Аллея повешенных

Впервые въезжаем в Старую Руссу спустя два дня после взятия города. Пасмурная, промозглая погода, город производит унылое впечатление. Дождь насквозь пропитывает землю, делая ее рыхлой. Неприятно, холод пронизывает до костей, знобит. Сточные канавы переполнены водой. Малейшие углубления на дороге наливаются огромными лужами.

Вдоль южного берега озера Ильмень дорога тянется прямой полосой и сворачивает только у небольшой деревеньки Коростынь, расположенной на высоком холме. Оттуда взор устремляется в бесконечную даль, уходящую за горизонт над поверхностью озера, вода которого во время шторма приобретает странный коричневый оттенок, видимо, из-за того, что со дна поднимается ил.

В Коростыни находятся развалины дворца великой императрицы Екатерины II, которая часто бывала в Старой Руссе.

Наконец, показались башенки и купола церквей. Над развалинами города еще витают облака дыма. Чем ближе к нему, тем сильнее нас охватывает чувство тревоги и неопределенности. Всем известно, какими тяжелыми были бои за Старую Руссу. В конце концов наша машина при въезде в город попадает в пробку, так как главный мост через реку Полисть, где пролегает трасса, разрушен, а прямой доступ к городу заблокирован. Приходится ждать, пока не освободится какая-нибудь лазейка. Наконец нам удается проскочить вслед за тяжелым, нагруженным артиллерийскими боеприпасами грузовиком и достичь другого берега. На первой скорости машина взбирается по скользкому склону, кто-то подталкивает нас сзади. Мы выезжаем на главную улицу, ведущую к старому рынку с низкими аркадами, магазинчиками и трактирами. Каким-то чудом по воле судьбы эта рыночная площадь уцелела. Она напоминает о Древней Руси. На площади в пестром беспорядке сгрудились автомобили и всякого рода прочий транспорт. Многие крестьяне в поисках укрытия бежали в город. На другом берегу Полисти виднеется причудливая башенка церкви, отражающаяся в воде со всеми своими куполами. Церковь частично разрушена, красные разграбили ее и превратили в этнографический музей примитивного искусства. Символ культуры.

Осторожно мы едем по главной улице – аллее. Здесь санитарная часть организовала дивизионный медпункт. Внезапно чувство страха перед неопределенностью воплощается самым ужасным образом.

На одном из перекрестков я невольно поднимаю глаза. На балконе дома в разодранных в клочья лохмотьях болтаются тела троих повешенных. Густель тоже заметил их. Судорожно вцепившись в руль, он продолжает вести машину. Отвратительная картина преследует нас по пятам. На каждом фонарном столбе мы обнаруживаем новых повешенных, со свернутой набок головой, с выпавшим языком. На нас смотрят сине-серые лица с остекленевшими глазами, устремленными в пустоту.

Я приказываю остановиться, подзываю фельдфебеля и спрашиваю:

– Что здесь произошло? Какой ужас!

– Господин капитан, – рапортует он, – акт возмездия. Все они преступники. Их выпустили из тюрем и ради устрашения вчера публично повесили вместо заложников.

– Да, но за что? – беспомощно пробормотал я.

По словам фельдфебеля, в одном здании разместили большой отряд молодых ребят из трудовой армии, которые едва успели приехать сюда на велосипедах со своими лопатами и карабинами.

– Как только они расположились, – продолжает свой рассказ фельдфебель, – весь дом взлетел на воздух. Пятьдесят девять юнцов погибли на месте, господин капитан, пятнадцать тяжело ранены. Вы не представляете себе, как возмущены были наши люди. Мы нашли электрический запальный кабель, который вел к подрывному устройству, заложенному в доме. Какая-то фанатичка сначала спокойно наблюдала за тем, как ребята заходили внутрь, а затем совершила это массовое убийство. Когда ее схватили, она, даже не дрогнув, созналась в преступлении и по закону военного времени была расстреляна на месте. Потом произошло все остальное, господин капитан, – акт возмездия.

Да, эта война действительно стала грязной, беспощадной, и мы должны вписать в ее строки свои имена.