Случай под Звадом

На передовой линии в устье Ловати, к востоку от Старой Руссы, сибиряки окружили небольшую рыбацкую деревушку под названием Звад и находящийся там гарнизон. Осажденные превратили деревню в крепость, которая противостояла натиску красных. Кое-как удалось наладить снабжение по воздуху. Раньше Звад использовали в качестве форпоста, но затем руководство армии по радио передало командиру разрешение на попытку прорваться за озеро Ильмень. Втайне эту операцию тщательно готовили. Под покровом ночи и тумана команда гарнизона хотела пробраться между русскими постами до озера Ильмень, затянувшегося льдом, и затем взять курс на запад по направлению к берегу, оккупированному немцами.

Командир требовал в Звад врача. Доктор до отказа набил сумки первитином[29] и отправился на опорную базу на самолете. Все прошло гладко.

Срок отступления приближался, как вдруг жители деревни почуяли неладное. К командиру пришел старик и заявил, что все жители, в том числе женщины и дети, хотят идти вмести с ними, несмотря на ледяную стужу и пургу, они не боялись. Перед красными комиссарами, убивающими всех на своем пути, они испытывали больший страх, чем перед белой смертью. Капитан отказался, он хотел оставить семьи в церкви, но люди упрашивали его, они бросились перед ним на колени и начали его умолять. Тут он сжалился над этими бедными людьми, несмотря на высокий риск для своего войска, и дал, наконец, согласие.

Сибиряки конечно же выставили в снегу вокруг деревни форпосты. Они непрерывно наблюдали за отрезанной базой и надеялись взять ее измором. Решиться на прорыв можно было, только убедившись в безопасности дороги, в полной темноте.

Пошли. Колонна кралась в абсолютной тишине, человек за человеком, сани за санями, между русскими постами. Боевой группе вместе со всеми жителями, мужчинами, женщинами и детьми, на самом деле удалось добраться до озера Ильмень незамеченными. Теперь они шли по сугробам, сносимые жутким северным ветром, на запад по направлению к деревне Буреги. Доктор снова и снова пробегал на своих лыжах мимо длинной колонны и подбадривал то одного, то другого – тех, чьи силы были уже на исходе. Когда кто-то падал от изнеможения, он давал ему первитин – это помогало. Несколько часов люди шли по мягкому снегу.

В предрассветных сумерках русские внезапно заметили, что все ушли. Тогда они, взбешенные, отправили вдогонку за отступающим отрядом лыжный батальон. В белой маскировочной одежде сибиряки быстро шли по следам. Они постепенно приближались, расстояние сокращалось. Наступал рассвет.

Тут немецкие посты, расположенные на берегу около Бурегов, заметили вдали движущуюся по льду озера Ильмень колонну звадского гарнизона и, к своему ужасу, обнаружили, что за ней мчится русский лыжный батальон. Сразу же была поднята на ноги артиллерия. Стрелки открыли огонь, в сибиряков посыпались гранаты, после чего они обратились в бегство. Окоченев от холода, в полном изнеможении, люди из гарнизона все-таки добрались до немецкого берега.

Прорыв удался, несомненно, но с какими жертвами! Масштабы обморожения приводили в ужас.

И вот мы стоим в лазарете среди молодых солдат, участвовавших в этом прорыве. Они лежат на кроватях в тяжелом состоянии, многих лихорадит, некоторые без сознания. Я подхожу к постели девятнадцатилетнего парня, у которого отморожены все конечности. Обе руки и обе ноги – это ужасно. Все четыре конечности почернели и стали безжизненными, хирурги были вынуждены ампутировать все четыре. По лицу юноши струятся слезы отчаяния. Пока я пытаюсь его утешить, он сквозь слезы объясняет:

– Я ведь наследственный крестьянин, что же мне теперь делать со своим хозяйством? Как я буду работать без рук и без ног?

Во время ночного перехода из Звада через озеро Ильмень ему в сапоги попал снег. Ноги пришлось высвобождать из ледяной колодки. А дырявые перчатки совсем не защищали от ледяного ветра при сорокадвухградусном морозе, руки не смогли сохранить тепло. Они полностью замерзли до самых запястий, и их пришлось ампутировать.