Ломоносов – сын Петра

Существуют тайны настолько поразительные, что их разгадками вообще не принято заниматься. Например, все официальные биографы настойчиво подчеркивали крестьянское происхождение великого ученого Михаила Васильевича Ломоносова. Но в народе всегда бродили странные слухи: будто Ломоносов ни много ни мало сын самого Петра I.

Версия действительно кажется невероятной. Но разве не странно, что в далеком 1730 году никому не известный и уже весьма великовозрастный крестьянский сын сам тайно приехал в Москву, был принят безо всякой протекции в лучшее учебное заведение? И – не забывайте – все произошло во времена, когда российская жизнь была строго ранжирована, без приказа сверху не делалось и малости. А тут вдруг сам глава Синода Феофан Прокопович принял деятельное участие в судьбе совершенно неизвестного ему парня из далеких северных Холмогор. Да какое дело было этому знаменитому ученому и философу до малообразованного крестьянского недоросля?

А вот это – как посмотреть. Ведь именно Феофан Прокопович как глава Синода находился у смертного одра императора Петра Великого. Конечно, тайна исповеди велика есть. Но сохранилось предание, что Петр, умирая, поведал Прокоповичу о некоем отроке Михайле, своем незаконном сыне, и повелел обучить его и приобщить либо к сану священника, либо к государственной службе – на что он окажется способен. И вправду, кому бы мог поручить государь свое незаконное детище, как не самому ученейшему человеку своего времени?

Однако откуда бы взяться незаконному сыну Петра?! И, коли предположить, что великий царь – отец, кто же мать? И где Петр мог ее встретить? Это же – чистый лабиринт выдумок, мозаика воображения!..

Ну а если не выдумки? Сохранились ли какие-то факты, бумаги, рассказы, способные пролить луч света на подобную историю? Оказалось – да. В середине ХХ века в архангельской газете «Правда Севера» и еженедельнике «Советский рыбак» появилось несколько статей журналиста и историка Василия Корельского, который рассказывал, что именно его предок Семен Корельский командовал обозом, который отвез юного Михайлу Ломоносова в Москву. Более того, он поддерживал связь с Ломоносовым и в дальнейшем. Конечно, узнать, что твой пращур причастен к реальной российской истории, большая честь, но Василий Корельский обратился к семейным воспоминаниям не от гордости, а потому, что решился приоткрыть одну из тайн, которая уже два века хранилась в его семье.

Еще в 1932 году Василий нашел в семейных бумагах старинное письмо, в котором черным по белому было написано, что «Михайло Ломоносов есть плод царя Петра I». В письме сообщалось, что в извоз под Петербург «предусмотрительно была взята добротной красоты и статности Елена Ивановна Сивакова – сирота. Сводничество произведено земским старостой Лукой Леонтьевичем Ломоносовым через Федота Баженина, входившего в деловые сношения с царем». Что ж, царь Петр с юности был падок до женской красоты. Но зачем понадобилось сводничество старосте Ломоносову? Об этом также было написано. Оказывается, старообрядцы, жившие под Архангельском, таким образом решили склонить могучего царя «на дружбу и заступничество».

В архивах Василий Корельский нашел сведения о том, что Петр I действительно встречался в феврале 1711 года в местечке Усть-Тосно под Петербургом с Федором Бажениным и обозом с российского Севера. И в числе «обозников» значились некая Елена и Лука Ломоносов.

Дальше – больше. После возвращения из Петербурга староста Лука срочно выдал Елену замуж за своего родственника Василия Ломоносова. В ноябре 1711 года родился их сын Михайло, а на имя старосты стала поступать помощь из государевой казны. Когда же Елена умерла и Василий привел Михайле мачеху, архиерейская служба отправила в Николо-Корельский монастырь паспорт на имя Михайлы Васильевича Ломоносова с тем, чтобы обоз, который регулярно ходил из монастыря в Москву, забрал сего отрока в Сийском монастыре, при котором он учился, и привез в Первопрестольную. Интересно, были ли другие крестьянские отроки, о которых озаботился бы архиерейский приказ, да еще и так, чтобы заранее оформить паспорт – бумагу по тем временам невероятно важную, которую крестьянам выдавали в редчайших случаях?

Так что выходит нечто совершенно необычное: юный Михайло, как выясняется, прибыл в 1730 году в Москву не сам по себе – тайком от отца, а по указу сверху. И тут же ни с кем не знакомый в Москве юноша поступил в школу Заиконо-Спасского монастыря на государственный кошт. Причем настоятель Герман Копцевич, зачисливший Ломоносова без лишних вопросов, вскорости получил от Синода (возглавляемого Прокоповичем) повышение сана и… отправку в провинцию. Видно, чтобы ненароком не разгласил чего лишнего.

После того как Синод перебрался в Петербург, Прокопович приказал перевезти в Петербургскую академию 12 лучших студентов, включая Ломоносова. Но он хорошо понимал, что если всплывет тайна рождения Ломоносова – тому не жить. Времена ведь были нелегкие. И далеко не всем недавний переход российского престола к императрице Анне Иоанновне казался законным. Потому Прокопович добился того, чтобы Ломоносов оказался включен в число тех, кого академия отправила учиться за границу.

Некоторые историки считают, что, умирая, глава Синода рассказал о происхождении Ломоносова царевне Елизавете Петровне. Он был уверен, что дочь Петра, с одной стороны, сохранит тайну своего великого отца, а с другой – постарается защитить хоть и талантливого, но несведущего в хитросплетениях власти брата.

Елизавета действительно через верных людей наблюдала за «зарубежной» жизнью Ломоносова. И когда Михаил женился и стал ожидать наследника, договорилась с верным ей казначеем Шумахером, чтобы тот выслал в Марбург 100 рублей золотом (огромная по тем временам сумма) на переезд Ломоносова в Россию со всем семейством. Сведущая в интригах умная дочь Петра отлично понимала: если немцы пронюхают о происхождении Ломоносова, они постараются использовать как его самого, так и его ребенка в борьбе за шаткий в те времена российский престол.

Ломоносов вернулся в Петербург летом 1741 года, а через четыре месяца Елизавета уже взошла на трон. И тут же на Михайлу посыпались милости: он стал адъюнктом академии с жалованьем аж в 360 рублей и почетными государевыми премиями. Вскоре Елизавета произвела Ломоносова в профессора академии, спустя еще несколько лет присвоила ему дворянское звание «с выдачей 9 тысяч десятин земли и более 200 душ крепостных». Огромный куш по тем временам. Но ни слова о родстве. Однако все-таки тайну сберечь не удалось…

Некоторые современники считали, что Екатерина II проведала о происхождении Ломоносова. Чем иначе объяснить, что эта государыня, всегда ратовавшая за российскую науку и русских ученых в пику иностранным, невзлюбила Михаила Васильевича? И нелюбовь эта была столь сильной и всем заметной, что, когда Ломоносов неожиданно и резко занемог, по двору поползли кошмарные слухи, что Екатерина, решив убрать потенциального соперника, приказала его отравить. Этим страшным слухам поспособствовало еще и странное начало болезни. Ломоносов и его супруга были приглашены Екатериной на поминки по бывшей императрице Елизавете Петровне. Вернувшись, они оба занемогли. Ломоносов проболел год не вставая. Он умер, не оставив наследников мужского пола, 4 апреля 1765 года.

Никаких прямых свидетельств (кроме наговоров) о том, что великий ученый умер от медленного яда, не сохранилось. Но вот о его происхождении может свидетельствовать масса косвенных «улик». Например, многие мемуаристы с удивлением упоминали о его вспыльчивом и гневливом характере – «точь-в-точь как у покойного императора Петра». Действительно, Ломоносов часто выходил из себя и даже поколачивал тяжелой тростью именитых академиков. И что удивительно – все это сходило ему, крестьянскому сыну, с рук. Но что еще более удивительно – Михаил Васильевич по-свойски надирал уши самому наследнику Павлу Петровичу. И Елизавета Петровна тоже по-свойски ему это разрешала.

Но самое большое доказательство уже упоминавшийся журналист Василий Корельский усмотрел в портретном сходстве Петра I и Ломоносова. Действительно, оба были высоченными, но с маленькими ступнями и кистями рук. А посмертные маски обоих, сделанные с них скульпторами, и вовсе невероятно похожи.

Впрочем, мало ли людей схожих. Но вот как понимать слова самого Михаила Васильевича Ломоносова, из которых ясно следует, что он и сам считал себя наследником и продолжателем дел Петра: «За то терплю, что стараюсь защитить труды отца нашего – Петра Великого!..» И может, именно в том, что ученый Ломоносов истинно продолжил великие реформы Петра, и есть доказательство его происхождения? Ведь он и вправду – настоящий сын «гнезда Петрова»!