Глава 13

Походы, десанты и еврейские миллионы

Врангель ни на секунду не допускал и мысли о заключении мира или, по крайней мере, перемирия с большевиками. С одной стороны, это объяснялось социал-расизмом барона, ненавистью к «восставшим хамам», а с другой – желанием пограбить территории Советской России. Возможно, термин «пограбить» покоробит кого-то из нынешних поклонников Белого движения. Но сам Врангель и его генералы до мая 1920 г. ставили задачи своим частям по захвату хлеба, лошадей и другого имущества на территории «совдепии». Об этом откровенно говорилось в отчетах генералов.

До мая 1920 г. стратегию Врангеля можно коротко выразить формулой Шамиля Басаева: набег – отход, набег – отход.

За счет мобилизаций и поставок военной техники союзниками Врангелю удалось значительно повысить боевую мощь своей армии. Правительство стран Антанты оказало существенную помощь барону в восстановлении армии. Так, Англия предоставила ему заем на сумму 14,5 млн фунтов стерлингов, Франция – на 150 млн франков. Врангель получил значительное количество вооружения, боеприпасов и топлива. В числе прочего в Крым поставлялись вооружение и боеприпасы, захваченные немцами и турками у царской армии, а также германское вооружение.

В качестве «компенсации» за оказанную белым помощь интервенты вывезли с 1 февраля по 1 сентября 1920 г. с юга России 3 млн пудов зерна, 830 тыс. пудов соли, 120 тыс. пудов льна, 120 тыс. пудов табака, 63 тыс. пудов шерсти и другие товары.

К маю 1920 г. Русская армия состояла из: 1го армейского корпуса генерала А.П. Кутепова (Корниловская, Марковская и Дроздовская пехотные дивизии, 1я и 2я кавалерийские дивизии), 2го армейского корпуса генерала Я.А. Слащёва (13я и 34я пехотные дивизии, Терско-Астраханская бригада), Сводного корпуса генерала Писарева (Кубанская и 3я конные дивизии), в июле переформированного в конный корпус генерала Н.Г. Бабиева (1я и 2я конные дивизии, Кубанская конная дивизия) и Донского корпуса генерала Ф.Ф. Абрамова (1я и 2я Донские конные и 3я донская пешая дивизии).

К июню армия Врангеля насчитывала 25—30 тыс. штыков и сабель, а в июле – августе увеличилась до 50—53 тыс. штыков и сабель, 267—277 орудий, 1100—1300 пулеметов, 17 бронепоездов, 20 танков английского производства и двух танков французского производства «Рено» FT-17. Кроме того, имелось 25 бронеавтомобилей.

Военно-воздушные силы белых располагали 34 самолетами, в числе которых имелось 27 английских бомбардировщиков «Де Хэвиллэнд», с которыми не могли бороться красные самолеты.

В конце апреля начались встречные бои за Перекоп. Несмотря на упорство обеих сторон, результат оказался ничейным – все вернулись на прежние позиции. Большое впечатление на красных произвела психическая атака батальона юнкеров на «Чонгарской гати». Справа и слева воды Сиваша. Юнкера под музыку с оркестром двинулись вдоль узкой насыпи железной дороги на мост. Впереди шел генерал-майор Слащёв. Красные бежали, а мост был отбит. В тот же день на другом участке была ранена жена Слащёва. Она числилась в его штабе как «ординарец Нечволодов». Это событие нашло отражение в пьесе Михаила Булгакова «Бег» и одноименном фильме.

Слащёв, без сомнения, был самым талантливым генералом Гражданской войны, и вдобавок столь неординарной и противоречивой личностью, что Михаил Булгаков в «Беге» не смог воплотить его в одном образе. Писатель сделал из него сразу двух героев – стратега генерала Хлудова и отчаянного рубаку генерала Чарноту, причем жена Слащёва, числившаяся в армии как ординарец Нечволодов, стала у Булгакова Люськой, походной женой генерала Чарноты.

Пользуясь абсолютным превосходством на море, Врангель предпринял несколько десантов на побережье, занятое частями Красной Армии.

Первый десант белые осуществили в Хорлах. Хорлы – небольшой приморский поселок с одной пристанью в мелководном заливе Черного моря, в 40 км к западу от Перекопа. В высадке приняли участие 1й и 2й Дроздовские полки с батареей четырех легких пушек, восемнадцатью верховыми лошадьми, радиостанцией, двумя автомобилями «Форд» и двумя мотоциклетами.

В Севастополе десант был погружен на транспорты «Цесаревич Георгий», «Веста», «Павел», «Россия», № 412 и на тральщик «Скиф».

Командовать десантом было приказано генерал-майору Витковскому. 2 апреля десант успешно высадился в тылу красных войск. Пройдя с боями более 60 км по красным тылам, дроздовцы разгромили всю инфраструктуру красных, готовившихся к атаке Перекопа.

Красное командование, сняв с Перекопа лучшие части, артиллерию и конницу, бросило их на дроздовцев. Окруженные со всех сторон многочисленным противником, дроздовцы медленно, но упорно пробивались к Перекопу. Когда патроны подошли к концу, 1й Дроздовский полк с оркестром впереди без единого выстрела пошел в психическую атаку. Красные не выдержали и отступили. Это была последняя психическая атака в Гражданской войне.

В ходе боев дроздовцы потеряли 575 человек убитыми и ранеными, причем ни один раненый не был брошен, некоторых выносили на руках. Из-за неразберихи в штабах белых, а может и интриг Врангеля, части Крымского корпуса, подчиненные Слащёву, ничего не знали о десанте. Они слышали орудийную стрельбу в тылу у красных, но не пришли на помощь дроздовцам. И когда дроздовцы вышли к Перекопу у деревни Преображенки, то лишь благодаря счастливой случайности они не были встречены огнем своих же орудий и пулеметов.

Одновременно с десантом дроздовцев в Хорлах 2 апреля 1920 г. в 8 часов утра в красном тылу у деревни Кирилловки на Азовском море был высажен десант под командованием капитана 1го ранга Н.Н. Машукова. Десантников доставили ледокол «Гайдамак», канонерка «Стража», две баржи и три буксирных парохода. Первым высадился отряд в 450 человек при одном орудии. В отряд входили 1й Алексеевский и Самурский полки и сотня юнкеров Керченского Корниловского военного училища. Около сотни человек оставались на одной из барж, чтобы высадиться ближе к Геническу. Десантом командовал полковник М.А. Звягин.

Красноармейцы, занимавшие Кирилловку, сдались без боя. Соседнее селение Горелое также было занято белыми. Дальше десантники должны были дойти до Акимовки, разрушить там железную дорогу и через Геническ вернуться в Крым. А сводно-стрелковый полк под командованием полковника Г.К. Гравицкого, защищавший Арабатскую стрелку, должен был взять Геническ.

По железной дороге срочно были переброшены красные части – два конных полка Буденного, три латышских полка, один китайский полк, два полка из Геническа, несколько бронепоездов, артиллерийских батарей и сорок пулеметов, которые не дали белым десантникам выйти из прибрежной полосы. Десант, подойдя с тяжелыми боями к Геническу, узнал, что город в руках красных.

Десантники, поддерживаемые огнем вооруженных судов «Терец», «Страж», «Георгий», ледокола № 1, после кровопролитного боя вошли в Геническ. Два батальона сводно-стрелкового полка смогли сбить красные пулеметы, перешли мост и вошли в город с юга. Затем белые части вернулись в Крым. Из-за своей малочисленности десант не выполнил своей задачи, но зато выяснил обстановку и возможность высадки более крупного десанта.

Замечу, что с самого начала эти десанты задумывались не как стратегические наступательные операции, а как «поход за зипунами».

В мае 1920 г. Врангель меняет стратегию и переходит к полномасштабным военным действиям против большевиков. Причину этого понять не трудно. На рассвете 25 апреля 1920 г. Пилсудский начал генеральное наступление от Припяти до Днепра.

Почему же поляки выступили именно в апреле 1920 г., а не летом – осенью 1919 г., когда Красная Армия находилась в довольно трудном положении в связи с наступлением Деникина? Сейчас ряд историков и журналистов утверждают, что польский диктатор Юзеф Пилсудский крайне опасался прихода Деникина в Москву и т. п. Дело доходит до утверждений, что польский маршал вообще спас советскую власть.

На самом же деле затишье 1919 г. было выгодно обеим сторонам. Советская Россия воевала в кольце фронтов с Деникиным, Колчаком, Юденичем и Миллером. Поляки на западе воевали с немцами, а в Галиции – с украинцами. К этому прибавился и сильный неурожай 1919 г. в Польше. В августе 1919 г. в Силезии восстали шахтеры. Регулярные польские войска подавили восстание, но напряжение там не ослабло.

Не будем забывать, что в 1919 г. польская армия еще находилась в стадии формирования. Крупные поставки вооружения от союзников стали поступать в Польшу лишь в конце 1919 г. С этого времени и до начала 1920 г. США, Англия, а главным образом Франция поставили в Польшу 1494 орудия, 2800 пулеметов, 385,5 тысячи винтовок, 42 тысячи револьверов, около 700 самолетов, 200 бронемашин, 800 грузовиков, 576 млн патронов, 10 млн снарядов, 4,5 тысячи повозок, 3 млн комплектов обмундирования, 4 млн пар обуви, средства связи и медикаменты.

Именно эти факторы, а не боязнь Деникина, определили стратегические планы Пилсудского.

Полякам удалось нанести поражения Красной Армии на Украине. 6 мая пал Киев. Замечу, что Пилсудский и К° не скрывали своих планов создания «федерации» из собственно Польши, Литвы, Белоруссии и Украины. Фактически речь шла о воссоздании Речи Посполитой «от можа до можа», то есть от Балтики до Черного моря. Поляки мечтали о Польше в границах Великого княжества Литовского середины XV века.

А как относился к ляхам великий русский патриот фон Врангель? Вот секретный документ ВЧК, датированный 2—4 января 1920 г.: доклад перебежчика поручика Зерена:

«В середине апреля во дворец Главкома были приглашены начальник французской миссии ген. Манжен и польский – Каминский.

Им было заявлено, что:

1. Врангель готов признать Петлюру.

2. Признать права Польши на Восточную Галицию.

3. Представить польскому флоту мастерские и Одесскую гавань».[84]

Замечу, что нападение поляков на Россию вызвало совсем иную реакцию у тысяч русских офицеров, начиная от генерала Брусилова в Москве и кончая адмиралом великим князем Александром Михайловичем в Париже. Ненависть к наглым панам пересилила у них неприязнь и даже ненависть к большевикам.

Что же касается Врангеля, то, воспользовавшись действиями поляков, он решает начать большое наступление. Корпус генерала Слащёва был снят с Перекопа, его там заменили части генерала Писарева.

21—23 мая (2—3 июля) корпус Слащёва в порту Феодосия был погружен на транспортные суда. Всего погрузили 10 тысяч штыков и сабель, 2 тысячи лошадей, 50 полевых орудий, 2 броневика и 150 повозок обоза.

В состав отряда судов десанта вошли: вооруженные ледоколы № 1, «Гайдамак», «Всадник»; разведывательное судно «Мария»; канонерские лодки «Грозный», «Алтай», «Урал», «Страж»; транспорт «Россия»; десять пароходов; шесть буксирных катеров; девять барж и вооруженный буксир «Азовец» (бывший «Республиканец», захваченный у красных в Мариуполе 2 мая 1920 г.).

24 мая (5 июня) эскадра вышла из Феодосии и ночью прошла Керченский пролив в полутора километрах от Таманского берега. Однако красные не догадались или не сумели установить дальнобойные морские орудия на Таманском полуострове.

Высадка прошла с 25 по 28 июня (н. с.) в чрезвычайно тяжелых условиях. На море был сильный шторм, шел дождь, сильный прибой переворачивал шлюпки, и войска высаживались по плечи в воду. При высадке погибли один вольноопределяющийся и две лошади.

Получив радиограмму об удачной высадке войск Слащёва у Кирилловки, Врангель приказал начать наступление на перешейке. На рассвете 7 мая армия перешла на всем фронте в наступление. После короткой артиллерийской подготовки части генерала Писарева при поддержке танков и бронепоездов атаковали красных, а десант Слащёва в это время занял деревни Ефремовку и Давыдовку и подходил к железной дороге. Красные отступили, почти не оказывая сопротивления. Геническ, станция Ново-Алексеевка и деревня Ново-Михайловка были заняты частями белого Сводного корпуса. Белые бронепоезда пошли на станцию Рыково. Красные части отходили на село Рождественское. Здесь белые взяли несколько сот пленных и два орудия.

В это время корпус Кутепова атаковал на перекопском участке главные силы советской 13й армии. Танки и броневики двигались впереди белых цепей, прорывая проволочные заграждения. Красные отчаянно сопротивлялись, особой стойкостью отличались латышские части. Красные артиллеристы, установив орудия между домами в деревнях Преображенка и Первоконстантиновка, в упор расстреливали белые танки. Несколько танков было подбито, однако белая пехота овладела всей укрепленной позицией. По советским данным, только один 1й легкий артиллерийский дивизион Латышской дивизии подбил два танка и четыре броневика. 7 июля наводчик 1го орудия 2й батареи 1го легкого дивизиона 3й стрелковой дивизии Константин Никулин прямой наводкой с расстояния 100 метров подбил четвертой гранатой танк, носивший громкое название «Генерал Врангель».

Марковская дивизия[85] выдвинулась на линию Первоконстантиновка – Спендиарово, а Корниловская дивизия – на линию Преображенка – Адамань. 2я конная дивизия генерала Морозова начала преследование отступавших красных частей. Дроздовская и 1я конная дивизии (пешая) оставались в резерве командира корпуса.

8 июня продолжались ожесточенные бои. Части Слащёва к вечеру с боями вышли на железную дорогу между станциями Большой Устюг и Акимовка, при этом захватив несколько тысяч пленных из состава мелитопольского гарнизона. Белые бронепоезда выдвинулись к станции Сокологорное, где подбили красный бронепоезд.

Части сводного корпуса генерала Писарева продолжали наступать. Кубанская дивизия вышла на линию станция Юрицыно – село Рождественское, 3я дивизия – на линию Отрада – Ново-Троицкое. В свою очередь красная конная дивизия Блинова (до 2500 шашек), только что прибывшая с Кавказа, атаковала белых, охватывая фланг Сводного корпуса. Красные захватили деревню Ново-Михайловка, но к вечеру были выбиты оттуда противником. Дроздовская дивизия прочно заняла Первоконстантиновку. А красные части под прикрытием артиллерии отходили на Владимировку. С запада их преследовали дроздовцы, а с севера – 2я конная дивизия генерала Морозова.

Около полудня дроздовцы захватили Владимировку. На участке между Владимировкой и Строгановкой красные были прижаты к Сивашу. После короткого боя и атаки белых аэропланов красные бросились врассыпную. Кто-то пытался спастись вплавь через Сиваш, но их расстреливали шрапнелью батареи белых. Переплывших же на южный берег задерживали белые сторожевые посты. Большая часть красных сдалась. Белые захватили около полутора тысяч пленных, пять орудий и три броневика. У Спендиарово марковцы и корниловцы отбили в течение дня все атаки красных.

За два дня боев 1й корпус белых захватил 3500 пленных, 25 орудий и шесть броневиков, но и в корпусе были значительные потери, особенно в офицерском составе. В 1 м Дроздовском полку все батальонные и ротные командиры были убиты или ранены.

В ночь с 8 на 9 июня красная дивизия Блинова, использовав растянутое положение 3й конной дивизии белых, лихим налетом заняла деревню Отрада и прорвалась в Ново-Михайловку, где захватила весь штаб 3й конной дивизии во главе с начальником дивизии генералом Ревишиным.

К вечеру 9 июня части Слащёва заняли Мелитополь. А части Сводного корпуса медленно продвигались вперед. Части 1го армейского корпуса вышли на линию Аскания-Нова – Чаплинка – Колончак и продолжали преследовать красных. В Чаплинке белые захватили брошенные красными баллоны с удушливыми газами, а также лабораторию для производства газов и батарею газометов.

Конница генерала Морозова, разгромив красных под Строгановкой, 8 июня была переброшена на Чаплинку. К вечеру 9 июня генерал Морозов был уже в хуторе Бальтазаровском.

10 июля части Слащёва заняли станцию Мелитополь и продолжали удерживать город.

Как видим, наступление белых было тактически удачно, но в стратегии барон был явно не силен. Как писал Слащёв: «Таким образом, армия Врангеля, не имея достаточно ресурсов для пополнения, веерообразно расходилась по Северной Таврии в убеждении, что потери есть доказательство доблестного и заслуживающего награды боя.

Чего хотел достигнуть Врангель своим веерообразным расположением, какова была основная идея плана его операции, я понять не могу. Расположение войск веером одинаково не годилось ни для наступления, ни для обороны, ни для давления на противника с целью заключения мира.

На правом берегу Днепра происходит восстание кулаков, для подавления которого красным приходилось выделять войска. Восставшие целыми рядами занимали днепровские плавни и просили у Врангеля помощи.

Врангель ее не дал – чем он руководствовался? Остается предположить, что он начал какие-то секретные переговоры с поляками или получил от своих хозяев-французов директиву не вступать в назначенную полякам Украину».[86]

В результате белого наступления армия Врангеля ввязалась в тяжелые и совершенно бесперспективные бои в нижнем течении Днепра.

В июле 1920 г. Врангель попытался открыть еще один фронт против красных, высадившись на Кубани и желая поднять восстание кубанского казачества.

В Керчи и Феодосии в конце июля 1920 г. были сосредоточены основные силы десанта – 3400 штыков, 1100 сабель, 133 пулемета, 26 полевых пушек, несколько броневиков и восемь аэропланов. Эти силы были перевезены на тринадцати транспортах и шести десантных баржах при семи буксирах. Их прикрывали военные корабли Азовского отряда: канонерские лодки «Алтай», «Урал», «Салгир», «Страж» и «Грозный», а также вооруженные ледоколы «Гайдамак» и «Джигит».

В ночь с 12 на 13 августа десант вышел в море. На рассвете 14 августа авангард высадился на Ясенской косе в 14 км от станицы Приморско-Ахтарской. Береговые батареи красных были уничтожены дальнобойными орудиями белых судов, и десант высадился без потерь. Станица Ахтарская была взята авангардом, и там произошла высадка основных частей белых с лошадьми, орудиями и всей материальной частью.

Белая конная дивизия генерала Бибиева быстро продвигалась вперед, захватив станицы Тимашевскую, Поповичевскую и Брюховецкую. До Екатеринодара оставалось не более сорока верст. Но, несмотря на блестящие победы генералов Бабиева и Улагая, наступление белых захлебнулось. Красные спешно перебросили крупные силы и атаковали десант со всех сторон. Не оправдались надежды Врангеля и на всеобщее восстание казаков.

К 31 августа Врангель решил эвакуировать десант. В течение девяти дней производилась погрузка и вывоз в Крым всех частей, складов и беженцев. Несмотря на большие потери, десант увеличился на 10 тысяч человек. Это были кубанские казаки – добровольцы.

При эвакуации десанта на минах подорвались миноносец «Звонкий», канонерка «Алтай» и транспорт «Волга», однако все три судна удалось удержать на плаву.

4 августа генерал Слащёв, возмущенный придирками Врангеля, подал в отставку. Барон отставку принял, но пытался «позолотить пилюлю», добавив в особом приказе к фамилии Слащёва приставку «Крымский», по аналогии с Румянцевым-Задунайским, Потемкиным-Таврическим и др. Врангель предложил Слащёву поехать полечиться в Европу, и тому ничего не оставалось, как отправиться на отдых, но не в Европу, а в Ливадию.

Немецкий барон – борец «за единую и неделимую» – летом и осенью 1920 г. отчаянно пытался найти себе союзников. Как мы уже знаем, он посылал эмиссаров к батьке Махно. Более успешными стали переговоры с украинскими националистами. Так, в конце августа 1920 г. в Севастополь прибыла делегация от одного из крупнейших украинских повстанческих отрядов генерала М. Омельяновича-Павленко. А в конце сентября в Крым явилась делегация заграничного Украинского Национального Комитета в составе председателя С.К. Маркотуна, генерального секретаря Б.В. Цитовича и члена комитета П.М. Могилянского. Организация эта была создана в Париже в 1919 г., а ее отделения действовали в США, Константинополе и в некоторых славянских странах.

Велись Врангелем переговоры и с правительством Пилсудского. В Севастополь из Варшавы прибыл князь В.С. Любомирский. Князь заявил севастопольским журналистам: «Руководящие польские круги чрезвычайно сочувственно относятся к заключению союза с генералом Врангелем. Я убежден, что этот союз будет заключен в самом ближайшем будущем».

Однако 12 октября 1920 г. Советская Россия и Польша подписали перемирие. Теперь у Красной Армии в Европейской части страны остался один враг – Врангель.

Решающее сражение в Северной Таврии произошло в августе – октябре на левом берегу Днепра в районе села Большая Каховка. Каховский плацдарм был захвачен красными 7 августа. Белые предприняли серию контратак, чтобы сбросить противника в Днепр. Подробное описание этих боев выходит за рамки работы. Я же остановлюсь на отдельном эпизоде – борьбе с танками. В боях за Каховский плацдарм обе стороны использовали по 15 бронеавтомобилей, но у врангельцев кроме того имелось еще 12 танков.

14 октября на рассвете 2й корпус генерала В.К. Витковского перешел в наступление по всему фронту. В первом эшелоне двигалось 12 танков, за которыми шла пехота и пулеметчики. Фланги наступавших обеспечивались бронеавтомобилями. Наступление белых поддерживалось огнем 70 орудий и 10—12 самолетами.

В связи с комбинированной атакой белых красные не могли сосредоточить весь огонь артиллерии по танкам. Поэтому борьбу с танками вели только заблаговременно выделенные для этой цели отдельные орудия и взводы, которые своим огнем подбили три танка, прорвавшиеся через первую линию обороны. Остальная артиллерия сосредоточила свой огонь по бронеавтомобилям и наступавшей пехоте.

Часть танков белых проникла в тыл основной оборонительной линии красных до расположения штабов полков и полковых резервов. Против этих танков командование выделило маневренные взводы и батареи, которые к 11 часам утра 14 октября подбили шесть танков.

Командир 10го легкого артиллерийского дивизиона Орлов находился со своим штабом у хутора, когда поблизости появился танк «Ермак». Орлов приказал командиру 1й батареи Опасову выдвинуть четыре орудия батареи ближе к танку и, когда он пройдет хутор, открыть огонь. Батарея выполнила маневр и дала залп. Танк развернулся и устремился на батарею. Последующими выстрелами у него была разбита гусеница, и он свалился в яму. Однако когда пехота 1го полка Огневой бригады попыталась его захватить, экипаж танка пулеметным огнем и гранатами отразил атаку. Тогда Орлов приказал командиру батареи выдвинуть одно орудие на расстояние ста шагов от танка и открыть по нему огонь. Благодаря меткой наводке командира огневого взвода Дубровина танк был разбит.

Командир кинжального взвода 2й батареи 10го легкого артиллерийского дивизиона Нестеров подбил танк «Скобелев». Стрельба велась с дистанции 300 метров.

Командир 3го легкого артиллерийского дивизиона 51й дивизии Л.А. Говоров (впоследствии – участник Великой Отечественной войны, Маршал Советского Союза), дважды раненный, продолжал управлять огнем артиллерии Тернинского сектора до тех пор, пока артиллерия сектора не подбила прорвавшиеся танки противника – «Кутузов», «За Русь святую» и два безымянных.

В бою с этими танками отличился командир 1й батареи 3го дивизиона С.А. Крюков, который под сильным пулеметным огнем противника подбил танк «За Русь святую». Этот танк на другой день был исправлен, переименован в «Москвич-Пролетарский» и успешно использован в боях против белых.

15 октября красные перешли в решительное наступление. 30 октября был взят Мелитополь, белые с трудом ушли за Перекоп, потеряв в боях за Северную Таврию не менее 40 процентов своего личного состава.

Заканчивая рассказ о боевых действиях на юге Украины, стоит сказать пару слов о загадочном заговоре, связанном с великим князем Николаем Николаевичем и его пасынком. Барон в своих «Записках» попытался представить его скверным анекдотом:

«Днем 1го июня я получил сообщение, что в Севастополе среди офицеров флота обнаружен “монархический заговор” и что значительное число офицеров арестовано. Сведения эти показались мне весьма странными. Я только что был в Севастополе и общее настроение там не оставляло желать лучшего. Я приказал запросить подробности.

Оказалось, что накануне два каких-то мичмана явились в расположение лейб-казачьего полка и пытались уговаривать казаков по возвращении моем в Севастополь арестовать меня, начальника штаба и некоторых других лиц, не сочувствующих, будто бы, возвращению на русский престол Царя. Вместо меня, будто бы, во главе армии станет Великий Князь Николай Николаевич, а временно, до его приезда, пасынок его герцог Сергей Георгиевич Лейхтенбергский. Последний состоял ординарцем при генерале Слащёве. Та атмосфера, которая царила в штабе последнего, беспрерывный разгул и интриги, не могли быть полезны юноше, и я в бытность мою в Феодосии решил отправить его к Отчиму. Одновременно я написал Великому Князю Николаю Николаевичу, прося, в интересах молодого человека, оставить его при себе. Герцог Лейхтенбергский в самый день обнаружения заговора выехал в Константинополь. Наивные агитаторы были задержаны казаками и представлены по начальству. На первом же допросе они проговорились, назвав ряд соучастников.

Вся эта история представлялась мальчишеской выходкой. Мне было неприятно лишь то, что в ней замешан был герцог Лейхтенбергский, близкий Великому Князю Николаю Николаевичу, и упоминалось имя последнего. Я решил не давать делу дальнейшего хода и в тот же день вечером выехал в Севастополь.

Как я и ожидал, вся эта история оказалась глупым фарсом, однако за кулисами действовали большевистские агенты. В общих чертах дело представлялось следующим образом: еще зимою 1919 года среди группы молодых офицеров флота возникла мысль создать особый орден, долженствующий воспитывать среди офицерства высокие понятия о чести, воинском долге, традиции старых Императорских армии и флота, забытые в разрухе смутного времени. О существовании этого ордена я знал и даже видел его устав. Он ничего предосудительного в себе не заключал.

Однако за последнее время в состав членов этого общества сумел втереться некий Логвинский, еврей, настоящая фамилия которого была Пинхус. Пинхус-Логвинский был личностью весьма темной, с уголовным прошлым, в последние перед революцией дни замешанный в мошеннических проделках пресловутой комиссии генерала Батюшина. Ныне, по имеющимся сведениям, Логвинский являлся одним из агентов большевиков. Втершись в доверие молодежи, Логвинский подготовил весь этот недостойный фарс; трудно было допустить мысль, чтобы он сам рассчитывал на какие-то серьезные от него результаты, вернее, он преследовал лишь цель дискредитировать власть.

Арестованные, в общем количестве десять – двенадцать человек, была все, за исключением одного-двух офицеров, зеленая молодежь, сама, видимо, не отдававшая себе ясного отчета в неблаговидности своего поступка. Я приказал призвать их всех к себе, пристыдил их и сказал, что ставлю крест на всю эту глупую историю. Вместо того, чтобы бить баклуши в Севастополе и делать политику, они должны отправиться на фронт, где они могут принести пользу и загладить свою вину. Офицеры были прикомандированы к пехотным полкам и дальнейшей службой своей доказали преданность родине. Впоследствии они были постепенно возвращены во флот. Пинхус-Логвинский был расстрелян».

Врангель в очередной раз врет. И тут дело не в заговоре двух наивных мичманов, околпаченных прохиндеем Пинхусом.

Как мы знаем, герцогу Сергею Лейхтенбергскому было уже за тридцать, он числился капитаном 2-го ранга и к июню 1920 г. успел принять участие в нескольких заговорах, причем на первых ролях. Вряд ли пасынок не проинформировал о заговоре августейшего дядю.

Не будем забывать, что барон писал «Записки» в эмиграции, где пытался договориться с великим князем Николаем Николаевичем. Если бы имел место анекдот с придурковатыми мичманами, то Врангелю не имело смысла даже упоминать о нем. На самом деле имел место серьезный заговор, а в «Записках» Врангель дает понять великому князю, что он все забыл, простил и считает инцидент исчерпанным.

Для нас же этот инцидент, а также интриги уволенного Слащёва в Ливадии показывают нестабильность власти крымского «Правителя».

Ряд наших историков считают, что правительство Врангеля стало единственным белым правительством, которое получило международное признание, и что Франция официально признала его в качестве законного правительства России. На самом деле лишь Франция признала врангелевское правительство, да и то не де-юре, а де-факто. Врангель писал:

«8го июля вечером я вернулся в Джанкой. На следующий день А.В. Кривошеин вызвал меня к аппарату:

– Только что получена телеграмма от П.Б. Струве. Французское правительство изъявило готовность признать де-факто правительство юга России. Это большая политическая победа».

Мало того, французы потребовали, чтобы барон признал и обещал выплатить все царские долги. Естественно, Врангель на все согласился.

Ну и несколько слов стоит еще сказать о ситуации в Крыму. Как мы помним, в начале 1919 г. в Севастополе было 100 коммунистов и примерно столько же по всему полуострову. Но Врангель был столь активным пропагандистом коммунистической идеологии, что в 1920 г. его контрразведка почти ежемесячно раскрывала заговоры коммунистических рабочих в Севастополе, Симферополе, Керчи и т. д. В Коктебеле состоялась конференция большевиков Крыма. Белые попытались захватить ее участников, но те ушли в горы.

В мае было объявлено о создании Крымской повстанческой армии, а к июлю ее численность, даже по белогвардейским данным, достигла 800 человек. Была проведена реорганизация и созданы полки: 1й Феодосийский, 2й Карасубазарский, 3й Симферопольский под командованием Макарова, базировавшийся в урочище Суат, 4й Баксанский, 5й крымскотатарский под командованием Османа Деренайырлы и 1й конный. Командующим армией стал 28летний секретарь подпольного большевистского обкома Сергей Бабахан.

Любопытно, что командир Симферопольского полка Павел Макаров до января 1920 г. служил адъютантом генерала Май-Маевского, командовавшего Добровольческой армией. Макаров был из рабочей семьи, в империалистическую войну получил чин прапорщика, командовал ротой. В 1918 г. воевал у красных. В Мелитополе был схвачен дроздовцами, но Павел не растерялся и заявил, что он – штабс-капитан царской армии и пробирался в Добрармию. Кто-то из дроздовцев подтвердил, что видел его в качестве комроты на фронте в 1916—1917 гг. Вскоре Макаров становится адъютантом генерала Май-Маевского.

Вместе с генералом его адъютант лихо ходит в атаки, беспробудно пьянствует, водит к его превосходительству как порядочных, так и «не совсем», девиц, ну а выдастся свободная минутка – отправит шифровку красным. Макаров общался даже с Врангелем. Со слов Макарова сам Врангель однажды заметил прыткому адъютанту: «Я в Ваши годы был всего лишь подпоручиком». На что Макаров встал и дерзко возразил: «Но в мои годы Вы не имели Анны на темляке. А у меня кроме нее еще три боевых креста и два ранения». Врангель якобы рассмеялся: «Сидите, капитан, я не хотел Вас обидеть. Обещаю, что Вы еще будете генералом и комендантом нашей первопрестольной столицы Москвы».

В январе 1920 г. генерала и его адъютанта выперли из армии за пьянство.

В Севастополе Павел вместе с группой подпольщиков готовит восстание. Однако по доносу провокатора большинство подпольщиков арестованы. Макарову удается бежать в горы. Там он создает Симферопольский полк. Численность полка первоначально была невелика, около сотни бойцов.

При Врангеле в Крыму постоянно был топливный голод. Чтобы как-то исправить ситуацию, белые приступают к разработке в крымских горах Бешуйских копей и прокладывают туда со станции Сюрень узкоколейную железную дорогу. 20 августа (ст. с.) бойцы Макарова проникают на копи и взрывают шахты. Они же сожгли склад заготовленных шпал, сорвав таким образом постройку железной дороги Джанкой – Перекоп, предназначенной для переброски дополнительных сил и бронепоездов на Перекопский перешеек.

Большую работу проделал Макаров и по разложению врангелевских войск. В одной из листовок-обращений он писал: «Товарищи солдаты, офицеры! Мы обращаемся к вам с призывом: покидайте ряды белых, идите в лес! Вы найдете там нас. Не дайте уйти приспешникам буржуазии, которые за вашими спинами грузят чемоданы. Близится час расплаты!» И подпись: «Бывший адъютант командующего Добровольческой армией капитан Макаров».

К ноябрю 1920 г. полк Макарова увеличился до 279 человек при 11 пулеметах.

Врангель писал:

«В середине июля большевикам удалось морским путем, посредством моторных катеров, отправлявшихся из Новороссийска и Анапы, установить связь с “крымским областным комитетом” коммунистической организации, одно время было разгромленной, но в конце июня вновь начавшей проявлять свою деятельность.

5го августа высадился вблизи местечка Капсхор, затопив у берега свой моторный катер, небольшой коммунистический отряд в двенадцать человек, под начальством матроса Мокроусова, снабженный пулеметами, патронами, ручными гранатами и значительными деньгами – до 500 миллионов рублей “романовскими”, курс которых в то время в семьдесят раз превышал цену денег главного командования, и 200 тысяч турецких лир. Благополучно пробравшись с помощью соучастников в леса, Мокроусов, присвоивший себе громкое наименование “командующего крымской повстанческой армией”, пытался привлечь в свой отряд всякий сброд. К концу августа у Мокроусова было уже около 300 человек, которые распределялись им в три полка. Карасубазарский пешеконный полк, под командой бывшего сотника Галько, при котором находился сам Мокроусов, Симферопольский полк, под командой уже известного капитана Макарова (при этом полку находился и областной ревком с “товарищем” Бабаханом во главе) и Феодосийский полк».

Маленький комментарий: Александр Васильевич Мокроусов родился в 1887 г. Батрак, шахтер, большевик, с 1912 г. в эмиграции, в октябре 1917 г. брал Центральный телеграф, с июня 1919 г. комбриг Красной Армии.

На маленьком моторном катере «Гаджибей», бывшем штатном плавсредстве одноименного эсминца, Мокроусов выходит из Новороссийска и высаживается в Крыму. Замечу, что среди двенадцати человек «сброда» был Иван Папанин – будущий знаменитый полярный исследователь.

Мокроусов заменяет Бабахана на должности командующего Крымской Повстанческой армией.

29 сентября (ст. с.) Мокроусов во главе отряда из 150 человек на короткое время захватывает Судак и разоружает местный гарнизон.

Перечисление успехов повстанцев займет не одну страницу. То взлетит на воздух артиллерийский склад в Севастополе, то идет под откос поезд. Кстати, 20 августа (ст. с.) барон чуть было сам не взлетел на воздух. Перед прохождением его поезда саперная команда обнаружила «фугас огромной силы». На бронепоезде, вышедшем из ремонта, офицеры обнаружили, что броня держится на болтах, сделанных из… дерева и аккуратно закрашенных. Керченские каменоломни были партизанским краем с весны 1919 г. по ноябрь 1920 г.

Врангель сопротивление населения Крыма объясняет «еврейскими деньгами»:

«Областной ревком работал и в городах, располагая огромными деньгами. В течение четырех месяцев ревком получил из Москвы через курьера еврея Рафаила Кургана один миллион “романовских”, 10 тысяч фунтов стерлингов и на 40 миллионов золота в изделиях и бриллиантах.

В Симферополе, Севастополе, Ялте, Феодосии, Керчи и Евпатории образовались коммунистические комитеты, щедро снабжаемые деньгами. Между ними установилась живая связь курьерами.

2го августа в Ялте была обнаружена коммунистическая ячейка, имевшая в своем распоряжении типографский шрифт и поддерживавшая связь с “Областкомом”. В том же месяце в прифронтовой полосе были задержаны с мандатами Областкома два “курьера”, высланные с целью шпионажа. Почти одновременно на Перекопе был арестован советский “шпион-курьер” Симка Кессель, пробиравшийся из Крыма в Одессу.

Вскоре удалось добыть нити для наблюдения за лицами, стоявшими в самом центре обновленной организации Областкома. В результате установленного наблюдения 21го августа был задержан чинами розыска пробиравшийся из леса в Севастополь Мордух Акодис, получивший от Областкома задачу воссоздать севастопольский городской революционный комитет, на что он получил 16 тысяч рублей “романовских”, оказавшихся при нем при аресте. Одновременно были арестованы в Симферополе проживавшие там по фальшивым паспортам Рафаил Курган “Фоля” и Наум Глатман, являвшиеся местными представителями Областкома, в квартире которых было обнаружено 250 тысяч “романовских” рублей в обертках со штампом Московского народного банка, миллион денег главного командования, золотые вещи и бриллианты по казенной оценке на сумму 28 миллионов рублей, партийная переписка, денежные отчеты и отчеты по партийной работе революционного областного комитета в Крыму. В тот же день в Севастополе были арестованы Герш Гоцман и Осман Жилер, причем у первого была обнаружена переписка и почти не бывшая в употреблении печать севастопольского революционного комитета, а у второго переписка и три миллиона рублей партийных денег в разной валюте».

Ну, это старая песенка. В 1917 г. в Питере были германские миллионы, а теперь в Крыму – еврейские.