Фильм «Братья Карамазовы» по Ф. Достоевскому стал последним в карьере кинорежиссера Ивана Пырьева. Он приступил к работе над ним весной 1967 года, а осенью планировал закончить все работы. Однако в самом начале октября Пырьев угодил в больницу, и съемки картины были приостановлены. Возобновились они в середине следующего месяца, но шли уже без прежней интенсивности, поскольку здоровье Пырьева это не позволяло. Но даже при таких темпах закончить работу над фильмом Пырьев не успел: 7 февраля 1968 года он скончался.

Из трех серий Пырьев успел отснять две с половиной. Для последней серии он отснял 739 метров, а остальные 1377 метров по его заготовкам предстояло уже доснимать кому-то другому (в этот метраж входили две крупные сцены: «разговор с чертом» и «в Мокром»). Руководство «Мосфильма» не стало назначать нового режиссера для окончания работ по фильму, а поручило это дело двум известным актерам, занятым в картине: Михаилу Ульянову и Кириллу Лаврову. Именно они и довершили начатое Пырьевым: съемки под их руководством длились с 11 марта по 19 июня 1968 года. Они же смонтировали отснятый материал (до 2 сентября). После чего… грянул скандал. Вот как это описывает вдова Пырьева актриса Лионелла Скирда-Пырьева (она играла в фильме роль Грушеньки):

«Когда замысел работы ясен, когда большая часть работы уже завершена – отснята первая серия, практически вся вторая, частично третья, завершить весь труд – дело сугубо техническое. Однако все оказалось далеко не так, и события приобрели неожиданный характер. Михаил Ульянов и Кирилл Лавров, взявшиеся довести картину до конца, решили присвоить себе и режиссерские лавры Пырьева…

При жизни Ивана Александровича они клялись ему в любви и преданности, а как только его не стало, поспешили воспользоваться его трудами. Тягаться с ними мне было, конечно, трудно. Вдова, беспартийная, актриса без громких званий. Кто они? Народные артисты СССР, члены КПСС, а Ульянов к тому же лауреат Ленинской премии… Разве могла я доказать, что такие заслуженные люди, увенчанные наградами и званиями, нечисты на руку?.. Однажды я попробовала заговорить с Ульяновым, надеясь затронуть в нем какие-то человеческие струнки. Но он, глядя мне в глаза, с некоторым даже раздражением: что ты, мол, все время возникаешь с этим? – высказал: Пырьев всего достиг, он умер, теперь ему уже ничего не нужно… Как прикажете разговаривать с такими людьми?..

Зрители, наверное, помнят – третья серия «Братьев Карамазовых» предваряется титрами, сообщающими, что фильм заканчивали М. Ульянов и К. Лавров. Повторяю: они досняли фильм по режиссерскому сценарию Пырьева, ничего принципиально нового, своего они не внесли в картину. Казалось бы, спасибо им за то, что довели режиссерский план Ивана Александровича до завершения, получили материальное вознаграждение. Если вы возьмете энциклопедический словарь «Кино», то обнаружите, что Михаил Ульянов, оказывается, режиссер третьей серии «Братьев Карамазовых». И это не ошибка издательства, поскольку все сведения составители получают из специальных актерских карточек, заполняемых самими же актерами.

Кирилл Лавров оказался честнее, отказавшись от сомнительных лавров, извините за каламбур…

Я писала на партийный съезд (имеется в виду 25-й съезд КПСС, который проходил в феврале 1971 года. – Ф. Р.), со мной мило побеседовали в одном из отделов ЦК, и все на этом закончилось. Подала в суд, меня пригласил судья на собеседование и смотрел как на сумасшедшую. Надо отдать должное: он был откровенен, сказав, что на него и его отца, который был в то время заместителем министра культуры СССР, оказывается давление.

«По вашему делу все время идут звонки, чтобы я не принимал дело к производству, – сказал он. – Однако я изучил все материалы и считаю, что есть все основания начать слушания».

Он был честен со мной, но о каком правосудии тогда могла идти речь? Звонки из ЦК, от Ермаша, Кириленко и других высокопоставленных чиновников, которых Ульянов поднял на ноги, сделали свое дело. Ничего доказать мне не удалось. Адвокат же прямо сказал, что пока эти люди живы, пока занимают свои посты, ничего мы не добьемся. К сожалению, он оказался прав…

Когда всю эту историю я рассказала Эльдару Рязанову, возглавлявшему комиссию по наследию И.А. Пырьева, он мне поначалу не поверил, решив, что я что-то напутала. А когда при мне же заглянул в энциклопедию, где Ульянов обозначен режиссером третьей серии «Братьев Карамазовых», удивленно развел руками: «Не понимаю, зачем это ему нужно?..»

Между тем фильм «Братья Карамазовы» вышел на экраны страны в 1969 году и был назван лучшим по опросу среди читателей журнала «Советский экран». На Всесоюзном кинофестивале И. Пырьеву была посмертно присуждена премия «За выдающийся вклад в советский кинематограф». Что касается М. Ульянова, то ему в том же году присвоят звание народного артиста СССР.

Эта история в свое время наделала много шума в Советском Союзе: шутка ли – целая хоккейная команда обвинила судей в предвзятом судействе и покинула спортивную площадку, отказавшись доигрывать матч. Причем все это происходило на глазах самого Леонида Брежнева, который, будучи страстным спортивным болельщиком, лично присутствовал на этой игре. Короче, скандал получился самой высшей категории. О его подробностях – мой следующий рассказ.

В хоккейном первенстве безоговорочным фаворитом считалась команда ЦСКА. И лишь иногда ее лидерство подвергалось оспариванию со стороны других столичных команд. Так, в 50-е годы в качестве главных раздражителей армейцев выступали команды «Динамо» и «Крылья Советов», а в 60-е – столичный «Спартак». Последний впервые посягнул на гегемонию ЦСКА в 1962 году, когда стал чемпионом страны. Затем на протяжении последующих семи лет «Спартак» еще один раз становился чемпионом (1967), трижды занимал 2-е место (1965, 1966, 1968) и дважды – третье (1963, 1964).

В сезоне 1969 года противоборство двух столичных клубов продолжилось. В предварительном турнире победу одержали армейцы, однако спартаковцы отстали от них всего лишь на два очка. А поскольку регламент того года предусматривал финальные игры между шестью сильнейшими командами, то противостояние ЦСКА и «Спартака» обещало болельщикам настоящую битву гигантов. Так оно и вышло. Оба клуба достаточно уверенно оторвались от остальных команд и решили судьбу золотых медалей в очной схватке друг с другом. Эта игра состоялась 11 мая 1969 года.

К этому поединку обе команды подошли практически с равным количеством очков: у «Спартака» их было 46, у ЦСКА на одно меньше. Отметим, что в пяти предыдущих играх этих команд удача чаще сопутствовала спартаковцам. Результаты тех игр выглядели следующим образом: 12 сентября 1968 года – ЦСКА – «Спартак» 6:5; 15 сентября – 4:1; 3 ноября – 4:5; 22 декабря – 1:3; 23 февраля – 1:6; 20 апреля – 5:5.

В тот решающий день, 11 мая, команды вышли на лед переполненного до отказа Дворца спорта в Лужниках (пришли 14 тысяч зрителей) в следующих составах. ЦСКА: вратарь – Толстиков; защитники – Рагулин – Лутченко, Кузькин – Брежнев, Гусев – Ромишевский; нападающие – Викулов – Ионов – Фирсов, Полупанов, Михайлов – Петров – Харламов; Блинов – Мишаков – Моисеев.

«Спартак»: вратарь – Зингер; защитники – Макаров – Китаев, Кузьмин – Паладьев, Мигунько – Лапин; нападающие – Зимин – Старшинов – Майоров, Мартынюк – Шадрин – Якушев, Фоменков – Крылов – Севидов.

Первый период остался за «Спартаком». Счет в матче открыл Фоменков, а в конце первого периода отличился уже Старшинов. Красно-белые повели в счете 2:0. Поскольку второй период закончился с ничейным результатом, судьбу «золота» должен был решить последний отрезок времени. Как и положено, он начался с яростных атак армейцев. В итоге уже через полторы минуты после начала периода Викулов сократил разрыв до минимума – 1:2. С этой минуты преимущество в игре перешло к ЦСКА. Перед заключительной сменой ворот (в те годы менялись воротами в 3-м периоде после 10 минут игры) спартаковцы нарушили правила и остались в меньшинстве. И армейцы сумели сравнять счет – это сделал Петров. Но эта шайба засчитана не была, что и стало поводом к грандиозному скандалу. Что же случилось?

Судья-секундометрист сообщил судьям матча Юрию Карандину и Михаилу Кириллову, что гол был забит после того, как время первой десятиминутки истекло до броска (на секундомере было 10 минут 1 секунда). Об этом судья-секундометрист сигнализировал свистком, который слышали судьи и часть зрителей, сидевших за спартаковскими воротами. Однако остальные этого свистка не услышали за ревом стадиона. Когда об этом голе сообщили тренеру армейцев Анатолию Тарасову, он взорвался: «Гол засчитан правильно!» Но судьи упорно стояли на своем.

Согласно существующим правилам Тарасов мог заявить протест после окончания игры. Но он предпочел сделать это немедленно, причем весьма своеобразным способом, который до этого ни разу (!) в советском хоккее не применялся: он увел свою команду в раздевалку. И наотрез отказался выводить игроков обратно на лед, пока судья не засчитает гол Петрова.

Эта незапланированная пауза длилась больше получаса. Все это время Тарасова кто только не уговаривал: и судьи, и представители Федерации хоккея СССР. Наконец, когда ему сообщили, что в почетной ложе восседает сам Леонид Брежнев и что ему надоело ждать возобновления игры, Тарасов сдался. Армейцы продолжили матч, но это была уже другая команда. Она играла без всякого азарта и блеска в глазах. Через несколько минут после возобновления матча армейцы были наказаны за умышленную задержку игры. Оставшись вчетвером, они пропустили третью шайбу: на 53-й минуте Зимин обыграл двух армейских защитников и поставил окончательную точку в матче – 3:1 в пользу «Спартака». Так красно-белые стали чемпионами страны. Но этому матчу суждено будет войти в историю советского хоккея как самому скандальному за всю его историю.

Практически сразу после того, как прозвучала финальная сирена, высокие начальники из Федерации хоккея СССР приняли решение не давать спуску Тарасову. Да иначе и быть не могло: ведь скандал произошел на глазах у самого Брежнева! Плюс к этому добавились еще 14 тысяч зрителей Дворца спорта в Лужниках (о миллионах телезрителей этого сказать было нельзя, поскольку они в тот день так и не поняли, почему внезапно прервалась трансляция). Поэтому газете «Советский спорт» было дано указание оповестить об этом ЧП страну.

Вспоминает Е. Рубин (в те годы он работал в «Советском спорте»): «Я не решился пожурить такого влиятельного и мстительного человека, как Тарасов, от себя лично, поэтому избрал обходной маневр. За кулисами Дворца спорта я разыскал Николая Сологубова. Знаменитый хоккеист давно ушел из хоккея и с воинской службы, а потому перестал скрывать свою застарелую ненависть к своему первому учителю. Его я и попросил высказать свое отношение к происшествию на льду и заручился разрешением изложить сказанное в заметке под рубрикой „Реплика“. Сологубов говорил долго, но заметка получилась небольшая: мат в те времена писали только на заборах…»

Эта реплика появилась в «Советском спорте» 13 мая под названием «…И сохранить достоинство». Под ней шел комментарий самой газеты. Привожу обе публикации полностью, начав со слов Сологубова:

«Инцидента, подобного тому, который произошел во время воскресного матча ЦСКА – „Спартак“, кажется мне, не знает история нашего хоккея. И мне, человеку, вся жизнь которого связана с командой ЦСКА, который около десятка лет был ее капитаном, особенно больно, что виновником случившегося стали мои одноклубники. Но я не хочу упрекать команду и ее хоккеистов: они выполняли указания своего старшего тренера. И мне тем более горько, что имя этого старшего тренера – Анатолий Тарасов, тот самый Тарасов, который столько раз вел и приводил ЦСКА и сборную страны к выдающимся победам.

Что же, «Спартак» победил в этом матче – от поражений не застрахована никакая команда, даже ЦСКА. Но уметь сохранять мужество и достоинство при поражениях – это не менее обязательное качество настоящего спортсмена, чем высокое мастерство. И ни один настоящий спортсмен, выйдя на площадку, не забудет о зрителях, которые пришли на соревнование, чтобы насладиться зрелищем спорта и красивой борьбой.

Но не только для того я взялся за перо, чтобы осудить поступок Анатолия Тарасова. Мне хотелось еще подчеркнуть, что команда ЦСКА, моя команда, вела себя в эти минуты вынужденной паузы дисциплинированно, корректно, как и подобает команде, представляющей в спорте Советскую армию. И в эти неприятные минуты я все же с гордостью думал о том, насколько крепки лучшие традиции армейского клуба, традиции, в которых воспитаны были и наши предшественники, и мы, теперешнее поколение хоккеистов ЦСКА».

От редакции было написано следующее: «Заслуги А. Тарасова в нашем хоккее велики и общепризнаны. Он многое сделал для развития этой игры в нашей стране, для завоевания сборной СССР высших мировых титулов. В его деятельности бывали, конечно, ошибки и просчеты, от которых не застрахован ни один даже самый выдающийся тренер. Беда в другом. В печати, на заседаниях президиума Всесоюзной федерации, в руководящих физкультурных органах А. Тарасову неоднократно указывали на факты пренебрежительного отношения к хоккеистам, судьям, зрителям. Однако А. Тарасов не считался с критическими замечаниями в свой адрес, расценивал каждое из них едва ли не как личное оскорбление.

Таким образом его поведение во время воскресного матча – отнюдь не случайность. Только на этот раз оно больно ударило по интересам 14 тысяч зрителей и миллионов телезрителей, смотревших матч. Кстати, 35-минутная непредвиденная задержка в игре нарушила программу Центрального телевидения на целый день.

Не подействовало на А. Тарасова и вмешательство руководителей отдела хоккея Всесоюзного комитета и Федерации хоккея СССР, которые терпеливо объясняли ему, что судьи действуют в полном соответствии с правилами, и приглашали лично посмотреть на показания контрольного секундомера.

Заслуживают осуждения грубость и бестактность А. Тарасова по отношению к судьям матча – молодым людям, один из которых является инженером, а другой – рабочим, отдающий свое свободное время тому самому делу, которому посвятил себя и тренер Тарасов.

После окончания матча, в момент вручения наград, публика недвусмысленно выразила свое отношение к происшествию и его действующим лицам. Если имена обладателей золотых, серебряных и бронзовых медалей (3-е место заняла команда столичного «Динамо». – Ф. Р.) встречались аплодисментами (кстати, команда ЦСКА, как это отметил Н. Сологубов, вела себя во время паузы безупречно), то имя А. Тарасова было встречено с явным осуждением…

Анатолий Владимирович носит высокое и почетное для спортивного наставника звание – заслуженный тренер СССР. Это звание присваивают лишь людям, которые не только высоко эрудированы в своем виде спорта, но и являются подлинными педагогами, воспитывающими в своих питомцах лучшие качества советского человека, в том числе и своим собственным примером. В связи с этим возникает вопрос: достоин ли этого высокого и обязывающего звания тренер А. В. Тарасов?»

Стоит отметить, что в хоккейном мире практически все уважали Тарасова за его спортивные качества, но не любили за человеческие. И когда случилось это ЧП, ни один из хоккейных тренеров не встал на защиту Тарасова. Даже интеллигентный Аркадий Чернышев, который тогда работал с ним в сборной страны, осудил его поступок. Вот как об этом вспоминает все тот же Е. Рубин:

«Через несколько дней после этого исторического матча я по телефону условился с Аркадием Ивановичем об интервью и приехал на стадион „Динамо“. Мы побеседовали, и он пригласил меня перекусить в ресторане „Динамо“. К обеду заказали графинчик водки. Выпив первую рюмку, Чернышев сказал:

– Ну до чего же вы, журналисты, трусливая публика! Все готовы Тарасову простить.

– А вы «Советский спорт» разве не читаете? – возразил я. – Там все поставлено на свои места.

– Ты о заметке Сологубова? Да она такая маленькая, что ее и не заметишь. Про эту сволочь полагалось целую страницу написать. И дать заголовок похлеще.

Старая газетная дисциплина сохранилась у меня и поныне. Оттого и употребляю тут эпитет «сволочь» вместо куда более сочного, но из «заборного жанра», который использовал обычно хладнокровный Аркадий Иванович…»

Поскольку недоброжелателей у Тарасова хватало во всех организациях – не только в спортивных, но и в самом ЦК КПСС, – этот скандал ему прощать не захотели. И уже 16 мая в том же «Советском спорте» появилось сообщение под рубрикой «За нарушение спортивной этики». В нем сообщалось: «На заседании коллегии Комитета по физической культуре и спорту при Совете министров СССР А. В. Тарасову не хватило принципиальности и мужества для того, чтобы дать правильную оценку своим действиям, несовместимым с нормами поведения советского тренера-педагога.

Учитывая все эти обстоятельства, коллегия Комитета по физической культуре и спорту приняла решение лишить А. В. Тарасова почетного звания «Заслуженный тренер СССР».

Стоит отметить, что выдающийся тренер воспринял это наказание на удивление хладнокровно. Но не потому, что ему было безразлично звание заслуженного тренера страны, а потому, что он был убежден – опала продлится недолго. Он был твердо уверен в том, что достойной замены ему на посту тренера сборной СССР в стране просто нет. Как утверждают очевидцы, вскоре после указа о снятии с него «заслуженного» Тарасов заказал себе новую куртку с огромной наспинной буквой «Т». Таких курток тогда не было ни у одного советского тренера, а Тарасов такую заимел и проводил в ней тренировки ЦСКА (на майках игроков тогда еще не писали фамилий, как сегодня). Буква «Т», естественно, расшифровывалась, как «Тарасов», но шутники переиначили ее на свой лад – «Тиран», что не было далеко от истины: нрав у Тарасова действительно был крутой.

Тарасов оказался прав: пост старшего тренера ЦСКА и сборной страны он за собой сохранил. И в наказанных проходил недолго – всего несколько месяцев. Осенью, перед самым началом нового хоккейного сезона, звание заслуженного тренера СССР ему все-таки вернули, правда, в прессе об этом не было ни звука. В сезоне 1970 года его команда вернет себе чемпионское звание, обогнав «Спартак» (он занял 2-е место) на 10 очков (правда, в очных встречах у этих команд будет зафиксирована ничья: по две победы).

В ноябре 1969 года громкий скандал случился в Театре сатиры – из него ушел актер Валентин Гафт. Его уходу предшествовали следующие события.

В апреле того года на сцене Сатиры состоялась премьера спектакля «Безумный день, или Женитьба Фигаро», где Гафт играл графа Альмавиву. Играл блестяще. По мнению всех, кто видел этот спектакль, тандем Гафт – Миронов (последний играл Фигаро) был настоящим праздником. Увы, но этот тандем просуществовал недолго (всего восемь месяцев) и был разрушен его основателем – главным режиссером театра Валентином Плучеком.

Однажды сразу после спектакля он собрал артистов в комнате отдыха и принялся разбирать их игру, что называется, по косточкам. Больше всего досталось почему-то Гафту. Плучек высказал ему кучу претензий, а в конце своей речи и вовсе скатился до банального оскорбления, заявив, что актер ведет себя на сцене, как обыкновенный урка. Может быть, в ином случае Гафт пропустил бы эту фразу мимо ушей, но только не теперь.

Дело в том, что в последние несколько месяцев его отношения с главрежем вконец испортились, и Гафт давно подумывал об уходе из этого театра. Благо идти было куда: тот же «Современник» давно предлагал ему работу. В итоге, не успела оскорбительная фраза Плучека растаять под сводами кабинета, как Гафт поднялся со своего места и молча вышел в дверь. Спустя несколько минут на стол Плучеку легло заявление Гафта об уходе. И хотя Плучек понимал, что потеря такого актера чревата большими проблемами для труппы, он вынужден был это заявление подписать – поступить иначе не позволяла природная гордыня. После чего режиссер вызвал к себе Миронова и поставил его перед фактом: Гафт уволен – ищите нового графа Альмавиву.

Поиски длились недолго. Новым графом суждено было стать актеру Александру Ширвиндту, которого Миронов хорошо знал до этого – они неоднократно пересекались в разных компаниях. До 1967 года Ширвиндт работал в Ленкоме, но когда оттуда выгнали режиссера Анатолия Эфроса, ушел вместе с ним в Театр на Малой Бронной. Однако там пути режиссера и актера разошлись. Эфрос поставил «Трех сестер» и собирался отдать роль Вершинина Ширвиндту. Но затем в планах режиссера что-то изменилось, и эта роль досталась другому исполнителю – Николаю Волкову. Ширвиндт за это обиделся на Эфроса и одной ногой был уже за порогом театра. Именно в этот момент на его горизонте и возник Миронов со своим Альмавивой. Всего за пару недель Ширвиндт выучил роль Альмавивы и уже в конце ноября 69-го вышел с ней на подмостки Театра сатиры. Играл он эту роль иначе, чем Гафт, но спектакля не испортил. К счастью, мы имеем возможность оценить его в этой роли благодаря телевизионной версии, которая была снята в 1973 году.