Наследник

В последние месяцы своей жизни Сталин был явно озабочен, одолевала неотвязная мысль о том, что будет после него. Вождь беспокоился не о судьбе страны, он опасался, что пойдут насмарку все его старания фальсифицировать историю советской власти и скрыть ее преступления. Нет, нельзя было оставлять это дело без пригляда. Но кто после него сможет запрятать еще глубже страшную правду о недавнем прошлом и продолжит возвеличивать чудовищную ложь? Сталинские соратники из числа его сверстников решительно отпадали. Они были использованы вождем до конца, их, казалось бы, неиссякаемый ресурс раболепия был исчерпан, они стали ему помехой. К тому же являлись свидетелями всех его дел, слишком много знали о своем хозяине. Осенью 1952 года он ясно дал понять, что их конец близок, дал понять не только им, но и партийной верхушке (на 19-м съезде партии и последовавшим за ним Пленуме ЦК). Недаром в новый Президиум ЦК он включил 25 человек. Теперь было из кого выбирать преемника.

Кого же он намечал на свое место? Конечно, никто не ответит на этот вопрос с абсолютной точностью. Но все же можно высказать предположение, против которого, по-моему, трудно возразить и выставить другую версию. Попробуем разобраться. Для этого обратимся к истории, к фактам, к жизни Михаила Андреевича Суслова, который оказался достойным наследником Сталина и сумел надолго затормозить процесс разоблачения сталинизма, который затянулся в результате и до нашего времени, то есть до XXI века. Суслова можно смело назвать главным продолжателем дела Сталина, другого такого уже не будет, потому что со смертью Суслова связь времен все же наконец прервалась. Но ядовитое наследие Сталина смердит до сих пор, оно оказалось столь живучим, главным образом потому, что он верно выбрал себе наследника.

Суслов родился в 1902 году (то есть был намного моложе привычного сталинского окружения) в селе Шаховском Хвалынского уезда Саратовский губернии в бедной крестьянской семье. Вскоре после революции, в 1919 году, его отец стал членом партии большевиков, служил в местном уездном комитете и горсовете. Будучи человеком очень скрытным, Суслов почему-то не любил вспоминать об отце и своем детстве. В деревенской школе он получил начальное образование и, наверное, по примеру отца стал сельским активистом, в 1920 году вступил в комсомол.

До наших дней дошел один любопытный документ — «Протокол № 2 заседания активных работников Хвалынской городской организации комсомола от 9 декабря 1922 года». Из протокола узнаем, что Суслов читал свое сочинение-реферат «О личной жизни комсомольца». Он изложил в виде заповедей «что можно и что нельзя делать комсомольцу». Собрание решило этот реферат опубликовать и распространить по другим комсомольским ячейкам. С этим сообщением на собрании Суслов выступил уже в качестве члена партии, куда вступил в 1921 году.

По путевке местной партийной организации Суслов был направлен в Москву на учебу и в 1924 году окончил рабфак. С 1924 по 1928 год учился в Московском институте народного хозяйства имени Плеханова. Еще будучи студентом, преподавал в химическом техникуме и текстильном институте. Затем в целях повышения квалификации стал слушателем Экономического института красной профессуры. В 1929 году начал читать курс политэкономии в Московском университете и Промышленной академии. Как видим, он выгодно отличался от подавляющего большинства партийных и советских руководителей: достаточно вспомнить, что за спиной у Молотова, например, было только реальное училище, Хрущев и Каганович не получили даже начального образования.

Но Суслов не стал делать научную карьеру, а начал решительно (но без суеты, основательно) взбираться на партийный Олимп. В 1931 году решением ЦК партии был направлен на работу в Центральную контрольную комиссию ВКП(б) и Наркомат рабоче-крестьянской инспекции — единый (до 1934 года) партийно-государственный контрольный орган. В начале новой карьеры должность у Суслова была скромная — инспектор. Эта деятельность не имела ничего общего с научно-преподавательской работой, но оказалась вполне по душе Суслову, соответствовала его характеру и наклонностям. В то время Сталин разворачивал массовый террор против инакомыслящих и тех, кто ими мог стать со временем. И прежде всего вождь выстраивал под себя свою партию. В апреле 1933 года было принято Постановление ЦК о чистке партии. С этой целью для всех регионов страны были сформированы особые комиссии. Суслов участвовал в комиссии по чистке уральской партийной организации. Так он стал одним из сталинских опричников и затем не раз отличился на этом поприще. Он быстро понял, что в партии сутью власти является борьба за нее и что при этом требуется идеологическое прикрытие, то есть самая беспринципная демагогия, если называть вещи своими именами.

Надо полагать, что деятельность Суслова в самый разгар массового террора была руководством замечена и отмечена. В 1938 году он становится секретарем Ростовского обкома партии, занимается кадровыми вопросами, то есть продолжает идти по той же стезе опричника. Документы того времени свидетельствуют, что в Ростовской области аресты носили такой массовый характер, что в местных партийных организациях не осталось парторгов и их не из кого было выбирать! Летом 1938 года Суслов в местной газете «Молот» писал: «С каждым днем обновленное руководство обкома партии постепенно нащупывает, где у нас политически неблагополучно с руководством районов. Была проведена большая очистительная работа. Но это не значит, что кое-где еще не удалось притаиться вражеским элементам. Я думаю, что кое-где им удалось сохраниться, но житья мы им не дадим, выкорчуем до конца и наверняка».

Похоже, что эту программу Суслов выполнял так успешно, что в январе 1939 года стал вторым секретарем обкома. А на следующий месяц шагнул еще выше, занял пост первого секретаря Краевого комитета партии в городе Ворошиловск (ныне — Ставрополь). Биографы Суслова, Р. Медведев и Д. Ермаков дают ему такую характеристику:

«Стиль руководства Суслова, окончательно определившийся и утвердившийся в эти годы, сосредоточен на тщательном, пунктуальном и аккуратном исполнении постановлений. Это верноподданническая самоотверженность в проведении в жизнь „мудрых“ указаний вождя… По авторитетным в среде партийных руководителей образцам Суслов формировал и собственный строгий и аскетический образ, строил свое поведение. По воспоминаниям людей, знавших Михаила Андреевича по Ставрополью, в его облике не было ничего естественного, полнокровного, открытого. Он осознавал себя в первую очередь лицом, облеченным властью, „верным солдатом партии“, частью отлаженной машины партийно-государственного управления… Именно в себе, в своем идеологически выверенном руководстве (а не где-то на заводах или колхозных полях) видел Суслов средоточие переустройства мира…»

К сказанному выше можно добавить еще один штрих. По свидетельствам очевидцев, Суслов любил повторять такой афоризм: «Партии не нужны таланты, партии нужны преданные люди». Зато никогда не забывал прославлять гений Сталина. И отлично понимая политику вождя, Суслов не переставал всюду искать «врагов», говорить и писать о них без конца. Вот несколько его строк из местной партийной печати:

«Все наши победы завоеваны в жестокой борьбе с остатками классовых врагов — троцкистами, бухаринцами, буржуазными националистами, шпионами и диверсантами, агентами иностранных разведок, пытавшимися сорвать социалистическое строительство и восстановить капиталистическое рабство в наше стране».

Во время Великой Отечественной войны край был в 1942 году на пять месяцев оккупирован гитлеровскими войсками. За это время Суслов ничем себя особенным не проявил, но зато сразу после оккупации начал поиск «врагов», виновников недавних военных неудач. В недолгий период оккупации очень незначительная часть проживавших в крае карачаевцев поддержала захватчиков, а Сталин обвинил в измене всех карачаевцев без исключения. Поэтому в ноябре 1943 года почти 80-тысячное население этой национальности было поголовно депортировано в Среднюю Азию и Казахстан — на так называемое «спецпоселение». Известно, что такому же геноциду подверглись еще несколько народностей кавказского региона, но высылка карачаевцев оказалась самой первой. По команде Сталина, Суслов, будучи главой местной партийной власти, организовал это чудовищное преступление. Сегодня уже широко известно, в каких страшных условиях осуществлялась депортация, в результате которой погибло больше половины карачаевцев.

Сталин оценил усердие Суслова и выдвинул его на более высокий пост. Оказалось, что новое назначение было непосредственно связано с проведенной Сусловым депортацией карачаевцев. Когда в 1944 году большая часть Литвы была освобождена Красной Армией от немецкой оккупации, Сталин сформировал специальное Бюро ЦК ВКП(б) по литовской ССР, назначив Суслова его председателем. Суслов должен был разобраться с литовцами так же, как он это сделал с карачаевцами. Недаром он захватил с собой в Литву генерала НКВД Ткаченко, который под его руководством осуществлял депортацию карачаевцев.

В Литве несколько лет пришлось вести вооруженную борьбу с так называемыми «лесными братьями», которые выступили против советской власти и боролись за независимость своей родины. Шла длительная и жестокая партизанская война. Суслов и здесь проявил себя. Известно, что он приказал для устрашения разбрасывать на улицах и площадях трупы убитых участников сопротивления. Нечего уже говорить о том, что на местных жителей обрушился массовый террор. При этом надо учесть, что деятельность Суслова Литвой не ограничилась. Он стал главным эмиссаром Сталина во всей Прибалтике. И здесь он был высоко оценен вождем. В Прибалтике Суслов находился до начала 1946 года и после этого неожиданно исчез с общественной арены до начала 1948 года. В течение этих двух лет он выполнял особо важные секретные поручения Сталина по советизации стран Восточной Европы, ставших придатком к сталинской империи. Опыт Суслова по депортации карачаевцев и закабалению прибалтов снова пригодился. Ставшие теперь достоянием гласности документы свидетельствуют, что Суслов вызывался к Сталину в Кремль шесть раз в 1947 году и двадцать раз в 1948 году. Сталин лично рекомендовал Суслова на пост главного идеолога в 1947 году и сделал его секретарем ЦК. То был космический взлет! Тогда в Секретариат ЦК входили всего пять человек: Сталин, Жданов, Кузнецов, Маленков и Попов.

В ЦК партии Суслов сначала курировал печать. Тогда еще не было телевидения, и пресса являлась важнейшим участком идеологической работы.

До прихода Суслова в ЦК главным идеологом считался Жданов, но он в 1948 году умер. Доверие Сталина к Суслову постоянно росло. С 1949 по 1951 год Суслов был главным редактором газеты «Правда», оставаясь при этом секретарем ЦК. Он явно устраивал Сталина как проводник его идеологической политики. В те годы вождь обрушился с гонениями на литературу, науку, культуру. Он боялся, что Победа в войне раскрепостит закабаленный советский народ. И не без оснований! Ибо после войны в народе действительно пробудились надежды на более достойное существование. Но со сталинской диктатурой это было никак несовместимо. Сталинские погромы в литературе, философии, науке, искусстве делались руками Суслова: журналы «Звезда» и «Ленинград», А. Ахматова и М. Зощенко, так называемые космополиты, «вейсманисты-морганисты» — это только отдельные печальные вехи из трагедии нашей культуры в те годы. Под Суслова все больше и больше подпадали и международные дела. Историк Д. Волкогонов констатирует: «Долгие годы в СССР могли узнать о Западе лишь то, что сочтут люди типа Суслова».

Когда югославский лидер Тито отказался подчиняться сталинскому диктату, разгневанный вождь бросил на его усмирение Суслова. В истории осталась постыдная резолюция совещания Информбюро коммунистических партий, которое состоялось в Будапеште в 1949 году. К нему как следует приложил свою руку Суслов. Одно название резолюции чего стоит: «Югославская компартия во власти убийц и шпионов». В ней югославские герои борьбы с немецким фашизмом сравниваются с… гитлеровцами.

Сталин постоянно расширяет круг деятельности своего идеологического опричника. Так, занявшись в конце жизни теорией, вождь поручил группе специалистов создать учебник по политэкономии, а Суслову велел контролировать это дело, которому придавал большое значение. Ему же вождь доверил и такое ответственное дело, как собственный юбилей. В 1949 году был создан комитет по празднованию 70-летия Сталина. Как член этого комитета Суслов обеспечивал информационно-пропагандистское обслуживание, то есть самое главное дело. Суслов вообще проявил себя как организатор массовых политических кампаний явно рекламного характера.

Есть еще одна причина, по которой Сталин особенно приблизил к себе Суслова в конце своей жизни. Дело в том, что вскоре после войны Сталин создал себе очередного «врага», с которым надлежало бороться. Им на этот раз стала еврейская интеллигенция, против которой вождь по своему обыкновению развязал страшный террор. Этого ему показалось мало, и он наметил провести в марте 1953 года массовое выселение евреев из центральных городов в Сибирь и Казахстан. Вождь, конечно же, помнил, как такие операции осуществлял Суслов. Как известно, только смерть помешала вождю осуществить это злодейство, причем, по разработанному лично им сценарию предполагались «стихийные» погромы и массовые убийства, которые должны были выражать поддержку этой акции со стороны самых широких слоев населения страны.

К концу 1952 года Сталин совсем отошел от своих привычных соратников, а Суслова, наоборот, еще больше приблизил к себе. В ходе подготовки к 19-му съезду партии Сталин поручил готовить основной доклад Маленкову, у самого уже не было сил для выступления с трибуны с таким большим докладом. Тогда многие решили, что вождь готовит в преемники именно Маленкова. Но это было не так. Вождь поручил Суслову еще более ответственное дело, чем съездовский доклад. Небольшая бригада под руководством Суслова подготовила несколько вариантов речи Сталина на том съезде, которой тот придавал большое значение, она звучала как завещание, потому над ней и работал Суслов, а не кто-нибудь другой. Вождь любил такого рода намеки.

Понятно, что такое отношение вождя к Суслову было замечено ближайшими соратниками Сталина, они, несомненно, опасались, что Суслов сможет занять партийный трон, который, по их мнению, принадлежал кому-то из старой большевистской гвардии. Более чем показательно, что уже на следующий день после смерти Сталина, Суслов был выведен из членов Президиума ЦК. Он остался просто секретарем ЦК, то есть одним из нескольких. Нет, первым лицом в партии (а значит, и в государстве) Суслов не стал, но сумел вскоре занять в партийном руководстве такую позицию, на которой оказался как бы полномочным представителем уже умершего вождя и постепенно превратился во второе лицо в партийной иерархии, но такое лицо, какого побаивались и не смели пальцем тронуть правившие затем Хрущев и Брежнев. Первый, придя к власти, предложил Суслову возглавить в ЦК всю идеологическую работу и вновь ввел его в состав Президиума ЦК. Брежнев вообще не мог без Суслова обходиться.

В своем качестве некоронованного партийного идеологического царя Суслов окончательно утвердился летом 1957 года, когда старые сталинские соратники попытались свалить Хрущева. Тогда, на июльском Пленуме ЦК Суслов сделал доклад, в котором выступил в защиту Хрущева. Незадолго до этого Суслов лишний раз доказал, что и после Сталина он остался прежним. Осенью 1956 года в Венгрии произошло восстание против нашего засилья в официально независимой стране. Суслов тут же был послан в Будапешт и настоял на вводе наших войск в Венгрию. Восстание было жестоко, в крови, подавлено. Известно, что даже в нашем руководстве имелись разногласия по поводу ввода войск, но Суслов сумел настоять на своем. Точно так же он по-прежнему придерживался самого крайнего мнения в конфликте, который начался еще при жизни Сталина, когда Тито вышел из нашего подчинения. Недаром Хрущев в своих мемуарах пишет: «Особенно возражал против попытки ослабить напряженность между нами и югославами Михаил Суслов. Он настойчиво утверждал, что Югославия перестала быть социалистической страной». Через шесть лет после смерти Сталина Суслов на 21-м съезде партии настойчиво повторял, что «теоретически несостоятельны и практически вредны взгляды ревизионистской руководящей группы Союза коммунистов Югославии». К тому времени суть конфликта между Сталиным и Тито была ясна каждому здравомыслящему человеку, но не Суслову.

Пользуясь своим положением идеологического диктатора, Суслов сумел нанести русской культуре такой вред, какой может быть сопоставим только со сталинским вкладом в ее разрушение. В 60-е годы он становится главным гонителем А. Солженицына, которого, как известно, поначалу поддержал сам Хрущев. Одной из многих жертв Суслова стал большой русский писатель Б. Гроссман, роман которого «Жизнь и судьба» был… арестован в 1961 году. Агентами КГБ были изъяты в разных местах — на квартирах, в редакциях, издательствах, все копии и черновики романа. Писатель добрался до Суслова с просьбой вернуть ему роман. Суслов ответил: «Нет, нет, вернуть нельзя… Об этом романе и не думайте. Может быть, он будет издан через двести — триста лет». Партийный идеолог ошибся, роман издали в 1988 году. Правда, и над этой датой стоит призадуматься, ведь она наступила только через шесть лет после смерти Суслова.

Суслов организовал (как всегда, исподтишка) печально известное посещение Хрущевым выставки художников-новаторов в московском Манеже в 1962 году. Это была одна из многих провокаций в стиле главного идеолога. Хрущев сыграл главную роль в этом трагикомическом фарсе, после которого давление властей на наши культуру еще больше усилилось.

Как известно, Хрущев с годами постепенно отходил от тех позиций, какие занял на 20-м съезде партии, когда приступил к разоблачению культа Сталина. Только-только приступил!.. Понятно, что в отходе от того курса повинен прежде всего сам Хрущев, но Суслов, несомненно, оказывал на него свое повседневное давление. На этот счет можно вспомнить такие строки из воспоминаний Ф. Бурлацкого, работавшего в то время в ЦК партии:

«Почему Хрущев так долго терпел в своем руководстве Суслова, в то время как убрал очень многих оппонентов? Трудно сказать — то ли он хотел сохранить преемственность со сталинским руководством, то ли испытывал странное почтение к мнимой марксистско-ленинской учености Михаила Андреевича, но любить он его не любил. Я присутствовал на одном заседании, на котором Хрущев обрушился с резкими и даже непримиримыми нападками на Суслова. „Вот пишут за рубежом, сидит у меня за спиной старый сталинист и догматик Суслов и только ждет момента сковырнуть меня. Как считаете, Михаил Андреевич, правильно пишут?“ А Суслов сидел, опустив худое, аскетическое, болезненное лицо, не шевелясь, не произнося ни слова и не поднимая глаз».

Когда Хрущев произносил эту гневную тираду, он, конечно же, не думал, что Суслов скоро отмстит ему за все. Именно он сделал на октябрьском Пленуме ЦК доклад, похоронивший политическую карьеру Хрущева. Так в 1964 году главный идеолог рассчитался с Хрущевым за его курс против Сталина. Партию и государство возглавил Брежнев, при нем Суслов стал и вовсе полновластным хозяином, причем, не только в сфере идеологии. Его давно уже звали в ЦК «серым кардиналом», теперь Суслова можно было сравнить и с самим папой Римским. Дальнейшее духовное закабаление народа, еще не пришедшего в себя после сталинской тирании, было целиком отдано в руки Суслова. Почти на двадцать лет! Что этот факт означал на практике?

В ЦК партии он контролировал деятельность Отдела культуры, Отдела агитации и пропаганды, отдела науки и учебных заведений, два международных отдела, Отдел информации, выездную комиссию ЦК, Отдел молодежных и общественных организаций. Под его властью находились: Политуправление Советской Армии, Министерство культуры СССР, Государственный комитет по делам издательств, полиграфии и книжной торговли, Госкино и Гостелерадио, вся печать и цензура, ТАСС, связь КПСС с другими коммунистическими партиями и внешняя политика государства. От него во многом зависели КГБ и Прокуратура СССР, которые являлись орудиями идеологической борьбы (прежде всего!). Суслов возглавлял борьбу с движением диссидентов, принявшим широкие формы в 60–70-е годы. Он не выпускал из своих рук творческие организации писателей, художников, музыкантов, журналистов, работников кино, не забывал руководить театром и эстрадой. Разумеется, возглавлял всесоюзную систему партийного просвещения, контролировал систему образования, издание учебных пособий и многое-многое другое, включая даже церковные дела.

Как уже отмечалось выше, Суслов был организатором всех пропагандистских кампаний (памятные даты, организованные сверху массовые начинания — борьба с «космополитами», освоение целины и т. п.). В качестве главного идеолога он, естественно, отвечал за все проблемы морали и нравственности, в том числе и в высших эшелонах власти. Причем историки отмечают, что поток информации на эту тему шел к нему огромный. На первый взгляд, могло бы показаться странным, что он нередко проявлял непонятную терпимость к проступкам многих представителей государственной и партийной элиты как в центре, так и на местах. Дела о коррупции, взятках, аморальном поведении часто не выходили за пределы его кабинета, где и оседал весь этот компромат. Таким образом он получал дополнительную власть над теми, кто официально не был у него в прямом подчинении. Чтобы вникнуть в подобную ситуацию, не надо далеко ходить за примерами, достаточно вспомнить наше перестроечное и постперестроечное время, когда само понятие «компромат» стало главной фигурой в политических играх.

За три с лишним десятилетия пребывания Суслова в ЦК я не раз имел возможность наблюдать за ним, слушал его выступления, однажды провел с ним полдня за одним заседательским столом. Тогда в ЦК была создана (незадолго до смерти Сталина) так называемая Идеологическая комиссия. На своем первом заседании она обсудила работу журнала ЦК КПСС «Коммунист», а на втором — работу журнала ЦК BЛКСМ «Молодой коммунист», в котором я тогда был зам. главного редактора. Среди членов комиссии запомнились М. Суслов и Д. Шепилов. Первый — своей подчеркнутой невыразительностью, второй, наоборот, — своей яркой, столь необычной для ЦК личностью. Такой имидж в том аппарате считался совсем неподходящим, даже опасным, что вскоре и подтвердила печальная судьба Шепилова, настоящей белой вороны среди черных воронов.

Уже в сороковые годы Суслов производил впечатление «молодого старика» (напомним — родился он в 1902 году). Любопытное впечатление оставляют его фотопортреты. Если сравнить их в 50-е и 70-е годы, то разницы в них почти нет. Но за его стандартным аскетическим обликом скрывалась личность, а не просто человек в футляре, он тщательно и весьма успешно прятал ото всех свою подлинную сущность самовлюбленного властолюбца и демагога. Лично мне удалось уловить один такой момент в его жизни, когда он несколько приоткрылся.

Мой журнал «Огонёк» печатал цветные портреты членов Политбюро размером на целую журнальную полосу по случаю их круглых юбилейных дат. Эти изображения носили подчеркнуто официальный и парадный характер, причем, каждый раз утверждались для нас самими юбилярами. К 75-летию Суслова я послал ему его официальный цветной портрет на утверждение. И в ответ получил его отличную черно-белую фотографию, сделанную всемирно известным французским мастером. Я аж ахнул от удивления. Перезвонил его помощнику, тот справился у Суслова, который еще раз подтвердил свое решение. Что ж! На этой черно-белой фотографии он был похож на изысканного интеллектуала, каким, надо думать, он себя и считал. За долгие годы моей работы в журнале так не поступал ни один член Политбюро! Ни до этого случая с Сусловым, ни после него. Им никак нельзя было выбиваться, выпячиваться из своего общего ряда, таков был неписаный, но железный закон, а вот Суслов в свои 75 лет, стал, похоже, настолько всемогущ, что осмелел и позволил себе проявить свою натуру. Никого и ничего уже не боялся, несмотря на свой сверхосторожный образ жизни.

Я близко приятельски общался с теми пишущими аппаратчиками из ЦК, которые сочиняли доклады и другие документы для членов Политбюро. От них можно было услышать много интересного о наших руководителях, особенно тогда, когда тот или иной руководитель выбывал из Политбюро по той или другой причине. Так, например, Ф. Петренко, долго и много обслуживавший таким образом наших вождей, вспоминал: «Мне представляется, что политическое мышление этого загадочного человека было ортодоксальным и во многом догматичным. Он, между прочим, чуть ли не единственный из всей когорты руководителей, кто читал Ленина. Однако воспринимал в нем скорее букву, чем дух». Петренко и другие из окружения Суслова отмечают, что тот мог легко подогнать к тому или иному случаю нужную цитату, знал, где ее найти. А о его идеологической направленности весьма выразительно высказался историк Д. Волкогонов:

«Сталинский догматизм, наложивший свою диктаторскую печать на общественную мысль, был воинствующим, беспощадным… Особую изощренность в этом деле проявлял Суслов, настоящий идеологический инквизитор, который сумел и после Сталина на долгие годы сохранить теоретические исследования в состоянии застоя. Опуская везде свой идеологический шлагбаум, консервируя сталинизм, Суслов являлся генераторам дуализма, теоретического лицемерия».

Тот же Волкогонов целиком и полностью разделяет высказанное нами выше мнение об огромной (отрицательной, конечно!) роли Суслова в жизни нашей страны во второй половине двадцатого века:

«Худой, болезненного вида человек, ходивший всегда в поношенном костюме, он тем не менее более других ценил жизненные блага. У Суслова было ярко выраженное „шлагбаумное“ мышление: не пускать и не позволять, не потакать. Его побаивались не только люди среднего уровня, но и находившиеся рядом с ним. Тридцать пять лет, начиная с 1947 года, он в качестве секретаря Центрального Комитета заправлял идеологией. Этот человек сделал очень многое для цементирования догматизма в отечественном обществоведении не только при Сталине, но и после него. Главный идеолог партии, однако, не смог за десятилетия своей работы в ЦК выдвинуть хоть сколько-нибудь запоминающуюся, свежую идею или концепцию. Этот человек всю жизнь был хранителем догм сталинизма, а затем, формально отринув Сталина, не переставал всемерно способствовать консервации его старых мифов. Именно Суслов до самой смерти Сталина был одним из самых рьяных пропагандистов сталинских работ, „Краткого курса“, который незаметно, несмотря на все усилия, терял свою „идеологическую силу“».

Слепая, можно сказать, болезненная верность Суслова своему бывшему хозяину давила на всю духовную жизнь общества, принижая и растлевая ее. Главный идеолог с его неизлечимым сталинизмом был вездесущ, его тлетворное влияние проникало всюду. Так, например, мы до сих пор не имеем подлинной, научно объективной истории Великой Отечественной войны, не знаем о ней всей правды. А почему? Уже цитировавшийся выше Волкогонов вспоминает: «Мне пришлось проработать около двух десятков лет в Главном политуправлении Советской Армии и Военно-Морского Флота. Было время, когда в отделе печати Главпура в соответствии с высокими указаниями Суслова и его аппарата просматривались все мемуары». В результате мы до сих пор и не имеем достоверной истории Великой Отечественной войны. Писатель В. Астафьев, участник и инвалид войны, прошедший ее в солдатской шинели, пишет:

«Советские историки в большинстве своем, а редакторы и сочинители „Истории Великой Отечественной войны“ в частности, давно потеряли право прикасаться к святому слову „правда“, ибо от прикосновения нечистых рук, грязных помыслов и крючкотворного пера оно — и без того изрядно у нас выпачканное* и искривленное — пачкается еще больше. Вся 12-томная „История“ создана, с позволения сказать, „учеными“ для того, чтобы исказить историю войны, спрятать „концы в воду“, держать и далее наш народ в неведении относительно наших потерь и хода войны особенно начального ее периода».

Суслова можно смело считать главным негласным редактором этой «Истории», о которой пишет Астафьев. Точно так же дух Суслова остался до сих пор во многих сферах вашей общественной жизни…

Примечательно, что сам Суслов, будучи главным партийным идеологом, не создал абсолютно ничего своего! Не написал ни одной книги. В 1982 году, в год его смерти, у него вышел трехтомник под громким названием: «Марксизм-ленинизм и современная эпоха». Это — его выступления и речи, небольшие статьи. И все! За три с лишним десятилетия. К тому же понятно, что собранное в трехтомнике — плод трудовых усилий его теневых спичрайтеров. Можно только отметить, что все три тома придавлены идеологическим утюгом Суслова, в них нет ни творческой мысли, ни живого слова. В этой связи можно вспомнить весьма показательный случай. В 1972 году сотрудник ЦК партии А. Н. Яковлев (в 80-е годы стал главным идеологом Горбачева) опубликовал в «Литературной газете» свою статью. Она Суслову не понравилась. Он попросил своего помощника выяснить, кто писал эту статью для Яковлева. Вскоре помощник ответил, что тот писал сам. «Что он, Ленин, что ли?» — удивился Суслов.

За долгие годы работы в «Огоньке» я неплохо узнал сусловского помощника В. Воронцова, большого знатока поговорок и афоризмов. Он всегда был под рукой у своего шефа, всю его карьеру, но Суслов никогда не оснащал свои выступления хотя бы чужими, но живыми словами. А вот Воронцов не просто собирал афоризмы, но и в изобилии их издавал. Выпустил немало толстых сборников, на обложке которых красовались такие названия, как «Мудрые мысли» и т. п., при этом на той же обложке всегда стояло: «В. Воронцов», как будто это его авторская книга! Разумеется, он же и получал за это гонорары. Мало этого. На все эти сборники в центральной печати регулярно появлялись рецензии, разумеется, хвалебные, а сами издания по своей полиграфии были просто роскошными. Суслов помалкивал по поводу этих сборников и рецензий на них…

В те годы, названные застойными и застольными, правивший тогда Брежнев все больше и больше склонялся к тому, чтобы не возвращаться к критике сталинского режима, в то же время он всячески способствовал раздуванию собственного культа. Первую скрипку в этом деле играл Суслов. Наступил его звездный час! Партийному эпикурейцу, отчаянному жизнелюбу Брежневу было не до государственных и партийных дел. Силен он был только в цековских интригах. Достигнув по воле случая высшей власти, он окружил себя своими людьми такого же пошиба, они тоже умели хватать жирные куски из государственного пирога. Что же касается Брежнева, то ему просто времени на привольную жизнь не хватало. Вот его увлечения: вино, женщины, домино (часами играл в эту «мудрую» игру!), иностранные автомашины (десятками их коллекционировал!), хоккей (все основные матчи смотрел), охота, рыбалка. Но главным его увлечением была его собственная персона. Пребывание Брежнева на посту, который в свое время занимал Сталин, лишний раз доказало, как в ходе истории трагедия превращается в фарс. Он навесил на себя десятки орденов и медалей, его портреты наперегонки рисовали художники, а мы в «Огоньке» были обязаны все их печатать. И все они были бездарными! Зато художники грели руки на этом. И всем этим безобразием руководил Суслов. Он организовал Брежневу такие юбилеи по поводу 70 и 75-летия, каким позавидовал бы и Сталин. По случаю 75-летия Суслов лично вручил Брежневу четвертую по счету и третью за последние пять лет Звезду Героя Советского Союза (за что, спрашивается?!). Кроме того, он имел и Звезду Героя Социалистического Труда. Нацепили на него и Орден «Победы»! Снова — за что?! В войну он был не полководцем, а полковником-комиссаром. И все ему было мало!

Апофеозом этой постыдной вакханалии, режиссером которой был Суслов, стало торжественное провозглашение Брежнева первым писателем страны. Группа ведущих публицистов во главе с известинцем А. Аграновским (под общим сусловским руководством) написала за Брежнева его «мемуары», которые были названы вершиной философской мысли и литературного мастерства. По команде Суслова вся страна должна была не только славить, но и изучать «мемуары» Брежнева. Точно так же по команде ЦК партии в стране всенародно изучались «научные труды» Сталина. В своем «писательском мастерстве» Брежнев превзошел самого Сталина, поскольку был официально и торжественно принят в члены Союза писателей!

Из других конкретных дел серого цековского кардинала нельзя не упомянуть вторжения наших войск в 1968 году в Чехословакию для подавления там национально-освободительного движения. В то время Суслов вовсю верховодил и в области внешней политики (на пару с А. Громыко, министром иностранных дел еще сталинской выучки) и без труда убедил Брежнева в необходимости такой акции. После этого реставрация сталинизма в нашей стране стала приобретать еще более конкретные формы. Власть жестоко травила академика А. Сахарова, бросала в концлагеря и в психушки инакомыслящих. В 1970 году был разогнан главный печатный орган свободомыслия в СССР — журнал «Новый мир», которым руководил А. Твардовский.

Суслов не просто фальсифицировал историю сталинского правления, но и упорно воссоздавал его дух. Как это ни парадоксально, история сохранила до наших дней удивительный документ — письмо Суслову, подписанное нашими художниками (около ста подписей!), которые, видно, были доведены до полного отчаяния. Тогда, в 1974 году, оно, разумеется, не стало известно общественности, но было опубликовано в 1990 году. Вот цитаты из него:

«…Искусство ведь, как река, — его не остановят ни Ваши плотины, ни железобетонное русло запретов и разрушений, по которому Вы с завидным упорством пытаетесь направить его вспять. Самое страшное, что все это делается Вами сознательно с единственной целью — лишить русского человека духовной жизни, превратить его в робота, способного выполнять самое нелепое и жестокое Ваше желание. Ваша установка на примитивизацию советской культуры, на пропаганду убогих идеалов и отрицание сложности духовных интересов советского человека. Ваш основной идеологический принцип — принцип оглупления народов СССР, позволяющий Вам создавать почву для нарушения всех законов нормальной жизни человеческого общества… В представлении народа Вы связаны прежде всего с оправданием и проведением в жизнь культа личности в худших его проявлениях. Наука? Но Вы бесконечно далеки от нее. Демагогические фразы, подтасовки, волюнтаристские обобщения, не имеющие ничего общего ни с теорией исторического материализма, ни с действительной жизнью советского общества, — вот весь Ваш „научный“ багаж, а с ним сейчас занимать такой пост, товарищ Суслов, нельзя.

С 1939 года Вы находитесь у кормила руководства идеологией. Именно Вы являетесь автором идеологической версии культа личности, вызвавшего злейшие нарушения закона и права… Неужели Вы не видите всего того вреда, который причинили и продолжаете причинять Советскому государству? Хватит издеваться над советским народом!.. МЫ ТРЕБУЕМ, ЧТОБЫ ВЫ УШЛИ В ОТСТАВКУ!»

Казалось бы, что людям, решившимся на такой отчаянный шаг, подавившим в себе наш вечный страх перед террором власти, логичнее было бы послать это письмо прямо на имя Брежнева, но они хорошо знали: именно Суслов был тогда в ответе за все, что они проклинали в своем послании. Бывший ответственный сотрудник ЦК В. Печенев в своих воспоминаниях свидетельствует, что мнение Суслова для Брежнева было решающим: «„А что по этому поводу Миша считает?“ — обычно спрашивал Брежнев при обсуждении спорных вопросов, имея в виду Суслова».

Биографы Суслова, Р. Медведев и Д. Ермаков, пишут по этому же поводу: «Наверное, одной из составляющих основ „реального социализма“ был незыблемый авторитет личной власти. Суслов всячески способствовал прославлению заслуг Генерального секретаря Брежнева перед советским народом, созданию мифа о ярком мыслителе, писателе и полководце. Раздуваемый им же культ Брежнева Суслов использовал в своих интересах. Вообще характер взаимоотношений между Сусловым и Брежневым к середине 70-х годов существенно изменился: ушли в прошлое прежнее недоверие, подозрительность и некоторое соперничество. Отношения достигли полной гармонии. Леонид Ильич полностью доверял Суслову, а порой и просто не мог обойтись без его мудрого, взвешенного совета».

Незадолго до конца своей жизни Суслов успел как бы подвести итоги своих усилий по реабилитации культа Сталина и продолжению его дела в новых исторических условиях. Для этого он воспользовался столетием своего кумира, которое отмечалось у нас в 1979 году под руководством Суслова. Выражаясь партийно-бюрократическим языком, Суслов, видимо, решил вообще «закрыть» вопрос о возможности критики сталинизма, покончить с критикой в адрес Сталина, восстановить его на пьедестале. Это его намерение четко было выражено в «Правде» от 21 декабря 1979 года: «Партия дала исчерпывающую оценку деятельности Сталина… Деятельность Сталина необходимо рассматривать в связи с конкретной исторической обстановкой… В борьбе за победу социализма огромную роль сыграли руководящие кадры Коммунистической партии и Советского государства… В этой политической и идейной борьбе Сталин приобрел большой авторитет и популярность…» В той же статье говорится и о «некоторых ограничениях внутрипартийной и советской демократии, неизбежных в обстановке ожесточенной борьбы с классовым врагом и его агентурой…» Ловко сказано! Это — о массовом терроре, сгубившем миллионы и миллионы ни в чем неповинных людей! Причем, Суслов столь цинично разошелся не случайно, не только в год столетия Сталина, воспользовавшись круглой датой. Нет, это был его, повторяем, постоянный курс за все три с лишним десятилетия, когда он командовал идеологией. Так, например, в тезисах партии к 100-летию Ленина, опубликованных в 1969 году и составленных, разумеется, под диктовку Суслова, утверждалось: «Партия отвергает любые попытки направить критику культа личности и субъективизма против интересов народа и социализма, в целях очернения истории социалистического строительства, дискредитации революционных завоеваний, пересмотра принципов марксизма-ленинизма». Это уже не в целях поворота вспять, а угроза тем, кому это не нравится!

В конце 1979 года Суслов внес свой последний, можно сказать, смертельный вклад в самоубийственную политику КПСС: под его нажимом началась наша агрессия в Афганистане, которая и привела Советский Союз к катастрофе. Очевидцы вспоминают, как накануне принятия этого рокового решения, в самый решающий момент Брежнев взял телефонную трубку: «Михаил Андреевич, не зайдешь ли ко мне? Есть потребность посоветоваться». Суслов тут же зашел и решительно заявил: «В сложившейся обстановке, видимо, нужно принимать решение срочно… А на ЦК обсудим позднее». Так келейно и цинично был решен вопрос о самом роковом шаге.

Известный историк Р. Медведев так высказался о судьбе Суслова: «Старший идеолог, каким был Сталин, готовился уступить место младшему, когда понял, что его собственное время подходит к концу… Суслов сумел добавить Сталину еще около 20 лет активной жизни после смерти самого Сталина». Вывод верный, но не совсем точный: не 20 лет, а гораздо больше! И этот добавочный срок на смерти Суслова никак не оборвался.

Нет, недаром Суслов был похоронен в 1982 году на Красной площади в Москве с такими почестями, каких со дня похорон Сталина не удостаивался ни один из умерших руководителей партии и государства.

Однотипные памятники-близнецы Сталину и Суслову стоят рядом на главной столичной площади, превращенной большевиками в кладбище. Зловещий символ! Пока он существует, нам не вырваться из оков нашего недавнего прошлого.

Сталинско-сусловская идеология надолго пережила своих создателей и взята на вооружение современными ретроградами. Так, в апреле 2002 года политолог Кагарлицкий писал в газете «Известия» об этом феномене: «Я перевел на английский некоторые высказывания Зюганова, и это вызвало на Западе полный остракизм: он излагает идеи, которые в Европе и США однозначно считают фашистскими». Как тут не вспомнить известный афоризм Г. Бёлля: «Коммунизм — это фашизм для бедных».