В отличие от сегодняшнего российского шоу-бизнеса с его конвейерной «фабрикацией» сомнительных «звезд» и «звездочек» советская эстрада в основе своей несла в массы подлинное искусство. Даже самые второсортные ее артисты, выступавшие в самых отдаленных и периферийных филармониях, могли дать фору сегодняшним «звездам», особенно по части исполнительского мастерства (например, наличие голоса было обязательным, поскольку все пели вживую, а не под «фанеру» – фонограмму). Единственное отличие: советские эстрадные «звезды» не были ни рублевыми, ни тем более долларовыми миллионерами, поскольку за свой талант получали значительно меньшие гонорары, чем нынешние «звезды». Однако и в советские годы артисты хотели красиво жить, поэтому использовали любые возможности, чтобы получить дополнительные заработки. И главным поприщем для этого были так называемые леваки – левые концерты, которые брали свое начало еще на заре становления советской эстрады – в годы «угара нэпа» (то есть в 20-е годы).

Подобные концерты проходили как неофициальные, и гонорары от них обычно делились на три части: одна предназначалась артисту, вторая – директору-устроителю концерта (продюсеру по-современному) и, наконец, третья часть шла в карман руководителям филармонии, где этот концерт проходил. Как видим, в госкарман с этого дела ни шло ни копейки, что, естественно, государством не приветствовалось. В итоге власти с «леваками» периодически боролись, но искоренить их не стремились, поскольку прекрасно понимали, что подобные концерты являются своеобразным стимулом для артистов и позволяют им зарабатывать больше их скромных гонораров. Однако, как уже говорилось, борьба с «леваками» в эстрадной среде велась, дабы страсть к лишним деньгам у артистов имела свои пределы.

Между тем, помимо упомянутых «леваков», широко практиковались неофициальные концерты, которые не приносили артистам, участвующим в них, ни копейки, но были выгодны администраторам филаромоний как средство установления хороших отношений с «нужными» людьми. Вот лишь один из подобных примеров.

В начале 1955 года героем скандальной хроники стал директор Мосэстрады Николай Барзилович. По нему ударила одна из влиятельных газет «Советская культура». 15 января на ее страницах была опубликована статья Н. Кривенко «То, чего не видит зритель…». Приведу из нее небольшой отрывок:

«Среди тысяч концертов, которые ежегодно дает Мосэстрада, есть множество таких, которые никак не отражены в документах оперативной и бухгалтерской отчетности. Речь идет о так называемых левых, т. е. незарегистрированных бесплатных концертах, проведение которых категорически запрещено многими авторитетными приказами и постановлениями, в том числе и распоряжениями директора Мосэстрады Н. Барзиловича. Но так уж заведено в Мосэстраде: приказы и распоряжения – одно, дела и практика – другое.

Наивно думать, что такие концерты даются бескорыстно, хотя артисты, участвующие в них, как правило, не получают ни копейки. «Левые» концерты нужны Н. Барзиловичу и его ближайшему окружению для своеобразного «подкупа» и установления «хороших» отношений с теми или иными «полезными» организациями и учреждениями…

Ассортимент материальных и прочих благ, добываемых таким образом, велик и разнообразен. Бесплатные концерты, как волшебный золотой ключик, открывают путь к номерам в гостинице «Москва», к устройству гаража для персональной машины, к лечебным карточкам в хорошую поликлинику, к производственным мастерским Большого театра, даже к подписке на собрание сочинений Виктора Гюго. Своеобразная и систематическая «шефская» работа ведется с соблюдением необходимой конспирации: «Я об этом концерте ничего не знаю», – любят повторять директор и его коллеги, посылая артистов на очередное тайное выступление, продиктованное, по мнению дирекции, «самой жизнью».

Впрочем, ради справедливости следует сказать, что о многих «левых» концертах директор, возможно, и в самом деле ничего не знает. Дурной пример заразителен, если подает его руководитель учреждения. Глядя на Барзиловича, запрещенные концерты организуют и другие ответственные работники Мосэстрады. И можно ли удивляться, что по неверным стопам руководителей идут и творческие работники. Совсем недавно, например, артисты А. Шуров и Н. Рыкунин сорвали свое выступление на праздничном вечере в Колонном зале Дома союзов, так как задержались на «левом» концерте. Самое интересное, что заезд на «левый» концерт артисты Шуров и Рыкунин совершили на такси, которое оплачивалось государственными средствами. По-видимому, это тоже, как говорят в Мосэстраде, было «продиктовано самой жизнью»…

И можно ли удивляться, что директор Мосэстрады Н. Барзилович не пользуется уважением и авторитетом в коллективе. Да и о каком авторитете может всерьез идти речь, когда руководство Мосэстрады открыто покровительствует халтурщикам и рвачам; когда на глазах у всех нарушается государственная и финансовая дисциплина…

Необходимо самым решительным образом оздоровить всю обстановку в Мосэстраде. Столичная государственная эстрада должна, наконец, стать образцовой концертной организацией страны».

Вскоре после этой публикации Н. Барзиловича с должности сняли. В этом была эффективность советских СМИ – они могли влиять на ситуацию в обществе. Сегодняшние российские СМИ такого влияния не имеют. То есть свободы слова стало больше, чем в СССР, а эффекта от нее значительно меньше. Сегодня хоть обпишись по поводу современных Барзиловичей, а с них как с гуся вода.

Как мы помним, первое наступление на стиляг было датировано концом 40-х. Оно имело свои последствия: стиляги и в самом деле стали изгоями общества, и рост их рядов заметно приостановился. Однако после смерти Сталина, когда советское общество заметно раскрепостилось, стиляги вновь подняли голову. Тем более что хрущевская «оттепель» предполагала более широкое установление контактов с Западом, чем раньше. Но, видимо, эта активность стиляг была настолько вопиющей, что власти не смогли оставить ее без внимания и на этот раз. В итоге в начале 1955 года началась новая кампания против стиляг. Зачинателем этого «наезда» стала газета «Советская культура», на страницах которой 18 января была помещена статья Григория Гогоберидзе «Стиль» и его поклонники». Приведу несколько отрывков из нее:

«Их день обычно начинается после двенадцати часов. Насвистывание танцевальной новинки, хлопанье себя по бедрам заменяет им утреннюю зарядку. Затем возникает забота, где достать деньги. Если деньги найдены, начинаются телефонные перезвоны:

– Хэлло, чувак, это я, Генка! Есть хата, нужны кадры. Предки на даче…

Трудно себе представить что-нибудь более уродливое, чем жизнь молодых людей, которых называют «стилягами». Стилягу вы узнаете по особому «стилю» в разговорах, в манерах – по кричащему костюму, нагловатому взгляду. При встрече с вами стиляга «изящным» жестом поправит ослепительно пестрый галстук и как бы невзначай щегольнет «оригинальным» перстнем. Чтобы окончательно ошеломить вас, он из коробки от заграничных сигарет вытащит самую обыкновенную сигарету «Дукат» и, доверительно склонив к вам голову с набриолиненными волосами, солидно произнесет:

– Потрясная вещь!..

Стиляги девушки носят платья, до неприличия обтягивающие фигуру. Юбка – с разрезом. На губах – яркая краска. Летом на ногах – «римские» сандалеты. Прически – во вкусе «модных» иностранных киноактрис…

Есть у стиляг излюбленные места встреч в центре Москвы. Отсюда они растекаются по ресторанам, клубам, танцевальным площадкам или же совершают многочасовой моцион по улице Горького. Здесь можно встретить бездельничающего «денди» Виталия Трещалина, которого сами стиляги не зря, очевидно, называют «Болваном Бродвейским» (Б.Б. станет героем еще одной публикации – в январе 1959 года в «Комсомольской правде» будет опубликована статья про стиляг «Печальные рыцари жевательной резинки». – Ф. Р.). Здесь вы встретите высокого, упитанного, с нахальной физиономией юношу по кличке Очки – это Николай Ракитин. Он не учится и не работает, он «прожигает» жизнь. По его стопам идет и Юрий Фетисов, в самом начале своего пути избравший кривую дорожку…

Как же убог внутренний мир этих людей, как ничтожны их интересы, как низменны желания! Невесть откуда доставаемая низкопробная бульварная литература, авантюрные романы и прочее книжное старье времен Навроцких и Бебутовых – вот их чтение. Визгливая какофония джаза, монотонные «буги-вуги», судорожные «би-бопы», записанные кустарным способом и кое-где продаваемые из-под полы; открытки с изображениями слащавых «красавцев» в мещанском вкусе, иностранных «кинозвезд» – вот «искусство», которым они наслаждаются…

Уродливое воспитание в семье, воспитание безответственности и презрения к труду, низкопоклонства перед всем «заграничным», то есть, иными словами, перед вкусами и нравами буржуазной «золотой молодежи» – вот что породило «стиль» и стиляг. Некоторые из них, подобно Михаилу Покровскому, сыну профессора, «прожигают» жизнь в ресторанах; другие, как сын артиста Мосэстрады Виталий Бобров, становятся завзятыми пьяницами и окончательно теряют человеческий облик; третьи, как Татьяна Лунина, Мила Гуйтар и другие, так называемые стиляги-динамистки, развлекаются тем, что ходят со случайными знакомыми по ресторанам, заказывают за их счет ужин, расплачиваются многообещающими взглядами, а затем, улучив момент, исчезают… Под пьяную руку нанес товарищу-студенту удары ножом Эрнст С. Он рассчитывал на то, что папа все уладит, и действительно отец, сотрудник Министерства просвещения РСФСР, вместо того чтобы осудить поступок сына, пытался взять его под защиту…

Стиляг немного. Это – единицы, это – ничтожная кучка людей, стоящая особняком на фоне многообразной, кипучей, полной труда и романтики подлинно красивой жизни нашей советской молодежи…»

Стиляг в СССР и в самом деле было немного – всего-то несколько тысяч на многомиллионную страну. Однако после распада Советского Союза они расплодились как тараканы. Они только название сменили, правда, не столь радикально: теперь их называют «стильная молодежь». Нынешние стиляги ведут куда более активную и разностороннюю жизнь, чем их предшественники: посещают модные тусовки, читают гламурные журналы, покупают все заграничное, причем чаще всего на родине оного. Многие из них, как и раньше, являются детьми «сливок общества» – влиятельных госфункционеров, олигархов, деятелей искусства. Но суть нынешних стиляг осталась та же, что и у прежних, – прожигание жизни.

Самым скандальным министром культуры СССР был Георгий Федорович Александров. Карьера этого человека по своему уникальна. В начале 20-х он был беспризорником, но затем сумел дорасти до одного из ближайших сподвижников Сталина. В 1939 году, в возрасте 31 года, Александров возглавил Высшую партийную школу при ЦК ВКП(б), а в следующем году стал во главе Управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б). В марте 1946 года Сталин ввел его в состав Оргбюро (Политбюро) ЦК ВКП(б), что было высшим проявлением доверия со стороны вождя. Однако это доверие длилось недолго.

В конце того же десятилетия Александров внезапно попал в немилость: он был выведен не только из состава Оргбюро, но и из состава ЦК (это было результатом борьбы двух членов Политбюро: Жданова и Маленкова, а Александров был креатурой последнего), которая развернулась вскоре после войны. Согласно легенде, формальным поводом к опале Александрова стало то, что в своей книге «История западно-европейской философии» он назвал Карла Маркса западным философом. В итоге Александров слетел со всех своих высоких постов и оказался в кресле директора Института философии АН СССР.

После смерти Сталина карьера Александрова вновь поползла вверх. Благодаря стараниям все того же Маленкова, который стал председателем Совета министров СССР, он был назначен в марте 1954 года министром культуры СССР. Но минул всего лишь год, как Хрущев, рвущийся к власти, стал наносить удары по Маленкову и его кадрам, и первым от этих ударов пострадал именно Александров. Согласно одной из версий, с ним расправились с помощью компромата, которым располагал КГБ (а это учреждение в те годы возглавлял протеже Хрущева генерал Иван Серов), согласно другой, компромат подбросили чекистам еврейские националисты, которые давно считали Александрова своим злейшим врагом и боялись его дальнейшего продвижения по служебной лестнице.

Компромат был из разряда убойных, идентичный тому, что использовался год назад против Берия. По нему выходило, что Александров… развратник с многолетним стажем. Причем вскрылась эта история якобы случайно. Некая женщина, скрывшаяся под псевдонимом Мать, написала письмо Хрущеву, где рассказала о том, что некий высокопоставленный деятель растлил ее дочь-студентку. Хрущев отдал команду своим людям провести расследование этого сигнала. В итоге было установлено, что растлителем оказался некий писатель Кривошеин, который у себя на даче в подмосковной Валентиновке устроил некий бордель для элитарных особ. В качестве девиц легкого поведения выступали студентки Щукинского театрального училища, а их клиентами были многие высокие парт– и госруководители, в том числе глава Минкульта Александров, а также его бывшие коллеги по Агитпропу.

Чуть позже людская молва свяжет с этой историей и начинающую звезду советского кинематографа Аллу Ларионову, которая якобы была любовницей Александрова, и тот даже купал ее в ванной… с шампанским. Сама актриса долгие годы будет всячески отвергать эти слухи, называя их огульными. Лично у меня нет основания не доверять ее словам, поскольку вся эта история носила исключительно политический подтекст – с ее помощью определенные силы хотели свергнуть с министерского поста неугодного им Александрова. Поэтому, чем круче были слухи о его амурных похождениях (а вбрасывали их в народ, без сомнения, чекисты), тем больше было шансов у разработчиков этой кампании на успех. Как уже отмечалось, в 53-м точно такая кампания была организована против Берия, которому тоже приписали неуемную страсть к слабому полу, причем страсть убийственную: якобы он изнасиловал несколько десятков женщин, многих из которых убил и закопал (!) во дворе своего особняка на Садовом кольце. И легковерные люди охотно верили в эти страшилки!

Между тем Александров и в самом деле знал Ларионову, но… только заочно. На эту начинающую актрису он обратил внимание в 1954 году, когда на экраны вышел фильм режиссера Исидора Анненского «Анна на шее» (4-е место в прокате – 31 миллион 900 тысяч зрителей), где Алла играла главную роль. Вот как об этом вспоминала сама актриса:

«Когда „Анна на шее“ вышла на экраны, мне прямым текстом говорили, что я – счастливая, потому что Берия расстреляли в 1953-м. Иначе бы он прихватил меня в свой гарем… Потом были сплетни про мой якобы роман с Александровым, тогдашним министром культуры. Ну, все это ерунда: его ведь назначили, когда «Анна на шее» уже вышла на экраны. Мы с ним совершенно случайно на «Ленфильме» встретились, когда у меня была кинопроба на «Двенадцатую ночь» (в 1954 году. – Ф. Р.). Он шел мимо, знакомясь со студией. Увидел меня, застыл как вкопанный и простоял так все время, пока я пробовалась. Потом уже пошли сплетни…»

Сплетни действительно пошли, но странным образом совпали с тем периодом, когда Хрущев начал кампанию против Маленкова и его соратников в руководстве. Выглядело это следующим образом.

В самом начале февраля 1955 года Маленков был снят с поста председателя Совета министров СССР (на его место был назначен Николай Булганин), а следом наступила очередь и его креатур. 8 марта с поста секретаря ЦК был удален Николай Шаталин (еще один ярый борец с еврейским лобби во власти), после чего добрались и до Александрова. 11–12 марта 1955 года в Москве проходило Всероссийское совещание работников культуры, где многие ораторы обрушились с критикой на главу союзного Минкульта. Его обвинили в оторванности от практических задач, в консерватизме. Как итог: 22 марта свет увидел указ Булганина об освобождении Александрова с поста министра «как не обеспечившего руководства». Именно в эти дни по каналам ЦК и стали распространяться сведения об аморальном облике бывшего министра культуры. Лекторы ЦК КПСС на своих лекциях взахлеб рассказывали о том, как Александров купал своих любовниц (среди них чаще всего упоминалась именно Алла Ларионова) в ванне с шампанским.

После этих слухов Ларионову разом прекратили приглашать на роли, и она в панике написала письмо новому министру культуры Николаю Михайлову (в 1938–1952 годах он занимал пост Первого секретаря ЦК ВЛКСМ, потом год работал заведующим отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС), в котором были такие строчки: «Уважаемый товарищ министр! Я к вам обращаюсь как комсомолка. Обо мне распускают несуразные сплетни… Прошу разобраться…»

Прошла неделя после отправки этого письма, и вот уже на имя Ларионовой приходит официальный ответ от самого министра. Тот сообщал, что он во всем разобрался, что никогда не верил в грязные сплетни про актрису и на основе этого уже отдал соответствующие распоряжения. И действительно, вскоре дорога в кино для Ларионовой была вновь открыта, и она быстро наверстала упущенное, став одной из самых снимаемых актрис советского кинематографа (в 1955–1956 годах она снялась в таких фильмах, как: «Судьба барабанщика», «Главный проспект», «Полесская легенда»).

Отмечу, что еще одной молодой актрисой, имя которой упоминалось в связи с «делом Александрова», была Елена Добронравова. Из-за слухов, что она якобы участвовала в «министерских оргиях», актриса потеряла выгодную роль: Сергей Юткевич собирался именно ее пригласить сыграть Дездемону в «Отелло». В итоге эту роль сыграла другая молодая актриса – Ирина Скобцева, после чего сразу стала знаменитой.

Что касается Александрова, то его судьба оказалась менее завидной. 18 июня 1955 года его отстранили от депутатских обязанностей (он депутатствовал с 1946 года) и отправили подальше от Москвы – в Минск, где Александров получил должность заведующего сектором диалектического и исторического материализма Института философии и права АН Белоруссии. Но все эти скандалы не могли не сказаться на его здоровье: в июле 1961 года самый скандальный министр культуры СССР скончался в возрасте 53 лет.

В конце 40-х годов на небосклоне советской эстрады взошла новая звезда – певица Ружена Сикора. По нынешним меркам слава пришла к ней поздно – в 1948 году Сикоре исполнилось 30 лет, – однако о такой популярности, какая свалилась на эту певицу в те годы, могут только мечтать сегодняшние «звезды». Телевидение тогда в Советском Союзе было еще в зачаточном состоянии, поэтому Сикору знали по ее радиовыступлениям (она была солисткой Всесоюзного радио и выступала с джаз-оркестром А. Цфасмана), узнавая ее голос с первых же тактов. По словам музыковеда Б. Савченко:

«Ружена Сикора являлась тогда звездой первой величины, была в ряду тех, кто утверждал отечественную лирическую песню, мир возвышенной любви и право на личное счастье. „С первым снегом“, „Московские огни“, „Я писать тебе не стану“, „Я жду тебя“, „Воспоминание“ – эти и другие песни благодаря тонкому, проникновенному исполнению Ружены Сикоры находили дорогу к массовому слушателю.

Было у нее все, что бывает у популярных эстрадных исполнителей: и море цветов, и неумеренные восторги поклонников, и фанатики, несущие на руках машину с певицей… Бурные проявления восторга – дело сейчас привычное, но тогда, в дотелевизионную эпоху, популярность дорогого стоила…»

С 1948 года Сикора стала давать сольные концерты, где исполняла песни советских и зарубежных авторов, а также польские, болгарские, чешские, французские, итальянские и другие песни на языке оригинала. Каждую она трактовала по-своему, они становились «песнями Сикоры». Однако именно эта стезя и стала поводом к скандалу, который случился весной 1955 года – в разгар очередной борьбы с низкопоклонством перед Западом и со стилягами. Тогда Сикору обвинили в пропаганде чуждых советской эстраде песен. Статья называлась хлестко – «Пошлость меняет этикетки» и была помещена в газете «Советская культура» 31 марта. Автором заметки был редактор стенной газеты филологического факультета МГУ «Комсомолия» Юрий Брагин. Писал же он следующее:

«В последнее время с наших эстрад и из радиорепродукторов часто раздаются истальянские, испанские, мексиканские и прочие песни. Слушая иные из них, люди удивляются: откуда у народных песен явно ненародный привкус? Попробуем внести ясность.

Наш зритель и слушатель любит и уважает эстрадную певицу Ружену Сикору, много сделавшую для пропаганды советской лирической песни и песен братских народов. Но, может быть, артистке неизвестно, что исполняемая ею «Амадо мио» – вообще не песня, и тем более не итальянская? В фильме «Рим в 11 часов» она попала как случайная уличная мелодийка, а до этого была известна как шлягер (боевик) из голливудского порнографического фильма «Джильда»… Известно ли ей, что переводчики обманули ее и «Бесаме мучо» в переводе с испанского означает не «Песня сердца», а «Целуй меня много», что эту бездумную румбу уже сколько лет бренчат джазы Америки и Западной Европы? Известно ли ей, что «народная» песня «Кармела» никогда не была народной песней, что она сочинена одним из джазовых «светил» фашистской Испании?

Уже одни «анкетные данные» этих песен способны помочь понять, как и откуда иногда проникает чуждая нам идеология. Но дело даже не в них, настолько пошлы сами песни, настолько примитивна их «гармония», в которой нет ничего ни от песен итальянских, ни от испанских или мексиканских… Недаром же они стали своего рода гимном стиляг, подбирающих обноски западной «моды». Дружное их мычание «Му-уча!» давно должно было бы подсказать талантливой артистке, кому в концертном зале импонирует этот ее репертуар…»

Отметим, что во многом именно потому, что Ружена Сикора строила свой репертуар на лирике и почти не исполняла гражданственно-патриотических песен, она была удостоена звания народной артистки позже многих своих коллег – уже на шестом десятке лет.

Летом 1955 года героем громкого скандала стал хорошо известный нам по предыдущему повествованию популярный киноактер Борис Андреев. Во время натурных съемок в Ялте в фильме «Илья Муромец» (Андреев играл главного героя) на съемочной площадке к нему внезапно подошел милиционер и заявил: «Вот ты такой здоровый, Муромца играешь, а на самом деле наверняка слабак. Например, меня побороть не сможешь». И так он это сказал, что в актере внезапно вскипела кровь и он принял этот вызов. Тут же, на берегу моря, они схватились в честном поединке и стали тянуть друг друга к воде. Так длилось несколько минут, пока Андреев не изловчился, перехватил хвастливого стража порядка за талию и, оторвав его от земли, бросил в море.

К сожалению, у этого поединка нашлось немало свидетелей, среди которых оказались и люди, начисто лишенные чувства юмора. Благодаря их стараниям уже на следующий день после этого случая в местной газете появился фельетон, в котором в буквальном смысле говорилось о том, что известный артист настолько потерял чувство меры, что бросает представителей власти в море. Андреев очень обиделся на эту статью. И с тех пор дал себе слово никогда больше в Ялту не приезжать. И слово свое он держал более десяти лет. Однажды в конце 60-х, когда вместе со своими коллегами – артистами он приехал на теплоходе в Ялту, то на берег так и не сошел, предпочтя наблюдать за городом с борта теплохода. Однако в 1970 году данный обет Андрееву все-таки пришлось нарушить. Причем ради все того же кинематографа. Он тогда был утвержден на роль одноногого пирата Джона Сильвера в фильме «Остров сокровищ», который снимался именно в Ялте.

В конце июля 1955 года из жизни ушел знаменитый композитор Исаак Дунаевский. Умер он от гипертрофии сердца у себя дома, однако народная молва сочинила собственную версию: дескать, композитор застрелился, не сумев пережить скандальную историю со своим старшим сыном Евгением, который оказался замешан в криминальной истории с участием «золотой молодежи» (сынков и дочерей известных людей). На самом деле в этой молве правда была тесно переплетена с ложью: например, криминальная история и в самом деле была, однако еще за несколько лет до смерти композитора, и его сын имел к ней лишь косвенное отношение. Впрочем, послушаем рассказ самого отпрыска – Евгения Дунаевского:

«После окончания художественной школы в 1951 году я поступил во ВГИК на художественный факультет. И 7 ноября поехал со своими сокурсниками отмечать праздники на дачу во Внуково. А там – ночью, пока я спал, – так называемые друзья выкрали у меня ключи от машины, сели в нее и поехали кататься. А был гололед, ездили они плохо, машина соскользнула с шоссе и разбилась, при этом погибла девушка. (Это была дочь бывшего министра иностранных дел СССР Максима Литвинова. – Ф. Р.)

Поскольку машина была оформлена на меня, мне, как морально ответственному, и пришлось за все отвечать – меня исключили из ВГИКа, где я не проучился и двух месяцев.

А на следующий год я поступил в Суриковский институт и после третьего курса в числе лучших студентов поехал от Академии художеств на практику в Сибирь. Мы должны были на ледоколе пройти по Северному морскому пути и отобразить жизнь и быт моряков в своих картинах. Родители провожали меня в конце июня – это были мои последние минуты с отцом, а через месяц он умер. В это время наш корабль затерло во льдах, и, получив радиограмму, выбраться оттуда я не мог. Меня и гидросамолетом пытались снять, но ничего не получилось. Так я не попал на похороны отца. А в Москву вернулся только через две недели после его смерти.

Отсюда и пошел слушок о том, что, раз сына на похоронах нет, значит, где-то на Севере срок отбывает. От кого-то я слышал версию, будто меня даже расстреляли! А отец, безумно любивший меня, якобы так переживал и хлопотал, что не выдержал и застрелился! И вот с тех пор я так и хожу под этой сплетней. Всю свою жизнь…»

В 1955 году в эпицентре скандала оказался популярный певец Леонид Утесов. В том году народная молва его «похоронила», приписав ему мучительную смерть от рака. На самом деле никакого рака у артиста не было, а вместо этого врачи обнаружили у него… Впрочем, расскажем обо всем по порядку.

Слух о смертельной болезни певца запустил некий человек, который всюду рассказывал о том, что артист несколько дней назад умер у него на руках. Видимо, достоверность этой сплетне придавало и то, что именно в тот год Утесов вынужден был на время покинуть оркестр: он заболел и попал в Институт имени Склифосовского. Оперировал артиста известный врач Дмитрий Алексеевич Арапов. Но спустя несколько месяцев после операции врачи внезапно обнаружили у артиста новую напасть – опухоль, и подумали, что это рак. А это оказалась…

Вспоминает очевидец тех событий – врач «кремлевки» П. Мошенцева:

«В один из пасмурных осенних дней в наше хирургическое отделение поступил известный артист эстрады Леонид Утесов. Всегда веселый, жизнерадостный, Леонид Осипович в этот раз был не на шутку встревожен. Конечно, к врачам, да еще к хирургам, приходят не на бал. Это всем известно. Однако Утесов и в больнице оставался артистом, старался быть спокойным, уравновешенным и даже шутил. Но нас, „асов хирургии“, не проведешь. В его глазах мы читали тревогу и страх. Неудивительно: накануне по Москве прошел слух, что у Утесова обнаружен рак толстой кишки. Конечно, этот слух дошел и до него.

Действительно, в поликлинической истории болезни имелась запись рентгенолога, указывающая на наличие у больного опухолевидного образования, расположенного в самом перегибе сигмовидной кишки, что вызывало частичную кишечную непроходимость. Заключение: опухоль толстой кишки. При первом осмотре общее состояние больного было удовлетворительным. Но в левой половине живота отчетливо прощупывалось плотное образование.

Мы, врачи, как могли успокаивали Утесова. Но вряд ли нам удалось рассеять его худшие подозрения. Операция была неизбежна, больного стали готовить. Пригласили самого известного хирурга из Института им. Склифосовского, нашего постоянного консультанта профессора Розанова Бориса Сергеевича.

И вот наступил день операции. Под обширным наркозом была вскрыта брюшная полость и, как и предполагалось, сразу же в сигмовидной кишке мы обнаружили плотное опухолевидное образование. Успокаивало лишь то, что в брюшной полости мы не увидели метастазы. Приступили к резекции кишки вместе с опухолью. Операция прошла довольно быстро и без осложнений. Далее наступал черед исследования самой опухоли. Обычно это происходило в предоперационной комнате. Перед тем как отправить «препарат» (удаленную часть кишки вместе с опухолью) на исследование, необходимо было рассечь саму кишку. И тут нас подстерегало нечто из ряда вон выходящее. Скальпель хирурга коснулся чего-то необычайно плотного. Не может быть, что это опухоль! Исследуем дальше. И что же видим? Обыкновенную куриную ногу. Да, да – это была куриная нога, только без лапки.

Во время всего напряженного осмотра в предоперационной стояла мертвая тишина. Но когда вместо опухоли врачи и сестры увидели куриную ногу, раздался неудержимый хохот… Смеялись все: от нянечки до профессора.

Как мы были рады своей ошибке! Во-первых, операция прошла успешно, во-вторых, и самое главное, никакого рака у Утесова не было! Знаменитый артист, видимо, забыл, как на одном из увеселительных вечеров, будучи под хмельком, незаметно проглотил почти целую куриную ногу…»

Знаменитого поэта Алексея Фатьянова (стихи к песням «Соловьи», «Потому, что мы пилоты», «Весна на Заречной улице», «В городском саду играет…», «За Рогожской заставой» и др.) скандалы сопровождали на протяжении всей его недолгой жизни. Достаточно сказать, что из-за них его исключали из Союза писателей несколько раз. Причем причины этих исключений были высосаны из пальца и объяснялись только одним: завистью коллег к той славе, которую Фатьянов имел в народе. Не могли ему простить коллеги того, что люди называли его вторым Есениным. Потому и книг его не печатали и при любой возможности пытались выставить поэта в неприглядном виде. Вот лишь два примера такого рода.

Фатьянов в компании с одним писателем отправились с творческой поездкой в Севастополь, к морякам. Съездили в одну войсковую часть, в другую, в третью. Наконец, в последний день их пребывания в городе устраивается прощальная встреча в Доме культуры. Фатьянов приехал туда навеселе, но был вполне адекватен. Во всяком случае, он легко справился с творческой частью, прочитав более двух десятков своих стихотворений. Потом сказал: «Ребята, я готов прочитать еще, но мне надо уезжать». А директор Дома культуры, политработник, расценил это заявление как чванство и немедленно сообщил об этом в Москву, не забыв указать о том, в каком состоянии был Фатьянов. В итоге едва тот вернулся в Москву, как его вызвали на партком и объявили вердикт: исключение из Союза писателей на три месяца. Была тогда такая мера наказания: писателей исключали временно, давая время для исправления.

Другой случай произошел через несколько лет. Вместе с друзьями Фатьянов праздновал какое-то событие в гостинице «Савой». Шумная компания собралась в номере композитора Табачникова и вела себя соответственно: пела, смеялась, громко разговаривала. Дежурная по этажу отправилась их усмирять. В качестве парламентера выступил Фатьянов, который назвался ни много ни мало депутатом Верховного Совета. Но дежурная ему не поверила, стала проверять и… правда вскрылась. На следующий день в Союз писателей пришла соответствующая бумага. В результате на Фатьянова было заведено очередное персональное дело. Его опять исключили из Союза писателей, аннулировали даже уже выписанную ему путевку в Крым, куда он собирался отправиться с женой и детьми. Сказали: «Фатьянов разлагает писателей».

В последний раз Фатьянова исключат из Союза писателей в начале 1959 года. А спустя полгода он скончается в возрасте 40 лет. При этом даже после смерти поэт не знал покоя. В Союзе писателей откажутся проводить панихиду, мотивируя это тем, что незадолго до смерти покойный в очередной раз оказался исключенным из союза. Тогда композитор Василий Соловьев-Седой, который написал с Фатьяновым не один шлягер, пригрозит скандалом и заявит, что похороны возьмет на себя Союз композиторов. Только после этого руководство писательской организации одумается.