тральщик «Китобой», посыльное судно «Якут», канонерские лодки «Грозный» и «Страж», имея на буксире учебное судно «Свобода».

12 декабря Константинополь покинули эсминцы «Беспокойный», «Дерзкий» и «Пылкий». 14 декабря – крейсер «Генерал Корнилов» и пароход «Константин».

Вышедшие из Константинополя суда за недостатком времени не смогли исправить там все свои повреждения, поэтому многие их них сдали в мастерские «Кронштадта» какие-либо механизмы и детали для исправления. В пути у «Корнилова» сломалась часть рулевой машины, и по радио заказали в мастерских «Кронштадта» новую. Мастерские «Кронштадта» работали на полную мощность во время всего перехода, там даже производилась отливка металлических частей.

Часть эскадры, в основном большие суда с транспортом «Кронштадт», по пути зашла в Наваринскую бухту, где был сделан кое-какой ремонт, а также подача на суда с «Кронштадта» и «Далланда» воды и угля. Из Наварина суда вышли в порт Аргостоли на острове Кефалония, где соединились со всей эскадрой. Вторая часть эскадры, преимущественно мелкие суда, шла до Кефалонии Коринфским каналом. Соединившись, эскадра вышла в Бизерту, за исключением парохода «Константин», крейсера «Генерал Корнилов», эсминцев «Беспокойный» и «Дерзкий» и транспорта «Далланд», которые шли из Наварина в Бизерту без захода на Кефалонию.

Эсминец «Жаркий», собравший с помощью мастерских «Кронштадта» свои машины, теперь мог идти самостоятельно.

Погода благоприятствовала переходу, и лишь некоторые суда попали в небольшой шторм в Эгейском море. У «Якута» были залиты кочегарки, а на «Страже» сожгли котел и теперь шли на буксире транспорта «Инкерман». При подходе к Кефалонии у мыса Святой Анастасии в тумане буксир «Черномор» сел на мель, но в тот же день был снят крейсером «Генерал Корнилов», при этом не получив повреждений.

Один из французских кораблей, сопровождавших врангелевскую эскадру, сел на мель близ пролива Дора, сам снялся с нее, но тут же затонул. Из команды спаслись один офицер и 70 матросов, а остальные, включая командира, погибли.

Суда белой эскадры начали прибывать в Бизерту 22 декабря 1920 г. Последним 2 января 1921 г. прибыл эсминец «Жаркий», который из-за недостатка воды заходил в один из портов на итальянском побережье, а потом принимал уголь на Мальте.

Ледоколы «Илья Муромец», «Гайдамак» и «Джигит» были отправлены в Константинополь за оставшимися там судами эскадры. В конце января они привели на буксире эсминцы «Гневный» и «Цериго».

Старый броненосец «Георгий Победоносец», с 1914 г. исполнявший роль штабного корабля, по одной версии, 14 февраля 1921 г. пришел своим ходом (максимальная скорость его составляла 6 узлов), а по другой – был приведен на буксире. 12 февраля на броненосце рухнула надстройка, в результате чего погибли флотский лейтенант А.П. Ставицкий и армейский капитан А. Нестеров, исполнявший на корабле обязанности боцмана.

4 февраля в Бизерту пришел танкер «Баку». Всего на судах, прибывших в Бизерту, находилось около 5600 человек, включая женщин и детей. Всех сходивших на берег пропустили через дезинфекционный пункт в госпитале Сиди-Абдалла.

В конце декабря 1920 г. семейные чины эскадры вместе с их семействами стали свозить в лагеря Айн-Драгм в горах на северо-востоке Тунисской области, Табарка на берегу Средиземного моря недалеко от Айн-Драгма, в приморский городок Монастир в южной части Тунисской области, а также в Сен-Жан, Эль-Эйш и Рара в горах недалеко от Бизерты. Последние три лагеря представляли собой форты, на скорую руку приспособленные для жилья. Людей свозили на берег партиями по 50 человек в зависимости от способности дезинфекционного пункта и готовности помещений в лагерях. Так что своз людей закончился только в мае 1921 г.

Кроме семейных, на берег списали холостяков и инвалидов, которых разместили партиями в лагерях Надор, Бен-Негро, Эль-Эйш и Рара.

Офицеры эскадры даже в столь сложных условиях попытались организовать учебу моряков. В Морском корпусе велись учебные занятия. Гардемаринские и кадетские роты по очереди плавали по большому Бизертскому озеру на учебном судне «Моряк» (бывшая «Свобода»), обучаясь ходить под парусами. Для молодых офицеров на эскадре были организованы курсы подводного плавания и артиллерийский. Первый находился на подводном дивизионе, а второй – на линкоре «Генерал Алексеев».

В России с 1848 г. издавался журнал «Морской сборник» – официоз Морского министерства. И вот в июне 1921 г. в Бизерте начал выходить свой «Морской сборник». Редакция журнала располагалась на подводной лодке «Утка», а ее командир И.А. Монастырев стал редактором журнала. Всего до октября 1923 г. вышло 26 номеров «Бизертского Морского сборника». Прилагательное «Бизертский» дано потому, что с 1918 г. в Петрограде продолжился выпуск «Морского сборника», ставшего официозом Красного флота. В «Бизертском сборнике» были опубликованы десятки интереснейших статей по истории нашего флота с 1914 по 1921 год.

Интересно, что подводные лодки, на которых к 1923 г. осталось лишь 8 человек команды, служили электростанциями для всей эскадры, используя свои дизель-генераторы.

О жизни моряков в Бизерте лучше всех сказала Анастасия Ширинская, прибывшая туда в восьмилетнем возрасте: «История для них остановилась, время замерло! У просторного и тихого озера, в глубине которого виднелись ложно-вулканические очертания Джебель Ишкеля, под ярким солнцем, которое дает тунисской земле ее особое освещение, мы жили в закрытом мире…»[144]

Старый броненосец «Георгий Победоносец» стал «дамским кораблем». Ширинская писала: «Его предварительно подготовили для более или менее нормальной жизни нескольких сотен человек, главным образом женщин, детей и пожилых людей. Он стоял в канале у самого города между «Sport Nautique» и лоцманской башней, что позволяло нам свободно спускаться на берег…

Впоследствии мне часто снился наш старый броненосец – странные картины запутанных металлических помещений, таинственных коридоров, просторных и пустынных машинных отделений… Это все картины наших запретных похождений, о которых наши родители и не подозревали. Мы знали «Георгий» от глубоких трюмов до верхушек мачт. Поднимаясь по железным поручным внутри мачты, мы устраивались на марсах, чтобы «царить над миром». Мы знали скрытую душу корабля.

На «поверхности» это был городок, полный народа, не имеющий ничего общего с военным судном. Как могло быть на нем такое множество кают?

Надстройки верхней палубы походили на маленькие домики. В одной из них жили Мордвиновы, в другой – Гутаны, в третьей – Потаповы. На мостике, совершенно один, жил Алмазов, который внушал страх ребятам своими резкими манерами, хотя, надо признаться, он никого из нас не обидел – он скорее от нас защищался.

Прямой, сухой, с щетинистыми, рыжеватыми усами, он слыл за отшельника у некоторых увлекающихся дам. Высказываемое им пренебрежение к общепринятым правилам вежливости воспринималось как проявление особой святости.

С верхней палубы можно было спуститься на батарейную палубу, где у самого трапа была каюта Рыковых. Здесь я снова встретила Валю, с которой мы мельком познакомились на «Константине».

Ряд кают следовал от бака. В одной из них Ольга Аркадьевна Янцевич часто принимала молодежь; ее сын Жорж учился в корпусе. На корме обширное «адмиральское помещение» было предоставлено школе.

В общей адмиральской каюте с мебелью из красного дерева жила жена начальника штаба Ольга Порфирьевна Тихменева с дочерью Кирой. Семьи адмиралов Остелецкого и Николя помещались на этой же палубе, но с другого борта.

Надо было спуститься еще, чтобы очутиться на «церковной палубе». У самого трапа размещалась наша каюта, а под трапом ютились Махровы. Только на этой палубе был общий зал, где все собирались в обеденные часы за большими, покрытыми линолеумом столами; поэтому я хорошо помню всех ее обитателей.

С правого борта, сразу за нами, следовали каюты Краснопольских, Кожиных, Григоренко, Остолоповых, Ульяниных. В правом отсеке, как в темном закоулке, жили Блохины, Раден, Ксения Ивановна Ланге, Шплет и Зальцбергер. По левому борту, в отсеке, помню только Горбунцовых – вдовец с двумя детьми. В каютах, выходивших в общий зал, помню Масимовичей, Бирилевых, Твердых, Пайдаси, Кораблевых…

Не полагается, может быть, давать такой длинный перечень имен, но я так живо еще всех помню в этом своеобразном мире «церковной палубы».

В субботу вечером и в воскресенье утром столы складывались, чтобы оборудовать палубу для всенощной литургии. Редко кто пропускал церковную службу.

Только раз или два была я в помещении на баке – ходили вместе с мамой за Бусей, которую одолжили на ночь Масименкам, чтобы бороться с крысой. Так было мало детей. Главным образом там жили холостяки, и мы слышали, что даже некоторые «пьют вино» – отдаленный квартал, куда не рекомендовалось ходить»[145].

Естественно, в детях воспитывали зоологическую ненависть ко всему советскому. Стоило Анастасии немного пошалить, и… «Большевичка, ты – настоящая большевичка! – кричала на меня Настасья Ивановна Бирилева, когда я дралась с ее сыном»[146].

Замечу, что Н.И. Бирилева была вдовой капитана 2 ранга В.А. Бирилева, племянника известного адмирала Бирилева, эскадра которого в составе броненосца «Александр II» и минного крейсера «Абрек» посещала Бизерту в июне 1900 г.

В начале 1920-х годов командование белой армии прилагало отчаянные усилия, пытаясь создать в Советской России подпольные организации, проводившие диверсии и террор. Другой вопрос, что эффективность этих действий была крайне низка из-за отсутствия поддержки местного населения и активных действий чекистов как внутри страны, так и за рубежом.

Само собой разумеется, что горячие головы в «русской эскадре» также рвались свести счеты с большевиками. Так, в 1921 г. – начале 1922 г. старшими офицерами эскадры несколько раз поднимался вопрос о переводе хотя бы части судов в один из портов Болгарии. Однако у командования эскадры не было денег, а главное, эскадра жестко контролировалась французами. А у тех хватало ума понять, что произойдет, если эсминцы и подводные лодки под Андреевским флагом, выйдя, скажем, из Варны, начнут боевые операции у берегов Крыма или Кавказа. Я уж не говорю о том, что для проведения подобных акций требовался капитальный ремонт эсминцев и подводных лодок.

Ну, а малые суда с белогвардейцами периодически выходили из Босфора к берегам Советской России. Так, например, в июле 1921 г. кончилась неудачей высадка 30 террористов с парохода «Отважный». В середине февраля 1922 г. турецкая шхуна под начальством какого-то капитана Моисеева пыталась высадить 16 белогвардейцев на кавказский берег, и т.п.

11 февраля 1922 г. морской агент (военно-морской атташе) в Турции капитан 2 ранга фон Регекампф создает из русских морских офицеров «водолазно-спасательную станцию с придачей возможно большего количества самостоятельных судов»[147]. Станция должна была действовать на Дунае под эгидой союзной комиссии по Дунаю. Понятно, что речь идет о создании диверсионного отряда и, возможно, даже группы диверсантов-водолазов.

Почему эта затея провалилась, неясно. Скорее всего страны Антанты не захотели иметь проблемы в столь важном деле, как контроль за судоходством на Дунае.

Главной же заботой командования «русской эскадры» была продажа судов. Установить подробности продажи более чем сотни торговых и вспомогательных судов сейчас невозможно.

Самым лакомым куском для французов в Бизерте стала плавмастерская «Кронштадт». Это было огромное судно водоизмещением около 17 тысяч тонн, которое без преувеличения можно назвать единственным в мире плавучим ремонтным заводом. Воспользовавшись заболеванием чумой нескольких матросов «Кронштадта», французские власти отправили команду мастерской в карантин, а само судно отправили в… Тулон. Там ему присвоили новое имя «Вулкан» и ввели в строй ВМФ Франции.

А вот данные, собранные мной на основании сводки Иностранного отдела ГПУ о состоянии врангелевских морских и сухопутных сил от 13 апреля 1922 г.

Два больших транспорта «Рион» (14 614 т) и «Дон» (около 10 тыс. т) выставлены на торги в Тулоне.

Русские транспорты в Марселе:

«Поти» (бывший «Ирина», 3400 т) продан французской фирме.

«Долланд» (около 12 тыс. т) продан неизвестному владельцу.

«Екатеринодар» (до 1919 г. транспорт № 132, 2570 т) продан неизвестному владельцу.

«Сарыч» (до 1919 г. «Маргарита», 7500 т) продается.

«Ялта» (до 1919 г. «Виолетта», 7175 т) продается.

«Крым» (до 1919 г. транспорт № 119, до 1916 г. «Кола», около 3000 т) продается.

«Инкерман» (до 1919 г. транспорт № 136, до 1916 г. «Ризе») продан неизвестному владельцу.

Судьба этого судна любопытна. В конце концов он оказался под египетским флагом и в 1927 г. прибыл в Одессу с грузом. Тут-то на его борт заявились люди в кожанках и с маузерами. Самое же интересное, что Международный морской суд признал судно украденным и подлежащим возвращению законному владельцу – СССР. Разумеется, ворами были не египтяне, а «бизертские герои».

«Моряк» продается.

«Шилка» (бывший «Эрика», 3500 т) продается.

Замечу, что в Марселе и Тулоне действовала одна и та же частная фирма «Паке», которая скупала суда у белых офицеров, а затем перепродавала их.

Аналогичная картина сложилась и в Константинополе. Там перепродажей руководил некий Риббуль – начальник отделения фирмы «Паке».

Проданный туркам в Константинополе транспорт «Самара» (бывший транспорт № 114) получил название «Фэтетиэ Босфор». Продавал судно контр-адмирал А.Н. Заев.

Транспорт № 410 (бывший «Вера») продается.

Транспорт № 411 продан грекам, назван «Франция».

Транспорт № 412 продан грекам, стоит на ремонте в Пирее.

Буксир «Осторожный» продан, но затонул в Босфоре.

Буксир «Тайфун» продан французам, назван «Боре».

Пассажирские пароходы Добровольного флота:

«Владимир» (11 065 т, 12 уз.) продан грузину Джиокелия за 72 000 турецких лир.

«Саратов» (9660 т, 12 уз.) продан греку за 170 000 турецких лир.

Пароходы Российского общества:

«Россия» продан, назван «Гедвиг».

«Мария» продан, назван «Георг».

Оба ходят под австрийским флагом.

Согласно другим документам, тральщик «Китобой» продан итальянцам и назван «Итало». Посыльное судно «Якут» продано Мальте и назва «Ла-Валлетто». Ледокол «Илья Муромец» продан Франции и переоборудован в минный заградитель «Поллукс». Ледокол «Всадник» продан итальянцам и назван «Манин-2». Танкер «Баку» продан французам и назван «Луар». Транспорт «Добыча» продан итальянцам и назван «Амбро». Транспорт «Форос» продан Греции и стал «Эвангелисте». Спасательное судно «Черномор» продано французам и названо «Ируаз». Буксир «Голланд» продан Италии и назван «Сальваторе».

Как видно из перечня судов, французам продавались за бесценок не только военные суда, но и пароходы Добровольного флота. Как дешево продавались суда, можно судить хотя бы по тому, что тральщик «411» продали греку за 22 000 турецких лир, предварительно продав с него арматуру и инвентарь за 15 000 турецких лир.

Возможно, кого-то утомил перечень судов, но что делать. Пора стране узнать своих «героев, не спустивших Андреевского флага». Тут стоит заметить, что значительная часть из продаваемых судов были казенными. Это касается и ледоколов, и различных портовых, лоцмейстерских и иных судов. Почти все транспорты на Черном море были мобилизованы в состав Черноморского флота, и опять же их прежние владельцы получили солидную компенсацию. Что же касается Добровольного флота, то это была контролируемая российским правительством полувоенная организация. Лайнеры для Добровольного флота строились на деньги, собранные по подписке по всей России для войны с Англией и Францией, а позже, как видим, их отдали совсем даром.

Мне не хочется создавать впечатление, что воры были только на Черноморском флоте. На Тихом океане эскадру из тихоокеанских судов угнал в Манилу и там распродал адмирал Старк. На Севере несколько судов угнал в Англию генерал Миллер. Десятки транспортных судов были захвачены на Балтике финнами и прибалтами.

В результате Советская Россия осталась практически без торгового флота. И уже в начале 1920-х годов большевики начали закупку торговых судов за границей, чтобы привезти в Россию хлеб, медикаменты, станки и паровозы.

Следует отметить, что и среди офицеров в Бизертской эскадре нашлись честные люди, которым не нравилась распродажа нашего флота. Так, в начале апреля 1921 г. старший офицер линкора «Генерал Алексеев» Павлов и командир ледокола «Всадник» Викберг тайно собрали механизмы приведенного в состояние долговременного хранения ледокола и под видом выщелачивания котлов развели на нем пары и должны были уйти вместе со сговорившейся с ними с других кораблей командой на остров Сицилию. За два часа до отхода, назначенного на 23 часа, по доносу контрразведки вся эта операция была остановлена, а с машин ледокола сняты золотники. Французы выслали свои дозорные катера и развели пары на канонерских лодках. Командование эскадры постаралось замять эту историю, а Павлова и Викберга отправили в Германию.

Были попытки увода из Бизерты ледоколов «Джигит» и «Илья Муромец».

В феврале 1923 г. адмирал Беренс[148] решил продать две канонерские лодки – «Страж» и «Грозный» (до мобилизации он был торговым судном). В ночь с 26 на 27 февраля 1923 г. два мичмана открыли кингстоны и затопили канонерки. Французская полиция арестовала мичманов как большевистских агентов. Их доставили в марсельскую тюрьму, где мичманы попытались покончить с собой. В конце концов французы выслали их в Сербию.

С конца 1918 г. Константинополь был оккупирован войсками Антанты. Но в конце 1922 г. на международной конференции в Лондоне встал вопрос о возвращении города турецкому правительству Ататюрка. Это вызвало серьезную озабоченность французских адмиралов и торговцев судами. Ведь в заливе Золотой Рог стояли целых 12 непроданных судов врангелевского флота. Все знали, что турецкие националисты находятся в неплохих отношениях с советским правительством, и было очевидно, что после передачи Стамбула турки вернут суда законному владельцу.

В связи с этим французы нашли несколько десятков русских моряков для перегонки судов из Константинополя в Марсель.

Капитан 1 ранга Василий Александрович Меркушев позже писал, что он жил в Стамбуле в нищете, получая 15 турецких лир в месяц. А тут ему предложили 100 лир в месяц и возможность бесплатно перебраться во Францию. Отказаться было сложно. И вот 12 судов, ведомые русскими моряками, успешно преодолели путь в 2000 миль и 11 апреля 1923 г. благополучно прибыли в Марсель.

Итак, к маю 1923 г. все, что можно было продать из судов, угнанных Врангелем, было продано. Воевать с СССР французское правительство не собиралось. Наоборот, ряд влиятельных политиков и предпринимателей были за установление дипломатических отношений с большевиками. В СССР они видели торгового партнера и надеялись получить там концессии, а возможно, и вернуть долги царской России. Во Франции и даже в самой Бизерте левые силы периодически устраивали митинги протеста против присутствия «русской эскадры» и особенно против ее финансирования за счет налогоплательщика.

В 1923 г. правительство Польши предприняло ряд демаршей в Париж, желая получить несколько эсминцев и подводных лодок из состава Бизертской эскадры. Французское правительство решительно отказало. Передача Польше кораблей привела бы к нежелательной конфронтации с СССР и демонстрациям в самой Франции. Не будем забывать, что белое офицерство ненавидело поляков не меньше, чем большевиков. Ну а главное, поляки хотели поиметь корабли… даром.

28 октября 1924 г. Франция наконец-то установила дипломатические отношения с СССР. Париж предложил Москве вернуть Бизертскую эскадру, считая, что это будет одним из аргументов для признания Советами царских долгов.

Через два дня после этого Военно-морской префект Бизерты адмирал Эксельманс приказал всем офицерам и гардемаринам эскадры собраться на борту эсминца «Дерзкий». Его приказание было кратким: спустить Андреевские флаги, передать корабли французским уполномоченным, а самим сойти на бере г.

А 29 декабря на судне «Удже» в Бизерту из Марселя прибыла советская комиссия по приемке русских кораблей. Комиссию возглавлял Евгений Андреевич Беренс. Главным же консультантом по судостроительной части был академик А.Н. Крылов.

Евгений Беренс, на октябрь 1917 г. будучи в чине капитана 1 ранга, с ноября 1918 г. по апрель 1919 г. служил у большевиков начальником Морского генштаба. Именно он 24 мая 1918 г. представил Председателю Совнаркома доклад, где говорилось: «Германия желает во что бы то ни стало завладеть нашим флотом. Дальнейшие с нашей стороны попытки разрешить вопрос переговорами при вышеизложенных условиях дают только Германии возможность выиграть время и явно ни к чему не приведут. Наши суда в Новороссийске попадут в руки даже не Украине, а Германии и Турции и создадут этим в будущем господство их на Черном море… Все эти условия показывают, что уничтожение судов в Новороссийске надо произвести теперь же, иначе они, несомненно и наверное, полностью или в части попадут в руки Германии и Турции».

На докладе Морского генерального штаба В.И. Ленин написал: «Ввиду безвыходности положения, доказанной высшими военными авторитетами, флот уничтожить немедленно».

Самое же забавное, что Евгений Беренс приехал в Бизерту принимать эскадру у своего родного брата контр-адмирала Михаила Андреевича Беренса. Первый командующий «русской эскадрой» вице-адмирал Кедров в начале 1921 г. убыл по делам в Париж и больше в Бизерте не появился.

Ситуация оказалась более чем щекотливая и для советской делегации, и для белых, и для французов. Последние порекомендовали Михаилу Андреевичу куда-нибудь удалиться, и тот благоразумно съездил на недельку в город Тунис.

Советская комиссия констатировала, что корабли эскадры находятся в недееспособном состоянии, многие месяцы их ремонтом никто не занимался. Значительная часть механизмов, содержавших цветные металлы, похищена. Крылов заявил, что целесообразно забирать лишь линкор «Генерал Алексеев». Своим ходом он идти не мо г. По «дипломатическим проблемам» буксировка его советским кораблем, например, ледоколом «Ермак», была невозможна, частные фирмы взяли бы очень дорого. Наконец, застраховать линкор на время перехода было крайне сложно. Страховать его по цене металлолома невыгодно. Застраховать по реальной цене около 40 миллионов фунтов стерлингов – значит заплатить огромные деньги, а страховая компания в случае гибели корабля не заплатит ни одного пенса, мол, большевики вывели в море старое корыто, чтобы затопить его и получить страховку.

А тут еще выяснилось, что французская делегация связывает возвращение кораблей с признанием царских долгов. В итоге 6 января 1925 г. советская делегация покинула Бизерту, а вопрос о возвращении эскадры остался нерешенным.

Корабли эскадры остались ржаветь в Бизерте. Лишь в начале 1930-х годов их стали потихоньку разбирать на лом прямо на стоянках. Вела работы фирма «Sosiete anonyme exploitation de minision». А непосредственно руководил работами инженер-полковник царской армии А.П. Клягин. Где-то в 1934—1935 г г. артиллерия линкора «Генерал Алексеев» была снята и складирована в арсенале Сиди-Абдалах.

Дальше началась почти детективная история. С началом советско-финской войны французское правительство подарило Финляндии двенадцать 305-мм пушек с «Генерала Алексеева». Дело в том, что финны в 1918 г. захватили несколько таких же орудий на русских береговых установках.

Передача орудий происходила в обстановке строжайшей секретности. По четыре пушки погрузили на три торговых судна – «Джульетту», «Карл Эрик» и «Нину». Пушки клали на самое дно трюмов, а сверху засыпали пшеницей.

Первые два парохода дошли благополучно до финского порта Турку, а вот «Нина» была захвачена 9 апреля 1940 г. немецким десантом в норвежском порту Берген. Фирма Круппа спроектировала и изготовила новые лафеты для 305-мм орудий Обуховского завода. В 1942—1943 г г. немцы установили четыре 305-мм орудия на батарее «Нина» (позже ее переименовали в «Мирус») на захваченном английском острове Гернси в проливе Ла-Манш. Батарея «Мирус» держала под контролем своих пушек западную часть Ла-Манша до 8 мая 1945 г.

Финны же в 1942 г. установили 305-мм пушки «Генерала Алексеева» на советских железнодорожных транспортерах ТМ-3-12. Три такие железнодорожные установки были оставлены осенью 1941 г. на базе в Ханко. Стволы на транспортерах ранее стояли на линкоре «Императрица Мария». Наши подорвали стволы и слегка повредили транспортеры, считая, что дальнейшее использование этих установок невозможно.

После выхода Финляндии из войны три 305-мм железнодорожные установки с «бизертскими» стволами были переданы СССР. 1 января 1961 г. батарею этих орудий поставили на консервацию. А почти через 40 лет командование ВМФ Российской Федерации передало одну установку ТМ-3-12 со стволом с «Генерала Алексеева» Центральному музею Великой Отечественной войны. И теперь эта установка стоит на постаменте в Москве на Поклонной горе.

В советское время на любую информацию о нахождении русской эскадры в Бизерте было наложено строжайшее табу. А в 1991 г. маятник резко качнулся в другую сторону. Ряд журналистов и писателей буквально захлебываются слюной, расписывая нам героические подвиги «верных присяге» русских офицеров, не пожелавших спустить Андреевского флага и т.п. О мотивах, которыми руководствуются новые мифотворцы, говорить особо нечего – пиар и деньги, ведь за выполнение «социального заказа» в демократической России платят очень «крутые бабки».

Странно другое. Почему-то никто не задает элементарный вопрос – в чем был смысл существования Бизертской эскадры?

Да и вообще зачем Врангель несколько лет пытался держать под ружьем десятки тысяч бойцов белой армии? Неужели он и командующий эскадрой контр-адмирал Беренс не понимали, что сами по себе ни белые дивизии, ни корабли даже чисто технически не смогут добраться до границ Советского Союза?

Ясно, как «дважды два – четыре», что белые эмигранты смогут воевать лишь в случае нападения на СССР какой-либо европейской страны или группы стран. И именно к этому готовились белоэмигранты.

Давайте рассмотрим ситуацию с точки зрения здравого смысла и международного права. Действуя в России, Добровольческая армия была воюющей стороной Гражданской войны, хорошей ли, плохой – это дело политических пристрастий. А вот оказавшись на чужбине и не разоружившись, «доброармейцы» стали наемниками, ищущими хозяина для нападения на собственную страну.

Международное право никогда не признавало таких наемников воюющей стороной. И в полном соответствии с международным правом советские власти могли рассматривать всех неразоруженных белых в качестве бандитов и соответствующе карать их.

Между тем у Врангеля был и другой путь. Он мог бы в Константинополе издать приказ об окончании войны, то есть признать «де-юре», что произошло «де-факто», и распустить армию и флот.

Замечу, что не только казаки и солдаты, но даже старшие офицеры врангелевской армии в ноябре 1920 г. очень плохо владели информацией о том, что происходило в России и в Европе за три последних года. А вот Врангель и его штаб имели доступ к советской и зарубежной прессе, получали информацию от западных военных и гражданских представителей и даже от царских послов, которые к этому времени еще сидели в русских посольствах большинства стран Европы.

Так почему бы Врангелю не сказать всей правды людям, которых он вывез на чужбину? Шансов вернуться в Россию «на белом коне» нет на сто процентов. Есть небольшая вероятность вернуться в обозе вражеской армии в качестве переводчиков, личного состава карательных отрядов и т.п. Так пусть люди, мечтавшие вернуться в этом качестве, прямо и обращаются в иностранные разведки, не устраивая оперетту с «Русской армией» и «Русской эскадрой».

Те же, кто хочет легально вернуться в Советскую Россию, должны хорошо представлять экономическую и политическую ситуацию там, а также вероятность знакомства с ОГПУ. Поэтому большинство белых военнослужащих и беженцев должны как можно быстрее вписаться в жизнь Франции, Германии и других европейских стран и США. Иного пути нет! Но увы, Врангель не сделал такого заявления и на много лет лишил нормальной жизни десятки тысяч эмигрантов.

Предвижу традиционный упрек – хорошо судить поступки людей, зная наперед последующие события. Но ведь иной альтернативы последующим событиям 1920—1930-х годов не было и быть не могло. Предположим совсем фантастический вариант – в Советской России в 1920-х годах случился бы военный переворот. К власти пришли бы какие-то красные командиры. Льва Давыдовича, Склянского, Каменева, Зиновьева и других поставили бы к стенке, разрешили бы свободную торговлю и прочая, и прочая…

Но даже и при таком нереальном варианте врангелевская армия и флот никак не могли повлиять на события в России. Характерный пример: в Париже и Бизерте о Кронштадтском мятеже узнали только после его подавления.

Риторический вопрос: зачем победившим в России военным заговорщикам потребовались бы через несколько месяцев после успешного переворота дивизии Врангеля? Так что никакой альтернативы для белого движения после ноября 1920 г. не было. Оставался лишь один путь борьбы с советской властью – идти на службу к японцам, а позже к Гитлеру. Это пытались сделать многие белые генералы. Конец их хорошо известен.

Не имея никакой возможности реально навредить советской власти, Врангель и К° оказали медвежью услугу белым офицерам, оставшимся в СССР.

В свое время, работая над книгой «Великий князь Александр Михайлович», я просмотрел в спецхране «Ленинки» подшивку номеров белоэмигрантского военного журнала «Часовой» за 1930—1933 г г. Впечатление такое, что этот журнал издавался не в Париже, спустя 10—12 лет после окончания Гражданской войны, а где-нибудь в Северной Таврии в начале 1920 г. Вот-вот, мол, пойдем в новый поход, большевики падут со дня на день. В каждом номере письма «оттуда», причем в большинстве своем от красных командиров. Всем давно осточертели большевики, они составляют заговоры и лишь ждут сигнала «из-за бугра», чтобы начать всеобщее восстание. Нетрудно догадаться, что «Часовой» достаточно внимательно читали на Лубянке. Так что репрессии против командного состава Красной Армии во многом и на совести господ эмигрантов.