Сумерки династии

Иван Грозный отличался непомерным властолюбием и маниакальной подозрительностью. С годами эти качества усилились. Он не доверял своим приближенным, всюду ему мерещились заговоры и измена. В неверности бояр он убедился еще в 1553 году. Тогда царь тяжело заболел. Думая о скорой смерти, он приказал боярам присягать своему малолетнему сыну. Но знать не спешила этого делать, начались сомнения. Иван выздоровел, но поведение бояр запомнил. Кроме того, у Ивана ведь был двоюродный брат — Владимир Андреевич, владевший небольшим Старицким княжеством (столица — город Старица на Волге). Владимир Андреевич был абсолютно безобидным человеком, но он пользовался некоторой популярностью у родовитой аристократии. Иван постоянно подозревал Владимира в измене, в желании захватить престол.

С детства Иван свято верил в безграничность царской власти. Любое ослушание расценивал как преступление. В отличие от деда противоречия себе не терпел и только свое мнение считал истинным. Присутствие в его окружении Сильвестра и Адашева все больше и больше внушало царю беспокойство, поскольку их идеи нередко не соответствовали его собственным. Единодержавная власть не приемлет разногласий, но она может принять во внимание другие точки зрения и править, опираясь на свой авторитет. Однако Иван пошел по другому пути. Он стал подавлять несогласных силой, главным своим методом сделал террор и превратил самодержавную власть царя в открытую тиранию.

В 1560 году царь разогнал Избранную раду. Ее участников ждали опала и ссылки. С этого времени Грозный стал править абсолютно самолично. А в декабре 1564 года неожиданно для всех Иван уехал после богомолья из Троице-Сергиева монастыря в Александровскую слободу (ныне город Александров Владимирской области). Люди не знали, что и думать. В начале 1565 года царский гонец привез в Москву два послания. В них государь объявил, что отказывается от царства из-за измен бояр и духовенства, но на посадских людей зла не держит. Так Иван столкнул высшие сословия с городскими низами. Конечно, он был уверен, что его призовут назад. А когда так и случилось, выставил свои условия и, прежде всего, заявил о своем праве казнить изменников по собственному усмотрению. Руки у Ивана теперь были развязаны. А чтобы эффективнее проводить свою политику, он разделил всё государство на две части.

Одна часть называлась земщиной, вторая — опричниной (от слова «опричь», то есть «кроме», поскольку в опричнину вошли земли, не попавшие в земщину). Опричнина была личным царским владением. В нее Иван забрал центральные и северные районы страны, наиболее доходные и развитые в хозяйственном отношении. Те землевладельцы, кто не хотел остаться в опричнине, должны были поменять свои владения на земские. Таким образом происходила перетасовка в высшем сословии России. На смену старому боярству приходили новые люди. В опричнине была даже своя Боярская дума. Забрал к себе царь и часть дьяков из московских приказов. По сути своей, опричнина становилась государством в государстве.

Для своей охраны и поддержки царь создал и собственное войско. Поначалу в него входило около тысячи человек, но число это постоянно росло. В опричники пошли не только бояре и дворяне, но и всевозможные авантюристы, в том числе и иностранного происхождения. Главное, что роднило их, — личная преданность царю и полная зависимость от него. Иван хотел создать слой, на который мог опереться и тем самым еще больше укрепить свою безграничную власть. Центром опричного войска стала Александровская слобода.

В своем безумии Иван дошел до прямого издевательства над церковью. Сам он был своего рода игумном опричников, а опричники — монахами. Они одевались во все чёрное, а к седлам своих коней привешивали собачьи головы, означавшие собачью преданность царю, и метлы, чтобы «выметать» из страны измену. Только в отличие от монахов опричники занимались совсем другими делами.

Начался беспредельный террор. По приказу царя опричиники громили усадьбы бояр и крестьянские дворы. Они грабили, убивали и насиловали. Кровь лилась рекой. Жесточайшие казни и разгульные попойки сменялись молитвами и постами. Царь буквально упивался убийствами. Казнили всех подряд — и аристократов, и незнатных дворян, и представителей духовенства. С прочим людом и вовсе не считались. Страну уничтожал собственный правитель. Временами, казалось, Иван одумывался. Он бросался на колени перед иконами и отбивал земные поклоны. Но потом все начиналось снова. Безумие царя, которому всюду мерещились измены и крамола, толкало его на самые подлые преступления. В огне террора погибли десятки боярских родов. Земский собор обратился к царю с просьбой отменить опричнину. В ответ царь приказал казнить около двухсот челобитчиков. Решительно осудил опричнину и митрополит Филипп. Грозный приказал лишить его сана и сослать в монастырь. Там страдальца задушил один из главных опричных палачей — Малюта Скуратов. Пал жертвой и Владимир Андреевич. По приказу Ивана его отравили вместе с молодой женой и маленькими детьми. Мать Владимира Андреевича княгиню Евфросинью, утопили в реке. Больше никаких родственников, кроме собственной семьи, у царя не осталось. Опричный разгул, массовые казни, грабежи и погромы превратили опричное войско в банду убийц и мародеров. В 1570 году с этой бандой царь двинулся на Новгород.

Он обвинил новгородцев в желании переметнуться на сторону Речи Посполитой (напомню, что тогда шла Ливонская война) и извести своего царя. Этого оказалось достаточно для почти полного уничтожения города. Разгром Новгорода продолжался шесть недель. Казни сопровождались изуверскими пытками. Каждый день сотни людей сбрасывали под лед Волхова. Вода в реке покраснела от крови. Опричники рыскали по окрестным селам и деревням, расправлялись со всеми: боярами, священниками, купцами, ремесленниками. Погибли тысячи крестьян и посадских. Царь разорил в городе все церкви. Город был опустошен, как будто по нему прошлись полчища Батыя. После опричного разгрома Новгород из мощного городского центра превратился в провинциальное захолустье. Из похода опричники возвращались с награбленным добром. Царь хотел также разгромить и Псков, который лишь чудом уцелел. Говорят, что царя предостерёг юродивый Николка, и от страха перед святым человеком Иван отступил.

Летом 1570 года начались казни в Москве. Перепуганных горожан сгоняли на площадь, где установили виселицы и плахи. Москвичи в ужасе говорили, что царь хочет уничтожить всех жителей столицы. Но казни затронули только работников приказов. Несколько часов продолжалось это побоище. Казнили более сотни человек. Царь и его сын Иван лично расправлялись с «изменниками».

За несколько лет Иван Грозный разорил свою страну. Какой же смысл был во всём этом? Долгое время историки полагали, что с помощью опричнины место старого боярства заняло дворянство, добивавшееся для себя ведущего положения в государстве. Но исследования А. А. Зимина, В. Б. Кобрина и других историков показали, что опричина вовсе не была направлена против бояр. С помощью этого «инструмента» Иван Грозный пытался избавиться от пережитков удельной системы: уничтожил последний удел — своего брата Владимира старицкого, сохранявший хотя бы видимость какой-то самостоятельности, стремился подчинить своей воле церковь, ликвидировав митрополита Филиппа, наконец, разгромил Новгород, ещё помнивший о былой вольности. Но самое главное — Грозный укреплял свою абсолютную власть, недаром в опричнине состояли только лично преданные царю люди. Путь постепенных реформ Избранной рады оказался для Ивана менее приемлем, чем «шоковая терапия» опричного беспредела. Накладывала свой отпечаток и своеобразная личность самого царя.

Бежавший за границу бывший друг Грозного князь Курбский обличал в письмах к нему опричную политику: «За что, о царь, бояр побил и воевод, Богом данных тебе, различным смертям предал? За что победоносную и святую кровь их в церквах Божьих пролил и их мученическою кровью обагрил церковные пороги? И на доброжелателей твоих, душу за тебя полагающих, неслыханные мучения, и гонения, и смерть замыслил и, обвинив без вины православных в измене, чародействе и в ином неподобном, тщетно пытался белое за чёрное и сладкое за горькое выдать! В чём провинились перед тобою, о царь, чем прогневили тебя, христианский заступник? То ли нам, бедным, воздал, всячески губя нас? Или думаешь, что ты бессмертен, царь? Не думай, царь, не представляй мысленно, что мы, убитые, заточённые и изгнанные тобою без вины, уже погибли. Не радуйся этому, мнимой силой хвалясь: убитые тобою, стоя у престола Господня, просят отмщения; заточённые же и несправедливо изгнанные в другие края, взываем мы к Богу день и ночь».

Характерен ответ Ивана Грозного: «Мы не отняли ни у кого царства, но по Божию изволению и по благословению своих прародителей и родителей как родились на царстве, так и были воспитаны и выросли, и Божиим повелением воцарились и взяли всё родительским благословением, а не похитили чужое. (...) Смотри и разумей: кто противится власти — противится Богу; а кто противится Богу, тот называется отступником, а это — наихудший грех. А ведь это сказано о всякой власти, даже о власти, приобретённой кровью и войной. Вспомни же сказанное выше, что мы ни у кого не похитили престола, — кто противится такой власти, тем более противится Богу. Если же ты праведен и благочестив, почему не пожелал от меня, строптивого владыки, пострадать и приобрети мученический венец? (...) Мы же вольны награждать своих холопов, вольны и казнить... Мук, гонений и различных казней мы ни для кого не придумываем, если же ты говоришь об изменниках и чародеях, так ведь таких собак везде казнят».

Опричнина и Ливонская война ослабили Московское царство. Тяжелым положением России не замедлили воспользоваться враги. В 1571 году к Москве внезапно подошло войско крымского хана Девлет-Гирея. Опричники, храбрые только в убийстве беззащитных людей, не смогли остановить татар. Царь Иван позорно бежал из столицы. Но Девлет-Гирей не стал штурмовать город, а поджёг посад. Вскоре огонь перекинулся и за кремлевские стены. За несколько часов Москва сгорела дотла. Крымский хан в письме царю заявил, что это — месть за Казань.

На следующий год он решил повторить поход. Но соединенное земско-опричное войско под командованием воеводы князя Михаила Ивановича Воротынского разбило орду. Это случилось у села Молоди под Серпуховом. Москва была спасена. Но набеги крымцев показали царю, что опричнина изжила себя — его подопечные ни на что не способны. Вскоре Грозный отменил опричнину. Но, как и бывает у неуравновешенных людей, теперь он впал в другую крайность — теперь казнили уже самих опричников. Тем самым царь хотел вновь сменить свое окружение и таким образом укрепить собственную власть. Произносить слово «опричнина» запрещалось под страхом смерти. Но террор не прекратился, казни продолжались и в дальнейшем. В числе прочих погиб и спаситель Москвы князь Воротынский. Никто из русских государей ни до, ни после Грозного не запятнал свое имя такими кровавыми делами. Конечно, казни случались и раньше, и потом, но никогда они не принимали столь массовый характер. Лучшие люди России были уничтожены своим безумным царем.

В 1575 году произошла еще одна странная вещь. Царь провозгласил великим князем крещеного татарского хана Симеона Бекбулатовича, а себя объявил всего лишь московским князем. Таким образом, на российском престоле оказалась марионетка, которой Иван отдавал распоряжения в виде униженных челобитных. Этот нелепый маскарад продолжался около года, а потом все стало по-прежнему. Причины этого поступка Ивана до сих пор остаются непонятными.

Государство было разорено. Хозяйство пришло в упадок. Крестьяне нищали, запустели пашни, свирепствовала чума. Затяжная Ливонская война требовала невероятного напряжения сил. Единственным способом для правительства стало усиление налогового гнета, поэтому в 1581 году ввели практику «заповедных лет». В эти годы Юрьев день вообще отменялся. Крестьяне не могли уйти от своего хозяина. Последующие годы тоже объявлялись «заповедными». Так появились зачатки крепостного права. Отсюда же и грустная поговорка: «Вот-те, бабушка, и Юрьев день!» Все это привело к резкому экономическому спаду. В течение нескольких лет развился тяжелый хозяйственный кризис.

Под стать гибнущей стране был и сам ее правитель. В свои 50 лет Иван Грозный выглядел дряхлым стариком. Он облысел, с трудом передвигался, плохо видел. Его личность все более деградировала: приступы дикого гнева сменялись тупой апатией. В конце жизни он пережил еще одну, на этот раз семейную трагедию.

Вообще семейная жизнь царя была бурной. Первая жена, Анастасия, умерла в 1560 году, оставив ему нескольких детей. Старший сын Дмитрий еще в младенческом возрасте утонул. Второй, наследник Иван, отличался таким же необузданным нравом, как и отец. Третий, Фёдор, наоборот, был тих и незлобен. Потом царь женился еще шесть раз. Его избранницами были женщины самого разного происхождения: от кабардинской княжны Марии Темрюковны до вдовы какого-то дьяка Василисы Мелентьевой. Поскольку церковь запрещала жениться более трех раз, с последними женами царь жил без венчания. Надоевших отправлял в монастырь. От второй жены княжны Марии (Кученей) Темрюковны (ум. 1.09. 1569) у Ивана родился сын Василий, вскоре умерший. Остальные браки — с Марфой Васильевной Собакиной, Анной Алексеевной Колтовской, Анной Григорьевной Васильчиковой и Василисой Мелентьевной Ивановой были бездетными. Седьмая жена Ивана — Мария Фёдоровна Нагая (ум. в 1612) родила сына Дмитрия (после смерти Грозного Дмитрия и Марию, монахиню Марфу, отправили в Углич, последний удел средневековой Руси, там Дмитрий погиб при невыясненных обстоятельствах 15 мая 1591 года). Незадолго до смерти Иван намеревался жениться в восьмой раз — на родственнице английской королевы Елизаветы I Марии Гастингс.

Царевич Иван Иванович также был женат трижды, но потомства не оставил. Единственный внук Грозного родился мертворожденным.

В 1581 году во вспыхнувшей ссоре царь ударом посоха в висок убил сына Ивана, а в 1584 году скончался и сам.

Царствование Ивана Грозного пришло к своему бесславному концу.

На престол взошел сын Ивана Грозного и Анастасии Романовны — Фёдор Иоаннович (1557 — 1598). Он был полной противоположностью отцу. Уравновешенный и добрый, не переносил жестокости. Всю свою жизнь замаливал грехи родителя, проводя время в постах и молитвах. Современников удивлял этот странный человек. Привыкшим к ужасам и крови, им странно было видеть такого царя, поэтому многие считали царя Фёдора слабоумным, недалеким. Шведский король язвительно писал, что московиты называют своего царя словом «durak». А вот как отзывались о царе Фёдоре другие современники: «Этот благочестивый самодержец, праведный и пречудный и крестоносный царь и великий князь Фёдор Иванович всеа Русии, древним царям благочестивым равнославен, нынешним же красота и светлость, будущим же — сладчайшая повесть и слуха благое наслаждение, не только в одной Российской богохранимой державе, но во всей вселенной — самый пречестнейший и с самой своей царской юности полон духовной мудрости. Хотя и держал он превысочайшего Российского царства честный скипетр, но ум свой и душевное око постоянно обращал к Богу, постоянно хранил сердечную веру и подкреплял её благими делами. Тело своё изнурял всенощными бдениями, воздержанием, постом, душу свою царскую умащал изучением божественных писаний» («Повесть о честном житии царя Фёдора» патриарха Иова). «Царь же Фёдор ростом был мал, образ имел постнический, смиренный. Заботился о душевной чистоте, часто молился. Постоянно подавал нищим милостыни. О мирских вещах мало думал, заботился о душевном спасении. Таким он был всю жизнь, с младенчества. За это благочестие Бог даровал его царству мир, врагов всех ему покорил и у ног его поставил. Время его правления для людей было благоутешным» («Летописная книга» 1626 года, приписываемая князю И. М. Катыреву-Ростовскому). В XVII веке Русская православная церковь рассматривала вопрос о причислении царя Фёдора к лику святых.

Он мало вмешивался в государственные дела, поручив их брату своей жены Ирины — боярину Борису Фёдоровичу Годунову. Годунов происходил из древнего, хотя и не очень знатного рода. Он выдвинулся при Иване Грозном, а при царе Фёдоре и вовсе вышел на первый план.

Хозяйственное положение в стране оставалось тяжелым. Крепостная зависимость усиливалась. В 1597 году был принят указ об урочных летах — пятилетнем сроке сыска беглых крестьян. Многие крестьяне тогда от безысходности подались на юг, на окраинные земли государства. Правительство искало их и возвращало прежним владельцам. Если не удавалось этого сделать в течение пяти лет, беглец становился вольным человеком. Этот указ стал еще одним шагом на пути к закрепощению. Потом срок сыска беглых все больше и больше увеличивался.

А вот во внешней политике появились отрадные черты. В 1591 году отбили набег на Москву крымского хана Казы-Гирея. Это было последнее появление татарского войска у стен русской столицы. В 1590 — 1595 годах велась война со Швецией. Она закончилась для России удачно: были возвращены Ивангород, Копорье и другие города, утраченные в ходе Ливонской войны.

Царствование Фёдора Иоанновича принесло временное успокоение разоренному государству. Вроде бы жизнь возвращалась в прежнее русло. Но в январе 1598 года царь Фёдор скончался.

Однако оставался ещё младший сын Ивана — Дмитрий. Его судьба, а точнее смерть стала кровавым прологом к событиям Смутного времени. После смерти Грозного Дмитрия, которому было всего полтора года, и его мать Марию Фёдоровну Нагую, седьмую по счёту и последнюю жену царя Ивана, отправили в Углич, последний, чисто номинальный удел средневековой Руси. Конечно, «устранение» Дмитрия из Москвы организовал Годунов. Он всеми способами стремился упрочить свою власть, а может быть, и сам надеялся в будущем занять трон. Ведь единственный ребёнок царя Фёдора и царицы Ирины — дочь Феодосия умерла, не прожив и двух лет.

Царевич Дмитрий от рождения страдал тяжёлым недугом — эпилепсией. Эту болезнь на Руси называли «падучей». Временами с царевичем случались припадки. Тогда он бросался оземь, а его тело билось в страшных судорогах. По характеру Дмитрий напоминал отца. Он отличался какой-то странной, недетской жестокостью. Любил, например, зимой лепить снеговиков, называть их именами бояр и «рубить» им головы. Говорил, что так будет поступать с придворными, когда станет царём, а первым «из снеговиков» оказывался Годунов.

В полдень 15 мая 1591 года жители Углича услышали набат. На дворе терема, где жил с матерью царевич, стряслась беда. Умирающий Дмитрий лежал на земле, истекая кровью. На крик мамки царевича Василисы Волоховой выбежала Мария Нагая. Она иступлённо кричала, что её сына убили. Сбежавшиеся горожане под руководством родственников царицы Нагих тут же расправились с теми, кого заподозрили в преступлении, и разгромили Приказную избу.

Четыре дня спустя в Углич прибыла специальная комиссия во главе с боярином князем Василием Ивановичем Шуйским. Она должна была провести расследование и установить истину. Вывод следствия был однозначен: царевич играл с ребятами в «тычку», то есть бросал ножик в очерченный на земле круг; во время игры у Дмитрия случился припадок, он случайно наткнулся на нож и поранил себя в шею. Как показала Волохова, Дмитрия «бросило о землю, и тут царевич сам себя ножом поколол в горло». Рана оказалась смертельной. Однако в народе поползли слухи, что царевича убили люди, подосланные Борисом Годуновым.

Как бы то ни было, смерть Дмитрия действительно облегчила Борису путь к власти. Теперь у царя Фёдора не осталось наследников. И царская династия Рюриковичей неминуемо должна была закончиться.