Происшествие

Радостная встреча с Михаэлем, у которого тогда лежали две раненые русские. Он со своим лазаретом тоже попал в окружение и сейчас находится в почти невредимой, живописной деревушке, расположенной на возвышенности.

После осмотра пациентов мы позволяем себе часок поболтать в его теплом жилище. В избе висит чудесная икона XII–XIII веков, по всей видимости, ранняя работа мастеров новгородской школы. Меня очаровывает это великолепное произведение искусства. На той же самой доске нарисованы образы святых и примитивные библейские сюжеты. Отдельные образы и фигуры обрамлены изящными металлическими рамками. Точно работа монаха, от необыкновенных красок просто невозможно оторвать взгляд. Внезапно в дверь изо всей силы стучат. В избу входит взволнованный фельдфебель лазарета.

– Господин полковник, – ревет он, – Хубер мертв!

– Что? – Михаэль вскакивает с места. – Как мертв? Неужели правда?

– Конечно, господин полковник. Младший офицер Хубер сегодня не явился на службу. Я послал за ним Пейслера, но тот его не нашел. Тогда мы вместе проникли к нему. Он лежал в кровати мертвый. Хубер выглядит так странно, господин полковник!

Мы спешим за фельдфебелем, который до сих пор не может прийти в себя. Он ведет нас к Хуберу. Унтер-офицер действительно мертв. Тело выглядит так, словно его разукрасили малиновой краской. Щеки и губы темно-красного цвета, вся кожа приобрела коричневатый оттенок. Одного взгляда достаточно, чтобы поставить диагноз: отравление угарным газом.

– Черт побери! – бушует Михаэль. – Тут каждый человек на счету, и еще происходит такое!

Естественно, печь была закрыта неплотно, к тому же из-за пронизывающего холода офицер явно перетопил ее. Люди засыпают, не ощущая угарного газа, поскольку у него нет запаха. Потом теряют сознание и умирают от внутреннего удушья, потому что гемоглобин переносит уже не кислород, а углекислый газ. Образуется метагемоглобин, вызывающий в местах хорошего притока крови отвратительный малиновый цвет.

Как часто в России происходили такие несчастные случаи, несмотря на все предостережения!

В подавленном состоянии мы бредем обратно. Здесь делать больше нечего. Вскоре я откланиваюсь и еду дальше проверить другие перевязочные пункты.