Глава 11

Королевство Даниила Галицкого

Об отце Даниила Галицкого, князе Романе Мстиславовиче, С.М. Соловьев писал: «Роман слыл грозным бичом окрестных варваров — половцев, литвы, ятвягов, добрым подвижником за Русскую землю, достойным наследником прадеда своего, Мономаха: «он стремился на поганых, как лев, — говорит народное поэтическое предание, — сердит был, как рысь, губил их, как крокодил, перелетал земли их, как орел, и храбр он был, как тур, ревновал деду своему, Мономаху». Мы видели, что одною из главных сторон деятельности князей наших было построение городов, население пустынных пространств: Роман заставлял побежденных литовцев расчищать леса под пашню, но тщетно казалось для современников старание Романа отучить дикарей от грабежа, приучить к мирным земледельческим занятиям, и вот осталась поговорка: «Роман! Роман! худым живешь, литвою орешь».[156]

Роман постоянно вмешивался в феодальные усобицы Польского государства. В основном он выступал на стороне князя Лешко Белого (1186–1227, князь краковский 1194–1198, 1201, 1202–1210, 1211–1227), сына Казимира II Справедливого. Но когда Лешко основательно обосновался в Кракове, Роман потребовал у него волости в награду за прежнюю дружбу. Лешко отказал, в результате прежние союзники рассорились. По словам летописца, в ссоре этой не последнюю роль сыграл Владислав Ласконогий (1161–1231 гг., князь краковский в 1228 г.). В 1205 г. Роман Мстиславович осадил Люблин, но, узнав, что Лешко с братом Конрадом идут на него, снял осаду и двинулся им навстречу. Перейдя Вислу, галиц-кие полки стали под городом Завихвостом. Вскоре туда прибыли послы от Лешко и начали переговоры. Решено было приостановить военные действия до окончания переговоров. Роман Мстиславович с несколькими дружинниками спокойно отъехал на охоту, но в засаде его ждал большой польский отряд. Силы были неравны, и после короткого, но жестокого боя Роман Мстиславович и его дружинники были убиты.

В год смерти Романа Мстиславовича его старшему сыну Даниилу было 4 года, а младшему Васильку — 2 года. У покойного Романа было слишком много врагов как вне, так и внутри его княжества, поэтому Даниилу пришлось многое испытать, прежде чем вернуть себе отцовский престол.

10 марта 1241 г. татары переправились через Вислу и вторглись в Польские земли, а затем в Венгрию.

После ухода татар из Венгрии Даниилу пришлось вести тяжелые войны с Ростиславом Михайловичем Черниговским, с литовцами и поляками. В 1249 г. Ростислав Михайлович вместе с польскими и венгерскими войсками в очередной раз вторгся в Галицкую землю. Но на реке Сан произошла жестокая битва, в которой I Даниил с братом Васильком наголову разгромили пришельцев. Ростислав с позором бежал к своему тестю венгерскому королю Беле IV. Больше он на Русь не возвращался. Его сыновья Михаил и Бела, стали венгерскими банами. Причем Михаил вступил в брак с Марией, дочерью Ивана Асеня II, царя Болгарского в 1218–1241 гг., и его сын стал болгарским царем I Иваном Асенем III.

На Руси же черниговские князья исчезают со страниц летописей, а Черниговское княжество распадается на ряд удельных княжеств: Брянское, Новгород-Северское, Курское, Труб-чевское, Путивльское, Одоевское, Воротынское, Белевское, Карачевское и др.

Теперь Даниил с Васильком не имели более соперников в Галицко-Волынской Руси. Но в следующем, 1250 г. прибыл посол из ставки Батыя и потребовал отдать татарам Галич. Следует заметить, что если северо-восточные русские земли татары лишь обкладывали данью, то ряд южных русских земель они взяли под свой непосредственный контроль и прогнали оттуда местных князей.

Даниил и Василько понимали, что для противодействия татарской рати у них не хватает сил, и Даниил сказал: «Не отдам пол-отчины моей, лучше поеду сам к Батыю».

По пути в Орду Даниил заехал в Киев, где правил наместник великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича боярин Димитрий Ейкович. Далее Даниил и его спутники поплыли на ладьях вниз по Днепру, и уже в 70 верстах ниже Киева, в Переяславле, стольном городе прапрадеда своего Владимира Мономаха, князь Даниил увидел татар. Таким образом, уже с Переяславля начиналась зона, контролируемая татарами. Там правили баскаки, опираясь на атаманов — местных администраторов, избранных населением.

По приезде в Орду к Даниилу явился слуга великого князя владимирского Ярослава со словами: «Брат твой Ярослав кланялся кусту, и тебе кланяться». «Дьявол говорит твоими устами, — ответил Даниил, — да заградит их бог». Однако Батый не потребовал от Даниила исполнения суеверных обрядов: когда тот при входе в вежу поклонился по татарскому обычаю, то Батый встретил его словами: «Данило! Зачем так долго не приходил. Но все хорошо, что теперь пришел. Пьешь ли черное молоко, наше питье, кобылий кумыс?» «До сих пор не пил, — ответил Даниил, — но теперь, если велишь, буду пить». «Ты уже наш татарин, — продолжал Батый, — пей наше питье». Даниил выпил, поклонился по татарскому обычаю и, сказав хану что нужно о своих делах, попросил позволения пойти к ханше. Батый позволил, и Даниил пошел поклонился ханше. Потом Батый прислал князю вина и велел передать: «Не привыкли вы пить молоко, пей вино».

Северные летописцы, довольные относительным уважением, каким пользовались русские князья в Орде, постоянно повторяют, что они принимались там с честью. Но южный летописец, рассказав о принятии Даниила ханом, горько жалуется: «О злее зла честь татарская! Даниил Романович князь был великий, обладал вместе с братом Русскою землею, Киевом, Владимиром и Галичем: а теперь сидит на коленях и холопом называется, дани хотят, живота не чает и грозы приходят. О, злая честь татарская! Отец был царем в Русской земле, покорил Половецкую землю и воевал на иные все страны; и такого отца сын не принял чести, кто ж другой после того получит от них что-нибудь? Злобе и лести их нет конца!»

Пробыв в Орде 25 дней, Даниил достиг своей цели — хан оставил за ним все его земли.

Поездка Даниила к Батыю существенно упрочила его положение в глазах западных соседей. Венгерский король Бела IV, испуганный не столько победой Ярослава на реке Сан, сколько благосклонностью Батыя к Даниилу, тотчас же предложил последнему мир и родственный союз, который прежде отвергал. Даниил поначалу сомневался в искренности короля, но митрополит Кирилл съездил в Венгрию и уладил дело. В результате сын Даниила Лев женился на дочери Белы IV, и Даниил отдал королю венгерских пленных, взятых на реке Сан.

Еще в апреле 1245 г. римский папа Иннокентий IV отправил к татарам специальную дипломатическую миссию во главе с одним из основателей ордена Францисканцев Плано Карпини. Он должен был вручить папскую грамоту великому монгольскому хану, а заодно вступить в контакт с южнорусскими князьями. Вначале 1246 г. Карпини побывал во Владимире Волынском, где беседовал с братом Даниила Васильком Романовичем, сам же Даниил в это время ездил к Батыю. По пути в Орду, между Днепром и Доном, Карпини встретился с Даниилом и рассказал ему о желании Рима вступить с ним в переговоры. Даниил согласился, поскольку поверил обещанию Иннокентия IV поддержать его в борьбе с татарами.

Замечу, что Иннокентий IV параллельно пытался завести переговоры и с северными русскими князьями. Ведь именно в 1250 г. в Новгород к Александру Невскому прибыло чрезвычайное посольство от римского папы. Причем папское послание было датировано 8 февраля 1248 г. Александр, как известно, заявил папским послам Гольду и Гементу: «От вас учения не принимаем».

Даниил, напротив, пошел на переговоры, руководствуясь интересами Галицкой Руси и, разумеется, своими собственными. Иннокентий IV отправил доминиканского монаха Алексея с товарищами для постоянного пребывания при дворе Даниила, поручил архиепископу прусскому и эстонскому легатство на Руси, позволил русскому духовенству совершать службу на заквашенных просвирах, признал законным брак брата Даниила Василька со своей родственницей, уступил требованию Даниила, чтобы никто из крестоносцев и других духовных лиц не мог приобретать имений в русских областях без позволения князя.

Даниилу в первую очередь от папы нужна была помощь против татар. Но время крестовых походов прошло. Да и в XI–XII веках крестовые походы организовывались с целью пограбить богатые восточные страны, а попутно и Константинополь. Сражаться же за идею, да еще со страшными монголами, никто не хотел. Для порядка папа отправил в 1253–1254 гг. несколько булл к христианам Богемии, Моравии, Сербии, Померании, Ливонии и др. с призывом устроить крестовый поход против монголов. Но на его призыв так никто и не откликнулся.

Тогда вместо помощи против татар Иннокентий IV предложил Даниилу королевский титул в награду за соединение с римской церковью. Но галицкого князя не прельстила корона. «Рать татарская не перестает: как я могу принять венец, прежде чем ты подать мне помощь?», — велел ответить он папе.

В 1253 г., во время пребывания Даниила в Кракове у князя Болеслава, туда прибыли папские послы с короной и пожелали встретиться с галицким князем. Даниил отделался от них, велев передать, что не годится ему встречаться с папскими послами на чужой земле. На следующий год послы опять явились с короной и обещанием помощи. Даниил, не веря в обещания, опять хотел отказаться от королевского титула, но мать и польские князья уговорили его: «Прими только венец, а мы уже будем помогать тебе на поганых». Римский папа даже отправил специальное послание Даниилу, в котором проклинал тех, которые ругали православную греческую веру, и обещал созвать собор для обсуждения вопроса о соединении церквей.

Дело кончилось тем, что князь Даниил короновался в начале 1254 г.[157] в Дорогичине (Дрогичине). В этом небольшом городке у западной границы Галицкого княжества Даниил оказался во время похода на ятвягов. Видимо, у него были какие-то веские основания поспешить с коронацией. Получив корону, Даниил забыл обо всех обещаниях, сделанных римскому папе,[158] и не обращал внимания на его укоры и увещевания.

В Риме рассердились, и в 1255 г. папа Александр IV разрешил буллой литовскому князю Миндовгу грабить Галицкую и Волынскую земли. В 1257 г. римский папа пригрозил Даниилу за непослушание крестовым походом на Галицко-Волынскую Русь. Но и Даниил, и Александр IV прекрасно понимали, что это пустые угрозы, просто «надо ведь было что-то сказать».

Таким образом, никаких материальных выгод сношения с Римом Даниилу Романовичу не дали, но впредь и он, и его потомки именовались королями.

Корона несколько вскружила голову Даниилу, и он решил предпринять наступательные действия против татар. Не против хана, а против баскака Куремсы, кочевавшего в степи между

Днепром и Днестром. Довольно быстро войско Даниила отбило все южнорусские города, контролируемые татарами.

В 1259 г. войско Куремсы подошло к Владимиру Волынскому, но было отбито жителями. Потом Куремса не смог взять Луцка, потому что сильный ветер относил камни, бросаемые татарами из машин. Но в 1260 г. на Русь пришел другой баскак, Бурундай, с которым уже не так легко было справиться. Бурундай прислал сказать Даниилу: «Я иду на Литву: если ты мирен с нами, то ступай со мною в поход!» Даниил не знал, что делать. Он решил, что если сам поедет к Бурундаю, то тот припомнит ему войну с Куремсой, и потому послал к баскаку брата Васильке. Тот по дороге встретил отряд литовцев, разбил его, взял трофеи и привез их к Бурундаю. Это татарину, конечно, понравилось, он похвалил Василько, поехал с ним вместе воевать литву, а после отпустил домой.

Но этим дело не кончилось. В 1261 г. Бурундай опять прислал сказать Даниилу и Василько: «Если вы мирны со мною, то встретьте меня, а кто не встретит, тот мне враг». К Бурундаю опять поехал Василько, прихватив с собой сына Даниила Льва и холмского владыку Ивана (к тому времени на Руси уже знали, что татары уважают служителей всех религий). Бурундай встретил их сильной бранью; немного успокоившись, он сказал Василько: «Если вы со мною мирны, то размечите все свои города».

Владыку Ивана отправили к Даниилу с вестью о гневе Бу-рундая. Даниил испугался и уехал сперва в Польшу, а потом в Венгрию. Лев Даниилович «разметал» Данилов, Истожек, послал и Львов разметать, а Василько послал разрушить укрепления Кременца и Луцка.

А между тем Бурундай вместе с Василько приехал во Владимир Волынский и приказал разрушить городские укрепления. Василько прекрасно понимал, что такие мощные укрепления нельзя разрушить скоро, и потому велел их поджечь. Горели они целую ночь, сгорел и весь город, а Василько на другой день должен был угощать Бурундая в беззащитном Владимире. Но татарину и этого было мало. Он потребовал срыть городские рвы, и это было исполнено.

Из Владимира Бурундай и Василько поехали к Холму — любимому городу короля Даниила. Но город оказался затворен, горожане засели в нем с пороками и самострелами, и взять его у Бурундая не было сил. Тогда он обратился к Василько: «Этот город брата твоего, ступай, скажи гражданам, чтоб сдались». С Василько Бурундай отправил трех татар и толмача, чтобы слушал, что князь говорит горожанам. Но Василько не растерялся: набрал каменей в руки и, подъехав к стенам, стал кричать холмским боярам: «Константин холоп и ты другой холоп, Лука Иваныч! Это город брата моего и мой, сдавайтесь!» Сказав это, Василько три раза ударил камнем о землю, давая этим понять, чтобы не сдавались, а бились с татарами. Боярин Константин все понял и отвечал Васильку: «Ступай прочь; если не хочешь, чтоб ударили тебя камнем в лицо, ты уже не брат королю, а враг ему». Татары, бывшие с Василько, все пересказали Бурундаю, и тот ушел от Холма пограбить Польшу, а оттуда возвратился в степи.

Уступив татарам, король Даниил получил возможность заняться Литвой. Ведь после Батыева нашествия литовцы осмелели и стали чаще вторгаться на территорию русских княжеств. Но, это не всегда им сходило с рук. Так, в 1245 г. большие силы литовцев появились около Торжка и Бежецка. В Торжке в это время сидел князь Ярослав Владимирович, возвратившийся после заключения мира из Ливонии. Он погнался было за литовцами, но потерпел поражение, потерял всех лошадей. Но вскоре на подмогу Ярославу Владимировичу подошли дружины из Твери и Владимира, и Ярослав продолжил преследование. Ему удалось догнать литовцев под Торопцом. Литовцы были разбиты, а уцелевшие заперлись в городе. Но на следующее утро подошел Александр Невский с новгородской дружиной, взял Торопец, отнял у литовцев весь полон и перебил всех их князей — более восьми человек.

Через несколько дней после взятия Торопца Александр Ярославович получил весть о появлении нового отряда литовцев. Он отпустил новгородские полки домой, а сам с ближней дружиной (двором, как сказано в летописи) погнался за литовцами, нагнал и перебил всех без пощады у озера Жизца. Затем князь отправился в Витебск, забрал там своего сына и направился домой, в Новгород. Но по дороге, недалеко от Усвята, Александр Ярославович опять наткнулся на литовцев и разбил их.

На следующий, 1246, год литовцы решили попытать счастья на юге. Но, возвращаясь с набега на окрестности Пере-сопницы, они были настигнуты у Пинска Даниилом и Васильком Романовичами и наголову разбиты. В 1247 г. Романовичи вновь разбили литовцев.

К этому времени среди множества литовских князей выдвинулся умный, смелый и жестокий князь Миндовг. В 1252 г. он отправил своего дядю Выкынта и двоих племянников Тевтивила и Едивида на Смоленск, сказав им: «Что кто возьмет, тот пусть и держит при себе». На самом же деле Миндовг отправил родственников в этот поход, чтобы в их отсутствие захватить принадлежавшие им земли. Миндовг послал вслед за родственниками войско, чтобы нагнать их и убить. Но князей кто-то предупредил, и они попросили защиты у своего родственника Даниила Романовича, женатого на сестре Тев-тивила и Едивида.

Миндовг отправил послов к Даниилу с требованием выдать беглецов. Но Даниил категорически отказался не столько из родственных чувств, сколько из желания вмешаться в дела литовцев. Посоветовавшись с братом Васильком, он послал сказать польским князьям: «Время теперь христианам идти на поганых, потому что у них встали усобицы». Поляки на словах пообещали Даниилу союзничество, но войск не дали. Тогда Романовичи стали искать других союзников для борьбы с Миндовгом и отправили князя Выкынта в Жмудь к ят-вягам и в Ригу к немцам. Выкынту удалось за хорошую плату уговорить ятвягов подняться на Миндовга, немцы также пообещали помощь и велели сказать Даниилу: «Для тебя помирились мы с Выкынтом, хотя он погубил много нашей братьи».

Братья Романовичи, посчитав собранные силы достаточными, выступили в поход. Даниил послал Василька на Волковыск, своего сына — на Сломим, а сам пошел к Здитову. Поход был успешным, и русские полки с богатой добычей и полоном возвратились домой.

Затем русско-половецкое войско под началом Тевтивила вторглось в удел Миндовга. С другой стороны Миндовга должны были атаковать немцы, но Орден не торопился, и Тевти-вилу пришлось лично приехать в Ригу, принять христианство, и только тогда рыцари начали готовиться к войне.

Миндовг сообразил, что войну на два фронта, с Даниилом и с Орденом, он не осилит. Тогда он тайно послал к магистру Ордена Андрею фон Штукланду богатые дары и велел передать: «Если убьешь или выгонишь Тевтивила, то еще больше получишь». Магистр дары принял, но передал Миндовгу, что, несмотря на свое расположение к нему, Орден не может оказать ему помощь, пока тот не примет христианства. Миндовг, не долго думая, крестился. Папа римский был в восторге. Он принял литовского князя под покровительство святого Петра, отписал ливонскому епископу, чтобы никто не смел оскорблять новообращенного, поручил кульмскому епископу венчать Миндовга королевским венцом, писал об установлении соборной церкви в Литве и епископства.

Но Миндовг принял христианство только для вида, надеясь при первом же удобном случае возвратиться в прежнюю веру. В летописи говорится: «Крещение его было льстиво, потому что втайне он не переставал приносить жертвы своим прежним богам; сожигал мертвецов; а если когда выедет на охоту, и заяц перебежит дорогу, то уж ни за что не пойдет в лес, не посмеет и ветки сломить там».

Как бы то ни было, но Миндовг сделал Орден из врага союзником, и теперь уже князь Тевтивил вынужден был бежать из Риги. Прибыв в Жмудь к своему дяде Выкынту, он собрал войско из ятвягов, жмудьи и русского отряда, присланного Даниилом, и выступил против Миндовга, на помощь которому подошли немцы. В 1252 г. эта война не ознаменовалась никакими решительными действиями. На следующий год вмешался князь Даниил, он опустошил Новгородскую (Новогруд-скую) область, а Васильке с племянником Романом Данииловичем взяли Городец.

Но в конце 1255 г. Миндовг и Даниил заключают мир. Посредником и миротворцем стал сын Миндовга Войшелг. Личность эта была весьма одиозная, поэтому не грех и сказать о нем пару слов. Наивный рассказ летописца наводит ужас: «Войшелг стал княжить в Новгороде (Новогрудке), будучи в поганстве, и начал проливать крови много: убивал всякий день по три, по четыре человека. В который день не убивал никого, был печален, а как убьет кого, так и развеселится». Вдруг пронеслась весть, что Войшелг — христианин. Мало того, он оставляет княжеский престол и постригается в монахи под именем Давида.

Вот этот-то раскаявшийся Войшелг и явился к королю Даниилу, чтобы быть посредником между ним и своим отцом Мин-довгом. Условия были предложены крайне выгодные: младший сын Даниила Шварн получал руку дочери Миндовга, а старший, Роман, получал Новогрудок, Слоним, Волковыск и другие города, хотя и с обязательством признавать над собой власть Миндовга. Даниил не мог не согласиться, и мир был заключен. Войшелг хотел пробраться в Афонский монастырь, и Даниил выхлопотал для него свободный путь через Венгрию. Но смуты и волнения, охватившие тогда весь Балканский полуостров, заставили Войшелга возвратиться назад из Болгарии. Впоследствии на реке Неман между Литвой и Новогруд-ком он основал свой монастырь.

Однако мир между Даниилом и Миндовгом просуществовал только пять лет. В 1260 г. Войшелг и Тевтивил за что-то схватили молодого князя Романа Данииловича. На выручку ему в Литву вторглись король Даниил и его брат Васильке. Чем кончилось дело, как освободили Романа — неизвестно. Известно только, что в 1262 г. Миндовг, желая отомстить Васильку, который вместе с татарами нападал на его земли, послал на Волынь две рати. Пограбив вволю, литовские воины с богатой добычей двинулись в обратный путь. Одна рать остановилась у озера вблизи города Небл, тут-то их и нагнал Ва-силько. По словам летописца, русские дружинники не оставили в живых ни одного человека, одних порубили мечами, других загнали в озеро, где те и потонули.

В 1262 г. произошло вроде бы незначительное событие, чуть было не перевернувшее историю Литвы, России и Польши, — у великого князя литовского Миндовга умерла жена. Миндовг согласно языческим обычаям решил жениться на ее родной сестре, несмотря на то, что она была уже замужем за нальшан-ским князем Довмонтом. Миндовг послал сказать ей: «Сестра твоя умерла, приезжай сюда плакаться по ней». Когда та приехала, Миндовг сказал ей: «Сестра твоя, умирая, велела мне жениться на тебе, чтоб другая детей ее не мучила», — и женился на свояченице.

Довмонт сильно обиделся, но для виду покорился своему сюзерену. Он вступил в сговор с племянником Миндовга от его сестры жмудским князем Тренятой. В 1263 г. Миндовг отправил войско за Днепр на брянского князя Романа Михайловича. В одну прекрасную ночь Довмонт объявил войску, что волхвы предсказали несчастья, и с преданной ему дружиной покинул рать. Внезапно люди Довмонта ворвались в замок Миндовга и убили князя вместе с двумя его сыновьями.

Тренята по уговору с Довмонтом стал княжить в Литве вместо Миндовга, оставив за собой и жмудскую вотчину. Он послал сказать своему брату, полоцкому князю Тевтивилу: «Приезжай сюда, разделим землю и все имение Миндовгово». Но, деля Миндовгово добро, братья рассорились, да так, что оба думали, как бы убить друг друга. Боярин Тевтивила Прококий Полочанин донес Треняте о замыслах своего князя, тот опередил брата, убил его и стал княжить один. Но княжить Треняте пришлось недолго. Четверо конюших Миндовга решили отомстить убийце своего князя и зарезали Треняту, когда тот шел в баню.

О смерти Миндовга Давид-Войшелг узнал в монастыре на Святой горе. Он испугался и бежал из Литвы в Пинск, а оттуда обратился за помощью к Шварну Данииловичу — мужу своей сестры. Объединенная русско-литовская дружина изгоняет Довмонта и его сторонников из Литвы.

При этом стоит отметить две любопытные детали. В битве с войсками Шварна и Войшелга погибает дравшийся на стороне Довмонта безудельный рязанский князь Евстафий Константинович. А сам Довмонт бежит вместе с остатками своей дружины в Псков. Там Довмонт крестился и получил православное имя Тимофей. Вскоре Довмонт становиться грозой ливонских немцев и любимцем псковичей. Последний раз он разгромил рыцарей в 1298 г., а в следующем году умер.

После смерти Тимофей-Довмонт был причислен псковичами к лику святых. В его житии сказано: «Страшен ратоборец быв, на мнозех бранях мужество свое показав и добрый нрав. И всякими добротами украшен, бяше же уветлив и церкви украшая и попы и нищия любя и на вся праздники попы и черноризцы кормя и милостыню дая».

После изгнания Довмонта власть в Литве переходит к Вой-шелгу, причем Шварн вместе с дружиной по-прежнему остается в Литве. Войшелг прославился жестокими расправами над своими противниками. Приступы жестокости и даже садизма часто сменялись у него религиозным экстазом.

В 1264 г. умирает король Даниил. Королем становится его сын Лев, который управлял княжеством («королевствовал») совместно с братьями Мстиславом и Шварном (Роман, видимо, к тому времени уже умер), а дядя их Васильке по-прежнему княжил на Волыни.

В Литве же сложилась любопытная ситуация. Войшелг в 1268 г. вновь вспомнил, что он монах Давид, и поселился в уг-ровском Даниловом монастыре, а всю власть в своих владениях отдал зятю Шварну. Тот, опасаясь, видимо, возобновления внутренних волнений в Литве, просил Войшелга покняжить еще совместно, но он решительно отказался: «Много согрешил я перед богом и перед людьми. Ты княжи, а земля тебе безопасна». Живя в угровском монастыре, Войшелг говорил: «Вот здесь подле меня сын мой Шварн, а там господин мой отец князь Василько, буду ими утешаться». Но утешаться монаху Давиду пришлось всего год: в 1269 г. Шварн умер. Детей у него не осталось, и литовские вельможи срочно вызвали Войшелга-Да-вида из монастыря. Князь победил монаха, и Войшелг вновь стал княжить в Литве, да еще так, что ухитрился поссориться с братом Шварна королем Львом Данииловичем.

Дело шло к войне, но тут вмешался старый Василько Романович, князь волынский, и пригласил обоих к себе для примирения. Войшелг и Лев приехали к Василько во Владимир Волынский, где старый советник князя Даниила немец Мар-кольд позвал всех троих князей к себе на обед. За обедом князья примирились, повеселились от души, хорошо поели и изрядно выпили. К ночи старый князь Василько поехал к себе домой, а Войшелг — в Михайловский монастырь, где он остановился. Но дело этим не кончилось. Среди ночи к Войшелгу приехал Лев и предложил продолжить веселье: «Кум! Попьем-ка еще!» Попили еще, по пьянке рассорились, дошло до драки с поножовщиной, и Лев убил Войшелга.

После этого Лев предложил себя в кандидаты на литовский престол. Однако там о нем и слышать не хотели. Вскоре литовские вельможи выбрали себе князя из этнических литовцев. Так провалилась первая попытка мирного объединения Литвы с Русью.

В 1279 г. умер бездетный Болеслав V Стыдливый (1226–1279) — князь краковский, и в Польше началась очередная усобица. Болеславу наследовал старший из двоюродных племянников Лешко Черный, князь мазовецкий и сераджский, сын Казимира Конрадовича, и краковская шляхта утвердила его на княжение (годы правления 1279–1288).

Король Лев Даниилович не угомонился после неудачи в Литве и решил предложить свою кандидатуру на краковский престол, но, по выражению летописца, «бояре сильные не дали ему земли». Тогда Лев в порядке компенсации решил завладеть несколькими приграничными польскими городами и стал просить татарского хана Ногая помочь ему войсками. Ногай людей дал, и Лев с татарскими полками и сыном Юрием вступил в польские владения. К нему присоединился родной брат Мстислав, князь Луцкий, и двоюродный брат Владимир Васильевич, князь Волынский. О двух последних летописец говорит, что пошли они «неволей татарскою».

К Кракову Лев шел, по словам летописца, «с гордостью великою, но возвратился с великим бесчестием», поскольку при Гошличе, в двух милях от Сандомира, был разбит поляками наголову. А в 1281 г. Лешко Черный вторгся в Галицкую область, взял город Перевореск (Пршеворск), сжег его, а всех жителей перебил. Другой польский отряд численностью 200 человек вошел в волынские земли у Берестья (Бреста). Поляки разорили с десяток сел и пошли назад. Но жители Берестья во главе с воеводой Титом, всего около 70 человек, напали на поляков, убили 80 человек, остальных взяли в плен и возвратили все награбленное.

Затем начались усобицы между князьями мазовецкими — детьми Семовита Конрадом и Болеславом. Конрад обратился за помощью к князю волынскому Владимиру Васильковичу, тот послал сказать: «Скажи брату — бог будет мстителем за твой позор, а я готов тебе на помощь», и стал собирать полки. Послал князь Владимир и к своему племяннику князю холмскому Юрию Львовичу, тот ответил: «Дядюшка! С радостию бы пошел и сам с тобою, но некогда: еду в Суздаль жениться, а с собою беру немногих людей: так все мои люди и бояре богу на рука да тебе, когда тебе будет угодно, тогда с ними и ступай».

Владимир Василькович собрал полки и двинулся к Берес-тью, но прежде послал к Конраду посла. Тот, опасаясь неверных бояр, сказал Конраду: «Брат твой Владимир велел тебе сказать: с радостию бы помог тебе, да нельзя: татары мешают». При этом посол взял князя за руку и крепко пожал ее. Князь догадался, уединился с послом и тогда услышал радостную весть: «Брат велел тебе сказать: приготовляйся сам и лодки приготовь на Висле, рать у тебя будет завтра». На следующий день волынское войско переправилось через Вислу и пошло с Конрадом во владения Болеслава. Полки осадили город Гостинный. Конрад стал подстрекать их на штурм: «Братья мои, милая Русь! Ступайте, бейтесь дружнее!» Часть войска двинулась под стены, а остальные полки остались на месте, на случай внезапного нападения поляков с тыла.

Вскоре город был взят, разграблен и сожжен, жители частично перебиты, частично взяты в плен. Волынские полки с победой и великой честью вернулись домой, потеряв всего двух человек, да и то не при штурме Гостинного, а по дороге. Один был родом прусс, а другой — придворный слуга князя Владимира, любимый его сын боярский Рах Михайлович. Когда русские войска шли мимо Сохачева (Сохоцин), то князь Болеслав Семовитович выехал из города, чтобы поймать какой-нибудь небольшой отряд, но все же на войско он напасть боялся.

Князь Владимир приказал своим воеводам не распускать войска, но тридцать человек отделились и поехали в лес, чтобы ловить челядь, скрывавшуюся от них в окрестных селах. Болеслав напал на отряд, все разбежались, кроме двоих — Раха и прусса. Прусс бросился на самого Болеслава, но тут же был убит, а Рах убил знатного боярина Болеслава, но и сам заплатил жизнью за свой подвиг. По словам летописца, умерли они мужественно и оставили по себе славу будущим векам.

В 1282 г. татарские ханы Телебуга и Ногай двинули на Венгрию огромное войско. Велели они идти с ними и русским князьям. Воспользовавшись этим, Болеслав с небольшой дружиной напал на русские границы, разграбил несколько сел и вернулся назад, хвастаясь, будто всю землю завоевал.

Лев Давидович, вернувшись из похода, послал сказать Владимиру Васильковичу: «Брат! Смоем с себя позор, наведи литву на Болеслава». Владимир послал за литвой и получил ответ: «Владимир, добрый князь, правдивый! Можем за тебя свои головы сложить. Если тебе любо, то мы готовы».

Лев и Владимир, собрав войско, пошли к Берестью и стали ждать там литовских воинов. Но те задерживались, и тогда князья отпустили воевод повоевать Болеславову землю. Те взяли большие трофеи — людей, лошадей, скотину.

Вскоре подошли и литовцы, обратились к князю Владимиру: «Ты нас поднял, так веди куда-нибудь, мы готовы, мы на то и пришли». Владимир задумался, а куда их вести? Своя рать ушла уже далеко, реки разливаются, и тут вспомнил, что Лешко Краковский посылал люблинцев, которые взяли одно пограничное волынское село. Владимир несколько раз напоминал Лешко, чтобы тот возвратил пленных, но тот не реагировал. И вот теперь Владимир послал на него литву, которая повоевала около Люблина и взяла множество пленных.

Вскоре возвратились из польских земель и русские воеводы с полками, привели большую добычу. Но Болеслав все не унимался. Тогда Владимир с племянником Юрием опять собрал войско, опять призвал литву. Союзники взяли у Болеслава Сохачев и вернулись домой с большой добычей.

Сын Васильке Романовича Владимир по мелочи задрался в 1274 г. с литовским князем Тройденом. Дело кончилось тем, что Тройден взял крепость Дрогичин, принадлежавшую королю Льву Данииловичу. Тот немедленно послал жалобу хану Менгу-Тимуру. Хан прислал татарское войско и велел идти с ним русским князьям. Как сказано в летописи: «Пошли на Литву Лев, Мстислав, Владимир, Роман брянский с сыном Олегом, Глеб смоленский, князья пинские и туровские. Лев с татарами пришел прежде всех к Новогрудку и, не дожидаясь других князей, взял окольный город. На другой день пришли остальные князья и стали сердиться на Льва, что без них начал дело. В этих сердцах они не пошли дальше и возвратились от Новогрудка. Волынский князь звал тестя своего, Романа брянского, заехать к нему во Владимир. «Господин батюшка! Приезжай, побудешь в своем доме и дочери своей здоровье увидишь». Роман отвечал: «Сын Владимир! Не могу от своего войска уехать, хожу в земле ратной, кто проводит войско мое домой? Пусть вместо меня едет сын мой Олег». Больше об этом походе нам ничего не известно. В 1276 г. толпы пруссов, спасаясь от притеснений Ордена, пришли к литовскому князю с просьбой о предоставлении убежища. Тройден часть их послал в Гродно, а остальных — в Слоним. Льву и Владимиру такое соседство показалось опасным, и они послали войско к Слониму и выгнали пруссов. Тогда Тройден послал войско к Каменцу Литовскому. Владимир отомстил ему взятием Турийска Неманского. Борьба на этом закончилась, и, как говорится в летописи, оба князя после этого стали жить в большой любви.

Но Владимир, видимо, не верил в долговременность этого мира и стал думать, где бы поставить город за Берестьем. Тогда он взял книги пророческие и разогнул их на следующем месте: «Дух господень на мне, его же ради помаза мя… и созижют пустыня вечная, запустевшая прежде, воздвинути городы пусты, запустевшая от рода». Владимир, говорит летописец, уразумел к себе милость божию и начал искать место, где бы поставить город, и для этого послал опытного человека Алексу с местными проводниками на челнах вверх по реке Лосне. Алекса нашел удобное место и доложил об этом князю, который сам отправился на берега Лосны и заложил город, названный Каменцом, потому что почва была там каменистая.

Но татары не дали русским и литовским князьям пожить в мире. В 1277 г. Ногай прислал русским князьям грамоту: «Вы все мне жалуетесь на Литву, так вот вам войско и с воеводою, ступайте с ним на своих врагов». Зимой русские князья Мстислав, Владимир и Юрий Львович пошли на Литву к Новогрудку. Но когда подошли к Берестью, узнали, что татары их опередили. Тогда князья стали думать: «Что нам идти к Новогрудку? Там татары все уже извоевали. Пойдем куда-нибудь к целому месту». На том и порешили, и пошли к Гродно.

Пройдя Войковыйск, русские полки остановились на ночлег, и тут Мстислав с Юрием тайком от Владимира послали своих лучших бояр и слуг с воеводой Тюймой пограбить окрестности. Те, пограбив, расположились на ночлег в отдалении от основного войска, сторожей не поставили и сняли доспехи. Но нашелся один предатель, который побежал в город и доложил жителям: «Там-то и там-то на селе люди лежат безо всякого порядка». Пруссы и борты выехали из города и напали на спящих русских, половину перебили, а остальных отвели в город, а тяжело раненного Тюйму повезли на санях.

Наутро, когда главная рать подошла к городу, оттуда прибежал посланный Тюймой человек и рассказал о поражении русского отряда. Князь стал думать, как бы взять город. Перед ними стояла каменная башня, в которой заперлись пруссы и стреляли, не давая приблизиться к городу. Тогда русские приступом взяли башню. Тут страх напал на горожан. Вся надежда их была на эту башню, и теперь, переговорив с русскими, горожане договорились отдать русским всех взятых ночью пленных с тем условием, чтобы русские оставили их в покое.

В 1287 г. хан Талабуга пошел войной на польские княжества и позвал с собой в поход всех волынских и заднепровских князей. Князья, каждый на границе своей волости, встречали хана с напитками и богатыми дарами — они боялись, что татары перебьют их и разграбят их города. Этого не случилось, хотя насилиям татар в городах и по волости не было конца. Телебуга, отправившись в Польшу, оставил около Владимира Волынского отряд татар кормить своих любимых коней.

В 1315 г. власть в Литве захватил Гедемин. Происхождение его неизвестно. Согласно позднейшей официальной литовской версии Гедемин, как и Миндовг, происходил от Палемо-на, брата римского императора Нерона. Мол, этот братец отправился в I веке нашей эры на север и основал там Литовское государство. По русским же летописям и хроникам Тевтонского ордена Гедемин служил конюхом у князя Витенеса (Ви теня), а затем вошел в сговор с молодой женой князя, убил его и овладел престолом.

В 1320 г. Гедемин предпринял поход на Владимир Волынский, где княжил Владимир, сын Василька Романовича. Город упорно защищался, но после гибели князя Владимира его бояре согласились на капитуляцию. Замечу, что в войске Ге-демина этнические литовцы составляли меньшинство, большинство же были русскими — полочане, жители Новогрудка и Гродно. В том же году Гедемин овладел Луцком. На зиму Гедемин остановился в Берестье.

В 1321 г. Гедемин двинулся на Киев, где сидел какой-то князь Станислав. Тут стоит сделать маленькое, но очень важное отступление и сказать несколько слов о судьбе града Киева. После Батыева погрома городу так и не удалось оправиться. Собственно говоря, об истории Киева в 1250–1320 гг. мы почти ничего не знаем.

Как уже говорилось, в 1250 г. Александр Ярославович Невский по завещанию отца и по воле хана Гуюка получил Киев вместо столь желанного Владимира. Обиженный князь в разоренный Киев даже не поехал, а три года провел в Новгороде.

Другие северные князья в Киев ехать также не желали. Ряд историков считает, что Киев с 70-х годов XIII века принадлежал галицким королям, которые отправляли туда наместниками мелких князей-подручников типа Станислава. Доказательства этого утверждения довольно зыбкие, но у противников этой версии вообще доказательств нет. Посему мне кажется наиболее достоверной первая версия. В 1299 г. из Киева бежал митрополит Максим, причем бежал не от недругов, а от безденежья.

Итак, в 1321 г. в 10 верстах от Киева, на реке Ирпени, войско Гедемина было встречено дружинами короля Льва Юрьевича (правнука Даниила Романовича), его брата Андрея Юрьевича, их «подручника» (вассала) Станислава, переяславского князя Олега и брянских князей Святослава и Василия. В ходе сражения на Ирпени русские войска потерпели страшное поражение, король Лев с братом и князь Олег были убиты. Станислав вместе с брянскими князями убежал в Брянск.

Гедемин приступил к Киеву. Город выдержал двухмесячную осаду. Наконец горожане, не дождавшись ниоткуда помощи, собрались на вече и решили сдаться литовскому князю. Гедемин торжественно въехал в Золотые ворота. Другие города последовали примеру Киева. Гедемин везде сохранил старые порядки, только посадил своих наместников и оставил свои гарнизоны. Наместником в Киеве стал гольшанский князь Миндовг.

Сведения о взятии Гедемином Киева имеются лишь в одной литовской летописи и последующих ее компиляциях. Ряд же историков, начиная с XIX века, например, М.С. Грушевский,[159] В. Б. Антонович и др., оспаривают это утверждение. Тот же Антонович в рассказе о завоевании Волыни признает воспоминание о борьбе Гедемина с волынскими князьями из-за Подляхии. Поход же на Киев происходил в действительности при Витовте и неправильно перенесен в эпоху Гедемина. Итак, захват Киева в 1321 г. представляется достаточно спорным. Но, в любом случае, Гедемину удержаться там не удалось. Новгородская летопись под 1331 годом упоминает о киевском князе Федоре, который вместе с татарским баскаком гнался, «как разбойник», за новгородским владыкой Василием, шедшим от митрополита из Волыни. Новгородцы, провожавшие владыку, «остереглись», и Федор не посмел напасть на них. Из этого известия следует, что в 1331 г. Киевом владел какой-то князь, плативший дань татарам.

В Галиче же стал править последний король Владимир, сын Льва Юрьевича. О Владимире известно только, что умер он, не оставив наследника, в 1340 г., и от его имени правили галицкие бояре.

Богатое Галицкое княжество было лакомым кусочком, и на него с завистью поглядывали соседи. Недавний союзник га-лицких князей Льва и Андрея польский король Владислав Локетек (1305–1333) попытался организовать захват Галиц-ко-Волынского княжества. Летом 1325 г. он добился от римского папы провозглашения крестового похода на «схизматиков».[160] Однако поход этот не состоялся. Силезские князья Генрих и Ян также стремились прибрать к рукам Галицко-Волынскую Русь, уже заранее в грамотах они себя величали князьями Галицких и Волынских земель.

В этих условиях бояре, правившие Галичем, решили выбрать князя. Выбор пал на мазовецкого княжича Болеслава, сына Тройдена, женатого на сестре Льва Романовича Марии, то есть претендент приходился племянником Андрею и Льву. Болеслав перешел из католичества в православие, при крещении принял имя Юрий и в 1325 г. стал галицко-волынским князем. Своей столицей он избрал город Владимир-Волынский. В историю этот князь вошел под именем Юрия-Болеслава П.

Юрий-Болеслав поддерживал мирные отношения с татарскими ханами, ездил в Орду за ярлыком на княжение. Он был в дружбе с прусскими рыцарями, зато вел продолжительные войны с Польшей. В 1337 г. Юрий-Болеслав в союзе с ордынцами осадил Люблин, но овладеть им князю не удалось.

В 1331 г. Юрий-Болеслав вступил в союз с Гедемином и женился на его дочери Офке, а литовский князь Любарт Ге-деминович женился на дочери Юрия-Болеслава от первой жены. У Юрия-Болеслава не было сыновей, поэтому вполне заслуживает доверия запись литовско-русского хрониста о том, что в 30-х годах XIV века «Люборта принял Володимерь-ский князь в дотце в Володимер и в Луческ и во всю землю Волынскую», то есть сделал литовского князя своим наследником. Так русские надолго потеряли Галицко-Волынскую Русь.

Несколько слов стоит сказать и о дальнейшей судьбе Киева. Летописец в так называемом Густинском своде сделал запись за 1362 год: «В лето 6870. Ольгерд победил трех царьков татарских и с ордами их, си есть Котлубаха, Качзея (Кач-бея), Дмитра, и оттоли от Подоли изгнал власть татарскую. Сей Ольгер и иные Русские державы в свою власть принял, и Киев под Федором князем взял, и посадил в нем Владимира сына своего, и начал на сими владеть, им же отцы его дань давали».

Из этого текста явствует, что в 1362 г. под урочищем Синие Воды[161] рать литовского князя Ольгерда разбила войска трех местных татарских князьков. Правда, тут возникают большие сомнения насчет третьего князька Дмитра. Судя по имени, он был русским и, скорее всего, командовал не татарами, а киевской дружиной.

Замечу, что Ольгерд очень удачно выбрал время похода на Киев. Как уже говорилось, со смертью хана Бердибека в 1359 г. в Золотой Орде началась «большая замятия», как выразился русский летописец.

Победа у Синих вод позволила Ольгерду захватить Киев и посадить там своего сына Владимира Омелько (1316–1385). При этом Владимир Ольгердович сохранял вассальную зависимость от татар. Неопровержимым доказательством этого является татарская тамга на киевских монетах Владимира Ольгердовича. На дошедших до нас монетах этого периода можно установить три или четыре различных типа тамги, что указывает на достаточно продолжительное время зависимости Киева от ханов, поскольку тамга могла изменяться только со сменой ханов. Когда Киев избавился от татарской зависимости, точно неизвестно, но крайним сроком можно считать время нападения хана Тохтамыша (1395). Любопытна позднейшая грамота крымского хана Менгли Гирея (1466–1513), где говорилось: «…великие цари, дяды наши, и великий царь Ачжи-Кгирей (Хаджи-Девлет Гирей), отец наш, пожаловали Киевом, в головах, и многие места дали великому князю Витовту».

О занятии Ольгердом Киева и присоединении его к Великому княжеству Литовскому в советских учебниках истории, как школьных, как и в университетских, говорилось коротко и неясно. Мол, польско-литовские феодалы захватили русские земли, пользуясь раздробленностью северо-западных русских княжеств, находившихся под татаро-монгольским игом.

Между тем нельзя путать литовских князей XIV века с польскими панами XVII века. В XIV веке не было фанатичных ксендзов и зверских расправ их с православными. Поэтому русское население, как в Киеве, так и в Брянске и Ржеве, относилось к литовским завоевателям достаточно спокойно. Ну, вошел в Киев православный князь Ольгерд-Александр с дружиной, которая более чем на половину состояла из православных, а остальные были язычниками. Большого погрома в Киеве не было, а после ухода Ольгерда все в городе осталось по-прежнему. Владимир Ольгердович с дружиной охранял город, брал умеренную дань и особенно не вмешивался ни в хозяйские, ни в церковные дела города.

Замечу, кстати, что родной брат Владимира, Андрей Ольгердович, отправляется в Псков и становится псковским князем. Конечно, статусы псковского и киевского князей различны, но этот факт хорошо показывает отношение русских к литовским князьям.

Киевское княжество на несколько десятилетий становится владением Ольгердовичей — Александра Владимировича (умер в 1455 г.) и Семена Александровича (умер в 1471 г.). После 1471 г. Киевское княжество упраздняется и в Киеве правит наместник великого князя литовского.

По крови православные литовские князья были больше чем наполовину Рюриковичи. Да и само войско Ольгерда, вошедшее в Малороссию, больше чем на половину состояло из жителей Белой Руси — Витебского, Минского, Гродненского и других княжеств. Сами же коренные «литовские феодалы» практически не интересовались пахотными землями Малороссии, их куда больше привлекали охота и бортничество.

Замечу, что между литовскими князьями и их русскими подданными не было языкового барьера. Дело в том, что официальный язык в Великом княжестве Литовском в XIV веке был… русский. Точнее, диалект древнерусского языка, который был принят на землях, в настоящий момент входящих в состав республики Беларусь. Так что можно по-другому сказать, что они говорили на древнебелорусском языке. Сразу скажу, что это личное мнение автора. Я обращался в институт Русского языка в Москве, но, увы, внятного ответа на вопрос, чем отличались языки районов Киева, Москвы и Минска в XIV веке, так и не получил.

Однако, судя по текстам дошедших до нас официальных документов, а также по свободному общению жителей этих районов можно сделать однозначный вывод, что в XIII–XVI веках жители Пскова свободно, без переводчика могли общаться с жителями Киева или Полоцка. К примеру, те же донские казаки десятки раз ходили в совместные походы с запорожцами, сотни казаков с Дона месяцами жили в Сечи и наоборот. И нет сведений, чтобы им когда-либо требовались переводчики.

Таким образом, можно сказать, что официальным языком Великого княжества Литовского для большинства его населения был русский язык, или, как тогда называли, «русская мова».

В 1397 г. Тевтонский орден направил в Литву послом к великому князю графа Конрада Кибурга. В Вильно граф вел дневник. Там он писал: «Литвины ленивы и очень привержены к крепким напиткам, потому менее зажиточны, чем русины. При дворах Литовских князей и в их дипломатии употреблялся язык Русский, и письменность в их канцеляриях была исключительно Русская. Чтению и письму молодые люди обыкновенно учились в русских монастырских школах. Многие ученые Русины во времена Татарского ига с восточной стороны Днепра ушли в Литву и принесли сюда свои познания».[162] Об этом господстве русской письменности и русской образованности в Литве епископ Андрей сообщил Кибургу с великим сожалением.

На мой взгляд, существенная разница в московском, белорусском и украинском языках появилась в конце XVI века. И эти различия в значительной мере связаны с принятием католичества и ополячиванием дворянства Великого княжества Литовского. Дворяне переходят на польский язык, а тот, в свою очередь, в XIII–XVI веках оказался под сильным воздействием латинского, немецкого и французского языков. Соответственно, язык москалей впитал в себя сотни татарских слов. Я умышленно говорю про московский язык, поскольку в том же XV веке москвичи и новгородцы понимали друг друга, но их речь во многом различалась.

Таким образом, переход приднепровской Руси под власть литовского князя практически никак не отразился на быте, вере и всем укладе жизни ее жителей. Приднепровьем правили князья боковых ветвей Рюриковичей и некоторые Гедемино-вичи, причем последние очень быстро обрусевали. В XIX веке один русский историк остроумно заметил: «Победила не Литва, а ее название».

Примечания:

1

Речь идет о г. Галиче на Днестре, не путать с Галичем в Костромской области.

15

Там же. С. 110.

16

Там же. С. 110–111.

156

Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Книга I. С. 582.

157

По другим источникам это произошло в конце 1253 г.

158

К этому времени на панском престоле уже сидел Александр IV.

159

Грушевский М.С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия. С. 478–481.

160

Схизматиками католики называли православных

161

Современная речка Синюха, приток Южного Буга.

162

Иловайский Д.И. Собиратели Руси. М., Чарли, 1996. С. 167.