Обморожения

Во всех лазаретах хирурги отчаянно ищут способ, как предотвратить отмирание тканей в результате обморожения и своевременно восстановить циркуляцию крови. Повсюду ведутся оживленные дискуссии о том, каким образом лучше всего отогревать обмороженные участки. Некоторые пытаются делать это с помощью еле теплой воды, другие предлагают даже горячие ванны, куда следует опускать обмороженные конечности. Но правильно ли это? Третьи придерживаются опыта Ларрея – растирают поврежденные ткани и конечности снегом. Тогда санитары, проводящие обработку снегом, сами отмораживают себе руки. Что же делать?

Некоторые хирурги для лечения с успехом применяют спиртовой раствор метиленового голубого красителя. Пациенты лежат рядами с темно-синими руками и ногами. У такой окраски есть и свои недостатки: не различишь границу между живой и мертвой тканью.

Сольцы. Только что в лазарет снова доставили группу солдат. Некоторые идут сами, кого-то несут на носилках. Почти все обморожены, у нескольких раненых крайне тяжелое состояние.

На операционном столе лежит абсолютно ледяной человек. У него большая рана в ягодичной области, которую нужно обработать, поскольку из нее течет кровь, он едва дышит, весь бледно-серый, тело холодное, сквозь кожу проступают сосуды, пульс уже неровный. Ему измеряют температуру – всего 30 градусов. Что же нам делать? Никто не решается оперировать его в таком состоянии. Сначала должны восстановиться нормальная температура и кровообращение. Наши ассистенты накрывают его покрывалами. В операционной он постепенно отогреется.

Поскольку дыхание сильно затруднено и кровообращение очень слабое, хотя, как и всегда в таких случаях, давление на удивление высокое, у нас появляется мысль применить аналептическое, возбуждающее средство – кардиазол или корамин.*[28] И тут мы с ужасом замечаем, что больному стало хуже. Все ясно: надежные средства, успешно применяемые в других случаях, при переохлаждении действуют как яд. Мы больше не можем использовать их ни в коем случае. Неприятный сюрприз. Такое ценное оружие потеряно.

19 января. Страшный мороз. Мы едем на восток в одну из наших дивизий, расположенную на берегу озера Ильмень. Солдаты окопались в снегах и защищают берег от напирающих сибиряков.

Каждый холм, каждая изба, каждая деревня в этой местности превратились в маленькую крепость. Люди из батальона смертников, находящегося на противоположном берегу, предприняли отважную попытку установить связь с другим берегом по льду озера Ильмень. Совершенно безумное мероприятие, поскольку озеро напоминает море, замерзшее во время шторма, – поверхность у него словно разорвана.

Между озером и развалинами Старой Руссы просачиваются сибиряки. Они проникли с тыла. Наша трасса потеряна. Теперь на ней располагается плацдарм русских. Старая Русса почти полностью окружена, но из разрушенных домов по наступающим батальонам палят наши пулеметы. Вокруг города раскинулось огромное поле мертвецов. Кто остается лежать на земле – замерзает. Снег покрывает тела.

До Старой Руссы теперь можно добраться только в объезд. Под Нагово-Бакочином нужно свернуть на юг, чтобы около Декова выехать на вторую, еще свободную дорогу. Конечно, она тоже с двух сторон под обстрелом.

У сибиряков отличная маскировочная одежда белого цвета, на фоне снежных полей этих парней в их белых костюмах и белых меховых шапках совершенно не видно. У нас же нет ни маскировочной одежды, ни лыж, ни лыжных ботинок; наши солдаты до сих пор воюют в летних мундирах. Всеми способами они стараются защититься от дьявольского холода и жуткого ветра. Полностью белые танки «Т-34» скользят по широким ледяным просторам, поддерживая яростные атаки русских. Наши люди сразу же следуют их примеру. Теперь, по крайней мере, танки, все машины, а также стальные шлемы выкрашиваются известью в белый цвет. Наши постовые обвешиваются простынями, если под рукой нет никакой светлой овечьей шкуры.

Мороз достигает невыносимых пределов. У нас – 44 °C, а температура все продолжает падать. Над зловещим озером со свистом проносится северный ветер, поднимая в воздух снежные вихри. Над землей вздымаются огромные сугробы, они перекрывают главное шоссе и небольшие дороги, постепенно превращаясь в снежные горы. В воздухе постоянно стоит снеговая завеса.

Обморожения… снова обморожения!

В дивизионном медпункте на берегу озера Ильмень лежат 272 раненых, 130 из них – с обморожениями. В полевом госпитале их уже 400. Мы с отчаянием задаемся вопросом: что же будет дальше?

Густель разворачивает автомобиль. Он сражается со снежными баррикадами. Вдруг наша машина скользит по льду и врезается в дерево. Повреждены колеса и покрышки. Многочисленные царапины. Приходится тянуть автомобиль на буксире при 45 градусах мороза. Только тот, кто это пережил, может понять, что значит в таких условиях просто сменить колесо. До Борков нас везет грузовик.

Той же ночью ртутный столбик термометра опускается до – 53 °C. Фронт скован льдом. Бои закончились. На передовой мертвая тишина. Только слышно, как стонет и завывает северный ветер.

На моем грубо обтесанном столе в Борках лежит месячный отчет. Ничего утешительного. С 12 декабря по 31 января 1942 года в нашей армии произошло 2993 случая обморожения первой степени, 8532 – второй степени и 849 – третьей степени, итого получается 12 374 случая обморожения.

Звонит главный врач. Я должен срочно ехать в военный госпиталь в Сольцах: там сейчас создалась невообразимо напряженная обстановка. Во всем виноват аэродром. Как из зоны окружения под Демянском, так и с северного фронта ежедневно по воздуху в Сольцы перебрасывается огромное количество раненых. Повсюду в коридорах прямо на соломе лежат раненые и больные. Приходится перешагивать через них, чтобы попасть в комнаты.

В перевязочной столпились люди с обморожениями. Они только что прибыли, поэтому им еще не успели оказать помощь. Вдруг я вижу, как один санитар, разрезав сапоги солдата, пытается высвободить его ноги из ледяной колодки.

– Что это такое? – с ужасом спрашиваю я.

– Господин капитан, так приходят многие. Люди идут по снегу и не замечают, как сверху снег проникает в сапоги. Сначала он тает, а затем снова замерзает, получается ледяная колодка.

Замерзшие и окаменевшие ноги, побывав в ледяном плену, почти полностью отмирают. Мы не можем спасти их, приходится ампутировать. Необходимо сделать срочное предупреждение в войсках.

Из Сольцов я сразу же еду в полевой госпиталь в Медведь; говорят, там тоже множество серьезных обморожений. Действительно, целая группа солдат лежит почти при смерти после обморожения ног: температура за сорок, крайнее истощение в результате заражения крови. У восьмерых уже ампутированы обе ноги. Я обращаю внимание на большое количество обморожений с заражением крови.

– Откуда все эти люди? – спрашиваю я начальника.

– Это был особый случай, – сказал он и рассказал мне историю, произошедшую в небольшой деревне Звад на озере Ильмень.