Фаустина младшая

(130–176 годы)

С мужем Фаустине Младшей повезло так же, как и матери с Антонином Пием. Марк Аврелий Антонин (121–180 годы) всю жизнь стремился к моральному самосовершенствованию, за что и получил уважительное добавление к своему имени — Философ. Волею судьбы став императором, он старался совершенствовать всю империю, хотел сделать жизнь римлян лучше и благороднее.

Все древние авторы единодушны в оценке императора и его деяний.

«Марк Аврелий Антонин правил восемнадцать лет. Он обладал всеми добродетелями и божественным умом и являлся как бы защитником людей от всех общественных бедствий. Если бы он не родился в то время, то весь римский мир развалился бы в едином падении» — таково мнение Аврелия Виктора.

«К народу он обращался так, как это было принято в свободном государстве. Он проявлял исключительный такт во всех случаях, когда нужно было либо удержать людей от зла, либо побудить к добру, богато наградить одних, оправдать — выказав снисходительность — других. Он делал дурных людей хорошими. А хороших — превосходными, спокойно перенося даже насмешки некоторых», — отмечает необыкновенную мудрость императора Юлий Капитолии.

Получается какая-то закономерность с именем Фаустина; вот бы римлянам всех своих императриц называть Фаустинами, а не Августами — может, не повторялись бы периодически жуткие времена Нерона.

Однако Фаустина, доставшаяся в жены Марку Аврелию, не отличалась добродетельностью. Пороки ее матери, Фаустины Старшей, вскользь упомянутые Капитолином, получили широкое развитие в дочери. Возможно, это произошло потому, что Фаустина Младшая дольше оставалась на троне.

Античные историки единодушны и в похвале Марку Аврелию, и в порицании жены (за ее пороки).

Аврелий Виктор пишет:

«Все его деяния и намерения, как в мирное время, так и в военное, были божественны; однако они были омрачены недостойным поведением его супруги, нуждавшейся в сдерживании; она опустилась до такого недостойного поведения, что, проживая в Кампании, садилась на живописном берегу, чтобы выбирать для себя из числа моряков, которые обычно бывают голые, наиболее подходящих для разврата».

Увы! Марк Аврелий, блестяще управлявшийся с мировым государством, был бессилен перед желаниями собственной жены.

«Некоторые говорят (и это кажется правдоподобным), что Коммод Антонин, его преемник и сын, родился не от него, а был плодом прелюбодеяния, и добавляют к этому такую живущую в народной молве сказочку, — рассказывает Юлий Капитолии. — Как-то раз Фаустина, дочь Пия и жена Марка, при виде проходивших мимо гладиаторов воспылала любовью к одному из них — и после долгих страданий, причиненных любовным недугом, призналась в своей любви мужу. Когда Марк обратился к халдеям, они дали совет убить этого гладиатора, с тем чтобы Фаустина омылась его кровью и потом возлегла с мужем. Когда это было сделано, Фаустина, правда, освободилась от любви, но на свет появился Коммод — скорее гладиатор, чем император: будучи императором, он выступал публично перед народом почти тысячу раз в гладиаторских боях, как это будет указано в его жизнеописании. Этот рассказ считается правдоподобным на том основании, что сын столь безупречного государя отличался такими нравами, какие чужды даже любому учителю гладиаторов, любому актеру, любому из тех, кто выступает на арене, наконец, любому человеку, в котором, как в помойной яме, соединены всякая грязь и преступление. Многие говорят и так, что Коммод — вообще плод преступной любви: ведь хорошо известно, что в Кайоте Фаустина выбирала себе любовников из матросов и гладиаторов».

Моряками и гладиаторами интересы Фаустины не ограничивались — Юлий Капитолии упоминает о ее любовных связях с актерами (пантомимами).

В частности, Капитолии сообщает:

«Когда Марку Антонину говорили о ее поведении, предлагая развестись с ней, если он не хочет казнить ее, он… сказал:

— Если я разведусь с женой, то нужно возвратить ей и приданое.

А что другое могло считаться приданым, как не императорская власть, которую он получил от тестя, будучи им усыновлен по воле Адриана? Но жизнь хорошего государя, его безупречность, уравновешенность и благочестие имеют такую силу, что ненависть, которую вызывают к себе его близкие, не могла затмить его славы. Словом, Марку Антонину не могли повредить ни его сын-гладиатор, ни распутная жена, так как он оставался всегда верен себе и ничьи нашептывания не могли его изменить».

Гораздо худшими были последствия (впрочем, не для Фаустины), когда она начала выбирать любовников из высших слоев римского общества. Юлием Капитолином упоминается ее связь с соправителем Марка Аврелия — императором Луцием Вером, который был женат на дочери Фаустины. «Были толки о том, будто он вступил когда-то в преступную связь со своей тещей Фаустиной и будто он погиб оттого, что его теща Фаустина коварно подсыпала ему в устрицы яд за то, что он выдал ее дочери тайну своей связи с матерью».

В 175 году в Сирии наместник Авидий Кассий, восстав, провозгласил себя императором. По слухам, он действовал «по желанию Фаустины, считавшей мужа безнадежно больным». Что касается здоровья Марка Аврелия, то он им не отличался: Капитолии пишет, что «его здоровье пошатнулось» еще в отроческом возрасте оттого, что будущий император тратил слишком много сил на различные науки.

Вулкаций Галликан считает, что Фаустина не причастна к сирийским событиям; он не согласен с Марием Максимом, который, «желая очернить ее, утверждает, что Кассий присвоил себе императорскую власть при ее содействии».

В подтверждение своей версии Вулкаций приводит письма Фаустины к мужу, в которых она требует предать смерти Авидия Кассия.

Первое письмо: «Завтра я сама спешно выеду в альбанскую усадьбу, согласно твоему приказу. Но я убедительно прошу тебя, если ты любишь своих детей, самым суровым образом расправиться с этими повстанцами. И полководцы, и воины привыкли действовать преступно, если их не подавить, то они сами будут подавлять».

И во втором письме Фаустина умоляет уничтожить Кассия именем своих детей: «Моя мать Фаустина убеждала твоего отца Пия — во время отложения Цельза — проявить любовь прежде всего по отношению к своим, а затем уже к чужим. Ведь нельзя назвать любящим того императора, который не думает о своей жене и детях. Ты видишь сам, в каком возрасте наш Коммод. Зять же наш Помпеян стар и не уроженец Рима. Подумай, как поступить с Кассием и его сообщниками. Не давай пощады людям, которые не пощадили тебя и не пощадили бы меня и наших детей, если бы победили…»

«Из этих писем можно понять, что Фаустина не была сообщницей Кассия, — делает вывод Вулкаций Галликан, — что она даже побуждала мирно расположенного и помышлявшего о милосердии Антонина применить суровое наказание и настаивала на необходимости такой кары».

И все же настойчивость Фаустины больше похожа на желание избавиться от сообщника, который может заговорить и сказать лишнего. В конце концов, Кассия убили и принесли его голову Марку Аврелию. «Однако Марк не обрадовался убийству Кассия…» — сообщает Юлий Капитолии. Похоже, такой конец мятежника не входил в планы императора, но очень устраивал императрицу.

Фаустина активно участвовала в государственных делах и даже имела огромное влияние на мужа-философа. «Ему (Марку Аврелию) ставили в вину то, что он выдвигал на разные высокие места любовников своей жены — Тертулла, Тутилия, Орфита и Модерата, хотя Тертулла он однажды застал завтракающим вместе с ней», — сообщает Капитолии.

Фаустина была весьма воинственна. По примеру Агриппины Старшей, императрица участвовала во всех летних военных походах мужа, за что он ее называл «матерью лагерей». Во время одной из таких кампаний Фаустина «умерла от внезапно постигшей ее болезни в поселке Галале у подошвы Таврских гор».

По уверению Капитолина, Марк Аврелий очень переживал смерть жены и сделал все, чтобы увековечить ее память. «Он просил сенат назначить Фаустине почести и храм и произнес похвальную речь, хотя молва упорно обвиняла ее в безнравственности. Антонин либо ничего не знал об этом, либо делал вид, что не знает. Он учредил в честь своей умершей жены „фаустинских девочек“. Он принес благодарность сенату за объявление Фаустины божественной… Поселок, в котором умерла Фаустина, он сделал колонией ее имени и выстроил ей храм, но впоследствии этот храм посвятили Гелиогабалу».

Марк Аврелий, конечно, знал о приключениях и пристрастиях своей жены. Но он был философом и руководствовался в отношениях с ней собственным правилом: «Какие уж привелись обстоятельства, к тем и прилаживайся, и какие выпали люди, тех люби, да искренно!»

И другая мысль императора-философа: «Любить только то, что тебе выпало и отмерено. Что уместнее этого?»

Еще одна житейская мудрость от Марка Аврелия: «Когда тебя задевает чье-нибудь бесстыдство, спрашивай себя сразу: а могут бесстыдные не быть в мире? Не могут. Тогда не требуй невозможного. Этот — один из тех бесстыдных, которые должны быть в мире».

Капитолии сообщает:

«После смерти Фаустины Фабия всеми способами старалась выйти за него (Марка Аврелия) замуж, но он, имея стольких детей и не желая навязывать им мачеху, взял себе в наложницы дочь прокуратора своей жены».

Марк Аврелий умер спустя четыре года после смерти обожаемой им Фаустины. «После кончины Марка, — пишет Геродиан, — когда молва о ней распространилась, все бывшее там войско, а равно и масса простого народа были охвачены скорбью, и не было никого из подвластных Риму людей, кто бы без слез услышал такую весть; все как бы в один голос громко называли его: один — превосходным отцом, другие — добрым государем, третьи — замечательным полководцем, иные — воздержанным и скромным властителем, и никто не ошибался».

А вот с Коммодом — сыном Марка и Фаустины — судьба сыграла злую шутку. Ему суждено было стать для Рима новым Нероном; как и Нерон, Коммод погубил своим распутством и жестокостью династию Антонинов. Не прижилась философия Марка Аврелия и в дочери Луцилле, однако эта тема — для следующего очерка.