Тайная любовь Пушкина

Как известно, наш великий поэт был влюбчив. Впрочем, что взять с поэта? Для него любовные приключения – дары Музы, а Любовь – вдохновение. Общество это всегда понимало, так что влюбляться Пушкину никто не препятствовал и его амуров не осуждал. Это было даже модно: быть музой поэта. Сам Александр тоже не имел привычки скрывать своих амуров. Но вот об одной страсти умолчал. Не потому ли, что относился к этой женщине особенно и любил куда глубже и пронзительнее, чем других пассий? Так что литературоведам и историкам долго не давала покоя история этой безымянной любви. Ну а открытие имени дамы стало невероятной сенсацией, ведь именно она почиталась в свете абсолютно неприступной – холодной, бесстрастной и не поддающейся ни на какие светские авантюры. И вдруг такой пассаж!..

Вот что рассказал об этой любви ближайший друг Пушкина – Павел Воинович Нащокин, которому поэт поведал о происшедшем. Нащокин же рассказал эту «поэму страсти» первому пушкинисту Петру Бартеневу. Тот и записал ее. Оказывается, повеса Пушкин погибал от любви. Приложил массу усилий, чтобы перевести платонический интерес дамы в чувственный. И наконец – удача! Дама назначила поэту свидание в своем доме. Рассказала, каким образом ему незаметно пройти в ее комнату, чтобы дождаться ее возвращения из театра. Поэта не мучила совесть: дама хоть и была замужем, но гораздо моложе супруга. Вряд ли она любила старика.

И вот свершилось: поэт дождался – дама наконец-то пришла. «Начались восторги сладострастия, – рассказывал Нащокин. – Они играли, веселились. Перед камином была разложена пышная полость из медвежьего меха… Быстро проходило время в наслаждениях. Наконец Пушкин как-то случайно подошел к окну… и с ужасом видит, что уже совсем рассвело!.. Он наскоро оделся, поспешая выбраться». Дама выпроводила поэта из дома, едва не столкнувшись со слугами и не упав в обморок. Но сила воли выручила ее. Забавно, что, рассказывая эту историю Нащокину, повеса Пушкин особо подчеркнул: сила воли может даже слабую женщину сделать сильнейшей.

Литературоведов долго мучил вопрос: о какой даме шла речь? Известный пушкинист М. Цявловский понял первым, что столь страстное свидание было у поэта с Долли Фикельмон. Но кто она?

Дарья Федоровна, которую в семье ласково звали Долли, была внучкой Михаила Илларионовича Кутузова. Дочь полководца Елизавета вышла замуж за Федора Тизенгаузена, погибшего при Аустерлице. В том знаменитом сражении войскам пришлось тяжело. Кутузов был ранен. А Федор Иванович со знаменем в руках повел солдат в атаку. Увы, сам он упал, сраженный пулями. Позже именно его подвиг описал Лев Толстой в романе «Война и мир», рассказывая о ранении Андрея Болконского. Говорили, что даже сам Наполеон был поражен храбростью Тизенгаузена и повелел отдать погибшему воинские почести.

Но что осиротевшей семье до похвал Наполеона?! Долли и ее сестра Катя много лет не видели маменьку улыбающейся. И только в 1811 году Елизавета Михайловна вновь ожила и вышла замуж за генерал-майора Николая Федоровича Хитрово. Фельдмаршал Кутузов одобрил новый брак дочери. Долли и Катя быстро привыкли к отчиму. Тем более что их жизнь явно изменилась к лучшему. Николая Федоровича назначили российским поверенным ко двору герцога Тосканского, и в 1815 году все семейство отбыло во Флоренцию. Вот где начался настоящий праздник!

Роскошный особняк. Балы. Обеды. Приемы. Но ведь это стоило кучу денег! У Хитрово появились многочисленные долги. Пришлось распродать все: роскошный дом, картины, книги, мебель, экипажи и драгоценности жены. Правда, наряды и украшения падчериц генерал ухитрился сохранить. Такие перемены дались Хитрово тяжело: с ним случился инсульт и он умер в мае 1819 года.

Маменька снова залилась слезами. Но нужно было как-то содержать семью. А тут еще у старшей дочки Катеньки случился неподходящий роман и появилось внебрачное дитя – сын Феликс. Что делать? Пришлось Долли выручить близких – найти богатую партию. 3 июля 1821 года она вышла замуж за австрийского посла во Флоренции графа Карла Людвига фон Фикельмона. Ей было всего 16 лет (ведь она родилась 14 октября 1804 года), а графу 43 года. Разница в 27 лет! Но граф был добр, приятен, умен и готов взять юную супругу вместе с ее семьей – матерью, сестрой и крошечным Феликсом. Впрочем, уже на другой год в доме Фикельмонов появился и второй ребенок – обожаемая дочка Долли и Карла.

Получив богатого зятя, Елизавета Михайловна успокоилась и вновь ожила. В 1823 году она съездила в Петербург, была тепло принята при дворе, наладила старые связи и даже познакомилась с молодым, но уже известным поэтом Александром Пушкиным. Привезла списки его стихов, взахлеб прочла дочерям и даже стала читать на манер сказок внучке, которую потребовала назвать Елизаветой Александрой в честь императора Александра I и его супруги Елизаветы Алексеевны. Долли и Карл согласились, но звали дочь короче: Элизалекс. К четырем годам кроха уже сама лопотала пушкинские строки. «Что ж, скоро мы увидим вашего хваленого поэта!» – изрекла Долли и не ошиблась. В 1829 году ее мужа назначили австрийским послом в Россию.

К сентябрю 1829 года все семейство Фикельмон разместилось в роскошном особняке на Дворцовой площади. На правах австрийской «посольши» графиня Фикельмон открыла салон, куда стремился попасть весь цвет Петербурга. Долли была приветлива, но умна: она выбирала только лучших, к тому же не из придворных щеголей, а из людей творческих – поэтов, музыкантов, художников, архитекторов. Естественно, любимцем салона оказался Пушкин.

Что привлекло в нем Долли? Неуемная жажда жизни, природная веселость, раскрепощенность, легкость бытия, которых сама она была лишена с детства. Долли отлично уживалась с мужем, но сердце ее не ведало любви, о которой столь страстно говорил и писал поэт. Вообще, приехав в Петербург из чопорной Европы, она словно попала в страну снежных сказок. Ее пьянила метель, приводили в восторг огромные проспекты, дворцы и улицы столицы. Она и раньше вела дневник, но теперь тетради в кожаных переплетах стали ее ежедневными спутниками. Она записывала в них свои «ежеденьствия». Ей, смотрящей как бы со стороны, открывались неизведанные картины и нравы российского быта, будней и праздников. Такая выдержанная и спокойная, Долли начала принимать участие в экстравагантных веселых выходках. Да ведь ей и было-то всего 25 лет! На Рождество 1830 года она, Катя, маменька, Пушкин и еще четверо знакомых ездили по домам в маскарадных костюмах. «Мы очень позабавились, хотя маменька и Пушкин были тотчас узнаны», – записала она в дневнике. Пушкин волновал ее кровь, но она была замужем, имела дочь и должна была вести себя подобающе жене посла. Так что Долли вздохнула с облегчением, когда узнала, что Пушкин женится. «Жена его – прекрасное создание, – записала Долли. – Но меланхоличное и тихое выражение ее лица похоже на предчувствие несчастья». А через месяц появилась и другая запись: «Кажется, судьба не сулит супругам Пушкиным ни спокойствия, ни тихой радости». Какие точные предчувствия…

Пушкин занимал все больше места в ее дневниках и все чаще бывал в салоне. Один. Без жены. Долли понимала: поэт хоть и женился, но легкомысленной жизни не оставил. Что же ей гнать его домой? Тем более что он пылко утверждает: «Вы имеете несчастье быть самой блестящей из наших светских дам». Это уже почти признание в чувствах. Долли записывает в своих дневниках беседы с Пушкиным и вдруг зимой 1831/32 года упоминания о поэте резко обрываются. Весь свет удивлялся: отчего в салоне посольши Фикельмон больше не появляется Пушкин? Наверное, жена не разрешает поэту. На самом же деле все было иначе. Пушкин хотел бы продолжить связь, но Долли, воспитанная в большой нравственности, поняла, что совершила ужасную ошибку. Пусть муж гораздо старше ее, но он не заслужил измен! Он все равно самый лучший, самый добрый. Конечно, трудно не влюбиться в поэта, но, раз согрешив, Долли нашла в себе силы признать вину. Недаром же Пушкин заметил, сколь сильной волей обладает эта хрупкая женщина.

Долли перестала даже упоминать в дневниках имя поэта. Она поняла, что обманные страсти не для нее. Ведь она по-своему любила и своего мужа, и жену поэта. Недаром она говорила: «Мы с Натали похожи. Уйдет одна, другая не задержится на этом свете». Так и вышло. Долли Фикельмон скончалась 10 апреля 1863 года на 59-м году жизни. К тому времени она уже вдовела и жила в семье дочери Элизалекс. Та вышла замуж за австрийского князя Эдмонда Клари-и-Альдригена, и вся семья поселилась в замке недалеко от города Теплице. Там в часовне церкви Пресвятой Девы Марии и похоронена «Дарья Тизенгаузен (Фикельмон), придворная дама», как написано на плите. А за три месяца до похорон Долли умерла Наталья Николаевна. Выходит, между ними действительно было много общего: и любовь к поэту, и время смерти.

И последний штрих в родовом древе Долли Фикельмон. Незаконный сын ее сестры, Феликс, получит фамилию Эльстон и женится на графине Е. Сумароковой, став Сумароковым-Эльстоном. Кутузову он будет правнуком. А вот сам он, Феликс Сумароков-Эльстон, станет прадедом другого Феликса – Юсупова-Эльстона. Того самого, которому суждено будет стать убийцей Распутина. Вот такие витки истории. Вот, оказывается, зачем когда-то родился незаконный мальчик. Значит, так было нужно…