Глава 4

ИМУЩЕСТВО СКИФОВ

Предметы, обнаруженные в скифских могилах на юге России и в Пазырыке, составляют достаточно полный список вещей, которыми пользовались в повседневной жизни кочевники Евразии в период между началом VII в. и приблизительно II в. до н. э. Что касается инструментов, то мы знаем из раскопок в Пазырыке и на юге СССР, например из раскопок в местечке Смела в районе Киева, что скифы пользовались узкими деревянными лопатами, которые редко имели ширину более четырех дюймов и были насажены на округлые рукоятки различной длины: от 46 дюймов до 4 футов. В Пазырыке также были найдены деревянные кирки, более сотни деревянных кувалд и молотков. Последние были по большей части сделаны из платана и были тяжелыми и массивными. Их длина была около 16 дюймов, а ручки имели длину 10 дюймов. В обиходе были костяные мотыги, сделанные из рога или бивня; их насаживали на деревянные рукоятки. Лестницы представляли собой жерди с вырезанными в них выемками глубиной около 2 дюймов. Гвозди делались как из дерева, так и из литой меди, и широко использовались деревянные колышки. Кузнечные инструменты включали в себя широкое разнообразие форм для литья всего, чего угодно: от наконечников для стрел, частей конской сбруи и серпов до личных украшений, амулетов и домашней утвари. Были найдены огромные котлы размером до 3 футов в высоту и весом до 75 фунтов, не имевшие ни единого изъяна в литье. Плуги, вероятно, повторяли очертания китайских образцов, раскопанных далеко на западе Сибири, в Минусинске, которые датируются V в. до н. э. На них встречаются метки в виде рыбы или креста. На берегах Енисея также были найдены ножи для обработки меха и кожи. Похожие орудия были, вероятно, в ходу приблизительно в это же самое время в Пазырыке.

Хотя Геродот и подчеркивал важную роль топоров в экипировке скифов и хотя изящно сделанные из драгоценных материалов топоры служили вождям символами их власти, их количество, реально обнаруженное в захоронениях, значительно меньше, чем можно было бы ожидать. Простейшие рабочие топоры имели только одну проушину, но экземпляры с двумя проушинами, похоже, в равной степени были распространены в Евразии. Возможно, наиболее типичными были топоры с бронзовой режущей головкой, противоположный конец которой заканчивался головой животного. Но у других были железные режущие головки, имеющие три выступа в виде зубцов значительных размеров на противоположной стороне. Один из самых лучших символических топоров дошел до нас из Келермеса. Обычно кочевники носили точильные камни подвешенными на поясе. Многие из них вставлены в золотую оправу, украшенную цветочными или геометрическими орнаментами.

Ножи, которыми они пользовались, имели различную длину и форму и были сделаны из разных материалов. Металлические ножи с прямыми рукоятками в деревянных ножнах не менее типичны и не менее многочисленны, чем лезвия в форме полумесяца, сделанные либо из бронзы, либо из железа на рукоятке из дерева или кости. Булавы встречаются сравнительно редко, и хотя было найдено несколько токарных приспособлений для обработки березы и платана, их число остается небольшим. С другой стороны, каменные напильники встречаются в большом количестве.

Когда трехгранные наконечники для стрел делали из железа, их обычно отливали в формах. На Алтае древки, на которые они крепились, украшали сильно стилизованными изображениями змеи или перьев, выполненными черной или красной краской. На луки натягивали сухожилия и носили их в колчанах (горитах) вместе со стрелами. У колчана была обычно деревянная основа, покрытая драгоценным металлом или кожей, украшенной тиснеными узорами величайшей тонкости и сложности – от зооморфических рисунков до геометрических орнаментов. Охотники использовали лассо, сделанное из сухожилий, в то время как воины обычно носили меч. Мечи часто повторяли по форме персидские клинки, а их рукоятки были украшены замысловатыми персидскими узорами, хотя иногда они заканчивались фигуркой или головой животного, выполненной в скифской манере. В зависимости от периода клинки были либо бронзовые, либо железные, но ножны были отделаны тонкими полосками золота с искусной чеканкой, зачастую инкрустированными слоновой костью, стразами или драгоценными камнями. Ножны были снабжены крючком, для того чтобы прикреплять цепочку или ремешок, который держал их на поясе владельца. Кинжалы, или акинаки, имели эфесы в форме сердца и также несли на себе печать персидского влияния. Копьями пользовались иногда, но многие воины носили рубашки, сделанные из металлических чешуек и украшенные на груди орнаментом. На более ранних образцах чешуйки были из бронзы, позднее – из железа. В обоих случаях металлическая рубашка имела подкладку из красного войлока. Шлем делали по такому же принципу, что и рубашку, и он также имел войлочную подкладку, но по прошествии веков вожди, которые явно проявляли склонность ко всему греческому, стали отдавать предпочтение греческим шлемам и нагрудникам вместо своих чешуйчатых доспехов, а некоторые даже добавляли к своей экипировке и греческие ножные латы.

Рис. 31. Щит из кургана № 3, Пазырык. III–II вв. до н. э. Высота 2 фута 3 дюйма

Когда скифы ехали сражаться, они обычно носили круглые щиты. Они редко превышали 15 дюймов в диаметре и были достаточно малы, чтобы не мешать всаднику. В центре они имели украшение прекрасной работы, обычно в виде животного, которое было сделано из золота и иногда отделано инкрустацией и драгоценными камнями. Найденные в Пазырыке щиты были совершенно другими, и все же они близко напоминали те, которые были в руках скифских воинов, изображенных на великолепном золотом гребне, найденном в Солохском захоронении в центре России. Так, вместо круглого диска воины в Пазырыке носили щит, сделанный из деревянной рамы, обтянутой кожей, прямоугольный в основании и закругленный сверху. Как еще одно отличие, пазырыкские щиты были абсолютно просты и, таким образом, находятся в числе тех очень немногих предметов, которые кочевники не пытались украшать. Кроме их луков асимметричной формы, стрел и кинжалов, никакого другого оружия не было найдено в Пазырыке, так что до сих пор неизвестно, до какой степени воинское снаряжение алтайцев было похоже на экипировку скифов.

И в Скифии, и в Пазырыке национальное искусство кочевников в самом чистом виде предстает перед нами в украшениях конской сбруи, для которой типичны поразительная гармония и притягательная живость.

Рис. 32. Уздечка из кургана № 5, Пазырык. V–IV вв. до н. э.

Рис. 33. Уздечка из кургана № 5, Пазырык. V–IV вв. до н. э.

Непревзойденное мастерство в сочетании с качеством узоров привели к появлению поистине великолепных предметов, о чем говорят находки, сделанные в Пазырыке. Каждая деталь конской упряжи выразительна и обнаруживает в полной мере всю ту степень любви к коню, которая руководила кочевниками при изготовлении конской сбруи. Хотя сцены, подобные изображенным на вазе из Чертом-лыка и на других скифских изделиях из металла, и проливают в значительной мере свет на то, каким образом скифы запрягали и украшали своих лошадей, а археологические материалы с юга России подтвердили выводы, сделанные учеными ранее, многие технические детали оставались неясными. Только тогда, когда раскопки в Пазырыке явили на свет божий несколько полных комплектов конской сбруи, были решены мелкие вопросы и стал известен способ, каким алтайцы экипировали своих верховых лошадей. Сравнение между удилами, ремешками для носа и щек из Пазырыка и такими же предметами, найденными в европейской части степи, показывает, что они были существенно схожими на территории всего этого региона, и поэтому кажется более чем вероятным то, что недолговечные части сбруи – хотя они и не сохранились на западе – были очень похожи на те, которые сохранились в Пазырыке.

Рис. 34. Седельные ремни с ажурными узорами из кургана № 1, Пазырык. V в. до н. э.

Рис. 35. Седло из кургана № 1, Пазырык. V в. до н. э.

И на востоке, и на западе равнины удила состояли из двух деталей, близко напоминающих современный трензель. В Пазырыке уздечки состояли из ремешков для носа, щек, лба и ушей, и все это скреплялось пряжкой, помещавшейся с левой стороны головы животного. Такая, похожая на недоуздок, уздечка применялась в Ассирии еще в первой половине 1-го тысячелетия и была, вероятно, почти такой же, какую изобрели самые первые наездники на земле. В Пазырыке на лбу лошади помещалась металлическая пластина, которую придерживал кожаный ремешок. Эта пластина, ремешки на носу, на щеках, все места пересечения ремешков и даже сами ремешки – все они были щедро украшены геометрическими узорами и изображениями животных, которые были либо пробиты в ремешках, либо являлись аппликациями из разнообразных материалов. Все ремни были сделаны из отличной кожи, тщательно выделанной, богато украшенной зачастую золотыми пластинками или насечками, покрытыми золотой или свинцовой фольгой. Пряжки делали из кости, удила – по большей части из бронзы или меди с небольшой примесью свинца или опять-таки из кованого железа. Они также часто заканчивались изображениями животных или цветов. Металлические стремена еще не были изобретены в это время, но кожаные петли видны на вазе из Чертомлыка.

Блестящий эффект, создаваемый узорчатой уздечкой, подкреплялся и усиливался благодаря красочным седлам и чепракам. Седла, которые представлены на скифских изделиях из металла, похоже, довольно близко повторяют очертания реальных седел, найденных в Пазырыке. Последние делались из двух войлочных подушек, имеющих различные размеры – от 20 до 24 дюймов в длину. Некоторые из более поздних моделей прикреплялись спереди и сзади к деревянным рамкам, и все седла имели войлочные потники. Сзади и спереди каждой подушки пришивались два ремня, и они вместе с центральной подпругой, шлейкой и хвостовым ремешком служили для того, чтобы удерживать седло на месте. Подушки были набиты оленьей шерстью, и зачастую их покрывала кожа, украшенная шовными узорами, а деревянные рамки обертывались красной или желтой шерстяной тканью. Подушки покрывались настоящим лабиринтом из узоров, выполненных либо из войлока, либо из кожи, которые представляли собой или аппликацию, или инкрустацию в виде мозаики, или тиснение. На самом деле временами работа по коже сильно приближалась к скульптуре – так глубоко было рельефное изображение, которое становилось еще более выпуклым благодаря добавочным аппликациям из кожи.

Рис. 36. Седло из кургана № 5, Пазырык. V в. до н. э.

Рис. 37. Седло из кургана № 5, Пазырык. V в. до н. э.

Хотя седла из Пазырыка являются самыми древними из всех существующих, в них нет ничего грубого или незаконченного. И замысловатые украшения, многие из которых выполнены из золота, не делают их негодными для повседневного использования. Руденко решительно не согласен с гипотезой, что они, возможно, были задуманы как выставочные образцы исключительно для похорон, подобно тому как существовали ненастоящие шлемы в средневековой Англии на похоронах рыцарей. Все седла из Пазырыка были предназначены для того, чтобы выдерживать напряженное и регулярное использование. И в самом деле, на некоторых из них явственно видны прорехи и следы значительного износа. Может быть, сейчас немного трудно представить, что кочевники никогда не считали золото непрочным металлом и украшали им большое количество предметов, которыми постоянно пользовались. Они часто выбирали золото для покрытия таких прочных материалов, как медь, бронза, железо и дерево, и им никогда не приходило в голову, что наличие золота может сделать седло непригодным для интенсивного использования.

Поразительно изобретательные рисунки, которые появляются на седлах, редко имеют какое-либо отношение к изысканным узорам, украшающим уздечки, и все же они связаны друг с другом одинаковым изобилием украшений. Шлейки, которые, казалось бы, могут иметь чисто декоративную цель, являются, возможно, самыми эффектными частями конской сбруи. Мотивы, которые появляются на них, развиваются из центрального изображения, которое часто состоит из какой-либо птицы и грифона, сцепившихся в схватке. Птица изображается с распростертыми крыльями, а ее перья вполне достоверно передает толстая тисненая кожа. Так же часто на изображениях появляется грифон с клювом орла, а еще олени, козлы, пантеры и львы, которые либо отдыхают, либо сплелись в схватке; встречаются также и другие искаженные, изгибающиеся, трепещущие формы животных. Седельные ремни и ремешки уздечки часто украшались либо ажурными узорами, принимающими геометрические формы, либо силуэтами горных козлов, кошек, пантер, лебедей и в одном случае даже человеческих лиц с бородами, которые по виду напоминали накладную бороду, положенную в могилу монголоидного вождя, похороненного в Пазырыке. Олени были, наверное, самым излюбленным мотивом, но спирали, пальметты, кружки и другие цветочные формы были самыми популярными среди других узоров, не имеющих предметно-изобразительного характера. Седла часто заканчивались декоративным соединением с лукой седла, которую делали из металла, кости, дерева или кожи. Вдобавок они имели окантовку из войлочной аппликации, впечатление от которой усиливала узорчатая строчка, но иногда вместо этого использовалась полоска из шерстяных кисточек, вставленных в деревянные зажимы, а изредка их заменяли кусочки позолоченного дерева или кости, вырезанные так, чтобы они были похожи на кисточки. Ремешки для хвоста имели удивительно сильно выраженные рельефные узоры, которые по большей части состояли из изображений волков и зайцев. Седельные подушки, будучи достаточно украшенными сами по себе, часто покрывались чехлами, сделанными либо из черного, белого, синего, либо красного войлока, окантованного кожей, и держались на месте при помощи узких кожаных ремешков.

Рис. 38. Текстильная ткань персидской работы V в. до н. э., найденная в кургане № 5, Пазырык. Каждая фигурка льва имеет длину 1,5 дюйма

Наконец, жители Пазырыка добавляли к конскому убранству чепрак. Чепраки были довольно большими, имевшими длину от 24 дюймов до 6 футов. Их обычно делали из войлока и окантовывали шерстяными кисточками, вставленными в деревянные зажимы. Та часть чепрака, которая была скрыта под седлом, оставалась неукрашенной, но остальная часть была густо заполнена аппликациями. Чепрак держался на месте при помощи седельной подпруги, которая проходила через специально сделанные для нее прорези. Один чепрак представляет собой особый интерес. Он был сделан из высококачественного темно-вишневого войлока с полосками из тканого материала, прикрепленного к нему. Руденко полагает, что этот войлок был сюда привезен, и приписывает тканые полоски работе персидских мастеров. На одной полоске изображен геометрический узор, образованный крошечными столбиками, помещенными в клеточки; на другой – две пары женщин, стоящих по обе стороны от алтаря, а вся эта сцена окружена зубчатым бордюром; на третьей мы видим череду оскалившихся львов (рис. 38). Другой чепрак был сделан из изысканного китайского шелка типа шаньтунь с разноцветной вышивкой в виде цветов и птичьих фигурок. Он был окантован голубым войлоком, который, в свою очередь, был окаймлен полоской красного войлока, украшенного треугольниками кожаной аппликации, а они были покрыты поочередно свинцовой и золотой фольгой. Остальные чепраки были изготовлены из местных материалов и украшены яркими и убедительными рисунками всецело в скифском стиле.

Рис. 39. Кнутовище из кургана № 4, Пазырык. V–IV в. до н. э. Длина около 9 футов

Складывается впечатление, что кнуты использовались повсеместно. В Пазырыке многие из них были сделаны из кожи с резными ручками в форме либо лошадиной головы, либо тела животного. В Скифии кнуты обычно были лишены резных украшений, но вместо этого они имели золотые спирали или инкрустации из драгоценных материалов или золота.

И в Скифии, и в Пазырыке повозки были снабжены центральной осью длиной около 10 футов со специальными приспособлениями в форме лука или крестовинами размером около 6 футов, прикрепленными к ней под прямым углом. Лошадей впрягали к этим крестовинам попарно при помощи ремней. Четыре – таково обычно было количество коней, используемых для транспортировки повозок, но на юге России на похоронах важных персон часто фигурировали шесть коней, а временами это число возрастало до восьми. Возница управлял ими с деревянного возвышения, имеющегося впереди повозки.

В Скифии – но не в Пазырыке – штандарты из металла составляли часть принадлежностей кочевников. Все из тех, что были обнаружены, имеют у основания деревянные гнезда для того, чтобы их можно было вставлять в деревянные шесты. Обычно их находили сразу группами по четыре штуки, и Минне предположил, что их прикрепляли к повозке владельца, но Смирнов решил, что они крепились к крытым кибиткам, в которых ехали женщины и дети. На большинстве из них изображены реальные или фантастические животные геральдического вида, но иногда вместо них появляются птицы, держащие в клювах колокольчики.

Бронзовые котлы, в которых варили мясо, так же типичны для скифов, как и их особая конская упряжь. Их находят в каждом скифском захоронении любых размеров, и они сохранили свою оригинальную форму на всех просторах степи в течение всей эпохи скифов. Большинство котлов – но не скифские – обычно имеют треножник, который служит для поддерживания котла над огнем. У них также имеется посередине ручка в виде обода, за которую котел можно переносить и подвешивать над огнем. А скифские котлы покоятся на прочном основании, по виду напоминающем усеченный конус, и сами имеют полукруглую форму. Вместо ручки-обода, болтающегося с одной стороны на другую, их края снабжены двумя выступающими ручками, которые часто принимают форму животных. Чертомлыкский котел необычен тем, что имеет целых шесть таких ручек. Котлы по большей части отливались из бронзы, и их размеры варьируют от совсем маленьких экземпляров до таких, которые имеют более 3 футов в высоту и вес 75 фунтов. В отличие от почти любого другого предмета из скифского обихода эти котлы редко имеют украшения, но если уж их очаровательные контуры нарушает какой-либо узор, то это обычно полоска стилизованных древков для стрел или какая-либо другая в равной степени сдержанная геометрическая композиция. Наиболее сблизившиеся с греческой культурой скифы благосклонно относились к украшениям, но даже тогда их количество оставалось умеренным и не носило предметно-изобразительного характера. Простота внешнего вида котлов почти наверняка была продиктована практическими соображениями, так как дым от костров, разложенных вокруг основания котла, затмил бы его декор и затруднил бы его чистку.

Рис. 40. Столик из кургана № 4, Пазырык. IV–III вв. до н. э. Высота около 1 фута 4 дюймов

Рис. 41. Столик из кургана № 3, Пазырык. IV–III вв. до н. э. Высота около 1 фута 4 дюймов

Ростовцев отождествляет ряд ваз с изображениями сцен, связанных с Великой Богиней, со священными сосудами. Такие вазы находят почти во всех скифских захоронениях независимо от их местонахождения.

Эти сцены чаще всего появляются на ритонах и маленьких круглых сосудах, которые, как полагает Ростовцев, были предназначены исключительно для использования в религиозных церемониях.

Рис. 42. Накидка на подушку с аппликацией из кожи из кургана № 2, Пазырык. V в. до н. э.

Рис. 43. Рисунок в виде аппликации с кожаного полога. Курган № 2, Пазырык. V в. до н. э.

Многие из наиболее ценных сосудов для питья, которые были найдены в скифских могилах, сделаны руками греческих мастеров, но также существуют кубки исключительно скифской работы. Для них характерно уплощенное основание и высокие петлеобразные ручки, которые, вероятно, навеяли форму русских бокалов для дегустации вин позднего средневекового периода. Большинство семей кочевников имели в своей собственности рог для питья. Необходимым предметом домашнего обихода был также и кувшин для кумыса, еще один предмет чисто скифской формы. Самым прекрасным из них является ваза из Чертомлыка, у которой имеются четыре носика, заканчивающиеся головой животных. В трех из них встроено ситечко, а четвертое ситечко установлено в горлышке сосуда. В Пазырыке для хранения кумыса использовались высокие керамические кувшины, а не металлические. Они были местного производства и делались точно тем же способом, которым скифы изготавливали керамику, необходимую им в повседневной жизни, хотя они и обращались к грекам за краснофигурной посудой, которую использовали по особым праздникам. Из раскопок в Пазырыке мы узнаем, что многие из самодельных горшков были закругленными у основания и для того, чтобы поддерживать их в вертикальном положении, использовались деревянные обручи. Миски и бутыли, будь они керамические или кожаные, со схожими закругленными основаниями также поддерживались такими обручами, а иногда и сосуды из камня такой же формы снабжались подобными стойками.

Скифы пользовались костяными воронками, ковшами, дуршлагами, ситами и ложками разнообразных размеров. Они делали светильники из камня, вклинивая их между маленькими, похожими на лоханки прямоугольниками с крошечными ножками по углам для устойчивости.

Среди мебели, обнаруженной в Пазырыке, были квадратные деревянные колоды, которые могли служить либо в качестве табуреток, либо подголовников. В отличие от них столы представляли собой нечто замысловатое и удивительно оригинальное. Они были низкими, круглыми или овальными по форме и устанавливались или на изогнутых ножках, поразительно напоминающих викторианскую эпоху, или на резных ножках, похожих на лапы животных. Верхняя их часть – столешница – была слегка вогнута и имела скошенные края. Она была съемная и могла иногда использоваться как поднос.

Тюфяки и подушки разнообразных форм и размеров набивали оленьей шерстью и украшали характерными аппликациями. Приспособление для курения конопли было неотъемлемой принадлежностью каждого кочевника, и у пазырыкских женщин так же, как и у мужчин, были свои собственные наборы для этого. Некоторые из пазырыкских котлов, используемых курильщиками, повторяли обычную скифскую форму, но иногда вместо них приспосабливали маленькие квадратные масляные светильники. Очень редко вместо традиционной модели предпочтение отдавалось круглым котелкам на треножнике и с обручеобразной ручкой, так как их можно было подвешивать над огнем в центре жилища курильщика. Эти жилища часто покрывались кожаными полотнищами, но иногда они заменялись на войлочные. В обоих случаях полотнища оставляли без украшений, хотя один из курильщиков использовал полотнище, украшенное вереницей пантер, нападающих на оленей.

Рис. 44. Узор в форме звезды на шерстяном ковре из кургана № 5, Пазырык. V в. до н. э.

Само по себе неудивительно, что в Пазырыке были найдены многочисленные изделия из меха, поразительно то, насколько искусны были кочевники даже на таком раннем этапе своего развития в окрашивании мехов и в умении делать из шкур замысловатые рисунки, достойные высокой оценки.

Рис. 45. Грифон на шерстяном ковре из кургана № 5, Пазырык. V в. до н. э. Около 2,25 на 2,5 дюйма

Рис. 46. Лось с шерстяного ковра, обнаруженного в кургане № 5, Пазырык. V в. до н. э. Около 6 на 4 дюйма

Широко использовались овечьи, козьи и лошадиные шкуры, а из меха леопарда, скунса, дикой кошки, белки, соболя и горностая делали обычно более нарядную одежду; также из этих мехов часто делали сумки, мешки и небольшие мешочки, во многих из которых имелись кармашки, и у всех были грамотно сделанные застежки. Их использовали для хранения косметики и зеркал.

Рис. 47. Всадник с шерстяного ковра из кургана № 5, Пазырык. V в. до н. э. Около 9,5 на 6,5 дюйма

Рис. 48. Бронзовое зеркало из Ромного, юг России. Вероятно, сделано в Ольвии. Длина 12 дюймов

Простыни и одеяла обычно делали из войлока, но часто использовали и мех с кожей. Действительно, жители Пазырыка умели делать отличный войлок разных сортов и качества. Они умели также превращать овечью шерсть в веревки и нитки, знали ткачество, хотя, похоже, они не умели производить узорчатые ткани. Они неизменно красили нити в красный цвет, а для того, чтобы их ткани не выглядели одинаково, они меняли настройку своих ткацких станков. Они ценили тонкие ткани, и те, которые они приобретали у своих соседей, были отличного качества. Самыми интересными из импортных тканей были очень изысканные китайские шелка и полоски персидской ткани на чепраке из красного фетра. Эти полоски датируются V в. до н. э. Однако самой замечательной находкой был обнаруженный в кургане № 5 персидский шерстяной ковер того же периода.

Древние греки больше всего восхищались коврами вавилонской и ахеменидской работы. Уже в те времена такие ковры чрезвычайно ценились, и их было трудно достать. Их часто называли шерстяными коврами из Сард[12], и, возможно, ковры именно этого типа изображены на скульптурных барельефах из Ниневии. Эти высеченные рисунки являются самыми ранними изображениями ковров, которые дошли до наших дней, но в мире не было известно ни одного ковра приблизительно такого же возраста, как шерстяной ковер V в. до н. э., обнаруженный в Пазырыке, когда замерзшие могилы Алтая явили его нашим изумленным взорам.

Пазырыкский ковер едва ли отличается от ранних персидских ковров, которые существуют до сих пор, так как, хотя рисунок на нем и более архаичен, а его узор менее стилизован, способ его изготовления почти идентичен тому, который использовался на Ближнем Востоке до совсем недавнего времени. Ковер имеет размеры 6 футов 3 дюйма на 6 футов 6 дюймов. Центральная его часть заполнена звездами замысловатой формы, расположенными рядами. Эту часть окаймляют пять полос не совсем одинаковой ширины. В первой из них содержится мотив грифона, в следующей – вереница лосей, идущих гуськом справа налево. Но самый большой интерес представляет третья полоса, на которой изображена шеренга всадников на скакунах, запряженных таким же самым манером, как это видно на ассирийских скульптурах. Они величаво выступают по одному, образуя процессию, движущуюся со стороны, противоположной быстрому движению лосей. Ковер выполнен в мягких, спокойных тонах; фон темно-красный, а из остальных цветов преобладают оттенки красного, голубого, зеленого и желтого. Количество переплетений достигает 270 на квадратный дюйм. Руденко установил, что искусный мастер по коврам может делать 2000 переплетений в день. Так как пазырыкский ковер насчитывает по меньшей мере 1 250 000 переплетений, он делает вывод, что на его изготовление, вероятно, ушло самое маленькое полтора года. Он относит его к V в. до н. э. отчасти на основании археологических данных и отчасти исходя из стиля его исполнения, так как он считает, что завязывание конских хвостов, приподнятая челка, подстриженные гривы, изогнутые шеи, ворсистые чепраки и широкие нагрудные ремни упряжи – это ассирийские черты, которые имеют близкие соответствия в ювелирных украшениях Ахеменидов V–IV вв. до н. э.

Зеркала из металла были совершенно необходимой вещью в каждом скифском хозяйстве, и кажется вполне вероятным, что члены семьи, игравшие в жизни значительную роль, имели каждый свое собственное зеркало. На юге России наряду с довольно небольшими скифскими зеркалами с петлеобразной или шарообразной ручкой в центре обратной стороны (эта ручка быстро трансформировалась в фигурки животных) часто находят зеркала древних времен. Некоторые из них были греческой работы, другие были копиями греческих зеркал, которые с неизменной страстью к украшательству, и особенно к анималистским мотивам, были декорированы скифскими мастерами. В 1948 г. остатки нескольких металлообрабатывающих мастерских были найдены на месте Ольвии с доказательствами того, что в течение VI и V вв. до н. э. там были произведены различные предметы, в частности зеркала и керамика, для продажи в Скифию. Зеркала более раннего периода имели простые ручки, заканчивавшиеся излюбленными «звериными» мотивами: головой пантеры, оленя, козла или стилизованных птиц. У скифских зеркал этого периода не было ручек, а зеркала из Ольвии шли на экспорт вместе с крестообразными металлическими пластинками во все уголки Скифии до самого Киева, Венгрии и Урала. Можно предположить, что на Алтай импортные зеркала завозились из Китая. Самые древние зеркала, найденные в Пазырыке, датируются V–IV вв. до н. э.

Рис. 49. Золотая одежная пластинка из Куль-Оба. IV в. до н. э. Возможно, на ней изображена Великая Богиня

Зеркала, по-видимому, служили двойной цели, так как хотя очевидно, что кочевники достаточно гордились своей внешностью, чтобы оправдать включение таких предметов в число положенных к ним в могилу, очень вероятно, что в соответствии с их примитивными верованиями зеркала также считались аксессуаром, помогающим отгонять злых духов, которые, как они верили, всегда были наготове, чтобы взять верх над человечеством. Зеркало, возможно, рассматривалось как принадлежность Великой Богини, так как на маленькой золотой пластинке из кургана Куль-Оба изображена сидящая женская фигура, имеющая большое сходство с пазырыкскими изображениями этого божества. На пластинке из Куль-Оба она держит в левой руке зеркало, а человек, стоящий перед ней, пьет из сосуда, который вполне может быть священным ритоном. Пазырыкские зеркала имели очень изящные рукоятки. У одного из самых красивых зеркал была кожаная ручка, а хранилось оно в очень привлекательной сумочке из леопардовой шкуры, украшенной круглой золотой бляшкой. Это зеркало, вероятно, принадлежало человеку, захороненному в этой могиле, так как у его жены было изысканное серебряное зеркало с ручкой из бычьего рога. Рядом с ней был также единственный струнный инструмент, найденный в Пазырыке. В других могилах были обнаружены только барабаны; они служили двойной цели: являлись источником музыки и отпугивали злых духов. Но этот музыкальный инструмент напоминал лютню.

Костяные гребни находили в Пазырыке, Неаполе Скифском и в ряде других мест. Они были украшены простыми геометрическими узорами, а в некоторых были сверху просверлены дырочки, чтобы их можно было привязывать к поясу владельца. Там же были найдены и металлические булавки и иголки, которые регулярно появляются в больших количествах и собственно в Скифии.

У скифов была настоящая страсть к красивым вещам. Они получали удовольствие, украшая себя, своих коней и предметы быта. Их любовь к ювелирным изделиям проявилась во всем. Самые великолепные из них были, естественно, найдены в царских могилах, в которых покойники неизменно украшались золотыми диадемами, головными уборами, поясами, серьгами, кольцами, кручеными ожерельями и браслетами, подвесками, амулетами, бусинами, пуговицами, пряжками и медальонами.

Рис. 50. Карта экспорта металлических изделий из Ольвии

Но даже менее значительные захоронения открывают изобилие ювелирных предметов и драгоценных материалов. Так, голова человека, захороненного в кургане Синявка, была покрыта золотыми пластинками с изображениями лежащих оленей. В Келермесском кургане либо первобытная любовь к ювелирным украшениям, либо примитивный страх, что душа усопшего может покинуть тело через отверстия ноздрей, ушей и глазницы, побудила присутствовавших на похоронах людей заполнить его нос и глазные впадины мастикой с драгоценными камнями, а уши – эмалью клуазоне раннеперсидского происхождения. Золотые безделушки часто покрывают кости покойников. В большинстве своем это маленькие чеканные пластинки, которые использовались для отделки одежды. На многих из них изображены геометрические или цветочные мотивы, а стилизованные розетки и пальметты являются самыми популярными из абстрактных форм. Изображения животных еще более многочисленны, и время от времени появляются жанровые сцены. Они представляют особый интерес, так как помогают пролить свет на образ жизни скифов – ведь единственные графические упоминания о музыкантах или о борцах, сцепившихся в схватке, происходят именно из таких источников. Пластинки различны по форме и размерам; широко распространены кружочки, полоски и пуговицы. Длинные узкие ленты встречаются несколько реже; их использовали только как головные украшения. В свою очередь, головные уборы очень разнообразны, начиная от золотых, украшенных драгоценными камнями диадем, ажурных ободков высотой до 4 дюймов или золотых шапок на подкладке из кожи или красного войлока и кончая резными деревянными коронами или рельефными кожаными башнями, приделанными, как в Пазырыке, к верхушкам войлочных колпаков. В более бедных могилах похожие предметы сделаны большей частью скорее из бронзы и железа, нежели из золота, и все же даже в этих случаях та же любовь к пышному убранству выражена с не меньшим искусством и тонкостью, чем в изделиях из более дорогих материалов.

Рис. 51. Золотая серьга греко-скифской работы из Рязановки, Киевская область. Ранее III в. до н. э. Длина 2 дюйма

Золотые лобные украшения обычно греческой работы часто находят на юге России, где браслеты и крученые металлические ожерелья носили как женщины, так и мужчины. И в самом деле, целый ряд этих браслетов заслуживают того, чтобы их включили в список прекраснейших ювелирных изделий Древнего мира. На Кавказе в некоторых изделиях заметно ахеменидское влияние, но все они ясно отражают личные вкусы и интересы скифов. Золотые плетеные цепочки и ожерелья не менее прекрасны, чем самые массивные ювелирные изделия. Найденные в Пазырыке примитивные шейные украшения, вырезанные из дерева, с изображениями свободно стоящих оленей и грифонов, покрытые золотой фольгой и надетые на бронзовый обруч, напоминают по стилю не менее примитивный и значительно более поздний по времени изготовления ободок из Новочеркасска, определенные детали которого, в свою очередь, вызывают в памяти ранние изображения грифонов из сокровищ, найденных на реке Оке. Серьги находят на большинстве тел; мужчины носили одну серьгу, а женщины – две. Кольца на пальцах носили и те и другие; часто на каждом пальце обеих рук обнаруживают по нескольку колец. Очень популярны были разнообразные амулеты: клыки животных, обладающих магической силой, камни необычного цвета, ассирийские цилиндрические печати. В Пазырыке серебряные фигурки коней носили привязанными к поясу. Ракушки и бусины на Алтае встречались реже, чем среди более бедных кочевников южных регионов России. Обычно их находят в совсем маленьких могилах вместе с бронзовыми браслетами, раковинами каури или амулетами из горного хрусталя, сердолика, янтаря, кости или глины, каждый из которых иногда бывает в золотой или серебряной оправе.