Как уже писалось выше, рок-группа «Машина времени» в самом конце 70-х стала профессиональным коллективом – влилась в штат Росконцерта. Между тем путь коллектива к этому статусу был весьма тернист. Группа появилась на свет в 1969 году и уже спустя пару-тройку лет стала очень популярна в Москве. Но поскольку никакого официального статуса у нее не было, все ее концерты проходили полуподпольно – в периферийных клубах, кинотеатрах, кафе и других подобных заведениях. Власти «Машину времени» периодически гоняли, насылали на нее сотрудников ОБХСС, однако это были стандартные меры против творческого коллектива, который не слишком вписывался в рамки официального советского искусства, творя на ниве полуподпольного рок-н-ролла. Короче, существование «Машины времени» хотя и сопровождалось определенными трениями с властями, однако было вполне сносным и даже, можно сказать, безбедным (с иных концертов участники ансамбля зарабатывали по сотне рублей на брата).

Между тем к концу 70-х, когда слава «Машины времени» уже шагнула далеко за пределы Москвы и области и стала всесоюзной (после выпуска нескольких магнитоальбомов), у власти созрела идея «приручить» группу – принять ее в «Росконцерт». Тем самым власть убивала сразу двух зайцев: группа как бы переставала считаться полуподпольной и осуществление контроля за ней становилось более удобным, во-вторых, ее слава могла стать источником значительных денежных вливаний в государственную казну. Короче, ничего нового советские власти на этом поприще не открывали, поскольку на Западе происходило то же самое: там многие некогда бунтарские рок-группы тоже влились в шоу-бизнес и стали вполне управляемыми коллективами. «Машина времени» повторила тот же самый путь, став из чисто рокерской группы полупопсовой. Эта попсовость проявилась почти сразу: уже спустя два года после вхождения в «Росконцерт» группа снялась в художественном фильме «Душа», где их песни исполняла «звезда» традиционной эстрады София Ротару. Для настоящих рокеров подобное сотрудничество было сродни предательству.

Между тем «приручение» некогда бунтарской группы не всем было по нраву. Например, определенные люди во власти видели в этом опасную попытку либералов вестернизировать советское искусство и «слить воедино коня и трепетную лань»: то есть соединить традиционную эстраду и рок-н-ролл. По мнению противников подобного слияния, эта попытка могла политизировать эстраду, поскольку даже попсовый рок нес в себе приметы социального искусства. Та же «Машина времени» во многих своих песнях, которые на первый взгляд несли в себе вполне безобидную мысль, прятала двойной смысл, который был типичным средством обмануть тогдашнюю цензуру. Например, в невинной дорожной песне «Поворот» угадывался призыв к обществу совершить поворот от регресса (застоя) к прогрессу, а в «Синей птице» – издевка над мечтами советской молодежи поймать «птицу счастья» (в начале 80-х из всех окон звучал хит в исполнении Николая Гнатюка «Птица счастья завтрашнего дня»). В итоге противники подобного рода искусства попытались вывести «Машину времени» на чистую воду.

14 апреля 1982 года «Комсомольская правда» опубликовала на своих страницах статью «Рагу из синей птицы», где «Машина времени» подверглась самой ожесточенной критике. Письмо предворял комментарий журналиста «Комсомолки» Н.Кривомазова. Цитирую:

«Больше недели корреспондентский пункт „Комсомольской правды“ в Красноярске напоминал… филиал филармонии. Самые разные люди шли, звонили, писали…

Сначала просили: «Что вам стоит достать билетик (два, десять…)?» Потом предлагали продлить гастроли: «Сколько разговоров по городу – хочется увидеть своими глазами». Затем справлялись: «Правда, что за клавишными у них сидит парень в трико и пляжной кепочке?» – «Правда». – «А зачем?»

Но постепенно стали недоумевать: «Зачем они так громко поют?!» Или: «На концерте не понял ни слова – пришлось дома слушать кассету с записями, впервые вдумался в слова и ужаснулся».

Считается, что «Машина времени» поет о молодых и для молодых. Но после концертов студенты политехнического института цветных металлов, завода-втуза при заводе «Красмаш» подолгу говорили о том, что выступления рок-группы надо не оценивать по принципу «нравится – не нравится», а прямо сказать артистам об их надуманной игре в пессимизм, о том, что рок-группа декларирует с эстрады равнодушие и безысходность и множит записи этих сомнительных деклараций.

Наконец в корпункт поступило обстоятельное письмо, в котором анализируются причины шумного успеха, точнее – успешного шума рок-группы. Причем вместе с музыкантами, литераторами и мастерами эстрады свою подпись под письмом поставил и директор Красноярской филармонии, человек, который, казалось бы, может только радоваться выполнению плана.

Очевидно, единодушная категоричность сибиряков должна всерьез обеспокоить не только «Машину времени», но и людей, организующих гастроли».

Далее в газетной статье приводился текст самого письма, под которым поставили свои подписи шесть человек: Виктор Астафьев (писатель), Максимиллиан Высоцкий (главный режиссер Красноярского государственного театра оперы и балета), Евгений Олейников (солист, дипломант Всесоюзного конкурса им. Глинки), Леонид Самойлов (директор Красноярской филармонии), Николай Сильвестров (дирижер) и Роман Солнцев (поэт, драматург). Привожу текст письма полностью:

«Кажется, в последние годы наша эстрада сделала заметный шаг вперед. Современная электронная техника, помноженная на способности молодых исполнителей, дает порой поразительные эффекты. Так и случилось на конкурсе в Тбилиси, когда долго „пробивавшаяся в люди“ рок-группа „Машина времени“ заняла первое место и решительно шагнула в профессионалы.

Руководитель группы А. Мелик-Пашаев убрал сценические границы между эстрадой и зрителем, насытил группу мощной аппаратурой, соединил звук и свет. А создатель текстов песен А. Макаревич придал ансамблю еще одну отличительную черту. Он отказался от услуг профессиональных поэтов с такой же решимостью, с какой отказался говорить о нейтральных вещах, надоевших в ансамблях-однодневках, наполнил песню смыслом не только лирическим, но и социальным.

Просто о любви, просто о восходах-заходах здесь намеренно не поют. Как объявляет сам Макаревич, их «песенки» создают иллюзию, будто написаны среди своих, адресованы не только своим и поются среди своих.

И началось ускорение «Машины». Народилась тьма самодеятельных записей, а после двух фильмов с участием рок-группы она стала вроде бы как непогрешимой и чуть ли не эталонной.

И только теперь стало заметно главное, что прощалось начинающему, но едва ли может проститься устоявшемуся коллективу. Последние гастроли в Красноярске, словно лакмусовая бумажка, выявили серьезные недостатки в репертуаре рок-группы. Достаточно только вслушаться…

Многие из нас посвятили жизнь музыке, литературе, эстрадной режиссуре, и мы авторитетно заявляем, что пением выступление «Машины времени» назвать нельзя. Когда поет один солист, все понятно: ну не умеет человек петь в общепринятом смысле, так пусть душа его поет, микрофоны выручат… Но когда выясняется, что и вдвоем ребята не могут петь на два голоса, неверно интонируют, пользуются так называемым белым голосом, срываются то на фальцет, то на хрип – становится страшновато, что со временем такую аномалию смогут посчитать нормой выступления.

Когда у нас появились вокально-инструментальные ансамбли, на какой-то миг показалось: вот-вот случится переворот в песенно-эстрадном направлении, новые возможности в молодых руках обернутся новыми достижениями. Но этого не случилось.

Впрочем, в тех случаях, когда прозорливые руководители ВИА пытались опереться на традиции народной культуры, эти коллективы приближались к тому, что мы можем назвать «своим лицом». Но таких случаев было крайне мало, и «Машина времени» исключением не стала. Пересаженное на нашу почву чужеземное дерево не плодоносит. Недаром специалисты с огорчением замечают здесь отголоски, а то и прямые заимствования из практики отгремевших зарубежных рок-групп.

У каждого яркого современного ансамбля есть какая-то мелодичная основа. Это может быть следование, например, английскому мелосу либо тюркской пентатонике, индийской гармонике. Кстати, даже большие русские композиторы смело использовали чужеземные мелодии, но при этом оставались глубоко национальными композиторами России. И здесь нелишним будет вспомнить высказывание Д. Д. Шостаковича о том, что главные законы для легкой музыки и музыки серьезной – одинаковые, «будь то материк легкой музыки, будь то материк музыки классической».

Повторимся: ансамбли могут следовать и неотечественному мелосу – это их творческое право, но следовать достаточно безликому среднеевропейскому шаблону, видимо, не следует. Как есть среднеевропейское время, так есть и такой шаблон. Нам же хотелось – и мы не считаем это желание прихотью, – чтобы советские ансамбли работали с поправкой на наше, советское, время…

Но давайте не забывать, что музыка в «Машине времени» – это все-таки лишь дополнение к текстам, а не наоборот. Мы говорим об ансамбле, в котором вполне обеспеченные артисты скидывают с себя перед концертом дубленки и фирменные джинсы, натягивают затрапезные обноски (кеды, трико, пляжные кепочки, веревочки вместо галстуков) и начинают громко брюзжать и ныть по поводу ими же придуманной жизни:

Обещаньям я не верил
И не буду верить впредь.
Обещаньям верить
Смысла больше нет.

Откуда такое неверие? Очевидно, лирический герой «Машины времени» слишком много лавировал и изменял самому себе:

Мы себе давали слово
Не сходить с пути прямого,
Но!
Так уж суждено…

К счастью, за рамками гастролей остались прежние записи ансамбля, выражающие еще более сомнительные сентенции, типа: «Ты все ждешь, что ты когда-нибудь умрешь» (здесь авторы письма ошиблись: приведенная ими строчка принадлежала другой рок-группе – «Воскресение». – Ф. Р.). Впрочем, смертный час не очень-то волнует героя, ибо его жизненная позиция далека от романтической одержимости:

И я спокоен лишь за то,
Что щас (?!) не сможет
Обмануть тебя никто,
И ты теперь всегда готов
к тому,
Что лучше это сделать самому.

Сегодня мы говорим не только о гастролях в Красноярске, не только о законах поэтического жанра, которыми пренебрегает «Машина времени». Мы говорим о позиции ансамбля, каждый вечер делающего тысячам зрителей опасные инъекции весьма сомнительных идей:

Носите маски,
Носите маски!
Лишь только под маской
Ты можешь остаться собой.
И если у друга
Случится беда, —
Маску друга,
Маску участья
Ты можешь надеть иногда.

После такой, с позволения сказать, исповеди нетрудно ответить на вопрос:

Скажи мне, чему ты рад?
Постой, оглянись назад!
Постой, оглянись назад,
И ты увидишь, как вянет
листопад,
Как вороны кружат,
Там, где раньше был
цветущий сад.

Последняя строчка идет на таких мажорных аккордах, что не боль, а наслаждение слышится в «песенке» про воронье. А если совсем откровенно, то в «воронье» записана и синяя птица каждого из нас:

Говорят, что за эти годы
Синей птицы пропал и след,
Что в анналах родной
природы
Этой твари в помине нет…

Во все времена находились эстетствующие виршеписцы, живущие вне времени. Однако от безвкусной литературщины до цинизма один шаг.

Даже западные ансамбли развлекательного толка не могут пройти мимо таких острых тем, да что там острых – главенствующих тем для любого нормального человека: это борьба за мир, где главный вопрос – что ты сделал для того, чтобы верх взял разум. Здесь же перед нами мрачные, желчные вирши и нарочитый уход в брюзжание. Спросить бы «Машину времени», положа руку на сердце: какая у вас на сегодня есть песня, которая была бы сродни страстным монологам того же В. Высоцкого?

В заключение хочется сказать еще об одной детали, явственно проявившейся именно в «Машине времени». Прежде всего это инфантильное, «под детство», звучание голоса, в любой момент использующее микстовые, фальцетные оттенки. В сочетании с усами, а то и бородами артистов эта манера пения полностью перечеркивает мужское начало и в исполнении, и в художнической позиции. Услышать нормальный мужской голос в подобного рода ансамблях стало проблемой. Мужчины! Пойте по-мужски!»

Эта публикация вызвала большой отклик у читателей. Однако реакция оказалась совсем иной, чем рассчитывали организаторы этой акции, – в газету пришло около 250 тысяч возмущенных писем, под многими из которых стояло по сто и более подписей. Таким образом эффект от публикации оказался диаметрально противоположным тому, на что рассчитывали ее устроители. Уверен, если бы подобное письмо было опубликовано против любого из тогдашних советских ВИА, то взрыв возмущения был бы куда более скромным. Ведь к тому времени вокально-инструментальные ансамбли в СССР уже практически вышли в тираж, а вот рок-н-ролл как раз стоял на пороге своей новой славы. Это было связано с самой обстановкой в советском обществе, где закат брежневского «застоя» проходил на фоне стремительной вестернизации народа, и особенно молодежи. Советский народ тогда уже был практически готов предать социализм и «отдаться» благополучному Западу в полное и безоговорочное рабство.

О том, что в СССР вездесущая цензура была не такой уж и страшной, как ее расписывают нынче, расказывает еще одна история. Случилась она в апреле 1982 года, когда популярная молодежная газета «Комсомольская правда» решила выпустить к 34-му дню рождения Аллы Пугачевой большую статью Инны Руденко про именинницу под названием «Без страховки». Собственно, это была не обычная статья, а три обширных интервью с певицей, которые она дала журналистке у себя дома на улице Горького. В интервью имелись весьма смелые, по тем временам, пассажи. Например, Пугачева впервые озвучивала свою денежную ставку за один концерт – 47 рублей 50 копеек. Или на вопрос о том, не является ли знаменитый бунтарь Емельян Пугачев ее родственником, ответила: «Возможно – чувствую в себе его кровушку горячую». На вопрос о своих увлечениях певица ответила: «Стыдно признаться, но у меня даже хобби нет – одна работа». На другой вопрос – «Что в первую очередь, какие человеческие качества Вы вызываете на дуэль?» – ответила так: «Корысть, стяжательство, в искусстве – самонадеянность бездарности. А все вместе… Есть слово, все объединяющее: бессердечность. Это и равнодушие, и корыстолюбие, и жестокость, и войны. Бессердечность – вот против чего в первую очередь бунтует все мое существо…»

Дальше – больше. Певица помянула Владимира Высоцкого, с имени которого в советских СМИ, даже спустя почти три года после смерти, все еще не было снято табу: «Многие отождествляют меня с моей героиней – ладно. Верят, что я эксцентрична, – пусть… Зритель знает женщину, которая поет. А женщина, которая не поет… Что ж, Высоцкого ведь тоже, помните, отождествляли с иными его вульгарными персонажами. И не сразу разглядели: вот личность, а это – всего лишь амплуа. Значит, у меня все впереди».

О своих планах на будущее певица выразилась витиевато: «Вот я пробила головой потолок. А оказалось, что до крыши еще чердак. На чердаке пыльно, душно, трудно дышать… Конечно, я могу спуститься назад и тихо, мирно зажить. Но я хочу туда, на крышу! И что же? Снова самой пробивать потолок? А если не хватит сил? И вот я думаю: а может, мне один раз в жизни быть благоразумной, спуститься на лифте, найти пожарную лестницу – она ведь тоже ведет на крышу – и подняться наверх так? Только те, которые избирают такой путь, должны помнить, что и тут нужна страховка… А то еще поскользнешься, как один из булгаковских персонажей». «А что там, на крыше?» – последовал вопрос. «Там такой чистый воздух!..» – ответила Пугачева.

Это интервью можно смело назвать одним из самых откровенных у Пугачевой за несколько лет ее славы (а слава эта, как известно, началась в 1975 году). Однако на пути публикации внезапно встали высокие цензоры. Сначала материал был направлен для визирования в ЦК партии. Но там его не стали смотреть и спустили ниже – в ЦК комсомола: мол, ваша газета, вы и решайте. Комсомольские идеологи прочитали… и схватились за голову, поскольку во многих пассажах певицы они уловили скрытый смысл. «Какой такой чердак она имеет в виду? – спрашивали цензоры. – Где это у нас трудно дышать? И что это за крыша такая, где чистый воздух?» В итоге из большого многополосного материала было вычеркнуто больше половины текста, а то, что осталось, теперь тянуло на полстранички. «Вот это и печатайте», – было сообщено автору статьи. Но та, взглянув на материал, ужаснулась и приняла решение спрятать материал в архив. Поняла: печатать эти огрызки – навлечь на свою голову несмываемый позор.

Однако минуло всего четыре месяца, и 28 августа 1982 года «крамольная» статья Руденко (под названием «Без страховки») все-таки увидела свет. Что же случилось?

Дело в том, что в те дни в стране началась очередная подписная кампания, которая складывалась для самого массового молодежного издания не самым удачным образом. Чтобы привлечь к себе внимание подписчиков, требовалось опубликовать что-нибудь сенсационное. Вот тогда и вспомнили про статью Руденко. Но та согласилась на публикацию только в первоначальном виде, то есть без купюр. Главному редактору газеты пришлось лично ехать в ЦК ВЛКСМ и уговаривать их выпустить статью если не в полном варианте, то хотя бы с минимальными сокращениями. В итоге цензоры пошли на попятную. Из статьи вылетел только один крупный кусок: про сотрудничество Пугачевой с Альфредом Шнитке (они работали над симфонической поэмой «Фауст»), поскольку у того были определенные трения с властями и упоминать его имя посчитали неуместным.

7 мая 1982 года по Центральному телевидению был показан концерт, приуроченный к Дню радио. В нем выступили несколько популярных артистов эстрады, в том числе и юморист Геннадий Хазанов. Именно присутствие последнего и вызвало нешуточный скандал.

Хазанов прочитал в том концерте «Монолог сплетника», где вытащил на «свет божий» несколько расхожих баек, ходивших тогда в народе, в том числе и сплетню о любовных отношениях, которые якобы связывали композитора Раймонда Паулса и Аллу Пугачеву. Сплетен на этот счет тогда в обществе ходило много, причем абсолютно разных: некоторые из них были скроены грубо и цинично, другие имели романтический оттенок. Иные же имели и то и другое в равной пропорции. Например, ходила тогда в обществе байка о том, что Паулс подарил своей «возлюбленной» белый рояль (романтично), за которым они не только сочиняли свои знаменитые хиты, но и занимались любовью (цинично). Слух был настолько широким, что достиг ушей жены Паулса, которая проживала в Риге. И она в него поверила. Более того, решила при первом же ближайшем посещении столицы узнать правду лично от самой Пугачевой. Певица сумела выйти из положения достойно. Она выкрасила свой старый рояль в белый цвет, и когда жена композитора спросила его о «подарке» мужа, Пугачева ответила: «Зачем мне еще один белый рояль, если мне вполне хватает моего старого?» Конфликт был исчерпан. Но вернемся к Хазанову.

В его «Монологе» про рояль не было ни слова, однако хватило и другого: того, что Хазанов вообще заикнулся о «романе» композитора и певицы. В итоге уже спустя несколько дней на телевидение обрушился шквал телефонных звонков, а также стали приходить письма и телеграммы от возмущенных телезрителей. Люди, видимо, памятуя, что это уже не первый «наезд» юмориста на Пугачеву (в апреле 81-го он, как мы помним, учил ее уму-разуму на страницах «Литературной газеты»), насылали на голову артиста чуть ли не все кары Господни: они требовали, чтобы Хазанова немедленно лишили звания, права выступать на столичной сцене и загнали туда, куда Макар телят не гонял. И при этом в каждом письме содержалось требование, чтобы артист немедленно публично извинился перед Пугачевой (про Паулса речь почему-то не шла, видимо, из-за того, что он был пришлый – рижанин). Сегодня подобная ситуация ничего, кроме недоумения, вызвать не может, поскольку в капиталистической России полоскать личную жизнь «звезд» в СМИ стало делом привычным и даже узаконенным, и на это дело обижаются лишь сами «полоскаемые», а читатели очень даже этому рады. В СССР все было иначе, поскольку какая-никакая мораль в обществе все-таки соблюдалась.

Но вернемся к инциденту с Хазановым.

Призвать его к ответу поклонникам Пугачевой так и не удалось. За юмориста заступилась влиятельная газета – «Советская культура» (она была органом ЦК КПСС). 4 августа устами ее журналиста Юрия Смелкова там было сказано следующее:

«Что же происходит? Некоторые зрители приписывают монолог персонажа актеру и требуют для последнего всяческих кар. Причем сами же возмущенные зрители пишут о том, что есть люди, с удовольствием распространяющие небылицы „о лучших артистах“, но, когда такого рода люди высмеиваются со сцены, некоторые зрители почему-то возмущаются».

На этом скандал был исчерпан.